Rip current. Каникулы пани Эсмеральды 25

Под утро выяснилось, что я заболела. Временно, но очень не вовремя. Потому что один день – первый - всегда вылетал у меня из жизни. А теперь он вылетит вместе с Севастополем. Увы, я ничего не могу поделать: мне нужны покой, постель и таблетки.
Я приползла из ванной, легла в позу эмбриона – так легче – и приготовилась страдать. Князь же, наоборот, вскочил с постели и схватился за голову.
- Это я виноват! – заметался он, как ненормальный. - Это из-за меня! Я идиот!
- Ой, да ничего ты не виноват, - пробормотала я сквозь зубы, морщась, - перестань...
- Нет, нет, это я всё! - отчаивался он. - Чёрт меня дернул! Лучше бы я тогда спал и не просыпался!..
- Ну, здрасте... - возмутилась я, - я испугалась, кричала во сне, а ты бы спал?.. Нет уж...
- А теперь тебе совсем плохо!.. Нет, это я дурак, я! Что мне для тебя сделать? Скажи!
- Сумочку мою принеси, там таблетки...
Князь примчал сумочку, нашёл таблетки, поднёс на ладони, налил воды запить, кинулся ставить чайник, ошарашенный, испуганный, смешной...
Он, и правда, чувствует себя виноватым, надо его разубедить, но мне хватает сил только лежать в позе эмбриона и тихо и жалобно ныть. И моя боль тупыми кругами ноет во всех клеточках тела вместе со мной.
Ничего ужасного, уговариваю я себя. Всё обычно: две таблетки но-шпы, две анальгина. Через пятнадцать минут будет легче. А пока надо потерпеть и хорошо бы поныть в такт тихонько...
- Милая, ну что ты хочешь? Ты чего-нибудь хочешь? Хочешь, я тебе травки какой-нибудь заварю? Что ты обычно пьёшь? Столько таблеток - это ужас... я бы умер...
Испуганный, заспанный, лохматый, смешной... Мне непривычно, что в такой день вокруг меня хлопочет мужчина, я привыкла, что меня утешают женщины – мама, подружки, или просто я сама справляюсь. Но никак не молодой растерянный парень, которого я бужу за ночь уже второй раз. Но в то же время это так неожиданно окрашивает мой плохой день новыми красками любви и особенного, проникновенного доверия, мне кажется даже, что мне не так больно...
- Чего ты хочешь? Скажи? - не унимается он. - Я всё сделаю.
- Хочу поскулить... - жалуюсь я.
- Ну, поскули. Хочешь, я вместе с тобой поскулю? Хочешь, я тебе сделаю массаж? Господи, какой я идиот! Всё, больше никакого интима, я вообще к тебе больше не притронусь...
- Слушай, хватит уже, - прошу я плачущим тоном, - Это всё обычно, штатно... у меня всегда так...
- Мне же тебя жалко! Господи, бедные вы девчонки, бедные... Нет, всё больше не буду к тебе приставать!..
- Слушай... ты вот сейчас больше ко мне пристаёшь. Просто ложись рядом и не мельтеши.
- Я не могу на это смотреть, у меня сердце переворачивается... Лучше бы я мучился... отдай мне свою боль...
Я делаю усилие, поднимаю на него несчастные глаза и встречаю его несчастные глаза. Интересно, все мужчины такие заполошные и бестолковые? Господи, ничего я не знаю о жизни... Но как это получается, что мне плохо, а утешать приходится его?.. А мне больше хочется молчать и чувствовать его руки.
- Ты можешь сделать, как я прошу?
- Всё, что угодно, - уверяет он, и я вижу, что это не враньё. Он, действительно, сделает, что угодно. Скажи ему сейчас: прыгни с крыши – и он прыгнет...
- Огромная просьба, - бормочу я сквозь зубы. - Перестать метаться и трепаться. Пожалуйста, ложись рядом и положи мне руки вот сюда...
По его глазам видно, что ему проще метаться и причитать, но он послушно затыкается, гасит свет и ложится рядом.
У него, правда, волшебные руки. От них всегда тепло. Такая крупная, нежная, бережная ладонь... Интересно – это только мне так кажется, или это и другие тоже чувствуют? Надо у кого-нибудь спросить... У Норы... она с ним танцевала, должна знать... Интересно, а сам-то он об этом знает?
Мой невероятный, сумасшедший мужчина. Тепло от твоих рук, так хорошо... Твоя щека уже перестаёт быть колючей, вчера она была почти мягкой, а сегодня она почти пушистая, и тоже тёплая и уютная... Мой мужчина, такой прекрасный, глупый, такой строптивый и трогательно послушный, уютный, словно большое гнездо, свитое только для меня... Господи, какое блаженство, когда утихает боль... жизнь кажется прекрасной, а мир любимым... Может быть, боль и дана человеку, чтобы после того, как она пройдёт, мы чувствовали любовь ко всему миру?..
