Живогляд

               
 На митинги-протесты Костик Живогляд ходил теперь как на работу. Вот мёдом его не корми – дай только выступить, речь толкнуть. От этого и беды посыпались на его голову последнее время одна за другой. Во-первых, жена его бросила, укатив на поезде к родственникам на Байкал. А во-вторых, работу потерял шлифовщика на судоремонтном заводе. Он попал под сокращение вместе с пенсионерами. Потом его изгнали из союза городских поэтов за драку и дебош в музее Льва Толстого. Костик отстаивал свою версию о том, что ноги великого старца никогда не было в их городе, и что музей раздут из ничего.
  Вот и сегодня он «бодался» за понижение тарифов на речную переправу. В результате, получил резиновой дубинкой по спине. И со свёрнутым плакатом под мышкой спускался к Волге. Июньский ветер обдавал его небритое, узкое лицо и рыхлую, нелепую фигуру. У причала он остановился, любуясь парящими чайками.
- Костик! Живогляд! – накрыл его знакомый голос.- Ходи на меня, дорогой.
  В летнем кафе под названием «Шаганэ» за плетеным столиком сидел высокий, кучерявый мужчина, известный автор детективных романов Иван Сергеевич Колошматьев. Он пил баночное пиво вприкуску с красной рыбой.
- Добрый день, Иван Сергеевич.
- Салют борцам за независимость! – расплылся в улыбке литератор. – С демонстрации бежишь? Разделишь со мной трапезу? У меня в столице книга вышла «Проклятье Ван Гога».
- Поздравляю.
- Гонорар пока не получил, но отмечаю потихоньку.
  Колошматьев достал из кожаного, желтого дипломата толстую книгу в пестром переплете.
- Вот, приятель, полюбуйся.
- Ух ты! Сорок тысяч экземпляров.
- Посмотри, какое качество! Бумага финская. Художник – Косоглазов. Это самый крутой московский живописец, классик. И по секрету скажу тебе – Никита Михалков очень заинтересовался этим материалом. Будет экранизировать. Сам сыграет Ван Гога.
- Это же бомба, Иван Сергеевич. Вы – гордость нашего Слепеньска.
- Спасибо, Костик. Я хочу подарить тебе экземпляр. Между прочим, он в продаже девятьсот девяносто девять рублей стоит.
- Ого, как символично. Число Воланда.
  Колошматьев потянулся за авторучкой.
- Только не надо подписывать, Иван Сергеевич, - остановил его Живогляд.- Я люблю чистые книги.
- Как угодно. Угощайся. Пиво чешское, первоклассное. Ты такое в жизни еще не пробовал. И лососик к нему.
- Нет, в завязке я. Вы же знаете, нельзя ни капли мне.
- Впервые слышу. А как Софочка твоя поживает? Красавица.
- Я не знаю, расстались мы.
- Жаль, такая прекрасная пара была. Ты же любил её без памяти.
- Любил!
  Костик махнул рукой. Он открыл банку пива и жадно приложился к напитку. Колошматьев хохотнул:
- Ну вот, другое дело. Истинный поэт. И рыбку не забудь употребить. А что это за сверток у тебя под мышкой? Агитеза?
  Костик развернул плакат, поднял над головой – красную надпись на белом ватмане: «Господа, верните старые тарифы!».
  Колошматьев испуганно оглянулся по сторонам.
- Опусти, дружище. Опусти немедленно.
- Не опущу. Буду стоять до последнего. Напугались, Иван Сергеевич? Не стыдно вам? Знаменитый сочинитель детективов, а дрожите как заяц. Вы же голосом народа должны быть, а вы молчите всё время в тряпочку. Вот Ван Гог ваш - он бы не молчал.
  Писатель закурил гавайскую сигару:
- Знаешь что – себе дороже, Костик. Жизнь до смеха коротка. И для меня она уже кончается. Я хочу снимать сливки с каждого дня, понимаешь? Ты бы лучше стихи писал и вернул назад Софочку, чем на митинги шастать.
  Костик воскликнул:
- Господа, верните старые тарифы!
- Ну и дурак же ты братец! Дурак!
  Будто из воздуха перед ними возник молоденький, бородатый кавказец.
- Есть проблемы, Иван Сергеевич? – с глубоким акцентом спросил он. Что это с вами за джигит?
- Жорик, это мой друг, артист комического жанра. Репетирует.
  Костик скорчил дурашливую физиономию и выдал:
- Век расшатался и скверней всего, что я рожден восстановить его!
  Черные глаза официанта округлились от изумления:
- Браво! Ваш друг случайно не поёт?
- И пляшет, и поёт, кацо! И фокусы показывает, - ответил Живогляд.
- Я к тому: ты с техникой знаком? Нам требуется музыкант.
- А нам боец и пролетарий! Хотя бы ещё один на весь город Слепеньск.
  Жорик гневно ощетинился:
- Слушай, Вано, что это он несёт? Он обидел меня.
- Выпил лишнего, не обращай внимания, - парировал Колошматьев.
- Уйди, абрек! – не унимался «митингующий».
  Кавказец взвыл от бешенства, подпрыгнул и ребром ладони разрубил плакат Костика пополам. Потом он схватил Живогляда за шиворот и потащил к остановке транспорта.
- Руки убрал, обезьяна, руки! – возмутился Костик.
- Я тебе дам – обезьяна. Не дай бог тебя увижу я еще раз возле «Шаганэ».
- Увидишь.
  Жорик грубо запихнул бунтаря в первый же подвернувшийся «Лексус» и распорядился:
- Ашот, этого клоуна отвези домой, пожалуйста. Тысячи хватит тебе?
- Хватит, босс, - радостно откликнулся полненький, седой шофёр и включил зажигание.
  Автомобиль плавно тронулся с места и покатил вдоль цветущей набережной.
- Куда едем, уважаемый? Доставлю с ветерком. Чего молчишь? Язык проглотил?
  Лицо Костика перекосилось в ответ. Он промычал что-то бессвязное, потом вдруг уронил голову на плечо Ашота.
- Ты чего? Вот нализался. Что с тобой, брат?
  Около пышных каштанов «Лексус» резко тормознул. В этот момент Костик уже не дышал. От перепада давления сердце его не выдержало – разорвалась аорта. Перепуганный не на шутку Ашот перенёс бездыханное тело на скамью под деревьями, вызвал скорую помощь…