498. Хуторская чертовщина. Эх, тройка птица
«Вот ещё хлопчик выискался, его не ждали, а он припёрся, сидел бы на печке, да лапы сушил. Видишь ли, не спится заразе, везде свой нос суёт».
Александр Иванович словно прочитал мысли Захарки:
-Чего Захарка пышешь жаром?
- Думку ломаешь, чего здесь делаю?
- Так я вышел по нужде, да слышу крики.
-Думаю, чего расшумелись, пойду да гляну.
-А оно вон чего.
-Ну идём, хватит стесняться, ломаетесь как девки на первом свидании.
-Прокатите с ветерком и свободны на все четыре стороны.
Григоренко, как баранов подталкивал и подгонял ночных воришек, те вроде бы как сопротивлялись, но шли в сторону крайнего двора, где и проживал Александр Иванович с многочисленным семейством.
Григоренко первым входит в свой двор, цыкает на собаку, та поджавши хвост, прячется в своей конуре, откуда даже носа не выказывает, как радушный хозяин скоро отворяет ворота, а троим хлопцам указывает на стоящие неподалёку сани.
Те ленивыми походками бредут к саням, подходят и тупо смотрят на них.
-Чего дорогуши встали, такое чувство, что вы такого никогда не видели, не надо на них так смотреть.
-Счас я быстренько вас организую, как там у Николай Васильевичу, ну у Гоголя?
«Эх, тройка! птица тройка и кто тебя выдумал!
Знать, у бойкого народа только могла родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем – гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать вёрсты, пока не зарябит тебе очи».
-Не читали и слыхать не слыхали?
-Эх, темнота забитая, вам бы только сиводрал жрать, книжки надобно читать, хотя бы иногда.
-К культуре тянуться, да что с вами говорить с невежами.
-Захарка, ты как самый крепкий, станешь в оглобли посередине, а вы Михаил и Леонид будете пристяжными.
-Захарка погодь, хомутик то надень, негоже так, ты ведь коренник, пойдёшь под дугой рысцой, твои товарищи будут галопировать с боку.
-Чего упрямимся?
-Вроде бы сговорились и на тебе, упорствуем.
-Не хотите и не надо, вот оказия - то какая, стесняемся.
-Вот позову народ да покажу им, чем вы по ночам занимаетесь, вот тогда и посмотрите, если конечно сможете, чем всё закончится.
-В лучшем случае битыми будете, а то и того хуже, сведут в усадьбу, а там вам всыпят таких чертей, что век икаться будете.
Миха и Лёха поглядывают на Захарку, трудно что ли, тем более ни кто не увидит, а если и увидят, так подумают, что просто дурачатся, в такую ночь всё позволительно.
Захарка скрепя сердцем и зубами, бросил злой взгляд на товарищей, нехотя взял хомут, повертел его в руках, с чувством, что накидывает на себя петлю, надевает хомут и становится под дугу.
-Вот славненько, вот и хорошо,
влезая в сани, сладостно произнёс Григоренко.
Развалившись в санях, он небрежно кинул:
-Пошли, пошли родимые!
- Эх, лошадки мои вороные, а промчите меня с ветерком!
Сани медленно двинулись к воротам, справа от Захарки держась за оглоблю, понуро брёл Миха, а слева Лёха.
Под ногами по хрустывал снег, позади скользя по снегу, шуршали сани, тройка впряжённых молодцов, повернув на лево покатила по хуторской улице, какое же унижение и отвращение к самим себе испытывали они, да провалится бы под землю на этом самом месте было бы идеальным выходом.
Но земля не проваливалась и горькую пилюлю унижения приходиться глотать, а она зараза как застряла комом в горле и ни туда и ни сюда, и ни не выплюнуть и не проглотить.
В добавок сзади покрикивал Григоренко:
-Эй соколики залётные, что плетётесь как клячи дохлые.
-Ну – ка давай веселее.
- Чего приуныли или вам не весело?
-Так я сейчас развеселю.
В воздухе просвистела плеть длинного кнута и с щелчок ударила по ногам Захарку, а затем досталось и Михи с Лёхой.
В иной ситуации соколики не позволили бы себе такой наглости, а тут вдруг в них проснулся рабский дух покорности, Захарка даже не понял, отчего его ноги вдруг зачастили и он повинуясь кнуту побежал рысцой, рядом не отставая бежали его товарищи.
-Давай, родненькие, давай.
- Ишь, как сани заскользили.
-И ехать ведь приятно.
-Ну – ка ещё маленько прибавим, чтоб морозным ветерком обдувало.
-Чтоб чувствовалась прелесть зимней ночи.
Вновь просвистела плеть, выделывая в воздухе замысловатый круг, и тут же щелчком отозвалась над головами соколиков.
