Деревенская магия

«Синьоры и синьориты, Мадам и месье, Леди и джентльмены, Герры и фрау!
Только сегодня в нашем представлении! Невероятное вероятно! Ощущение полного счастья! Появление и исчезновение! Прохождение через стену! Спешите – только одно представление в вашем городе! Магистр магии и волшебства, великий дон Круандес с помощницей, донной Изольдой!»

Такое объявление Варя увидела на стене сельского клуба. Он уже давно простаивал без дела. Дискотеки прекратились, поскольку молодежь разъехалась по городам и весям. От отсутствия перспектив в селе Горбищи. Даже шутили «Я лучше буду колымить на Колыме, чем горбатиться в Горбищах». На Колыме была романтика, золотоискатели, вольная жизнь. Возможность разбогатеть. А если тебя прижмут с нелегальным золотым песочком – то все равно – дальше той же Колымы не сошлют! Опять будешь золотишко мыть, только уже не себе в карман, а в закрома Родины. А вообще – что такое закрома Родины?

Наверное, это такое место, откуда берутся миллиарды у разных мошенников при государственных должностях. Вообще, богатое место, но не для всех. Так что, если возьмут старателя-нелегала с поличным золотишком – то будет он уже работать на закрома. Вообще, в понимании многих, закрома ассоциировались с «кромкой». Вот Магадан и стоял на этой «кромке». Потому что дальше – только Охотское море и Тихий океан. Так что, видать, закрома на самой кромке и расположены. Варя тоже так считала. Но она не собиралась уезжать на Колыму. Ей и так было хорошо, в Горбищах. Она работала дояркой на ферме. Вставала в четыре утра. Кожа рук загрубела, хотя все время была в молоке. Потому, что кроме молока приходилось делать еще очень много дел. В основном, руками. Бабка Анисья была старенькая, и Варе приходилось не только на ферме, но и по дому, и в огороде шустрить.

А тут – целое представление! Вместо мелких акробатов на стареньком телевизоре с выцветшим экраном. А может – еще фокусники увидят ее – и пригласят ученицей. Чтобы реквизит им готовила. И уедет Варька в Европу, покорять столицы и не только. Может быть, до самой Ниццы доберется. Она слышала, что есть город с таким названием. Вся русская интеллигенция там отдыхала, видать, оттуда и брала силы для созидания новых гениальных произведений. А в Горбищах – что здесь можно придумать? Село с пятью десятками домов, старая церквушка, речка Грязновка под горой, лес с грибами и ягодами. Говорят, там даже волки опять завелись, и кабаны свирепые. Находили шкуры кабанов, с раскиданными по кустам обглоданными ребрами. Местные уже не ходили по одному. Обязательно брали какого-нибудь пенсионера с двустволкой – так, на всякий случай.

А потом ему отсыпали целое лукошко грибов и ягод. За охрану от хищников.
Поэтому Варька пораньше закончила домашние дела – на ферме то рано заканчивали. А с вечерней дойкой она договорилась с подругой Ксюшей. Которую фокусы не интересовали – у нее уже был сынишка от Сашка, которого как забрали в армию – так он и не вернулся. И след его пропал. И даже алименты не высылал. Поэтому Ксюша не хотела идти на представление.

Вечером, перед представлением, Варя надела свое лучшее светло-зеленое платье. Которое очень подходило к ее зеленым глазам, из искусственного шелка, с красными маками на темно зеленых стеблях. В нем она напоминала маковое поле, как на картине Моне, хотя никогда не слышала такой фамилии. Подпоясалась красным поясом, а на шею накинула светлый газовый платок. И, разумеется, красные лаковые туфли. Конечно, не лабутены, но ей они очень нравились! Взяла, конечно, оренбургскую пуховую шаль бабки Анисьи. Куда же без него? Вечером в деревне холодало от речки, и платок ее всегда спасал в таких случаях.

Разумеется, ей некому было сказать, что с такой шалью она выглядела очень по деревенски. Но городские к ним заезжали редко, да и не дружила она с ними. А в город наведывалась нечасто. В местном магазинчике, в принципе, все продавалось, что надо. Даже это платье она, как говорится, по случаю прикупила. И туфли. А что ей еще надо было? Да и перед кем наряжаться? Парни бы не заценили городские наряды. Ни «от кутюр», ни «прет-о-порте». Парням больше нравилась тугая девичья стать, а наряды – это все было явно лишнее, которое эту стать лишь скрадывало.


У клуба толпился народ. Хлебом то уже накормили, вроде бы. А зрелищ было мало. Самое лучшее зрелище у мужиков – бутылка самогонки от тетки Маланьи. А у женщин – посидеть на лавке, да посплетничать. Кто к кому ходит, кто с кем живет. Ну, и конечно, сериалы. Сидели на лавке, обсуждали, что уже было, и строили планы на то, что может произойти в следующей серии. Им было невдомек, что все сериалы пишутся по одному шаблону. Просто меняются имена героев и героинь, их профессии, и время действия. А так, со времен Ветхого Завета, ничего нового не придумали. Как говорится – сплошные кавер-версии ветхозаветных историй. Если у классиков литературы хоть язык был красивый, то у сценаристов – обычная дворовая речь. Хотя не обычная. Отсутствие мата делало ее искусственной. А на мате в деревне разговаривала половина жителей. Поэтому, даже наши сериалы воспринимались, как дублированные зарубежные. Но – все равно, смотрели! А что еще было делать?

