Костромской след в деле гибели Есенина

«Костромской след» в деле гибели Есенина,
или  Бывают странные сближения

(Краеведческий очерк)

В будущем году поклонники творчества Сергея Есенина отметят 125-летие со дня его рождения. А скоро и целый век минёт, как его нет в живых. Многое с тех пор переменилось, затихли споры вокруг его личности и поэзии, которые будоражили умы наших предков. Но тайна гибели поэта по-прежнему в числе самых горячо обсуждаемых тем. Тут участники дискуссии разбились на два враждебных лагеря: одни придерживаются официальной версии о самоубийстве, другие считают, что Есенина 28 декабря 1925 года в ленинградской гостинице «Англетер» убили.  И в качестве наемных убийц, «чистоделов», как именовали их в есенинские времена, некоторые называют двух журналистов из Костромы – Георгия Устинова и Дмитрия Ушакова, якобы связанных с ОГПУ. Кто же они такие?

Последний свидетель?

Последним человеком, с который общался накануне своей смерти Сергей Есенин, был, видимо, журналист костромской газеты «Северная правда» Дмитрий Ушаков. Он оставил воспоминания о днях, предшествовавших трагедии, опубликованы они в итоговом выпуске костромского журнала «Ледокол» за 1925 год (вышел в январе 1926-го) и газете «Северная правда» 6 января 1926-го. Журнальный вариант более подробный, газетный – короче. Эти статьи, вплоть до выхода книги Анатолия Панфилова «Есенин без тайн» в 2007-м, никогда не перепечатывались.
Костромич остановился, где и поэт - в гостинице «Англетер». Здесь же проживал знакомый Ушакову по работе в костромской прессе Георгий Устинов с женой Елизаветой. Именно Устинов и привел Ушакова к Есенину. Такое знакомство было, очевидно, большой честью для провинциального журналиста, ведь поэт широко известен, всенародно любим. В гостиницу к Есенину, Устиновым приходили друзья, знакомые, собралась компания, которая решила вместе праздновать Рождество. Этот праздник тогда уже был опале у советской власти, но по традиции его продолжали отмечать даже партийные работники.  Есенин вместе с Устиновой, которую в шутку звал «тетя» (она была младше его на два года – авт.), закупили продукты.
«Есенин прибыл в Ленинград утром 24 дек., - пишет в «Ледоколе» автор, - из Москвы со всеми своими чемоданами, рукописями и пр., и с твердым намерением, как он сообщил живущему в той же гостинице журналисту Г.Устинову, «поработать здесь». Рождественские праздники, когда общественная жизнь замирает, невольно сплотили нас в одну семью. Был организован общий стол. Ничто не предвещало столь быстрой трагической развязки. Поэт, как обычно, был весел, приветлив. Сам съездил на рынок за традиционным гусем, которым он пожелал ознаменовать «Рождество»…».

