Судные Дни

Первое, что отметил Карсон, стоило ему пересечь порог комнаты, так это банальное ощущение некой стабильности. Открывая дверь, он ожидал увидеть комнату совершенно не в том состоянии, в котором он видел ее теперь. Чего конкретно он ожидал, Карсон не мог понять.

Швырнув сумку в угол, он поспешил открыть окно и впустить свежий воздух. В комнате царил полумрак, который мог быть определен романтичными сердцеедами как идеальное прикрытие для плотских утех. Каждая поверхность была покрыта двухнедельным слоем пыли. Книги, поваленные друг на дружку, кривой стол, заваленный всяким сором, какие-то разбросанные на полу мелкие безделушки — абсолютно все было укрыто серым слоем пыли. Комната была запечатана в кокон из пыли и грязи. Изолирована, превращена в идеальный инкубатор для разведения микробов.

В принципе, она была такой всегда. Карсона не зря не покидало стойкое чувство того, будто он вовсе и не отсутствовал дома две недели. Единственное, что прибавилось за время его отсутствия, так это пыль, однако ее всегда было в избытке. Некоторые его знакомые шутили, что во всем мире меньше залежей угля, чем пыли у него в квартире.

Чихнув, Карсон оглядел комнату. На столе он заметил бокал с остатками виски. Притрагиваться к янтарному напитку Карсон не решился, представив, как много мух за эти две недели могло найти в этом бокале счастливую пьяную смерть. Вместо этого он расстегнул рубашку одной рукой, а второй потянулся к стационарному телефону. Слабо мерцающий светодиод на его панели оповещал о наличии сообщений «государственной важности».

После первого гудка Карсон подумал, что все таки стоило предупредить всех о своей поездке в Стэрингстоун. Пока он снимал пропотевшую насквозь рубашку, голос робота сообщил ему о наличии четырех не принятых звонках и пяти сообщениях.

Отдав должное измученному автоответчику за две недели каторжного труда, Карсон нажал на кнопку, запустив первое сообщение. Тишину в комнате впервые за две недели нарушил взволнованный голос сначала Терри, затем Джоэля, а после и жизнерадостный баритон Эдди. Суть всех трех сообщений сводилась к одному: Карсон тот еще гаденыш, раз свалил без предупреждения, но по возвращении он обязан перезвонить как можно скорее.

Карсон слушал сообщения одним ухом, угадывая все, что доносилось из динамика телефона. Голый по пояс, он бесцельно бродил по комнате от стенки к стенке, время от времени создавая видимость уборки для самого себя: остатки виски он выплеснул прямо в окно, а после принялся ворошить свою сумку, вытряхивая из нее вещи прямо на мятое покрывало.

Издав короткий писк, автоответчик объявил о начале очередного сообщения.

- Карсон… привет.

Карсон уронил сумку и, нахмурившись, уставился на телефон. Голос Шерил он узнал бы из тысячи. Вот только он всегда помнил его другим… не таким холодным, тяжким грузом ложащимся на сердце.

- Я хотела лишь сказать, что… ну…

Вздох и треск в динамике. Карсон продолжал взглядом гипнотизировать телефон.

- В последнее время я очень много думала о нас с тобой, - продолжала Шерил. - Тебе, наверное, мои слова напоминают строки из какого-нибудь романа, одного из тех, что лежат у тебя на полке…

В этом вся Шерил, подумал Карсон, закатив глаза. Вместо того, чтобы  сказать прямо, она предпочтет отвлекаться на всякие ненужные аллегории и размышления не по теме.

- Прошу, постарайся хотя бы теперь спокойно отреагировать на то, что я сейчас скажу, - выпалил голос из динамика. - Карсон, нам нужно разойтись. И я сейчас серьезно.

В груди у Карсона что-то ухнуло после этих слов.

- Под словом «разойтись» я имею в виду расстаться, ты же понимаешь?

Как тебе легко даются эти жестокие слова после всего, что было! Ошеломленный, Карсон нависал над телефоном, из которого доносился спокойный, твердый голос Шерил. Из-за охватившего его волнения он почти не дышал.

- Я хотела сказать тебе это еще до твоего отъезда, но… не смогла. Думаю, я не выдержала бы твоего взгляда… Зная тебя, ты еще и мог начать кричать, клясться, давать глупые обещания, за руки меня тянуть… В общем, ты бы не отпустил меня. И не потому, что любишь…

- Да что за чушь ты несешь! - заорал Карсон и со всей силы ударил кулаком об стену. Острая боль пронзила всю руку до костей, из разбитых костяшек пальцев брызнула кровь, но Карсон не почувствовал всего этого.

