Французы говорят, что истинная женщина может из всего сделать салат, скандал и шляпку, не знаю, насчет последней, - зато могу ещё и роман, но в данном случае ограничусь рассказами...
Декабрь
Телефон звонил долго и упорно, а, главное, навязчиво, (нужно все-таки сподобиться прочитать инструкцию и поменять тип звонка) и ужасно раздражал её, лежащую в ванне в на редкость приятно пахнущей пене. Ну, не выработалось у неё привычки брать телефонную трубку с собой в ванную! Когда ждала звонка — брала, а так — нет, но вот сегодня бы такая привычка пригодилась... Обычно все начинали звонить значительно позже, перед отъездом в гости или уж ближе к часу икс, ну, там «с наступающим и все такое…», а тут времени всего семь вечера, а телефон разрывается противной, тревожной трелью не пойми какой птицы. Хотя, нет! Примерно в это время все и начинают поздравляться, чтобы потом не забыть... А ей-то, небось, тоже нужно сделать пару - тройку звонков тем, кто уж очень обидится и не обойдется без её этого, в общем - то, дежурного звонка. Но это всё потом...
В кои -то веки решила принять ванную в полном смысле этого слова. Да, именно принять ванную, а не банально помыться. Считается, кстати, что Новый год нужно чистым встречать. Она и так моется, наверное, намного чаще среднестатистического. Кого? Ну, не важно. Её папа даже енотом дразнил. Короче, принимаем ванную! Столько всего такого банно косметического надарили за эти последние предновогодние дни и коллеги и друзья- подруги! Да и, честно говоря, за год куча неиспользованного скопилась. Понятно, что это все пополнение запасов для тех же передариваний, но можно же и себя, любимую, в конце концов, побаловать. И уж если не в конце - концов, то хотя бы, в конце года!
Карина твёрдо решила не подходить к телефону и хоть сегодня, несмотря ни на что, довести до конца задуманную процедуру балования себя и принятия ароматической и пенной ва-а-ннны. (Да, именно так, долгое «А» и немного в нос «Н») Конечно, назойливые телефонные трели не способствовали релаксации, но какую-то порцию кайфа она все-таки успела получить. Надо будет еще в следующий раз музыку в ванную взять....
И всё же вопреки намерениям, которые поддерживала в себе уже из последних сил, на очередном звонке она вдруг буквально выскочила из ванной и, капая водой и кусками пены, прошлепала босыми ногами в коридор. «Ничего, заодно и пол потом протру, как раз это самые запачкиваемые места». Чуть не поскользнулась, заспешив, на керамогранитной плитке, подгоняемая мыслью: «Не успею! А вдруг это,» - на этом трубка была схвачена мокрой рукой и чуть не выпала."Нет!" Это звонила соседка Ольга, спросить нет ли у нее быстрых дрожжей. Ни быстрых, ни каких других, (видимо, другие были медленными), у Карины не водилось. Она не пекла ничего на дрожжах, для пышности в крайнем случае клала гашеную соду. Ольга расстроилась, хотя сказала, что не очень и рассчитывала, что-то наскоро пробормотала по типу поздравлений и пожеланий, дежурно пошутила на тему, что увидятся теперь в следующем году и повесила трубку. Карина, ежась и топчась в натекшей лужице, зачем-то еще послушала гудки в трубке и быстро на цыпочках пробежала обратно в ванную. Но, ни ванная, ни осевшая пена, ни даже еще витающий над ванной запах уже не располагали к продолжению. Обидно, что пришлось вот так все скомкано закончить из- за какого-то дурацкого звонка. Она вынула пробку, встала под душ, и под струями воды мысли опять понемногу повернули в нужное русло: «Как здорово, что не нужно ничего печь и резать! Не нужно даже на стол накрывать!» Она купила свою любимую севрюгу уже нарезанную кусочками, баночку черной икры и собиралась вынуть из морозильника и выпечь в духовке вкуснейший французский хлеб. Купить свежий, вкусный хлеб тридцать первого декабря было бы,наверняка, проблематично. Короче, пробовать не хотелось.
«Вот! Значит все-таки и она будет включать духовку. Ну, и хорошо! Это, может быть, тоже добавит праздничного настроения. А шампанское она откроет? В смысле - получится? Вроде бы, все равно надо... В общем, под бой курантов ей обеспечено занятие и даже волнение! Это хорошо, а то, вдруг взгрустнётся или в этот момент пожалеется, что осталась дома... А потом.... Потом, наконец, спокойно посмотрит какой-нибудь «Голубой огонек», или что там теперь показывают? В компании же никогда ничего толком не посмотришь, шум гам, а передачи бывают в Новый год вполне хорошие, ну, пощелкает программы, если что... Сначала, конечно, кто-нибудь звонить будет с поздравлениями, ну, из тех, кто не позвонил заранее и ещё те, кто звонят, практически, раз в году. Да, надо не забыть самой позвонить тёте, маме подружки, которая будет одна, поскольку сама закадычная подружка отбыла на праздники в Финляндию, ну, и брату, но он, наверняка, позвонит сам...»
Выключила душ, вытерлась огромным, банным полотенцем вкусно пахнущим каким-то новым кондиционером, (хорошо, что не забыла добавить при стирке), нанесла бальзам для тела, подаренный подружкой на прошлый День рождения. «Та-а-ак! А для области шеи и декольте что- то тоже новенькое есть... Или не рисковать, не пробовать, а вдруг аллергия? А! Ладно! Никуда ж не иду, никто не увидит. Так! Вот на локти и колени — свой проверенный крем. Что еще у меня осталось? Ступни и руки. Это потом. А вот на лицо что? Ночной крем что ли?" Рановато еще, и она ведь вообще спать не собирается. "Ладно. Подумаю... А пока просто увлажняющий, можно тоже новый вот из этого набора «Шесейдо». Это как раз дезертировавшая в Финляндию подружка и подарила..." И тут снова зазвонил телефон... Она вышла из ванной в полотенце, уже не делая мокрых луж в своих любимых ужасно уютных, мягких тапочках. "Хорошо, что не намазала руки и ступни!"
Это был приятель, с которым она много лет проработала на предыдущей работе. Поздравились, обменялись несколькими ничего не значащими фразами и он, спросил, скорее всего просто формально, где она встречает праздник. И Карина вдруг неожиданно для самой себя ответила, что еще не решила. Ну, не захотелось ей, почему-то рассказывать ему, что она планирует быть в этот Новый год дома совершенно одна, если не считать её собачку Хонду породы японский шпиц. Он не удивился, видимо решив, что у неё огромный выбор вариантов и предложений, передал привет Хонде, с которой у него почему-то установились более, чем теплые отношения. В принципе он был недалек от истины: её действительно много куда приглашали, и ей было при желании с кем провести эту самую странную ночь в году. Но вот как раз этого желания и не было...
Почему-то в этот раз ей не захотелось никуда идти, ни в чем участвовать, ни к кому присоединяться и никого приглашать. Не захотелось изображать веселье, или даже действительно веселиться, а потом, борясь со сном, ждать какого-нибудь времени «Ч», когда будет можно, удобно или пора добираться всё до той же своей любимой кровати, которую она на сей раз предусмотрительно расстелет, или, нет! Она просто положит подушку с пледом на диване и, засыпая, в последний момент выключит телевизор. "А сейчас его как раз можно и включить. Для фона вполне сгодится. И, вроде, и не одна сразу. Хотя, сублимация та ещё, но работает и ладно…"
Нет! Она все- таки снимет халат и даже наденет ближе к двенадцати что-нибудь красивое, ну, не совсем выходно-парадное, а что-нибудь еще и удобное, в чем будет комфортно сидеть с ногами на диване … Или лучше это надеть прямо сейчас? А то еще кто-нибудь заглянет по-соседски. "А что там про новую одежду? Что-то опять вещали по телевизору, что мол Новый год нужно встречать в новом. Это им что, все магазины одежды что ли рекламу проплатили? Ну, уж это дудки! Не будет она в новом платье у себя на диване валяться пусть даже и в Новый год, а вот новое красивое белье — можно и надеть. Хотя, опять же: для кого? Еще менее логично, пожалуй. А, в общем, почему не логично? Для себя самой! Оно же еще и удобное, и все равно стирать, это же не платье, которое - в чистку..."\
Когда она подошла к гардеробу — снова зазвонил телефон. На сей раз это была давнишняя приятельница Ирина, которая, услышав, что Карина встречает Новый год одна, довольно настойчиво начала звать ее приехать к ним. Жила Ирина с мужем за городом, но совсем близко от Москвы, один раз Карина большой компанией встречала Новый год у них.
- Кора, ты совсем с ума сошла одна встречать?! Так весь год одна и прокукуешь! Срочно бери такси — и к нам. У нас вполне теплая компания собирается. И даже пара одиноких мужиков намечается. Не ах, но вполне приличные!
Карина не выносила, когда Ира называла её Корой, но почему- то так и не решилась ей об этом сказать. Тем более, насколько она знала, так звали Иринину любимую собаку спаниеля, загадочно пропавшую во время прогулки лет десять назад... Не любила она и когда ее звали Риной, и всегда вспоминала Черепаху-Тортиллу в исполнении Рины Зеленой. Несколько лет назад ей предсказали, что доживет она до восьмидесяти семи лет и она стала реально представлять себя эдакой старой черепахой. А своим именем она, вроде бы, была обязана девочке, родившейся во время Челюскинской эпопеи в Карском море. До этого такого имени, во всяком случае, у русских, и не было, а вот прижилось же! И нечего его коверкать!
- Ириш, спасибо, но я точно не приеду. Не обижайся, я так решила. Хочу побыть одна... А этих Новых годов у нас еще столько будет! Еще встретим вместе! Обещаю! Виталику привет огромный и поздравления! Я его наливку ещё, честно говоря, не открывала, все ждала какого-нибудь случая, но скажи, что в Новый год выпью! Ну, не знаю... Ну, уж в течении года точно, а если не будешь уточнять — он поймет, что сегодня ночью... Да, есть у меня шампанское! ….. Не, не буду никакие записки писать и жечь! Вот ты все время так делаешь, а потом жалуешься, что не сбылось, а у меня все и так сбывается...
Карина сама удивлялась это своей «способности»: все ее новогодние желания сбывались в течении года в независимости от того, написала ли она желание на бумажке и съела, сожгла ли и выпила пепел вмести с шампанским, повторяла ли под бой курантов, или старалась точно сформулировать, ложась спать в первую ночь нового года. Было, правда, одно правило: она никогда не загадывала более трех желаний, и одно всегда было, как бы, главным. Она это не формулировала, но всегда ощущала. И еще было важно не загадывать и даже не формулировать свое заветное желание заранее, а делать это, как бы, спонтанно, именно под бой Курантов.
Она посмотрела на часы. Половина десятого! «Ой! А что же у меня телевизор — то без звука!? А-а. Это я, когда с Ириной разговаривала…Так и Куранты пропустишь!" На подушках на диване проснулась Хонда. «Правильно! Давай, вставай! Сегодня ночью будем бдить, и ты тоже не спи, пожалуйста!» Карина взяла собаку на руки и понесла к комоду, Хонда вертелась и пыталась облизать ей лицо. «Успокойся, девочка, я даже без крем-пудры!» Особенно её собака любила косметику фирмы Шанель. Карина никак не могла понять этого ее пристрастия, ведь почти вся Шанелевская косметика была гиппоаллергенна и почти не пахла. «Ну, раз ты у меня так Шанель любишь — вот давай, надевай!» Карина достала из ящика комода, принадлежавшего собаке черное велюровое платьице в мелкий белый горошек. Собака вполне с удовольствием дала себя одеть. Повязала ей на голову белый в черный горошек бант и поцеловала собаку. «Ну, ты у меня готова!» Собака радостно запрыгала вокруг хозяйки. Потом Карина оделась сама. «Вот, собственно, и всё!»
Было странно не красить глаза и не укладывать волосы. Странно, непривычно, и даже интересно. «Ну, действительно. Кто же красится на ночь? Это же, в общем, обычная ночь! Ну, просто ляжет она пораньше, а поест попозже.»
Вообще-то, эта встреча Нового года была сродни эксперименту. "Как все пройдет, не расклеится ли? Не пожалеет ли? Придет ли праздничное настроение, ну хоть в каком — то виде? А зачем, собственно ему уж так обязательно приходить? Ну, съем вкусненькое, посмотрю телевизор в свое удовольствие и лягу спать, как только захочу. А вообще, зачем есть ночью? Могу и сейчас всё съесть, я ведь не ужинала.
Едят, ведь в том числе, чтобы чем- то себя занять, а у меня сегодня такой вопрос не стоит. А-а! Нет! Я же шампанское пить все-таки собираюсь. И это будет закуска! Так! Не забыть вынуть багет из морозильника! Около десяти... это как раз все в гости пошли и поехали, чтобы в одиннадцать за стол усесться. А я за что и во сколько сяду? Я сяду за журнальный столик перед телевизором! Может, мне и Хонде здесь миску поставить с чем -нибудь её любимым? Точно! Не забыть. А подарки?» Хонде она приготовила подарочек, любимую ею игрушку - погрызушку, точнее, зашитые в шкурку собирательного образа зверька с длинным хвостом разного тембра пищалки. «Вручу после полуночи. Точнее, «влаплю», а точнее даже «взублю». Дам, короче! А мне что? Все подарки уже подарены и вскрыты. Все, да не все!»
Ближайшая подружка Рита, (причем ближайшая и по сути и по месту проживания), забежав позавчера, отдала ей пакет с подарком, основательно перевязанный и заклеенный и велела вскрыть после полуночи. И Карина послушалась. Как раз в этот день она окончательно решила встретить Новый год вот таким вот образом, и тогда же мелькнула мысль о вскрытии хоть какого-нибудь подарка. "Как же мы все-таки подвержены … чему же мы подвержены-то? Традициям что ли? Ну, пусть будет традициям." Она даже подумала было о том, чтобы купить себе какой- то подарочек и «вскрыть» в Новый год. "Но это было уж слишком! И это же будет не сюрприз! А вся суть-то в этом!"
Опять зазвонил телефон. На сей раз это был друг детства Кирилл, владелец огромного кота по имени Лексус. Карина и Кирилл назвали так своих зверей совершенно независимо друг от друга, заведя их чуть ли не в один день. Очень смеялись, обнаружив это. А где-то неделю назад Кирилл позвонил ей пожаловаться на Лексуса и сказал, что у него сбоит бортовой компьютер, и что-то с климат-контролем. Карина даже растерялась... Оказалось, что кот стал совершенно по-мартовски орать, несмотря на зимнюю погоду. Она тогда предположила, что у них в квартире слишком жарко, да плюс декабрь выдался на редкость солнечным. Вот что-то в котячьей программе и сместилось.
Кирилл поздравил, проинформировал, что встречает Новый год, как обычно дома. Все в том же составе, и это его, конечно же, изрядно достало. Карина в очередной раз подумала, что она, пожалуй, и не прогадала: её, хотя бы, не достал состав... Она положила на диван свой самый любимый плед, поменяла наволочку и положила подушку, сделала по громче телевизор, поставила на тумбу возле дивана часы с большим циферблатом. Часы были большие, красивые, сделанные в виде домика из красного дерева, цифры, правда, были написаны по-тайски, но, ничего! Двенадцать — то она по любому не пропустит, а часы не только практичны, но еще и антураж создают. Уселась было на диван с ногами, взяла пульт,Хонда тут же примостилась рядом, но решила положить под елочку Риткин подарок, а то бегай потом и ищи по всей квартире. Хонда, конечно же, последовала за ней и в очередной раз попыталась поиграть елочными игрушками. Хорошо, что игрушки все были небьющимися. Это был главный принцип собирания Карининой коллекции игрушек. И собирать такую коллекцию она начала лет двенадцать назад, когда её тогдашний кот Перец уронил елку аккурат в одиннадцать вечера тридцать первого декабря и разбил абсолютно все игрушки. Но в тот год в этот момент она как раз выбегала из дома и только плотно закрыла дверь в комнату с поваленной ёлкой. Так что тот Новый год кот встречал не в своём любимом кресле, и сам этот факт явился вполне себе серьёзным наказанием для приписанного к креслу Перца.
Ой, вот ведь чуть не забыла! Карина открыла в коридоре шкаф и извлекла из сумки пару новых елочных игрушек, которые всегда покупала перед Новым годом. Она вообще очень любила эту предновогоднюю магазинную суету и посильно принимала в ней участие.
А ещё она очень любила украшать дом. Вот и в этот раз украсила гостиную очень даже стильно. Впервые даже захотелось поделиться. Хотя, не страдала выкладыванием всякой фигни про себя любимую во всякие сети, но уж больно красиво и стильно получилось. Хотя, кому это действительно хоть в каком-то виде может быть интересно могут посмотреть живьём.
Гостиная сама по себе была красивая и вполне современная. И ёлку она нарядила в преобладающих тонах. Даже фиолетовые акценты отразила. Шары выбрала на сей раз серебряные, чёрные и белые, ну, и фиолетовые, естественно. А год петуха решила «обыграть» изрядным количеством перьев и настоящих и пластиковых , или металлических.( Такие материалы понаделали, что и не всегда поймёшь теперь.) И даже шарики прозрачные купила с пёрышками внутри, а из игрушек решила повесить только все варианты пернатых. Соседка Ольга, кстати, увидев её ёлку, которая действительно получилась очень красивой спросила, приглашала ли Карина дизайнера. «Да, двух», - ответила Карина, думая, что таким ответом покажет абсурдность предположения.
- Дву-ух? – искренне удивилась Ольга.
- Ну, да, - не удержалась Карина, развивая шутку, - Один дизайн проект делал, а другой наряжал.
- Вот, ты даёшь! - то ли восхитилась, то ли возмутилась соседка и перешла к теме по поводу которой заглянула, а Карина так и не уточнила, что пошутила про двух дизайнеров. «Надо, кстати, не забыть «оправдаться» при случае.»
Ого! Уже половина одиннадцатого! Все уже не просто едут и идут, но и бегут в гости. Как же хорошо, что не нужно никуда бежать, тем более и погода за окном такая не новогодняя, не снег, а что - то больше похожее на дождь. Видимо, расплата и компенсация за солнечный и морозный декабрь.
Зазвонил мобильный. Это была Рита, ужасно расстроенная и жутко спешащая:
- Ты точно дома одна встречаешь?
- Ну, да.
- А можно, я сейчас к тебе прибегу? - Карине показалось, что подруга всхлипнула.
- Что-то случилось?
- Да не особо и случилось… Просто этот козел, вроде бы, в последний момент решил остаться дома с семьей.
- А ты планировала с ним встречать?
- Планировала...
- У тебя?
- Ну, это как-то было ещё не понятно... Ну, так я прихожу?
Карина растерялась. Это здорово нарушало её планы. Но, вроде бы, надо спасать подругу...
- Ну, приходи, - сказала она без особого энтузиазма и начала пытаться поменять настрой. «А у меня же еды толком нет. Нужно было Ритку предупредить. Или ей сейчас все равно? Вот тебе и новогодний сюрприз! Всё вполне традиционно...»
Она зажгла гирлянды на окнах и на елке, включила духовку, проверила, есть ли в морозильнике мороженное, поставила размораживаться профитроли и чизкейк. Хонда суетилась рядом, заглядывая через стекло, будто пыталась рассмотреть, что делается в духовке. « Ладно, Хонда Ритку любит. Будет хоть собаке настоящий праздник.»
После одиннадцати она сделала несколько дежурных звонков, исправно рапортуя на дежурный вопрос, что встречает Новый год дома с друзьями. Ритка с Хондой вдвоем вполне тянули на «встречаю с друзьями». На часах с тайскими цифрами было уже без двадцати двенадцать. Набрала Рите на мобильный. «Ну. Ты что?! Где ты?»
- Ой, извини. Я как раз собиралась тебе набрать... Дело в том, что он приехал!
- Куда приехал?
- Ну, за мной приехал. Это он, оказывается, так тупо пошутил...
- Так ведь не первое апреля, вроде, а Новый год?!
- Да я вот тоже разозлилась. Ну, вроде бы, сейчас помирились …
- Ну, и хорошо. С наступающим!
- Ага! И тебя. Я тебе завтра позвоню. Целую. Ты не сердишься?
- Да, нет, конечно. Я тебя тоже целую. Хорошо вам встретить и не ругайтесь!
Карина вышла на балкон. Сдвинула балконное стекло, услышала шум улицы. Там шла другая жизнь, которую она сегодня решила проигнорировать. Машины и автобусы ещё мчались, и даже спешащих людей можно было разглядеть. «Надо же! Ещё не все за столами осели...» Поёжилась, почувствовав, что на улице всё-таки декабрь, или даже январь уже… Оглянулась, увидела большую люстру, горящую тёплым оранжевым светом, сделала шаг по направлению к двери и почему-то обернулась. Темнота оседала в углах лоджии не решаясь проникнуть в кухню. «Вот и здорово! У меня уютно тепло и хорошо!» Закрыла балконную дверь и почему-то ещё раз посмотрела в темноту. «А что это за два белых пятнышка в самом низу стекла балконной двери? Боже мой! Это же Хонда!» Встала на задние лапы и жалобно смотрит на неё из-за стекла. Открыла дверь. Схватила собаку на руки. Хонда с восторгом облизала хозяйку. «Вот бы был номер, если бы я её на балконе закрыла! И как это она незаметно проскользнула за мной? Ну, хорошо то, что хорошо кончается.»
Тут на домашний, отвлекая от мыслей о Хонде и балконе, позвонила соседка по даче и, услышав, что Карина встречает праздник одна, стала ругаться: «Ты что с ума сошла? Как встретишь — так и проведешь! Ты что не знаешь что ли?! Иди срочно к кому-нибудь, хоть к соседям, хоть куда! Ты что хочешь весь год одна прокуковать?» «А интересно, это правда сработает или нет? Вот и проверю, когда еще получится... Ой, а год провожать полагается! А чем? У неё же только шампанское приготовлено.»
Карина срочно побежала на кухню открывать бутылку айс-вайн*."Это как раз он подарил.... на Старый Новый год. Больше года назад, получается… Собирались выпить вместе в первый день нового года, ну не сложилось... Как раз символично, если она её сейчас одна и выпьет, чтобы уже не вспоминать и не ждать ничего, когда эта бутылка попадётся на глаза." Не успела... По телевизору уже обращался к россиянам Президент. Пора открывать шампанское! Она опять чуть-чуть опоздала и пила шампанское уже под звуки гимна... Желания тоже толком не загадала. Так... что- то промелькнуло в голове... Подошла к ёлке, сначала отдала игрушку Хонде: «Пусть и для тебя, моя дорогая девочка, год будет хорошим, и не вздумай болеть!» Потом развернула Риткин подарок: Это был очень красивый фартук и набор из двух ну, очень красивых и необычных чашек, весьма подходящих под интерьер её кухни.
Хондина зверушка заходилась оглушительным писком. «Похоже, я не очень подумала о последствиях. Какой тут телевизор!? Я же ничего не услышу!» Но сразу отбирать свежеподаренную игрушку было бы совсем нехорошо. Она вышла в другую комнату и набрала номер брата, опять не заметив, что собака проследовала за ней. «Ты дома что ли? И Хонде кто- то новую пищалку подарил? А ты такая добрая ей её сразу дала, и теперь тебе ничего не слышно?» Узнав, что этого «кого- то» нету, брат предложил приехать, она отказалась и заверила, что всё у нее в полном порядке...
И вдруг зазвонил мобильный. Она так и не сменила ещё мелодию звонка, и телефон задушевно пел «Онли ю-ю-ю!» У неё ёкнуло сердце. Это, конечно же, был он... А ведь ей стало казаться, что она уже начала успокаиваться и жизнь хоть и с трудом, но потихоньку втискивалась в прежние рамки. Наверное, она, отвлекаясь на открывание бутылки, случайно загадала не то желание...
ЯНВАРЬ
«У тебя правда все там закончено?» - она смотрела на него сбоку и при этом пыталась заглянуть в глаза, которые он не отрывал от дороги.
- Правда.
- Поклянись!
- Не буду я клясться.
- Почему?
- Потому, что это идиотизм!
- А не идиотизм заставлять меня беременную так волноваться!?
- Нечего тебе больше волноваться, да и вообще, ты почти всё напридумывала сама...
- Ну, хоть хватает совести на это «почти».
- Слушай, давай закончим этот бессмысленный разговор. И вообще, - дорога скользкая, между прочим.
- При чем тут дорога?
- Как, то есть, при чем дорога? Я, между прочим, машину веду, если ты не заметила. И ты в ней тоже едешь.
- Мне все равно....
- А мне нет. И дорожные службы у нас, судя по всему, на затяжных Новогодне-Рождественских каникулах...
- Конечно, угробишь, меня, женишься на ней и заживешь себе счастливо!
- Я и так живу себе счастливо, а если ты престанешь всей этой ерундой заниматься так и вообще...
- Это что ты называешь ерундой, то, что я готова дать тебе шанс и просто хочу поставить на этом точку?
- О господи!
- Это ты в чем себе бога в помощники зовешь?!
- Кать, перестань, а?
- Стоп! А ты куда это поворачиваешь?
- К дому.
- Как к дому?! Ты же мне обещал!
- Ничего я не обещал.
- Ну, мы же договорились!
- О чем мы договорились?
- Ну, что ты опять — то начинаешь!? Ты вчера мне обещал, что покажешь ее дом.
- Да, сроду я такого не обещал. Бред какой — то!
Она в голос заплакала. Он притормозил у обочины, включил аварийку. Помолчал какое-то время, потом начал примирительно: «Ну, как я мог пообещать тебе показать ее дом, если я понятия не имею, где она живет, мы с ней пару раз встречались в разных местах в городе...»
Что ты врешь, ты в Новый год не к ней что ли поехал после часа?
- Я же говорил тебе, что ездил к отцу...
- Ты - то говорил, но вот с отцом - не договорился, и он это не подтвердил...
- А тебе не противно расследования проводить?
- Противно, но ты меня вынуждаешь. А если мне опять что-то покажется — найму детектива.
- Да, он-то тебе за твои же деньги такое нароет!
- Нароет, если будет что... Поехали!
- Слушай, а зачем тебе ее дом? Вроде бы уже обо всем договорились...
- О чем договорились? Ты, может, опять откажешься от своих слов?
- Не откажусь. Я помню, о чем.
- Ну, повтори!
- Договорились, что я буду во время приходить с работы, не исчезать неизвестно куда и не выключать мобильник. Все?
- Ну, в общих чертах... - она немного успокоилась и вытерла слезы салфеткой, взяв ее из бардачка.
- А зачем тебе помада со вкусом малины?
- Ну, это же гигиеническая, чтобы губы не обветривались...
- Ты с роду не пользовался...
- А теперь пользуюсь!
- Странно...
- Слушай, Кать, ну, не начинай опять всякую фигню! Давай я её выброшу.
- Да, нет... оставь... Прямо метросексуал...
- Ну, всё? Поехали домой?
- Нет, мы едем к ее дому, и ты мне его покажешь! - она проговорила это тоном не терпящим возражений.
Было видно, что он взбешён: «Ты объясни, зачем это тебе?! Какая- то тупая блажь!»
- Да, не блажь это! Как ты не понимаешь!? Мне это важно, не то я в каждом доме буду ее дом подозревать, и по Москве вообще ходить не смогу. Ни в одном месте мне спокойно не будет, а так - будет для меня одно проклятое место и все!
Он смотрел на неё несколько ошарашено... «Не боись!»- она тронула его за плечо.-
Я её дом взрывать не буду. И потом, не она ведь виновата. Ты же сказал, что скрыл, что женат.
- Это я так сказал? - он попытался улыбнуться.
- Так, ты и это наврал? Она знала!?!
- Да, не знала, не знала! Успокойся!
- Ты чудной все- таки, что ни скажешь — только хуже!
Давай, уже поезжай! Хочу скорее с этим закончить...
Он тронулся с места...
- Да, и ещё... Скажи мне обязательно её имя.
- Это — то тебе зачем?
- Чтобы случайно дочку так не назвать...
- Ты же говорила, что у тебя — сын.
- А у тебя? Ребенок, между прочим, у НАС!
- Что ты зря придираешься!
- Ну, так?
- Что?
- Как её зовут?
- Сына ты точно так не назовешь.
- А если Женя или Валя, или Саша, например.
- Ты же собиралась Сергеем...
- МЫ же собирались Сергеем!
- Я просто не возражал...
- Так ты не хочешь Сергеем? А как?
- Ну, например..., - он задумался.
- А-а-а! Поняла! Это ты мне просто зубы заговариваешь. Типа, чтобы отвлечь. Ты, что думаешь, я свой вопрос забуду?
- Не думаю, - ответил он со вздохом.
- Она не Женя, не Валя и не кто там еще?
- Не Саша.
- И не Саша.
- А кто?
- Кать, ну перестань.
- Не перестану. Я тебе резоны объяснила. И любые врачи могут ошибиться с полом ребёнка.
- Ну, вот, если родится девочка — тогда и скажу.
- Нет! - она почти закричала, - Я хочу, чтобы к моменту, когда ребенок родится это уже было закончено и забыто! И не хочу присутствия этого имени в нашей жизни. Не хочу лишних для тебя напоминаний...
- Господи, имя то в чем виновато?
- Как её зовут? - повторила она с металлом в голосе.
- Ну, Юля...
- Она задумалась и замолчала.
Потом он показал ей какой-то неказистый и стандартный дом на другом конце Москвы. Она взглянула мельком, заплакала, потом промолчала оставшуюся часть дороги. Потом, сказав, что её укачало, попросила остановиться, как-то неловко обняла его и, прерывисто задышав в ухо, заговорила скороговоркой: «Давай послезавтра Старый Новый год встретим нормально! Ты никуда не убежишь, я тебе теперь подарок подарю, приготовлю всё твое любимое, желание теперь другое загадаю в полночь, ведь оно тоже должно сбываться. А?» Он кивнул...
Почти у дома вдруг сказала, как бы продолжая разговор. «Юля - это плохо. Что же мне с Юлькой снизу теперь не общаться?»
- Ну, вот сама же видишь, что дурь полная! - с готовностью откликнулся он.
Она промолчала...
Двенадцатого утром она позвонила Юле: «Я к тебе зайду за лыжами. Решила сегодня ему подарить. Он, вроде бы со своей девицей расстался... Представляешь, ее тоже Юлей зовут...»
- Это он тебе сам сказал?
- Ну, да!
- Знаешь,Кать, я тебе лучше сама лыжи принесу, тебе ведь тяжелое нельзя, наверное...
- Ой, да, спасибо... А я и не подумала... А ты будешь Старый Новый год отмечать?
- Не знаю еще...
- А мы будем. И Ромка никуда не уйдет... Знаешь, мне кажется у нас теперь все наладится! Ну, что мы по телефону... Заходи, поболтаем, я тебе буду дегустировать давать. Столько всего наготовила!
Юля принесла соседке лыжи. Катя буквально носилась по квартире, несмотря на свои изрядно увеличившиеся размеры. Глаза блестели, и выглядела она намного лучше, чем в их предыдущую встречу.
-А знаешь, я ему ещё стих подарю. Не знаю только, в каком виде: То ли под ёлочку положить, то ли к лыжам привязать, или можно, например, прислать на телефон как раз в полночь. Пусть испугается, от кого. Ой, нет! Глупость говорю. Нет! С моего же номера и пошлю. Ты как думаешь?
-А что за стих? Новогодний? –спросила Юля, поразившись глупости и банальности идеи.
-Нет! Не новогодний, конечно. Мой стих.
-А ты стихи пишешь? - в юлином голосе прозвучало неприкрытое изумление.
-Пишу. Но только никому обычно не показываю. В стол, как говорится. Но тебе покажу!- Катя метнулась к письменному столу, резко открыла выдвижной ящик и взяла в руку листок в клеточку.-Хочешь- прочти. Но только, если не понравится,- не говори. Ладно?Я всё равно хочу ему вручить. Стих-то в тему. Я его в этот Новый год написала Когда Ромка уехал к девице…
Юля взяла протянутый листок:
«Останок ночи осветив
Дрожит и плавится свеча,
И ревность-ненасытный гриф
Сидит у моего плеча.
Ох, если б кто-то мог помочь
Вернуть тебя сейчас, теперь!
О том, как бился в эту ночь
Тобою приручённый зверь,
Как изводила темнота,
И звуки били по вискам,
Как была вера отнята,
И каменность дана рукам,
Как были глупы все слова,
Как этот мир был плох и стар,
Как в мире не было воды,
Чтоб потушить мой страшный жар
Ты не узнал….
И улететь готов мой гриф,
И постараться всё простить.
Как страшно так перегорев
Опять попробовать любить.
- Я не поняла, - Юля опустила руку с листком. – Это ты в Новый год написала?
Катя кивнула: - Да, чтобы совсем с ума не сойти. У меня часто стихи от отчаяния пишутся.
- Надо же? А я думала, что скорее – от радости, - Юля вернула листок соседке. - Знаешь, я вообще-то не очень в стихах разбираюсь. И не особо люблю, если честно. Только другие в этом не хотят признаваться. А я вот не боюсь. Но этот стих…- Юля призадумалась, - По мне, так какая-то заумь. Лучше б что-то новогоднее, типа поздравления, если уж решила в стихах. В интернете же полно. Не обязательно самой писать. Но может, Роману и понравится. Я же его вкусов в этом смысле совсем не знаю. Хотя, мне кажется, это лишнее. Лыжи – и хватит.
- Нет! Я решила. И заодно признаюсь, что стихи пишу. Может, ему интересно будет почитать…
- Ну, как знаешь.
Спустившись к себе, Юля налила в стакан коньяк, выпила, закусила шоколадной конфеткой и набрала номер на мобильном: «Я так понимаю, мы никуда не едем... и ко мне ты не зайдешь... А что можно придумать, если ты обещал с ней Старый Новый год встречать? ….. Да, все я понимаю, только зачем обещать было? Да, я себя имею в виду..... Я не монстр, но делить тебя больше ни с кем не собираюсь..... И ждать мне надоело..... И это, мягко говоря..... А что, когда ребенок родится, она это легче перенесет? Ты о ней, о не рожденном ребенке печешься, обо мне, или о своем спокойствии?.... Я так и думала..... Ты принимай все-таки хоть какое-то решение, а то она будет неизвестно каким образом беременеть, а я ждать? Ладно, сегодня её пожалею: она столько всего наготовила, лыжи еще эти дорогущие тебе дарит, небось за твои же деньги, но имей в виду: Восьмое марта я собираюсь провести с тобой и уже официально. Или сам доводи до её сведения, или я скажу. Я и сегодня-то еле сдержалась, больно она радостная была. У меня все-таки тоже какие-то понятия есть..... У тебя на всё про всё почти два месяца! А пятнадцатого приходят покупатели на квартиру, не забудь придти побеседовать, или ты планируешь и дальше жить в одном доме? Да, чуть не забыла: с наступающим тебя! Может, это и символично, что Старый — ещё с ней... У нас ведь всё будет по- новому! И не вздумай сегодня ко мне заявиться, - не открою! Ты же сказал, что у тебя всё там закончено... Нет, это я себя имею в виду. Ты так тупишь что-то последнее время. Блин! Ты совсем офигел? Ещё ты нас путать будешь! Меня Юлей зовут!»