Георгий, Юрий, он же Жорж

С Георгием Устиновым Есенин познакомился в 1917 году в Петербурге, и они быстро сдружились. В 19-м году Есенин жил у Устинова, тогда холостяка, в его номере в гостинице – «и не было ни одного часа, чтобы мы были порознь», – вспоминал Устинов. Вместе - дома, вместе - на работе (Устинов - на службе, Есенин сидел в его кабинете, читал, писал), вместе - на отдыхе.  Закадычные друзья. Потом жизнь их развела, но дружба осталась, Сергей был очень привязан к «Жоржу» (так он его называл). Поэт В. Шершеневич писал об Устинове: «Он был близок с нами со всеми. Видный партиец, он занимал те или иные литературные посты. Он очень хорошо относился ко всем нам. А Есенина просто обожал и как поэта, и как друга». Вацлав Скальский оставил воспоминания: «У него (Есенина – авт.) в это время было очень много друзей, с которыми он пьянствовал, которым он читал свои стихи или с которыми он - это тоже бывало - дрался. В «Доме Герцена» я чаще всего видел его с поэтом Кусиковым и писателем Мариенгоффом. Но настоящий, близкий друг был у него тогда, мне думается, только один: Георгий Устинов. Устинов был журналистом и писателем…»
Известно об Устинове немного, одни и те же сведения кочуют из исследования в исследование. Георгий Феофанович Устинов (1888-1932) - журналист, писатель, литературный критик.  Родился в Нижегородской губернии в семье раскольников. Работал матросом, бродяжничал, голодал. Публиковаться стал после революции 1905 года, когда начал политическую деятельность, арестовывался царским режимом, провел в тюрьмах около двух лет. Сначала поддерживал левых эсеров, потом примкнул к большевикам. 
Печатался под псевдонимами  Г. Фанвич, Г.У., Заводный, Клим Залетный, Юрий Гордеев и др. Как журналист был весьма плодовит, активно публиковался в разных изданиях. Перо бойкое. Слог напористого пропагандиста, весьма характерный для печати тех лет. В общем, извините за каламбур, гладко писал «шершавым языком плаката». Вот образец его «творчества» тех лет: «Как бы ни вопили социал-патриоты, они все-таки должны признать, что большевизм спас человечество от продолжения кошмарной бойни» (о заключении позорного для России «Брестского мира» - авт.).
«Устинову-критику была свойственна вульгарно-социологическая трактовка литературного творчества»,-  считают исследователи.  Работал в разных изданиях и в разных местах – в Н. Новгороде, Минске, Ярославле… В 1915-м Устинов был редактором и издателем беспартийной прогрессивной костромской газеты "Север» , в 1915-м же - общественно-политической и литературной газеты «Костромской телеграф», которая просуществовала недолго. В 17-м сотрудничал с костромским "Северным рабочим", писал статьи и стихи. Одно из них, в подражание Н. Некрасову, подписано Г. Фанвич:
В сырой, болотной местности,
В пространстве меж окопами
У заграждений-проволок
Сошлися три «врага»…
Сошлися — и заспорили,
Заспорившись, повздорили,
Пожалуй бы, подралися,
Да парни были дельные…
Одно  время Устинов входил в редакцию газеты «Советская Сибирь». Позднее работал в центральной газете «Беднота», «Правде», «Известиях».  В общем, носило его по городам и весям.
 Звездный час журналиста связан с именем Льва Троцкого. Троцкий в те годы был популярнее Ленина. Осенью 1918 года Феофанович стал  ответственным секретарем газеты «В пути», издававшейся в бронепоезде Троцкого. Состав колесил по фронтам гражданской войны, наводя ужас на врагов Советов и гражданское население. И хотя главным писателем «В пути» был, конечно, сам Лев Давидович, Устинов тоже развернул агитаторский талант. Его публикации резки, разухабисты, бьют наотмашь по врагам новой власти. В эти годы написал он и свою брошюру «Трибун революции» о Л. Троцком, который изрядно героизирован автором, показан эдаким мыслителем-титаном. Не будешь же в агитке рассказывать, что в одном из вагонов бронепоезда возили … буренку, потому что вождь пил молоко только от одной коровы. 

Агитатор, горлан, пьяница и немножко романтик

Написал Г. Устинов воспоминания о революции в Белоруссии, дружбе с Есениным, несколько рассказов и роман «Черный ветер», прохладно встреченный критикой. О творчестве Фанвича костромичи могут составить свое мнение. В том же журнале «Ледокол» за 1925 год, где напечатаны воспоминания Д. Ушакова, есть и рассказы Г. Устинова. Один из них - «Рано утром». Сюжет прост: избач Михаил Трифонов борется с самогоноварением в деревне, мужиков это раздражает. Как-то в сильном подпитии двое из них решают избавиться от Трифонова. Взяли ружье, стали поджидать, когда тот вернется домой. Ясное раннее утро, просыпается природа, кругом красота, чистота, покой. Свежий ветер выветривает хмель, мужикам становится стыдно своих дурных мыслей. Встречают Трифонова, беззлобно шутят над ним и расходятся с миром. Один из несостоявшихся убийц с досады на себя в сердцах разбивает бутылку с самогонкой, прихваченную, чтобы подкрепиться для храбрости. В общем, это та же агитка – против пьянства. Но довольно жизненно, проникновенно, со знанием сельского быта, местами даже лирично: «На посиделках девки пряли молодой лен, свежий и мягкий, еще пахнущий баней и осенними дождями»…
В начале 1925-го Устинов занимал должность губинспектора по делам печати и зрелищ и заведовал губполитпросветом Костромы. Знавшие его люди характеризовали Георгия Феофановича как человека одаренного, но больного алкоголизмом, пропащего. В начале 1925-го его исключат из РКП (б) - потерял партбилет, не платил взносы,  утратил связь с партией. Устинов пытался восстановиться, но неудачно. Дальнейшая судьба его печальна: в 32-м он, как Есенин, накинет себе петлю на шею. Похоронят Устинова почти напротив могилы поэта на Ваганьковском кладбище. Они и здесь оказались вместе…