- А я боюсь, что не выдержала бы, пожалела тебя или еще что-нибудь… И тогда точно бы не ушла. Поэтому я и говорю тебе это все по телефону.

Под ноги Карсона стали падать сначала капли крови, а затем и слез.

- Постарайся забыть меня, Карсон, ладно? А я постараюсь забыть тебя. Так будет лучше для нас обоих.

- Шерил...- шептал Карсон, глядя на горящий светодиод телефона.

Раздался щелчок, обозначающий конец сообщения. Даже после этого щелчка Карсон еще долго нависал над молчащим телефоном и кричал, звал Шерил, требуя ее вернуться. Ответом была тишина — самый страшный звук.

Это все происходит на самом деле? Если да, то почему это дерьмо происходит именно с ним? В мире так много всяких ублюдков, которые действительно заслуживают подобных страданий, но они живут счастливо. Вместо них мучается он. Почему? Почему она бросила его?

Прижимая к груди разбитую руку, Карсон уставился на себя в зеркало. Может, что-то не так с его внешностью? Да, он не красавец, природа не наделила его модельной внешностью, что, однако, никогда не мешало ему заводить отношения с девушками, не говоря уже о сексе. У него хорошее телосложение, он молод и, что самое важное, он нравится самому себе, смотрит в зеркало без отвращения. Да и Шерил часто хвалила его внешний вид, когда целовала в щеку. Даже когда он был не брит.

Так в чем же проблема? Что, черт побери, с ним не так?

Шерил никогда ни на что не жаловалась, пока они были вместе… Были вместе! Это так странно звучит  теперь. Ведь он до сих пор не смирился с этим и вряд ли вообще когда-нибудь смирится. Пусть Шерил и забыла его по щелчку пальца, но он ее — нет.
Почему, почему она это сделала? Если дело не во внешности, то в чем же? Как он провинился? Что сделал не так? Разве они друг друга не любили? Любили, еще как любили! Шерил в принципе была единственной девушкой, которую он так сильно любил. Может, все это время она не любила его? Абсурд! Сколько раз она шептала ему эти слова на ухо в момент страсти: я тебя люблю. Карсон был готов поклясться, что она всегда говорила это искренне, без единого оттенка лжи и притворства. Да и к чему им было притворяться? Они любили друг друга и наслаждались каждой минутой, проведенной вместе.

Так что же пошло не так? В какой момент в ее голове зародилась эта шальная мысль, и она решила, что им нельзя быть вместе?

Да, иногда они ссорились, но потом сразу же мирились. Все отношения строились на взаимопонимании и доверии. Каким образом любовь может умереть в подобных условиях? Кто виноват в случившемся? Шерил? Но ведь она само совершенство! Она не могла решиться на это просто так, без повода…

Значит, все дело в нем, в Карсоне.

И что же именно в нем не так? Да, он не подарок, на его совести много грехов, а характер невыносимый. Но ведь раньше Шерил ни в чем не упрекала его и, кажется, была всем довольна. Бога ради, разве они встречались один день? Два года! Они знали друг друга лучше, чем кто-либо еще. Они видели друг друга насквозь и потому в их отношениях не было места притворству, фальшивым улыбкам и холодным, вынужденным объятиям. Два года светлых чувств и ежедневных признаний — разве это не значит, что все шло если не прекрасно, то как минимум хорошо?

Но самое главное, что они принимали друг друга такими, какие они есть. Со всеми тараканами в голове и скелетами в шкафах. Они не терпели, не переносили с трудом каждую совместную прогулку. Он любил ее самозабвенно, и она его тоже… По крайней мере, Карсон так считал, пока не услышал это сообщение.

В какой же момент все изменилось? Шерил разглядела в нем некий изъян, сильно смутивший ее? Смутивший так сильно, что она решительно порвала с ним? Но тогда почему она не замечала этот изъян раньше? Или замечала, но молча мирилась с ним? Два года? Зачем? Неужели она старалась забыть об этом изъяне каждый раз, когда целовала его? В таком случае, у нее отлично получалось скрывать свое отвращение.
Значит, изъян… Некое уродство души, а не тела, которое напугало Шерил спустя два года отношений. И о котором он, Карсон, ничерта не знает.

