Июньский рейс

       Этим летним утром настроение у меня было приподнятое. Я только что прошёл паспортный контроль, как обычно немного переживая, не тормознёт ли меня родина за какой-нибудь штраф. Родина строго посмотрела на меня глазами лейтенанта в юбке, которая несколько мучительных секунд что-то с интересом читала обо мне в электронной базе. Слава богу, не найдя компромата, она штампанула мою потёртую паспортину.

       Я уезжал в отпуск на несколько дней на северное побережье Франции, где ни разу не был. Поездка обещала быть интересной. Давно хотел побродить по пустынным пляжам Нормандии, попробовать свежих устриц, полюбоваться закатами и большими отливами Северного моря. С чувством лёгкой победы над собой прошёл мимо зоны Dutyfree. Там толпа мужчин подбирала себе алкоголь по вкусу, а женщины атаковали залежи парфюма. Я планировал передвигаться на авто, и вообще с алкоголем у меня сложные отношения…

       Рейс не задерживался.  На входе в салон самолёта две приятные стюардессы встречали пассажиров. Одна чуть построже, похоже, старшая, проверяла посадочные талоны, другая повыше и, на мой взгляд, по-настоящему интересная женщина, с точёной шеей и стильным каре просто мило улыбалась.

      «Да, был бы я лет на пятнадцать моложе…», – подумал я и, делая озабоченное лицо, спросил: «На Сыктывкар?» К чести девушки с каре, она сразу сменила дежурную улыбку на неподдельно искреннюю. «Александра» – прочитал я имя на бейджике, висящем на груди. Старшая встревожилась, внимательно изучила мой посадочный талон, только затем, облегчённо вздохнув, улыбнулась.

      Узнав, достаточно ли шампанского на борту, и поймав открытый, с неподдельным интересом, взгляд Александры, двинулся к своему месту –23F. Есть такой приём: хочешь сидеть комфортно вдвоём на «трёх стульях» эконом класса, бронируй место поближе к хвосту. И если загрузка будет неполной, вполне вероятно, что полетите вдвоём.

      Место 23D  занимал колоритный пассажир средних лет, читавший «Ле Монд», с прикольными закрученными усами. «Good morning! Sorry. Can I seat here?» – выцарапал я из головы куски недоученного английского, предполагая, что он парижанин в трёх поколениях. «Да, конечно, проходите», – улыбнулся мне в ответ необычный соотечественник, пропуская меня к окошку.

      Впереди расположилась мамаша с двумя детьми. У окна насупленный пацан, лет восьми, что-то с интересом тыкал в планшете. Рядом белокурая трёхлетняя девочка ему усердно мешала, время от времени зовя мать на подмогу. «Мам, ну чё она?! Скажи ей!» – иногда голосил пацан. Мама обладала железобетонным спокойствием, отодвигала дочурку от сына и занимала её разговором.

      Салон постепенно заполнялся, оставалось лишь несколько свободных мест, в том числе и между мной и «французом». Мы с ним явно были довольны положением вещей, до тех пор, пока впереди в проходе не появились двое опоздавших мужчин. Высокий подтянутый парень со спортивной сумкой, в модных очках и с трёхдневной щетиной почти сразу разместился в бизнес классе, а стопятидесятикилограммовый потный дядька, катя позади себя сумку на колёсиках, медленно угрожающе приближался к 23-му ряду.

      Наверное, сегодня был наш с «французом» день, потому что здоровяк, не дойдя двух метров до нас, плюхнулся в кресло, существенно потеснив соседей. Его плечо, айсбергом выпирало в проход. Обходя его, Александра проверяла ремни, раздавала «взлётные» конфеты, и между делом демонстрировала прелести своей фигуры и безупречную походку.

      Закрыв глаза, я представил нас двоих, держащихся за руки, медленно бредущих по песчаному пляжу. Набегающая волна облизывала ступни наших ног, слегка намочив мои бриджи и её полупрозрачную тунику. Солнце, склоняясь к горизонту, золотило волосы моей спутницы, а вечерний бриз вносил в её прическу милый художественный беспорядок. С террасы кафе доносились звуки джаза вместе с баритоном Фрэнка Синатры.

      Всё было прекрасно. Мы дурачились, брызгали друг друга и делали смешные фотки. В какой-то миг наши взгляды встретились. В этот момент мир остановился. Мне показалось, что стихли крики чаек, замерли волны, и даже Синатра прервал песню в какой-то многозначительной паузе перед финальным аккордом. В нереальной тишине наши губы, как в замедленном кино, начали плавное движение навстречу друг другу…

      «Маааам!!!» – голос мне показался слишком высоким и резким. Я открыл глаза. На меня из-за передних спинок смотрело заплаканное лицо девочки. Мир для неё казался жестоким и несправедливым – брат не давал потыкать в планшет. Надо было спасать положение и я, отбросив романтику высоких отношений, скорчил девочке рожу.

      Она перестала плакать и быстро скрылась за спинкой сидения. Через полминуты оттуда появилось удивлённое и настороженное личико. Я сидел, как обычно, поглядывая в окно на проплывающие виды утренней Москвы. Девочка, осмелев, просунула голову в проём между креслами. Я повернулся к ней, улыбнулся и протянул конфету. Она взяла конфету, и мы стали друзьями. Мир снова стал добрым и интересным. Её брат был спасён. На время…

      Посмотрев на пустующее соседнее кресло, меня внезапно кольнула мысль, что здесь сейчас мог сидеть Антон. Мог, но не сидит. Жизнь несправедлива. Антон – одиннадцатилетний сын моей «бывшей», с которой мы три года назад пытались построить совместную жизнь. Не получилось. Так бывает. Но с Антоном у нас всё окей, мы иногда пересекаемся, катаясь зимой на лыжах.