ФЕВРАЛЬ
Она даже не поняла от чего проснулась. Будильник прозвонил минуты через три, а пока она лежала и, глядя в серое, затянутое облаками небо, пыталась отойти от своего странного сна. Вообще, сны ей снились не так уж часто, а, может, они и снились часто, но просто она их никогда не помнила. Однажды она посмотрела о снах целую, как бы, научную передачу, где объяснялось, почему некоторые сны мы помним, а некоторые — нет. И когда и что нам снится, но она сама лучше всех этих ученых знала, что иногда ей снились вещие сны и она это всегда чувствовала... Ну, может, и не вещие... Просто она их так сама для себя называла.
И касалось это только смерти. Вот такая у нее, или у её снов была особенность...
Однажды ей приснилось, что умер солист группы « Иванушки – Интернешенал» Игорь Сорин, точнее, что он выбросился из окна. Это было ужасно странно ещё и потому, что никакой поклонницей этой группы она не была и ничего про них, и про Игоря Сорина, в частности, ни в последнее, ни в какое другое время не слышала и не думала. Проснувшись и собираясь утром на работу, она все думала, как это странно и понимала, что сон это какой-то особенный, но ещё никак не могла понять в чём дело. То ли это какой-то знак, то ли, что-то ещё? Не получалось никак его забыть и от него отделаться.
Придя на работу, она увидела у себя на столе свежий номер какой-то газеты с фотографией Игоря Сорина. Схватив её — прочитала, что вчера вечером он выбросился из окна... Не стала рассказывать никому на работе в виду странности и абсурдности. Но рассказала потом паре друзей и подруг, рискуя репутацией нормального человека. Потом был такой же сон про маму приятеля, про её достаточно дальнего родственника и про бывшую соседку. О смерти каждого из них узнавала, буквально, в тот же день, или на следующий. Выходило, что сон снился практически в момент их смерти.... Странный, однако, дар! Да и дар ли это? Ни практического применения, ни внятного объяснения найти этому было невозможно, и она старалась об этом не думать и не ждать таких вот снов. Еще была совершенно непонятна «выборка». Почему именно эти люди? Не самые близкие, не те, с кем общалась или о ком думала или слышала, но, все-таки, её знакомые, если бы не Игорь Сорин. А главное, с него-то и началось и поэтому лучше всего отложилось в памяти...
А сегодня она никак не могла вспомнить, кто же ей приснился, и это было странно, но было знакомое уже ощущение «реальности» и значимости сна. Она только помнила, что ужасно и страшно рыдала на похоронах, и ей было просто физически больно, Да, пожалуй, она и проснулась от своего всхлипа...Еще точно знала, что хоронили мужчину... Было даже страшно думать и предполагать, кто это был, и она стала старательно гнать прочь мысли на эту тему... Специально, завтракая, включила телевизор, чего обычно никогда не делала по утрам, дольше обычного простояла под душем, в надежде, что тревожные мысли утекут в дырочку вместе с водой, потом с особой тщательностью стала выбирать одежду, продумывая до мелочей свой день: заехать в офис, забрать перевод, может быть, в обеденный перерыв поесть и поболтать в соседних «Елках-палках» с подружкой, в четыре часа — обещала заехать к приятелю на открытие его фотовыставки, может, ещё кого удастся сагитировать, а вечером, причём позднее, чем это у нормальных людей принято — в ресторан на день рождения мужа близкой подруги. Они люди ночные и гостей зовут к девяти, да потом ещё задумано дома посидеть за чаем и другими напитками, и ресторан выбран поэтому в двух шагах от дома... Ой, и завтра ведь на юбилей идти! А послезавтра шестидесятипятилетие у подруги мамы, с которой, и она, можно сказать, подруга. И она пообещала заехать заранее, помочь с сервировкой стола и сделать макияж... Мамина подруга и в свои шестьдесят пять выглядела замечательно, но совершенно не умела краситься, а на юбилее, который планировалось отметить вполне масштабно, это было бы уместно. В общем, Алина сама настояла, что будет её красить и причесывать. «Да-а-а! Тяжеловато — три дня кряду активно праздновать, Прямо Новый год какой-то! Но ни здесь, ни там — не отказаться...»
Телефонный звонок раздался именно в тот момент, когда она бросала на себя последний критический взгляд в зеркало, уже повесив на плечо сумку, вполне себе элегантную, но вместительную, в которую как раз влезали листы формата А-4. Из зеркала на нее взглянула достаточно симпатичная молодая женщина с свежевымытыми и красиво уложенными волосами, но каким-то испуганным и напряженным взглядом. «Это все из-за сна.» Ощущение тревоги и потери так и не отпустило... «Алло? - ещё бы минута, и меня бы не застал этот звонок», - успело промелькнуть в голове... «Да нет! Это же мобильный!» - ей вдруг стало страшно, даже холодок по спине пробежал. «Алло?» - ещё раз повторила она и услышала голос, который мог означать только, что что-то случилось с ним...
«Это Серега Ратников...» - сказала трубка, и она почувствовала слабость в ногах...
; Я тебя узнала.
Сережа немного помолчал: « Аль, Лёша умер...»
Она не знала ответила ли она что-то или спросила, включилась, когда Сергей говорил: «Я сам вчера узнал поздно вечером. Мне сын его позвонил, сказал, что похороны - после завтра. Я решил, что ты, наверное, должна прийти... Ну, не должна, конечно, … В общем, вот решил тебе позвонить. А вчера не стал. Подумал, что пусть ты эту ночь поспишь нормально. А сегодня позвонил, чтобы хоть немного заранее, может, тебе отпрашиваться надо или что там ещё...»
-Да, все правильно. Спасибо. Я перезвоню тебе, - она села на пуфик в коридоре. Сумка и телефон оказались на полу. Ноги моментально налились свинцовой тяжестью. Руки же стали ватными и не слушались, а в ушах появился странный гул... Она с трудом дошла до дивана в гостиной.
К концу рабочего дня она всё-таки доехала до офиса, забрала бумаги, позвонила подруге, объяснила ситуацию. Про фотовыставку — просто забыла и написала на завтра на холодильнике «Не забыть позвонить с извинениями». На юбилей к приятельнице на следующий день сходила, сидела, слушала, что- то пила, даже немного ела, вот беседу поддерживать не очень получалось, и тост произнесла банальный и сухой, краем сознания отметила, что приятельница была слегка разочарована. Подошла потом к ней. «Извини, я сегодня не в форме. Умер близкий знакомый, я только узнала. Не обижайся, я, пожалуй, уже пойду...»
Не спала уже практически третью ночь подряд. Это было отчаяние. Подойдя к зеркалу, увидела, что очень осунулась. Как пережить сегодняшние похороны? Напилась успокоительных, взяла с собой валидол и нитроглицерин, упаковку бумажных носовых платков, не накрасила глаза... Эти дни не плакала, только ночью, когда наваливались воспоминания, из глаз тихо и не очень обильно лились слезы. На кладбище, наверное, ужасно холодно... Вынула из комода самый теплый палантин, который в свое время привез ей из Турции Алёша, подаренные еще сто лет назад его же мамой меховые варежки. Они пахли чем-то антимольным, поэтому и пережили многих... Надела самое теплое пуховое пальто, но вдруг опомнилась: Пальто было яркого кораллового цвета. На похороны так не ходят! Она не то, чтобы забывала, что это похороны, - просто это никак не укладывалось в голове. Переоделась в темно зеленую дубленку, она Лёше очень нравилась...
В церкви она стояла совсем далеко от гроба и подойти просто не решилась...Заметив её, к ней подошел Серега, молча обнял, и она, уткнувшись ему в плечо, коротко и горько заплакала. Она видела ещё несколько знакомых лиц, но не хотела ни подходить, ни разговаривать. Было не понятно, узнала ли её Лешина жена.
Знакомы они были сто лет, но лет двадцать не виделись... Алина бы узнала её не сразу, не стой она ближе всех у гроба. Алла изменилась и очень растолстела, выглядела плохо, но это не было «на ней лица нет». «А где Аля?» - спросила она у Сереги. «Она с мужем куда-то в жаркие страны отдыхать поехала, и сочла, что это не повод возвращаться». Было видно, что он не одобрял решения Алёшиной приемной дочери Алевтины, с которой они были почти ровесниками и в детстве много общались. И Сережа прекрасно знал, как много времени и внимания Леша уделял этой девочке. Ему даже иногда казалось, что и на Алле он женился потому, что её восьмилетняя дочь была к нему очень привязана... Хотя, женился-то он, после того, как расстался с Алиной, и всё, включая Аллу, это понимали. Алла была старше, но это не мешало ей быть в него безответно влюбленной уже много лет... И Алла, и Алина, и его родители были из одной большой юношеской компании, ходившей вместе летом на байдарках, а зимой ездившей куда-нибудь на горных лыжах. Компания видоизменялась, переформировывалась, редела, но, ни Алёша, ни Алла, ни его родители никуда не исчезали и даже по-прежнему составляли её основу. Потом его родители развелись, и в компанию на общих, а не детских правах вошёл уже сам Серёга и как-то незаметно стал довольно близким другом Алёши, с которым общался уже на равных несмотря на изрядную разницу в возрасте. Он хорошо знал Алину ещё с тех своих детских лет и один из немногих был в курсе того, что они возобновили общение после того, как её муж разбился на вертолете в Африке, где они прожили более десяти лет. Они даже куда-то пару раз съездили отдохнуть втроем, когда Алёше требовалось алиби для Аллы, и, по официальной версии, они ездили то в горы, то на байдарках вдвоем с Серегой. Алла, как вышла замуж и родила сына, сразу же потеряла интерес к подобного рода времяпрепровождению. Точнее, сначала она родила сына и назвала его Алексеем, а потом уже вышла замуж за отца ребенка. Все сочли это достаточно естественным, но свадьбы так и не было...
«Почему у тебя все на «А» называются? Алла, Аля, сын - Алеша и даже собака Абрек? Это что за бзик такой?» - спрашивала она Алёшу.
; А это не мой бзик. Знаешь, Алевтина по батюшке — Асланбековна!
; Ужас!
; Ну, мне её по имени отчеству звать не грозит... Я из них из всех называл только собаку. А вообще мне имена на «А» с незапамятных времен нравились...
; Болтун!
Лёша действительно звал её не Алиной, хотя именно это имя было указано у не в паспорте, а Алей. Так просто совпало, что и дочь Аллы от первого брака звали Алей. Но тогда никто этого ещё и знать не знал. Лёша же говорил, что хочет, хоть в чём-то по отношению к ней выделяться и быть для неё не как все. Это, конечно, было кокетством. Она не просто выделяла его среди других. Она его любила, любила, но приревновав однажды и, получив, с её точки зрения, неопровержимые доказательства его измены, - прекратила все отношения, уехала работать в Африку и вернулась уже, будучи замужем. Это был чистой воды оговор, но Лёша не знал, кто был источником столь «достоверной» информации. Он долго и безответно писал ей, пытался что-то объяснить, клялся и божился, страдал ужасно, и только несколько лет спустя до него дошло, чьих это рук было дело...
Жену он тогда простил, точнее, постарался простить, объясняя всё расхожей фразой, что в любви все средства хороши и тому подобными банальностями. Но важнее было, что ничего изменить было уже нельзя. Алина вышла за муж и на общем горизонте больше не появлялась, Алла родила сына. В том, что жена его любит он тогда не сомневался. Был хорошим отцом сыну и приемной дочери, думал, что был неплохим мужем: не гулял, приносил зарплату, работал много и пытался сделать так, чтобы никто ни в чем не нуждался. Постепенно у Аллы проснулся аппетит, она желала и требовала всё большего и большего, да и в отношениях детей к нему он стал всё больше замечать потребительские нотки. Работал он всё больше и больше, уставал, выходил на работу в любом состоянии, брался за все возможные и невозможные подработки и, наконец, стал, с грустью замечать, что до его здоровья, состояния, настроения дела никому просто нет, да, и, наверное, не было. Даже обычного завтрака ему никто никогда не предложил. Уходил он раньше всех, а приходил, когда все уже поужинали. «А у нас есть что-нибудь подкрепиться? Я сегодня даже пообедать не успел?» спросил он пару раз у жены, буквально приползая с работы. «Хочешь — сходи в магазин, у нас ведь есть в районе круглосуточный. Я тебе не лошадь сумки таскать!» - ответила Алла.
Сын и дочь предпочитали питаться не дома, жена же, вроде бы, сидела на каких-то бесконечных диетах, но отчаянно росла в ширь. Он перестал задавать подобные вопросы и тоже как-то обходился сам. Он совершенно не выносил скандалы, Алла же не могла без них жить. У него стало подскакивать давление, побаливало сердце. В выходные он перестал играть в футбол или волейбол, норовил отдохнуть и отоспаться. Алла тяготилась его присутствием и проявляла удивительную черствость: «Сердце у него кольнуло! Подумаешь? Давай теперь ложись помирай! Это мужик называется?» И дальше шло бесконечное «езжай купи», «отвези меня», «встреть» и тому подобное... Он никак не мог понять, как и почему всё стало именно так? В чём он был неправ, что упустил? Ответ был на поверхности: он никогда не любил Аллу и не смог полюбить.
Он, поначалу, может, и пытался это скрывать, отвлекали дети, а потом... Потом она часто раздражала его, но он, чувствуя себя в чём-то виноватым перед ней, прятал это куда-то поглубже, а потом пришло некое прозрение. Нет, не в том порядке… Сексом они практически не занимались, и он думал, что, может быть, в этом причина её постоянного раздражения и был страшно рад, когда они, наконец, смогли разойтись по разным комнатам после того, как дочь Аля стала жить отдельно. А потом в как раз на алевтининой свадьбе в большом и шикарном ресторане он увидел её в соседнем зале. Убежал в курилку, долго дымил там сигаретами, собирался с мыслями и чувствами и, все-таки, подошёл. Было лето, они вышли на крылечко и проговорили больше часа, но не успели сказать друг другу ничего. Она потом вошла в зал, поздравила Алю, поздоровалась с его женой, перекинулась парой фраз с Серёжей и познакомилась с его сыном. Жена устроила ему дома грандиозный скандал. И его жизнь изменилась. Она снова обрела смысл. Высокопарно, но он ощущал именно так.
Он звонил ей каждый день, они часто виделись, и он уже не понимал, как мог без этого жить столько лет. Алла усилила контроль и участила скандалы, но обвинить его было, вроде бы, не в чем. Алина сама ему никогда не звонила и даже всегда следила, чтобы он вовремя отзвонился домой, пыталась предупредить возможные скандалы и подозрения жены. Но Алла что-то чувствовала, да, он и сам чувствовал, что изменился. Врать он не любил и не умел, но и уйти вот так сразу не решался. Как отнесется сын, а ему в тот момент было четырнадцать, (пресловутый переходный возраст), сложится ли с Алиной? Нужен ли я ей старый, больной и весь какой-то выработанный? Ведь она любила и знала его молодым, здоровым, сильным и жизнерадостным... Где жить, оставив всё Алле и сыну?
Она же, в отличии от него тут же рассталась с тем, кто был в тот момент рядом, но это были, насколько он понял, не столь уж долгие отношения и просто сказала Алёше: «У меня к тебе не прошли чувства. Да и никогда не проходили...» Он никак не мог поверить, что слышит это от неё. При этом она убеждала его не уходить из семьи: «Вы столько лет прожили. Это в любом случае уже родные тебе люди! Ты будешь страдать, скучать, да даже по той же собаке! Не нужно ничего решать. Разве тебе так плохо? Я больше никуда не денусь! Я только не хочу, чтобы ты переживал, не хочу создавать тебе проблемы». Но проблематично было как раз оставаться в семье...
Он, наконец, узнал, что такое забота и внимание, она пыталась заняться в том числе его здоровьем и очень переживала, если у него не получалось принимать какой- либо препарат регулярно, поскольку следить за этим в то время, когда он находился дома, она не могла. Старалась помочь ему всегда и во всем. Им было вместе и хорошо, и интересно, появилась куча общих дел и интересов. Он опять всерьез заговорил с ней о свадьбе. «Алёша, дай сыну хотя бы школу закончить и в институт поступить! Ведь для него развод родителей в любом возрасте - травма, но тогда у него своя студенческая, взрослая жизнь начнется, может быть, легче перенесёт...» Он действительно был безумно привязан к сыну и многие годы жил в семье действительно ради него. «А, может мне с Алёшкой самому поговорить?» - советовался с ней Лёша. «Не думаю... Он не поймет тебя. Будет обида за мать, у вас испортятся отношения, и страдать будешь, прежде всего, ты. Подростки жестоки и категоричны. Не спеши...» Он соглашался, но понимал, что долго так продолжаться не будет. И однажды они столкнулись с сыном в театре в тот вечер, когда по версии у него на работе был аврал...
Лёша младший прошел мимо демонстративно не здороваясь, матери ничего не сказал, но поделился с сестрой, а с отцом просто перестал разговаривать. Алёша сильно переживал, но поговорить не получилось, и тогда эту не самую приятную миссию, с разрешения Алёши взяла на себя она.
Алёша младший на встречу согласился. Они встретились и пошли в кафе. Она говорила ему о том, что давно любит его отца, но совершенно не собирается уводить его из семьи, и они общаются как друзья, и, возможно, это к лучшему, потому что у отца с мамой не самые простые сейчас отношения, а человеку, по любому, нужна отдушина и она в этом смысле, отчасти, выполняет роль психолога. Что они расстались задолго до его рождения, и к маме, и к нему это не имеет отношения. Говорила, что они вынуждены свое общение скрывать, поскольку мама ревнует и не приемлет никакого общения отца ни с какими женщинами, и, хоть, она, Алина, считает это не вполне правильным, но принимает её требования и не хочет подводить Алексея. Что она много раз пыталась прекратить их общение и прекратит в любой момент, если так решит его отец, но что ей не кажется это разумным сейчас, когда у отца не так хорошо со здоровьем, и она пытается как-то решать этот вопрос и в том числе водит его и заставляет ходить по врачам, и что лучше бы, он Алёша, помог ей в этом вопросе, раз она не может привлечь к этому маму. Говорила также, что у мужчин это критический возраст, и они и так в большинстве своем не обращают внимания на здоровье, и что его отец явно к этому большинству принадлежит. Она даже попросила его не доканывать отца, а поберечь и не портить ему нервы своим молчанием и непониманием, говорила, что он живёт им и ради него. Просила его, если что — поставить её в известность, просила, чтобы он тоже уже начинал заботиться об отце, говорила, что именно заботы ему и не хватает.
Алёша младший, вроде бы, слушал её внимательно и всё больше молчал, потом, прощаясь даже как-то неловко её поблагодарил. Отцу же заявил, чтобы он уволил его от общения со своими любовницами и больше их к нему не подсылал... Жена опять истерила и тоже требовала, чтобы он не втягивал сына в свои гнусные дела, но никакой конкретики, похоже, не знала. А потом ей на почту написала его приемная дочь. Она писала зло, с оскорблениями о том, что она подлая неудачница и никчемная никому не нужная стареющая тетка, о том, что её мать с Алёшей создавали всё с нуля, а она хочет прийти на всё готовенькое и забрать уже преуспевающего мужика, что мать угробила молодость и красоту, делая из Алёши, то, чем он стал сейчас и т.д. и т.п. В конце письма она проклинала Алину и грозила ей всякими карами...
Письмо она Алёше не показала, а сыну ещё раз позвонила, но он просто повесил трубку, и тогда она решила уйти... Она попыталась объяснить свою позицию Алексею, но он её не слушал и не понимал, она перестала с ним общаться, и тогда он ушёл из дома. Она его не приняла и уехала к подруге в другой город. Он пытался её найти, но тщетно, номер мобильного она поменяла.
Потом у сына, якобы, случился нервный срыв, и Алексей вернулся домой. Когда он все - таки нашел её, - у жены обнаружили рак. Потом оказалось, что это был еще один способ его удержать, и с её здоровьем все было в порядке, но именно тогда Алёна приняла окончательное решение. Она поняла, что живым Алла его не отпустит. Оказалось к тому же, что она ходит по каким-то бабкам и экстрасенсам, делая всякие привязки и тому подобное. Лёша во все эти вещи не верил, и рассказы вать то, что она узнала Алина просто не решилась. Ему же она сказала, что вернулась к тому, с кем жила до встречи с ним четыре года назад. Это было неправдой, но после этого Алёша прекратил попытки...
Так прошёл год. Она практически ничего о нём не знала. Несколько раз даже брала трубку, чтобы позвонить и, хотя бы, услышать его голос, но каждый раз пугалась и раздумывала. А однажды, три месяца назад, после смерти своего отца, с которым у Алёши в своё время были замечательные отношения, не выдержала и позвонила ему на домашний, решила заодно, хотя бы выяснить, живёт ли он с Аллой...
Она просто поздоровалась и попросила позвать его к телефону, назвав по имени отчеству, чтобы не вышло путаницы с сыном. Алёшина жена прокричала, чтобы она не смела сюда звонить и бросила трубку. Алина не могла поверить, что Алла её узнала. Они никогда не говорили по телефону, да и, вообще, говорили последний раз лет двадцать назад. Наверное, дело было просто в женском голосе...
Живет там Лёша или нет, она так и не выяснила, и вот этот звонок Сереги... Она вспоминала всё это,сидя в ужасном автобусе по дороге на какое-то ужасно далекое и неизвестное ей кладбище. Автобусов было даже два, и она села в тот, который был без гроба. Может быть, это было сродни трусости, но она слишком много ездила с Алёшей, когда он был за рулем. Кроме того в этом автобусе были свободные места, и она могла сидеть одна. Некоторые, в том числе Сережа и Алеша младший, поехали на кладбище на своих машинах, у них были всякие необходимые документы, и нужно было успеть заняться формальностями.
Стоя у могилы, она слушала и не слышала речи коллег и знакомых, в ушах всё время шумело. Она видела напротив себя Аллу и еле сдерживалась, чтобы не кинуться к ней и не прокричать всё, что думала в эту страшную минуту. Это она, Алла, довела его до кладбища, своим эгоизмом, безразличием, жадностью, наконец. Она просто лишила его радости, счастья и ... жизни. А её она лишила вообще всего.
Алину просто захлестывало отчаяние. Всё, что происходило, она помнила смутно, какой-то мужчина придержал её за локоть, когда она покачнулась, и она взяла его под руку, потому что стоять сама просто не могла. Она даже не смогла подойти и положить цветы и подошла к зияющей страшной чернотой на фоне белого снега яме самой последней, поменяв локоть незнакомого мужчины на подошедшего к ним Сергея. Они подошли к могиле вместе, и она положила на снег букет фрезий. Именно фрезии ей всегда дарил Алеша, находя их где-то практически в любое время года. Это были их общие любимые цветы. Люди уже потянулись к кладбищенским воротам, где стоял автобус и машины. Потом она села на снег и заплакала. Сережа присел рядом и обнял её за плечи.
Поминки, почему-то организовывали коллеги в ресторане практически во дворе офиса. Ехать туда она не собиралась, но офис находился рядом с метро, и она предполагала доехать до метро на автобусе. Они молча шли с Сережей по узким снежным тропинкам, изрядно отстав от всех. «А автобус не уйдет?» - нарушила она молчание. «Не страшно. Я же на машине, довезу тебя, но только не обижайся, не до дома, ладно? Мне же на поминки нужно. Я обещал...» Когда они подходили к воротам кладбища, им на встречу шагнул Алёша: «Алёна! Простите меня. Я был еще глупый. Это не Аля Вам тогда писала, а мама... Ей отец всё сам рассказал. Она такие истерики закатывала! И мне рассказал, что Вы для него значили.... Он не жил с нами последние годы, стал пить, а я Вам так и не позвонил...» Она подняла на него глаза и в который раз испугалась: на нее смотрел её Алёша, такой, каким она любила его, будучи ещё молодой девчонкой. «Простите!» Она избавилась от секундного наваждения и помотала головой: «Я не смогу тебя простить. Может, бог простит?» Сережа отпустил её локоть и она, сделав пару шагов в сторону ворот, осела на снег. Он возник откуда-то сбоку, подошел близко-близко так, что она почувствовала его дыхание, но, почему-то не решилась заговорить... «Я тебя сразу заметил, ещё в церкви. Спасибо, что ты пришла, я не надеялся уже... Я очень рад тебя видеть. Так соскучился...» И тогда она прошептала, глядя ему в глаза: «Я тоже», или просто подумала? «Мы все равно будем вместе. Но я тебя не тороплю, буду ждать, сколько положено. Мне не привыкать» - он улыбнулся любимой ею улыбкой, когда лучатся одни глаза, и на щеке появляется ямочка... «Здесь с нами те, кто действительно дорог...» - она хотела его спросить, почему он может с ней разговаривать, и будет ли так всегда, но почувствовала, что ей не хватает воздуха, что-то больно сдавило грудь, она успела испугаться, и вдруг боль так же внезапно ушла, зато вернулся шум в ушах...
Когда она открыла глаза - снова увидела Лёшу. «Жива!» сказал он кому-то немного изменившимся голосом. «Интересно, это я где?» - пронеслось в голове, и тут она услышала голос Сергея: «Аля, как ты? Тебя домой, или в больницу отвезти? Ты минут пять без сознания была...» Он и Алёша склонились над ней, лежащей на заднем сидении машины. Она попросила отвезти её домой, но вдруг вспомнила: «Ой! А ты же на поминки?!» «Ничего, Алёша тебя отвезет...» «Алеша?» - она удивилась, но спорить не стала, да и сил не было совсем...
Она помнила, как ехала в лифте на восемнадцатый этаж, и как было душно, как открывала дверь ключом, а потом сознание выбрало её черную кошку Агату. Кошка прыгнула ей на грудь и норовила потереться о лицо. «А у меня тоже всех на «А» зовут, оказывается, не только у Алёши, а я над ним потешалась... Господи! Что за мысли лезут в голову?» Стало очень трудно дышать. «Раскормила Агату! Или это конец? С кем же тогда Агата останется? А вдруг там действительно любящие души будут вместе?». Она положила переставшие слушаться пальцы на тёплую кошачью голову. «Всё-таки хорошо, что у меня есть Агата. Не так страшно»…
МАРТ
Ира летела по МКАД - у, сама не веря в происходящее: Самое время, вроде бы, для безумных пробок, а все куда-то делись... Она так боялась опоздать, зная свою манеру в последний момент категорически не успеть доделать что-то важное. Сегодня она выехала за целых три часа до прилета, и, похоже, приедет больше, чем за два. «Ну, ничего, посижу в кафешке, приведу себя в порядок». Вообще-то, она приводила себя в порядок всю неделю с того момента, как Володя написал ей и попросил встретить его сегодня в аэропорту. «Бритишэйрвейз» прилетал в Домодедово, и ей, живущей в Снежной королеве* в районе Аэропорта, было бы, конечно, в сто раз удобнее, если бы он прилетал в Шереметьево, но Володя летал только этой компанией, поскольку в ней и работал уже какое-то невообразимое количество лет. И это не переставало ее удивлять, и это - мягко говоря... Закончить с отличием ИНЯЗ, уехать в Лондон в девяностые и с тех самых пор работать стюардом.... Да, посмотрел весь мир, да, неплохо платят, но... Здесь у Иры наступал ступор. Образ того Володи Глазунова, в которого она влюбилась на втором курсе никак не вязался с тем, что представлял из себя этот самый Володя сегодня... Но он был все так же хорош внешне, все так же привлекал внимание женщин, и потом, они так нелепо расстались тогда... Сколько раз она жалела, что не смогла переступить через свои тогдашние моральные принципы...
Она влюбилась на втором курсе, работая вместе в стройотряде в этого, пожалуй, самого видного и веселого, да еще и замечательно поющего и играющего на гитаре старшекурсника, и он, как ни странно, будучи более, чем не обижен женским вниманием, определенно ею заинтересовался. Они даже встречались какое-то время, все, вроде бы, было, как положено, но, когда однажды они оказались одни у него дома, Володя однозначно дал понять, что его интересуют несколько другие отношения. Она что-то мямлила, говорила, что еще рано, он, вроде, и не настаивал, но стал вести себя совсем по-другому, и вскоре их общение сошло на нет. Они здоровались, перебрасывались парой слов, но он больше не звонил. Она страшно переживала, плакала, но держала марку. Потом он окончил институт, и общение совсем прекратилось. Она переживала сильно, потому что со свойственным девушкам романтическим прагматизмом, уже умудрилась к тому времени представлять себя Ириной Глазуновой, и ей это сочетание имени и фамилии нравилось куда больше, чем Ирина Мочилина. Володя же, вроде бы, по его словам, имел какое-то, даже не совсем косвенное отношение к художнику Илье Глазунову, что-то типа двоюродного, или внучатого племянника... Творчество Ильи Глазунова было тогда в фаворе, и перспектива стать его пусть хоть даже очень дальней родственницей Юле нравилась, но, главное, конечно, - очень нравился сам Володя.
И почему это март считается весенним месяцем? Небо все серое, в низких тучах, идет мелкий мокрый снег... Буквально на два- три дня в этом самом марте выглянуло солнышко, и в воздухе едва уловимо запахло чем-то весенним, чуть-чуть иначе, чем в зимнюю оттепель осел снег - и опять все то же... И что я не взяла с собой платок какой-нибудь от стоянки дойти? Всю прическу попорчу, зря, выходит два часа в парикмахерской проторчала... Хотя, ладно, времени у меня вагон с тележкой, может, теперь и в Домодедово имеется какой-нибудь салон красоты... Ну, или в кафе посижу... Она уже вышла на финишную прямую и машина неслась, далеко, до самой обочины разбрызгивая снежную, мокрую кашу...Хорошо, что Володя прилетает сейчас из Лондона. А то был бы слишком неприглядный контраст... В Лондоне (она посмотрела вчера в интернете) — такая же погодка. Подъехав к шлагбаумам при въезде на стоянку — растерялась: она, пожалуй, никогда не парковалась тут сама. Ее или провожали, или встречали муж, а уже полтора года с тех пор, как ей купили машину — и дочь Уля. С трудом дотянулась до кнопки при выдаче квитанции. Это что ж у всех руки что ли такие длинные? Припарковалась как можно ближе к входу в здание аэропорта и, рискуя поскользнуться на мокрой, снежной каше побежала к дверям на высоченных каблуках своих шикарных ярко бирюзовых сапожек из тончайшей кожи. Она умела и любила ходить на каблуках,( бегать по мокрому снегу не в счет), но позволяла себе их не всегда: муж был с ней практически одного роста, и немного комплексовал, когда Ира оказывалась выше. То ли дело с Володей! Он был выше нее почти на две головы. Бежать нужно было не только из-за прически, - на тонкой кожи лайковой куртке на меху в цвет сапожек оставались капли дождя и снега. Влетела в здание, посмотрела на рукава — вроде, ничего не видно... Первым бросился в глаза симпатичный цветочный магазинчик, очень захотелось купить букет. Да, нет! Будет ужасно глупо! А он, кстати, даже не поздравил ее в этом году с Восьмым Марта... В прошлом — хотя бы на словах, но она объяснила это для себя тем, что восьмого ему было просто не до чего, да, и праздник этот в Англии, вроде бы, не отмечается, но главное: накануне был его День рождения. Сорок пять! Вполне круглая дата. Он сказал ей, кстати, что сорок не отмечал из-за существующих предрассудков, а вот в этом году планировал отметить, назвав гостей. Ее, правда, несколько покоробило увиденное у него на форуме «приглашение»: «Отмечаю свое сорока пятилетие 7-ого марта по адресу.... сбор к 17 часам. Подарки не покупайте. Лучше деньги». Это что же, предполагалось, что друзья прилетят в Лондон за свои деньги, будут за деньги же где-то жить и еще должны ему деньги принести? Ее такой вариант совершенно не вдохновил, и не денег было жалко! Категорически не понравилось само приглашение. Но она постаралась объяснить себе это несколько другим англоприобретенным менталитетом... А в Лондоне она раз уже побывала...
Критически оглядев себя в большое зеркало при безжалостном холодного оттенка дневном свете, она, как ни странно, осталась вполне довольна, ( усилия косметолога- визажиста Леночки не зря стоили этих денег) и отправилась в бар. Там, заказав безалкогольный Мохито и сырные шарики, собралась привести мысли в относительный порядок. Они с Володей возобновлённо общаются уже больше двух лет. Да, он нашел ее на сайте «Одноклассники» в конце позапрошлого января... Завязалась активная переписка... У нее на сайте была куча фотографий, из которых вполне был понятен её уровень жизни, у него тоже были выложены фотографии из серии « а я вообще везде - везде побывал» и «в моей лондонской квартире». Лондонскую квартиру, правда, было толком не видно, зато хорошо видно хозяина, и поначалу она думала, что он вполне себе преуспевающий аналог Романа Абрамовича. То, что он всего-навсего стюард, ее несколько удивило и огорчило, но все равно она стала мечтать о встрече, о которой он постоянно писал, напридумывала себе кучу всего романтичного и иже с ним и взялась за себя с новыми силами. Она и так всегда за собой следила, а тут стала делать это с отмеченным и мужем, и дочерью усердием и рвением.
Первый раз они с Володей встретились в Париже через пару месяцев после начала активной переписки и созвонов. Муж Андрей ничего не имел против Ирининого «пошопинговать в Париже с толком, чувством, расстановкой», и она в кои- то веки отправилась в Париж одна. Она не раз бывала там и с Андреем, и с Улей, и с подругами, но эта поездка, конечно, запомнилась особенно...
Увидев его впервые после такого огромного перерыва, она даже растерялась и отметила, что он не в лучшую сторону отличался от своих размещенных на сайте фотографий, но все же он был вполне импозантен, ухожен, подтянут и она быстро привыкла. Мимолетное разочарование улетучилось. Они много гуляли, сидели в уютных и романтичных ресторанчиках, платили, правда, на американский манер: каждый за себя, но это Ирину не смущало, а, возможно, она это даже сама предложила... Да и жили они в гостинице, оплаченной ею еще в Москве, поскольку Ира прилетела на день раньше Володи, а ему была оплачена гостиница от его авиакомпании. В Париже он был четыре дня, отработав два дня подряд на рейсе Лондон-Париж, отдыхал в Париже и летел дальше в Глазго. Эти дни пролетели очень быстро, еще пару дней она приходила в себя и, действительно занималась покупками. Больше, чем обычно купила Андрею и дочери, и меньше, чем обычно — себе. Дома были приятно удивлены, а вот она поняла, что пропала... Каждодневная московская жизнь несколько потеряла смысл, и она стала планировать новую встречу с Володей, живя исключительно ее ожиданием. Но все как-то не складывалось... И пересеклись они в следующий раз только в Праге всего на полтора дня... А потом она уговорила подругу и полетела в Лондон, высчитав, когда у него там долгие дни отдыха, и ни о чем с ним предварительно не договорившись. Боясь, чтобы что- то в очередной раз не сложилось, она планировала позвонить Володе уже из Лондона и сказать: «Вот я тут на недельку с подружкой приехала прогуляться.... Хочешь, давай пересечемся...» Подруга же, хоть и ненавязчиво пыталась вправить ей мозги - предвкушала, тем не менее, недельное одиночное проживание в двухместном номере с возможностью задавать любые возникающие вопросы если не самому Володе, то находящейся с ним рядом Ирке... Позвонив ему прямо из аэропорта и произнеся запланированный текст, Ира услышала в ответ что - то про непредвиденную замену какого -то коллеги и то, что он уже едет в аэропорт и через четыре часа вылетает в Вену, а оттуда — в Париж, ну, и так далее... Почему-то не слишком поверив в услышанное, Ира попыталась, позвонив в офис «Бритишэйрвейз», выяснить куда и когда летит стюард Владимир Глазунов. Информация оказалась закрытой, и единственное, что она выяснила — это, что здесь его звали Бобом. Он объяснил ей потом, что для англофонов имя Владимир звучит слишком уж экзотично. Он и ее пытался звать на английский манер, но ей это напоминало Айриш крим , который она не слишком жаловала и нравилось не слишком, впрочем, она не возражала... А в ту поездку посмотреть, где и, тем более, как живет Боб Глазунов — ей не удалось, ведь у нее не было его Лондонского адреса, он же на связь всю неделю не выходил...