С этими мыслями он уснул прямо на полу, прижимая к груди распухшую руку. Но даже во сне его донимал суровый вопрос «почему». Она была нужна ему больше, чем он ей. Карсон всегда понимал его, осознавая свою привязанность к Шерил. Ни его сердце, ни его мозг не могли поверить, что теперь этот горячо любимый на протяжении двух лет человек — всего лишь призрак, более не принадлежавший ему. Принять утрату человека, который был для тебя всем, как героин для наркомана, - так ли это легко и безболезненно? Карсон уже так не думал. За всю свою жизнь он отпустил и простил немало людей и всегда сносил подобные потери мужественно, но теперь… что-то сломало его. Для него это оказалось тяжким испытанием — понять, что он все еще любит Шерил и хочет видеть ее рядом. А она больше не чувствует ничего подобного.
И все из-за этого гребаного изъяна, о котором он даже не подозревал.

Карсон проснулся в гневе. На улице еще было темно. Вставать с пола он не захотел.
Значит, это правда — в нем есть некое уродство. Он жил с ним всю жизнь. Яд внутри него, отравляющий все вокруг. Неужели все беды случились именно из-за этого? Как он вообще может жить, осознавая собственное уродство? Если Шерил не справилась с ним, если не смогла полюбить его она, то на какую любовь он вообще может рассчитывать? Да кому он нужен… таким? Таким больным и омерзительным…

Грусть сдавила Карсону горло. Дышать стало тяжело. Видел бы его сейчас кто-нибудь из друзей… Наверняка сказал бы ему что-нибудь вроде:

- Ты серьезно можешь так убиваться из-за какой-то девушки?

Слабость, порожденная любовью. Теперь он не только презирал себя за этот самый изъян, но и ненавидел за слабость. За эти слезы на глазах и засохшую кровь на руке.

Карсон осуждал себя и винил во всем. Он причина всех своих трагедий. Он потерял Шерил по своей вине, потому что был… не достоин ее. А кого вообще он, гад, может быть достоин? Кто полюбит его с этим изъяном, если он сам себя теперь никогда не сможет полюбить и простить? Он мог бы стать лучше, мог бы исправиться, но ведь он даже не знает чем болен!

- Господи, да что же со мной не так? - прошептал Карсон.

Выходит, никто никогда не полюбит его таким. Кому он вообще нужен? Шерил ткнула его лицом в собственную мерзкую сущность, а он до сих пор не может понять, что именно отпугивает от него людей. Рассчитывать на кую-то взаимность… смеет ли он делать это теперь?

Карсон подполз к нижнему ящику стола и извлек оттуда заряженный пистолет. Холодный металл обжег трясущуюся руку.

Он — ничтожество, не имеющий права любить и быть любимым моральный ублюдок. Ему нет в мире места, а жизнь он не заслужил. И что это вообще за жизнь — понимать, что ты неизлечимо болен, медленно умирать на глазах у всех и мнить себя живым. У него был шанс стать хорошим человеком, а он все потерял и даже не заметил этого. Теперь он всего лишь паразит, наконец-то узревший свой истинный облик.

Карсон взвел курок, прислонился спиной к серой стене и, закрыв глаза, засунул дуло пистолета в рот.

Шерил будет очень рада узнать, что его кровь долго отмывали со стены. Когда до нее донесут новость о его долгожданном самоубийстве, она вздохнет спокойно и наконец-то получит заслуженное право быть счастливой, какой она не могла быть два года по его вине. Два года, он забрал у нее два года! Чудовище! Весь мир вздохнет спокойно, когда его не станет, теперь Карсон верил в это. Так будет лучше. А он наконец получит возможность стать лучше в следующей жизни.

Прогремел выстрел. Голова Карсона ударилась об стену. Кровь залила собой все вокруг. Смерть наступила мгновенно.

И в тот момент, пока бордовые капли крови медленно сползали по стене и заливали собой пол вокруг тела Карсона, в холодной, пыльной, опустевшей комнате раздался звонок. После нескольких тихих гудков включился автоответчик, и комнату заполнил полный слез голос Шерил:

- Карсон… умоляю, прости меня. Не знаю, что на меня нашло, я полная дура… Я люблю тебя. Перезвони как только услышишь это сообщение, прошу тебя...