Пираты из Триеста Ламброс Кацонис и Франц Десимон

Письмо № 1. Дорогому дальнему родственнику о Франце Егоровиче, первом Десимоне в России, корсаре, гусаре, правой руке коменданта Киевского гарнизона, «разведчике», воспитателе Пажеского корпуса и его короткой жизни.

О работе минёра.

Мой дорогой далёкий родственник!
Вы спрашиваете: в каком родстве мы состоим? Какое это имеет значение, в конце концов все мы родственники, если долго вглядываться в прошлое. Впрочем, оттуда, из мрака, думаю, наши общие предки тоже заинтересованно смотрят на нас …

В наших предшественниках, надеюсь Вы со мной согласитесь, нас привлекает не их благородное или иное происхождение. Ибо происхождение – воля случая: кто-то появляется на свет с золотой ложечкой во рту, сие от него не зависило, а кто-то рожден под забором, а он этого, возможно, и не хотел. И вообще, когда нас производят на свет, нашего желания не спрашивают. Не происхождение нас интересует, а ум, образованность предшественников, их преданность семье, их жизнестойкость, их способность преодолевать жизненные невзгоды, препятствия и неприятности с наименьшими потерями.

Если бы наши предки были ворами, убийцами, пьяницами и негодяями, мы, унаследовав их наклонности, ими бы не интересовались. Не было бы у нас желания анализировать их жизненные перипетия. Праздная, поверхностная и лёгкая жизнь без прошлого и будущего – другой бы мы не знали. И нам бы не было никого дела до жизни наших предшественников, и не помнили бы мы никого родства. И каждого из нас звали бы Иван-Никто Родства-не-помнящий. Слава Богу, мы такими быть не хотим.

Впервые относительно полный послужной список Франца Десимон был составлен в 1803 году в Одесском гусарском полку. В нём Франц записан как «ротмистр Франц Егоров сын Дессимонъ, 30 лет, из венгерских дворян, уроженец города Триеста». Из этого короткого предложения мы узнаём о некоторых странностях в написании этой фамилии, она почему-то пишется с двумя буквами «с». Узнаём, что Францу 30 лет, так написано в его послужном списке. С учётом года составления данных в 1803 году легко подсчитать, что он родился 1773 году; узнаём, что был он городским жителем и, по-видимому, его отец Егор(?) был причислен к венгерскому дворянству. Так написано в официальном документе.

Далее начинается работа сапёра. Знаете, идёт сапёр со щупом и пытается обнаружить заложенные кем-то мины. Один неверный шаг и взрыв, другой сапёр начинает всё с начала. Как Вы думаете, сколько в этой цитате из послужного списка Франца Десимона мин? Сам не знаю, но щуп нам зачем? С его помощью попытаемся что-нибудь обнаружить.

На первый взгляд, странное написание фамилии, но это, вероятно, дословная калька немецкого варианта фамилии. Возможно, она переписывалась из немецкого текста, написанного в свою очередь со слуха. Действительно, Десимон по-немецки или по-австрийски: Dessimon, а слово Desimon на этих языках звучало бы как Дезимон. Так меня немцы величали, когда я работал в Германии. Да и в венгерском языке звук «с» передается написанием сдвоенных букв «ss». Впрочем, во время монархии Габсбургов венгерская знать говорила и писала по-немецки и официальные документы оформлялись на нём же, только простой народ пользовался своим национальным языком.

К чему я об этом толкую? А вот к чему, вероятно, фамилия переводилась на русский язык из дворянской грамоты, написанной по-немецки (по-австрийски, по-венгерски) или из какого-либо другого документа. Интересно, что в последующем именно под таким вариантом фамилии (Дессимон) Франц будет вписан в дворянскую книгу Киевской губернии, а там требовали документального подтверждения благородного происхождения. Возможно всё проще, в таком виде фамилия попала в дворянскую книгу, после того как Франц представил в дворянское собрание свой послужной список. Все офицеры в это время в Российской империи были дворянами.