Зазвонил мобильный. Ира даже вздрогнула, оказывается, она, углубившись в воспоминания, немного выпала из действительности. Это был муж. Почему- то, спросил, о её планах на вечер. Она честно ответила, что встречает своего давнишнего приятеля, который прилетает из Лондона в семнадцать двадцать, и что, пока они доберутся по пробкам, пока где-нибудь посидят, короче, наверное, она будет поздно. Еще она добавила, что, он просто забыл, или не обратил внимания, а она ему об этом говорила еще вчера. Андрей ответил что- то в том плане, что ее приятель хорошо устроился, нанял бесплатную, шикарную машину с вполне себе шикарным водителем. Она засмеялась, сказала, что зачтет ему этот комплимент, но сама задумалась.... Почему-то самой ей это даже не пришло в голову, и она считала, что это вполне естественно, что Володя захотел, чтобы она его встретила: соскучился, спешил увидеться, пообщаться.... С мужем у Иры были вполне доверительные отношения, во всяком случае, в той степени, в которой это устраивало обоих, и до встречи в Париже она была верной и вполне хорошей женой. Поженились они довольно рано, ещё до окончания института и Андрей был ее первым мужчиной, но, то ли семейная жизнь поднадоела, то ли, как и большинству ее подруг, стало очень уж не хватать внимания и восхищения собственного, когда-то так горячо влюбленного мужа, то ли вдруг вспомнилась и взыграла та, почти что детская обида на Володю... Да, у нее определенно снесло крышу. Но она все же, к счастью, осознавала, что бесится, в общем-то, с жиру. Володя, вроде бы, и смотрел на нее с восхищением и говорил комплименты и признавал за ней теперь некое превосходство, но все равно что-то было не так... Ну, вот, наконец! Объявили лондонский рейс. Хорошо, что она расплатилась сразу! Быстро забежала в дамскую комнату, оглядела себя в большое зеркало и осталась довольна увиденным. (Еще раз спасибо Лене, а еще и подруге, ей ее давшую. А еще говорят нет женской дружбы! ) У выхода из зала прилета она стояла вся тонкая, звонкая, вполне довольная собой, приятно пахнущая и приятно взволнованная...
Он узнал ее сразу. Подошел, чмокнул в щеку. «А что у тебя так мало вещей?» - спросила она почему- то первое, что пришло в голову. «А зачем мне тут вещи? Я же на две недельки всего!» - ответил Володя, беря ее под руку. По тому, как он посматривал по сторонам, было видно, что ему приятно, что у него такая «встречающая». «Ты, как всегда, - супер! Выглядишь сногсшибательно!» Ира засветилась...
Потом они долго ехали, точнее, двигались по пробкам, и он ругал их погоду, дороги, водителей, дорожные службы и даже пешеходов, которых, ей, например, в сегодняшнюю непогоду было просто жалко: люди так заждались весны, а тут опять такая вот ерунда происходит... Он ничего о ней не спрашивал, говорил только о себе, и из его разговора выходило, что у нее все так замечательно потому, что она нашла богатого мужа, а у него все так не сложилось, потому, что он не альфонс и должен все сам... Возразить было как-то, вроде бы, и нечего, хотя она чувствовала, что ошибка была где- то в самом основании суждения. Она в свое время много и упорно работала, да и с мужем они все фактически начинали с нуля и уж на первых порах точно добивались всего вместе, но полемизировать и объяснять это Володе совсем не хотелось. Однако, когда в ответ на ее слова о том, что он зря думает, что у неё в жизни всё так уж безоблачно и нет никаких проблем, он как- то зло хохотнул и сказал: «Мне бы, Айрин, твои проблемы!» - она даже рассердилась.
; У меня мама очень серьезно больна!
; Ну, ты же не сидишь днями и ночами у ее изголовья?! Муж, небось, кого-то для этого нанял?
Это было правдой, но ей стало неприятно. Ведь проблема больной мамы не сводилась к наличию или отсутствию сиделки...
; Да-а-а! Воистину сытый голодного не разумеет! У тебя, наверняка, основные проблемы бывают из области «брильянты мелковаты»...
; Если ты голоден — давай остановимся где-нибудь, - ответила на это Юля.
; Ты же поняла, что это фразеологический оборот? Зря что ли филологическое образование имеешь?
; Да, нет. Просто думаю, может ты такой сегодня злой, потому что голодный, - попыталась как-то смягчить ситуацию Ира.
; Ладно, не парься. Поем у родителей.
; А ты к ним? В смысле, - тебя к ним везти? - ее планы рушились на глазах...
; Ну, да. А где же мне жить, в гостинице что ли? Мне же ее компания не оплачивает. Я тут с частным визитом.
; «Боб Глазунов с частным визитом к родителям!» - звучало, как минимум, странновато... «А как они? В порядке?» - спросила Ира.
; А это пусть сестрицу беспокоит. Мне своих проблем хватает?
; ???
; Они же ей квартиру завещали. Типа одна, с двумя детьми!
; А тебе совсем ничего?
; Мне — никому не нужную дачу и денег в свое время дали на квартирку в Лондоне, но она кредитная, и я ещё не всё выплатил...
; Ну, так значит, они попытались, чтобы справедливо?
; Попытались они! Мне так не кажется. И я, кстати, намерен сейчас заняться продажей дачи. Там дом уже никакой, но участок двадцать соток и место неплохое. Поможешь?
Ира растерялась...
; Наверняка же у тебя какие-нибудь знакомые риэлторы есть?
; Ну, я не знаю...
; А в чём проблема-то? Неохота мне риэлторам платить, ясный перец.
; Давай, потом это обсудим... - они подъехали к дому его родителей. Она хорошо его помнила. Изрядно поблекшая во всех смыслах шестнадцатиэтажка на Юго- западе Москвы была в своё время достаточно элитарным жильем... Володя вышел, взял чемодан с заднего сиденья: «Спасибо, Айрин! Я не приглашаю, поскольку для родителей это сюрприз. Не был уверен, что все сложится и именно в эти числа билет бесплатный оформить получится... Я позвоню». Хлопнула дверь, и она осталась сидеть в машине. Вот она — участь шофера!
Володя не звонил два дня, а на третий предложил ей подъехать в какой-то ресторанчик перекусить и поболтать. «Только приезжай точно к пяти. А то у меня там в половине седьмого встреча с друзьями, мы бы с тобой как раз успели и поесть, и пообщаться». Она обиделась и, сославшись на какие-то неотложные дела, отказалась. «Какие у тебя, у буржуйки, такие вдруг дела неотложные? Неужели нельзя перенести?» «Буржуйские, срочные и непереносимые дела!» - буркнула она.
; Ну, как знаешь. Тогда звони, как будет время и желание...
Она повесила трубку и расплакалась. Да! Похоже, она сама себе все напридумывала, а ему просто приятно и удобно ее внимание... Но поставить на всем этом точку пока не удавалось, и она решила пригласить его в гости. От этого он вряд ли откажется, а потом он столько раз, якобы, хотел познакомиться с дочкой. И она пригласила его на воскресный обед. Андрей по воскресеньям на целый день уезжал с друзьями в гольфклуб...
Володя откликнулся на приглашение с готовностью, пришел точно в назначенное время с букетом из пяти разноцветных гербер, стебли которых, по русскому обыкновению, были перемотаны скотчем. У Иры дома даже не было вазочки под такой хиленький букет, и она поставила эти пять гербер в большую и красивую вазу. Смотрелось это немного странновато... Володя с интересом осмотрел квартиру, хвалил, восхищался, завидовал, рассуждал о превратностях судьбы. Выражал сожаление по поводу отсутствия Ириного мужа, с которым намеревался «наладить контакт». Позвонила Уля и сказала, что задержится, и чтобы начинали без неё. За обедом он пытался убедить её заняться продажей дачи, говорил, что родители и сестра просят его продавать хотя бы после лета, поскольку некуда девать на лето племянников, но он думает, что весной и в начале лета цены возрастают. Ира ничего не обещала, но ему все-таки удалось вытянуть из нее что- то наподобие обещания подумать на эту тему. Когда, наконец, пришла Ульяна, буквально после пятиминутного дежурного общения он, улучив момент, шепнул ей: «А ты в свое время была в сто раз симпатичнее... Похоже, идея охмурить твою дочь и все-таки с тобой породниться — тоже провалилась...». Она просто задохнулась от негодования, но, взяв себя в руки, поинтересовалась: «А какие еще идеи на эту тему у тебя провалились?» Его ответ оказался хуже того, что она могла предположить гипотетически. Ну, увести тебя от мужа у меня никогда и в мыслях не было. У тебя в нём — вся сила! А вот я тут пару раз встречался с девушками, с которыми списывался и общался на сайте знакомств: так вот одна меня совершенно не зацепила. Оказалась примитивной простушкой. Да ещё и ни кола, ни двора! А другую, которая вполне ничего себе и при деньгах, и при положении не устроил мой статус... Так что — облом по всем фронтам!» Ирина с трудом дождалась его ухода.
Через пару дней он позвонил ей с просьбой кинуть денег на телефон. Перезвонила ему на следующий день с упреком: «Ты бы хоть «спасибо» СМС-кой прислал, а то я ж не знаю: пришли ли деньги!» «Пришли, пришли! Извини, не сообразил...» Следующий его звонок был накануне его отъезда: «Ну, что? Отвезешь старого неудачника в аэропорт, или неотложные буржуйские дела?» Ей очень захотелось послать его очень далеко, даже намного дальше Лондона, но она сдержалась и пообещала перезвонить через пару часов. «Но только не позже, а то мне нужно будет что-то решать с машиной!»
Эти два часа она провела за компьютером, запершись в кабинете. Написала ему жесткое, разгромное письмо, честно высказав всё, что накопилось и вообще, всё, что о нём на сегодняшний момент думала... Перед тем, как посылать ему на почту, перечитала и вдруг пожалела его, да и обида как-то отпустила. Стало легко и безразлично. Не зря, наверное, считается, что высказанное на бумаге, как бы уже высказано и может отпустить. Подумала, перезвонила ему и согласилась довезти. Почему не сделать доброе дело? Я же завтра не занята.... Может, это даже к лучшему? За свою дурь надо платить, а это такая незначительная расплата по сравнению с тем, что могло бы произойти... Как все хорошо закончилось! Точнее, закончится завтра!
АПРЕЛЬ
Вадим шел по бульвару, неся в руке куртку и шарф. Вчера еще это была вполне уместная форма одежды, сегодня же при вдруг набежавших восемнадцати градусах тепла, он чувствовал себя полярником на тропическом пляже, да, как видно, не он один... Народ был одет ну, очень по- разному. С завтрашнего дня начнется его любимый период, когда, кто чуть ли не в унтах и дубленке, а кто-то в шлепанцах и футболке, причем эти крайние варианты чаще всего многозначительно друг на друга оглянутся... Вчера, проходя здесь же по бульвару, он смотрел на журчащие местами ручейки и думал, что весна в этом году как-то припозднилась, и вот, на тебе! Оказалось, все — дело одного дня! Сегодня он заметил, что на деревьях вовсю пушатся почки, а вчера в Вербное воскресенье прямо-таки недоумевал, откуда старушки у метро наломали столько верб. Он даже купил Ольге несколько веточек, не очень вдаваясь в суть и смысл праздника, и она обрадовалась им даже больше, чем букетику гиацинтов, которые всегда любила и которые он уже купил до верб. Последнее время она все больше интересовалась религией и, поднапрягшись, он даже вспомнил, что год назад именно в районе Вербного воскресенья она рассказывала ему что-то на тему, что у нас верба - это единственное растение, которое пробуждается к Пасхе, а, вообще, изначально там, где жил и, соответственно, умер Христос эту же роль играли и играют ветки пальмы... Ему не слишком нравилось ее увлечение религией, но, наверное, в сложившейся ситуации это было естественно. Ей, конечно, требовались своего рода зацепки и некие спасательные круги… Одним из таких кругов, без сомнения, был он, Вадим... Вот, как он о себе! Или он это глазами Оли? Без сомнения, его присутствие в её жизни здорово её поддерживало, но, осложнялось всё тем, что Оля была девушкой далеко не глупой, к тому же тонкоорганизованной, и своё положение осознавала в полной мере... Ее мать, с которой у него изначально сложились замечательные отношения, уже не раз за эти два года пыталась поговорить с ним, и убедить или просто пропасть из её жизни сейчас и довольно резко, или отойти постепенно. Он гневно отверг эти предложения, хотя, безусловно, не раз думал об этом, но пока его такая жизнь устраивала. Он даже чувствовал себя очень даже благородным, если бы не мысли наедине с собой...
Прогнозы врачей не особо обнадеживали. Но он понимал, что её родители сделали, делают, а, главное, будут делать всё возможное, для того чтобы Ольга встала. Конечно, это здорово облегчало ему жизнь, точнее, не саму жизнь, а некоторый её моральный аспект. Это не было его проблемой. То есть не так: конечно, его волновало Олино здоровье и судьба, но в медицинскую часть проблемы он мог не вникать, что было важно и нужно знать — ему говорила она сама или же её родители. Но вот, кстати, вопрос: говорили ли они правду? Хотя какие толком тут могут быть прогнозы? То есть, не так: прогнозов то может быть сколько угодно и каких угодно, но какие гарантии их достоверности? В том то и дело, что НИКАКИХ! Это он понимал прекрасно. Наверное, понимала это и сама Оля. Хотя, как понять. Что творится в голове у девушки, жившей в полном благополучии и собиравшейся замуж за любимого, которая вдруг в одночасье потеряла практически всё. Хотя, что «всё»? Он ведь никуда не делся? Хотя перспективы и безмятежность, конечно, улетучились. Но ей было очень важно и нужно верить в лучшее, и он при ней, как бы, тоже не сомневался в этом. Вопрос: сколько можно будет в это достоверно играть? Или она действительно поправится и всё станет, как раньше? А хочет ли он этого? Нет! Он, конечно, хочет, очень хочет, чтобы она встала, но вот может ли всё вернуться. За эти два года столько всего произошло, столько всего изменилось, да и к Ольге он стал относиться совершенно иначе. Не лучше, не хуже — иначе! В большей степени как к родственнице, немного как к пациенту и совсем чуть-чуть, как к любимой девушке и даже невесте. Хотя, может быть дело и не в её инвалидности, а просто в том, что прошли эти два года? Чувства подостыли, конечно. Они ведь уже шесть лет вместе, а считается. Что через семь лет кризис в любых отношениях наступает. По любому, отношения у людей меняются. Но что-то уходит, а что-то наоборот приходит. Привязанность та же! Или это только семейных пар касается? Нет, он как раз был к ней очень привязан, чувствовал её безумную от него зависимость и очень боялся обидеть и причинить еще большую боль. И при этом старался продолжать мечтать о счастливой совместной жизни... Крутой, однако, замес! Но самое ужасное, что он его устраивает, он, как бы, привык жить именно с этим комком ощущений, и его, например, устраивает, что его мимолетные связи и даже романчики, как бы в такой ситуации — оправданы. Молодой, здоровый парень! Кто ж его осудит? И ещё эта часто приходящая мысль: как же повезло, что это произошло до свадьбы!
Хотя, как ужасно мыслить в категориях «повезло» - «не повезло», когда случилась беда. И потом - кому повезло? Похоже — ему... А было бы Ольге легче, если бы они были на тот момент женаты? А так он такой благородный: не отказался. Не бросил, хотя, успей они пожениться, — был бы благородный муж, но это было бы уже совсем другое...
А так он приходил к ней два раза на неделе, и раз - в выходные, то есть, фактически, через день. И ему даже где-то нравилась эта вменённая самому себе обязанность. Если почему-то не получалось — всегда звонил и объяснял. Она постоянно говорила: «Ты не обязан мне отчитываться! Приходи, только, если сам хочешь, мне не нужно отбывание повинности!». И он думал, что она бы и правда была хорошей женой, но при этом тут же приходила мысль: «А вела ли бы она себя так же, успей они пожениться к моменту аварии?» На этот вопрос ответов не было, с Олей он такие темы, конечно, не обсуждал... Зато, много раз обсуждал, что он совсем не против будет, взять со временем ребенка из детдома, когда выяснилось, что он знает, что она после аварии не сможет иметь детей. Он тогда, правда, немного обиделся на то, что от него это скрыли… А узнал он это от Ольгиной подружки, которая была в него давно влюблена сама... Подругу Оля потеряла, но зато была страшно благодарна ему за это предложение про приемного ребенка. Он тогда сказал это больше на эмоциях, несколько спонтанно, но потом, чувствуя ответственность за сказанное, стал убеждать себя и приучать к мысли, что это вполне реально и даже хорошо... Но вот ведь какое дело: именно проходя по этому бульвару на работу и с работы он стал заглядываться на гуляющих там малышей и всегда отмечал похожесть на отца или маму, да ещё и у друга полгода назад родился сынишка сразу же поразительно на него похожий, и это почему-то Вадима здорово цепляло...
И ещё он перестал в последнее время чувствовать за собой вину, что выпил в тот вечер... А, интересно, если бы он был за рулем и машина бы так же перевернулась — он бы смог с этим жить? Хотя, вон ведь Женя живет... Он и сам, конечно, хлебнул, но вот даже остался в Китае после лечения и даже на китаянке, вроде бы, женился... Кажется, на дочери лечившего его врача, который был каким-то давнишним знакомым Женькиных родителей. Он, кстати, приезжал консультировать Ольгу. Но у неё все оказалось куда как сложнее... И потом, кто Женьке Ольга? Подруга его девушки. Гложет ли его вина? Неизвестно. Они практически не общаются, и потом ведь выяснили, вроде, что это была какая-то незаметная, но большая колдобина на крутом и плохо спрофилированном повороте дороги, и машину подбросило, перевернуло и швырнуло в кювет, а там это дерево случилось... не будь это джип.... А джипы в этом плане - наименее устойчивы. Хотя, вот со своей девушкой, тоже Женей, которая была четвертой в машине и сидела рядом с Ольгой сзади, но за водителем - они, фактически, из-за аварии расстались. Она, то ли к нему в больницу не приходила, обидевшись, то ли он недостаточно перед ней винился. А у неё тоже сотрясение мозга было... В общем, - расстались. Это только он, Вадим, отделался легким испугом, вывихом плеча и переломом пальца и ключицы. Хотя, нет! Может быть, ему эта авария всю жизнь сломала, или перевернула, ведь случилось это в конце мая, после празднования окончания института на даче у Ольгиной другой подружки, а пожениться они планировали осенью. На днях собирались подать заявление в ЗАГС... А случилась бы авария, если бы за рулем был сам Вадим? Кто ж знает... И как проще думать? Отпустило бы его тогда чувство вины? Два года прошло, а ответы на эти вопросы так и не приходят. И знает же, что бесполезно их задавать?! Мазохист хренов!!
Родители не особенно приветствовали их решение пожениться, хотя Оля им нравилась. Вадим привозил её знакомить с ними ещё после третьего курса. Нет, они не то, чтобы возражали, — просто призывали не спешить, найти хорошую работу, что-то решить с жильем. Вообще-то, они хотели, чтобы Вадим вернулся в Нижний Новгород, и хорошая работа была там для сына уже найдена, но родители понимали, что коренная москвичка Оля вряд ли будет играть в декабристку... Вадима же даже устраивала такая позиция родителей, зато никто не будет обвинять его, что женится из-за московской прописки, тем более, свой родной и любимый Нижний он дремучей провинцией никак не считал. Но после этой страшной аварии, родители вошли в положение, и папа Вадима смог найти ему вполне интересное и денежное место в Москве в фирме у своего давнишнего приятеля... Вадим даже на свою сегодняшнюю зарплату мог бы содержать семью и снимать более достойную квартиру, но пока решил копить и жил в маленькой двушке у одинокой тёти, двоюродной сестры мамы и частично помогал ей по хозяйству. Олины родители были людьми вполне обеспеченными и от предлагаемой им помощи отказывались. Иногда он радовал Ольгу довольно-таки дорогими подарками, но в последнее время почти перестал. Подарки вызывали слезы... Ни украшения, ни одежда, ни безделушки были Ольге пока не нужны...
Он вдруг увидел у входа в метро женщину, держащую на руках необыкновенно симпатичного, рыжего, пушистого котёнка и встретился с ним глазами. Котёнок заёрзал и попытался потянуться к нему. «Молодой человек! Купите! Он сам Вас выбрал. А могу и даром отдать...» Он взял котенка, дал женщине какие-то деньги, котенок повис на джемпере, и Вадим только слегка придерживал его рукой. Достал из кармана куртки мобильный, (странно, что не выпал), куртка болталась на сумке, свисая почти до самой земли. Боже! Как разжарило-то, или это котенок еще как грелка работает... Набрал номер: «Татьяна Алексеевна, добрый день, точнее вечер, наверное, я вот тут хочу котёнка Оле купить, но решил с Вами согласовать... Не тяжело Вам будет ухаживать?........ Спасибо! Я тоже так подумал. Тогда я через сорок минут буду.»
Оля прижимала к себе пушистый комочек, улыбалась и плакала. «Эй! Ты что? Я порадовать тебя хотел. Он такой весь солнечный под стать сегодняшнему дню, вот я и решил тебе кусочек дня принести!» Он погладил котенка, а потом Олю.
; Просто я не ожидала... И котика я всегда очень хотела... А это мальчик?
; Да, вроде...
; А как мы его назовем?
; Хочешь, давай Вадимом, чтобы всегда был рядом и прибегал по первому зову. Я же не всегда могу, работаю...
- Я и сегодня тебя совсем не ждала.... Я же привыкла... к... расписанию....
Ему вдруг стало стыдно, он вспомнил, как проводит эти дни и часы без неё, отдыхая и порой не вспоминая... «Оль, ну, даже если бы мы поженились и жили вместе, я бы все равно не мог сидеть всегда возле тебя...»
- А я что тебя об этом прошу?
- Так как назовем зверя?
- Давай Апрелем!
- Согласен, но вот только детей давай как-нибудь пообычнее называть будем....
- Сына, по любому, Вадимом назову. И даже не спорь! ПО ЛЮБОМУ! Только бы поправиться и, чтобы разрешили взять...
- Разрешат, куда денутся! А дочку можно Мартой!
- Мартой? - её брови поползли вверх. А почему Мартой? У тебя была такая знакомая?
Красивая?
- У меня одна красивая знакомая, но не догадливая. Олей зовут. А Марта — потому что в марте удочерим, например...
Оля опять заплакала, в комнату постучав заглянула Татьяна Алексеевна: «Вадим. Выйди, пожалуйста, на минуточку, помоги...» В коридоре она сказала ему, что Оля уже неделю встаёт и ходит по дому на костылях, но даже костыли прячет, потому что мечтает выйти к нему однажды без них. «Ты уж дождись ладно? Я тебя ни о чем не просила, а вот сейчас прошу...».
- Да, Вы что? Никуда я не денусь!
- Просто, я вдруг подумала... Ты вот пришел вне плана... и котик этот... Да, еще Вадимом назвать предложил...
- Нет! Зверь у нас - Апрель!
- Что ж за имя-то такое для кота? – Татьяна Алексеевна улыбнулась сквозь слезы.
- Мы так решили! А дочку Мартой назовем…
- Ну, дай бог, дай бог, - она опять смахнула слезы, а Вадим вдруг подхватил её и закружил по коридору.
- Ты что, Вадик, перестань! Я же тебе по секрету пока сказала, - зашептала громким шепотом.
- Да просто настроение замечательное! Весна, наконец, пришла по-настоящему!
МАЙ
Вот Стас знал, за что любит свою Настю. Нет, он, конечно, любил её не особо над этим задумываясь, без анализа первопричин, но если задуматься, а, тем более проанализировать, - было вполне понятно: во-первых, она была в его вкусе, ему всегда нравился именно такой тип женщин, хотя, если честно, это было, скорее, поначалу, последнее время он все меньше обращал внимания на её внешность. Ну, всё-таки семь лет прошло! Уже даже почти восемь! И они даже уже преодолели второй критический для семейных пар срок... Так, во всяком случае, утверждала Настя. Он во всякую такую ерунду не верил и не читал. Но если тебе постоянно что-то говорят, то где-то оно всё-таки откладывается... Он даже с некоторой опаской ждал этого самого семилетия супружеской жизни, но, вроде, ничто не накрыло... Короче, проехали вполне благополучно. А, может, сыграли роль именно Настины положительные качества: была она не вредной, пожалуй, даже доброй, остроумной, любила заниматься домом... Ну, если и не любила, то все равно занималась без нытья и жалоб, умела создать уют, была хозяйственна и рукодельна и, что ещё? Чуть не забыл, она замечательно готовила! Немаловажно, кстати, любой мужчина подтвердит. А сколько его знакомых прокололись именно на этом моменте, и нет уже ощущения хорошего тыла... Он даже не представлял, как это можно, идя домой не предвкушать, что тебя в любое время ждёт, кроме всего прочего, и что- то очень вкусное и интересное... У него даже была на этот счет своя собственная теория: мальчики у кого были хозяйственные, рукодельные и хорошо готовящие мамы — считали такое положение дел естественным и наивно считали, что все женщины таковы. Вот они-то и попадали по полной программе, поскольку совершенно не придавали значения этим аспектам при выборе спутницы жизни! У Стаса же мама хоть и была вполне неплохой хозяйкой, но готовить не любила и делала это через силу и не так, чтобы регулярно. Но она привила ему вкус к еде и даже в некотором роде - гурманство и своим примером показала, что это все не с неба падает, так что на кулинарные способности потенциальных невест Стас обращал даже несколько повышенное внимание, да и сама мама про это не раз говорила. Правда, шла его матушка несколько от противного, говоря, например: «Ну и где же ты себе найдешь жену, которая вот так будет тебе рулетики нажаривать, да твои любимые десерты делать? Ох, намаешься без привычных деликатесов, если не будешь меня беречь...» С Настей в этом смысле Стас не маялся. Она и кулинарные изыски свекрови быстро освоила, и ее собственные были ничуть не хуже... А накрыли его эти кулинарно- философические рассуждения в связи с тем, что завтра предстояло ехать за город к их давнишним друзьям, где жена категорически не умела готовить, и он, привыкший к вкуснейшим застольям у себя дома, реально страдал от голода, пригубляя Надины салатики и, не дай бог, опять несъедобное «мяско», с ударением на первом слоге. От одного слова ему становилось тошно, но Надя упорно готовила совершенно несъедобные салатики и мяско, причем обставлялось это, как нечто совершенно из ряда вон выходящее, чего они себе с Игорьком в обычной жизни никогда не позволяют. Игорь вообще питался дошираком и пюрешечками (слово из Надиного лексикона) из пакетиков, разводя это себе сам, да еще и утверждал, что это безумно вкусно и удобно. С последним Стас не спорил, правда, он не решался спорить и с первым, потому, что сама тема необычайной вкусности этих двух продуктов была далеко за гранью его понимания как кулинарии, так и жизни. Он вообще не понимал Игоря. Нормальный, умный и интересный мужик живет с совершенно никчемной и какой- то бессмысленной во всех отношениях женщиной и при этом, вроде бы, вполне доволен... Понятно, что о вкусах не спорят, что любовь зла и всё такое прочее, но ведь есть же какой- то предел?!
Надя не была ни симпатичной, ни умной, ни обаятельной, хотя бы... Он долгое время пытался рассмотреть в ней хоть какой-то неуловимый шарм, какую-то зацепочку... Тщетно! Ну, то, что она была не в его вкусе — это не ее вина, но что вообще могло в ней нравится хотя бы чисто теоретически? А ведь в студенческую пору Игорь был тем еще ловеласом и успех у девушек имел колоссальный! И вот на тебе! Ну, ладно бы фигура хотя бы? Да, пусть голос, смех, улыбка. Хоть что- нибудь! Кривые, желтого оттенка зубы, ноги буквой «Зю», он, конечно, никогда этой пресловутой буквы и не видел, но они, ноги, были сделаны явно сложнее, чем просто «иксиком». И ведь странно: Стас всегда был терпим и признавал плюрализм во всем, включая вкусы, но в данном случае — это не работало. Ему в Надежде не нравилось абсолютно все, включая смех и голос, раздражали огромные ступни, многочисленные родинки, манера сюсюкать и называть буквально все уменьшительно — ласкательно. Одно «Стасик, что же ты не ешь мяско» - чего стоило, а Игоречек, вроде, был всем вполне доволен. С удовольствием и интересом болтал со Стасом обо всем на свете, включая и общие интересующие их научные темы. Обсуждали последние новости, статьи, общих знакомых, их успехи.... Хуже было Насте. Он вообще не мог представить, о чем она с Надей разговаривает. Настя потом, уморительно копируя Надю, частично пересказывала их разговоры, и Стас буквально умирал со смеху.
Дружили, а точнее, приятельствовали они с Игорем с университетских времен, потом даже вместе работали за границей, а женам уже просто пришлось друг с другом общаться, и его Настя, обычно не о ком не говорящая плохо, тоже страшно недоумевая от выбора Игоря, сказала однажды: «Знаешь, я поняла: Надя, пожалуй, очень добрая и беззлобная». «Но уж очень бессмысленная!» - возразил Стас. Настя ответила, что для Игоря, наверное, важнее ее доброта, а осмысленно пообщаться ему и вне дома есть с кем. На том и порешили... Надя никогда негде не работала и не любила никуда выходить, сидела дома и чем- то загадочным занималась. Детей у них с Игорем не было, потому что они решили «пожить для себя, а- то неизвестно, какие еще детки получатся, да и фигуру портить не хочется, и, вообще, с ними мороки много, а жизнь-то одна...» Вот как-то примерно так... Хотя, нет. Он помнит это дословно. Уж больно поразила простота и откровенность суждений. Помнится, услышав это лет восемь назад, он решил, что, может быть, у Игоря какие с этим проблемы, и Надя благородно выдает такую вот версию. Он тогда всё ещё активно пытался найти в ней положительные черты, но общаясь в дальнейшем больше и ближе, понял, что она говорила именно то, что по этому поводу думала. Позже она говорила: «Я не люблю ни детей, ни кошек, ни собак, но в отличии от многих это не скрываю!» Она вообще умудрялась всем гордиться. Гордилась тем, что ленива, тем, что у нее очень слабые руки и ноги, тем, что быстро устает, она, правда, гордилась и Игорем, но это- то как раз было вполне нормально и объяснимо. Игорь был и умён, и успешен и хорош собой, был интересен в общении, многое умел, многим интересовался и к нему Стас искренне хорошо относился. Наверное, и это усугубляло его неприятие Надежды... Настя считала примерно так же, но давно с этим «смирилась», а вот Стас после каждого визита к Романовым заводился и недоумевал с новой силой.
Сложилось, что они с Настей заезжали к Романовым раза три-четыре в год, потому, что Наденька выезжать в «шумную, пыльную и такую недружелюбную Москву» не любила, они постоянно жили за городом, а в Москве простаивала хорошая трехкомнатная квартира...
Их загородный дом был странен и неуютен, но, в целом, навестить их там было для Стаса с Настей предпочтительнее, чем ехать на другой конец Москвы и сидеть в неуютной , неубранной квартире все за теми же салатиками с мяском... Что делала Надя за городом целыми днями и вечерами, когда Игорь отлучался по делам, было вообще невозможно представить. Да, она, любила почитать Дарью Донцову, но даже Донцова не написала столько! В общем, выяснить сеё обстоятельство никому не удалось. Причем с мамой и старшей сестрой добрая Наденька почему- то страшно конфликтовала, не общалась она и со свекровью, подруг у нее тоже, вроде бы, не наблюдалось. И, похоже, Настю она вполне числила подругой. Во всяком случае, приглашала не День рождения, звонила посоветоваться насчет диет и лекарств, могла пообсуждать ненавистных родственников или впечатления от поездки. Настя общалась вполне мило и обстоятельно, но потом говорила Стасу: «Знаешь, мне ее даже жалко! Я не понимаю сама, почему так получается, но я общаюсь с ней, делая какую- то то ли скидку, то ли поправку, как будто она инопланетянин какой...»
В этот раз Романовы звали их на Первое или Девятое Мая, но тратить праздник в такой компании не захотелось, они слишком любили и ждали эти весенние выходные и обычно проводили их с родственниками или другими друзьями и непременно с детьми. К Романовым же они всегда заезжали только вдвоем... Но на следующие выходные отказаться уже не удалось, да они, в общем-то, были и не против. Стасу с Игорем хотелось пообщаться, ещё они обменивались и статьями и книжками, а за это время и у того, и у другого как раз что-то вышло из печати, Настя же везла Наде подарок за день рождения на который в этот раз не приехала, поскольку была в командировке. Купили фрукты, тирольский пирог и, наученные горьким опытом, взяли, приготовленный Настей салатик, якобы в целях обмена рецептурой и рыбный пирог, чтобы было что есть, так как обычно бывали до вечера, и есть на воздухе хотелось не по-детски. Хорошо, что с детьми не ездим! Вот бы кто от голода страдал!!!
Проезжая мимо цветочного магазина, Настя предложила купить Наде букет: «Я же ей подарок деньрожденческий везу, давай еще букетик прикупим!» Стас вдруг воспротивился: «Не хочу! Не умею я цветы дарить не искренне. Это совсем какая- то чушь получается, а потом ты же сама говорила, что не от души подаренные цветы долго не стоят. Зачем же цветы губить?» «Ну, ты и хитрец! Когда тебе нужно, цитируешь меня же в своих интересах!»
- Насть, я что-то с годами к Надьке не привыкаю, а все больше от нее ошалеваю, бесит она меня!
; Ну, негоже так. Она же к нам хорошо относится!
; Да, кто ее поймет... И при чем тут, что к нам хорошо?! В этом что ли дело?
; А в чем дело — то?
; Да, она Игорю всю жизнь поломала!
; Ну, ладно уж, «поломала»!
; Черте что у них, а не жизнь! Как он от такой жизни еще не ошалел или со скуки не сдох?!
; Но, его, похоже, устраивает...
- Да я сам не понимаю, в чём тут дело?