«Спецагент Митя Ушаков»

Другого свидетеля трагедии в «Англетере» Дмитрия Ушакова сторонники версии убийства Есенина считают чуть ли не спецагентом под журналистским прикрытием, который выехал из Костромы на подмогу Устинову.  Последний якобы имел поручение от самого Троцкого уничтожить  поэта, сымитировав самоубийство. «Якобы» - потому что до сих пор нет этому подтверждения, версии строятся на предположениях, интерпретациях фактов, порой - откровенных фантазиях. Повод для заказного убийства у авторов разный: ненависть к самому русскому из всех русских поэтов, желание пресечь попытку Есенина эмигрировать, стремление навсегда заткнуть рот критику советской власти и др. 
Этот «спецагент», по их мнению, взялся ни откуда и исчез неизвестно куда. Некоторые такие «исследователи» почему-то называют его «молодым журналистом Митей», которого старший коллега Жорж Устинов «ставит на крыло», всюду видит за собой. С чего взято предположение о молодости Ушакова – не понятно. Я нашла другую информацию, которая, возможно, заинтересует есениноведов. О том, откуда «взялся» Ушаков. Возможно, со временем найдутся сведения и о его дальнейшей судьбе, ведь до сих пор этими поисками никто особо не занимался.
Г. Устинов стал публиковаться с 1905 года. В это же время пришел в журналистику и Д. Ушаков, об этом сам писал в «Воспоминаниях работника печати (Печать в годы самодержавного разгула)», опубликованных в костромской газете «Красный понедельник» (№11, 1923 г.).  «До февральской революции я работал в разных газетах и журналах Верхнего Поволжья в качестве сотрудника, завхоза, издателя, редактора и пр. в течение 12 лет, т.е. как раз с начала революции 1905 г. и в продолжение всего периода реакции»,  - сообщает Д. Ушаков. То есть его тоже, как Устинова, носило по стране.
Со знанием дела он описывает, как жили тогда провинциальные газеты, наиболее подробно о событиях в Ярославской губернии, Ростове Великом. Рассказывает о цензуре, конфискации тиражей,  хитростях, к которым прибегали журналисты, чтобы донести правду, штрафах, которые выписываемых редакторам, если в статьях обнаруживалось «дерзостное неуважение к должностным лицам», о том, как издатели приноравливаться к настроениям помпадуров. К примеру, пока ярославский губернатор Римский-Корсаков дружил с костромским губернатором Веретенниковым,  даже намека на критику последнего в ярославской прессе не допускалось, но стоило им поссориться, как Веретенникову досталось на орехи.
Получается, никакой это не «молодой журналист Митя», а опытный газетчик,  похоже, примерно одного с Устиновым возраста. Известно, что в 1924 году Ушаков работал техническим секретарем в костромской газете «Красный мир», изредка писал, в основном о буднях красноармейцев. Как журналист Ушаков явно не хватал звезд с неба, был слабее ушлого и напористого Устинова. Отсюда несколько косноязычный пересказ услышанного и увиденного в «Англетере» - что-то, очевидно, услышал от Устинова, что-то почерпнуто из милицейского протокола, что-то составили личные наблюдения.

«До свиданья, мой друг, до свиданья»

