Классическая фантазия

Любовь Отраднева
(в соавторстве с Naru Osaka)
Классическая фантазия
Посвящается дражайшему соавтору.
Спасибо за хулиганскую идею!

– Баунтилевич! Мне долго тебя ждать еще? А говорят – женщины долго одеваются!
Конечно, глядя на юную супругу великого магистра, можно было сразу сказать, что она скорее раздета, чем одета. Впрочем, нельзя было не признать – раздета ярко и весьма элегантно.
– Подожди, Анжелика. Или сама повяжи мне галстук.
Сказал специально – знал по опыту, что она скорее согласится ждать целый час, чем пробовать соревноваться с мужем в этом сложном искусстве.
– Подожду, – сдалась Анжелика и нетерпеливо, но и не без интереса устремила взгляд на руки супруга, колдующие над покорной лентой галстука.
Руки были красоты необычайной. Как и весь Рудольф.
Темные бездонные глаза, гладкая смуглая кожа, восхитительная фигура, с легкостью затмевающая идеальностью пропорций любую античную статую… И роскошные черные волосы, при виде которых застрелились бы от зависти авторы рекламных роликов, рекламирующих шампуни. Все без исключения. Волосы Рудольф принципиально не подкорачивал – отращивал на средневековый манер. Как некое напоминание самому себе – да и не только – о том, кем он является на самом деле. Хотя эту прическу он отстаивал еще до того, как осознал собственную сущность. И теперь частенько говорил с усмешкой, что, наверное, это и было первым знаком его предназначения.
Анжелика смеялась, но верила. Она вообще верила всему, что говорил ее супруг – касалось ли это ее, его самого… или целого мира. А Рудольф был рад ее баловать. Всем, чем угодно – от безделушек до себя любимого. Хорошая у них была семья. И порой они очень любили демонстрировать это людям. И все равно многие не верили.
* * *
– Не верю! – раздался голос молоденькой девушки – режиссера.
– Ну что опять не так?
– У вас прямо мед и сахар!
– Ты сначала вспомни, что в настоящей истории такого не было вообще.
– Неужели? – послышалось в ответ с таким неподражаемым бархатом в голосе, что режиссерское:
– Рамон! – прозвучало не столько укоризненно, сколько восхищенно. Дарт Таон на время замерла – и перепутала все слова. – Рамон… Ну что мне с тобой делать! Талант – это бесценно, но есть еще и сценарий!
– Он ведь вольный. Чуть больше вольности только на пользу.
– Куда уж больше! Эти ретрограды уже сейчас начали зудеть – мол, издеваемся над классикой!
– Как будто ты их слушаешь! – заметил Рамон.
– Разумеется, не слушаю! Даже на классику нужен свежий взгляд.
– Вот мы и помогаем, правда, дорогая? – Рамон повернулся к экранной – и не только – супруге.
Анхелика захихикала.
– Все одеяло на себя перетянете, злодеи! – возмутилась Таон – почти притворно.
– Ну и хорошо!
– Хорошо?! Ой, дождешься, внесу в сценарий парочку изменений… Лично для тебя!
– Искусство требует жертв, – невозмутимо отозвался Рамон.
Съемки экранизации «Хочется: Дарта Вейдера» шли уже давно – и были изменчивы, как море. Видимо, слова «вольная экранизация» обладали каким-то магическим действием. И это при том, что Дарт Таон лично знала большинство героев истории. Может, именно поэтому ей и захотелось пооригинальничать? И разложить все это на своих новых знакомых. Благо, те этой мыслью весьма воодушевились. И выходило, по меньшей мере, забавно. Хоть все и предрекали главному отрицательному герою море поклонниц. И не без оснований.
Баунтилевич в прочтении режиссера Таон выходил не манерным эстетом с «голубыми» замашками, а настоящим похитителем сердец. И при этом – вот уж такого ей точно не простят, посмеивалась Таон – без памяти влюбленным в свою жену! Это была отчасти дань Анхелике, которой тоже хотелось сниматься, а отчасти прикольно само по себе. Особенно с учетом того, что отец Анхелики играл майора Калинина. Этот «семейный подряд» справлялся отлично, Таон даже не ожидала такого. И если ворчала, то просто из принципа.
– Ты хоть не забывай – другим тоже на экране простор дать нужно! – миролюбиво сказала она. А то, конечно, история того, как Калинин не отдавал дочь замуж за Баунтилевича, – это прекрасно, но не главное.
