Суховей июня

    Ветки деревьев, мотаясь в ветре, как огромные лохматые кисти, размазывали жирными мазками жару по небу. И не было облегчения, от каждого их взмаха в лицо летел жар, облепляя кожу душной плёнкой.

     Красный хвостик крашенного спирта поднимался в градуснике всё выше и выше, и, казалось, что сейчас этот подлец задрожит и завиляет от восторга.

     Показания градусника и слово "безнадёга"  стали синонимами в этот июньский день.

     Солнце - тяжелое, бледное, как лицо больной старухи, казалось, само готово свалиться на землю в обмороке от усталости и жары.

     Жидкие, трёпанной марлей, облака ползли на брюхе, теряя форму и достоинство, раздёргивались на клочья, и исчезали, выпитые ветром.

     Во дворе хрущобы, в каждом закоулке лежали, сдавшиеся, сбившиеся в небольшие кучки, сморщенные жёлто-коричневые струпья листьев, не выдержавших жары. При каждом новом душащем порыве суховея они поднимали тихий шелест, сухой и бессильный, а между порывами опадали, прижимались к  каменным бордюрам и затихали.

    На улице, у домов, практически не было людей, они сидели по квартирам, и ждали конца этого ада. Сдались даже вечно звенящие во дворах весёлыми высоким голосами дети, их тоже не было ни слышно, ни видно.

    И только тени мотающихся веток на стёклах открытых окон, и горячий шелест.

    Стрелки часов ползли, ползли, и дать бы им хорошего пинка, чтобы быстрее пришёл вечер, и принёс в своих сиреневых горстях хоть чуточку прохлады... Сил на пинок не было, и оставалось только ждать когда спадёт жара....

    А она спадёт обязательно, станет полегче, но в квартирах будет очень душно, накалятся они за день.

    И вот тогда потянутся во двор бабульки в халатах или в летних сарафанах, в светлых платочках, из-под которых будут выбиваться седые прядки и колечки волос, и бабушки станут их всё время заправлять назад, на место, под материю.

     Сядут на лавочки под деревьями, часть у кипариса, развесистого, тёмного, в жару душного, а в прохладу хорошо прикрывающего своим теньком старушечьи головы, часть под шумящими остатками ветра соснами. И от дня, такого душного и жаркого, совсем бабушки обессилят и сидеть будут молча, радуясь прибавляющемуся вечеру. А ладони у всех будут крепко сцеплены в замок. Почему-то не любят наши южные бабушуки свободных рук, обязательно делают "замок" из пальцев.

     И будут дышать прибавляющейся прохладой. А кому лавочек не хватит - тем вынесут стулья с этажей их родственники.

     В сумерках потянет маттиолой и душистыми табаками, залетают над цветами, гудя, толстые серые ночные бабочки с длинными хоботками, замигают, как фонарики рабочих тоннеля, зелёными огоньками светлячки.

     Тени от листьев деревьев раскрасят лица бабулек на манер индейцев, и станет непонятно - где нос, где лоб, только шевелящиеся блики - потемнее и посветлее. А количество персон на лавочке можно будет пересчитать только по светящимися белым платочками...

     Ну вот, ещё один день пережили, а завтра может быть уймётся суховей и тогда совсем хорошо станет.