Старый баркас

   Что остается делать старому морскому волку, выброшенному жизненной волной на спокойный берег заслуженного отдыха? Стоять, облокотившись о парапет набережной и часами смотреть в бесконечную морскую даль.
   Именно так и поступал закаленный в штормах бывалый капитан, разлученный со своим славным сейнером непреодолимой силой быстробегущего времени. Он приходил на набережную ежедневно, если позволяла погода, а иногда и реже, стараясь не бередить лишний раз свою чуткую морскую душу. Он отдал морю лучшие годы своей жизни, однако пришло время, и капитана, еще полного сил и морского задора, отправили на пенсию, списав на берег вместе со старым баркасом, переданным ему вроде утешительной компенсации за преждевременную разлуку с морем.

    Капитан с баркасом прибыл в свой порт приписки, в котором его ждала верная морская волчица, и стал коротать там спокойные отставные дни. Но с морем не расстался. Баркас был еще на ходу, и, приведя его в более надлежащее состояние и приспособив под прогулочное судно, капитан получил разрешение на катание отдыхающих. Его родной черноморский поселок пользовался немалой популярностью, и капитан без работы не скучал. Отдыхающие его любили за внимательность и грубый морской юмор. Бывало, вывезет капитан своих туристов в открытое море для купания, а те интересуются: «А вы нас посчитали? Вдруг кто-нибудь не выплывет, что вы тогда будете делать?» Капитан щурил свои лазоревые глаза, ухмылялся в густую короткую бороду и задумчиво отвечал: «Да кто вас тут считает? Сегодня двое утонут, завтра трое приедут. Вчера на палубе чьи-то тапочки остались, я их за борт и выбросил...». Отдыхающие на такой ответ не обижались.
Так прошло лет пять, по истечении которых немилосердная медицинская комиссия окончательно приковала капитана к берегу, оставив ему лишь парапет набережной да качающуюся на прибрежных волнах палубу пришвартованного у пирса старого баркаса. Несмотря на строгий приговор медиков, капитан продолжал заботливо ухаживать за своим судном. Он регулярно его подкрашивал и подваривал, и неусыпно следил за тем, чтобы баки всегда были полны топлива. Неоднократно коллеги по цеху просили капитана сдать баркас в аренду, но капитан не соглашался. Он бережно охранял своего старого друга, как единственную нить, связывающую его с любимым морем. Частенько друзья подшучивали над капитаном:
   - Михалыч, ты прямо как пират со своим кораблем. Осталось флаг поднять!
   - Баки залил сегодня? - интересовался сосед.
   - Это ты себе баки залил, - сухо отвечал капитан, - а я слежу, чтобы топливо было в норме.
   - А он у тебя чего, плавает еще?
   Капитан брезгливо отворачивался и резко бросал из-за плеча:
   - Он ходит!
   И, проверив тросы, капитан уходил домой. А баркас оставался, одиноко качаясь на волнах у своего последнего вечного пристанища. Никто не понимал, зачем капитан тратил свою пенсию на регулярный ремонт старого судна, которому никогда больше не суждено выйти в море. Но разве могли они понять душу старого моряка…