; Привык он к ней...
; Привык! Ну, может, сейчас и привык уже. А сначала-то что? Как он на нее повелся то? Знаешь, какие у него девчонки были?!
Они замолчали, в который раз думая о странностях любви в целом и выбора Игоря в частности. «А может, она его зомбирует как-то?» - прервал молчание Стас.
; Это ты сейчас сказал? А кто говорил мне сто раз, что это все чушь собачья и бесился, когда я «Битву экстрасенсов» смотрела?
; Знаешь, всё-таки, наверное, дело в сексе... Наверное, она хоть в этом сильна, хотя, представить, конечно, сложно...
; А ты лучше не представляй! - засмеялась Настя.
За столом у Романовых речь, как ни странно, зашла о сексе, может, с подачи Стаса, но, в общем, как-то достаточно естественно...
«Не знаю, может для кого-то это и очень важный в жизни аспект, но вот у нас с Игорьком отношения в большей степени духовные, а секс — это так... мимолетное и временное и вообще только в молодости роль играет...» - повисла пауза. Игорь отвел глаза, Настя со Стасом переглянулись, и Настя быстро сменила тему. Потом они гуляли по просыпающемуся лесу, на все лады пели птички, а Влад даже с трудом слушал Игоря, отвечал не впопад, мысль о том, что что-то не так, что не может нормальный умный человек жить с такой вот Надей, почему-то с новой силой лезла в мозг и правила там весь день. «Господи! Ну, что мне за дело?» Просто, когда вдруг так неожиданно «решился» вопрос с сексом, - не осталось даже этой «надежды». Да уж, неуместный каламбурчик! И вдруг Стас, совершенно отступив от всех своих принципов невмешательства и прочих неожиданно в том числе и для самого себя спрашивает Игоря, буквально перебив его на полуслове: «Игорь, а ты счастлив с Надей? Тебе с ней не скучно?» Игорь смотрит с удивлением: « А чего это ты вдруг?»
- Да, не знаю... Подумалось...
- Так, и я не знаю... Подумаю, - говорит Игорь улыбнувшись. - А, может, лучше, как раз, не думать?
- Да, пожалуй, - отвечает Стас, думая о своём.
Они останавливаются и ждут Надю с Настей, которые идут сзади и тоже о чём - то беседуют...
А за чаем с пирогом Надя вдруг заводит разговор об именах: «Я тут недавно книжечку прочитала про имена, ну, там, что всё это не случайно... Так вот там сказано, что в паре в именах должны совпадать буквы, и чем больше, тем лучше. Вот у вас в и «С» и «Т» и «А» совпадают, а в полных — и того больше! Вот и живете хорошо!» Настя, как оказалось, всю эту ерунду тоже знала и даже когда-то Владу вкратце излагала. Он, помнится, смеялся и отмахивался, но все — таки потом они поперебирали на этот предмет знакомые пары, и вот как раз тогда он и привел пример Игоря с Надей. Пример этот напрочь опровергал теорию совпадения имён. И тут Стас не выдержал: «Ну, и как же вы -то существуете? У вас же, вообще, не одного совпадения!? Ни в коротких именах, ни в полных!?»
- «А у нас — другое...» - ответила Надя максимально загадочно и даже голову Игорю на плечо положила.
- Другое что? - не сдавался Стас, наивно надеясь, вот сейчас получить ответ на мучивший его вопрос: «Что же держит Игоря с этой дурацкой «Наденькой»?
- Другой секрет успеха, - улыбнулась Наденька и удалилась на кухню. - Настюш, помоги мне, пожалуйста, пирожок порезать, а то я как-то не умею, вечно все раскрошу и размажу...
Возвращаясь обратно в машине, Стас опять вернулся к этой теме: «Настён, ты что-нибудь понимаешь? «У нас другой секрет успеха!». Если это и не секс — то я вообще сдаюсь!
- Слушай, а вдруг это как раз любовь?
Они замолчали... Каждый думал о своем. Стас — о реальности существования любви, а Настя пыталась понять, реально ли то, что сказала ей на кухне Надя. По её словам выходило, что в своё время, понимая, что в неё просто так Игорь не влюбится, она сделала сильнейший приворот и привязку у какой-то сильной бабки экстрасенсши, и делает это раз в год и, почему-то, обязательно в мае. Но она, Надя, ужасно боится, что бабка старая и скоро умрет, и если не повторять, то Игорь всё равно может уйти, вот только, что ничего толком у него ни с какой женщиной больше не сложится и он будет страдать, бросив Надю бабка гарантирует... «А как ты не боишься? Это ж, грех, говорят?» - спросила она Надю. «А то мы все без грехов?! И потом считается, что за это дети расплачиваются... А у нас-то их нет, так, что всё нормально!»
Рассказывать всё это Стасу не хотелось. Не поверит и только рассердится, а, может, сказать? Ей было страшно... А вот найдется такая Наденька на Стаса, или на сына Влада, когда вырастет? Неужели это работает? Не одна же наденькина бабка это умеет, если такое существует… Спросить нужно в следующий раз, есть ли от этого защита. Так ведь не скажет… Ей-то это зачем? Сказать, что боюсь вот таких вот наденек? Про сына сказать, так буду выглядеть, как Глупая Эльза из сказки… Что за Стаса боюсь? Расспросить всё, узнать: это только с самого начала действует, или можно и отбивать чужих мужей? Да, что спрашивать, наверняка можно… Нет, лучше эту тему не трогать… Страшно…
«Насть», - прервал ее мысли Стас, - «А давай больше к ним не ездить! Я просто с Игорем где-то встречаться буду и всё. Ты ж не особо пострадаешь? А-то сил никаких нет эту Надю лицезреть, она у меня какой-то первобытный страх вызывает. Как змея или крыса. Хотя нет, крысы мне вполне нравятся, да и змеи красивые бывают. Ну, не знаю даже… Что-то безотчетное…»
ИЮНЬ
Её звали Арина. Она очень не любила свое имя. Оно ей не просто не нравилось, она его стеснялась и за прожитые с ним семнадцать лет как-то к нему не привыкла и даже не притерпелась. Назвали её так зачем-то в честь маминой бабушки, которую в свое время так окрестил священник. Посмотрел, какие в этот день даются имена — и остановился на первом, на букву «А». И хоть бабушку свою Арина любила, но как-то уж очень ее имя ассоциировалось с бабушкой. Да еще эта бессмертная Арина Родионовна... Знакомясь, Арина называлась то Ирой, то Инной. Ей даже стала нравиться такая неопределенность... Как некая игра... Но, все-таки, она завидовала тем, кто жил в ладах со своим именем. В школе же её звали Аришей, и с этим ничего поделать было нельзя. Ведь училась она здесь со второго класса и тогда ещё не могла и не умела «бороться» со своим именем. Родители, а тем более бабушка не знали о ее терзаниях по поводу имени, а то, наверняка бы расстроились. Они даже наоборот считали, что очень удачно ее назвали, оригинально, по-русски, без выпендрежа и не банально... С последним Арина была полностью согласна. В её классе были три Саши, три Насти и три Ксюши, а вот Арина она была одна не только в классе, но и в параллели, а, может, и во всей школе. Хотя, нет! Ведя первого сентября за ручку малышку-первоклашку, она обнаружила, что та тоже Арина. Вообще- то она закончила только десятый класс, но в этом году почему- то набрали три класса первоклашек, а одиннадцатиклассников было только два, вот ей и еще некоторым десятиклассникам и досталось вести за ручку первоклашек. Арина своей тезке тогда посочувствовала, но, естественно, про себя.
Десятый класс промелькнул ужасно быстро. Может, это уже то, про что ворчат и жалуются взрослые? Что время, мол, летит с каждым годом все быстрее и быстрее... А, может, это она себя так сильно в этом году помимо школы всем на свете загрузила. Ну, во-первых, пошла на курсы вождения, потому что папа грозился подарить машину на успешное окончание школы, а поскольку училась она даже практически без четверок, то окончание процентов на девяносто девять с десятыми будет успешным... Потом она стала ходить на подготовительные курсы в МГУ, занятия были не слишком, чтоб уж особенно полезные, но достаточно интересные, так сказать, скорее, для общего развития, чем для поступления, а для поступления она еще с двумя репетиторами занималась. Еще стала ходить в фитнес клуб. Стремилась ходить через день, но получалось не слишком регулярно, хотя раз в неделю ходила, как говорится, кровь из носу. А еще вдруг стала серьезно увлекаться дрессировкой своего колли. Родители и бабушка сердились и считали, что это не ко времени, но Скотти делал такие успехи, что было обидно бросать занятия, хотя время это, как ни крути, а отнимало...
А вот сейчас, занятия закончились, и они тупо убивают время на какой-то никому не нужной «практике». В чём эта практика заключается не понятно никому, включая и их классного руководителя, учителя химии, который благополучно смывается на дачу, а их убедительно просит договориться и ходить хотя бы человек по восемь - десять, потому что, якобы, грядут какие-то проверки. Кто вообще придумал эту бессмысленную и загадочную практику? Похоже, всякие руководящие педагогини с целью, чтобы дети бес присмотра не болтались и в дурные компании не попадали... Ну, наверняка, что-нибудь типа этого. Но, во-первых, не такие уж дети. Ей, например, семнадцать уже исполнилось, её любимая бабушка Арина в этом возрасте уже вышла замуж! А была ли, кстати, замужем Пушкинская Арина Родионовна? Нужно бы не забыть посмотреть в Интернете. Удобная всё-таки вещь! Небось, отдали замуж няню лет в пятнадцать за какого-нибудь работящего соседа! Но это так, а пропо... А вообще бы, могли подумать и хоть какое-то разделение сделать, в их супер -пупер продвинутой гимназии с углубленным изучением кучи предметов и трех иностранных языков особенно беспризорных детей- то и нет... Однако, все должны три недели попариться в Москве. Ночами тут, правда соловьи поют не хуже, чем у них на даче, но жалко всё-таки в Москве париться. Конечно, все это, скорее всего, постепенно рассосется, но сначала их законопослушная и трусливая директриса, как бы, закрутила гайки: объявила, что от практики будут освобождены только тот, кто принесёт копии билетов, что на эти числа куда-то улетает, ну, или уезжает. Не учла, наивная чукотская девушка, что при современном развитии оргтехники можно принести копию чего угодно! Со свойственной их классу оперативностью, сообразительностью и вместе с тем пофигизмом на следующий день у директрисы лежали копии билетов на всех учеников десятого «Б», улетающих практически в полном составе в Англию и Францию. Аферу раскусила даже их не самая продвинутая директриса, копии порвала и гайки слегка закрутила. Вот и встает Арина почти так же, как и весь год, гуляет со Скоттиком, делает зарядку и бежит в школу к девяти тридцати. Какая трогательная забота о не высыпающихся детях! Заметьте — не к восьми тридцати, а аж на час позже! Но, честно говоря, она даже где- то рада такому повороту событий: во — первых, она не особенно хочет сидеть три недели с бабушкой и сестренкой на даче, а в Грецию они с родителями едут только в конце июня, во-вторых, можно, наконец, не ходить в ненавистной форме, а продемонстрировать моды и почувствовать себя симпатичной, да еще и хорошо одетой девушкой, ну и главное, наверное, третье...
В этих самых третьих она не представляет, как будет не видеть все лето Тёму. А так, хоть два месяца... Она скучает без него - сколько учится в этом классе, еле выдерживает, когда болеет и всегда стремится скорее выйти в школу. Все приписывают это ее рвению и честолюбию, но дело не в этом... А когда болеет он, — Арина изводится вдвойне. А еще здорово, что Ксюша Колесникова действительно-таки уже уехала в Англию в какой-то молодежный лагерь, и Тёма, как бы, свободен. Хотя, она толком так и не может понять, что у них там с Ксюшей? Они, действительно, дружат и много общаются по сей день прямо с первого класса, и сидят вместе, и их родители, вроде бы, то ли вместе учились, то ли и сейчас дружат? Но вот есть ли там что-то помимо этой самой дружбы? Не у родителей, естественно, а у Тёмы с Ксенией. Она, во всяком случае, со стороны - понять не может, а спросить Ксюшу — не вариант! Хотя, можно, пожалуй, как бы невзначай, как-нибудь к слову... Ксюша не дура, конечно, но как и что можно понять, когда Арина ведет себя по отношению к Тёме совершенно нейтрально, в то время как многие девчонки откровенно с ним заигрывают, а в младших классах все ему любовные записочки посылали...Вообще-то, Ксения - девчонка неплохая, а , скорее, даже и хорошая, но фигура!!! Арина бы на её месте, все забросив, из спортзала просто не вылезала. И Тёма же не без глаз! Или он в ней что-то другое ценит? Нет, ну, понятно ценит, тем более они друзья. Она бы и сама с Ксюшей дружила, но вот влюбленность в Тёму всегда мешала...
Арина уже почти подошла к школе и вдруг заметила впереди знакомый силуэт. Прибавила шаг и догнав, тихонько поскребла по плечу: «Привет! Ты тоже сегодня сознательность решил проявить?» Тёма смотрел на нее остановившись: «Ух, ты, какая ты сегодня?!»
- Какая? - Арина почувствовала, что краснеет, как зверюшки в Диснеевских мультиках, быстро и доверху наливаясь красной краской, как будто была она пустым сосудом...
- Красивая!
- Может тебе еще и имя мое нравится?
- Имя?! - Тёма был несколько удивлен. - Нравится. Очень даже! Красивое и не избитое! А вот у меня родители попали! Хотели тоже неизбито. Назвали Артемием, наткнувшись в святцах на первой же странице, а оказалось Тём — как собак нерезаных, правда, они все Артёмы, но мне от этого не легче. А родители утверждают, что, когда называли — никаких Артёмов в помине не было.
- А знаешь, имена всегда вот так — волнами. Родители устав от того, что у них вокруг одни Лены, Оли и Иры были не называют так детей, и имя уходит в запас, а их дети как раз эти надоевшие родителям имена из загашников достают... И волны бывают через поколение, или через два, ну, какие-то постепенно отмирают, а какие-то заимствуются и остаются жить...
- Вот, вот! Но Арин всегда мало! А имя ужасно хорошее...
- Может, ты к сказкам Пушкина особую любовь питаешь?
- И к сказкам тоже...
- Тём, слушай, а ничего, что мы идем в другую сторону? Школа-то, вроде, там?
- Ну, ее эту практику! Давай, мы, типа, в Англию-таки улетели?! Ты ж с ксюхиного билета копию делала?
- Да. Слушай! А почему ты с ней не поехал?
- С Ксюхой в Англию?
- Ну, да.
- Да, не захотел, - он смотрел на Арину без тени смущения и, похоже, был слегка удивлён пришедшим ей в голову вопросом.
- А знаешь, как аббревиатура от моего имени, отчества и фамилии звучит? – она решила сменить тему и при этом вернуться к именам.
- Как?
- Ага! Арина Григорьевна Азарова.
- Слушай! И я же тоже Ага получаюсь,- произнёс Артемий с удивлением и восторгом.
- Раз Ага и два Ага утром бросились в бега,- продекламировала Арина.
- У последнего ага заболела вдруг нога,- подхватил Артемий.
- Ну, тебя! Типун тебе на язык!
- Так это я про себя, по ходу. Ты же Первая Ага! – засмеялся он и в глазах отразились солнечные блики. Тогда он прикрыл их тыльной стороной ладони и потянул её за руку. " Ну, пошли? А знаешь, Аза Азарова совсем круто бы было! Хотя, нет это цыганщина. Однозначно".
А ей уже было все равно. Пусть хоть цыганщина, хоть няня пушкинская."Господи, как же все бывает! Намного проще, чем она себе напридумывала. И никакая она не Инна и не Ира! Спасибо бабушке, родителям и даже тому неизвестному ей священнику!"
ИЮЛЬ
Последнее время он явно стал хуже видеть. Глаза быстро уставали, и появлялась резь. Ну, еще бы! Столько времени на работе за компьютером проводить, да и здесь летом тоже все больше бумаг, отчетов, и придумал ведь вот уже второй год себе новую головную боль: завел сайт лагеря, и родители каждый божий день задают ему кучу вопросов и пишут невесть что, и ведь попробуй не ответь! Идея-то, вроде, была хорошая, но оказалось — лишняя нагрузка, и отвечать- то нужно оперативно, а иначе весь смысл теряется... И реагировать нужно на сигналы и жалобы, ну, и просьбы, опять же... В общем, не было печали — купила баба порося! Это прямо про него с этим сайтом! Дети, правда, страшно довольны. Переписываются в нем, фотографии смотрят, которые опять же он размещает, да много чего еще. Сын, вроде, обещал помогать, да, как-то не пошло... И действительно очень не хватает помощника - единомышленника, чтобы не по обязанности, а, так сказать, из любви к искусству, ну, по зову сердца, то есть... Жена Вера так и не стала ни помощником, ни единомыш ленником за столько лет не стала, наоборот даже. Они все дальше и дальше... Зато все пристрастнее следит, чтобы ни дай бог какая вожатая ему лишний раз не улыбнулась, а уж, если покажется, что он кому излишнее внимание или улыбку сверх нормы — скандал и еще какой! И надоело безумно и работать мешает, а изменить ситуацию не получается, да он уже и не пробует... Вот вы сможете Жириновскому спокойно что-нибудь объяснить и переубедить его? И пытаться не стоит... Вот он уже и не пытается. Да-а-а. Так и ослепнуть, наверное, можно! Все! На сегодня хватит. Очередной бредовый отчет почти дописан, дать бы Вере, хотя бы прочитать, может, глаз замылился, да она откажется под каким-нибудь предлогом. Смешнее всего, что иногда она умудряется сослаться на занятость! Ведет она в лагере кружок мягкой игрушки. Лет пятнадцать уже ведет, и дети к ней особо не ходят, ну, не умеет она с детьми, а, скорее, и не хочет... Да, и вообще, какие сейчас мягкие игрушки самодельные? Столько всяких продается, да каких!!! Нет, ну, понятно, что теоретически это может быть кому- то интересным, но не в этом, конкретном случае с его женой - кружководом. Да, и ему, честно говоря, даже стыдно за все это, но, вроде, все всё понимают, и уж по этому поводу он старается не париться. Да-а, детский сленг прилипчив! С детьми — то он его, вроде как, избегает, говорит на хорошем великом и могучем, но сам с собой- то оказывается вовсю пользует... Алексей берет сигарету и выходит из корпуса, отходит от света фонаря и, дымя сигаретой, смотрит на звезды. Ничего себе? Даже ведь еще не август, а сколько же звезд! А он в этом году и ни разу не посмотрел на звездное небо, а бывало... И ведь практически здесь же... Так! Это кто там в конце аллеи за кустами промелькнул? Дети что ли в простынях носятся? Идти разбираться, пресекать и ругать вожатых? Да ну его, в самом деле! Пусть себе носятся. Как без этого — то! И пастой умудряются еще нет- нет, да и намазаться... Традиция, понимаешь... Меньше, конечно, чем раньше, но все равно бывает. Он ругает, но не очень. Хорошо, что помнит себя пионером. Шкодил больше многих... Вырос в этом лагере, и по тем же аллеям ночами в привидения играл, но все- таки младшие отряды нужно пожурить. Спать малыши ночью должны! За день значит не устают! Да. И еще не планерке завтра напомнить про аллергию на пасту, пусть еще раз детям про это скажут. Лучше уж пусть малюются красками для лица. Довести до детей нужно, что паста - это совсем не круто и вчерашний день, что пастой, мол, мазались еще в его бытность пионером за неимением ничего другого, а краски — куда лучше и прикольнее! А вожатым напомнить про девочку, которую несколько лет назад едва спасли. Такая аллергическая реакция на пасту была, вплоть до анафилактического шока. А вообще, завтра столько дел предстоит, что если об этом думать — вообще не уснешь... Времени-то уже … Ничего себе! Пятнадцать минут третьего!
Он, тушит сигарету. Нужно все-таки бросить курить, дурной пример, как ни крути, и с курением он активно борется, вожатые, во всяком случае, при детях не курят. Да и во всем лагере курить можно только в одном единственном специально отведенном месте. Это он сейчас нарушает... Нехорошо! А курение у детей вообще карается сурово. Так! Стоп! Это что там за деревьями? «Э-эй! Наро-о-од! Вы там что? За мной следите или меня охраняете?» В темноте, за деревьями страшный шёпот: «Тихо! АСС нас засек!» «Засек, засек! Если охраняете — то идите спать, я тоже уже иду. И, пожалуйста, ребята давайте, правда, дуйте спать, я даже вас ругать не буду, устал смертельно. Возвращайтесь к себе и по - тихому, пожалуйста! Если услышали и поняли,- или свистните, или скажите ОК!» «О Кэй! Алексей Сергеевич!» прошептал мальчишеский голос, и он услышал удаляющиеся шаги. Ну, вот и ладненько! А голосок-то он узнал. Опять Устинов из пятого отряда. А тот, что повыше — это не тот вовсе, а та. Подружка Устиновская. А что им, интересно здесь у административного корпуса в ночи понадобилось? Живет здесь он с семейством, трое кружководов, завхоз и врач. Уж не мазать пастой они кого-то здесь собираются? А девчонка эта, что в белой курточке очень даже положительная, послушная, воспитанная. И как это ее Устинов на такое мероприятие подбил. Ну, наверное, тоже любовь и все такое...
Алёша, держась за перила, поднимается на второй этаж. Караул! Еле на второй этаж уже поднимаюсь! А это в чём причина? Курение что ли? Да, и ноги болят... Может, вообще старость? Ну, в общем, программу минимум-то он выполнил: дом построил, дерево посадил, и не одно, сына тоже, вроде, уже вырастил. Хороший парень, серьезный, красивый, от девчонок отбоя нет, а он, вроде бы, не особенно на это и внимание обращает... Как хорошо, что Вера вчера уехала в Москву! Хотя, когда она ночует в лагере, он чаще всего остаётся спать на диване у себя в кабинете на первом этаже. Входит, у Антона тихо, свет не горит, компьютер тоже. Он ложится, не зажигая свет, но прежде, чем провалиться в сон, слышит, как скрипнула входная дверь. Прислушивается... Включается вода в душе. Делая над собой усилие, встает: так и есть, в ванной горит свет: «Тоша, ты?» «А кто ещё тут может быть ночью, хотел бы я знать», - голос сына выдаёт недовольство.
; Ну, ты даёшь! Ты где же так засиделся?
; Мы с Олегом в шахматы играли...
; Ладно, я спать!
Странно... Олег ведь приходил совсем поздно, приносил план и бумаги по зарплатам... Это было в районе часа, и тоже пожаловался, что не высыпается, сказал, что готовят с Ольгой завтрашнюю викторину...
На утренней планерке опять нет Наташи. Он не решается спросить о ней, ведь, в принципе, на планерку может приходить один вожатый... Но все-таки интересно. Вспомнив даже про пасту, в самом конце спрашивает ее напарника: «Наталья не заболела? Уже дня три приходишь только ты, а почти два месяца никогда не ходил?»
; Наташа уехала. Со мной работает резервная вожатая. Вот и не ходит...
; Выходные? Вроде, я не подписывал. Во всяком случае, она не подходила...
; Алексей Сергеич, Вы что, правда, не в курсе? Она вообще уехала...
; Вообще?
И он, Алексей Сергеевич Сикорский, а для них просто асс — пугается как мальчишка и больше ничего у него не спрашивает... Переводит разговор, подходит к что- то ищущему на книжных стеллажах Олегу: « Ну, что подготовились?»
; Да, всё нормально. И даже вполне выспался... Я как от Вас пришел — рухнул и заснул.
; Олег, послушай, ну, ладно дети, а ты — то чего ради? Я же знаю, что ты с Антоном до половины третьего в шахматы играл.
; Я? В шахматы? С Антоном?
; Понятно. Врёт значит Антон. Ещё бы понять, почему он врёт. Что- то многовато загадок для одного утра, ну, за день разберемся.
Все уже на завтраке. Он привычно отходит подальше от лишних глаз и набирает ее номер. Хотя, что сегодня-то шифроваться? Вера ещё не вернулась!
«Алло! Привет, Степаныч! Небось, спишь ещё?..... А что голос такой?..... Это мы тут в поте лица пасем ваших детишек! … Да, нормально, но мы по- разному...... Твоя красавица как всегда во главе стаи на завтрак проследовала...... В кофточке, в кофточке..... Да, честно, в оранжевой! ….. Ну, вот видишь! А вчера на танцах была в леопардовом шифоновом платьице с открытой спиной. Твое, небось!? Да, ладно!.... Ничего с твоей фигурой не произошло! Не гневи бога!....Да, конечно, нарасхват.... Нет, не заметил. Видел только, что смылась куда-то раньше..... Согласен, странно.... исправлюсь, ваше сиятельство! … А по разному, потому что у меня фигня какая-то происходит. Завтра опять проверка нагрянет, сегодня пожарные за мздой прибудут, охранник один запил, а сменных уже нет... Сам - нормально, пью я, пью твои таблетки...... Позавтракал и выпил.... Ну, ошибся, - сначала выпил!..... Ну, ладно, поймала! Вру..... Ленкин, ну, не начинай! У меня еще всякая фигня тут происходит... Ну, да, рабочая... Вожатая пропала, уехала домой без всякого предупреждения, а вообще, вроде, нормальная была... Ну, разберусь, естественно..... И Антоха где- то ночами зависает..... да понимаю я сколько ему лет.... Не понимаю, зачем врет. Боюсь, не с пионеркой ли? …... Вот ты ехидина какая! Да, я тебя пальцем не трогал!..... Вот - вот!... Ну, мы же не хотим, чтобы наши дети повторяли наши ошибки! Слушай, я тебе к вечеру перезвоню, доложу во что Лада одета... У меня тут рация...» Он нажал отбой и что- то ответил по рации. Это звонили с задних ворот: Какая-то машина пыталась заехать на территорию и водитель, судя по словам охраны «резко качал права». Небось, - очередной крутой родитель... Как же они надоели! Еще минимум — полчаса из жизни! Хорошо, что никто его разговаривающим не видел. Кто видел — говорят. Что у него лицо меняется, светится и улыбается по- другому. Вера, правда, еще не то говорит... Да, он и сам чувствует... А как надоело шифроваться, правда, когда она ему на сайте пишет, подписываясь «Владленом Степановичем» - это его даже развлекает. Сама-то она - Лена, а вот дочка - Влада, ну, или Лада. Степаныч - это, соответственно, из Степановны... А с дочкой они похожи просто фантастически! И такая же веселая, складная, ладная, если что делает — то лучше всех. Танцует, поет, рисует... Мальчишкам явно нравится, и потом она — заморская птичка, и это чувствуется. Он так долго Ленку уговаривал послать к нему в лагерь дочь, и она только в этом году согласилась. Его благоверная, (какое, кстати, слово противное и Вере совсем не подходит, то есть, может, она ему и верная, но первая часть слова как- то не про нее) каким- то своим особым чутьем девочку запеленговала. «Это что у нас за фифа такая нарисовалась? Откуда взялась? Я поспрашивала — не из наших! Нужно бы выяснить! И знаешь, дикая какая- то! Я с ней все заговорить пытаюсь, а она дичится и от меня, как от огня!» Но потом - то ли забыла, то ли успокоилась... Лада тут всего второй месяц, а уже так влилась, как будто много лет ездила, как большинство ребят. Но всё равно, она — другая! Как в свое время была в их обычном и , вполне себе пролетарском лагере сама Ленка, попавшая к ним совершенно случайно, отбывая «повинность» за занятия танцами во Дворце пионеров и ведя у них в лагере танцевальный кружок. Он же тогда был молодым и глупым вожатым.... И вот двадцать лет спустя бегает по теперь уже руководимым им лагерем все такая же Ленка, но звать ее теперь Владлена и фамилия другая.... И у него в голове постоянно аберрации возникают. То же место только все усугубляет...Хотя, куда там и что уже усугублять! Сколько можно себя корить и ненавидеть? Ну, был дурак, не понял, не хватило ума и сил бороться, поверил наговорам подружек... Опять! Хватит Алексей Сергеевич глупых раскаяний и вздохов!
Решив даже быстрее, чем предполагал вопрос с настырным водителем, который действительно оказался родителем, привезшим на весь отряд мороженное по поводу Дня рождения своего чада и в очередной раз нарушив закон, (но мороженное, вроде, обычное, московское, да и папаша — реальный. Специально сына этого доброхота к воротам вызвал и встречу сам посмотрел) решил мороженное разрешить... Правда съел сам одну порцию в рамках дегустации, мало ли... Все- таки так спокойнее, если что, а в сегодняшнюю жару — вообще очень кстати. Может, и другие вопросы сегодня так же быстро разрешатся? Так, что у нас там — ах, да! Выяснить, что там и как с этой Наташей...
Наташа Дроздова работала в лагере первый сезон. Ей двадцать четыре, закончила пед, вроде, областной. Видимо, решила подзаработать, а, может, - практика, он в этом году даже сам толком не вникал, да и новеньких было всего двое...Он поставил их с подружкой, естественно на разные отряды, хотя, просились, конечно, вместе и утверждали, что справятся. И действительно справлялись. Он Олега, который вожатый хороший и сильный про Наташу спрашивал. Тот заверял, что хорошая, с головой и дети любят... Конечно, она, скорее всего, Олегу просто как девушка нравилась, но и вожатая из нее явно была толковая. На планёрках - всегда при полном параде. Не заспанная, причёсочка уложена, вопросы задает по делу, предлагает интересное. Замечал он, конечно, некое стреляние глазками в свою сторону, ну, так издержки положения. Чего ж немного не поулыбаться ещё не вышедшему в тираж начальнику? Ну, в меру, конечно... Но вот только мера эта была несколько превышена, и хоть старался он про это не думать, понимал, что ее отъезд с этим как-то связан. Вот только такого поворота событий не ожидал...
Однажды вечером, задержавшись на «ночном разборе полётов», официально именовавшемся педсоветом, Наташа была задумчива и не активна. Он это заметил и что- то съязвил, она сверкнула глазами, но ничего не ответила. После окончания, задержалась, вышла из темноты коридора, когда он закрывал дверь «пилотской». «Алексей Сергеевич, а можно глупый вопрос?» Он растерялся и ответил что- то типа: «а, может, над умным подумаешь, и завтра спросишь»?
- Нет, я хочу сегодня. Я и так долго не решалась!
- Ну, валяй!
- А почему Вы на танцы никогда не приходите?
- Ну, ты даешь! Да, как-то я из этого вырос что ли? - он растерялся.
- А я думаю,- ребятам бы было приятно...
- Ты это по их поручению что ли? - усмехнулся он.
- Нет! По личной инициативе! - она взглянула ему прямо в глаза. И он понял, похоже, его опасения не беспочвенны.
- Я подумаю над твоей инициативой, но, честно говоря, вряд ли...
Если действительно умная — поймет...
- А Вы бы меня не могли до корпуса проводить? - она сделала к нему шаг. - Обычно все вместе ходим, а одной как-то некомфортно, ночь же совсем.
- Наташ, не выдумывай, пожалуйста. У нас тут все огорожено. Охрана... И я моим обещал сегодня не задерживаться, а уже за полночь...
Она усмехнулась: «Понятно... Но хоть на танцы завтра приходите! Я буду ждать...»
Понятно, получилось не по джентельменски, но спокойствие — дороже. Да, тем более окна его квартиры на аллею выходят, по которой до ее корпуса идти, и Вера бы ему такие ночные провожания устроила! Никому бы мало не показалось... Ну, и на танцы он, ясное дело, не пойдет. Спокойствие дороже... Это он уже говорил, но что делать, если так и есть!? Да, и не в этом дело... Наташка, конечно, девчонка симпатичная, но он ей в отцы годится, и вообще... Сколько этих девчонок вокруг - и симпатичные, и замечательные... Да и занято его не самое здоровое сердце давно и основательно... Наверное, - дело в этом... Ну, и потом семья... Ага! Вспомнил в последнюю очередь! А кто радовался, что Антон, вроде бы, вырос совсем, и это в какой-то мере развязывало ему, Алексею, руки? С собой-то, милый, не лукавь!
Следующим утром, на планерке Наташка выглядела еще лучше, чем обычно. Посматривала на него хитро, была в ударе, шутила, он же наоборот пару раз не нашелся, что ей ответить, хотя обычно за словом в карман не лез и даже поймал на себе несколько удивленных взглядов.
«Ну, так я буду Вас ждать» - шепнула она, выходя из комнаты, и он резко оглянулся: не услышал ли кто? «Не переживайте, я же не совсем дура!» - улыбнулась Наташа, коснулась губами его щеки где-то в районе уха и бежала по ступенькам... Днем поймала его взгляд, сидя в столовой через пару столов от него, и он с удивлением понял, что уже давно вот так с ней переглядывается. Нахмурился, взгляд отвел, на танцы, естественно, не пришел... Он вообще не любил, когда на танцах вдоль стеночек устраивались сидеть работники лагеря. Имели некоторые тетушки такую манеру. И жена его любила вот так у стеночки посидеть и лясы поточить. Так глупо это все выглядело, да и детей явно смущало и не устраивало. Он пытался эту манеру пресечь, но хотел, не жестко, а как- то по-хорошему... Не сработало. Спрашивал Веру, зачем сидит на танцах, отвечала, что от скуки и интересно кто с кем... Это его просто убивало. Какое им - то дело кто с кем? Уж лучше бы сериалы смотрели! Нет, ведь интересно кто из детей с кем, и, главное — что? Просто танцует. Ну, понятно и там всякие свои мелкие страсти - мордасти происходят, но все-таки дети же! Это ж насколько теткам должно быть делать нечего! Хотя Вере-то интересно было в первую очередь, кого там Тоша приглашает, и ему, да и самому Тоше, естественно, это не особо нравилось. Да и на танцы он ходил редко. Хотя вот Веру осуждает, а самому интересно стало, где это Антон до половины третьего проболтался и, главное, почему про Олега соврал... Попробовал, спросил в лоб и неожиданно, покраснел, глаза опустил, и ответил что- то невразумительное. Неужели был с девушкой? То есть, что тут удивительного? Почему вдруг «неужели»? Антон парень красивый, видный... Вот только с кем? Ну, вот Веру мы осуждаем... Стыдно, папаша! Позвонила Вера. Легка на помине! Сообщила, что приедет послезавтра. Вот и ладно, еще один день без жесткого тотального контроля. А кружок нам, конечно, побоку! Кто бы сомневался! Но отсутствие контроля того стоило! Как же это на самом деле ему осточертело, и ладно бы было, что контролировать! Он никогда и ничего себе в лагере не позволял, а варианты были... Улыбнулся, вспомнилась Катюша, хотя тогда это было далеко не весело...