И вот – настоящее представление! Вот будет что пообсуждать на лавочках! Мужики тоже пришли. Сколько же можно пить эту самогонку? Пусть она и хорошая – но надо же чего то другого попробовать! Хоть вкусить терпкий аромат настоящего искусства, так сказать!
Варя купила билетик. Он оказался на удивление дорогим, но она уже не могла отказаться от своей затеи. Уж очень ей хотелось посмотреть на заезжих артистов, в надежде, что они ее заметят и заберут с собой. Из ее Горбищ. Поэтому она осталась без новых туфель и новой кофточки до следующей зарплаты. Верней, до послеследующей. В эту зарплату надо было купить туфли – разумеется китайские, из кожзама – а в следующую – кофточку. Тоже сшитую или связанную в Китае или Камбодже. Вернее, в Кампучии. Или Мьянме. Да – какая разница? Главное, красивую, веселую, и теплую. Как может быть теплой синтетика. Но зато – дешевую. Верней, дорогую для Вари, но – по деньгам.

А так – плакали и туфли, и кофточка. Зато – впечатлений будет на два месяца вперед! Варя верила в волшебную силу искусства.

Зашла в зал. Место взяла поближе к сцене. Рядом с главным бухгалтером их колхоза «Светлый путь». Лучше бы назвали «Млечный путь». Поскольку колхоз был молочным. Варя помнила, как у ее бабушки на полке стояла старинная книга по астрономии. Там созвездия были нарисованы в виде мифологических персонажей. Поэтому запомнить их, расположения звезд, было абсолютно невозможно. Но картинки были интересные. И там Млечный путь изображался в виде струи молока, которую из своей груди сцеживала большегрудая кормилица. Варя еще удивлялась, откуда у этой тети такая грудь, как вымя у коров. И она решила, что есть такие породы теть, которые называются «молочные». В отличие от других, крутобедрых, широкоплечих. Она назвала таких теть «мясные». Хотя могли быть и «мясомолочные». Это – когда и бедра крутые, и грудь – как у коровы. Значит, молока много дает. Прямо на целый Млечный путь хватает!

Свет в зале стал гаснуть, красный плюшевый занавес заколыхался. Вышел конферансье, дядя Игнат. Он был в старой потертой фрачной паре, но держался не хуже принца Чарльза на королевском приеме.
- Дамы и господа! – напыщенно начал он, прекрасно зная, что оные в зале явно отсутствуют.
– Земляки! – это было уже ближе к реальности. – К нам в Горбищи приехали замечательные артисты – Дон Круандес со своей донной Изольдой. Они прибыли из самой Севильи! Представляете, друзья: «От Севильи до Гренады в тихом сумраке ночей раздаются серенады, раздается стук мечей!». Сегодня вы тоже увидите мечи, вернее шпаги, как маэстро может ее проглотить! Представляете – выходят два кабальеро на дуэль, один из них теряет шпагу – а другой ее глотает! И оба расходятся с миром! Вот бы так всегда – тогда мы постоянно жили бы под мирным небом! Ха-ха-ха! – И дядя Игнат сам засмеялся над своей остротой.

- Итак, встречайте! Дон Круандес и несравненная донна Изольда!
Занавес распахнулся. В глубине сцены, подсвеченные бледным лучом старенького клубного софита, стоял немолодой худощавый артист в красном костюме с черными вставками и желтыми аксельбантами. На голове у него была наполеоновская треуголка, плечи прикрывал черный плащ. По лицу было видно, что это не уроженец Горбищ, где все жители были широколицыми и курносыми. Лицо артиста было узким, с выпуклым атакующим лбом, острым подбородком, украшенном испанской бородкой и черными, торчащими в сторону, усами. Загнутый нос указывал на явное южное происхождение.
Донна Изольда, стоявшая по его правую руку,  была одета в широкую цветастую юбку в пол, в топик, открывающий немного полный живот, голову венчал убор с длинными разноцветными перьями.

Раздались мерные удары бубна, и красавица пошла по кругу, покачивая бедрами. Многочисленные колокольчики, украшавшие широкую юбку, звенели в такт ее шагам.
Ее движение все ускорялось по мере учащения ритма бубна, затем она щелкнула кастаньетами и закружилась в танце. Зрители были в восторге. На селе давно не танцевали, и женщины вспоминали, как они лихо отплясывали в молодости со своими парнями, многих из которых уже давно не было в живых. А какие и просто покинули из Горбищи безвозвратно. Вообще говоря, на этих танцах можно было и ограничиться, если бы они продолжались хотя бы час. Никто бы не возражал и не пошел сдавать билеты. Просто один вид сцены и такой расфуфыренной танцовщицы успокаивал сердца и отвлекал сельчан от мыслей о том, что скотина не кормлена, не доена, да и курам не задан корм.