* * *
Тая в этой экранизации получалась хоть и не от мира сего, но бойкая и языкастая. Сантана Змеиный Глаз ведь. Но, по всеобщему мнению, именно этой бойкостью могла очаровать любого человека… или ежа! Еж был рыжий и ирландских кровей. И колючим мог быть, если понадобится – но только не со своей Таей. В любом случае душевная была парочка. Почти как в бессмертном произведении.
Только здесь вокруг главной героини был просто цветник красивых мужчин. Практически все приковывали взгляды – не исключая даже непутевого мужа.
Митьку играла залетная звезда. Не из этого мира. Звали парня Аскольд, и он с упоением играл самого себя. И даже несмотря на далеко не центральное место в сюжете ему предрекали свою – и немалую – долю обожания зрительниц.
В своем мире он был целителем и террористом-идеалистом. В этом, сценарном – политически неравнодушным врачом со «Скорой». Хотя и не лишенным определенных слабостей. Как и в первоисточнике, Тая-Сантана была ему родной матерью. Но в этой версии расстались они из-за религиозной розни. Мол, ты, Митька, своими акциями оскорбляешь в первую очередь меня. Получалось, конечно, не совсем как в оригинале, но не менее драматично. И даже с не до конца погасшим чувством.
Их многократно пытались помирить. Но против судьбы – а вернее, против первоисточника – не попрешь. Даже жаль. Хоть и не Шону с Сантаной. Их история разворачивалась практически без изменений… на первый взгляд.
Потому что взгляды отвлекались на Саньку… Волкова. В этой постановке Санька стала парнем. И притом недурным собой, что привносило в события дополнительную пикантную нотку. Все подозревали, что лучший в мире друг в исполнении Артура неравнодушен к Тае (и хорошо, что только на экране). Конечно, это грозило увести всю историю еще дальше от бессмертного канона, однако…
– А что делать? Артур гениальный актер, но ему совершенно не пойдет платье! – доказывала Таон.
– Взяла бы девушку вместо него, – смеялась Сантана. – Или не веришь в крепкую женскую дружбу?
– Да верю. Но подходящей девушки у меня нет, зато есть Артур, который весьма похож по характеру. Во всяком случае, друга он точно не предаст… Или подругу.
– Да это-то понятно… Но лишний угол в треугольнике…
– Знаешь, про настоящую Саньку тоже болтали… всякое.
– Что, прямо… ТАКОЕ?! – Сантана сделала большие глаза.
– Иногда.
– Вот же людям делать нечего! Но на парня уж точно подумают все.
– Ну и дураки. Ты что, разве не веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?
– Я как раз очень даже, тем более я хорошо знаю Артура. Но зрители-то… они разные! Ну и хорошо, на самом деле. Это только подогреет интерес.
* * *
Съемки еще только дошли до середины, а разговоров – и слухов – о проекте было уже в избытке. В том числе о закадровых отношениях. Особенно доставалось Рамону – неожиданный и яркий образ Баунтилевича давал о себе знать. Говорили – всяко с такой внешностью жена для него только ширма. Такой и любого парня прельстит. Даже из тех, что совсем не по этому делу. Тем более что и предпочтения его персонажа давали о себе знать. Даром что на экране ими и не пахло. Да и Анхелика бы этого не допустила – любовь к мужу была сильнее любви к искусству. И, к счастью, это было взаимно.
– Рамон! – то и дело восклицала Таон. – С такими нежными взглядами тебя никто за злодея не примет!
– Злодей должен быть неоднозначен!
– Смотри, с такой твоей… неоднозначностью героиня сделает неправильный выбор! – Таон на секунду задумалась. – Или герой!
– Да ну тебя!
– Ты это – режиссеру? Ой, дождешься!
– Посмотрим-посмотрим!
Искушение малость проучить своенравную звезду было чересчур велико. Пусть знает, что режиссер слов на ветер не бросает! Будет ему сцена… с Санькой, например. Почему бы и нет?
Таон рьяно взялась дополнять сценарий. И работала очень вдохновенно. Благо, и объяснение нашлось – Баунтилевич должен встретиться с Санькой хотя бы для того, чтобы попытаться заполучить Таю. Хотя в первоисточнике с Санькой общался Калинин… Но так явно выйдет интереснее! И напряженнее. Особенно если Баунтилевич попробует воспользоваться своим обаянием, коего у него в избытке. Конечно, была вероятность, что Санька плюнет ему в рожу… Но и то лишь после того, как почувствует действие этого самого обаяния. Искушение ведь. А плюнуть или нет – это Таон решила оставить на усмотрение самого Артура. Импровизация – наше все. Будет весело.
