В. Глава 1

В

1

     В девять часов приезжает машина с молоком, и в нашем дворе ещё загодя выстраивается длинная очередь с бидонами в руках. Стоят смирно, строго соблюдая порядок. С умным видом беседуют о чём-то. Притворяются, что чужие дела им столь же интересны, как свои собственные. Хотя кому-то, наверное, и правда интересны. Есть такие люди, что просто не могут прожить, не справившись у соседа о его делах. Терпеть их не могу. Вечно подходят, начинают узнавать про здоровье. Разве не понятно, что ничего хорошего со здоровьем у меня быть не может? И что сами разговоры о нём для меня невыносимы? Но приходится сдерживаться и отвечать вежливо. Прослыть грубияном и ворчуном проще простого, а от подобного клейма не избавишься. Люди так любят навешивать ярлыки! Старый скандалист в коляске – устойчивый стереотип. Да и что греха таить, многие колясочники ему вполне соответствуют. Конечно, их можно понять. Тяжело всё время чувствовать себя хуже других. Но я стараюсь не давать себе волю. И не только из-за чужого мнения. Просто в этом нет никакого смысла. Люди не виноваты в том, что со мной случилось. Хотя иногда очень хочется так думать.
     Раздаётся резкий отрывистый гудок – значит, молочная машина пришла. В очереди сразу оживление, все выстраиваются в ряд, голова к голове. Грузовик с выкрашенной в жёлтый цвет цистерной неспешно въезжает во двор, разворачивается задом. Дверца кабины распахивается, и вылезает грузный мужчина с вечно недовольным лицом. Кажется, его зовут Сан Саныч или что-то в этом роде. Давно замечал, что у большинства родителей совершенно отсутствует фантазия. У одного моего знакомого детей звали Олег и Ольга. Бедные ребята! Они, ко всему прочему, были близнецами. Представляю, сколько всего им пришлось вытерпеть в школе! Ну а называть сына в честь себя любимого – это просто в порядке вещей. Если бы у меня были дети, они бы получили хорошие имена…
     Сан Саныч меж тем глухим низким голосом даёт указания женщине, которая приехала с ним. Видимо, его жена или что-то в этом роде. Сейчас уж и не поймёшь, кто в каких отношениях. Всё перепуталось. Даже самих себя не можем в нужной мере определить. Вот я, например, кто такой? Отец? Муж? И да, и нет. Слишком много подробностей, слишком многое надо объяснять. Да и потом, разве дело в словах, в определениях? Меня можно назвать десятком различных способов. Но ни по отдельности, ни вместе, они почти ничего обо мне не скажут.
     Жена (пусть будет жена) Сан Саныча начинает разливать молоко. Отсюда мне плохо видно, очередь загораживает обзор. Но я представляю себе, как это выглядит. Пузырчатая жидкость плотной консистенции, с шапкой из жёлтых сливок. Молоко привозят прямо с фермы, это не какая-нибудь разводная гадость из магазина. И стоит оно относительно недорого. Так что если бы не мои проблемы с пищеварением… Впрочем, кому это может быть интересно? Даже мой лечащий врач говорит о них пренебрежительно. Дескать, я слишком с собой ношусь. Конечно, так оно, наверное, и есть. Но посмотрел бы я на него в моём положении!
     Очередь двигается довольно быстро, и вот уже всё больше людей расходятся, несут в руках полные бидоны молока. Странно, сколько лет я живу на свете, а бидоны эти всё те же. Кто-то, правда, просит налить ему в канистру из-под воды. Но это грубо, безвкусно. На таких очередь смотрит косо. Не знаю, может, где-нибудь и по-другому, а в нашем дворе бидоны в большом почёте.
     Вот уже и последний желающий получил свою порцию молока. Это Жора, мой сосед сверху, большой любитель напитков значительно более крепких. Сейчас у него стадия опохмела. Молоко, как он уверяет, очень помогает ему в такие моменты. Он неплохой человек, особенно когда трезвый. Жаль, что трезвым ему редко случается бывать. Ума не приложу, откуда у него деньги на выпивку. Возможно, впрочем, что Жора уже пенсионер. Никто точно не знает, сколько ему лет, да и вредных производств у нас в области хватает, а там год идёт за два. Работай я в подобном месте, не сидел бы сейчас здесь. Глупое рассуждение, что и говорить! Не сидел бы я тут и в тысяче иных случаев. И многие из них мне также не пришлись бы по душе.
