Мой тесть поставил на меня капкан!

    …Месяца через два неожиданно в гости пришел тесть, не приходивший до этого ни разу. Пришел с бутылкой коньяка. В то время как мы с тестем пили коньяк в зале, жена растрогано плакала на кухне, рассказывая мамочке по телефону о долгожданном примирении папочки с ее котеночком. 
    Когда от его коньяка перешли к моей водке, тесть попросил выполнить одну просьбу. Необходимо было съездить в Ниццу и согласовать текст договора с отдыхавшим там представителем партнерской фирмы.
    Ницца встретила меня штормом и дождем.
    Устроился по броне тестя в той же гостинице, где остановился и представитель фирмы. По телефону договорился с его секретаршей о встрече. В назначенное время постучал в дверь указанного номера. Ее открыла красивая девушка с копной каштановых волос и миндалевидными глазами. Пригласив в номер, она извинилась, сказав, что шеф срочно уехал и моя встреча с ним состоится завтра.
    Узнав, что я еще не обедал, предложила спуститься в ресторан, сказав, что столик заказан шефом еще вчера.
    Из ресторана вернулись за полночь.
    Я лежал на широкой, как теннисный корт, кровати, прислушиваясь к шуму воды в душевой. Потянувшись за бутылкой шампанского, стоявшей на прикроватной тумбочке, случайно сдвинул плечом подушку.
    Под ней лежал миниатюрный диктофон. Он был включен. Угрожающе, для
моего будущего, вращалась в нем магнитофонная пленка. Перед мысленным взором пронеслась картина: с балкона летит авоська, с которой я перебрался из студенческого общежития, в подаренную тестем квартиру.
    Судорожно выдвинул ящик прикроватной тумбочки. Там лежала моя свадебная фотография. На ее обороте полгода тому назад я искренне написал: «Дорогому папочке от любящих его голубят!»
    И вот наш дорогой папочка, эта скотина,  семейную святыню использует для того, чтобы разлучить меня с моей голубкой.
    Шум воды в душевой прекратился. Я вскочил, натянул плавки. Хотел перебежать к креслу с одеждой, но в проеме двери показалась обнаженная секретарша. Я упал на банкетку у кровати, с ужасом глядя на подушку. Почувствовал, как нежные руки обвили мою вспотевшую шею. Влажные, прохладные груди прильнули к моей  испуганной спине.
    - Милый…- громко сказала девушка в сторону подушки.
    - Очень, очень милый, - так же громко перебил я секретаршу, пытаясь освободиться от ее призывных объятий. – Правда, очень миленький у вас номер…Мой гораздо хуже. Во-первых, на первом этаже, а во-вторых, окна выходят не на море, а на горы…
    Я почувствовал, как руки на моей раскаленной шее разжались и влажные груди отстранились. Пока я сбивчиво описывал преимущества ее номера, девушка грациозно легла на кровать.
    - Иди ко мне, - призывно и громко позвала она.
    - Ни за что! – судорожно сглотнув, крикнул я в сторону подушки. – Лучше вы идите к моему окну… Гляньте, какой из него вид… В лучах набережных фонарей мириадами сверкающих искр рассыпаются брызги бушующего прибоя…
    Девушка озадаченно села, по-видимому, соображая, что со мной делать дальше. Затем, протянув ко мне руку и улыбнувшись, громко сказала:
    - Не бойся…
    - Боязнь к бушующей водной стихии у меня с детства, - громко говорил я, отстраняясь от ее протянутой руки. – С тех пор, как я увидел картину Айвазовского «Девятый вал»…Стоит где-нибудь зашуметь воде – мне сразу же становится страшно. Даже, если она шумит в сливном бачке унитаза…
    Слушая меня, девушка медленно натягивала белоснежную простынь на свое обнаженное тело. В ее глазах – растерянность.
    - Первый раз встречаю такого мужчину, - задумчиво сказала она и легла на подушку, под которой был диктофон.
    - Что вы! – закричал я, отодвигая секретаршу с подушки. – Разве я мужчина?  Жаль, что вы не знакомы с моим тестем. Вот это, действительно, удивительный мужчина...
    До утра я описывал засыпающей секретарше достоинства своего тестя.
    После моего возвращения, тесть, по-видимому, ознакомившись с магнитофонной записью, оставил меня в покое, не спросив даже о договоре.
    Но я не смог простить ему ужас, пережитый мною в  номере курортной гостиницы.