Урановый Город. для кино

"УРА Новый Город.фильм-текст"

     Новый город – соцгород – социалистический," значит. А пригород – "старый город" – кишлак Кармана, довольно большой, сплошь из глинобитных мазанок и там сохранилось медресе с гнездом аиста на глиняном куполе, недалеко от здания одноэтажного - с большими синими буквами: "МИЛИЦИЯ", ну и базар неподалеку.

. . .               
Подходит к 13-й школе, взрослый уже парень лет 18-19-и - Сашакузнецов. К той самой, что у футбольного ими футбольное поле. Там я - Саша Валера. Валерьевич, потому что - учился с первого по пятый класс. Персонажем Киром прикинувшись, довольно взрослый парень, только вновь приехавший в город своего детства, перед самым своим восемнадцатилетием - с не остывшими образами детства, оставшихся с ним «лишь тенью, только тенью, на солнцем залитой стене...» - так в стихотворении Аркадия Славоросова, скажет он за кадром будущего фильма своего КИНО-фильма, превратившись из автора в персонаж.

Вспоминает:
"...как мы репьЯми бросались - классе уже в пятом… да – «иностранный» начался уже в пятом, точно, когда доводили нашу «Узбечку», училку то бишь, пытавшуюся честно научить нас, детей колонистов, узбекскому языку, но ведь мы просто третировали беднюрочку, тощую и нескладную, черноволосую и такую загорелую, сухощавую и стройную женщину из местных; летали репьи, колючими шариками через голову по классу - кидались ведь, прилипающими к одежде и волосам, колючками, не только в себя... Это в Протвино, что в окрестностях синхрофазотрона, где Саша проучился в школе 3 года, кидались уже стальными швейными иглами с оперением, приклеенным пластилином куском тетрадки в клеточку и не дай бог нагнешься не во время и тебе под лопатку, как укол от столбняка... ужас". Читай на Проза.ру докроман "Трудовая книжка".

Солнечный город в пустыне, во дворе, помню, пацаны постарше шкурят обрезок доски, потом пилят, обведя игрушечное ружьё из "Детского мира" простым карандашом – выпиливают, делают из проволоки курок, гнут шпуньки из “люминия” мягкой, поддающейся неокрепшим пальцам подростков, алюминиевой проволоке.

Подростков, начинающих жизнь в зоне-дворе на непознанной ещё территории чужой страны,ведь они просто – колонисты следующего поколения…

И вот, проволока распрямлена на кирпиче - хорошо, если есть молоток, а так, просто, сгибая камнем на бордюре.

Заряжают шпунькИ… Резинку надо? – идут домой к пацану, занимающемуся плаванием, а это как раз мальчик Кир десяти лет, ведь они недавно переехали.
- А пахан-то у него начальник, слышали?!


БАССЕЙН-НАВОИ
Кир, ведь отец его отдал в бассейн шестилетним – плывет на соревнованиях «среди взрослых», дистанцию 1500 метров, а отец его быстро идет, раньше в хоккей играл за челябинский "Трактор", а теперь

--- смотрите+!


---идет по бортику, шаг за шагом, гребок за гребком - ВДОХ из-под руки на каждом - Отец помогает сыну, круговыми вращениями полотенца – давай-давай!! – машет он синим кротким «махровым». Им же Кир научился у старших с помощью тренера ломать полотенцем, чтобы не поранить еще детские на самом деле руки, стекло узкой, запаянной  ампулы с глюкозой.

И вот – пацаны лезут в строительную зону под забором и, отодвинув доски, проникают на запретку, мелко взрыхленную полосу от караульной вышки с будкой наверху – вдоль забора - до рядов колючей проволоки, чуть выше человеческого роста…

Штаб в подвале, даже деревянный пол из тех же досок со стройки в зоне, старшие притащили и постелили прямо на землю, теперь удобно целиться шпунькАми через подвальное окошко по ногам женщин остановке.
Войнушка с водяными пистолетами, все мокрые, но никто домой не идет,  пока не закричит мать с балкона. Старшие пошли на взлом бытовки… В зоне темнеет.

