мельчайшим бисером меж строк

Травинкой в зубах лета излом,
застрявший в междупутье незнакомец.  Мне мнится снова версия того, как было бы, не будь того что суждено. 
Осиротевший шпиль грустит о птице, а ей всё снится, что небо длится, длится, не уходя за горизонт.
Сплетённый смысл не стал чистовиком.  А жаль, хотелось обрести покой и завязать узлом попытки к бегству.  Но нет. Не всем дано.
Такой смешной вопрос...  Затем, что мы понять не сможем.  Нет его.

Хмель спиралью обвивает старый забор, природа забивает поры, не приемля пустоты.  Я только за, иду за дневником, сжигать пустые, не мной линованные белые страницы. 

Всех версий лучше самая простая, не стоящая ничего. Вплетаемость узора в раны  замыкает кольцом бессмысленность страданий. Как хотите, смешно исправить "грязный реализм", законы жанра тут неумолимы. Ученье тут не в прок.
Мельчайшим бисером меж строк. Мельчайшим, не читаемым почти никем. Россыпь озарений.

Жужжанье медоносных пчёл важнее
толп
желающих
хлеба и звёзд.


// 27.06.2019.

версия 2.0

***

Травинкой в зубах лета излом,
застрявший в междупутьи незнакомец. 
Мне мнится снова версия того,
как было бы, не будь того что суждено.
Осиротевший шпиль грустит о птице,
а ей всё снится, что небо длится, длится,
не уходя за горизонт.
Сплетённый смысл не стал чистовиком. 
А жаль, хотелось обрести покой и завязать
узлом попытки к бегству.  Но нет. Не всем дано.
Такой смешной вопрос...  Затем, что мы
понять не сможем.  Нет его.

Хмель спиралью обвивает старый забор,
природа забивает поры, не приемля пустоты. 
Я только за, иду за дневником, сжигать пустые,
не мной линованные белые страницы.

Всех версий лучше самая простая, не стоящая ничего.
Вплетаемость узора в раны  замыкает
кольцом бессмысленность страданий.
Как хотите, смешно исправить "грязный реализм",
законы жанра тут неумолимы. Ученье тут не в прок.
Мельчайшим бисером меж строк. Мельчайшим,
не читаемым почти никем. Россыпь озарений.

Жужжанье медоносных пчёл важнее толп,
желающих хлеба и звёзд.