…Весело стало уже тогда, когда Таон увидела лицо Рамона, узнавшего о новом повороте сюжета.
– Я на такое не подписывался!
– Ты контракт подписывал. Надо, Рамон, надо.
– Была же устная договоренность. Со мной и Анхеликой.
– Так то устная. А в сценарии – написано…
– Вчера? – прищурился Рамон.
– Ты что, хочешь сказать… нет, я не верю… что ты не справишься?!
– Нет, ну разумеется, я справлюсь!
Произнеся это, Рамон осекся. Но было поздно. Теперь как уже отступишь?
– На площадку! – сладко пропела Таон.
Все переглянулись. Рамон вздохнул и решительно расправил плечи. Глаза засверкали, волосы заструились. Кто-то из съемочной группы восторженно ахнул. Причем мужским голосом.
Ну, в роль вошел, отметила про себя Таон. Пойдет дело.
Рамон решительно шагнул на площадку. Артур – за ним. И, как заметила Таон, не сводил с «Баунтилевича» глаз. Настраивался? Собирался с духом?
Но вот Рамон повернулся к нему лицом.
– Мотор! – провозгласила Таон.
– Счастлив с вами познакомиться, Александр!
Улыбка его поистине была оружием – не ослепляющим, но неодолимым. «Санька» смутился:
– Кто вы? И откуда знаете мое имя?
– Мне многое известно. И о вас, и о девушке, которая у вас прячется.
– О какой девушке?
– Она оценила бы вашу преданность… Но отрицать – глупо.
– Зачем мы вам?
– Мне нужна она.
– Не отдам! Что вы с ней сделаете?
Ответом были усмешка и странный взгляд:
– Не то, чего ты опасаешься…
– Значит, что-то еще хуже.
«Баунтилевич» с грацией подкрадывающейся пантеры шагнул ближе. Стало видно, как «Саньке» делается не по себе. Очень может быть, что вполне по-настоящему.
– Вы будете жить в лучшем мире. В сверкающем… Полном света и совершенства.
– А что с нас за это попросят? Неужели Таю?
– Просто довериться мне.
– С чего это вдруг?
– В моих руках сила, позволяющая перевернуть мир! Пересоздать его заново!
– Сумасшедший…
– Вовсе нет. Я просто знаю. Знаю, что нужно этому миру… Ей… И тебе.
«Санька» нервно усмехнулся:
– И что же мне нужно?
– Покой. И счастье. И осознание своих желаний.
– Желаний?
– Именно.
– Да ну? Может, ты и о них знаешь?
– Могу легко догадаться. Почему у тебя до сих пор нет девушки?
– А вот это не ваше дело.
– О, как мы смутились!
«Баунтилевич» тихонько рассмеялся и шагнул еще ближе. «Санька» отступил на шаг. Но оторвать взгляда от смуглого лица своего визави не мог. И тот это прекрасно видел. И все тем же волшебным голосом гнул свое:
– Я легко могу дать тебе то, что ты хочешь.
– Прекрати издеваться.
– Я совершенно серьезен…
– И бесстыден тоже.
– А к чему стыд? Посмотри на меня… Скажи, чего ты хочешь.
– Послать тебя в задницу! – тут же обозлился Санька.
Темные брови Баунтилевича приподнялись в наигранном удивлении, на губах заиграла странноватая усмешка.
– О, даже так?
Последнее слово он даже не произнес, а выдохнул – весьма жарко.
Санька залился краской:
– Отойди. Иначе…
– Я догадываюсь, что будет иначе, – и одним взглядом словно обласкал вспыхнувшее лицо.
И, кажется, рука не поднялась для пощечины…
– Подумай о моих словах, мальчик. Подумай, – почти соблазняюще.
– Убирайся к черту! И Таю ты не получишь!
– Сама придет. А может, и ты надумаешь? – Баунтилевич коротко рассмеялся и, удаляясь, бросил: – До встречи!
…Таон осталась дико довольна:
– Какие вы оба молодцы!
«Молодцы» отмалчивались. Причем Артур был красный, как рак.