А вот они, те самые, что стояли у афиш кинотеатра, теперь за школьными кустами лезут грабить зубной кабинет, во главе со старшим, только что, говорят, вернувшимся из колонии для несовершеннолетних. Жил-то как раз в крайнем подъезде жёлтого «чирчикского» дома на Льва Толстого, сразу у детского сада. Так вот он, пятачком отгибает гвоздики, ковыряет замазку и вот – стекло выставляется к стене школы, сверкнуло зеркалом на солнце и Кир уже, ведь он поменьше,  набивает карманы зубоврачебными инструментами.

Домой, вечером - он входит в квартиру в шортах, полных карманами блестящих зубоврачебных инструментов…

Спасла классная руководительница Нина Теодоровна, к которой его сразу же и отвела собственная мать.


…из фильма:
Стреляют шпуньками из окошка подвала по ногам женщин в колготках собравшихся на остановке ехать на работу!

Вокзал-Ташкент

КИР.  Мама, у меня чемодан украли на вокзале Ташкента!!!

Возвращались мы как-то спортивной командой по плаванию - из Ташкента. У меня в пустом чемодане только полотенце и мамин паспорт. Глядь, а нету чемодана – спёрли!

И вот лежу я на третьей пыльной полке плацкарта, без всякой постели, и горько плачу. Ехать всю ночь до Навои. Что меня там ждёт!?


Мать громко кричала и я ушёл из дома. Поехал на вокзал. Подошёл к товарному составу, чей хвост затерялся в жарком мареве полупустыни, сел на ступеньку вагона. Долго так сидел. Загрохотали железом сцепы и я поехал. Куда? Я спрыгнул на горячую землю, а уехал из дома окончательно, лишь когда мне было восемнадцать.

Я возвращаюсь в город своего детства опять и опять. Вот я участвую в заплыве с юношами постарше меня. Это открытый бассейн «Дельфин» - голубое пространство под палящим солнцем, расчерченное красно-белыми дорожками. Меня, мальчика, поставили в один заплыв со взрослыми! Сто метров вольным стилем: «На старт! Внимание! Марш!!» - выстрел стартового пистолета и девять парней бросаются в воду, я вместе с ними. Несколько гребков и я вижу из-под руки, что иду чуть впереди, на полголовы, но тут включается разум: выдохнусь, резко взял со старта, надо поберечь силы, ведь они выносливее… Я чуть сбавил и проиграл. До сих пор жалею, что доверился своему умишку, а не чувствам.

Но были и победы над взрослыми товарищами у мамы на работе в МСУ-79 (Монтажно-строительное управление). Там у них был пруд с дощатым помостом, вроде природного бассейна, и в какой-то праздник, профсоюзный комитет устроил соревнования. Мама выставила меня вместо себя и я выиграл будильник, большой и железный «Севан». Он долго служил мне, поднимая в школу, но однажды я вскочил со своей тахты лбом о стену, так громко он тарахтел. Вспоминаю 1967-ой год, глядя на фотографию: отец стоит в лёгком, модном габардиновом пальто, положив мне руку на плечо. Я в берете. На втором плане бежит к нам Женька Двуреченский. Мы идём на демонстрацию в день пятидесятилетия Советской власти. Было это в шестьдесят седьмом, как раз в том году меня отправили из Навои, в пионерский лагерь на Чёрное море. И там я победил в заплыве – на меня надели красную ленту «Чемпион». С командой пловцов  я объехал весь Узбекистан, выступая на соревнованиях: Наманган, Уч-кудук, Ташкент. Радость победы и внимание зрителей помогают жить. Когда в 1993-ем году в московском «Доме Учёных» на премьере фильма «Мираж», научная интеллигенция задавала мне вопросы, доброжелательно отнесясь к фильму, я был молод и нетерпелив, всё беспокоился не опоздать в буфет с друзьями, а теперь вот понимаю, что той встречей, я жил до следующего фильма. Я назвал его «Прохожий». "Время, место – мираж, прохожий" - прочёл я потом у Брюсова.

