Прекрасная Ева

Познакомились мы  на    врачебном  приеме.  Девушку звали  Евой.  Поводом  её  обращения  являлись   боли   в   спине.   Как  сейчас  помню,   ничего  из  увиденной  симптоматики  поначалу  не  настораживало  и  не наталкивало на мысль о чём- то  серьёзном.  Да   и  назначенное  лечение   довольно   быстро  помогло.

Незаметно  наши   отношения   приобрели   дружеский  оттенок.  Жила   пациентка рядом  с  поликлиникой,  и  я  после  работы  частенько  к  ней  заглядывала.   Училась  она  в   аспирантуре  в Москве.  Но  в  настоящее   время  числилась в  академическом  отпуске.

Ева   казалась  мне   особенной.   И  вовсе  не  из-за  внешности.  Приходилось  лечить  и  видных  актрис,  и  роскошных  хозяек  спа-центров,  и  изящных  балерин,  то  есть  женщин,  находящихся  всегда  в идеальной  форме.  Бесспорно,  каждая  была  хороша.
 
Но  москвичка...  Её  облик   излучал  спокойствие,  тепло   и   любовь.  Да,  именно  любовь.   Она  пришла  на  Землю   с   неиссякаемым   запасом  этого  чувства  ко   всему  и  ко  всем.  Постоянно  улыбаясь,  красавица  сходу  всех  к  себе  располагала.  Например,  хмурых   чиновников,  с   которыми  ей  приходилось сталкиваться;  те   буквально   с   первых   слов   бросались   исполнить любое её желание, да ещё  предлагали  решить и другие  имеющиеся  проблемы.  Каждый,  с  кем  она  заговаривала,  готов  был  ей  услужить  и  стать другом.

Тем  не  менее,  я   частенько  видела   приятельницу   грустной.  О  её  личной  жизни    ничего  не   знала;   а   так   как  она  была  на   пять   лет   старше,  задавать  ей   вопросы   считала    неприемлемым.   Отношения   наши,  хоть  и  выходили  за   рамки   "врача - пациента",   всё-таки   зиждились  на  её  заболевании.

Иногда   я   приглашала   Еву  на  тусовки.   Девушка   с   удовольствием   приходила.  Собиралось  нас   обычно   человек  восемь - десять.   В  сравнении  с  продвинутой  московской   аспиранткой,   мы   выглядели,   думаю,   глубокими   провинциалами.   Она   охотно   принимала  участие   в   наших    дискуссиях,  но,  будучи   деликатной,  старалась  не   употреблять   заумных   терминов,  а   свою  точку  зрения  не  отстаивала  и  не  навязывала.

Вечеринки    Ева   покидала   загодя,  не попрощавшись,      этим  самым  предваряя   тайные   записки   с    нацарапанными  в  спешке номерами  телефонов   и   предложенные  визитки.  Когда  же  обнаруживался  её  уход,  веселье   сворачивалось  -  ребята, заметно  погрустнев,   умолкали,  а  девушкам   не  удавалось    поднять  градус  настроения,  и   поэтому  гости   вскоре   расходились.

На  следующий  день,  как правило,   мне звонили и  заваливали вопросами: "Кто она?  Что она?   Как найти?  Как  связаться?"

По её просьбе (для меня не понятной),   Евины координаты не разглашались.
Однажды,  после   очередной   гулянки,  я   испросила   у   неё   разрешение  дать  номер  телефона  одному  мужчине.  На  что  Ева   ответила:
 "Знала  бы,  как  тяжело   начинать   всё  сначала.  Но  человека   обижать    нельзя.    Объясни,  что   я   нынче   болею,  вся  в  проблемах   и,  мол,  занята".   

Сплошные   загадки...   Молодая,   симпатичная   не  хочет  ни  с  кем  знакомиться.   

Но  неожиданно   всё  прояснилось.  Как - то,  придя  к  Еве,   застала   её    в   расстроенных  чувствах.   И  на  письменном  столе   увидела     фотографию   обнимающейся    парочки  -  хозяйки   квартиры  с   парнем.   Лица  у   обоих   счастливые.   В  углу   изображения   запечатлены   место   и    дата   съемки  трехгодичной   давности.   Она   тяжело  вздохнула:   «Это - Пьер.  Единственное,  что   осталось  в  жизни  -  память   о  нём.  Вот  с   этим   я  и  живу».  Произнеся  это,  она,  словно  ребёнок,  горько    заплакала.  Позже,   успокоившись,  рассказала  о  себе.  И  о  Пьере.  Я  впервые  столкнулась  с  довольно  благополучной  внешностью,  ловко  маскирующей   душевное  страдание.  Услышанное  меня  потрясло.