   Особенно сильно капитан тревожился о баркасе во время непогоды. Он боялся, что волна оторвет его от причала и унесет в море, поэтому даже во время шторма он частенько ходил на берег, чтобы убедиться, что его железному другу ничто не угрожает. Однако в конце лета выдалась такая непогода, которой небольшой поселок еще не видел. Три дня над ним бушевал шквалистый ветер с ливнями, угрожая сорвать, повалить и затопить все, что не нашло в себе силы воспротивиться его безудержному натиску. Хуже всего было то, что в силу вошли мелководные горные речушки-ниточки, которые, напитавшись мощными ливнями, превратились в бурлящие потоки и устремились в море, покрыв собой большую часть улиц и полностью отрезав поселок от единственной автомагистрали, связывающей его с ближайшим городом. Транспорт в поселке не ходил, и все жители сидели по домам за исключением самых отчаянных, решившихся преодолеть в высоких сапогах заполненные водой улицы.
   - Слава Богу, наш дом на высоте, а у Семеновых весь двор затопило и подвал, а на Крайней все дома в воде, жильцов эвакуируют, - вздыхала капитанша Валентина Егоровна. Они с мужем только что отужинали, и теперь капитан в задумчивости стоял у окна и всматривался в царившую за ним рассекаемую молниями густую тьму.
   - Куда эвакуируют? Нигде места живого нет.
   - Туда, где повыше. В школу, например, кто-то к родственникам поехал. Надя видела, как на лодках людей вывозили.
   - Да-а-а, погодка. Хорошо хоть, без света не сидим, а то остальные-то…, и канализацию прорвало у некоторых. Да-а-а.
   На фоне таких рассуждений внезапно раздавшийся дверной звонок прозвучал особенно неестественно.
   - Батюшки! Кто это? - громко воскликнула Валентина Егоровна.
Капитан молча отправился открывать. На пороге он увидел своего соседа, школьного учителя Георгия Степановича, одетого в высокие сапоги и просторный непромокаемый плащ с капюшоном. Вода частыми струйками стекала с капюшона на его бледное лицо.
   - Сергей Михайлович, ты прости, что я поздно, - растерянно пробормотал сосед.
   - Да ты в дом заходи.
   - Я мокрый весь.
   - Ну на веранду хоть, что же под дождем-то…
   Учитель прошел на веранду и, откинув капюшон, тяжело, прерывисто вздохнул.
   - Случилось чего?
   - Михалыч,… Маше очень плохо. Два дня уже. Сегодня днем вроде лучше стало, а к вечеру совсем плохо. До утра ждать нельзя никак. Инсулин не помогает. Мы в город звонили. Врачи сказали, что это из-за погоды. Ее в больницу надо,… да в город дорога затоплена, никто не проедет. Оттуда даже санавиацию в такой ураган не прислали бы, если бы она у них была…
   - А я-то чем могу тебе помочь?
   - Михалыч, ты только выслушай…, - Георгий Степанович сильно волновался. - В город сейчас один путь остался — морем… Нет, нет, подожди, я уже всех обежал, любые деньги предлагал, никто не соглашается…
   - Да кто же согласится! Ты видел, волна какая!
   - Михалыч, миленький, ты один остался!.. Ты ведь капитан бывалый, в какие шторма ходил!
   - Да это когда было и на каком судне! Да ты что! Мой баркас не шлюпка, конечно, но и не крейсер ведь! Потонем и Машу твою не спасем.
   - Она уже в кому впадает, еще час-два, и без помощи она умрет… Михалыч, но есть же хоть один шанс из ста! Я тебе что угодно за это сделаю…
   - Да не надо мне ничего. Ты знаешь, что мне вообще врачи в море выходить запретили?
   - Но ты ведь сможешь...  И баркас твой всегда на ходу. Умоляю тебя…
   Михалыч нервно отвернулся и замер взглядом на темном окне веранды, по которому с силой били струи непрекращающегося ливня. Никто никогда не узнает, что творилось в те роковые секунды в его морской душе, однако, минуты две спустя он обернулся к бледному отчаявшемуся соседу и коротко бросил:
   - Иди, собирай Машу. Укутай ее потеплее и приходи на пирс.
   - Михалыч..
   - Да-а-а… Иди быстрей.
   Капитан махнул рукой и, закрыв за учителем дверь, вернулся в комнату.

   - …Вот так, Валя, - закончил он краткое изложение просьбы соседа. Валентина Егоровна схватилась за сердце:
   - Да ты что, Сережа! Как же? В такой-то шторм!
   - Ну что же, Бог даст — не погибнем, ребенка ведь спасать везем. Шанс-то и правда есть. Вроде как ураган стихает.
   - Какой там стихает!
   - Ты вот что: собери мне паспорт, деньги кое-какие на всякий случай. Где мои сапоги и плащ?
   Валентина Егоровна со вздохом принялась снаряжать мужа в непредвиденный морской поход. Михалыч в это время созвонился со своим бывшим напарником и, вкратце объяснив ему ситуацию, попросил прийти на пирс. Затем, кряхтя, натянул свои доспехи и обернулся к капитанше:
   - Валя, ты позвони Андрею, пусть через полчасика приходит на городскую пристань, расскажи ему все. Пусть нас там ждет. И это… я позвоню, как только доберусь. Завтра жди домой…
   И, порывисто обняв свою верную спутницу, капитан подался к двери.