Тема предательства есть во всех великих произведениях. Есть она и в моей жизни. Как-то раз в Навои, во дворце культуры подпили мы сухого вина. Подходит к нам  узбекский активист из комсомольского оперотряда (оперативный отряд). «Здесь курить нельзя!» Можно, говорю, видишь, пол-то - каменный! Да и пожарники мне разрешили, я тут руководитель дискотеки, - издеваюсь, в общем-то. А он, надо сказать, сильно местный парень, но культурный, в костюмчике. Короче, рассвирепел он и повели меня под руки вниз, а я упираюсь. Крутят руки, заталкивают на улице в кузов грузовика, а в милиции обыскивают. И во внутреннем кармане пиджака моей австрийской шерстяной тройки в мелкую, еле видную полоску – а я тогда был парень крутой и ходил в ней даже в цех, где по восемь часов  кряду прикидывался мастером участка новой техники – находят целлофановый пакет кукнара. Это маковые толчёные головки  – наркотик.

Связь образа-воспоминания-изображения. Самое первое моё воспоминание в жизни – уже связано с изображением. Это фотография с волной обрезанными краями, где я в коротких штанишках, в панамке, лет четырёх. Лето, парк культуры и отдыха в Челябинске. Принаряженная мама тянет меня за руку, а я готов разреветься – колит ноги противная сухая трава, ведь я в шортах! Но она упёрто тащит меня за собой. Я уже плачу, а она всё тащит. И это первое воспоминание совпадает с изображением, мне кажется это важной отправной точкой – из неё начинается движение образа, но какого? Поживём – увидим.

А история с кукнаром неумолимо превращается в историю предательства. Молодой специалист, распределённый к нам на завод, отрабатывать три года в отделе снабжения. Чернявый, модный и шустрый Петя из Ташкента, дал мне его попробовать. За ночь в одиночной камере я пережил всё, что мог себе представить, воспалённым виной и бессонницей воображением, наглядевшись в тихой истерике через затянутое металлической сеткой, да ещё и решёткой из железных прутьев, окошко, на южное небо с такими близкими ясными звёздами. Наутро меня привели к начальнику уголовного розыска. Дядька, крученый жизнью, эдакий плотный русский мужик с азиатским, коричневым от загара лицом и низким, прокуренным голосом, быстро понял кто перед ним. «Там у меня в камере сидят двое пацанов по восемнадцать лет. У них было столько же анаши, сколько у тебя соломы. Им будет срок и они поедут на зону, а ты не сможешь больше учиться в институте и работать мастером. Мне нужно знать, откуда ты это  взял? Если у такого же, как ты, то ему ничего не будет. Все мои попытки говорить, что купил на базаре, как средство от поноса - не проканали. И я сказал про Петю, был отпущен и тут же помчался к нему в общагу, хорошо, был выходной. Последствий для нас не было никаких, но как я переживал своё предательство… Я стал относиться к предательству, болезненно внимательно и любое необязательное, просто по безалаберности отношение к себе, воспринимал как глубокую обиду. Но тут подставили меня.

На заводе, где я работал электриком, потом диспетчером, в одном коридоре с секретарём комитета комсомола. Решив организовать дискотеку я, имея опыт работы во дворце культуры, принимал участие в заседании комитета, а мой приятель Серов, знакомый ещё по первому курсу МИСИ, откуда он уехал на полгода раньше, вернувшись домой, теперь работал на заводе и тоже мечтал стать «дискотечником». Мы договорились вместе осуществлять организацию отдыха юных работников ремонтно-механического завода в помещении столовой "Кара-Кум". И тут вдруг Серов меня топит, а сам выплывает. Просто рассказывает Горностаеву, а тот был тогда секретарём комитета комсомола нашего Ремонтно-механического завода НГМК, что Саша, фарцевал в Москве фирменными пакетами, хотя пытался делать это он сам, а я лишь познакомил его со Штирлицем, главным фарцовщиком в модном комбезе (комбинезон «Super Rifle»), залатанном разными джинсовыми заплатками, которые он (студент Исаев) предлагал отгадать, называя при этом свои штаны - «крокскворд». И всё пошло один к одному, как всегда, когда чёрная полоса в жизни становится сплошной. Я попал в вытрезвитель (медицинский вытрезвитель) после ресторанного вечера, остановив в темноте милицейскую машину вместо попутки. На заводе меня наказали, и передвинув в очереди на квартиру, вывели из состава комитета комсомола. Надо сказать, что к тому времени я был женат на электрообмотчице с нашего завода... и родилась дочь, так что я имел право на получение квартиры. Но по очереди. Серов же, через несколько лет проворовался, забрав домой дискотечный цветной телевизор и, чтобы не загреметь под суд, пошёл в армию, не смотря на имевшуюся жену с ребёнком. Когда я приехал в Навои снимать свой фильм «Мираж», мне рассказали, что с приходом частной собственности и кооперативного движения, его повесили за долги в собственной квартире, инсценировав самоубийство.

