Валентина камышникова зона молчания

Валентина Камышникова

ЗОНА МОЛЧАНИЯ

Тридцать три года прошло , а всё как вчера...
Об аварии на Чернобыльской АЭС средства массовой информации уже сообщили. Кто-то придал ей серьезное значение, кто-то не очень, кто-то вовсе не придал никакого значения. В институтской курилке (а я курильщица!) обсуждали данное событие не очень активно, без особого интереса, пожимая плечами и плечиками чаще всего, произнося: «от нас это далеко, пойдемте лучше по чашечке кофе…».
У меня в ту пору был студенческий театр, который состоял из студентов 2 и 3 курсов ф-та КПР отделения празднично-обрядовой деятельности. С этими ребятами я дважды летала на гастроли в Среднеазиатский пограничный округ, где располагался Каракалинский пограничный отряд . Так, что опыт гастролей у нас уже был и, через неделю после Чернобыльской аварии, институт смело отправил нас на гастроли в Иванковский район, находящийся в 50 км от Чернобыля.
Отправляли нас из Харькова утречком, на зорьке, автобусом от Дзержинского райкома партии. Из репродукторов, установленных на здании райкома, неслись бодрящие песни: Например,эдакая:
Нам нет преград ни в море,ни на суше,
Нам не страшны не льды,ни облака.
Пламя души своей,знамя страны своей
Мы пронесём через миры и века!
И такая:
Забота у нас простая,
Забота наша такая:
Жила бы страна родная,
И нету других забот!
Разные, но все о любви к Родине.
Одним словом, отправляли весело, под переливы духового оркестра и патриотическую риторику третьего секретаря райкома.
Мы не были одиноки. По нашему маршруту следовало много автобусов: с рабочими, поварами, медицинскими работниками, журналистами.
На место нашего расположения мы прибыли уже в одиночестве, под вечер, на территорию безлюдного пионерлагеря «Отважный. Не очень приветливая тетя из Штаба выдала нам по раскладушке и комплекту постельного белья, сообщив, что на выступления и в столовую за нами будут присылать транспорт. Транспорт присылали, кормили хорошо. А вот площадки для выступлений не было. Выступали на пыльных от цемента грузовиках, на которых возили цемент в Чернобыль и привозили рабочих из Чернобыля. Многие из них все время кашляли. Позже я узнала, что это радиоактивная пыль раздражала и щитовидку. Отсюда кашель…
Пионерлагерь «Отважный» располагался в лесу. Место красивое, озера и немая тишина. Птиц не видно и не слышно. Молчание. Как у поэта:
Давая начало неведомой эре.
Добро воевало со злом.
Стучался без устали в каждые двери
Четвертого блока разлом.
Запрыгала стрелка на шведском приборе –
В Европу тревога вошла
Зашкаливало планетарное горе…
И зона молчанья была.
Уже облака ядовитого пара,
Спускаясь, коснулись земли,
А люди в Норовле дворы, тротуары
Ещё к Первомаю мели.
Гоняли на свежую травку скотину,
На ближний лужок от села.
Катили из Киева прочь лимузины…
И зона молчанья была.
На площади шли пионеры в колонах
Гремела парадная медь.
Стояли в тревожной тиши эшелоны:
“При взрыве едва ли успеть!”.
А мне и теперь не хватает озона,
Как будто сгорел он дотла…
Ещё не была отгороженной зона.
А зона молчанья была.

Так и прожили мы в этой зоне молчания двенадцать днейо. Но ребята мои не унывали. Молодые – им не было скучно. Купались в близлежащих озерах, загорали, вечером выступление перед рабочими, потом у костра песни под семиструнную, влюблялись друг в друга, мечтали.
Они не понимали, где мы находимся. Да, и я тоже не всё понимала.
Но вот тревога запала мне в душу: две мои девочки начали покашливать. Сначала подумала, что простудились, купаясь в озере. Повезла в медпункт. Медсестра сказала: «Многие здесь начинают кашлять. Ничего страшного. Нет повода для беспокойства. Это радиоактивная пыль щитовидку раздражает. Домой вернутся, забудут о кашле». Но беспокойство не покидало меня и я позвонила в институт. Через два дня нас отправили в Харьков, но при этом никому и в голову не пришло хотя бы пару раз свозить нас в баню. Уезжали, оставив на себе радиоактивную пыль.
По дороге домой, навстречу нашему автобусу, мчались грузовики, кузова которых доверху были набиты гробами, почему-то голубого цвета. Почему? Ребята, заметив это, сразу как-то приуныли, но меня ни о чем не спрашивали. Так молча и прибыли в Харьков прямо к студенческому общежитию. Не успела, я доехать до института, чтобы сгрузить колонки - радиоусилители, как вахтер позвал меня к телефону. Ребята сообщали, что душевые в институте не работают. А ведь руководство института знало, что мы приедем и откуда приедем.
Сгрузив радиоаппаратуру в партийном бюро, я раздраженная, отправилась домой, предварительно позвонив ребятам, которые жили в общежитии, чтобы они ехали ко мне домой баниться. Семь человек приехали, искупались и опять веселые и радостные отпрвились в свою «общагу».
Рано утром у меня в квартире нервно зазвонил телефон. Звонила одна дама - член партийного бюро института. Фамилию обозначать не стану.- ныне покойная. Диалог был недолгим:
- Алло!
- Валентина Петровна?
- Я.
- У Вас мозги в голове есть?
- Что случилось? Что за тон?
- Кто Вам разрешил сгрузить в партийном бюро радиоактивную аппаратуру, которая наверняка не прошла дезактивацию? Как Вы посмели?
- А наши студенты тоже не прошли дезактивацию. И мы двенадцать дней с этой аппаратурой тесно соприкасались. Почему никто из членов партийного бюро не побеспокоился о том, чтобы наладить душевую в общежитии к возвращению ребят? Да потому что Вы и такие как Вы о своей шкуре только думаете.
В телефонной трубке повисло молчание.
Я подумала, может, дама скончалась, испугавшись радиации. Ан, нет! Жива оказалась.

P.S. Я не была членом КПСС. А то бы...даже страшно подумать...

25.06.2019