Все звали её именно Катюшей, миниатюрная, симпатичная, синеглазая, очень шустрая и веселая, она, как и в свое время сам Алеша, буквально выросла в этом лагере. Была всегда заводилой и самой основной в отряде, и влюблено в нее было с самых детских лет всегда подавляющее большинство мальчишек. Была она к тому же Катюшей Масловой и было очень удобно проверять читал ли кто «Воскресенье» Толстого. От той Катюши у нее была, пожалуй, решимость и какая-то цельность... Нравился ли ей кто-то из мальчиков — было непонятно, вроде бы, они её вообще и не интересовали. В лагерной жизни она всегда активно участвовала, спорт любила, в художественной самодеятельности на первых ролях, и на конкурсе «Мисс лагеря» тоже не раз побеждала. Он всегда думал о том, что из нее получится со временем замечательная вожатая, и когда Катюша была уже последний год в старшем отряде, хотя ей уже семнадцать стукнуло — заговорил с ней об этом... Катюша выслушала, но повела себя странно. Сказала: «Алексей Сергеевич, я зайду к Вам поговорить сегодня вечером. Во сколько Вы свободны будете?» «Да, заходи, когда получится. Я допоздна в кабинете сидеть буду. Писанины много».
Катюша пришла после отбоя. «Ты что ж это? Вожатых хоть предупредила?» - он встал ей навстречу из-за стола.
- Предупредила. Она отступила назад, потом улыбнулась: «Ну, мы ж почти коллеги?»
- Да, ты проходи, садись... Ну, что приедешь на будущий год помощницей вожатого?
- Это зависит...
- От чего же позволь узнать?
- От Вашего решения.
- Ну, так я как раз согласен.
Девушка замолчала, опустив глаза в пол. Руками теребила поясок на платье. Было непривычно видеть ее такой.
- Да что у тебя вдруг случилось -то?
- Не вдруг, - глаз не подняла, - давно случилось...
- Кать, ты меня пугаешь!
- Я Вас люблю, Алексей Сергеевич, - сказала еле слышно, но он услышал...
Дальше были слезы, уговоры, разговоры, а потом вдруг в кабинет вошла Вера и Катюша выбежала, хлопнув дверью.
- Что с ней случилось? -; Влюбилась и переживает...
- А ты причем? С каких пор с тобой девчонки про свои душевные терзания откровенничают.
- Да она в Антона влюбилась.
- Ну, и в чем трагедь? Одна она что ли? За ним толпы бегают!
- Вер, что ты ко мне-то пристаешь с расспросами?
Катюша смену не добыла, ее забрали на следующий день к вечеру. «Мое предложение в силе», - сказал он ей с улыбкой прощаясь. «Мое тоже.» - она, наконец, подняла на него глаза... А в последний день ее подружка передала ему запечатанный конверт. Он читал у себя в кабинете. Катюша писала, что любит его давно и никогда не сможет обратить внимание ни на кого другого, пока у нее будет хоть какая- то надежда. Что она не маленькая дурочка и, в любом случае, рада, что испытала такое чувство, и что он самый лучший, что она терпеть не может его жену и не понимает, как можно иметь такую нечуткую и неинтересную женщину рядом с собой, но понимает, что все не так просто, а что его сын ей никак не нужен, и относится она к нему хорошо только потому, что он ЕГО сын. Письмо он порвал на мелкие кусочки и бросил в мусорную корзину под столом. Потом, подумав, вынул эти кусочки, положил в пепельницу и сжёг. Пепел выбросил в унитаз и, чувствуя себя, полным параноиком, пошёл прогуляться.
Вожатой Катюша Маслова к ним в лагерь не приехала, и больше он о ней никогда не слышал... Правда, выяснил есть ли у нее отец. Думал, может у неё это в том числе по причине отсутствия отцовского воспитания. Оказалось, отец есть. Года три назад это было... Да, сейчас Антону девятнадцать, а тогда шестнадцать было... Он запомнил, потому, что Катя сказала, что там и говорить не о чем, тем более, что Тоша младше, и она его воспринимает как ребенка...
А теперь вот Наташа эта, похоже, тоже что-то на эту же тему себе придумала...
К вечеру, обалдев за день от дел и сидя над очередным отчетом, даже забыл про утренний инцидент, хотя, танцы обошел сознательно и даже не заглянул в зал, хотя нужно было найти нескольких вожатых, которые, наверняка, были там. Наташа вошла в кабинет без стука и закрыла за собой дверь. «Вы струсили Алексей Сергеич?». Он посмотрел на нее удивленно. Снял очки. «Ой! А Вы в очках? Не знала. Стесняетесь?» - она приблизилась к столу.
- Мне на какой вопрос отвечать?
- На первый, - Наташа села на край стола. Его это напрягло. Вера тоже имела привычку входить к нему без стука...
- А ты не могла бы пересесть?
- Опять боитесь?
- Послушай, а тебе другие варианты в голову не приходили?
- Другие варианты чего?
- Ну, моего поведения и «трусости».
- Что Вы свою жену безумно любите?
- Ну, например.
- Ой, не смешите!
- Наташ, а ты чего хочешь-то?
- Я Вас хочу!
Ему показалось вдруг, что она просто пьяна. Он встал и подошел к ней, намереваясь проверить догадку. Она поняла его по- своему. Порывисто обняла за шею. Он отстранился. Получилось довольно грубо, и Наташа чуть не упала.
- Прекрати, пожалуйста!
- Почему, Алеша? Я же вижу, что нравлюсь тебе!
- Ну, мало ли, кто мне нравится...
- Я же не замуж прошусь. Я влюбилась... И что мне с этим делать?
- Ну, как-то, видимо, бороться...
- То есть, Вы говорите мне «нет»?
- Ну, видимо, так.
- Это окончательно?
- Окончательно.
- Не пожалеете, Алексей Сергеевич?
- Кто ж знает... - он просто хотел несколько смягчит финал, но она опять приблизилась, обвила руками шею и жарко зашептала в ухо о своей к нему любви. Тогда ответил уже более однозначно и решительно: «Пойми, во – первых, я женат, но проблема не только в этом. К сожалению, я люблю другую женщину... и никакие отношения между нами не возможны». Он ожидал слез, истерики, но она вдруг улыбнулась и сказала: «Ну, тогда у меня есть шанс. Я боялась, что ты просто положительный и верный муж. А грымзу твою любить действительно невозможно. И как это тебя угораздило?»
- Я не собираюсь это с тобой обсуждать. Иди, Наташа! Я устал.
Она опять умудрилась чмокнуть его в щеку, как утром и сбежала вниз по лестнице.
Он и правда чувствовал себя ужасно уставшим. Старый, уставший мужик! Что они это не замечают что ли? А, может, это вообще заказанная Верой проверка? Ведь и такое бывало. С нее станется! И почему он об этом не подумал? Но, он же проверку прошел... Да, как же! Прошел! Ляпнул про Ленку, Донжуан хренов! Хорошо хоть имя не назвал... Ну, сегодня-то информация в любом случае до Веры не дойдет, а там … Сегодня можно выспаться.
Ну, а потом она вдруг перестала приходить и на планёрки, и на педсоветы. Сначала он даже обрадовался... Может, одумалась, потом решил, что это она так интригует и ждет каких-то его действий. Ну, а потом спросил Олега... Тот ответил что- то неопределенное, глаза отвел и посоветовал спросить ее подружку. Действительно, логичнее! Как это он сам не додумался? Наташина подружка смотрела на него как-то ошарашено. Потом довольно резко ответила, что этот вопрос лучше адресовать его жене. «А причем тут моя жена?» - искренне удивился он. И, похоже, она ему поверила. Посмотрела пристально и внимательно, помолчала, а потом огорошила его следующим заявлением: «Алексей Семенович! Я, вообще говоря, так и думала... Не стали бы Вы таким с женой делиться! Но кто- то Ваш с Наташкой разговор, видимо, подслушал, и подружки Вашей жены, все по центнеру живого веса, чуть Наташке темную не устроили. Поговорили жёстко и велели убираться по-хорошему. Я еще на планерке поняла, что Вы не в курсе...» Помолчала... Алёша сам стоял, не соображая, что можно ответить... «А она Вам правда никак? Не нравится?» Он, наконец, обрел дар речи: «Да не в этом дело...»
- Ну, она-то мне всё рассказала. Про разговор Ваш и про то, что у Вас кто- то есть...
- Да, и не в этом дело...
- Понятно. Жалко ее. Она, правда, в Вас влюбилась, я-то знаю. Но я ее, вообще-то, отговаривала. Но разве ж она послушает... А вот теперь сидит дома у приятельницы и боится. Я ей, правда, говорю, что зря. И ничего они ей не сделают. Правда ведь?
- Он ответил что-то скорее утвердительное и удалился, радуясь, что так вовремя захрипела на поясе рация. Вот это поворотик! Это что ж подружки такие доброхоты, а Верочка у нас не в курсе? Проверять, безусловно, не хотелось, и он решил оставить пока все, как есть. Поганая, конечно ситуация, но разбираться в ней не хотелось еще больше, чем выглядеть в таком свете перед Наташей и ее подружкой. А когда у нас Верунчик в Москву отбыл? Позавчера... И что это нам дает? Да, ничего не дает! Она- то сама в запугивании девочки - Наташи не замечена. И что- то в связи с ее отъездом он недавно припоминал... Удивился еще, подумал, что, вроде бы, никакой связи — а вот мол опять, когда Веры нет в лагере.... Что- то совершенно неожиданное и.... Стоп! Он каждый раз позднее обычного ложился, даже подсознательно, видимо, пользуясь наступавшей иллюзией свободы, и замечал в кустах возле административного корпуса Димку Устинова и иже с ним... Ну, и как это можно связать? Ну, не просит же в самом деле Вера детей следить за ним ночами? Нет. Это даже для нее — слишком... Но, может это как-то действительно с ним связано? А кому еще нужно за ним следить? Ну, реально — паранойя!!! Мимо него прошел, направляющийся сегодня в ближний поход четвертый отряд. «Здрав - ствуй - те, А - лек - сей Сер- ге - е - вич!!!» - довольно стройно прокричали двадцать три человека. Дурацкая, вроде бы, традиция, ну а как с другой стороны поздороваться двадцати трем человекам, идущим мимо директора лагеря? «Аня, вы сухой паек весь постарайтесь скормить, в лагерь не тащите! А то завтра родительский день и так всего понавезут, опять тумбочки ломиться будут, а в понедельник Санэпидемстанция нагрянет... Ну, об этом еще поговорим... Счастливо! Ребята, возвращайтесь живыми и здоровыми, и, обязательно, чтоб вожатые ваши были в рабочем состоянии. Мне ж с ними еще работать! Это вам все гулять, да развлекаться! Ну, ничего, вот еще месяцок попьете нашей кровушки, попляшем мы под ваши дудочки, а в школе-то на вас отыграются за нас училки...» Он собирался свернуть на спортплощадку и позвонить Лене, изложить ситуацию про Наталью и попросить ее позвонить ей на мобильный, ну, просто понять, жива ли? Типа, номером ошиблась. На боковой дорожке вдруг заметил странную парочку. Спиной к нему стоял его сын и что- то живо обсуждал, размахивая руками в воздухе и, как бы, чертя там ими выше своей головы — малявке Устинову. Димка первый заметил асса и смутился... «Здравия желаю! Как спалось? Антон ты знаешь, что твой собеседник ночами наш сон у нас под окнами стережет? Поблагодари его. Вот как раз случай представился, и может он тебе расскажет, это ему кто поручил или так? По собственной инициативе, да еще даму с собой берет, чтоб не заскучать на посту, видимо...» - сказал и увидел, как смутился сын.... Что происходит -то в самом деле?
На спортплощадке на его любимой скамейке сидела Сонечка Картамышева, подружка Димки Устинова и его ночная спутница. «Сонь, у меня к тебе вопрос. Ты отвечать не обязана, но я буду тебе просто очень признателен, если ты поможешь мне разобраться. Я никого ругать не буду. Обещаю тебе, потому, что знаю. Что ничего плохого вы с Димкой не делаете, ну, кроме того, что ночью спать полагается, но просто ответь, это вы по просьбе Антона за мной следите? Если так-то ничего страшного, и это между нами останется. Если — нет, то просто скажи, что я ошибаюсь. Ладно?» «Да, это нас Антон просил, мы только лестницу ставим, а потом убираем и идем спать, когда вы возвращаетесь...» Вот это номер?! Лестницу!!! Ну, кое-что проясняется, но лишь в самых общих чертах... «Спасибо, Соня. Ты мне правда очень помогла». Ох, нельзя все- таки связываться с женщинами в таких делах! Прав был Ручечник в исполнении Евстигнеева*. «Лестницу к его окну ставим и убираем. И это по просьбе Антона». И что же сее означает? А то, папаша, что лестницу ставят и убирают к Антошиному окну. Значится — кто- то у тебя, дорогой асс, под боком по этой лестнице к нему в комнату и входит и выходит. Замечательно выходит! И не должен этот кто-то столкнуться ни с кем из живущих там в коридоре или даже квартире. И при Вере это вообще не происходит. Ну, и не нужно быть Шерлоком Холмсом и даже Ватсоном не нужно быть, чтобы почти на сто процентов предположить, что этот кто-то — девушка и, скорее всего, - пионерка, потому, как у вожатых и всего другого персонала есть, ну скажем, своя отдельная жилплощадь, и Антон бы так глупо рисковать не стал... Ну, и что Вы, мистер Сикорский, с этим умозаключением собираетесь делать? Следить за сыном и ловить с поличным? Есть еще вариант: долго и, скорее, всего безрезультатно пытать Димку Устинова, или побыстрее и поподлее выдурить разгадку у замечательной и честной Сонечки. Ни один из вариантов не вдохновлял. А разгадка пришла совершенно неожиданно и банально тем же вечером и даже, примерно, на том же месте.
Он, закопавшись в делах, так и не позвонил Лене и свернул на спортплощадку в неурочное время, сразу же после отбоя. На его любимой скамейке сидели и самозабвенно целовались..... Антон и …. Владлена. И почему ж ему самому такая разгадка в голову не пришла. Ведь сын был на него так похож... Ну, и вкусы у них, значит, тоже во многом сходятся. Логично, однако... Алексей тихо ретировался с площадки, вышел на дорожку, потом свернул с нее, подошел почти к забору и, наконец, набрал ее номер: «Ленкин, послушай! Ты ведь сейчас одна?..... Хочешь я приеду? ….. Ну, вот так прямо все сейчас брошу и приеду? Ты только скажи!.... Да при чём тут это? Даром что ли держу тут целый штат замов? По воспитательной работе всякие, старшие педагоги и все такое прочее? Я отгулы еще за лето ни разу не брал и выходные не использовал. Да при чем тут, что Вера скажет?! Мне самому есть, что ей сказать! Мне приезжать или нет?»
«Лёш, ты вот опять ведь на мое благородство рассчитываешь, потому и спрашиваешь.. Надеешься, что я тебя отговорю... А если скажу: «Приезжай», - что будет?» - ответила трубка.
- Да, я уже в любом случае еду. И у меня новость такая, что ты тоже обалдеешь!
- Хорошая?
- Да, наверное, да... Хорошая, Степаныч, новость!
Не увидь он этого поцелуя на скамейке, наверное, не решился бы, а теперь нужно было что-то менять в жизни и менять радикально. Вера костьми ляжет, но не даст Антону встречаться с Ладой, если узнает, чья она дочь, да и так бы не дала... Всех девчонок, которые ему нравились — загнобила. А Ладу он ей загнобить не позволит! И ведь есть еще в лагере люди, кто Ленку помнят и их роман соответственно, просто Веру они не слишком жалуют, но может ведь случайно всплыть... Скажет какая-нибудь бабулька на кухне: «Ой, как ты на маму похожа! Я ее еще такой же, как тебя помню...», а его вездесущая жена случайно услышит или что-нибудь скажет про роман ее мамы аж с самим директором в его бытность вожатым. По закону подлости такое и случается обычно. Зашел к себе, заглянул в комнату Антона, нашел на его столе блокнот, вырвал лист, быстро написал несколько строчек и положил записку на кровать: «Тоша, я сегодня в лагере не ночую. Можете лестницей не пользоваться, мама тоже приезжает только завтра вечером, но лучше, если она не будет в курсе... Привет Владлене и береги ее!»
Он мчался на машине по трассе, пытаясь хоть немного сосредоточиться на дороге, но мыслей было слишком много, и нужно было что- то важное решить прямо сейчас... И еще он ужасно боялся. Боялся, что Вера что-нибудь предпримет, если узнает, боялся за Ленку. А вдруг жена вообще не по поводу Натальи отсутствует, а что-нибудь про Ладу узнала-таки? Вера ведь на все пойдет, для нее статус жены — это то, за что она будет держаться до последнего. Как сделать все правильно и с минимальными потерями? Нет ответа. Нельзя же полагаться на Ленку. Она, конечно умница, но решить все должен он. В свое время проявил слабину, сглупил капитально, доверчивый идиот! И решительность свою проявил абсолютно не там, где нужно...
Вот и ее дом! Господи! Что это? У соседнего подъезда припаркована машина его жены! Ноги становятся ватными. Опоздал?! В ее окнах горит свет. На кухне и в спальне. Он подбегает к машине и видит на заднем стекле знак - туфельку. Вроде, у Веры нет такого! Он переводит взгляд на номер: нет, не тот! Вот это совпаденьеце! И что? Теперь так вот дергаться?! А что, собственно изменилось? Он просто узнал, что их дети влюблены. И в чём трагедия-то? Ну-ка, Алексей Сергеич, успокойся! И вопросы нужно решать по мере поступления. Он нажимает код подъезда, взбегает на второй этаж. Она открывает дверь, улыбается: «Ты сумасшедший всё- таки! Что у тебя случилось? Что за новость?»
Он подхватывает ее, поднимает на уровень своего лица и целует: «Похоже. Мы все-таки породнимся!»
- Это ты мне вот так странно предложение делаешь что ли? Что в прошлый раз, что сейчас - как-то не по- человечески! И потом, Вы, Алексей Сергеевич, так на минуточку, женаты!
- Нет! Про предложения потом поговорим... И что женат в курсе. Можешь не напоминать! У моего Антона с твоей Владленой любовь! - он ждет, какой это произвело эффект...
- А что в этом странного. Он так же хорош, как в свое время ты был, да, даже лучше! Еще выше, - она хитро щурится и смеется, - и даже ямочки у него такие же и улыбается похоже....
- Это ты все рассмотрела при взгляде мельком, когда в лагерь Ладу провожала?
Она замялась, хитро взглянула на него из под чёлки: «Это я рассмотрела, когда они к нам домой в пересменок заходили».
- Так ты всё знаешь?!
- Что всё-то? Ты как-то драматизируешь нормальную, в общем-то, ситуацию.
- Да я не драматизирую. Просто был ошарашен. Но ты-то почему мне не могла сказать?
- Ну, чтобы ты лишнего не дергался и..., - она замялась.
- Да, уж выкладывай! В чём суть вашего заговора?
- Суть в том, что я боялась вмешательства твоей супруги. Ты же ей все позволяешь, простишь и это. Она их разлучит и на мою дочь наплетет чего-нибудь, и свидетелей найдет и всех, кого нужно. Это же её методы. А дочери я все рассказала... Пусть будет во всеоружии. Поэтому при людях они практически не общаются, а по ночам в основном, болтают…. Перестраховываются одним словом.
Она имела право так говорить... Именно Вера и её тогдашние подружки развели их с Леной, когда он был в армии, Написали из добрых побуждений, что она встречается с другим, и «факты» предоставили. Он психанул, престал писать и общаться, не отвечал на ее письма, а Вера утешала, поддерживала, ну, и со всеми вытекающими. Он женился, почти сразу родился Антон, а она вышла замуж через пару лет, уехала к нему в Ригу, потом вернулась с маленькой дочкой, развелась. Узнал он это все не так давно, увидев ее на сайте «Одноклассники» и уговорив встретиться... «А из армии я тебя ждала преданно и верно. Дни считала... И не было никакого другого!» - сказала просто и разбила ему сердце в очередной раз. Нужно было тогда сразу и уйти. Сказать все Вере, забрать Антона.... Да, нет, утопия, конечно. Как забрать, было ему четырнадцать уже, да и вообще, не так все просто, какую- никакую жизнь прожили... Ну, и как тогда эту проблему решать? Лишняя-то в этом многоугольнике Вера. Причем давно лишняя, как ее вычеркнуть... из жизни... , а может, действительно? Ну, ничего себе, кому доверяют с детьми работать?! Вот будет прикольно сесть за убийство жены. Макаренко фигов! Инженер человеческих душ!
Он встал, все равно не заснуть... За окном светало и сквозь незадёрнутые шторы уже пробивались ещё розоватые лучи. Полюбовался спящей Ленкой. Вышел на кухню, закурил. Потом написал на листке: «Степаныч, милый, не обижайся ! Не стал тебя будить. Мне нужно быть в лагере. Сегодня проверка СЭС и куча слабых мест... Могут быть пробки, а они приедут часов в одиннадцать... Я тебя люблю даже еще больше... Ничего не бойся, все будет замечательно. Дай мне немного времени». Что- то много записок за последние сутки! Какой-то жанр не его! Записки у него все больше служебные бывают... Подошел к машине. Показалось, что в кармане завибрировал мобильный. Кому же это не спится? Прочитал СМС-ку от сына: «Спасибо тебе! У меня это, правда серьезно, а твоя Лена мне оч. нравится!» Вот это поворотик!!!
Никаких пробок еще не было, Москва лениво просыпалась. А как, оказывается, в пустом летнем городе-то здорово! Свежеполитые, чистые улочки утопают в зелени. Он Москву летом совсем не видит, а Вера всегда вернувшись, ругает почем зря... Господи, как не хочется о ней думать! Но это не выход! Думать нужно! Думать, как разрубать этот узел. Хватит, в самом деле, играть в дружную семейку. Для кого эта игра? Думал ведь — для Антона, а ему теперь как? Не даст Вера ему с Ладой встречаться. А уж когда узнает... Как поступить-то правильно? Это как в детской задачке про волка, козу и капусту. А было там, кстати, какое- то решение? Вроде бы было... Вот и он найдет! Но, вообще-то, надо же такому случиться было? Зов крови что ли? У него, когда Ладу в лагерь звал, мелькнула такая мысль, но Антон, вроде, даже не собирался часто приезжать, а вот, поди ж ты! А, может, как раз он, Алеша, в этой истории лишний? Может, пожил он свое? И не будет ни проблем с сердцем, ни с глазами, ни с ногами? Вообще никаких проблем не будет! И даже кризиса среднего возраста он избежит... Не будет его — не будет повода Вере выступать против? А готов ли он на такую жертву, и каково будет его Степанычу? Вопрос, однако... А может, это и есть этот самый пресловутый кризис, когда дети выросли и всё такое прочее?
АВГУСТ
Она поняла, что больше всего на свете сейчас ей было нужно выучить правила игры по которой можно было быть с ним, но первоначальная тоненькая и, вроде бы, необязательная к изучению брошюра с этими правилами всё распухала и распухала и имела на сегодняшний день вид и объем справочника типа известных в своё время « Желтых страниц», и она ужасно в нём путалась и подолгу листала страницы, шурша ими, и иногда раздражая его этой своей нерасторопностью, прежде, чем решить, как повести себя в том или ином случае. «Почему вчера ты на это не обижалась, а сегодня вдруг встала в позу?» - говорил он недоумевая. «А что ты раньше это не могла сказать, если сразу знала, что это исключено?» «Где же были твои принципы, когда ты на это соглашалась?» и так далее, и тому подобное. И она в ужасе замирала: «Что же делать?!» Так хотелось не ошибиться, не спугнуть, не вернуться на клетку начала игры, или вообще из неё выбыть. Нет! Только не это! Она так многим уже пожертвовала... И, вообще, это уже немного не она... Не то, чтобы она прямо «себя потеряла», не в этом дело. Просто, она старалась жить по его правилам, а от своих приходилось постоянно отступать, и именно это было тяжелее всего.
«Уф-ф!» Вот и сформулировалось наконец! И не то, чтобы она привыкла в своей голове всё по полочкам раскладывать. Нет! Близкая подруга Ленка, будучи дипломированным психологом, упорно требовала от неё этой формулировки. Ленка была с некоторых пор практикующим психотерапевтом. Клиентов у неё, правда, было не так, чтоб уж очень много, но это были, скорее, издержки национальных особенностей и отголоски недоверия к советской ещё психиатрии, а не именно ленкины промахи как специалиста. Так уж сложилось, что проблемы свои мы доверяем друзьям-подругам, проговариваем их и, зачастую, и решаем при их помощи и поддержке. И у неё так уж сложилось, что близкая подружка оказалась ещё и специалистом в области межличностных отношений.
Так она бы в любом случае с ней делилась, и Ленка бы в стороне не осталась, а что-нибудь, да советовала бы! Просто советы были бы…ну, попроще что ли… Вот другая подруга Ольга, видя, что отношения с Максом её стали серьёзно напрягать, изрекала своё знаменитое: «С жиру ты, подруженька, бесишься!», ну или «Три к носу!». И не то, чтобы Ольга не сопереживала и не хотела ей помочь, просто она так ощущала и умела «тереть к носу» в подобных обстоятельствах. А подруги у неё как раз были совершенно замечательные. Проверенные и почти родные. Ленка – со школы, а Ольга - с первого курса Университета.
Она не сразу поняла, что напрягает её в отношениях с Максом. Но счастливый и безмятежный период её влюблённости длился даже меньше, чем ей хотелось бы. Первый предупредительный звоночек был, пожалуй, при знакомстве с его мамой. Нет! Она не была настолько наивной, чтобы считать, что его мама должна вот так с первого взгляда проникнуться к ней доверием и симпатией, тем более при том, что Макс был уже женат, и к моменту их встречи после развода прошло всего года два. Хотя, формально знакомство прошло вполне «на уровне». И это была идея Макса познакомить Марину с матушкой. (Именно так Макс почему-то именовал свою маму.) И услышав впервые это «матушка», Марина напряглась и интуитивно почувствовала, что не так всё будет просто в их с Еленой Павловной отношениях.
К моменту знакомства о маме Макса ей было известно довольно много. Макс явно был любящим сыном, и само это обстоятельство Марине нравилось. Хотя, здесь, конечно, играло роль, что она обычно нравилась своим потенциальным свекровям. Да, что уж скромничать! Она вообще обычно всем нравилась. И именно это обстоятельство в своё время настораживало её собственную маму, которая мечтала вырастить дочь сильной и незаурядной личностью. А личность сильная и незаурядная не может всем нравиться! Марина была, наверное, ещё мала, чтобы понимать в полной мере, что за этим стояло с точки зрения её мамы, человека уж точно и сильного, и незаурядного. Мама погибла во время покорения очередного шеститысячника на Памире, когда Марине исполнилось семнадцать лет. Именно в её день рождения… Отец же умер в мамин день рождения, когда Марине только исполнилось четыре года, и его она помнила, к сожалению, смутно и даже на фотографиях узнавала лишь с маминой подачи. Вот такие ужасные совпадения случились в их семье… Был он физиком-ядерщиком, и получил большую дозу радиации при каком-то неверно проведённом эксперименте в Курчатовском институте. Велось следствие, и кто-то потом был уволен…
Елена Павловна тоже была вдовой. Отец Макса умер, когда тот был ещё совсем ребёнком. Но к тому времени они уже успели развестись. Больше замужем Елена Павловна не была, и Макс был её единственным ребёнком. Родом она была из Севастополя, и Крым обожала всей душой. В Москву же перебралась ради карьеры сына. То есть, сначала они с мужем Александром переехали жить в Киев, где и родился Макс, а уже потом, когда Макс окончил школу с золотой медалью, было решено, что он должен поступить именно в МГУ.
Все эти обстоятельства жизни и совпадения даже в части имён давали маме Макса основание проводить параллели с жизнью обожаемого ею Максимилиана Волошина, и было непонятно, что в этой цепочке совпадений первично, а что привнесено уже искусственно. Макса-то Максимилианом она назвала сама! А вот то, что её звали Еленой, а её мужа Александром, как и родителей Волошина было уже, наверное, простым совпадением. Марина, правда не знала, совпадали ли их отчества. Хотя, наверняка, нет. Иначе, это было бы тоже наверняка озвучено Максом.
Максимилиан Волошин, оказывается, тоже родился в Киеве, потом проживал и в Севастополе, и в Москве. Но эти переклички с судьбой поэта и художника возникли уже не без участия Елены Павловны. А ещё она обожала ездить летом в Коктебель. Точнее, даже не летом, а на шесть месяцев, начиная с середины апреля и возвращаясь к октябрю, и только, когда Макс купил дачу под Москвой, мама стала выезжать в Крым всего на месяц. Чаще всего в августе. Хотя, на Маринин вкус в Крым надо было ехать в июне или уж в сентябре. Но без этой обязательной августовской поездки у матушки Макса «просуществовать в мегаполисе и его окрестностях не получалось». Так со снисходительной улыбкой передал ей слова своей мамы Макс.
До встречи с Максом Марина с творчеством Максимилиана Волошина знакома не была. Нет, она знала, что есть такой поэт, художник и критик, но знания эти были весьма поверхностны. В Коктебели она была с мамой, когда ей было лет восемь. В дом-музей Волошина они ходили, и предварительно мама, как у них водилось, почитала дочке о нём. Марине, конечно, больше всего запомнились его пейзажи, хотя мама и стихи ей читала. Наверное, мала была. Не впечатлили. Точнее, не так: Впечатлили. Помнила, что складно, умно. Помнится, думала, что чтобы их полностью понять, нужно многое ещё узнать. Или это мама ей тогда так сказала? Потом её такая же мысль посещала уже в юности при чтении стихов Бродского. Тогда она, пожалуй, и вспомнила то своё детское впечатление от чтения Волошинских стихов. Что до картин, - то на тот момент её больше впечатлили полотна Айвазовского в его галерее в Феодосии. И запомнилось, что и портреты он оказалось писал замечательные, хотя знала она его в ту пору лишь как мариниста. И дом музей Грина её тогда впечатлил. Мама предварительно проследила, чтобы Марина прочитала «Алые паруса». В общем, Айвазовский с Грином больше остались в её памяти от той первой Крымской поездки.
А ещё они с мамой пошли тогда на Карадаг и, спускаясь она очень сильно натёрла ногу, поскольку была в обычных босоножках, и, считая это восхождение абсолютно несерьёзным, мама это из вида выпустила, равно как и не учла, что сделала операцию аппендицита меньше месяца назад, и на спуске у неё очень сильно разболелся и даже стал кровить шов. Вот это всё Марина запомнила очень хорошо, как и то, что заболела в ту поездку скарлатиной, и из Коктебеля их повезли в Судак в инфекционную больницу. Вспомнила же она всё это, когда Макс, готовя её к встрече со своей матушкой, посоветовал подготовиться к беседе о Коктебеле и о Волошине, поскольку Елена Павловна на тот момент неделю, как вернулась из очередной поездки в Крым. Понятно, что её детские воспоминания мало могли помочь светской беседе, которая, как понимала Марина будет предложена матушкой Максимилиана.
Имя Максимилиан само по себе Марине нравилось, но то, что Макс оказался по паспорту однофамильцем Волошина, а не просто Максимом её несколько озадачило. Нет! Волошину-то оно однозначно подходит, но вот её Максу… Не без претензии маменька называла! Хотя… Да, нет. Что придираться-то! Красивое имя и красавцу Максу в самый раз! Но вот уж со Снежаной – это да! Смех, да и только! Это кто же так «рисанулся»? Так, как оказалось, звали его бывшую жену. «А как ты-то её звал-величал?»- не удержалась Марина. «Извини, если вопрос слишком интимный получился, но уж больно любопытно!» Макс смотрел на неё и, казалось, отвечать не собирался. Марине действительно стало неудобно. «Жанной что ли?»- поспешила ответить она сама себе.
- Жанной, - кивнул Макс.
- А «сне» тогда зачем?
- Это ты сейчас бывшего мужа или её родителей спросила? – Макс явно не был расположен развивать эту тему. А о причинах их развода, в своё время высказался в том ключе, что они просто оказались слишком уж разными. Эти слова Марину испугали не на шутку. «И ещё у неё во главе угла было не быть, а казаться» - добавил Макс, когда Марине уже подумалось, что тема закрыта. Это уже было несколько понятнее…
Её собственное имя, кстати, как ни странно, Елена Павловна «одобрила». Сказав по словам Макса «как Цветаеву». А когда она узнала ещё что Марина и стихи пишет, - то стала поторапливать сына с их знакомством.
- Макс, ну, не заставит же меня твоя мама стихи читать? - поинтересовалась Марина, рассчитывая на однозначный, отрицательный ответ.
- Не знаю, не знаю, - засмеялся Макс. – Будь ко всему готова! И лучше, если Волошина повторишь.
Марина сочла это шуткой, но вспомнила, как в день, когда впервые пришла к Максу домой по его приглашению на «званный ужин», он встретил её словами «Войди мой гость: стряхни житейский прах и плесень дум у моего порога…» Зная об отношении в его семье к Максимилиану Волошину и почитав его стихи уже после их с Максом знакомства, Марина быстро сориентировалась и поразила Макса, когда на его следующую декламацию всё из того же стихотворения, но уже в его кабинете : «Мой кров – убог и времена суровы, но полки книг возносятся стеной»
Она вдруг продолжила: «Тут по ночам беседуют со мной историки, поэты, богословы…»
- Ты что тоже поклонница поэзии Волошина? – Макс был явно удивлён.
- Да, не так, чтобы поклонница, но очень рада, что благодаря тебе познакомилась, так сказать, ближе. Я почитала и знаешь, оказались очень глубокие и патриотичные стихотворения. И есть о чём подумать и красиво…
- Ну, это не благодаря мне, а всё-таки благодаря моей матушке, - перебил её Макс. – Она у нас почитатель и знаток.
- Но, я-то через тебя к нему пришла! Ты ещё скажи, что без мамы и тебя бы не было! – засмеялась Марина
- И это правда! – ответил Макс, увлекая её на кухню, где был красиво сервирован ужин, который оказался вполне изысканным.
Аперитивом было Пти шабли, которое, как оказалось принято пить из стаканов, как лимонад, что Марину изрядно удивило. А потом они пили то же Шабли, но уже Premier Cru урожая 1997 года, который выдался для винограда сорта Шардоне очень удачным. Ели они очень вкусно приготовленную дораду и жульен из морепродуктов в качестве закуски. Она же при прочих равных предпочитала розовые вина, но с некоторых пор об этом помалкивала. Хотя, в тот раз выбирая дежестив попросила Лимончелло и, увидев некоторое разочарование во взгляде Макса, объяснила, что у неё, вроде бы, разболевается горло, а именно этот напиток не раз спасал её в подобных обстоятельствах, что было истинной правдой и Марина была рада, что хоть в чём-то не пришлось лукавить.
Макс вообще хорошо разбирался в винах и с увлечением рассказывал ей о тонкостях виноделия, называя года и регионы, рассказывая о выбранном им вине. Марина же была в этом смысле неофитом и в винах разбиралась только на уровне нравится, не нравится и подходит ли к тому или иному блюду, ориентируясь при этом больше на свои личные вкусовые ощущения. Макс же, как открылось ей вполследствии, дал бы фору иному сомелье и порой этим и занимался, когда они ходили в рестораны и им, на его взгляд, советовали не подходящее к блюду, или случаю вино. Посетители ресторанов особенно те, которые завсегтатаями явно не были, смотрели на него – кто с удивлением, кто восхищённо, сомелье же в большинстве своём тушевались и начинали что-то оправдываясь мямлить. Марина в эти моменты готова была провалиться сквозь землю и просила Макса уволить её от этих показательных выступлений. Тут уже сердился он и продолжал лекцию о винах уже лично для неё.