Ева   родилась   в   семье  глухонемых  и  после  школы  поступила   в   Московский  педагогический   институт.  По завершении учёбы  в вузе    пять   лет  проработала   в   спецшколе  для  глухонемых.  Лишённые слышать  и  говорить  родители  подарили  ей  жизнь.  В  этой  среде  она  и  выросла.

«До  Пьера  я   пережила   две влюблённости,  -  рассказывала  она. -   Как  только  начинались  серьёзные  отношения,  и   кавалеры  узнавали,  что папа и мама  глухонемые,  а   жизнь  мечтаю   посвятить  больным  детишкам,   так  сразу  же по их инициативе расставались.   А   ведь  неслышащие  -  такие  же,  как   и   все,  только   способ  передачи  информации  другой.  Я  никогда  не  отрекусь  от  родных,  не  стану   равнодушной   к  глухим  деткам.  Очень   многое  для  них   можно  сделать.  Но  начинать  с  самых  первых  лет  жизни - приобщать  к   искусству,  развивать  творческие  способности.  Глухонемые  вычеркнуты  из  общества  здоровых   и   слышащих.  Живут   изолированно.  Если  трудятся,  то  на   мало  интересной   и   низко  оплачиваемой   работе  типа  шитья  полотенец  или  сборки  выключателей.

Природа  хитро  устроена - недодавая   в  одном,  с  лихвой  компенсирует  в  другом.  А  малыши,  в  основном,  способные,  но  из-за  того, что  в  спецшколы  идут  не  лучшие   преподаватели  (работа  считается  непрестижной),  дети  не  могут  получить   хорошего  образования   и  по-настоящему  реализоваться.  Считаю  большим  счастьем  помогать  в  чём-то  обделённым,  учить  их.  Ведь  так  здорово  кому-то протянуть  руку,  зная,  что  именно  ты    открываешь   им  другой  мир".

Тогда  я  подумала -  вот  на  таких  отзывчивых  людях  и  держится  свет.  Доброта,  благотворительность --  не   меньший  талант,  чем   писать  музыку,  стихи,   картины.  И  как  здорово,  что  есть  видящие  тех,  кто слабее других.

"Мой  первый  язык -- язык  глухонемых,  --  продолжала  она. --  Я  лучше  себя  чувствую  в  этом  сообществе -- оно  мне  ближе  и  дороже.

Когда   приехала  в  Москву,  я  познакомилась с  Пьером.  Он  француз, учился  в  аспирантуре  при  Институте нефти и газа.

Наши  отношения  длились  больше  года.   Мы  любили  друг  друга.  Он  посетил   Кишинёв  с  целью  попросить  у  родителей  моей  руки.  Мы  радовались,  что  наконец  случился   в   жизни  кто-то,  принявший  меня  такой,
какая   есть,  и  проникся  идеями  оказывать  помощь  нуждающимся.  Он  полюбил  моих  родных,   подружился  с  братом.

Учёба Пьера в  аспирантуре  завершилась,  он  защитил  диссертацию.  Но  хотел, чтобы   мы   в  том  же  году  расписались  и  уехали  во  Францию.  А  я   тоже мечтала   стать   кандидатом  педагогических  наук.  Для  этого  необходимо  было  задержаться  в  Москве  года  на  два.  Поэтому  свадьбу  решили  отложить. Он  вернулся  домой во  Францию, а  я  осталась.

Возлюбленный  писал.  Иногда  звонил.  Вначале  не  мог  трудоустроиться.  После  долгих  поисков  нашел  работу  по  специальности   в  пустыне  Сахара. В  общей  сложности,  мы  поддерживали  контакт  девять  месяцев. Потом  всё  прекратилось.  Резко.  Мои  письма  вернулись  назад  с  пометкой  «адресат выбыл».  Я  звонила  его маме  в Париж  бессчётное  количество  раз.   Но  абонент  не  отвечал.  Я  растерялась  -  не  знала,  как  мне  жить  дальше.

И  начала  болеть.  Объяснить  состояние  не  могла. Чахла.  Ни  есть,  ни  пить  не  хотелось.  Да  и  жить  тоже.  Никакой  перспективы  на  будущее  я  не  видела.  Руководитель  темы  посоветовал  оформить  академический  отпуск  на  год.   Я  вернулась   домой   в   надежде,  что   на   родине  станет  лучше.  Но,  видимо, это  не  лечится. С  каждым  днём   мне   всё  хуже  и  хуже».

В  ту  пору  мне  было  25  лет.   И  работала  врачом  неполных  два  года.  Конечно,   опыта   недостаточно,  чтобы  просчитать  наперед,  во  что  могут  вылиться  душевные  терзания.  Неврологи  успешно  лечат  боль  в  спине,  мигрень,  бессонницу,  эпилепсию  и  еще  много—много  хворей.  Но  депрессию,  частенько  прикрывающуюся  каким - то   синдромом,  распознать   непросто   даже  опытному  доктору  с  многолетним  стажем.  Как  окажется,   она - то  и  будет  из  всех  недугов  самой  коварной.