В последнем в его жизни формулярном списке 1817 год он уже фигурирует как Кавалер «Францъ Егоровъ сын де Симонъ». Интересно, что первое, известное нам, написание фамилии в России можно найти в послужных и именных списках солдат и офицеров Кинбурского драгунского полка 1796 года. Там среди поручиков есть «ФРАНЦЪ ДЕСИМОНЪ», (так и записано заглавными буквами) и о нём в этом источнике информация минимальная. Об этом я читал в Военно-историческом архиве г. Москвы.
Ещё несколько слов о фамилии вообще. Фамилия от латинского слова familia (семья) – это наследственное родовое имя, указывающее на принадлежность человека к одному роду, ведущему начало от общего предка, или в более узком понимании – к одной семье. Большинство итальянцев, родившихся до X века известны только по личному имени, полученному при рождении, как, например, Джузеппе или Симоне.

Но, начиная с распространения влияния Венеции, уже стало использоваться дополнительное имя, во избежание путаницы. Так что логично и просто предположить, что фамилия Десимон, появилась, как увековеченье общего предка по имени Simone.
Наиболее ранние свидетельства использования фамилий в Италии прослеживаются с XII века. В те времена, это еще были, в большинстве случаев, за исключением родовых имен знати, прозвища (soprannomi – означает «выше имени»), а также различные именования в честь предков, как в нашем случае, а также географические и названия по профессии. В дальнейшем многие из них закрепились в качестве родового имени.

Этот обычай постепенно распространяется на всё население Европы, и в XV веке большинство фамилий были образованы. Наконец в 1564 году Совет Тренто приказал приходским священникам регистрировать каждого человека с именем и фамилией.
Итак, логично предположить: фамилия Десимон (Де Симони, Де Симоне) возникла, или в XV, или XVIвеке. Интересно, что она трансформировалась в Десимон, утратив своё итальянское окончание с тех пор, как её представители оказались волею судеб под властью австрийских Габсбургов. В последствие некоторые из её потомков присоединили другие дворянские фамилии и стали двойными, например: Beyer-Desimon, Desimon von Sternfels.

Интересно, что последняя фамилия возникла, как я прочитал в австрийском рыцарском справочнике, после того как некто Franz Desimon в 1799 году породнился с семьёй von Sternfels (в переводе «звёздная скала», поэтическая, не правда ли, и древняя дворянская фамилия). «Desimon Franz, Kammerprocurator und landeshauptmannschafilicher Rath zu G;rz, im Jahre 1799 mit von Sternfels».

Известно, что в монархии Габсбургов во многих дворянских семьях детей называли одним и тем же, чередуемым из поколения в поколения, именем. Кроме того, в многодетных дворянских семьях сыновья выбирали, сами или по совету родителей, разные сферы приложения собственных талантов. Один поступал на службу в армию, другой становился священником, третий занимал тот или иной пост в администрации или суде. Возможно, это был родственник нашего Франца, может быть даже двоюродный брат. Хотя это только предположение, но удивляет полное совпадение и имени, и фамилии, и принадлежность к одному поколению и проживание в одной стране. Больше трёх совпадений и можно делать кое-какие выводы, впрочем, мой дорогой родственник, спешить не будем.

При жизни Франца его фамилия в России изменялась, прослежено по первоисточникам, трижды: в 1796 году – Десимонъ, в 1803 году – Дессимонъ и в 1817 году – де Симонъ и даже приобретала русифицированный вариант у его сыновей: у Андрея – Десимоний на могильном камне и у Константина – Десимов в списках Георгиевских кавалеров.
Не изменялось у Франца только имя, в Европе этого было достаточно, и в России добавилось отчество – Егорович, хотя трудно предположить, что его отца звали Егором, но нельзя также отвергать предположение, что отец его был Георгием. Подтверждением того, что это имя было не совсем инородное для этой фамилии – второго сына Франц назвал Георгием Леопольдом.

А вот, внимание, как мне кажется, я нащупал мину. Передо мной какое-то образование, которое, если протестировать его со всех сторон может оказаться, мягко говоря, легендой. Это возраст и соответственно год рождения Франца. В первом послужном списке на 1803 год ему 30 лет, не трудно подсчитать, что родился он, как я уже писал, в 1773 году, хотя это ещё не факт. К счастью, мы располагаем тестером, совершено точной информацией, а не записанной со слов Франца, как в случае с возрастом.