Но это было лишь начало. Бубен ударил последний раз и танец прекратился.
- Дамы и господи! – с явным акцентом произнес дон Круандес. – Сей момент ми покажим Вам разные фокусы. Если есть желательные, прошу выйти его на сцену. Прям сюда!

Зал затих. Никто не хотел превратиться в лягушку. Чтобы его, или ее потом съел аист или уж. В фокусы не особенно верили, но в колдовство верили абсолютно все! В деревне одной тетки Василисы, окрещенной соседями «премудрой», было достаточно. Она исправно снабжала односельчан разными травами, мазями и настойками, приготовленными порой на сушеных пауках и мышиных хвостах. От поясницы, от колена, от сердца. Иногда для привороту, иногда – для отвороту. А здесь приезжие, да такие расфранченные! Они точно без всякого зелья, лишь махнут своей палочкой или посохом – и превратят в лягушку, или даже в паука. А еще хуже – в свинью, которую зарежут перед рождеством. Все хотели жить, и их сельская жизнь их вполне устраивала. Другой не хотелось. Но не всем. Варе хотелось, просто она молчала об этом.
- Я, я хочу! – вдруг вскочила Варвара. Это был ее единственный шанс в жизни.
- Прошу Вас, сьюдарынья, на сцену! Подходите сьюда! – поманил ее дон Круандес дирижерской палочкой.

Варвара вышла, ни жива, ни мертва! Она решила, что пусть будь что будет, пусть ее превратят хоть в лягушку, но прежней жизнью она жить не хочет. Она хочет перемен. Может быть, ей принца на белом коне вынут из цилиндра фокусника. А может – отправят жить в то королевство, где живут эти принцы. Или хотя бы один. Ей больше не надо. Чтобы увез ее подальше от Горбищ.

- Сейчас ми все вместе дадим этой достойной донне немного шастья! – торжественно произнес Круандес. Взмахнул палочкой и посмотрел в глаза Варваре. Она тоже посмотрела на него, и вдруг он в ее глазах стал расплываться, и потом поплыл вбок, как облачко. Она бы упала на сцену, но подбежавшая донна Изольда подхватила ее под руки и уложила на дощатом полу.

И тут Варвара увидела сон. Как будто она продолжает стоять около фокусника, а из за его плеча выходит он – принц. Почему то он был похож на Данилу, парня, который ей очень нравился в школе. Но сейчас Данила служит в армии, и она подумала, что его специально отпустили на побывку для того, чтобы он мог жениться на ней. Однако, он был не в военной форме, а в белом костюме с золотыми блестками
- Варя, я приехал за тобой! – произнес Данила. – Карета ждет!
- Данила, как же я тебя ждала! И ты понял, что я тебя люблю? Видишь, любовь – она пробивает все преграды, и все расстояния! Ты веришь?
- Конечно, дорогая, я все время думал о тебе, и сейчас хочу тебя увезти с собой!
- Я так и знала, что это придет! – и она подбежала к Даниле. Хотя он был очень похож, но что-то было не то. У Данилы были голубые, как небо, глаза. А у этого парня – черные, как смоль. И ресницы у него были черные. Хотя в остальном был такой же блондин с золотыми волосами, как ее возлюбленный.
Она позволила ему взять ее за руку, и пошла с ним. Они вышли прямо через стену клуба. Снаружи ждала золотая карета. А вокруг раскинулись невиданные сады. Вдали, до самого горизонта, синела гладь моря. Которое Варя видела лишь на картинках.

Вдруг все пропало. Она почувствовала резкий неприятный запах, открыла глаза и увидела склонившееся над ней лицо сельского доктора Павла Ивановича, который держал в руках ватку с нашатырем. 
- Вставай, Варя, все хорошо! – ласково сказал Павел Иванович.
- А где Данила? – удивилась она?
- Данила? Зайцев? Он же в армии сейчас! А ты, что, его видела во сне?
- Разве это был сон? Он же меня вел за руку?
- Ты потеряла сознание. Тебя привезли ко мне, в нашу сельскую больницу.
- А где артисты?
- Представление закончилось, они собрали свой реквизит и спешно уехали. Решили, что их задержат за то, что переборщили со своими фокусами. Если ты напишешь на них заявление, то их объявят в розыск. Так сказал наш участковый Анатолий.
- Не-а, не буду писать! Пусть себе едут. Я не в претензии к ним. Просто я поняла, что Данила меня любит. Он мне через этого дона Педро прислал привет!
- Не дона Педро, а дона Круандеса!
- Какая разница – я почувствовала себя такой счастливой! Теперь есть смысл жить дальше! Буду ждать своего Данилу!

Павел Иванович развел лишь руками и посмотрел в больничное окно. Там гнали с пастбища коров. Они шли счастливые, со своими телятами. Бык Тришка замыкал шествие, и был весьма уставший и задумчивый. Еще бы – столько женщин – а он один!