У них обо всем оказались какие-то совершенно разные понятия, но это, конечно, не сразу выяснилось. И поначалу ей казалось, что это даже здорово, что они такие разные. Нет, так на первый взгляд, - очень даже гармоничная пара: молодые, красивые, умные, современные, оба любят живопись, даже вкусы здесь во многом совпадают, оба не чужды поэзии. Часто ли такое бывает в паре? Оба вполне успешные, состоявшиеся, но вот здесь уже начинались различия. Ну, не могла она сама считать себя полностью состоявшейся, не будучи замужем и не имея детей в тридцать два года... Точнее, даже в другом порядке: дети, наверное, были на первом месте в её иерархии состоявшейся женщины. Карьеристкой она не была ни в плохом, ни в хорошем смысле. На работе не зацикливалась, но кадром была ценным, и её, например, хотели послать в этом году главой представительства фирмы во Владивосток. Зарплату сулили очень приличную, да и работа была вполне интересной, а она вот отказалась, боясь потерять его...
Он же владел довольно преуспевающей, правда, не очень крупной компанией здесь, в Москве, и во Владивосток ему точно было не нужно. И вот он-то как раз вполне состоялся и именно так себя и ощущал. Сорок три года, все при нём, в разводе, детей нет. Есть своя квартира – студия в престижном районе и все прелести жизни одинокого мужчины! То, что он купил именно студию уже говорило за себя, и, конечно же, не ускользнуло от её внимания. Ну, не думал он о создании семьи и о детях во всяком случае в обозримом будущем! Квартиру он купил примерно через год после их знакомства. Продал свою стандартную двушку в одним из спальных районов и, добавив изрядную сумму, купил эту шикарную студию на двадцать пятом этаже. «А моя любовь живёт на двадцать пятом этаже-е-е!» Кто-то там такое поёт. Вот уж действительно! Про неё песенка!
Делая в квартире ремонт и, впоследствии обставляя её под себя, Макс с ней даже не советовался. Особенно это было странно потому, что многие Маринины знакомые как раз использовали её дизайнерские способности, обустраивая свои жилища, и он это прекрасно знал. Марина этот факт оставила без комментариев, но выводы, конечно, сделала.
И вот угораздило же её попасться на пути именно ему! Два с половиной года уже она пытается понять, есть ли у неё шанс стать для него той единственной, а ещё она так мечтает родить от него. Красив, умён, замечательная генетика! Глупо, банально, даже примитивно, но это так! И ведь он, вроде, к ней тоже вполне серьёзно относится. Вон, с мамой познакомил. А мама - это серьёзно. Тем более такая мама!
А с Еленой Павловной отношения у неё как раз сложились. Не сказать, чтобы очень близкие и доверительные, но достаточно тёплые. Они даже на выставки пару раз ходили и в театр. И вкусы у них, как ни странно во многом совпали. Вот только Климт вдруг стал у них камнем преткновения. Точнее, не совсем даже сам художник. Марина против него ничего не имела, но увидев репродукции его картин в изрядном количестве на даче у Макса была буквально шокирована. Уж очень не подходил, на её взгляд, этот художник стиля модерн к интерьерам бревенчатого финского дома. Был Климт и на лампах, и на посуде. Вся гостиная была в картинах Климта золотого, женского периода. Как, возможно, совсем неправильно, называла его Марина между самой собой. «А у меня такой период наступил. Климтовский!» заявила Елена Павловна. «Дома – в основном Волошин, а здесь – Климт!» Очень это Марину удивило. Ну, ладно бы ещё художники объединения «Мир искусства», тут хоть мостик от Волошина, ну, или пейзажи Климта, которые Марине как раз очень нравились.
Впрочем, и в Московской квартире матушки Макса обилие картин и их выбор тоже вызвал у Марины некоторое недоумение: И если наличие в гостиной репродукций и копий Волошина, Сарьяна и Рериха были как-то хотя бы объединены некой стилистической и тематической схожестью, то полотно с репродукцией «Девятого вала» Айвазовского было несколько, по её ощущениям, не к месту. Впрочем, Марина всегда немного предвзято относилась к выбору и развеске картин в домашних интерьерах. Ей требовалась какая-то единая идея или стилистика, если это не было галереей, где, впрочем, тоже развеска обычно не бывала случайной. А может, Айвазовский это привет от увлечения Елены Павловны Крымом?
А в спальне Елена Павловна как раз тематику выдержала, но это тоже было на взгляд Марины несколько «чересчур»: там был сплошь Волошин, а тема, наверное, луна. Точнее, там было пять картин репродукций Максимилиана Волошина, а именно «Лунное безмолвие», «Восход луны встречали чаек крики», «Ведёт сквозь волны и туманы мой лунный одинокий путь» и две безымянные акварели с лунными дорожками над морем и горами. Марина к моменту знакомства с мамой Макса уже достаточно владела темой и картины эти знала. Её, помнится, удивило, что картина «Восход луны встречали чаек крики», оригинал которой находится в художественном музее Симферополя была в варианте представленном в спальне Елены Павловны очень большой, и размер имела совпадающий по длине с кроватью размера кингсайз, тогда как её оригинал имел размер всего восемнадцать на двадцать семь сантиметров. Марина специально посмотрела в каталоге. А ещё там висела репродукция Куинджи с его самой знаменитой фосфорицирующей луной, и эта репродукция была наоборот очень маленькой, тогда как оригинал в Третьяковке, насколько помнилось Марине, был достаточно больших размеров. Ну, не нравилось ей такое вольное обращение с размерами! Хотя сами копии картин Волошина были очень неплохи. Но тогда в первый визит в квартиру Елены Павловны такой «дизайнерский приём» с лунными картинами её несколько покоробил. Ей показалось, что вкус Елену Павловну подвёл, и ещё в день их знакомства смутил наряд матушки Макса.
Женщиной она оказалась интересной и даже красивой и это несмотря на возраст, но вот яркий какой-то восточный наряд и ещё шёлковый платок на голове завязанный, как-то по типу чалмы, произвели неоднозначное впечатление. И не то, чтобы Елене Павловне не шёл такой стиль, просто Марине было как-то слишком ярко, нарядно и показалось неоправданным, что ли. Было непонятно, это типично, или было надето по случаю знакомства, и что тогда сеё означало? В целом больше всего это напомнило Марине Шамаханскую царицу со страниц её обожаемой с детства книжки «Сказок Пушкина». Высокая, смуглая, темноволосая Елена Павловна была одета в шёлковые сложного кроя бирюзовые шаровары, тонкую трикотажную многоцветную тунику с шифоновыми вставками и прозрачными рукавами, сверху был надет тёмно-синий жакет тончайшего бархата. Глаза у мамы Макса оказались ярко-зелёными, стало понятно в кого у него самого столь необычный цвет и разрез глаз. Крупные, миндалевидные с длинными шелковистыми ресницами и при этом тёмно-зелёного как классическое бутылочное стекло цвета. Наверное, не слишком романтично сравнить цвет глаз с бутылкой, но это сравнение, справедливости ради, пришло ей на ум именно при виде глаз его матушки. Даже странно! Раньше этого цветового сходства она не замечала, или не позволяла себе увидеть?
Шёлковый платок на голове Елены Павловны имел много переходящих друг в друга оттенков от синего до бирюзового и с общим нарядом гармонировал. В ушах были крупные, и, видимо, тяжёлые висячие серьги, ощутимо оттягивающие мочки. На красивых, ухоженных руках с длинными пальцами – изрядное количество колец с зелёными камнями и бирюзой и многочисленные браслеты на обоих запястьях. И ладно бы дело было летом, но состоялось их знакомство аккурат под Новый год. Впрочем, этот прикид вполне тянул на карнавальный костюм. И даже наверняка получил бы какой-нибудь поощрительный приз на конкурсе. Нет, действительно всё было красиво, дорого и со вкусом, только Марина однозначно почувствовала себя невзрачной серой мышкой. Может быть на это и было рассчитано? Макса спросить ни о чём подобном она не решилась…
Впрочем, уже при первом знакомстве мама Максима отнеслась к ней достаточно благосклонно. «Это та Мариночка, которая стихи пишет?» - уточнила она у сына и, получив утвердительный ответ, поинтересовалась не чужда ли Марина других видов искусств. Марина была в этом смысле девушкой продвинутой и действительно знала и любила и живопись и музыку, но ей почему-то казалось, что маму её молодого человека она должна больше интересовать не в плане искусствоведческого интереса, а как-то чуть более приземлённо что ли….
Но при более тесном знакомстве, которое, как ни странно, за их первой встречей воспоследовало, Марина поняла, что Елена Павловна действительно очень любит и живопись, и поэзию, а также театр. Они за полтора года их знакомства не раз ходили и в музеи, и на концерты, и в театры. Вот только в Консерваторию Марина идти отказалась. Та программа, которая в этот вечер исполнялась в большом зале её не заинтересовала, о чём она честно сказала маме Макса. И та, как ни странно, не обиделась, и её поняла. Сходила с приятельницей и потом честно поделилась с Мариной впечатлениями. В том смысле, что «молодец, что отказалась, удовольствия я тоже не получила». Однажды она вообще удивила Марину признанием: «Мариночка, Вы молодец! Вы настоящая. «Не быть, а казаться» - это не про Вас», а потом, понизив и без того довольно низкий голос, доверительно сообщила ей, буквально, на ухо: «А я в Ваши годы этим грешила. Уж больно хотела одному художнику понравиться!» Позже Марина узнала, что Елена Павловна в восемнадцать лет, отдыхая с мамой в Коктебеле, безоглядно влюбилась в художника из Киева, который приезжал туда писать пейзажи и зарабатывал в том числе, копируя работы Волошина и продавая их там же. Картины с луной в её спальне были в большинстве своём его работами. Художнику было на тот момент тридцать два года и влюблённость молоденькой, красивой барышни, хоть и льстила, но ничем серьёзным для него, видимо, не стала. Леночка же полюбила заодно и творчество Максимилиана Волошина, включая его поэзию, поскольку этот художник был его ярым почитателем, и Карадаг она тоже полюбила, как полюбила их бесконечные прогулки на закате, когда она могла, затаив дыхание, наблюдать, как он сидит на камне с этюдником, и из мелких мазков вдруг начинает возникать пейзаж, который они видят вместе…
Потом их роман продолжился уже в Киеве, но об этом периоде Елена Павловна рассказала совсем скомкано, а потом художник эмигрировал во Францию, а у Леночки никак не укладывалось в голове, как можно так любить патриотичные стихи Волошина и спокойно уехать, оставив Родину навсегда. «Я говорила ему, что мечтаю назвать сына Максимилианом, а он смеялся, соглашаясь со мной», - делилась Елена Павловна с Мариной. Но спросить, чей же Макс сын, - Марина так и не решилась, а из обрывочных рассказов понять это было невозможно. Да и не хотела она толком это знать. Ведь Макс считает, что его отец – Владимир умер. А что случилось с этим художником и жив ли он, Елена Павловна рассказать не сочла нужным. Она даже имени его почему-то ни разу не назвала. Вот и не нужно бередить! И пусть всё останется, как есть. Не стоит ей обсуждать это с Максом. В конце концов это дело Елены Павловны, а уж никак не её.
«Мариночка, Вы удивительная девочка! Я бы была счастлива иметь в своё время такую подругу!» - сказала однажды Елена Павловна, а Марина расстроилась: ей бы больше хотелось услышать, что мама Макса мечтает о такой невестке. Подругой она, конечно, Елену Павловну не считала, но узнав ближе, стала относиться к ней достаточно тепло. И даже платок, который Елена Павловна, как оказалось, часто повязывала на подобии чалмы, оказался частью её имиджа и просто помогал усмирять её густые и непослушные волосы. Марина даже посоветовала Ленке, у которой тёмные, волнистые волосы тоже норовили жить своей собственной жизнью, игнорируя хозяйские пожелания, носить платки так же и научила делать подобную чалму. Между собой подруги звали маму Макса «дам де Коктебель». Но в этом прозвище не было стёба и неприятия. Так уж сложилось….
А на даче в своей спальне над кроватью Елена Павловна повесила картину, которую на день рождения подарила ей Марина. Это был пейзаж кисти Владимира Серебровского, с которым в своё время довольно близко дружила Маринина мама, поскольку работала в реставрационно-художественных мастерских на Дорогомиловской набережной, где работал самый близкий друг Владимира. Были они все в одной компании и даже летом иногда отдыхали вместе. Владимир Серебровский много лет был главным художником МХАТа , а картины свои он имел обыкновение дарить на дни рождения друзьям. Марина после смерти мамы обнаружила у них две картины кисти Серебровского. Картины ей самой нравились, а когда в Музее Бахрушина, где они с Еленой Павловной были на выставке, она увидела его картины и поняла, что Елена Павловна проявила к ним неподдельный интерес, то решила одну из картин подарить ей. Марина сочла, что и в гостиной среди полотен Рериха, Сарьяна и Волошина, которые все, были копиями, пейзаж Серебровского будет смотреться очень органично. И манера, и тема были близки. Но, придя в неподдельный восторг от самого подарка, Елена Павловна решила повесить, подаренную Мариной картину, в спальне на даче. Там эта картина находилась в гордом одиночестве, и вопросов в плане развески у Марины не вызывала. Хотя она и поймала себя на том, что ей как раз, как ни странно, хотелось бы соседства своего подарка с Волошиным, Сарьяном и Рерихом. Во всяком случае, планируя свой подарок, она рассчитывала именно на это. «Ну, на меня прямо не угодишь», - удивилась себе смой Марина. - Хорошо, что я многое оставляю неозвученным. Воистину: молчанье иногда золото! И «сам себя не похвалишь - никто не похвалит» тоже работает! Но вообще-то негоже, Марина Александровна, впадать в прелесть! Вон Вам уже за тридцатник, а замуж никто и не взял!» А когда Макс вдруг пошутил на тему их знакомства: «Никому не надо было, а я еле успел», - она настолько обиделась, что он еле вымолил прощения, но осадочек, как говорится, остался. И даже не «осадочек», а такой вполне ощутимый, мутный осадок!
У неё всегда было много поклонников, но её любимая тетя, с которой они давно были больше, чем подруги, и, которая тоже будучи умницей и красавицей была счастлива в браке и являлась для неё безусловным авторитетом, всегда говорила: «Запомни, Мариша! Много — это никого! Но ты не сможешь жить с тем, кого не будешь безумно любить. Когда любят тебя — это недостаточно. Для кого-то, может, вполне, но ты другая, к сожалению... Это ведь на самом деле хорошо жить с тем, кто очень любит тебя... Но не про тебя это!»
Ближе к тридцати ей вдруг стало казаться, что её личный, счастливый поезд ушёл, оказавшись скорым. И стало очень остро не хватать своей собственной семьи. Выйти замуж проблем, вроде бы, не составляло, но теория — теорией, а что на практике? Замужем уже все даже не самые симпатичные подружки и знакомые, а она, умница и красавица, ответив отказом на очередное предложение руки и сердца, вдруг подумала: «А что, если это предложение было, но главное, - будет последним в её вдруг, почему-то ускорившей свой бег жизни? Но не выходить же замуж просто потому, что пришло время?! Нет, она надеется, что это не про неё.»
Пару раз за жизнь, она, возможно, ответила бы на предложение руки и сердца осмысленным согласием, но оба эти мужчины как раз и ретировались без подобного рода предложений. Один, как выяснилось позже, считал себя не достойным её, боялся не соответствовать. Второй, ревнуя к любому фонарному столбу, страшно боялся отказа. Но его ревность была настолько болезненной и непредсказуемой, что даже будучи всерьёз им увлеченной, она понимала, что совместная жизнь с ним быстро превратится в ад. Мужчинам она всегда нравилась и это даже при её безупречном поведении превратилось бы в случае жизни с ним в огромную проблему. А остальные романы и романчики были всё больше просто для поддержания некого тонуса, и всерьез её чувства и мысли не затрагивали.
И вот однажды, поддавшись на уговоры подруги Ольги о том, что принц на белом коне не обязательно заедет на её восьмой этаж в грузовом лифте, она решилась-таки обратиться к сайту знакомств, поскольку все нормальные знакомые мужчины были уже чьими-то законными супругами, а чужая семья для нее была табу. Свободных, одиноких было явное меньшинство, то есть, реально свободных, а не тех, кто «я фактически свободен, но формально ещё женат, хотя мы давно чужие люди». Такие варианты она отметала сразу же, хотя допускала, что кто-то из них действительно несчастлив в исчерпавшем себя браке, но как было отличить именно его от того, кто хочет интрижки на стороне. Здесь она не могла рассчитывать только на интуицию, которая, в целом, её редко подводила. Но тут лучше было перестраховаться, ибо, что делать, если бы всерьёз зацепило обоих, а там действительно просто чуть поднадоевший брак и жена, которая ни сном, ни духом. На чужом несчастье она однозначно ничего строить не собиралась.
Нет, она не просила показать паспорт без штампа о браке, но всегда точно знала свободен человек, или «условно свободен». И так уж получалось, что все истинно свободные или были уж очень ощутимо младше, или откровенно её побаивались, испытывая всякого рода комплексы, или совсем ничем не цепляли. И вот среди этих самых разных вариантов, многие из которых ею в серьёз заинтересовывались, она умудрилась выбрать именно Макса!
Он, безусловно, был бы предметом мечтаний подавляющего большинства знакомых ей женщин. Она и сама долго не могла поверить, что он вдруг так запал на неё, и ждала какого-то грандиозного подвоха. Очень красивый, сексуальный, обаятельный, да при этом умный, и успешный! Одевался модно, был ухожен, остроумен, обходителен, воспитан. Ну, что еще нужно? А ей оказалось нужно то, что он категорически не мог и не хотел ей дать. Ей нужно было, чтобы он хотел иметь с ней семью и детей, но довольно быстро поняв, что это не про него, она сначала пыталась было бежать, но поняла, что уже поздно и она «попалась», и тогда затаилась, и попыталась подстроиться.
Максимилиан, без сомнения, имел сильный характер лидера, и хоть, в принципе, ей это в мужчинах нравилось, в данном конкретном случае это оказалось непросто: Очень быстро и как-то даже незаметно для самой себя, она перестала иметь право на собственное мнение, и это при том, что в начале их отношений именно оно, её собственное мнение и было ему очень интересно. Или ей это только казалось? Да, нет! Она хорошо это помнила, он слушал её внимательно, расспрашивал, дискутировал, говорил, что ему впервые с красивой женщиной интересно ещё и разговаривать. Говорил даже, что узнает от неё много нового. Потом постепенно начались шутливые «молчи женщина» и уже не столь шутливые «если ты такая умная, то и решай все сама», или «давай ты деньги будешь тогда зарабатывать, а я дома посижу, тебя с работы подожду». Ему вообще очень не нравилось, что она всерьёз работает. «Ну, ладно бы, ты ходила на работу пару раз в неделю людей посмотреть, себя показать и наряды проветрить! Я тебе денег буду давать сколько ты скажешь и даже ещё больше, — только перестань туда каждый день мотаться!» Её такой вариант совершенно не устраивал. Он привыкла рассчитывать на себя. И кто он ей? Ну, ладно был бы муж... И то…. А то ведь, как говорится поматросит и бросит, и с чем она останется? С мужем, конечно, тоже от такого никто не застрахован, но так уж вообще глупо... Как она может вот так вдруг оставить свою работу и начать зависеть от него, от человека, который ничего ей не обещает и обещать не собирается? Да, ей с ним очень хорошо, но спокойствия и защищенности нет ни на грош. Понятно, что штамп в паспорте этого тоже не дает в полной мере, но... Тут её аргументы исчерпывались, и с ним она таких разговоров больше не заводила, знала, что быстро ретируется под напором его аргументов не в защиту брака. Да, и Елена Павловна нет-нет, да и говорила ей: «Мариночка! Только не спешите! Чем вам с Максом так не хорошо? Вон он уже раз поспешил…»
Жене же Жанне, однако, бывшей пол фирмы при разводе отстегнул и чуть дачу не отписал. «Жене же Жанне» - прямо назойливое жужжание какое-то получилось! И нужно его из головы выбросить! Вот так отмахнуться, как от мухи, и выбросить! Елена Павловна тогда, кстати, вовремя «вступилась». Дачу переоформили как-то задним числом на матушку, и она уже не стала являться общей собственностью. Нет, её не меркантильность заедала. Зная его нелюбовь к этой теме и не желая ссориться, вопросы Максу она не задавала. Вариант с мухой работал! Это Ленка ей советовала. Мыслить образами и действовать в соответствии с пришедшими на ум образами. Было ли это Ленкино ноухау, или такой приём действительно существовал, Марина особо не вникала. Была с Максом и дурочкой, и кошечкой и вздрагивала от слов «ну, ты что-то, подруга, мыслишь, как все тетки!» «Нет! Нет! Ну, что ты? Это я так стебусь, а ты и повёлся!» Дошла до того, что, едя иногда поздно с ним на машине с дачи, где жила летом его мама, считала идущие на встречу машины по не слишком оживленному шоссе и гадала, как на ромашке: любит, не любит, плюнет, поцелует... Каждый раз выходило разное, и она умудрялась расстраиваться, когда выходило «не любит», «плюнет» или «к черту пошлет». Так и до психушки недалеко! Хотя, есть ещё промежуточное звено подруга - Ленка.
Из полезных советов психологической подруги, (как они с Ольгой звали её между собой) один, как ни странно сработал: Ленка советовала ей каждый раз, когда она чувствует дискомфорт и проблемы в отношениях с Максом, записывать поток мыслей, но не в форме предложений, а просто слова через запятую. Получалось: нестабильность, одиночество, отсутствие ребёнка, непонимание, эгоизм и т.д. и т.п. А потом нужно было сравнить написанные в разное время слова, соответствующие ощущениям в тот или иной момент. И вот важнейшим получалось именно то, что повторялось чаще всего. Марина согласилась поэкспериментировать, и результат оказался с одной стороны предсказуемым, но, всё-таки её саму, скорее, удивил. На бумаге после несложных действий, сводящихся к выделению повторяющихся слов, красовалось «Нестабильность», «Не зовёт замуж» и «Хочу ребёнка».
Вот с этим анамнезом Марина просидела два месяца лета в душной Москве. Его бывшей жене делали операцию, и он устраивал её в больницу, а потом навещал. Молодец! Благородно, конечно... А ещё Макс регулярно ездил на дачу к матушке, звал её с собой, но она чаще отказывалась, не хотела мешать...
С наступлением августа промучившиеся в городе два летних месяца москвичи, потянулись на вокзалы и в аэропорты в поисках ещё большей или уже меньшей жары и солнца, что в этом году было вообще не актуально. Весь июнь и июль все это солнце и жару дружно проклинали, а она всё ждала обещанного в течении года совместного отдыха на море. И вдруг неожиданное: «Мариш, ты не обидишься, если я с матушкой к морю съезжу? Они с приятельницей в Планерное планировали, но ей операцию сделали, и ей пока нельзя, а мне маму одну отпускать не хочется. У неё что-то давление последнее время прыгает». «Нет, конечно, не обижусь. Я же понимаю... Мама — это святое». «Какой милый каламбур «Планировали в Планерное!» Почему Елена Павловна меня, например, не позвала? Хотя, кто я ей? Очередная пассия её сына?»- понятно, что каламбур про Планерное,равно как и три последние вопроса она не озвучила.
Два дня проревела дома, благо были выходные. Вспоминала, как он говорил, что маленькие дети — это сплошная морока, что с ужасом думает про все эти пеленки, крики и сопли. Почти окончательно поняла, что им не по пути. Не просто говорила себе это, включая здоровую часть мозга, а действительно вдруг осознала. А ещё вспомнила, как у неё дома, ожидая пока она накрасится в ванной, он заметила на её письменном столе стихи. Два последних стиха, посвящённых, конечно, ему и написанные под влиянием момента. Он, как оказалось, их прочитал, но даже не понял, что это «в его огород». Спросил: «Это в период детской влюблённости? Твоё? Перебираешь что ли?» Она что-то промямлила, с натяжкой тянувшее на утвердительный ответ, но была поражена его «нечуткостью». И, как ни смешно, эти два стихотворения и его отношение к ним стали, пожалуй, последней точкой в её решении.
Ему сказала, что уезжает к Ольге на дачу, где они празднуют день рождения её близняшек, (то есть крики, сопли и прочее), и отказаться очень неудобно. Сама же ночевала у Ленки и изводила её глупыми вопросами, занимавшими на тот момент почти весь объём мозга: «А как я смогу его забыть? Как справиться? Долго это будет болеть?» Ленка объяснила всё доходчиво и подобные вопросы куда-то отступили. «Твоя лапка осталась в капкане. А тебе придётся жить без неё. Конечно, культя будет болеть и кровоточить. Потом потихоньку начнёт зарастать и даже обрастать мехом. Но новая лапка не вырастет. Ты же не ящерица!»
- У ящерицы хвост. И ей не больно, - возразила Марина.
- Вот именно. Молодец! Хоть что-то способна соображать и за мыслью следишь, - похвалила подруга.
- Ну так, а как без лапки-то? – Марина попыталась вернуть Ленку к изначальной теме про лапку в капкане.
- Так ты со временем вполне научишься обходиться остальными тремя! А стихи–то принесла? Что уж там такого, чтобы он должен был понять, что «это всё о нём»?
- Да не в этом дело! Просто как-то … ещё и это! - Марина протянула подруге два листка, исписанные от руки: «Порой мне хочется с тобой расстаться
Так, чтоб уже не встретиться опять,
Чтобы не ждать, не плакать, не терзаться,
Не унижаться, не непонимать,
Но это было б то же, что расстаться
И с радостью, и с жизнью, и с любо…..
Нет! Это слово не должно сорваться.
С ним бережнее нужно обращаться,
А здесь всё проще: просто я больна тобой!»
- Знаешь, Мариш, я тоже подумала бы, что это про какую-то детскую влюблённость.
-Ну, не знаю… Я в момент написания стиха так именно и ощущала. И никаких больных любовий у меня до этого и не было!
- Но он-то это не знает.
- Ты, что его защищаешь что ли? Дело–то не в стихах. Ты же сама попросила показать…
- Да ничего я его не защищаю. Но ты свободы от него хочешь, а бежишь от своих собственных страхов и комплексов! А нужно просто менять своё ко всему этому отношение.
- Лен, ну, не начинай! Мы с тобой об этом всём уже переговорили сто раз. Не свобода, а освобождение. Вот, что мне нужно! Это, кстати, из парадоксальных мыслей Волошина. Их, кстати, Макс любит и цитирует часто. Я тоже стала Волошинской поклонницей. Хотя, стихи у него очень мужские, и мыслей в них море! А у меня только чувства….
- Ладно. Читай свой второй. Женский, - Ленка подпёрла щёки руками , приготовившись слушать, потому, что видела, что второй стих был написан на листе с обеих сторон:
« Мой побег – не освобождение от всего, что мне было дорого.
Словно облаком, как наваждение ты покрыл мою душу мороком.
Стрелы острые в душу мне летят, отравляют дурманом вяжущим.
Я пьянею, мне это нравится. Я горю, но жива пока ещё…
А глаза твои, словно вспышки звёзд, так же тянет и так же далёкие.
Не найти мне брод, не построить мост. А тебе без меня одиноко ли?
Плавлюсь в лаве страстей и желания. Хоть вокруг здесь зима колючая.
Просто видеть тебя стало манией и рукой прикоснуться при случае…
Не болею я, хоть пылаю вся. От тебя голова моя кружится.
Я с тобой не всегда настоящая. Без тебя не живётся, - тужится.
Лишь с тобой загораться могла огнём. Ты ж меня гасил. Может, жгло глаза?
Только позвони, только не молчи даже если нечего мне сказать….
Ведь не дьявол ты и не чёрный маг, но я чувствую – мне не победить
Отпусти мне сердце, сделай первый шаг и позволь надеяться, что смогу забыть.»
- Да-а. Ну, тут так написано, как будто ты уже уехала. Он, конечно, мог не понять, - Ленка смотрела на подругу серьёзно и пристально.
- А там ещё было. Но он, по-моему, не заметил короткий стишок, - на щеках у Марины вспыхнул румянец.
- Давай - давай! Ты наизусть знаешь?
«Порой иллюзии дурацкими бывают,
Но их крушенья тоже убивают.
Как тяжело во что-то долго веря
Вдруг очутиться у закрытой в сказку двери,» - продекламировала Марина. - Жаль, что он этот стишок не увидел. Там уж точно то, что я в тот момент чувствовала по отношению к нему.
- Ну, ты уж слишком многого хочешь от обычного мужчины. Хоть и поклонника Волошина. Всё же не Цветаевой с Ахматовой он поклонник, – попыталась пошутить подруга.
- Так я это понимаю…. Но у того же Волошина есть фраза: «Свобода и любовь в душе неразделимы, но нет любви не налагавшей уз», - мне так хотелось как-нибудь ему это процитировать. Очень это было бы в тему. Но так и не решилась…
- Зря, - коротко заключила Ленка.
- Может, мне ещё надо было замуж попроситься?
- Попроситься – нет, но мягко подвести – да! Но ты ж выше этого! - было непонятно, осуждает ли её Ленка, или восхищается.
- Да ладно. Что уж…. А про стихи-то что скажешь? - спросила Марина, но было понятно, что она скорее хочет сменить тему.
- Ну, так я знаю, почему он подумал, что детские. У тебя стихи действительно бывали и …. Покрасивее, что ли… Попоэтичнее. Рифма, что ли лучше бывала? Мастеровитее. Ну, в общем, получше! – Ленка была не сильна в литературной критике. - Но, главное, наверное, что листки какие-то жёлтые. Ты где такую бумагу-то взяла?
В понедельник в офисе Марина подошла к начальнику, спросила, не опоздала ли с согласием быть креативным директором Владивостокского отделения компании. Опоздала, но ради неё все переиграли. Купила новую симкарту, сменила адрес электронной почты. С сайта знакомств и она, и он удалились давно. Начальника Марина убедительно попросила не давать никому её новые координаты. Начальник отнёсся с пониманием и обещание дал. Об этом же коротко объяснив ситуацию, попросила и коллег.
К домашнему телефону на следующий день не подходила. Общих знакомых у них кроме её двух ближайших подруг не было, (а в них Марина была уверена на все сто), и через два дня она уже летела в самолете Москва-Владивосток.
Прошел год... Сидя в офисе с видом на бухту думала о том, что августовская погода в Москве и здесь не особо и отличаются. Бывает и жара, и совсем осень. В этом году уже в августе листья всех цветов. Красиво! Вспоминала, как восхищалась природой, прилетавшая к ней в июне подруга Ольга, а ещё насколько Ольга ей помогла. И ещё с улыбкой вспомнила, как, буквально несколько дней назад вдруг всё-таки повесила в спальне картину, которую незадолго до её бегства подарила ей на день рождения мама Макса. Это была копия пейзажа Волошина, выполненная столь дорогим для Елены Павловны человеком. Некое духовное напряжение, которое присутствовало по Марининым ощущениям в пейзажах Максимилиана Волошина, присутствовало и в этой картине. Видимо, действительно хорошим мастером был тот, запавший в душу матушки Макса художник…. Да. Вот тоже не сложилось у них…. Марина подарок несостоявшейся свекрови оценила и даже в числе очень немногих вещей взяла с собой во Владивосток. Квартиру свою она сдала, перевезя вещи к Ольге на дачу. Точнее, сама Ольга и занималась всеми этими делами, включая сдачу квартиры. А жильцов как раз нашла Ленка. Как же повезло ей с подругами! Да и с Еленой Павловной, похоже повезло…
В офис с цокольного этажа, стуча каблуками, вбежала секретарша: «Марина Александровна! Вам факс какой-то совершенно бредовый на адрес офиса пришёл. Ну, то есть на Ваше имя, но факс! Извините, я прочитала». Протянула ей листок. Она уже и забыла, что существует такой вид связи... «Скучаю и согласен жениться. Если ты без своего дурацкого Владика не можешь — приеду к вам! Дай знать, у меня ничего не поменялось. Максимилиан». Секретарша Ирочка стояла и ждала пока она прочитает. Прочитала и подняла на Ирочку глаза. «Марина Александровна, как же так можно про ребенка? Ужас какой-то!» Улыбнулась отстраненно: «Это не про ребенка, это про город. Вы ведь его Владиком зовете? Особо продвинутые москвичи тоже в курсе». «А-а-а! Ну, извините!» Ирочка ретировалась из кабинета почему-то пятясь задом.
Она позвонила ему только через пару дней, до этого ей уже звонила Елена Павловна, и они проговорили с ней половину Московской ночи и часть Владивостокского утра. Елена Павловна наконец, раздобыв номер факса, дождалась, когда он будет включён как телефон и узнала-таки номер Марины, включив хитрость и всё своё обаяние.
« А знаешь, Мариночка, мне очень твоё стихотворение понравилось, которое ты Максу прислала на день рождения с какого-то неизвестного номера, который был потом всегда недоступен. Только это было, наверное, даже жестоко. Хотя, я в это лезть не буду. Сами разберётесь теперь.» А Марина вспомнила, как сидя в конце сентября в выходной на удивительном стеклянном пляже под Владивостоком, где из многолетней свалки стекольных отходов океан создал чудо, перебирая цветные, прозрачные камушки всех цветов радуги, Марина вспоминала свой поход в Москве к казахской ясновидящей, которая работала, разбрасывая на столе перед клиентом разноцветные камушки. Обратилась она тогда к ясновидящей, не справляясь с ситуацией и не понимая, как поступить по отношению к Максимилиану. И именно эта ясновидящая посоветовала ей уехать далеко и надолго. «Постарайтесь его забыть, а уж если совсем не получится, будете думать, как быть дальше». Такой замечательный совет дала ей казашка. Но за такой совет и не стоило платить такие деньги. Это Марина сама бы посоветовала, приди к ней такая вот клиентка в полном раздрае чувств. И не денег было жалко, хотя этот «мудрый» совет действительно обошёлся недёшево, а просто чувствовала она себя полной дурой, что уверенности в себе, естественно, не добавляло. А вернувшись с этого удивительного пляжа к себе Марина и написала тот стишок, который на следующий день в день рождения Максимилиана послала ему в качестве подарка с симки, которую нашла в ящике стола, снятой ею квартиры. Родился тот стишок в день, когда Марина приняла решение лететь во Владивосток, когда Макс был с мамой в Коктебеле:
«Забудь меня из памяти сотри. Была и нет. И ставим крест на этом,
А что болит, то у меня внутри… И я ещё на море буду где-то!
И буду слушать, как шумит волна, как в шепот шум её перерастает,
Как отступая шелестит она, как будто книгу о моей любви листает….»
Возможно, это не было самым мудрым решением прислать такой стих ему в День рождения, бесследно пропав, но тогда ей так не казалось. Теперь же она согласилась с Еленой Павловной, но попросила её не давать телефон Максимилиану, а ей дать время на раздумье. Елена Павловна обещание выполнила, взяв на всякий случай клятвенное обещание познакомить с внуком. Максимилиан же, зайдя к маме домой в неурочное время и в её отсутствие, увидел на кухонном столе листок с номером факса и именем «Марина». После имени стояло три восклицательных знака…
«Ты почему так долго не звонила?» - голос Макса звучал настолько взволнованно, что она его даже с трудом узнала.