     Жора проходит мимо моего окна, которое открыто по случаю тёплой погоды. Замечает меня и замедляет шаг. Мне не хочется, чтобы он заговаривал со мной, и я немного отъезжаю в глубь комнаты. Это условный знак, который ему хорошо известен. Постояв некоторое время в нерешительности, он проходит дальше к двери подъезда. Я знаю, как тяжело ему это даётся. Жора – большой любитель поговорить. Ему стоит немалого труда удержать себя. Но когда я не в настроении общаться, лучше не рисковать. Характер мой, стоит это признать, с годами не становится лучше. Я могу вспылить, сказать какую-нибудь колкость. Конечно, стараюсь сдерживать себя, как могу, но не всегда получается. Всё-таки пять лет в таком вот положении – долгий срок. Раздражение накапливается незаметно, исподволь. Складывается из разнообразных мелочей. Из неспособности делать то, что раньше было совершенно пустячным делом. Вот, скажем, сходить в магазин. Хотя пример не самый удачный. На самом деле, это вполне возможно, по крайней мере, теоретически. В нашем подъезде даже установили пандус – специально для меня. Пришлось исписать немало бумаги и тормошить других жильцов. И в самом магазине мне не так уж и невозможно передвигаться. Но дело не в физических способностях. Я не переношу взглядов, которые люди кидают на меня. Взглядов, в которых читается жалость и насмешка. Одно из двух, или одновременно. Кто-то пытается мне помогать, начинает везти коляску. Это ещё хуже. Командовать, где остановиться и что положить в корзину. Я терпеть не могу указывать что-то людям. Меня от этого едва ли не мутит. Когда я был здоров… это приносило немало неудобств. Потому что по роду своей деятельности я вынужден был давать много указаний. Конечно, тогда всё выглядело иначе. Тогда ко мне прислушивались, моё мнение считалось главным. А в коляске главным быть трудновато.
     Что-то я разнюнился, это не к добру. Того и гляди, желудок снова заболит. А это надолго, и таблетки к тому же кончаются. Аптека – ещё одно испытание, хотя меня там тоже все знают. У них можно заказывать лекарства на дом, я так и делаю, когда совсем невмоготу. Но обычно всё-таки стараюсь ездить туда сам. Хоть какая-то связь с миром. И в аптеке люди лучше тебя понимают. Даже если это те же самые люди, что в магазине. Обстановка играет роль.
     Я слышу, как открывается дверь в квартиру Жоры. Долго же он подымался на второй этаж! Слышимость в нашем доме отличная, и мне ещё повезло, что прежние хозяева сделали звукоизоляцию стен. А вот с потолком промахнулись, или средств не хватило. Так что очень многое из верхней квартиры мне слышно. Хорошо ещё, что Жора редко приглашает к себе друзей. Он предпочитает пить в одиночестве. Говорят, это худший тип алкоголика. Вполне возможно, хотя для меня лучше уж так. Ирония судьбы – я живу в панельном доме без балконов, в самой что ни на есть типовой застройке. И это после всех тех объектов, которые я проектировал. Наверное, этим мне что-то хотят сказать. А может быть, ничего оно и не значит.
     Погода сегодня шикарная, но мне совсем не хочется наружу. У окна сидеть приятнее, чувствуешь себя более защищённым. Когда там должен прийти Витя? Около двух часов, кажется. Значит, ещё уйма времени. Нужно придумать, чем его занять. Да, это одна из самых сложных проблем для колясочника – придумывать себе занятия. Обычным людям такое не представить, у них слишком много возможностей. Только использовать их они не умеют. А мне пришлось этому научиться. Да, я многому был вынужден научиться, и не жалею об этом. Всё когда-то может пригодиться. И каждый человек для чего-то нужен. Даже такой, как я.