«21 января 1789 года» он был «принят в Российскую службу из венгерских дворян поручиком». Считать то мы умеем, если произвести несложные математические действия получается, что он поступил на службу 15-16 лет?! В тоже время Бобровский П.О «История уланского полка» пишет: «Де-Симон, по происхождению венгерец из Триеста, поступил сначала во флот 19 лет». Так всё-таки, сколько ему было лет? Сомнительно, что 16-летнему юноше пожаловали чин поручика. Тогда чинами не разбрасывались. Мина?
Попытаемся восстановить события, возможно тогда мы поймём, что произошло.

Поработаем щупом. Итак, Триест. Свободный порт в составе Габсбурской монархии. 2-я русско-турецкая война, в которой на стороне России воюют со своими вечными врагами турками австрийцы. По успешному опыту 1-ой русско-турецкой войны императрица Екатерина рассчитывала открыть военные действия против Оттоманской Порты в Средиземном море, для чего эскадра под командованием вице-адмирала Грейга готова была покинуть берега Балтики, чтобы направится в Средиземное море.

Но начавшаяся война со Швецией помешали этому. И всё же, не отказываясь от первоначального плана, мобилизовать единоверцев для борьбы с турками, Екатерина посылает своего представителя генерал-поручика Заборовского «с некоторыми агентами» для подготовки восстания христианского населения Турции, «набора в русскую службу нескольких тысяч славян и греков, и снаряжения отряда корсарских судов».

Весной 1788 г. генерал Заборовский в Триесте. Это его подпись потом будет стоять на патенте о принятии Франца на Российскую службу с чином поручика. Ещё раньше в январе тоже года в Триест, с такой же целью пробирается сухопутным путём через Вену 36-летний грек майор Российской службы Ламброс Кацонис, или как его ещё называли Ламбро Качони. Это в его эскадру попадёт в последствие Франц. Майор Качони приехал в Триест не с пустыми руками, у него с собой деньги, полученные в долг от контр-адмирала Мордвинова, для приобретения судна, найма команды и боевых действий против Турции в Архипелаге. В отличие от Заборовского Качони знаком с местными условиями и чувствует себя в Триесте как рыба в воде.
 
Этот грек 18-летним юношей во время 1 русско-турецкой войны в 1770 г. поступил волонтёром на эскадру адмирала Спиридонова. Знаком с мореплаваньем в Эгейском море, за время двух войн стал опытным моряком и воином. По приезду в Триест у него первоначально другая задача – хозяйственная: как бы повыгоднее купить подходящее судно и оснастить его в боевой корабль с вымпелом России.

Вначале в Триесте он никому не известен, но по мере того, как он начинает осуществлять свою цель, с ним знакомятся всё больше и большее жителей Триеста: судовладельцы желающие продать ему корабль для каперства, купцы, обещающие оснастить судно всем необходимым, вплоть до вооружения. Майор не скрывает, что уполномочен императрицей сформировать в Архипелаге целую флотилию. О Качони и о его планах говорит весь город. Для того чтобы подобрать себе команду Качони знакомится со многими людьми в Триесте. При этом он торгуется, деньги то, как он считает, его, и нельзя упускать собственной выгоды.

Его самостоятельные хозяйственные, самовластные действия не нравятся официальным представителям Российской империи в Архипелаге. К такому образу действий чиновники не привыкли, среди них консул граф Войнович, который считал, что только он представляет интересы императрицы в здешних краях. «Сколько я здесь понёс обид», –жалуется Качони Потёмкину: «от господина графа Войновича. Он единственный по ненависти в делах моих…вместо того, чтобы помочь, мне старался вредить…»

Но всё позади, фрегат «Минерва Северная» куплен, оснащён, команда набрана и Качони готов к выходу, как тогда говорили в корс. Неожиданно город снова заговорил о Качони. Незадолго перед выходом в море его корабль посетил Иосиф II, осматривавший порт и инспектировавший боевые австрийские корабли (австрийцы в то время были союзниками России против Турции). «…моё судно Его Величеству понравилось лучше всех ихних 10-ти…», – с гордостью пишет Качони Потёмкину: «и сие весь Триест знает».

Я к чему всё это пространно рассказываю. Мне хотелось бы подчеркнуть, что уже за год до поступления Франца во флотилию, о Качони говорил весь город Триест и новое дело, которое он представлял было у всех на устах, правда ещё никто не знал, чем оно закончиться и многие высказывались, что из этого ничего не получится.

