Папа купил велосипед...

                Первый трехколесный, особенно поначалу, давался  мне нелегко. Чтобы достать до педалей, надо было еще исхитриться.

                Правой ноге удавалось нажать  посильнее. Это давало возможность перехватить педаль левой ступней и , хоть немного, но подтолкнуть ее вперёд.

                Правда, получалось не всегда. Полосатое резиновое покрытие педальки иногда проскальзывало, и нога срывалась. Бывало, что педаль так закручивало вокруг своей оси, что она бесполезно и долго вертелась, а все великое усилие пропадало задаром.

                Велосипед останавливался, как упрямый ослик в диафильме, заставляя меня пыхтеть паровозом и удваивать напряжение. Ведь вновь сдвигаться  с места было гораздо труднее, чем двигаться.

                Следующим летом, когда исполнилось три года, трехколесник  был уже в самый раз. Удавалось здорово разгоняться и с маху преодолевать даже небольшие подъёмчики. Затем , широко расставив ноги, с радостным криком съезжать вниз.

                Небольшая горка напротив нашего дома, что располагалась прямо рядом с огородом Лойфманов, казалась, при этом, гигантским спуском. Однако перед самым съездом, там надо было ещё как следует осмотреться.

                Ведь по нашей улице Горького, за день, могло проехать целых два-три грузовичка и аж пять-шесть подвод, запряженных то лошадьми, а то и громадными ленивыми волами.

                Заметив их ещё на повороте, у самой церкви, надо было строго следовать указаниям бабушек Ривы и Розы. Порой, замерев, приходилось ждать несколько бесконечных минут, пока транспорт не освободит улицу.

                После дождей, когда становилось очень влажно и дороги развозило, по ним , еле-еле, передвигались слабосильные полуторки. Они, то и дело, скользили. Несчастных все время куда-то заносило по нашему непростому тракту. И было их очень жаль. Машины все время надрывались, а их слабосильный движок просто исходил от воя и синего дыма, насыщенного густым запахом ароматного несгоревшего бензина. 

                Грузовички с трудом переползали через колдобины с жирной сокирянской грязью, часто зависая на перемычке между двумя глубокими колеями. Тогда они, словно неловкие глупые древние существа, бесполезно крутили колесами, окатывая грязными брызгами все окружающее.

                Застряв, водители  старались как-то раскачать грузовик. Ругаясь на чем свет стоит и двигая машину взад-вперед, они все пытались выскользнуть из цепких объятий раскисшей земли. Иногда это удавалось. Разозленные шоферы, испачкавшись с головы до ног, наконец, исхитрялись найти поблизости и подложить под колёса огромные камни или приладить обломки старых штакетин.

                Однако тут, как назло, глох двигатель. За счёт их особых соленых словечек, которыми сразу обильно насыщались все окрестности, мой словарный запас крепких выражений рос как на дрожжах, пополняясь с небывалой и угрожающей скоростью.

                Остервеневший водитель хватал из кабины  кривой стартер и начинал яростно крутить огромную металлическую ручку. При этом ещё надо было найти и упросить прохожего, чтобы тот, перебравшись через лужи и грязь, активно понажимал на газ. Я всегда был готов помочь бедолагам, но меня они в расчёт не принимали.

                - Спасибо, конечно,- улыбались многие в ответ на мое горячее предложение,- но тебе, хлопчик, до педали никак не достать

                Лошадям в грязи, как и грузовикам,  тоже было сложно. Вытаскивать ноги из плотной жирной грязи было совсем нелегко. Телега перекатывалась, конечно, но движение было намного-намного медленнее обычного.

                А волам, по всему видать, было все равно. Они как двигались себе по обычным пыльным дорогам медленнее черепах, так и здесь, в грязи, продолжали почти-что ползти по лужам и колдобинам. Что посуху,  что по колено в грязи.

                Хрупкие насыпи, которые папа старался сооружать, выравнивая ямы  и высыпая золу из печки поперёк дороги, безнадежно разрушались.

                С этим, таяли и возможности моих удачных съездов с горки . Та подсыхала  довольно быстро. Однако грязь, которая ждала меня  в конце пути, при выезде на дорогу, энтузиазма не вызывала.