По  прошествии  нескольких  месяцев,  у Евы   появились  боли,  но  уже  во  всем  теле.  Анализы  не  говорили  ни  о  чём.  Ева  изо  всех  сил  держалась.  Старалась  не  унывать.  Лишь  глаза  выдавали  надвигающуюся  беду.  Но  кто  заглядывает  в  них?

***

С  тех  пор   утекло  немало   воды.  Пришли    чутье   и  умение  определять  болезнь  даже   без  обследований.  Но  это  будет  потом.  А  тогда  передо  мной  стоял  человек,  совершенно  безутешный   и  не  знающий,  как  разрешить  эту  ситуацию.  В  том  недавнем  прошлом   я   сама   рассталась  с  любимым  и  знала   не  с  чьих-то   слов,  как   бывает  трудно. Я   не   зациклилась   на   неудаче,   старалась  не  думать  о  нём.  Верила,  что   впереди  -  и   интересные  люди,   и   новые  встречи.

Так  оно  и  случилось  в  дальнейшем.  И  Еву,  обладательницу  внешности  кинозвезды,  я   тоже  пыталась  убедить, что  она  еще  не  одного   Ромео    встретит.   Где,  чёрт  возьми,  на   каком   перекрестке  могли   их  дороги  пересечься?  Молдаванин - русский -  татарин  -  да  любой,  кто  не  живёт  за  тридевять  земель  и  между   кем  нет  "китайской  стены",  почему   ей  не  подвернулся? И,  вообще,  способен  ли  её   дружок  любить  так,  как  она  его -  до  исступления?

***

Была  зима.   В   Евиной   прихожей   висела    дымчатой   окраски    дублёнка   тончайшей   выделки,  двубортная,  почти  до  пят.   В  те  годы  купить  что-то   подобное  не  представлялось   реальным.  В  магазинах  продавались  на  ватиновой  подкладке  с  цигейковым  либо  каракулевым  воротником   пальто  весом   3-4 кг.  Покрой  уродовал  фигуру.

Я   оглядела   заморское   чудо  с   нескрываемым  восторгом.  Ева,   перехватив  мой  взгляд, с грустью произнесла:  «Пьер  из  Лондона  привёз.  На  конгресс  в  Англию ездил".
А  вещь  та  -  эксклюзивная,  и,  если  её  стоимость  являлась   в   какой-то  степени   мерилом   любви,  то  последняя  зашкаливала.  Так  одаривают   исключительно    близких  и   по-настоящему   любимых.

Действо  происходило  во  времена   железного занавеса   и  получить  какую - либо   информацию   о   человеке,  находящемся  за  границей,   представлялось   невозможным.

«Как ты думаешь, - спросила  я  - что с ним  произошло?»

Девушка  с  библейским  именем    наивно   ответила:  «Предполагаю,  он  либо  женился,  либо  умер».

***

Лет   двадцать  спустя,   оказавшись  на  Западе,   я  немало   удивилась   трудностям,    поджидающим  тех, кто  намеревается  обручиться   с  иностранкой.   Очевидно,  это  не  каждому  по  плечу.  Живя  в  Москве,  видя  мир  сквозь  розовые  очки   влюбленного,  французский  поданный,  скорее  всего,  не   ведал,  через  какие  тернии   придётся   ему  пробираться на    родине.

Вероятно,  Пьер  изменил  решение  жениться  на  девушке  из  России.  А  мужества   об  этом  написать   ему  не  хватило.  Потому,  как  случись   с  ним  что-то  ужасное,  наверняка,   его  мама  сообщила   бы   Еве.   Все-таки   она   считалась   невестой.

С  тоской  московская  аспирантка,  потерявшая  любовь, справиться  не  могла.

Заканчивался  срок  академического  отпуска.   Она   таяла.   Уже  и  профессорские   консилиумы  собирались,  и   обследования   всякие проводились.

«Знать -- не  знаем, что  за  внутренние  боли  мучают  её», -- разводили   местные  светила   руками.
Только  об   истинной  причине   болезни  страждущая  никому  не  говорила.  Хотела  обмануть судьбу. А  разве её обманешь?  Надеялась на чудо -- а  вдруг    существует   лекарство  ну,  вроде,  как   и  боли  унимает,   и  грусть  прогоняет.

Волшебства  не  случилось.  В  те  времена  в  Молдове  хорошей  диагностической  аппаратуры  не  имелось.  Ева   поехала  в  Питер  на  обследование.  Оттуда  вернулась  с  приговором.  Без  надежд  на  будущее.

Редкая  форма  онкологического заболевания.  4-я степень.  Из  лечения --  только наркотические и обезболивающие препараты.

Её  не  стало, когда  земля  отошла  от  зимней  спячки,  и  появились   в   лесу   подснежники.
.
2012