      Эта не совсем обычная мысль, пригласить его в поездку, пришла не сразу. Сначала отказался друг, потом я отбросил желание позвать кого-нибудь из противоположного пола. У меня пока ни с кем не складывалось, а совместная поездка без сложившихся симпатий как-то смахивала на товарно-денежные отношения.

      Когда я впервые подумал об этом, я сразу представил, как мы едем в маленьком ситроене, парень прокладывает по навигатору маршрут и даёт мне штурманские указания. Наверное, просто у меня никогда не было сына, и мне было тепло думать о том, как бы мы сидели рядом, болтали «за жизнь», по-взрослому обсуждая события планеты и странности человеческих отношений.

      Сначала, в телефонном разговоре, чуть поболтав, как бы в полушутку-полусерьёз я предложил ему эту идею, сказав, что у меня пропадает гостиница и место в авто. Антон тут же побежал к матери, пересказывая на ходу суть предложения. Ирена как-то неожиданно, сразу сказала, что со мной она его отпустит. Времени оставалось мало, и надо было успеть уладить формальности с визой. Недорогие билеты, к счастью, ещё были, и я забронировал билет с детской скидкой.

      Нужно было ещё получить разрешение от Бориса, её бывшего супруга, но это, по её мнению, была просто формальность. Около десяти лет назад он ушёл к другой женщине, оставив её с маленьким сыном. Так тоже бывает. Папа и сын регулярно встречались, но с бывшей супругой, похоже, у Бориса были сложные отношения. Ну, для этой ситуации это было нормально.

      На следующий день надо было выкупать билет и, сделав контрольный звонок, я неожиданно узнал, что разрешения отец не дает. Мне показалось это нереальным. Не знаю, как Ирена вела переговоры, но думаю, она была, как обычно, безапелляционна. Я попросил номер Бориса, планируя все самому спокойно объяснить, но получил категорический отказ.

      «Да, вот она, гордость»,– подумалось мне тогда. Спросив, что творится с Антоном, получил короткий ответ: «Заперся в ванной. Плачет». Я вдруг осознал, что именно я оказался виновником этой маленькой человеческой трагедии, не подумав, по-топорному влезая со своими предложениями в чужую хрупкую жизнь.

      Я представил фигуру пацана, которого душили слезы, сидевшего на краю ванны. Ирена, скорее всего, стояла  с мокрыми глазами и молча смотрела в окно. И только взволнованная собака Моня, ничего не понимая, то встревоженно царапала дверь ванной комнаты, то, подбегала к хозяйке и встав на задние лапы, преданно смотрела в глаза.

      Я позвонил Антону. Я был уверен, что смогу убедить его отца. Даже, думаю, что и убеждать не было необходимости, просто показать, что на другом конце провода – обычный нормальный человек, желающий добра его сыну. Мне нужен был только номер.

      Как только смог, попробовал успокоить парня, объяснил, как я вижу ситуацию, и попросил его дать телефон папы. Я ощутил, как у мальчишки, прижимающего трубку телефона загорелись глаза, и появилась искорка надежды. «Я сейчас спрошу маму», – сказал он, открывая дверь ванной.

      «Погоди, Антон! Стой! – почти закричал я,– Мама нам сейчас не нужна, мы все сделаем сами, просто продиктуй номер». Я почти физически чувствовал борьбу в голове мальчика. Мне кажется, он понимал, что у меня всё могло получиться, но мама для него была совсем, как божество, и нарушить её запрет было делом почти немыслимым.

      «Я спрошу маму»,– сказал Антон... Я понял, что всё провалилось.
«Нет. Ни за что! Я тебе запрещаю, – был категорический приговор, – Не его дело разбираться, с кем я решила отпустить моего сына. Он получит то, чего добивается». Это был финал истории.

      Я молча смотрел на проплывающие облака и по-европейски аккуратные расчерченные поля с ниточками дорог. Я чувствовал, что не справился с ситуацией. Конечно, по большому счёту ничего страшного не произошло, но я понимал, что каждый из четырёх участников этого эпизода получил свой большой жизненный урок.

      Полёт заканчивался, самолёт уже катился по посадочной полосе аэропорта Шарль де Голль. Девочка помирилась с братом. Пассажиры, как обычно, повскакивали со своих мест. Галантный «француз» помог близ сидящим дамам достать сумки, а толстый пассажир потихоньку выдавливал всех по проходу.

      Подождав, пока все пройдут, я двинулся к выходу, ожидая встретиться взглядом с понравившейся мне бортпроводницей. Александра стояла между рядами кресел и болтала с высоким подтянутым парнем из бизнес класса. Он доставал свою сумку, а она смотрела на него снизу вверх чуть восторженно, так, как могут смотреть только по-настоящему влюблённые женщины.

      «Жизнь несправедлива?» – спросил я себя, проходя мимо. Улыбнулся и пошёл дальше, открывать её новые страницы.

Июнь 2019