Маньеризный шумурдяк

               
     Я слушал Доротею Пеш, ритмичностью английских строф повергая себя в постепенно нарастающий ахуй, разумеется, смешивать преференции свиного хрящика с выморочной конституцией Недоделанного Рейха не следовало, но я, как обчыно, менял местами причины и следствия гадкого Меровея из жуткой нелогичностью и просто глупостью матричной саги о приключениях мордатого ниггера, высушенной воблы Тринити и строгого, как липецкий рэкетир девяностых, Нео, у него даже темные очечки под пэнсне были точь - в - точь, как у Гнома, крутившего колпаки на Московском вокзале в те незабываемые годы росту поуже, как брючки - дудочки, но зато каждому и в свой карман, чего не скажешь о теперешнем росте поширше, когда х...й да ни х...я затмеваются призрачным величием могучести в кучах, рассмотреть бы ее еще, эту могучесть. Истошные визги пропагандистов смешат не хужее раков по три рубли, а уж скотская креативность выб...в из администрации президента укатывает меня калабашкой, стоит наткнуться на свинцовый тупостью взгляд государя или усы Пескова, ищущего в кальсонах Чулпан Хаматовны малявы от Паши Цветомузыки к финскому градоначальнику вольфрамовых хуторов, вывозящих редкоземельность аршином украденных аэропортов, где сердце и Собчак, Париж и Кусумда, дженерал моторс Золотов и дуэль с Навальным. Кстати, да. Ладно, провластные привычно ублюдочны, я, в конце концов, видел Брежнева, но вот эта сраная кошерность оппазитции из Шендеровичей и прочей х...ты тоже, так сказать, недалеко отбежали от фермерского корыта могильного юморка и гнусности, не стоящей и одной строчки мертвого Гриши Горина, умевшего афористично высказать зияющие высоты, с неделю тому назад представившиеся мне в середине головы адресата этой куртуазной сказочки. Я уже не знаю, как привести в ультраподчинение сдувшуюся Бэйли, так ништяково развлекавшую меня все эти годы, вот, может, куртуазность поспособствует, кто знает.
     - Битва русских с кабаргой, - заметил мордатый Степанцов, заглядывая Пикачу под коротенькую юбчонку. - Выперла кабарга витыми рогами прямиком на Болдуин и тут же ей карачун. Потому не балуй ...
     - Шалишь ! - взвизгнула Пикачу, ощущая жар взора Степанцова текущим прощелком. Схожая ситуация приключилась с ней на Селигере, когда фюрер неожиданно перднул, а Пикачу уловила флюиды миазмов чутким носом ненастоящего зверька, зашаталась, побелела и поклялась про себя хранить и заветы, благоразумно не уточняя, что именно хранить и какие заветы.
     - Шалю, - признал Степанцов, сотый год не придумывая ничего нового, очень даже высокоразумно следуя верному курсу Асфиксии Нуар, поставившему на лыжи от аэромобиля  " Белка - джуки " всю творческую интеллигенцию России, встали они с колен, а ног - то и нету. Иллюзия. Словно мордач ниггер заморфеил ведьмой Морганой среднеклиматический пояс пустынными миражами недействительности, вот тебе шмат буженины, а вот всем вам х...й на глаз, товарищи бойцы, возглашена мелкобуржуазность лавочности малого бизнеса мироторговскими фитюльками рыжей Ландер, каждому свое по триста тридцать старыми в руки. - Люблю тупые п...ды, а они ведь все тупые, - расчувствовался Степанцов, поглаживая Пикачу по острой коленке, - это еще от символизма первобытных пошло - поехало. Фаллические символы остры, как вкус победы и старческий пот, стекающий под квадратную каску цвета фельдграу, а жонские, природные, заповедные, наоборот, тупые, будто чашки - плошки Дэна Брауна, всунувшего в тайность пиршества Исуса Флинта намек на Магдалену, кающуюся фуфловыми понтами в своем  " Инстаграм ".
     - Гнида твоя Магдалена, - подтвердила Пикачу, медленно раздвигая ноги под обжигающим взглядом Степанцова, тут же решившего внутри себя именоваться впредь Гавриловым, а какая, на х...й, разница, что Степан, что Гаврила - все одно на хер никому не упали уже в Киеве, не говоря о Кексгельме Киликийском, - я вон намекаю сумками всем сумчатым встать и покаяться, а эта лошадь раздувается жабой и никаких. А скажи, Степанцов, - шаловливо заблестела Пикачу шалыми глазенками, - у кого п...да почетчей будет : у меня или Магдалены ?
    - У Бэйли Джей, - гнусаво произнес мужчина в противогазе, сшибая Степанцова лопатой. - Ты чего тут, дура ? - заорал он на трепещущую Пикачу, обвившую пушистым хвостиком свои трогательные ножонки.
    - Жду соответствия, - призналась Пикачу, постепенно обретая прежнюю рассудительность в борьбе со здравым смыслом, ишь, закурила, духарится, вот - вот прыгнет на руки противогазистого, занимая положенное по пророчеству место лучшей и любимой.
    - Не дождешься, - вздохнул мужчина в костюме химзащиты, засовывая визжащего зверька за пазуху, где тепло и вкусно. - Скорее пони Костюк произведет ранжирность подачи, нежели эта дурилка, воспринимающая Лени Рифеншталь лишь как режиссера.
    - Она еще и танцевала, - шумела Пикачу за пазухой, щекоча грудь патриота лапками, - эсэсмана любила, в кине сымалась, в воду мыряла и негров считала арийцами, назло всем чуркам бешеным.
    - Спи давай, - прикрикнул мужчина в противогазе, поражаясь неизменности лиц и персонажей, кому хотелось петь колыбельные все эти веселые пять лет.