И вот в моём, так называемом фильме-тексте, возникают две темы: предательство и постепенное, в течении жизни, превращение человека в ИЗОБРАЖЕНИЕ.

А вот смотрите – кусок из фильма: это я веду дискотеку – диск-жокей, как тогда говорили, приплясывает под огромным слайд-экраном, вставленным между паркетом и потолком при помощи деревянных распорок. Проектор через слайды, проецируют луч света на белое полотно и мы получаем ИЗОБРАЖЕНИЕ потной рожи Мика Джаггера или Дэвида Боуи переснятых с обложки или диска. Снимали сами на фото, придавив стеклом с обложек доступных журналов или прямо с конверта пластинки. Но это было доступно лишь тем двоим, что получали музыку из Ленинграда по почте.

А КГБ потом интересовалось: где Саша Кузнецов или там  Валера Шахов (инвалид-колясочник, кстати) берёт информацию? Но это отдельная история, что можно прочесть в моём опусе «След любви. три азиатских рассказа».
Вот здесь:
Про агента КГБ, теперь подполковника в отставке, вернее не агента, а завербованного из моего окружения товарища, закончившего потом, Высшую школу в Минске---
---из отношений с ним, начавшихся в Селятинской школе и продолженных после выпускных экзаменов - походом на 10 дней с байдаркой на остров в Можайском водохранилище и затем несколько лет в Навои, куда он, по его словам, приехал по распределению после окончания Новочеркасского политехнического институтаа. Через много лет он вернулся к родителям в Селятино, выйдя в отставку.

Из подростковой дружбы вырастает дружба-вражда, основанная на соперничестве и плюс ещё лет на двадцать пять - предательстве-любви.

Работа диск-жокея мне нравилась, это была саморежиссура, в отличие от производства металлических заграждений для границы СССР, которым я целыми днями занимался,  отрабатывая «бронь» от армии.

Под руководством Наиля Сунюкова (он потом был у меня на Мираже ассистентом и очень помог знанием узбекского разговорного языка в Средней Азии) - я начал снимать слайды самостоятельно, скорее даже не слайды для программ, а фотографии, просто останавливая время.

Фотоаппарат «Зоркий» мне подарила в детстве тётя Катя. Так по-семейному звали сестру моей бабушки. Она положила начало нашей семейной библиотеке, работала инженером-химиком как раз на комбинате «Маяк», где произошёл взрыв ядерных отходов в 1957-ом году, за полгода до моего рождения.

И это ещё одна самостоятельная история моего литературного сценария «Урановый город», помещены в книгу «СЛЕД ЛЮБВИ.жизнетворчество»               

Я научился останавливать время в фотографиях – оно не будет больше продолжаться, но оно там. Хранится.

А тема предательства бесконечна. Один проявляет слабость, будучи хмельным и бежит за милиционером, когда тебя пинают ногами до кратковременной потери сознания в день рождения быдлократии в России – 7 ноября 1988 года, Другой сидит «в засаде», чтобы использовать тебя, появившись в нужный момент.

Зависимость от обстоятельств, трусость, боязнь бедности, просто неверие ни в себя, ни, тем более, в тебя – мы хорошо знаем наших друзей и всё равно любим их.


Если вы не знаете, что будет дальше в вашем сценарии, напишите:

 
  ИНТЕРЬЕР. КОМНАТА. НОЧЬ

     Входит негр с пистолетом в руке ---

--- и потом уже думайте – а что же дальше?


Автор-персонаж постепенно превращается в изображение, забыв о сценарии, путешествует автостопом по Узбекистану, где когда-то жил и работал, в поисках дочери от первого брака и в конце фильма находит её в пионерском лагере (см. "МИРАЖ" - 35мм, 3 части, 1992г).
"MIRAGE" http://old.kastopravda.ru/kino/kuznecov/mirage.htm
= = = = = = . . .
ютуб - стр Саша Валера Кузнецов

Жизнь перетекает на плёнку и вновь рождается из темноты и тишины, стоит вновь зарядить кинопроектор и занять своё первое место в кинотеатре детства.