Не мудрствуя лукаво, рассказывает Ушаков в журнале «Ледокол» о душевном кризисе поэта. Какой там агент! Все так бесхитростно, наивно, непредвзято: «Сейчас, после его смерти, после того, как перед глазами прошел целый ряд лиц, близко знавших поэта, и ряд его родственников, невольно припоминаются некоторые его слова и действия, которые убеждают, что мысль о смерти зародилась у него не со вчерашнего дня, что «не своя» смерть была для него неизбежна, и что вопрос здесь мог быть только в отдалении этого момента. Бросалась в глаза крайняя неуравновешенность поэта, раздвоенность, какое-то скрытое душевное страдание. Друзья поэта рассказывали, что он за последнее время стал явно сомневаться в своих силах: «Напишу 8 строчек, а дальше – стой. Неужели я не человек конченный?» … А характер читаемых Есениным в эти дни стихотворений? Нежная лирика переплеталась со стихотворениями, дышащими ужасом кошмаров, тяжелыми душевными потрясениями. Особенно часто он повторял одно, очень сильное, но чуждое ему по существу стихотворение «Черный человек», над которым он работал два года. Стихотворение передает ночной кошмар – спор с воображаемым противником и пробуждением перед разбитым собственной тростью зеркалом…
Накануне смерти Есенин посвятил одному из бывших у него близких друзей (поэту В. Эрлиху – авт.) стихотворение, гласящее: «До свиданья, мой друг, до свиданья…».  Это стихотворение,  написанное собственной кровью, поэт сунул в карман другу, когда тот хотел прочесть, остановил его  - потом, вспомнили о стихе только после гибели поэта…
В 8 час. вечера Есенин попросил оставить его одного отдохнуть. На следующее утро в 10 часов 30 минут жена Устинова постучалась к нему в номер, чтобы взять находившийся там самовар. Номер был заперт изнутри. На долгий стук никто не отозвался. Поэт вставал обычно рано. Номер был отперт контрольным ключом. Есенин найден повесившимся в углу на верхнем загибе трубы парового отопления… труп уже окоченел.
Есенин не делал петли, обернул себе шею два раза веревкой от чемодана, влез на высокую тумбу и оттолкнул ее ногами, правой рукой он держался за трубу. Рука так и застыла в этом положении, такова была воля к смерти. На правой руке выше локтя обнаружены попытки перерезать себе вену. Это не удалось ему, по-видимому, потому, что под руками ничего кроме бритвенного ножа не оказалось. Один из товарищей накануне убрал из номера все, чем бы можно было причинить себе серьезное поранение. Все как-то инстинктивно смотрели на Есенина в эти дни, как на больного»…

«Известно, нет событий без следа»

Сторонников версии об убийстве поэта, которые считают, что Д. Ушаков проговорился, написав, что Есенин умер не своей смертью, и построили на этом целую цепочку домыслов, разочарую. В орфографическом словаре сие выражение означает «покончить жизнь самоубийством», с пометкой «разговорное».
При этом даже удивительно, что создатели мифа о «костромском следе в деле убийства Есенина» пришли мимо другого костромича, который был одним из последних, кто виделся с Сергеем Александровичем, перед тем, как поэт спешно покинул Москву. Это писатель из Кологрива Иван Касаткин, тоже друг Есенина, которого тот звал «дядя Ваня».
«Дядя Ваня» одно время служил в ВЧК, занимался там архивными делами, а до революции скрывался от жандармов на квартире отца печально известного чекиста Г.  Ягоды в Нижнем Новгороде. К тому же хорошо знаком Касаткин был и с Жоржем Устиновым, которого, когда на того за пьянство и безалаберность наезжало партийное руководство, отмазывал, характеризуя его как «правильного марксиста».
«Почти накануне отъезда он (Есенин) был с женою у меня в гостях, мы выпили, он мило плясал, помахивая платочком…», - вспоминал позднее И. Касаткин. Вот тут бы уж точно у мифотворцев сложился настоящий костромской заговор: один проводил поэта в Москве, двое других встретили в Питере, чем не интрига… Впрочем, фантазий в этом деле и без того, увы, хватает…
Мифотворцы зацепились лишь за фразу Касаткина из письма знакомому: «У меня сотни догадок о его (Есенина – авт.) конце», растолковав ее в духе своей версии. Хотя речь идет именно о множестве причин, которые могли подтолкнуть Есенина к роковому шагу, а не об одной – что поэта злодейски убили.

«Есенин без тайн»

 А. Панфилов в книге «Есенин без тайн», изданной в 2007 году, на основе документальных свидетельств опровергает версию убийства. Эту версию считают поздним вымыслом (или малообоснованной) и другие серьезные есениноведы. Панфилов приходит к заключению: в комплексе причин, приведших к трагедии, основной была болезнь поэта. Этот наследственный недуг, поражающий головной мозг, погубил немало гениальных людей. Читать это глубокое и основательное исследование страшно – будто перед тобой реальная история болезни. Неизлечимой. С самым печальным прогнозом. Потому и понятна реакция на гибель поэта его близких: смерть Есенина их потрясла, но никто не усомнился, что он сам накинул петлю на шею. Тайны для них тут не было…
Сказали свое слово медики и юристы. В 1989 году под эгидой ИМЛИ им. Горького была создана специальная Есенинская комиссия под председательством известного есениноведа Ю. Прокушева. Вывод – версии об убийстве поэта «являются вульгарным, некомпетентным толкованием специальных сведений, порой фальсифицирующим результаты экспертизы».  В 1993 году Генпрокуратура проверяла правильность прекращения производства по самоубийству Есенина. Изучила все доводы сторонников версии об убийстве поэта, нашла их необоснованными и отвергла как несостоятельные. Никаких доказательств «заговора» костромских журналистов также не было обнаружено.
Увы, случилось то, что должно было случиться…
«…настойчиво, даже назойливо читал Есенин в эти дни всем подряд свои неизданные стихи, чего с ним никогда раньше не было… Не опоры ли он искал у окружающих для своей больной мысли?», - задается вопросом Дм. Ушаков в «Ледоколе».  Кто знает…

Зинаида НИКОЛАЕВА.
Фото из открытых источников.