- Честно?
- Ну, хотелось бы... А ты что врать что ли научилась?
Да, я тебе почти всё время врала! А не звонила — потому, что было некогда.
- Целый год? И это сейчас честно?
- Ну, и не знала, что тебе говорить...
- А у тебя всё по-старому?
- Макс, ну, как может быть все по-старому совсем в другом месте?
- Ты живешь одна?
- Нет с сыном и няней.
- Каким таким сыном?
- С сыном Владиком.
- Где ты его взяла?
- Представь себе: я его родила!
- Когда это?
- Шесть месяцев назад.
Трубка замолчала, закашлялась и потом спросила каким- то опять другим голосом
- Марин, ты шутишь что ли так?
- Нет, не шучу. У меня сын, ему уже полгода, зовут Владик.
- Это его так в честь отца зовут?
- Нет, в честь города.
- Слушай, ты же в августе уехала?
- В августе.
- И сейчас август...
- И тут август, - она тоже замолчала
- Мариш, я всегда мечтал о сыне!
- Врешь!
- Вру. Я даже не мечтал о сыне! И я очень хочу его увидеть!
- Ну, в принципе, я не против..
- А можно я матушку обрадую?
- А ты думаешь Елена Павловна будет рада называться бабушкой?
- Да, она меня заклевала. И искали тебя и подруг твоих мы на пару пытали.
- А кто раскололся-то? Ленка, или Ольга?
- Ленка по секрету матушке дала номер факса оказывается Пару дней назад, а я у неё увидел. И знаешь, она велела, если за год у меня не пройдут чувства найти тебя и срочно жениться. И вот сегодня как раз год, как ты сбежала…
- Да, а я и забыла.
- А меня помнишь?
- Ну, в общих чертах…
- Ты замуж–то за меня выйдешь?
- С ума сошёл? Так предложение делать? Ты бы его ещё по факсу отправил!
- Сейчас отправлю! Это я просто разведываю.
- Но только ты имей в виду, я буду думать. Нельзя так с бухты-барахты такие важные вещи решать!
- Ты что? – было слышно, что Максимилиан действительно растерялся.
- Да, ладно. Шучу. А Елена Павловна послезавтра прилетит с внуком знакомится.
- Ну, вы, девочки, даёте!
- Тебе теперь тоже есть кого в коалицию к себе брать!
- Ну, это ещё не скоро. А вы уже спелись! – Макс звучал уже совсем по- другому.
- Макс, а я поправилась аж на семь килограммов, - Марина сказала это и сама удивилась. – К чему это? Что за глупости лезут в голову? Разве это важно сейчас?
- Здорово! – отозвалась трубка. А Марина вспомнила их поход в ресторан незадолго до её отъезда, когда Макс что-то пошутил на тему её фигуры и веса, когда она, заказав салат и горячее, попросила сразу и десерт. Настроение у неё испортилось и, ковыряя салат, поданный в тарелке, намного превосходящей по размеру объём этого самого салата, что было, конечно, в тренде, она с унылой обречённостью жевала зелень, понимая, что ни горячее, ни тем более десерт уже не принесут никакой радости. Макс же как ни в чём не бывало недоумевал, почему она вдруг ест без аппетита. «Ты же намекнул, что я толстая!» И он на зелёном глазу ответил тогда, что ненавидит булимичек, сидящих на диетах. «А может я и вообще всё усложняла?» - А вдруг я тебе такая не буду нравиться?
- При чём тут ?
- То есть как при чём? – Марина действительно растерялась.
- Ну, я же тебя люблю! При чём тут «нравится», «не нравится»?
Странно было слышать от Макса эти слова. Сердце ухнуло куда-то вниз, но вдруг забилось как-то даже более ровно. А ещё стало вдруг тепло и хорошо. Ах да! За окнами же её любимый август!
- Макс, а знаешь, у меня опять четыре лапки!
- Лапки?
- Да, такие мягкие и пушистые. И сильные! – она теперь могла говорить всё, что думала и чувствовала и даже просто то, что пришло в голову.
- Лапки, так лапки! – откликнулся Макс. – А что вы там во Владивостоке едите? Или мутации не с этим связаны?
- Про лапки тебе Ленка всё расскажет!
- Да, прямо квест какой-то! - Макс радостно засмеялся. – Ленка твоя настоящий партизан. Я про тебя ничего не смог у неё выудить. А ты про лапки хочешь!
- Про лапки – расскажет! Скажи этот пароль «три лапки» и что я разрешила. Но я сама ей сначала позвоню.
- Реально квест! Но основной этап я прошёл?
- Квест так квест. О его результатах тебе послезавтра сообщит поклонница творчества Максимилиана Волошина, с которой ты в прошлом августе ездил в Коктебель.
- Господи – Иесусе! Спасибо, что у тебя близкая подруга психиатр!
СЕНТЯБРЬ
Странно. Как-то совсем быстро наступила осень... Только недавно он успел подумать, что конец лета выдает порой только смена цветов в поле. Он гулял со своими мальчишками вдоль реки, и те всячески, не очень, впрочем, умело избегали разговоров о школе.
- Па-а-а- п! Ну это еще не ско- о-о-ро! Ну, купишь ты все потом! Мы же не первого сентября в школу идем! Вон смотри, аист летит, какой здоровый! Расскажи! Ну, па-а-ап!- привычно канючил Ярослав.
Сам Антон всё ещё никак не мог привыкнуть, что первое сентября в их семье не связано со школой. Мальчишки уже не первый год ходили в британскую школу, где занятия начинались с октября.
- Расска-а-ажи!
- Не хочу про аиста, - Илья был явно не в духе с самого утра,
- Ярик! Ты что молча гулять не можешь?!А почему он, собственно, не в духе? Ну, да, прошло еще одно лето... А что он от него такого особенного ждал? Какие такие надежды не сбылись?
- Па-а-а! Ну, что тебе трудно что ли про аиста этого рассказать? Ну, мама, она же вообще рассказывать не умеет. И кого мне просить? - Ярик решил все-таки добиться своего.
Антон шагал молча. Пусть сами разбираются! Он не поддерживал жалоб на жену, но хорошо понимал Ярослава и в такие минуты злился и чувствовал свою вину перед мальчишками...
- Жениться, чтобы забыть. Глупая идея! А потом — мальчишки... Ну ладно Илья — это пол беды... Стоп! Это я о сыне?! В такие моменты самокопания он умел себя останавливать. К счастью... В общем, пока получалось. То ли усилием воли — то ли это включался инстинкт самосохранения... Да, какая разница! Главное — это работало. Но иногда становилось страшновато: Механизм прекращения разборок с самим собой, доведенный до рабочего состояния годами тренировок — иногда начинал сбоить.
- Ярослав! Не канючь! Илюха же не хотел с нами идти. Ты его уговорил, - вот и общайтесь! То вы свои дурацкие игры взахлеб обсуждаете, когда я с вами поговорить хочу — то одному — про аиста, другому — помолчать! Дайте погулять спокойно. Я в Москве так упарился!
«А что уж он так упарился? Жара давно спала. Весь август простояла нормальная среднестатистическая погода. На работе наблюдалось затишье. Приезжал с работы — в душ, потом — тупо на диван. Даже до холодильника порой дойти было лениво. Да и надоели ему сосиски с яйцами. Ходить же куда-нибудь в кафешку без того, чтобы с кем-то переговорить или просто пообщаться — привычка так и не сложилась. Даже когда он «холостевал». С Юлькой же никогда не хотелось тратить на это время. И уж кофе с бутербродами она ему обеспечивала... Но в этом году в такое вот свободное время ни с женой, ни с Юлькой общаться совершенно не хотелось. А, может, дело не в них? Но, проще же думать, что в них! Вот, будь на их месте... Так. Стоп!»
; Ты не умеешь сам себя занять. И все время всех достаешь, как маленький!
; Илья! Ну, ты действительно перегибаешь палку, - Ан-
тон даже придержал старшего сына за руку.
; Ага! Воспитатель нашелся. Утят своих воспитывай!
Вот они точно всех достали! - младший почувствовал поддержку отца и в очередной раз прошелся по ненавистным утятам.
Покупая двух утят, поддавшись в начале лета на уговоры Ильи, Антон даже не
предполагал, что с двумя такими маленькими, невесомыми, желтыми комочками будет столько возни. Во - первых, они все время хотели есть. И хотели нешуточно. Орали так, что становилось
страшно и стыдно, и свое они получали. Хватало этого о силы на час - полтора.
А еще они не знали меры, и эту меру нужно было определять кормящим. Вот и давался комбикорм нонстопом, да еще Илья вычитал где-то, что им нужно обязательно давать запаренное зерно. Антон, купил пшено, овес и перловку. Илья сам заваривал эту смесь кипятком, следил, чтобы у подопечных была свежая вода, мыл их, вечером загонял в коробку. Жена — Катя самоустранилась и ругалась столько раз, сколько цыплята попадались ей на глаза. «Это после твоих дурацких сказок - рассказок! Весь позапрошлый год про цыплят какую-то фигню им нес!»
Антон с самого раннего детства старшего сына придумывал всякие истории, чаще почему- то про птиц и зверей, которые перерастали то в почти что русскую народную сказку, то - в притчу, а иногда Антон, чувствуя себя прямо- таки Гансом Христианом Андерсеном сочинял добротную сказку обязательно с хеппи - эндом. «Пап! Я когда вырасту — их обязательно запишу!»- обещал Илья. «Вырастешь — забудешь. Лучше сейчас записывай» - предостерегал Ярослав, но почему-то на себя эту миссию не брал. Да, был, пожалуй, еще маловат. В этом году шел во второй класс, хотя писать научился с пяти лет. И опять же, писать, да и читать учил мальчишек исключительно Антон. Чем занималась Катя, было не слишком понятно и самому Антону. По дому и с мальчишками помогали горничная и няня. Одна из них всегда присутствовала и на даче. Но ни особого порядка, ни какой-то вкусной и разнообразной еды в доме не наблюдалось... Ну, да ладно Антон предпочитал не особо вникать. Как-то всё идет — и лады. Да и не Катя виновата, точнее, не только Катя... А может, не хотел лишний раз расстраиваться... Антон принимал в воспитании сыновей самое активное участие, но иногда в силу загруженности выходило отчасти как в его любимом анекдоте, где папа очень спешил и поэтому Зайчик давился, но ел Колобка... А сейчас не хотелось выдумывать такую экспресс-сказку, да и времени, вроде, было много... Ну, в общем, не хотелось и всё! Имеет право и свои мысли помыслить...
К сентябрю утята подросли и превратились в монстрозных белых гадких утят бесконечно орущих и гадящих где ни попадя. А в вырытом специально для утят прудике благополучно плодились комары... Казалось, утята раздражают уже даже Илью, но формально тот держался и не роптал. И прямо перед сентябрем Илья подошел к Антону и спросил в форме утверждения: «Пап, а мы всё-таки утят давай действительно в хорошие руки отдадим. А?» Как себе это представлял Илья, - было не вполне понятно... Понятно, что есть этих утят ни Катя, ни Антон, ни их няня и горничная не собирались, но «хорошие руки»? Понятно, что кому бы ни отдать утят — финал, в общем-то, один. Но не стоило говорить это девятилетнему сыну... Антон пообещал найти утятам хорошее пристанище. Поезжу, поищу, где кто-нибудь держит уток... Антон сам удивлялся почему совершенно не привязался к этим по большому счету всё-таки безобидных тварям. Вроде бы был добрым, во всяком случае, по отношению к зверью и местами даже сентиментальным. «Хорошо, Илюха, я вот вас в выходные, как собирались, к бабушке на Украину отправлю, и у меня будет время их попристраи вать». «Па, ты почему говоришь «на Украину»? Это уже неправильно. Мама говорила».
- Да, я уже, наверное, не переучусь. Для меня это звучит диковато...
- А почему мама переучилась?
- Ну, она у нас родом с Украины или из Украины, как там теперь? Вот и подчеркивает тем самым, что это отдельное государство, самостийное, так сказать.
А вы у нас украинцы только наполовину, вот и говорите через раз, или договоритесь с Ярославом, кто как говорить будет, чтобы пополам, - Антон попытался перевести все это в шутку, хотя эти филологи ческие нововведения жены ему, почему-то, не понравились.
Через пару дней он провожал своё семейство на вокзал. Было двенадцатое сентября, все дети уже вернулись в Москву, и с билетами и на Украину, и обратно проблем не было. Катя настояла, чтобы няня ехала с ними, поскольку бабушке будет трудно с двумя мальчишками, а жена собиралась на пару недель съездить отдохнуть с двумя своими подругами детства. Антон жену не ревновал и был очень рад еще двум неделям, на сей раз уже совершенно ничем и никем не ограниченной свободы. На вокзале мальчишки были оживлены, задавали бесконечное количество вопросов, в вагоне умудрились все обтереть руками и чуть ли не облизать. Антон привычно переживал и удивлялся полному безразличию жены. Няня же сразу занялась предстоящей трапезой. Наверное, это было на уровне генетической памяти. Антон несколько раз говорил, что в поезде есть нормальный вагон ресторан, но няня все равно с самого утра жарила курицу, варила яйца и строгала бутерброды с сыром. Ну, что ж, он хотя бы будет свободен от необходимости созерцать косточки обглоданной курицы и яичную скорлупу с оплавившимися и слегка округлившимися кусками сыра на крошечном купейном столе! Да, в поезде ехать куда бы то ни было совсем не хотелось... Или не хотелось в этой компании? Ладно. Не важно. Не едет и хорошо, что здесь додумывать-то ещё?!
Вот уже наступили поглядывания на часы, обратный отсчёт времени, торопливые поцелуи, неизменные махания в окно и прижатые носы мальчишек... А завтра — к этим дурацким утятам ! Причем с утра, чтобы не стоять в пробках, а еще, чтобы они не оборались, не угваздались уже до полного неприличия, да и воду явно всю расплескали, ну и, понятное дело, всё пожрали!
Вот ведь не было печали — купил мужик утят!!! Хотя, баба с поросём, наверняка, намучилась бы не меньше, реши она его пристроить в хорошие руки... Ну, ладно! Долой ненужные эмоции, есть некая проблема, и нужно ее решать. Антон доехал до дома, открыл дверь, снял обувь, увидел в коридоре кроссовки Ильи. А в чем же он уехал? Собирался же в кроссовках? Не забыть купить ему новые! Эти уже были впритык. От таскания чемоданов немного ныла спина. Возраст что ли? Недавно прочитал, кстати, что мужчины живут меньше женщин не по каким-то там не вполне понятным причинам и не потому, что быстрее изнашиваются потому, как на их плечах больше лежит, а по причине более, чем банальной: просто намного реже, чем женщины ходят к врачам и запускают все свои болячки! Он, в общем - то, это и раньше подозревал, но это-то, типа, уже научно доказанный факт! Короче, сходить что ли к врачу? Да, вроде бы, от этого не умирают… Подождет. Антон растянулся на диване. Щелкнул пультом. Там шла какая-то кулинарная программа. Вдруг понял, что не ел с самого утра, а обед ему никто и не предложил, а он в это время паковал чемоданы. Встал, прошел на кухню, заглянул в холодильник. Там повесилась не одна мышь. Не стерильная пустота! Нужно купить поглотитель запахов! Хотя, если не покупать продукты, то и запахов не будет? Вспомнил курицу и яйца и даже сыр, но всё равно не позавидовал, взял трубку, заказал пиццу и пиво. Вряд ли ведь уже куда-то поеду сегодня на машине… И вдруг, даже как-то неожиданно для самого себя, набрал её номер…
Аня подошла практически сразу, и он ещё даже не вполне осознал, что уже позвонил ей…
-Привет! – он не без огорчения услышал сам, что его голос дрогнул и уж сам бы он себя по этому хрипловатому и дрогнувшему «привету» не узнал.
- Антон! Ты что ли?
- Ну, вот! – притворно расстроился Антон — Не быть мне богатым!
- А ты еще не разбогател? – Анин голос звучал радостно.
- Нет ещё. Но не теряю надежды. А пока вот уток продаю!
- Уток?!?!
Антон засмеялся и коротко изложил Ане свою утячью историю. Мне завтра нужно от них избавиться, ну, то есть пристроить куда- то…
- Ты мне их что ли предлагаешь?
- Нет, я предлагаю тебе составить мне компанию в этом странном и благородном деле. Ты случайно завтра не свободна?
- Я вообще свободна! – без минутного колебания сообщила Аня. Прозвучало несколько двусмысленно. «Ладно! Разберёмся при встрече кто и насколько свободен…»
Он заехал за ней к десяти утра. Ужасно волновался, почти не спал ночью. Вспоминал… А она жила всё там же. Он в своё время снимал квартиру буквально через пару домов от неё. Формально это было из-за того, что в общежитии было совершенно невозможно заниматься, а на деле он, в том числе, хотел ездить утром в институт и возвращаться вместе, и хоть и учились они в одной группе этого не случилось. Анюта стала встречаться с другим парнем из параллельной группы, а с ним, Антоном, просто дружила, но, когда оказалось, что её ухажер безумно к нему, Антону, ревнует — то и дружбе, фактически, пришёл конец. А это для Антона оказалось совершенно невыносимым, но Аня была неперклонна и просила ее понять...Видеть её каждый день было всё труднее и труднее, и через какое-то время он ушёл в академку. Про Анну даже ничего не узнавал через общих знакомых. Вернулся, увидев, что ничего не изменилось, а его все ещё колбасит при виде её — женился на Кате, медсестре из поликлиники рядом с домом, в котором снимал свою следующую квартиру. И почему у медсестры оказалось так мало представлений о гигиене? Но речь не об этом... только бы там, в Запорожье у бабушки мальчишки ничего не подцепили! Но бабушка, вроде, в этом плане молодец...
Вот и дом, где он снимал однушку, его ещё не снесли!? А ведь уже тогда, лет двадцать назад об этом ходили будоражащие обитателей пятиэтажек слухи. Вот поворот, скверик... Как красиво раскрасил сентябрь деревья! Магазин... Ага! Вот и он, Анютин дом! Антон, как ни странно, привычно и мгновенно нашёл её окна. Зачем? Сколько раз он с тоской и надеждой заглядывал в них, проходя мимо или, хуже того, стоя под ними. А сейчас она там и даже его ждёт! В ее окно стучит ветками такой яркий, красный канадский клен... А почему, собственно, она здесь? Это же квартира родителей! Да, она развелась с мужем, но вроде бы, вышла замуж второй раз? Сколько лет они не виделись? Последний раз на свадьбе у общего приятеля... Нет, уже после этого он приходил к ней в гости и знакомился с первым мужем.
Помнится, тоже был сентябрь, и он принес огромный букет хризантем, посчитав, что цветы достаточно скромные, подходящие к осени, а отношение он выразит количеством. Шёл к метро с этим букетом, и в голове звучало привязавшееся «Отцвели уж давно хризантемы в саду, а любовь всё живет в моем сердце больном...» Понятно было, в целом, почему прицепился романс. Причем пелось в мозгу каким-то ужасно противным, блеящим мужским голосом... Анюта кормила его чем- то вкусным, но покупным, а он всё смотрел на неё, слушал её рассказы, сам почти ничего о своей жизни не рассказывал. Всё никак не мог прийти в себя от мысли, что это не тот её институтский ухажер. Тогда у него уже был Илюха. Значит, лет двенадцать назад…
А пару лет назад он не пошёл на празднование пятнадцатилетия окончания института. Сначала, вроде, собирался, но потом, узнав, что Анюта хочет прийти, - струхнул. Да и, вроде бы, образовалось какое-то неотложное дело... А в общем, не хотел себя бередить... Примерно за год до этого будучи на Дне рождения у Толика, их с Аней одногруппника почему-то вдруг пригласившего Антона на свое сорока пятилетие, изрядно выпив, поддавшись воспоминаниям и ностальгии он набрал номер её мобильного. Она тогда точно жила не у родителей, и мобильный её дал парень, (да, какой, к черту, парень! Юрка был старше их всех, и ему по любому было уже за полтинник. Мужик, а не парень), с которым они с Аней поддерживали отношения, он и рассказал про её второе замужество, или это был гражданский брак... Юра упорно называл ее Нюшей, и одно это ужасно раздражало Антона. Расспрашивать подробности про её, Анютину, жизнь Антон тогда не стал.
Анюта вполне радостно с ним пообщалась, согласилась встретиться, но он потом просто не перезвонил... А сегодня-то чего? Чего расхрабрился? И где твой дежурный инстинкт, который самосохранения. Вот как зацепит опять? И поймешь, что выдумки и мечты о не сбывшемся — это всё безобидные глупости. И что потом? Опять торчать под окнами уже на противоположном конце Москвы? Страдать? Уходить из дома? А там кроме Кати ещё и мальчишки, которым без него однозначно, буде хуже... Он критически осмотрел себя в зеркальце водителя, вытер вспотевшие ладони и набрал номер. «За тобой зайти или ты уже готова?........Спускаешься? ….. Черный фольксваген.... Да я один тут такой стою». Сердце застучало в каком-то совсем не свойственном ему ритме. Скорей бы уже! А то выйдет, — а тут труп за рулем! Будет, как минимум, немного неудобно... И тут он увидел её выходящую из подъезда. «Дверью хлопает, прямо как Катька и мальчишки, хотя их он, вроде бы отучил, да и Катьку, похоже, тоже» - успело неожиданно промелькнуть в голове. Он, конечно, её сразу узнал, но что-то неуловимо изменилось...
Он вышел ей навстречу, открыл дверь. «Привет, Тоша!»- она чмокнула его в щеку, он немного растерялся. «Я оделась так, чтобы уток по лесам и полям гонять. Правильно? Или ты просто так пошутил?»
- Не пошутил. Правильно! Тронувшись с места, Антон стал коротко, но по возможности весело излагать более подробно ситуацию с дачными утками.
- А что твоя жена их просто - напросто не приготовила? - Аня тоже, видимо, старалась пошутить.
Но Антон, почему-то шутку не оценил: «Да, она у меня, вроде, нормальная...»
- Да, я понимаю... Просто странно как-то! Уток в хорошие руки пристраивать!
- Странно, - с полным осознанием согласился Антон. Он все пытался рассмотреть Анюту. «Вроде бы, всё такая же. Не так и изменилась, ну, располнела чуток, морщинки в углах глаз прибавились, но вполне ещё симпатичная! Это я так о своей ненаглядной Анюте?!» И даже духи её он помнил, сроду не мог запомнить названия духов — а тут знал и много лет узнавал везде её запах. А «Анаис-Анаис» запомнил по аналогии с её именем.
- А у тебя другие духи...
- Конечно, другие! - она засмеялась, - Антош, а ты как-то совсем не изменился... Странно даже...
- Жаль. Лучше бы изменился, ведь тот я тебе совсем не нравился.
- Ну, теперь другое дело! - она опять засмеялась.
Они болтали об общих знакомых, о детях. Больше рассказывал он, а когда что-то говорила она, он всё ловил себя на мысли, что это было, как бы, не о том. Или он ждал чего- то другого. Или просто слишком многого ждал, а еще слишком долго... Из её рассказов никак не вырисовывалась её жизнь, чем и с кем она жила, а задавать прямые вопросы он не хотел. Он ехал привычной дорогой и ничего не замечал по сторонам. А ведь еще день назад так любовался осенними пейзажами за окном... «Господи! И что мы сейчас будем делать с этими утками? Что действительно, за дурацкая идея?!»
Утки Анюте не понравились. Или это, может быть, он её так настроил? Сначала он их покормил, потом помыл, запихнул в приготовленный большой пластиковый контейнер из ИКЕА, и они поехали искать им пристанище. Останавливались в деревнях. Антон заходил во двор разговаривал, спрашивал. Анюта сидела в машине или выходила и стояла рядом. Было заметно, что она начинает сердиться. На втором часу бесполезных поисков Анюта сказала: «Давай их просто выпустим, раз ты такой гринписовец!». И эта идея уже не показалась Антону такой уж неподходящей. Подъехали к водохранилищу, он вытащил ящик, понес его до берега, идти было довольно далеко. Нести ящик с утками было и тяжело, и главное - неудобно. Если бы Анюта держала за другой край — было бы намного проще, но она, почему-то, не предложила. Они шли, практически не разговаривая. У берега он поставил ящик на траву. На воде были волны, солнце скрылось, стало прохладно, подул ветер. «Хорошо еще, что я оделась по погоде...»- Анюта куталась в воротник флисовой курточки. Утки тихо сидели в ящике. Антон поставил ящик на бок. Они возмутились, но вышли, и он стал подгонять их к воде. Утки, почему-то идти не хотели... «Что за дуры такие? Где их инстинкт?» - Анюта стала хлопать в ладоши, загоняя их в воду. Наконец утки оказались в воде и стали дрейфовать у берега, поглядывая на Антона. «Ну, пошли!?» Анюта взяла его под руку. «Погибнут ведь! Еду добывать не умеют!» «Да, конечно. Лучше было на рынок отдать, чтоб не мучились,» - безразлично отозвалась Анюта. Они уходили по тропинке, и Антону очень хотелось обернуться, но он сдержался...
Она что- то рассказывала о том, как много разных птиц было на отдыхе в Турции прямо на территории отеля, про отель, про то, с кем она там отдыхала, про что-то ещё, но ему было неинтересно. «Да, нет! Она же их вообще первый раз видела и не растила. Это естественно. Ну, утки и утки...» Что-то подобное с самыми разнообразными вариациями крутилось у него в мозгу всю обратную дорогу. Он включил радио, Анюта дремала. «А мы куда едем? Какие у тебя планы?»- поинтересовалась она уже на кольце. «Я тебя завезу, наверное...» «Ничего себе?! Даже не поели нигде! Ну, ладно, у меня что-то дома есть, хочешь — заходи. Покормлю...».
- Давай в другой раз, - с удивлением услышал он свой собственный голос. - У меня что- то голова ужасно разболелась... Может, это ты на погоду так реагируешь. Вон дождик накрапывает, - в её голосе он услышал нотку ехидства.
- Да, старость не радость, - ответил он ещё не успев подумать, и подивился прозвучавшей банальности. Но, на самом деле голова не болела, просто не было настроения, точнее, оно куда-то пропало.
- Ну, дам я тебе цитрамон или анальгин, что ты там пьешь?
- Знаешь, я похоже заболеваю. Не хочу тебя заражать. Ты уж извини...
- Жаль! Ну, как знаешь. Выздоравливай! - Анюта вышла и хлопнула дверью, ему показалось, что чересчур громко. «Только недавно отучил Катерину! Да, я же уже это думал сегодня! Нет, это было про дверь подъезда. Господи! Я, кажется, становлюсь занудой!»
Он дождался, когда Анюта откроет дверь подъезда. Она взялась за ручку, обернулась и помахала ему. Антон махнул рукой в ответ, развернулся и нажал на газ. Он знал почти на сто процентов, что больше никогда не окажется у этого дома…
ОКТЯБРЬ
Она стояла в очереди на паспортный контроль в Шереметьево и прислушивалась к себе... Раньше, проходя эту процедуру, она неизменно волновалась, даже если с паспортом всё было в полном порядке. Сегодня, пожалуй, причин для волнения было даже больше, если учесть всякие компьютерные «жалобы» налоговых служб, информацию о невыплаченных кредитах и других задолженностях, включая, как уже поведал ей кто-то, несвоевременно оплаченные коммунальные платежи, но волнения не было, ну совершенно... Да и со всякими задолженностями у неё, вроде бы, всё было в порядке: ни кредитов, ни неуплат, ни даже просрочек платежей, хотя, кто же этот компьютер знает... Приходили же ей по нескольку раз повторные платежки то за квартиру, то за свет, то за телефон, и набегали иногда какие-то вполне ощутимые перерасчеты, хотя платила она исключительно по выставляемым счетам... Да-а-а... Поводы для волнения скорее есть, чем нет... Но разве сравнить теперешнее пересечение границы с первыми заграничными поездками!? Испытать теперь такое волнение и предвкушение практически невозможно. И, хотя теперь летает она за границу чаще из Домодедово, проходя паспортный контроль именно здесь в Шереметьево, она почти каждый раз вспоминает это странное состояние. Первые и не такие частые полеты за границу были как раз из этого самого крутого на тот момент аэропорта, и, попадая в зону ожидания и хождения по дьюти фри, ты ощущал себя уже не здесь, ты выпадал, точнее, вырывался из повседневной и поднадоевшей действительности! Чувство, знакомое, наверное, подавляющему большинству взрослого населения постсоветской России...
А что за ажиотаж в соседнем хвосте очереди?! Дамы возбуждены, хихикают, похоже, берут автографы. У кого же это? Да. Лицо знакомое! Нужно напрячь мозг или память? Что там напрягают при разгадывании кроссвордов? Она никогда не любила это занятие, хотя если вдруг приходилось поучаствовать — отгадывала легко и быстро, но, почему-то, самой как-то в голову не приходило вдруг взять и разгадать какой-нибудь кроссворд. А ведь говорят, что это очень полезно, особенно в пожилом возрасте. Ну, ещё не все потеряно! Просто она ещё не доросла до кросвордистки - любительницы, а, может, и до кроссвордистки - профессионалки. Будет, например, на пенсии не только разгадывать, но и составлять кроссворды и посылать куда ни попадя... Так, а сейчас нужно разгадать, кто этот крупный, светловолосый мужчина не слишком, похоже, довольный повышенным интересом к своей персоне... А, собственно, зачем ей это? Автограф ей не нужен, причем ничей, окажись он хоть … А у кого бы она вообще, если задуматься, захотела бы взять автограф? Трудно так, сразу... Да, пожалуй, ни у кого. И стыдно как-то и глуповато... Ну вот, если, например, она летела бы в Париж, и в соседнем с ней кресле оказался , ну, например, Бернар Вербер, а у неё бы с собой была его книжка, и она бы её весь полет читала — то, может, и было бы уместно его, то есть, автограф у него, месье Вербера, попросить..., это еще куда ни шло... Именно, чтобы он расписался на своей книжке. Другую ситуацию представить было сложно. А как бы она, кстати, этого самого Вербера узнала? По фотографии на внутренней стороне титульного листа? Она у него на всех книжках, во всяком случае, в русских переводах одна и та же. Не слишком, кстати, удачная, или, может, он в жизни тоже не слишком симпатичный. Узнать человека по одной единственной виденной на обложке книги фотографии, да ещё в каком-то странноватом ракурсе и в очках? А вдруг он будет лететь без очков или оправу поменял, или прическу? Хотя, уж его прическу она точно не запомнила! Надо будет, кстати, присмотреться к его фотографии... Господи! Да что за бред? Зачем к фотографии Вербера присматриваться-то? В рюкзачке с собой у неё, кстати, совсем другая книжка, а Бернар Вербер вместе с странными круглыми очочками и невспоминаемой прической сдан в багаж.... Вот откуда он возник!
Но мы сейчас отгадываем другой кроссворд! Кто этот высокий, крупный блондин с довольно длинными редеющими волосами? Она его явно видела не один раз! И даже, пожалуй, совсем недавно... Мужчина тем временем прошел паспортный контроль и скрылся из вида. Ну, и ладно! Ещё не хватало мучиться, кто он! Вот окажется соседом в самолете — тогда и помучаюсь...
Она зашла в дьюти фри, чтобы привычно поискать Бакарди-спайси*, ей привычно сообщили, что такого не бывает и предложили Баккарди-золотой. Спайси, почему-то продавался крайне редко и в каких-то уж очень экзотических местах. Последний раз муж привозил его, кажется, из Эквадора...Чем уж он так принципиально отличался от простого Баккарди — она, честно говоря, не чувствовала, ну, пожалуй, привкус специй, что-то типа корицы, кардамона и чего-то ещё, имел место быть в отличии от рома у которого вкуса не было вообще, но ведь пили его все равно не чистым, а с чем-то, так что эти нюансы почти терялись, но муж утверждал, что любит именно спайси, и ей хотелось сделать ему приятное. Но спрашивать этот напиток в дьюти - фрях мира стало уже, в некотором роде, традицией... Практически так же «традиционно» она спросила свои любимые духи в отделе парфюмерии и, получив, отрицательный ответ, вроде бы уже собиралась отойти с чувством выполненного долга, (вроде бы и шопинг совершила, ну, просто не было нужного товара, и деньги не потратила...), когда к ней вдруг обратилась девушка в огромных темных очках: « Простите, Вы мне не поможете? Мне идет эта оправа? Спрашивать продавщиц — бесползно. Они, естественно, скажут, что идёт...» Логика в этом, безусловно, была. Но как ей понять идёт ли оправа девушке? Она ж её без этих очков и не видела. В целом девушка ей не особенно понравилась. Какая-то вульгарная, в слишком короткой, белой юбке, (не самый подходящий наряд для путешествия в самолете), и это при далеко не идеальных ногах, да ещё и волосы выкрашены в ярко-каштановый цвет с баклажановым оттенком. Непонятно: неужели, крашенная таким вот образом женщина претендует на то, чтобы кто-то решил, что это её натуральный цвет, или этот цвет ей просто безотносительно нравится? Цвет этот ведь даже не существующий в живой природе, ну, хотя... Может, при прении или гниении что-нибудь типа овощей и проходит такую стадию... «Ну, как?» Девушка покрутила головой. И что на это скажешь? «Мне не нравится в Вас всё, и очки уже ничего не меняют?» Но девушка, наверняка, ждет положительного ответа, и потом она ведь уже эти очки выбрала из множества других... Ответ прозвучал не вполне определенно, но, скорее, утвердительно, и она собралась продолжить дальше выбор духов, но девушка обратилась к ней со следующим вопросом: «А как Вы считаете: это не слишком дешево для очков такой степени защиты? Не подозрительно ли дешево?» Названные цифры её удивили. Она сама привыкла покупать дешевые очки, подходящего дизайна и знала, что в девяноста случаях из ста степень защиты — это вранье, и нет никакой гарантии, что здесь, в Шереметьево это не дешевые, тайские или китайские подделки, продающиеся по цене самолета... «Я вот, правда, все лето проходила на Мадейре в очках с сороковой степенью защиты — и вот результат: девушка сняла оправу и показала, видимо, что загар был и вокруг глаз. Она вообще была очень загорелой. А интересно: на что она рассчитывала? Что вокруг глаз, судя по её текущему выбору, будут ярко белые круги в пол лица? Вряд ли... Говорить, что к её довольно мелким чертам такие крупные очки не подходят и к баклажановому оттенку волос подойдут, скорее, и очки в оправе холодного оттенка, а не эти морковные, или это дело в её ярко - розовой помаде? «Извините, но я в этом не сильна и солнцезащитными очками практически не пользуюсь,» - достаточно вежливо улыбнувшись, ответила она и заметила, как девушка несколько удивленно перевела взгляд куда-то выше её глаз и тут же поняла свою оплошность: у неё на лбу красовались темные очки в красивой и яркой оправе! Она всегда носила очки именно так в качестве обруча для волос. Сами обручи она не любила как класс, а поскольку волосы были вьющиеся и непослушные, — очки очень помогали и на глаза одевались в случае острой необходимости при дожде или ветре. Наверное, заметив у неё на голове очки, девушка и обратилась к ней за советом. Ну, и ладно! Она же их действительно носит с другими целями.