– Проняло небось! – подколола Таон.
– Аж до костей! – буркнул Артур, бросая странный взгляд на Рамона.
А в перерыве отозвал его в сторону и застенчивым шепотом поинтересовался:
– А какой у тебя парфюм?
Тот, подмигнув, назвал марку. И добавил:
– Что, понравилось? Но ведь по идее этот запах привлекает женщин…
– Да я… С этой целью и интересуюсь! – Артур стремительно становился снова малиновым.
– А-а-а, ладно!
Рамон засмеялся и снова подмигнул.
На этом режиссерские причуды пока вроде бы закончились… Актеры облегченно вздохнули. Хоть и чувствовали – ненадолго.
* * *
Вскоре у Таон родилась новая идея. Мол, а что ж у нас два хороших парня пропадают? Нехорошо. Надо пристроить. Что значит – не к кому?! Когда вполне можно – друг к другу! Такого Митьку и такого Саньку!
«Пропадающие» сопротивлялись, но не так уж сильно. Хоть Артур и опасался реакции жены Лауры. Но в итоге воля (читай упрямство) режиссера и волшебная фраза «Искусство требует жертв!» одержали верх.
Аскольд-то и не возражал ни разу. Он был сейчас свободен, и ему и в жизни порой нравились парни.  В роль войти труда не составляло, тем более, что Артур, по мнению Аскольда, был весьма недурен собой. Сам вот только дергался. Ибо с трудом представлял, как такое играть.
– Я же все-таки… мужчина! – повторял он.
– Вот и начнешь, как мужчина! – отвечала Таон.
– В смысле?!
– В смысле – с конкретных мужских разборок. Скажешь ему, что он козел, пьяница, морально неустойчив, политически безграмотен и не видать ему Таи, как своих ушей!
– Ну, это ясно, – кивнул Артур, немного успокаиваясь. – А он что?
– А ты как думаешь? В драку полезет, конечно!
– А потом?..
– Морду тебе набьет. Ну, или ты ему. Тут импровизировать разрешаю. Только не усердствуйте, вам же еще…
– Что – еще?
– Приставать. Он к тебе или ты к нему… в пылу, так сказать.
Артур на мгновение онемел. Потом сказал:
– Ну ладно он ко мне – желание унизить, нагнуть, как говорится… но я-то к нему с чего?
– А ты вспомни, что говорил Баунтилевич о твоих желаниях! Им самое время проснуться…
Артур даже сплюнул:
– Наворожил на меня мерзости!..
– Ну почему же сразу наворожил…
– Да потому что нет во мне этого! Ты, мать, поменьше слэшики читай, которые пишут девочки для девочек!
– Мало ли чего в тебе нет! Ты актер! И, между нами – я в тебя верю… И в Аскольда тоже.
– Нашла на что наш талант тратить. Он-то, может, и непрочь…
– Вот и узнаешь. Марш в кадр!
Артур только вздохнул. И покорно отправился, куда было сказано.
Драка получилась. А вот дальше…
Признаться, Артур растерялся. Не мог ничего ни сказать, ни сделать. Только смотреть. Большими влажными глазами, заставлявшими Таон облизываться. Да и не одну Таон. А как минимум еще и Аскольда. Причем в буквальном смысле. Ну, он-то да, он-то таковский… Вот только… Артур не понимал, что творится с ним. В голове будто что-то щелкнуло. Вспомнилась недавняя отснятая сцена. О желаниях… И словно вновь накатил тогдашний дурман. И в этом дурмане он и отыграл сцену. Сам с трудом осознавая, что делает. Но ведь его была инициатива, его! Даже Аскольд удивился. И Таон отчасти тоже. Потому что рассчитывала все-таки на инициативу Аскольда… Хотя если Санька оправдал-таки слова Баунтилевича – так это даже лучше! Хорошая, в общем, получилась сцена. Даже Лаура наверняка оценит. Поймет же, что понарошку… Хоть и натурально. Ну да тем круче. Главное – одиноких и обиженных в сюжете, кажется, не осталось. Всем должно приглянуться. Кроме тех, кто трепетно относится к первоисточнику. Ну, и участников тех событий – впрочем, они-то обитают в другом мире… Таон хихикнула, представив себе их реакцию.
Если вдруг экранизация дойдет и до того мира, где все это началось. С которого начались все остальные миры.

Записано: март 2013
Окончательная вычитка: август 2018