В тему

«Есенинщина» и «есенианцы»

После смерти С. Есенина в стране началась борьба с «есенинщиной». Поэта объявили идеологом упаднических настроений, особенно распространенных в молодежной среде. После революционной эйфории наступило отрезвление, люди не видели смысла жизни, испытывали неудовлетворенность, росло число самоубийств. Кострома также включилась в идеологическую битву с «есенинщиной». Диспут в Партклубе в 1927 году собирал около 500 человек, выступали как хулители поэта, так и защитники его творчества. В Кострому в том же году Московский театр чтеца привез постановку «Есенин». Там тоже о вреде «есенинщины», ведущей к моральному разложению общества. «Постановка «Есенина», - писала «Северная правда», - отклик на тот огромный общественный интерес, огромное внимание, которое уделяется в настоящее время Есенину и, главным образом, «есенинщине». Путь Есенина показан театром почти полностью от «Сорокоуста» до «Черного человека»... Актеры-чтецы говорят словами критических статей и отзывов о Есенине Полонского, Семашко, Воронского и Бухарина, иллюстрируя их художественным исполнением произведений поэта».
Костромская газета «Смена» в 1927-м опубликовала небольшую повесть «Есенианцы». Произведение - чистая идеология. Комсомолец Леня Максимов, попав в кружок самоубийц им. Есенина, соглашается добровольно умереть, но просит перед этим заслушать его записки. В них он рассказывает о людях революции, гибнущих от рук кулаков. Описана смерть коммуниста Михайлова и его сына, в составе продотряда собиравших по деревням хлеб. Продотрядовцев сожгли заживо. «Поэтому резким контрастом кажется лицо самоубийц, уходящих из жизни потому, что они оторваны от массы, от творческой работы, - говорится в анонсе произведения, - итог этому и подводит Леня, разоблачивший преступную роль разложившегося студента Кубарева, втянувшего молодежь в кружок самоубийц».
Когда Максимов заканчивает чтение, девушки плачут. «Не читай больше, Леня, тяжело! Стыдно самой себя. Мы поступили отвратительно», - говорит Аня Стр-ва. «Вспомните первые собрания, стихи Есенина… разбор современной литературы. Хорошо. Только потом, когда ближе познакомился с Кубаревым, стал присматриваться. Сын бывшего банковского дельца. Хотел уйти из кружка, но оставлять ребят в руках этого нравственного урода было жаль», - делится Максимов. Ему вторит студент В-н: «Мне тоже показалось подозрительным: почему Кубарев старается поставить на читку самые невыдержанные стихи Есенина?.. Заунывное чтение стихов, название кружка «имени Есенина», а потом жеребьевка на самоубийство…».
  Кубарев сбежал, не дожидаясь итогов обсуждения, оставил записку: «Прощайте, вечно без берега, без пристанища – К.» Через какое-то время Максимов прочитал в газете, что Кубарев утонул в Москва-реке. «Наконец, у берега и пристанища, – подумал Ленька, - вспомнив предсмертную записку Кубарева». На такой «оптимистической ноте» заканчивает автор повесть.
Автор - не Дм. Ушаков, не Жорж Устинов, другой костромской журналист, имя которого сегодня, пожалуй, никому ничего не скажет. А стихи Есенина по-прежнему любимы и дороги людям. Как все подлинное, настоящее, живое…

Опубликовано в "Костромской народной газете" 2019 г.

***
Кликну, кликну с горя,
А тебя уж нет:
В чёрном коленкоре
На столе портрет.

Дождичек весенний
Окропил наш сад.
Весельчак Есенин,
Синеглазый брат.

Вековая просинь
Наша сторона...
Если Пушкин - осень,
Ты у нас - весна.

В мыслях потемнело,
Сердце бьёт бедой...
Что же ты наделал,
Раскудрявый мой?               
П.Орешин.