И она стала старательно выбирать духи. Вообще-то, флакончик духов был у неё с собой, но ей всегда нравилось, отправляясь куда-то, в особенности на отдых, выбирать и запах предстоящего времяпрепровождения... Но летя вот так из осени в знойное тайское лето, было непонятно, как выбрать нотку настроения. Здесь лето уже прошло, и осень вступала в свою не самую лучшую пору, вернется она уже в дождливом и голом ноябре, и, может быть, как раз запах напомнит ей о последнем отдыхе на островах... Кусочки яркого октябрьского леса, освещенные косыми лучами заходящего солнца на темно-синем небе по дороге к аэропорту даже заставили пожалеть о том, что ехать пришлось на пару недель раньше намечаемого срока, что-то там перенеслось у мужа по работе. А здесь еще была такая красивая, совсем пока не дождливая, золотая осень. «Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало, короче становился день...... лесов таинственная тень... приближалась довольно скучная пора. Стоял октябрь, или ноябрь?» Кто там «стоял уж у двора» у Пушкина? Нужно спросить у мужа. Он, наверняка, помнит... Стоя в, так называемом, «накопитиле» (фу, какое ужасное слово!), она вспоминала строки из Евгения Онегина про «гусей крикливых караван», который тянулся к югу. А ведь пассажиры самолетов, в октябре летящие в теплые края в след за гусями тоже шумны и крикливы.
В огромные стеклянные окна вдали был виден разноцветный лес, освещаемый ярким заходящим солнцем. Краски были очень теплыми и яркими. Нужно «сфотографировать» в памяти, увижу теперь в лучшем случае только на следующий год. Их, наконец, пригласили на посадку, но, почему-то, не через рукав, а в автобусы. Ну ладно, сегодня не холодно, а вот если такое же по прилету?! Она всегда оставляла верхнюю одежду провожающему её в данном случае приятелю. Нужно будет купить в Тайланде что-то теплое, мало ли что им в голову придёт? Ведь и рейс, вроде, не чартерный, а вполне себе регулярный, почему в автобусы-то? Гуси тоже зароптали, но потянулись на выход, он же - вылет. В толпе она встретилась глазами с девушкой, покупавшей очки и поспешно отвела глаза. С Мадейры и в Тайланд! Странно! Полюбовалась бы немного нашей осенью, и глаза можно не защищать... А Мадейра это по названию напитка ведь... Никогда на пробовала, нужно как-нибудь продегустировать. Не зря же, наверное, целый остров называется? Не купила Бакарди, и Айс вайна не оказалось, и вообще ничего не купила из спиртного. Ну, ничего обойдемся для начала тайским кулером *Ой! Как захотелось! Как она оказывается соскучилась по этому незамысловатому напитку, ну, и по Тайланду, само собой!
В салоне самолета девушка, покупавшая очки, сидела на ряд впереди крайней в ряду, через проход от неё, и она заметила у неё на лбу те очки, совета про которые она и спрашивала. Интересно: сама решила или еще кого-то привлекла для консультации? А может, это был только поводом рассказать, что она провела всё лето на Мадейре? Да, что она ей далась эта девушка? Ба-а-а! Да она с этим, господи, ну, как же его!? С высоким, длинноволосым и известным. Он вдруг вырос из-за соседнего с девушкой кресла, она тоже встала, они, с трудом произведя рокировку, поменялись местами, и теперь уже он сидел в полуметре от неё через проход. И вдруг она его узнала. Странно, что не сразу! Это же действительно довольно известный певец или, скорее, бард, Юрий Дереза! Он не так часто звучит или мелькает с экрана, но и совсем в тираж ещё, вроде, не вышел... А видела она его совсем недавно в программе «Пока все дома», где он вдохновенно вещал о том, какая у него замечательная семья, жена, взрослый сын и собаки. Жена смотрела на него с обожанием, было видно, что все в доме крутится вокруг него, а он вполне себе доволен и, может быть, даже счастлив.
Она тогда, помнится, порадовалась, как, впрочем, и всегда, когда видела, пусть даже и в телевизоре, семьи, где и через много лет царят любовь и гармония. Хотя, стоило увидеть какую - нибудь счастливую семью в журнале или прочитать интервью о том, как у них все замечательно — она уже заметила некоторую закономерность: чаще всего через некоторое время мелькала где - нибудь информация об их разводе. И эта девушка, скорее всего с ним! Или просто попутчица? Ну, явно не дочка, у него сыну лет семнадцать!
Дальнейшие часы полета подтвердили догадку. Девушка с волосами цвета портящегося баклажана оказалась подружкой Дерезы. Вот уж действительно старый козел, не зря фамилия образовалась! Стало противно. И еще один... А чем её дорогой муж занимался в Тайланде почти целый месяц? Проще не думать! Но менее противно от этого не становится... А, может, все-таки она его переводчица или импресарио какая-нибудь? Да, вряд ли... больно молода и глупа даже на вид... В подтверждение мысли о невозможности быть импресарио или кто там у них бывает — девица повисла на шее у певца, показывая тем, кто не спал, кто она ему, а то, что она не переводчица стало понятно при получении тайской визы на прилете. Девица и Дереза озабоченно стояли у столика и вчитывались в бланк. Юрий вдруг обратился к ней, попросив помочь заполнить несколько граф в анкете. То есть, как минимум, девица не могла прочитать по-английски, ну, и, соответственно, по- тайски слова «род занятий», «цель визита» и «рейс». При этом она что-то пыталась ему объяснить, он, отмахиваясь от неё и как-то даже немного заискивающе просил проверить всё ли они заполнили правильно. Потом поблагодарил её и даже сказал, что у неё очень приятные духи. «А название не скажите? Жене хочу купить!». Она еле сдержалась, ответив, что не помнит, какими духами душилась накануне и что, если запах до сих пор чувствуется, то это слишком сильные духи и значит они вечерние и это нехорошо, душиться такими в полёт, и летом такие уж точно его жене не подойдут, так что и название она смотреть с его разрешения не будет. «жена у вас, я видела, женщина интеллигентная и стильная. Уверена, у неё есть любимые духи. Так что лучше не экспериментируйте, а купите ей на обратном пути её духи!» Певец стоял несколько ошарашенный её ответом, а она по-детски, обрадовалась, что хоть немного щёлкнула его по носу.
Было видно, что девица его раздражала, и в данном случае ему было даже где-то неудобно, что у него такая спутница. И всё равно он предпочел её общество, а не общество столь горячо любимой жены! Она помогла, но сделала это довольно недружелюбно, быстро прошла границу и с окончательно испорченным настроением стала искать в толпе встречающих своего мужа, перестав, впрочем, жалеть о не купленном ему Баккарди-спайси. Обойдется!
НОЯБРЬ
Он не раз бывал в Турции, но обычно это было или летом, или самое позднее, в середине октября, а так поздно не ездил ни разу и не слишком хорошо представлял, какая будет погода и можно ли там в это время купаться. Не то, чтобы ему уж так нравился турецкий отдых, но когда вставал вопрос: «куда поехать с детьми быстро и не особенно дорого»? - чаще всего ответом становилась именно Турция. В Болгарии ему нравилось ещё меньше, а отдых в постсоветском Крыму и на Кавказе — был всё ещё менее комфортным. Но в этот раз ни страна, ни место, ни погода не имели особого значения...
В конце октября он, как бы невзначай, заговорил с ней о том, что совсем не отдыхал этим летом, да и первые осенние месяцы на работе выдались очень напряженными и что хочется хоть на недельку куда-нибудь съездить, уж очень все достало. Она вдруг ответила что-то похожее на «меня тоже» и совершенно неожиданно согласилась составить ему компанию. Буквально на следующий день он уже был в турагентстве и с пристрастием выбирал отель. Но вечером того же дня она, вдруг, сообщила, что заболела. Он не на шутку испугался, но болезнь оказалась не слишком серьезной: какое-то очередное ОРВИ, правда, с сильным кашлем, но она исправно лечилась все оставшиеся до отъезда дни, а он беспокоился и бесконечно звонил ей...
И вот они уже сидят в микроавтобусе, и гид что-то монотонно и устало вещает про развитие турбизнеса в Турции. Он хотел взять такси из аэропорта до гостиницы, но она предположила, что в это время туристов, наверняка, немного, и долго ждать не придется. Так и оказалось: в полагающей ся им «маршрутке» сидело еще семейство с ребенком, пожилая пара и неопределенного возраста мужчина. Они оказались последними, и автобус тронулся, а он все никак не мог поверить в реаль ность происходящего. Даже взял её за руку для верности. Она смотрела в окно, и он мог видеть только часть её профиля и завитки волос. «Тебя не укачает? Дорога тут петляет, практически серпантин. Может, давай пересядем на первое сидение?». «Нет, спасибо, я выпила таблетку от укачивания. Не укачает» - она посмотрела на него и улыбнулась. Вскоре автобус остановился у какого-то придорожного магазинчика, якобы перекурить и запастись водой. Наверное, это было видом раскручивания туристов на покупки. В не сезон и купленная бутылка воды и пачка сигарет были лучше, чем ничего. Он купил её любимый гранатовый сок и потянулся было за сигаретами. «Ва-а-нь, ну давай ты постараешься не курить? Неделя здоровья. У тебя ж, наверняка, ещё осталось, я в рюкзачке у тебя в самолете видела.». Он с готовностью согласился. Почему-то когда он был с ней — курить не хотелось. Он и сам не понимал, как это могло быть связано... Но главное, - хотелось делать ей приятное. При этом он знал, что ей нравится запах сигарет и нравится, когда мужчина курит, она даже говорила, что ему идет, но последнее время у него побаливало сердце, и она действительно боялась за его здоровье. «Слушай, а ты таблетки от кашля купить не хочешь? Ты же еще не до конца выздоровела, хотя, вроде бы, в самолете не кашляла...» «У меня есть... Но я кашляю, почему-то больше ночью. Ты еще со мной намучаешься. Не дам тебе спать.» «Это кто кому не даст!» - он приобнял ее, почувствовал любимый запах её духов, который действовал на него как легкий наркотик и почувствовал... В общем, много чего сразу почувствовал... Потом они ехали по петляющей по горам дороге, и дети повизгивали на поворотах. Водитель оказался лихачом, и он вдруг впервые стал бояться вот так глупо разбиться... Потом гид, указывая на небольшой скалистый остров внизу, рассказал, что это - остров Неверных жен, и что сюда мужья привозили своих жён не уличенных, а только подозреваемых в измене и оставляли. Если жена добиралась до берега, — подозрения с неё снимались нет, — соответственно, подтверждались. «А ведь всё обстояло куда проще,»- шепнул он ей на ухо - Вопрос был лишь в том, умеет ли эта самая жена плавать. «А ещё и в том, хочет ли она приплыть обратно к мужу»,- засмеялась она в ответ. И он задумался: «Имела ли она что-нибудь в виду или нет.» Она же, пощекотав его щёку волосами, добавила: «Я-то, к счастью, плавать умею!». Он это прекрасно знал и знал, что будет любоваться ее красивым и стройным телом, когда она выходит из воды.
Знал, что будет волноваться, когда она будет далеко заплывать, сам он не решался плавать далеко в холодной воде, т.к. ноги часто сводило судорогой. А, может, и не плохо, если море окажется холодным? Ведь он выбрал гостиницу с подогреваемым крытым бассейном, да, тем более, Лена ещё кашляет. Хотя, если нельзя плавать — она, наверняка, расстроится! Ведь она так любит море... Ему же, по большому счету, было все равно, куда поехать: лишь бы с ней!
Гостиница оказалась вполне симпатичной, хотя на фотографиях, как водится, смотрелась посолиднее и попросторнее, номер тоже был снят, видимо, телевиком... Но все было уютно, чисто и вполне респектабельно. Именно респектабельность была обещана на рекламном сайте и проспектах, и он клюнул в том числе и на это. Понятно, что она повидала и более крутые пятизвездочные гостиницы, часто путешествуя по миру, но об этом он старался не думать...Ей тоже, похоже, все нравилось, хотя он, пожалуй, не мог припомнить, чтобы она что- то критиковала или на что- то жаловалась в бытовом плане, где бы они ни оказывались.
Ресторан был большим и пустынным, рассчитанный мест на триста, он был заполнен не больше, чем на четверть и Иван, как ни смешно, жалел, что мало кто видит, какая у него шикарная спутница. Ему нравилось ухаживать за ней, приносить сок, сладкое, предвосхищать желания. Она же норовила отдать или принести ему тоже самое вкусненькое, стремилась сделать ему удобнее и комфортнее. Он совершенно не был к такому приучен. Привык за много лет, что им всегда недовольны, он все и всегда должен, и это «должен» выходило всегда, как бы, из - под палки... С ней во всем и всегда присутствовало некоторое чувство ирреальности, пьянящее и кружащее голову. Купаться, действительно, оказалось холодно, и он предложил ей сходить в бассейн. Она плавала довольно долго с видимым удовольствием, а он сидел на бортике и любовался ею. Потом подал ей большое пушистое полотенце и помог вытереться. Душ она принимала уже в номере, а он сидел в кресле и сердился, что она закрыла дверь... Кто-то просунул под дверь номера бумажку. Оказалось — это «Приглашение на бесплатный массаж для мадам в СПА гостиницы». Он с ужасом представил, как ей будет делать массаж какой-нибудь оголенный по пояс турецкий мачо, и даже поморщился. Но приглашение все же показал, она на мгновение задумалась, а потом, тряхнув мокрыми волосами, весело сказала: «Да, ну! Какой-нибудь полуголый турок будет по мне маслеными руками целый час водить. Как-нибудь обойдемся без этого. Если бы вместе — еще ладно, а без тебя уж точно не пойду!» Он подхватил ее на руки и закружи по комнате, потом опустил на кровать: Я тебе сам какой угодно массаж сделаю! И еще сам заплачу, сколько скажешь!» Она попыталась высвободиться и сбросить его с себя: Ты мне кости не переломай, и на том спасибо!». Он действительно всегда боялся ее придавить и причинить боль, такая она была нежная и хрупкая, она только смеялась над его страхами. «Ты как твой Тори! Думаешь, что в три раза больше!» Его предыдущий пес, редкой на тот момент в Москве породы вельш-корги, будучи невысоким, всегда сильно пригибался, проходя под какой-нибудь перекладиной, до которой ему, по хорошему, нужно бы было еще с трудом допрыгнуть. Они всегда потешались над этим его свойством.
На следующее утро они не вышли на завтрак. Обед просто проспали. А на ужин, хоть в гостинице, как водится, были включены все три еды и даже бесплатные круглосуточные бары — пошли в город в рыбный ресторанчик. Там они ели удивительно вкусную рыбку барабульку, (хотя Алёна, вроде бы признала в ней дораду, но с турком спорить не стали, ну, нравилось ему слово «барабулька», жалко что ли?), креветки и кальмары приготовленные на гриле и пили довольно вкусное белое домашнее вино. Стоило это, правда каких-то совершенно запредельных денег, но он был бы рад заплатить и больше, поскольку и ужин, и вечер были замечательными. Хозяин ресторанчика вполне прилично говорил по-русски, и Иван даже немного расстроился. Он так любил слушать, как она говорила по-английски, или по-французски и даже по-итальянски, хотя последний, пожалуй, здесь был не слишком актуален, а еще он любил, когда она щелкала пальцами, подыскивая подходящее русское слово к тому, которое пришло к ней на одном из трёх других языков, которыми она владела свободно. И он прекрасно знал, что это не поза и не игра, и помогал ей подобрать убежавшее русское слово. Она вообще была всегда удивительно естественна. Он знал, что она нравится мужчинам и гордился ей. Считая себя не ревнивым, он с удивлением осознавал, что ревнует ее к любому, кто просто с интересом на нее взглянул, а того, кто заговорил или улыбнулся — готов был просто убить на месте... Странное это было чувство, и он сам с интересом и опаской прислушивался к себе ревнующему. Она же, казалось, никого кроме него не замечала и поводов для ревности не давала никогда. Он же часто испытывал смешанные чувства: бродя днем в городе по лавочкам, просил ее помочь выбрать, например, куртку и с удовольствием смотрел, как реагируют на нее продавцы - турки, как пушат хвост, кокетничают, улыбаются, сбавляют цену, что- то рассказывают, расспрашивают, шутят. Он видел, с каким уважением обращаются к нему: «Как замечательно Ваша жена владеет английским (французским)! «А она еще и итальянский в совершенстве знает». Не выдержал он как-то и сказал это на своем очень слабеньком английском. Она засмеялась: «А что ж ты не сказал, что я еще и крестиком вышивать умею?» В лавках он всегда предлагал ей что-нибудь купить, но она неизменно отказывалась: «Вань, мне ничего не нужно, и потом, ты же знаешь, у меня все есть...» Он расстраивался: «Ну, давай хотя бы колечко на память о поездке?» «Ага, а так, без колечка я о ней напрочь забуду...» Неужели и для нее это так же много значит? Он вспоминал дни, проведенные с ней все дни, а точнее ночи, когда её не было рядом. Он давно так привык. А она? Неужели и для нее это тоже не просто так. Он, вроде бы и понимал это, но не мог до конца поверить. Просто, он считал, что не достоин ее, что все это какая- то счастливая случайность и сказка, которая обязательно закончится... А ещё он боялся ее, ее отказа быть вместе, он с трудом уже пережил это тогда, много лет назад и никак не мог поверить, что судьба снова подарит ему такой шанс. Или это не шанс, или это не судьба, а свой шанс он уже упустил раз и навсегда и нечего сейчас губы раскатывать? Он и себя боялся, что не сможет, не потянет, не будет соответствовать, разочарует, не оправдает, боялся, что жена не даст развода, но главное - нормальной жизни. Боялся за Алену, а вдруг что - нибудь его жена надумает? Она непредсказуема и в гневе страшна и невменяема... Ну, ладно его каким-нибудь ножом пырнет или траванёт, а если Лёну? Господи! О чем я думаю!? Еще накличу! Сколько ведь раз убеждался, что мысль — материальна. Сколько мечтал о том, что происходит последние три года, не верил, но мечтал ведь?! И вот она снова рядом, самая лучшая, самая любимая, самая- самая!!!
Когда в первый вечер, а точнее уже ночь, он на минуту выпустил её изобъятий, и она смогла встать и подойти, наконец. к своему чемодану, то вдруг извлекла из него крошечную симпатичную подушечку, вышитую крестиком: «На, держи, это тебе! Для твоих убитых коленок!» У него давно были проблемы с ногами, сказывалось спортивное прошлое, и часто ночами колени болели постоянной зубной болью. Спать на боку, как он любил, было больно, и он старался угнездить одеяло , чтобы колено не касалось колена. Он лег в любимую позу, положив подушечку между колен. «Так ведь удобнее?» - она по кошачьи свернулась рядом и заглянула в глаза. Он глаза отвел, был растроган до слез, а наутро сдуру сказал: «И как я эту подушечку домой привезу? Кто поверит, что я ее сам купил?» Она ничего не ответила, и он тут же пожалел о сказанном. Она вообще с трудом переносила всю эту двойственность, но никогда не поднимала эту тему, а тут еще, легкая на помине, позвонила его жена, как всегда с какими-то дурацкими претензиями и еще более дурацкими вопросами. На сей раз она спрашивала, где найти в Сергиевом Посаде туалет. Была она там на экскурсии с несколькими подружками и, проехав весь город, они туалета так и не нашли... «Ну, ты же там был! Напряги мозги! Вспомни!» Алёна из номера вышла, давая ему спокойно поговорить. Повесив трубку, он вышел в коридор. Она стояла у окна и смотрела на море. «Зачем ты выходишь? От тебя мне скрывать нечего!» «Не в этом же дело!»- она положила голову ему на грудь: «Ты же все сам понимаешь...»
; Главное, что все понимаешь ты!
; Совсем не все! Но всегда стараюсь...
- Ты самая умная умница! - он поцеловал ее в нос. А она вдруг добавила, отведя глаза в сторону: «Понимаю, пока могу...»
Он хотел вернуться в номер, но она сказала: «Давай, наконец прогуляемся, да и поесть, наверное, пора.» Тогда они и пошли в рыбный ресторан... Возвращались набережной и любовались закатом. «Ванька, а смотри какое небо! Ведь вот это и есть настоящий серо-буро-малиновый цвет!» - А ведь точно! Почему ему самому это не приходило в голову?! Он всегда поражался ее наблюдательности и точности сравнений. Когда-то, едя с ним на машине по Подмосковью, она, смотря на вспархивающих по обочинам дороги сорок, заметила, что традиционные русские деревянные обереги в виде птицы, наверняка, с этих сорок делаются, и он вскоре, ужасно скучая по ней, купил себе этот оберег и повесил на зеркальце, как делали в стародавние времена, вызывающие у него легкое презрение «любители вешать всякую фигню», чем вызвал изрядное удивление у людей его хорошо знавших. Но ведь они не знали ее!!!
На море они попадали не часто. Купаться днем было холодно, все время дул ветер, а вечером, когда ветер стихал, - они иногда выходили «подышать». Ему доставляло какое- то несоизмеримое с происходящим наслаждение обнимать ее, поеживающуюся от холода, или набрасывать ей на плечи свой джемпер, или ветровку. Когда она закашливалась — он пугался и сразу тащил ее в тепло. «Все-таки на море промозгло, еще заработаешь хронический бронхит!».
; А я тебе очень спать мешаю, когда кашляю?
; Да ты что? Я и не слышу. А кашляешь ты как мышонок!
Этот диалог мало соотносился с действительностью. Ночами они оба практически не спали. Хотя иногда, под утро, вняв ее уговорам, он, не переставая держать ее в объятиях, действительно старался заснуть и сквозь дрему слышал, как она тихонько кашляла в подушку, думая, что он заснул и, боясь его потревожить... Днем иногда он забывался недолгим, но глубоким сном, она в это время ходила в джим* и бассейн, (ему же силовые нагрузки ещё не разрешали врачи). Ну, ладно пока, у него еще нет живота и фигура еще более- менее, остатки былой роскоши, так сказать... А дальше, если вот так без спорта и без нагрузок, да с его-то любовью к пиву... И при том, что она так за собой следит и даже близко не тянет на теток ее возраста спокойно оплывающих жиром на кухне или перед телевизором за просмотром своих дурацких сериалов... И даже здесь — в спортзал при первой же возможности! Когда спала она — было вообще непонятно. Наверное, всё же, - под утро... Когда начал петь мулла на минарете где-то совсем неподалеку, он пошутил, что вот, мол, еще один её поклонник объявился и поет под окнами ни свет, ни заря. Она засмеялась в ответ. «Все лучше, чем Андрей бы пел нам тут поутру.» Ее почти столь же давний поклонник, как и он, действительно оказался в это же время в соседнем отеле, и, как выяснил он, - не случайно, а потому, что Алёна наивно выдала ему название их отеля. Он в эти же дни тоже выбирал отель в Турции., правда, для отдыха с законной супругой, и это отчасти примирило Ивана с его присутствием в их курортном раю. Но, в основном они скрывались, ссылаясь то на ее, то на его недомогание и тому подобное, и пересеклись всего пару раз. Ее приятелю, судя по всему, было ужасно любопытно увидеть наконец, её тайную любовь, о которой он был осведомлен практически с момента их с Алёной знакомства. «Ах, вот он какой, твой братец Иванушка?!» пробасил громкоголосый и огромный Андрей, встряхивая его руку. Первый раз они ускользнули от явно жаждущих общаться Андрея и его жены, сославшись на то, что ужасно хотят спать. «Правда, правда, не обижайтесь, - оправдывалась Алёна. «Мы ужасно не выспались, я болею и кашляю всю ночь, Иван тоже не спит, а в Москве его совсем на работе замучили, он мероприятие готовил, последнюю пару недель практически не спал...» Андрей с женой понимающе улыбались... Ему же действительно иногда хотелось поспать днем подольше, но он предпочитал побродить с ней по городу, съездить куда-нибудь. Только бы она не заскучала! Но она ведь не скажет, а вдруг он не заметит? Они много бродили, смеялись, болтали обо всем на свете, кроме нескольких сложных для обоих тем. Но с приближением вечера, сон совершенно улетучивался, и он начинал испытывать странные чувства: он, вроде бы, и торопил ночь, но то, с какой страстью и отчаянием они набрасывались друг на друга снова и снова даже немного пугало его. Как будто и не было дня, проведенного вместе и как будто эта ночь была в их жизни последней. Это же как-то ненормально?! Он боялся ее оттолкнуть или испугать, но она, казалось, испытывала те же чувства, или ему это только так кажется? А еще он боялся услышать от нее в пылу страсти не свое имя, это бы многое ему объяснило, а так — он все еще не верил, что все это именно для него... Алена тоже, похоже, что-то для себя «выясняла».
; Ты почему всегда глаза закрываешь, когда целуешься?
; Разве?
; Да, всегда. Я проверяла... Считается, что мужчины все делают с открытыми глазами...
; Это кем это считается?
; Ну, какими-то исследователями... Это значит: ты или не хочешь меня видеть или представляешь кого-то другого, что, примерно, равнозначно, или ты не мужчина?
; Это мне выбирать из трех вариантов?
; Нет, ну правда? Почему так?
; Сдается мне, что просто от удовольствия...
; Ну, фу, как банально...- она ложилась на него и раскрывала ему глаза большими и указательными пальцами.
; А знаешь, Ленкин, я привык всегда представлять тебя. Даже когда тебя нет рядом. Вот, и не перестроюсь никак...Не стоит бороться с наработанными годами привычками...
Последний вечер они все-таки, не сумев отказаться, провели с Андреем и его супругой. Сидели в ресторане, потом попали на какое-то повсеместнообязательное шоу. Сидели в баре и совершенно по - детски сжимали друг-другу руки под столом и даже больше... А вернувшись изрядно захмелевшие в номер, предвкушая очередную безумную ночь, и, понимая, что на сей раз она действительно будет последней, во всяком случае, на какой- то ощутимый для них период времени — обнаружили на полу номера листок: «Уважаемые Алёна и Иван! Ваш вылет в Москву перенесен на более раннее время. Рейс номер 362 вылетает из аэропорта Анталии в 4.40. Автобус будет у гостиницы в 1.40. Приносим извинения за причиненные неудобства.» И это вместо планируемых десяти сорока! С выездом из гостиницы в восемь утра! Ничего себе!? На часах была половина первого …
По дороге в аэропорт она спала на его плече, а он сидел и злился на фирму, на перевозчика, на турок, на девушку, продавшую ему поездку и на всех, кто испортил ему целую ночь с ней. Но все-таки она была еще рядом... «Ты помнишь номер рейса?» -спросил он, когда они искали стойку регистрации. «А ты что ли не помнишь?»- она засмеялась.
; Не помню..., - он не понял ее реакции на вопрос.
; И никаких ассоциаций не возникло? - она продолжала хитро улыбаться.
; Ассоциаций с чем?
; Да, с водкой! Рейс у нас триста шестьдесят два! А сколько раньше водка стоила?
; Господи! А у тебя -то откуда такие ассоциации?
; Да, были в моей жизни всякие обстоятельства... - они оба замолчали, а потом он спросил: «А ты меня из-за этого бросила? Боялась, что буду пить?»
; Я тебя не бросила, а не решилась с тобой жизнь связать.
; Это что, разные вещи?
; Разные... Мне без тебя знаешь, как фигово было? И бросить тебя у меня бы сил не хватило... Во всяком случае, тогда...
Неожиданно заговорив о том, чего не обсуждали много - много лет, они отдали паспорта и билеты, сдали ее симпатичный чемодан на колесиках, который подходил под понятие кебин-сайз* и вполне мог бы лететь в салоне, торопливо закрыли его на ключик, и он автоматически положил его в задний карман джинсов...
А в самолете оказалось, что сидят они через проход, но он не стал ни с кем меняться. «Ты хоть книжку почитаешь, которую брала, я ж тебе не дал...» Она согласилась, но он видел, что книжку Алена толком и не читала, сидела то задумываясь о чём - то, то просто глядя в окно. Отдала ему свои йогурт и булочку и взяла сливки, поскольку он пил кофе без всего такого. А он просто хотел начать отвыкать от нее и немного собраться с мыслями. Вообще-то, он планировал в эту ночь, наконец, поговорить с ней о том, на что они, не сговариваясь, наложили табу уже года три как... Хотел сказать, что все-таки уйдет от жены в не зависимости от Алёниных решений, что просто боится быть еще раз отвергнутым и что совершенно точно не может больше без нее, но он дает ей время подумать и готов ждать сколько угодно. Потому что он и так все время ее ждет... Когда же теперь говорить с ней об этом? Все-таки сначала нужно решить вопрос с женой, поговорить с дочерьми... Может, оно и к лучшему, что не поговорили в этот раз? А для нее он делал вид, что спит, тем более, что она дала ему надувную летную подушку...
Как только самолет приземлился в Домодедово, и он успел увидеть практически уже голые деревья и темную от дождя рулежку, - у него зазвенел мобильный. Он даже не сразу понял, что к чему, потом, решив, что это какое-нибудь «Билайн рад приветствовать Вас на Вашей замечательной исторической Родине!»- ответил. Оказалось — это жена. Она звонила попросить купить что -то, думая, что он еще не вылетел и растерявшись, а потому не особо сообразив, он ответил ей, что самолет уже приземлился в Москве, поскольку рейс перенесли. Она стала ворчать по поводу, что мог бы и позвонить. Что вот теперь она останется без... Он, честно говоря, и не вник, что он должен был купить... Алена разговор слышала, выйти из салона еще не пришвартовавшегося к рукаву самолета, было некуда. Да и к рукаву их прилетевший не вовремя самолет никто не присоединял, всех погрузили в автобусы. Народ роптал, поскольку с теплыми вещами, несмотря на ноябрь были не все.» Странно, как же это они не накупили себе турецких курток?» подумалось ему, и он решил, как мудро он поступил на сей раз, купив дочерям не занимающие места сережки и колечки. Алена помогала их выбирать и торговалась с отчаянно кокетничающим с ней турком. Тот не понимал, «зачем мадам покупает колечки на вырост?», а Иван, чувствуя некоторую неловкость ситуации, сказал: «Да, это мы дочкам...» Турок удивился: «Девочкам такие украшения рановато!»
- Да. У нас девочкам больше двадцати! Турок с сомнением посмотрел на Алёну: «Не может такого быть? Это не общие дети?». Иван ответил что-то неопределенное и в который раз с грустью подумал, что их общим детям вполне могло быть и больше... Она, действительно, выглядела совершенно не на свои годы....
Автобус ехал по полю аэродрома предписанными ему зигзагами, он держался за кожаную петлю, а она вынуждена была, не доставая до петли или перекладины, хвататься за него на виражах, но он почему- то чувствовал некоторую ее отстраненность... Когда, пройдя, как и полагалось, традиционно, крайне неприветливую и, даже где- то, возмущенную их возвращением на Родину службу паспортного контроля, они оказались в зоне получения багажа, она вдруг сказала: «Ты бери такси и поезжай! У тебя же нет вещей, и будет непонятно, что ты делал в аэропорту столько времени, да еще и подушка...».
- Да, ладно, перестань! Что ты меня гонишь? Получим твой багаж...
; Нет, нет! Поезжай! Когда еще этот багаж привезут? Я все равно собиралась на аэроэкспрессе добраться. А там в метро - и дома. И быстрее, и удобнее. Чемодан-то у меня маленький и на колесиках и рюкзачок этот совсем ничего не весит.
; Только вот зачем мы твой чемодан вообще сдавали?
; И я не поняла....
; Да, подожду я....
; Поезжай, поезжай! Нам всё равно - в противоположные концы.
; Ну. перестань...
; Вань, у тебя же какие-то там с ключом проблемы, и тебе нужно домой скорее... Я же не виновата, что у тебя динамик в телефоне такой хороший!
Жена действительно попросила его ехать скорее, т.к. не могла почему- то найти ключ от входной двери и не дозвонилась дочерям, а через два часа ей нужно было куда- то уходить...
И он согласился. Поцеловал её куда-то в висок, потому что она неожиданно уклонилась от поцелуя, сказал: «Это был самый лучший отпуск. Спасибо тебе!» Она ухмыльнулась и ответила: «Не за что.» Он направился в зеленый коридор*. Обернулся, - она уже куда-то пропала...
Она позвонила ему на мобильный, когда он был на пол дороги к дому: «Вань, ты забыл ключик от моего чемодана у себя в джинсах. Я звоню, чтобы ты был осторожнее. Вдруг бы его не ты первый обнаружил... расспросы, скандалы...» Да-а-а. Она тоже неплохо знала его жену. Скандалы он действительно переносил все труднее и труднее. «Спасибо...».
Она повесила трубку. Он, спросив у таксиста разрешения, закурил, с удивлением обнаружив, что это всё та же пачка Парламента, которую он курил еще в Москве по дороге в аэропорт...
Незаметно для себя, он докурил ее всю…
Дома, действительно, не обошлось без скандала, хотя и ключик, и подушку он предусмотрительно оставил в багажнике машины, которая стояла в гараже недалеко от дома... Дальше были выходные, которые он провел дома и не позвонил ей. В понедельник утром, боясь ее разбудить, пока ехал на работу - опять не позвонил. На работе же — закрутился и вспомнил, что не говорил с ней только в машине по дороге домой, решил набрать, пока будет идти от гаража, но встретил дочку и - не позвонил. Во вторник в обед, набрал ей по дороге домой, оказалось на телефоне кончились деньги, терминал в магазине около дома был сломан, интернет дома отказался отключен, дочки так и не заплатили.... А в среду утром прочитал ее СМС- ку: «Если ты жив и здоров — дай знать, впрочем, если не здоров — тоже, вот, если не жив — тогда все сложнее, или проще...». Он набрал ей с работы и успел только сказать, что жив и здоров, но сейчас ему не удобно разговаривать. Его тут же отвлекли и припахали на целый день так, что и перекурить было некогда. Когда он позвонил ей — телефон не отвечал... Вечером позвонила жена и сказала, что заболела собака, и нужно везти ее к ветеринару. Пол ночи он провозился с собакой. Утром по дороге на работу снова не позвонил ей, поскольку не зарядил телефон. А потом на почту пришло письмо: «Прошу тебя, не звони больше и не появляйся. В Москве меня нет. Отвечать на письма тоже не буду. Причины искать поздно, да и незачем. Их слишком много, а, если вдуматься — то можно считать, что и нет. Впрочем, - не важно. Просто, я так решила. Заявляю тебе это в здравом уме и трезвой памяти. Хотя, про трезвую память, может, и не совсем правда. Только что вернулась из гостей, но я, ты же знаешь, в отличии от некоторых, пью в меру..., чего и тебе желаю... И будь счастлив».
Круглый год любовь живёт - 12 рассказов о любви
© Copyright: Алина Львова, 2019
Свидетельство о публикации №219062601557
Свидетельство о публикации №219062601557
Рецензии
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.