Моя эмбрионская поза расслабляется, я облегчённо вздыхаю...
- Люблю весь мир, - тихо говорю я и чувствую, как понимающе сжимаются твои руки...
                *           *          *
Она всё-таки уснула – уже на рассвете. А я больше не смог спать, так и не уснул, просто лежал и думал. Потом встал осторожно с постели - и опять сидел и думал, ходил и думал.
Я не смог ей сказать. Хотя Нора придумала всё хорошо и правильно. Всё можно было сделать непринуждённо, и у меня для этого было несколько просто отличных моментов – сказать то, что нужно, и не сказать то, что не нужно.
Но я не смог...
Конечно, - сказала вчера в беседке Нора, выпуская изо рта в белое небо белое облачко дыма. – Ты можешь быть чистым и правильным. Поди, напиши на своих трусах: «Я всегда говорю правду», ступай к ней и расскажи всё. Она тебя будет уважать, скажет спасибо. И ты будешь пыхтеть от гордости, какой ты правильный индюк. А её жизнь превратится в ад. Она к тебе приехала издалека, одна-одинёшенька в этом городе, ни подруг, ни друзей, ты один ей тут весь мир. Ну, ступай и переверни ей весь мир. Очень мужественный поступок. Ей даже поговорить об этом будет не с кем...
Она была права. Но я вообще ничего не смог сказать. Не решился. Подумал, что лучше это сделать утром. Мы встанем, пойдём пить кофе, и я невзначай скажу: Значит, ты хотела бы, чтобы я работал в Москве?.. И дальше всё будет просто. И совсем там не будет лжи, права Норхен. Просто то место, где могла быть ложь, перешагивается, как незначительное.
А теперь я не знал, как быть. Ночь всё перевернула, всё пошло не так. Этот сон... я не сразу сообразил, чем он был странным. Только потом меня стукнуло, как обухом. Она же сказала; «Ясень». Назвала меня этим именем...
Это было невероятно. Я точно помнил, что не говорил ей об этом. Я вообще рассказывал одни факты. Пошёл туда, повернул сюда, увидел то. Только сюжет и никаких чувств. Я и не могу и не умею по-другому, только так: коротко и ясно, шершавым языком плаката.
Именно так я и рассказал весь этот длинный, невероятный сон - коротко и по сути. Это потом она задавала всякие вопросы, уже после того, как мы загорелись разобраться во всем с исторической точки зрения, и она начала подходить научно и сортировать материал. Но и тогда там были только факты. Ничего личного. Ничего...
Может быть, я обмолвился случайно? Слетело с языка? Но вряд ли она пропустила бы такой момент, она не такая. Она бы разахалась, начала бы спрашивать-переспрашивать дотошно: что за Ясень, почему Ясень, откуда взялось... Она бы обсуждала это, строила версии... И, главное, она бы сто раз переспросила.
Ничего этого не было!
А может она записала это куда-то и забыла? Надо проверить.
Я собрал все бумажки из кухни, отнёс их в зал и все тщательно пересмотрел. Не было нигде слова «Ясень». Не было даже листочка с моим именем. Я даже под стол заглянул и перебрал всё ещё раз, шепча под нос: "Хутор"... "Турилов"... "Море"... "Травница"... Ни одного листка, посвящённого мне. Значит, ничего её не зацепилоо обо мне лично. Всё ей было понятно про меня.
Значит, Ясень был только во сне... Да, интересное кино...
Что же там было, в этом сне? Она что-то говорила смятённое, тревожное, ей было страшно. Она сказала: я хотела тебя спасти. Надо было, конечно спросить, но я сначала не понял, потом не поверил, потом пытался утешать, потом... потом мы уснули... И теперь она наверняка всё забудет...
Я забрал бумажки, осторожно вошёл в спальню. Встал в дверях.
Она спала на моей постели лицом вниз, светло русые волосы, просечённые белокурыми прядями, растекались из-под одеяла. Какое-то время я стоял и смотрел, наполняясь безграничной нежностью, потом аккуратно положил листки рядом - она наверняка захочет почитать, что мы с ней наваяли вчера за полдня.
Перевернул один листочек и написал на чистой стороне: Ушёл за борщ...
И задержался на миг - "о" или "ё"? Вроде под ударением "о". А почему тогда "смущённый"?.. Мда, вот и пиши тут любовные записки про борщ. Она явно грамотнее меня - это я чуял прямо всей своей кожей...
Я подумал и написал "за боржчем". Вот так будет правильно, и она, наверняка, это читала и знает. И посмеётся. Вывернулся, в общем.
Я дописал ещё несколько слов. Получилось следующее: Ушёл за боржчем, неимоверно скучал и скучаю. Твой князь.
Ещё раз с нежностью посмотрел на ворох волос на подушке, подцепил со стула свой свитер и на цыпочках вышел в коридор.

продолжение следует http://www.proza.ru/2019/07/08/948