                Следующим летом, мой трехколесник  стал уже откровенно мал. Для передвижения и нажатия на педальки, ставшие какими-то микроскопическими, пришлось широко разводить колени. Скорость была просто мизерной. Соседская Райка стала подсмеиваться и обидно дразнить малышом.

                Но тут вернулся отец. Наконец, он оформил перевод из Львовского университета и успешно досдал экзамены в Тираспольский пединститут. Перескочил с третьего курса биохимического аж на пятый.

                Я очень и очень ждал папиного появления. С убытием на очередную сессию, из нашего дома исчезали его песни, шутки, переругивания с бабушкой. Все становилось гораздо тише и много скучнее.

                Накануне приезда мы все волновались.

                Поезд Одесса-Ивано-Франковск буквально пролетал Сокиряны всего  с двухминутной остановкой. Да ещё около четырех утра. Свободно можно было проспать и очнуться, например, аж в Черновицах.

                Но отец не забыл проснуться, успел выскочить, да ещё принести из вагона в наш дом настоящее чудо. Пробудился я от радостной папиной песенки , которая заманила меня в просторную столовую комнату .

                У стены, опираясь на два огромных узорчатых колеса со спицами, действительно, стояло и поблескивало самое настоящее Чудо. Сиденье с пружинами  вкусно пахло новой кожей. Красивый руль с резиновыми ручками был высоким и упирался прямо в грудь.

                - Здесь написано слово «ГАЗ»,- сказал папа ,- Горьковский автомобильный завод, а велосипед этот, « Школьник» , как раз, привезёт тебя от самого детского сада до первых классов школы

                Мне, в этом месте, стало как-то непонятно. Отчего на дорогу от садика до школы, нужно тратить целых три года. Ведь по расстоянию, это , всего-навсего, полчаса ходьбы.

                Но спрашивать я не стал. Отец, знаю, ответил бы, что сказано это «Фигурально», значит, понарошку. И понятно, конечно, что он имеет ввиду самое обыкновенное время. Мог бы, конечно, выразиться проще. Но любит папа все приукрасить. Наверное, так интереснее жить.

                - А вот и настоящий звонок,- отец несколько раз потренькал и передал мне незнакомое серебристое устройство, блестящее словно настоящее зеркало. Я посмотрел и узнал собственное радостное отображение с характерными ямочками, которые проявлялись только во время самых счастливых улыбок.

                Кататься на таком фантастическом велике я ещё не умел. Первый день, просто, гордо водил его по нашему длинному коридору и прилегающей улице. Велик весело звенел ключами в маленькой кожаной сумочке-кошельке, прикреплённой к сидению с задней стороны. Велосипед важно знакомился с окружающим миром и постепенно привыкал к моему обществу

                Следующей ночью, я , впервые в жизни, мало спал. Несколько раз пробуждался , подходил в темноте к Велику, вдыхал аромат кожи, резиновых колёс, смазки, металла и все гладил ладошкой покрытие и цветной значок ГАЗа.

                Потом папа учил меня держаться на велосипеде. Посадил  в седло, рассказал, как надо крутить педали, и разогнал в сторону понижения дороги. Та вела по направлению к Шипоту - крутейшему склону с источниками потрясающей хрустально-чистой холодной воды и изумительного синеватого воздуха, будто налитого в огромный каменный стакан.

                Неподалеку от колодца, сразу за домом Зайцевых, отец случайно отпустил седло, за которое придерживал. А велик, казалось, только того и ждал. Чудо техники быстро понеслось  вниз, а бедный папа , что было сил, рванул вдогонку.

                Но было поздно. Согласно уроку номер один, я отчаянно крутил педали. Папа ведь говорил, что, чем быстрее, тем меньше шанс упасть.

                Да! До этого критического момента, я был проинструктирован лишь наполовину. Научился только быстро крутить педали. А вот урок торможения, к сожалению, папа отложил напоследок.

                Все могло кончиться довольно плачевно, если бы не мужчина, шедший навстречу разогнавшемуся горе-спортсмену. Выставив  руки  вперед, он, что называется, «на полном скаку», практически мгновенно, остановил летящего на него новоиспеченного гонщика.

                Уроки торможения, как оказалось, я так и не усвоил. Ни тогда, ни впоследствии.

                Папы уже давно нет на белом свете, а я, по-прежнему, бесшабашно кидаюсь в седло и кручу-кручу педали. Изо всех сил...