Хлопчики заметно прибавили в беге, одного желали они сейчас, чтоб, ни дай бог, кто случаем не увидел бы их впряженных в сани, особенно этого не хотелось Захарке, хомут которому при беге ритмично постукивал по животу.
Усталости не чувствовалось, хотя позади их осталось половина длинны улицы, удивительное дело с чего бы это, даже не верилось в свои физические возможности.
Вторую половину улицы пробежали с заметной лихостью, можно даже сказать «на ура».
Тот же слабочок Лёха, взбодрился и держался молодцом, в смысле не держался за оглоблю, а помогал тащить сани.
Сволочь возница только и покрикивал:
-Эге – ге – ге – й, посторонись!
-Прохода дай!
- В сторону, в сторону, иначе зашибём.
Кому там орал Григоренко не понять, дорога была пуста, как пустыня в жаркий полдень, да и у него признаков опьянения не наблюдалось, уж не надуло ли ему в голову холодным ветром, хотя какой может быть ветер, так лёгкое дуновение и не более.
В поворот за окраину хутора вошли на скорости, отчего сани занесло в бок, вот бы они опрокинулись и Григоренко бы свалился под кручу, вот тогда уж действительно бы получилась потеха с равным счётом, но нет, видимо он по жизни везучий гад.
Сани с лёгкостью катились по дороге в сторону кузницы, возница привстал в санях и на радостях запел:
Во ку, во кузнице,
Во ку, во кузнице,
Во кузнице молодые кузнецы,
Во кузнице молодые кузнецы.
Они, они куют,
Они, они куют,
Они куют, приговаривают,
Молотками приколачивают.
«Распелся соловей, счас я тебя успокою!, Захарка перебирая руками назад по оглоблям, вложил всю силу в мощь своих рук и с силой смыканул оглобли вперёд, Гртигоренко не удержался от резко качка саней и неуклюже плюхнулся в них, едва не вывалившись из них назад.
Куда подевалось его приподнятое настроение, поправляя малахай на голове, заорал:
-По шуткуйте, по шуткуйте у меня!
-Вот я вам сейчас задам!
-Научу уму разуму!
-Куда же подевался кнут?
Григоренко нагнувшись в сани, отыскивал кнут, а хлопчики к тому моменту приближались к перекрёстку.
Вдалике со стороны соседнего поместья приближалась к ним весёлая компания в подобного рода санях, только везла те сани одна единственная лошадь.
По веселому закатистому женскому смеху, было возможно определить, что в санях ехали две особы женского пола, а вот мужчина, определённо был один.
В отличие от Мамкинской усадьбы, в соседней происходила бурная встреча Нового года, в полночь там отсалютовали ружейными выстрелами, свет огней был виден даже из станицы, что ни говори, но в соседнем поместье умели с размахом погулять, да и гости сюда съезжались солидные.
Уже у самого перекрёстка возница сумел отыскать кнут, на какой – то момент его заинтересовала приближающая компания в санях, которая заприметила с виду странное передвижение, и ей захотелось видимо удовлетворить свой интерес.
Лошаденку пустили в быструю рысь, при этом продолжали смеяться и выкрикивать отдельные слова, оно и понятно, когда самим весело, то имеется некое заблуждение в представлении, что и остальным вокруг весело.
Достигнув перекрёстка дорог, свернули вправо, Григоренко оглянулся назад, преследователи приближались, тогда он сказал:
-Ну что, орёлики, если не хотите посмешища, гони вперёд.
Хорошо говорить «гони вперёд», когда дорога от окраины хутора идёт на подъем, пусть не значительный, но подъём, дотащиться бы до пригорка, а там полегче будет, дорога пойдёт под уклон.
Возница взмахнул кнутом, плеть описала круг над его головой и затем на излёте прошлась по спинам орёликов, не причинив им ни какой боли, толста зимняя одежда, но вот неприятный осадочек остался.
Получалось так, что Григоренко и взаправду держал их за коней, да какие они к чёрту кони, обычные хуторские мужики.
Но и быть всеобщим посмешищем не хотелось, вот только удастся ли быть по резвости хотя бы наравне с лошадкой весёлых преследователей.
Тройка хуторских мужиков запряжённых в сани подналегла и вступила в неравную ночную гонку, кто кого, или они удержат темп или будут осмеяны не смываемым позором собственной глупости.
Весёлая компания завидев, что от них стараются сбежать, погнали свою лошадку в галоп, при этом у них проявился азарт охотников, преследователи улюлюкали и при этом задорно хохотали.
Расстояние предательски сокращалось, но и приближался пригорок, за которым была малая надежда на спасение.
Орёлики задыхались, но держали взятый темп, ещё чуток подъёма и всё.
Спасение или погибель?
25 – 26 июнь 2019г.
Свидетельство о публикации №219062601311