Не стану рассказывать, как проходила так называемая первая капёрская экспедиция, скажу только, что через год Качони возвратился в Триест с победой и 9-ю боевыми, захваченными в бою, кораблями. А это была уже, как он и обещал – флотилия. К тому же в городе распространились слухи об обогащении корсаров, участвовавших в этой кампании.

Многие жители города начинают понимать замысел России, проводимый Качони, многие видят в участие в нём свою выгоду. Тем более, что официальную точку зрения России на борьбу с турками можно было прочитать в специальных правилах для «Партикулярных корсеров» (так странно написано в подлиннике) подписанных императрицей и в достаточном количестве привезённых генералом Гибсом, изданном, в том числе и на итальянском языке.

Итак, в октябре 1788 г. после почти восьмимесячного похода 9 кораблей флотилии возвращаются в Триест, чтобы отчитаться по итогам боевой кампании, произвести осмотр и ремонт кораблей, такелажа, его замену, устранить полученные боевые повреждения, пополнить запасы продовольствия, воинского снаряжения и морского имущества, боеприпасов, дать необходимый отдых морякам, рассчитаться с долгами, получить инструкции командования, необходимое финансирование для ремонта и подготовится к новой боевой кампании. Вокруг решения этих задач крутились немалые деньги, и Триест снова зашевелился, как муравейник.

Для осуществления своих замыслов новоиспечённому командующему флотилией Качони теперь как никогда нужны деньги. Российское посольство вынуждает отдать большую часть трофеев и военной добычи французским и венецианским купцам и морякам, которые считаются нейтральными государствами. А Качони так нуждается в деньгах и выгодных поставках. Ради этого и, исходя из интересов флотилии, Качони приторговывает в Триесте своим правом выдавать патенты на младшие офицерские чины для своей флотилии.

К примеру, я вам офицерский патент для вашего родственника, а вы мне выгодную поставку для моих кораблей; или приводите с собой команду из 25 человек, готовых сражаться с турками, и получаете офицерский патент; хотите участвовать в корсе со своим судёнышком, мы заинтересованы в увеличении флотилии, получите чин прапорщика. Кроме того, на боевых кораблях, кроме самих моряков надо было иметь канониров и абордажные команды. Во флотилии Качони предполагалось иметь около 50 офицеров. Раздача офицерских патентов было тоже конвертируемой валютой.
В какой-то момент за излишнюю самостоятельность Качони был арестован, посланным в Триест амбициозным и напористым капитаном флота бригадирского ранга князем Мещерским, который был уполномочен генералом Заборовским передать греку «некоторую сумму денег». Вместо того, чтобы тебе деньги передать, тебя же и арестовывают?!

Можно представить, как был возмущён и взбешён Качони. Командиры всех кораблей флотилии немедленно обратились к Потёмкину в защиту своего командора с жалобой на произвол Мещерского. Спешно прибывший в Триест генерал Заборовский приказал немедленно освободить Качони, выдать продовольствия на два месяца вперед, оплатил средства, потраченные на ремонт судов. Кроме того, оплатил долги Качони (25 тысяч флоринов) и, конечно же, подтвердил все патенты на офицерские чины, выданные майором, в том числе и документ поручика Франца Десимона.

Чтобы проиллюстрировать, как сам генерал Заборовский относился к выдаче патента на офицерский чин, историки рассказывают курьёзный случай, как в 1789 г. генерал получил прошение о зачислении на русскую службу 20-летнего, почти ровесника Франца, поручика Наполеона Бонапарта. Они не договорились, так как будущий император не согласится быть зачисленным чином ниже, как это было принято в русской армии для иностранцев.

Я это рассказываю для того, чтобы было понятно, что получить офицерский патент в Триесте у Качони было много проще и что чинами в Российской империи не разбрасывались.

Но вернёмся к юному возрасту Франца. Думаю, ему не было 16 лет, мой дорогой родственник. В таком возрасте чин поручика получить затруднительно, да и в 19 лет, как-то сомнительно. Впрочем, всё возможно. Вот мина так мина, но обезвредить её всё равно нам придётся.
Ваш сапёр, Сергей Десимон.

На фото Ламброс Кацонис (Ламбро Качони).