   Еще издали на подходе к набережной Михалыч разглядел сквозь ливень метавшийся по волнам баркас и одинокую фигуру учителя, державшего на руках закутанную в широкий плащ маленькую девочку. Он отчаянно сопротивлялся бешеным порывам ветра, крепко прижимая к себе Машу.
   - Да, Михалыч, куда тебя старого несет в такую погоду, - буркнул сам себе капитан, осторожно спускаясь к набережной по каменным ступеням залитой водой лестницы.
   - Ну, Михалыч, и выбрал ты себе погодку для плавания! - услышал он громкий оклик своего напарника.
   - Не я выбрал. Баркас хоть, слава Богу, на месте.
   - Да что ему сделается, ни одно судно в море не унесло!
   - А людей, я слышал, посмывало…
   - Да, дела… А с другой стороны: ну кто, кроме тебя? Тебя же ни одна волна не брала! Ты у нас герой известный.
   - Да уж, герой... Смотри, Степаныч, - обратился капитан к учителю, - мы сейчас с тобой на палубу поднимемся, я подготовлю судно к отходу, а ты по моей команде будешь принимать у Николая тросы и крепить их вон там на кнехтах. Понял?
   - Понял, понял…
   - Справишься, Степаныч? Ты прости, Михалыч, что с вами не иду…
   - Да ладно.
   Капитан ступил на палубу своего баркаса и осторожно взял из рук учителя Машу.
   - Аккуратней, Степаныч, аккуратней ступай, не сорвись в воду.
   Палуба ходила ходуном, и непривычному к качке и шторму школьному учителю перебраться на нее стоило неимоверных усилий. Капитан отнес девочку в рубку, устроил ее на полке в углу и подошел к штурвалу. Он помедлил секунду, поглаживая мозолистой рукой холодный металл.
   - Ну что, дружок, не подведи, - тихо обратился Михалыч к своему бывалому судну.
   - Может, для этого часа мы с тобой и жили… С Богом!
   И в рев ливневого шквала ворвался рокот мотора. Баркас вздрогнул, как потревоженное спящее существо, закряхтел, затрясся и уперся светом прожекторов в плотную вечернюю мглу. Капитан высунулся из рубки и, стараясь перекричать гул моря и шум мотора, крикнул что было сил, махнув рукой в сторону пирса:
   - Давай!
   Начался отвал. Михалычу ни раз приходилось бывать в самых немыслимых ситуациях, в том числе и безвыходных, но подобное с ним случилось впервые. Впервые на борту его судна был человек, совершенно не приспособленный к морской практике, и этому человеку предстояло теперь более или менее правильно справиться с невероятно сложной для него задачей. Капитану оставалось лишь надеяться на то, что учитель, родившийся и выросший в приморском поселке, хоть как-то знаком с корабельной премудростью.
   Учитель же об этом не думал. Вероятно, поэтому у него и получилось сделать все так, как было приказано ему Михалычем. Он закрепил все швартовы и, повинуясь одобрительному жесту Николая, направился в рубку.
   - Все, Михалыч, все сделано.
   - Да вижу.
   Степаныч уселся на пол и взял дочь на руки.
   - Михалыч, она совсем без сознания…
   Капитан ничего не ответил. Крепко сжав родные до боли рукояти штурвала и расправив свои сильные капитанские плечи, он продолжал маневры по выходу баркаса в море. Баркас же, почуяв свободу, сначала несмело, а потом все отчаяннее набирая скорость, устремился в неравную схватку со штормом с единственным желанием выйти из нее победителем. Он будто давно ждал этого момента, томясь у причала и с грустью провожая в море своих счастливых собратьев. И он радовался, что его вывели, наконец, в море не в штиль, а в самый настоящий шторм, потому что именно в шторме он мог доказать всем, что на многое еще способен. Баркас захлебывался, черпал бортами воду, но упорно продолжал идти вперед.
   - Не бойся, Степаныч, успеем! Ты только дочку держи крепче!
   Теряясь в кромешной тьме, капитан не отрывал взгляда от своего компаса. Он боялся лишь одного: быть вынесенным на берег или в открытое море. Связав крепким морским узлом весь свой опыт и всю свою волю, бывалый морской волк умело маневрировал между волнами, не позволяя им положить баркас на бок. Однако в какой-то момент капитану показалось, что судно ему больше неподвластно: баркас внезапно развернуло на гребне волны, и он скользнул вниз, заваливаясь на правый борт. Капитан со сдержанным ужасом мельком взглянул на сидевшего с отрешенным лицом учителя и на умирающую девочку. «Господи, помилуй, помоги, не дай погибнуть!»
   Баркас фыркнул, набрал бортом воды и, с силой качнувшись, вернулся в нормальное положение. Капитан пристально всмотрелся в черную даль и заметил на стекле отблески огней городской набережной.
   - Слава Богу, добрались! Степаныч, добрались! За сорок минут всего! Готовься к швартовке!

   На пристани одинокий баркас встречал давний приятель Михалыча Андрей. После нелегкой швартовки мужчины бережно перенесли девочку в машину и помчались в больницу, где Машу уже ждала бригада медиков, предупрежденная звонком Андрея. Они немедленно подняли больную в реанимацию, откуда спустя час вышел врач и успокаивающим тоном сообщил:
   - Вы привезли ее вовремя. Еще немного, и мы оказались бы бессильны.
   - Слава Богу! Слава Богу! - закрыв глаза, прошептал белыми губами отец, а потом, подойдя к Михалычу, стал с силой трясти его руки:
   - Михалыч, ты… ты даже не представляешь, что ты для нас сделал! Я не знаю, как… благодарить тебя… родной мой человек…
   - Да ладно тебе! - смущенно отмахнулся от него капитан. - Главное — успели. Благодари Бога, что живы остались. Ты вот это,… сейчас к Андрею поедем, переночуем у него, все равно к Маше тебя сегодня не пустят. А там и Галина твоя приедет.
   - Нет, нет, я здесь останусь. Мало ли что…
   - Да тебе отдохнуть надо.
   - Нет, нет, Михалыч, я здесь буду.
   - Ну, смотри сам. Завтра тогда к Андрею подъезжай. Телефон и адрес его запиши.
   И, оставив соседа в больнице, Михалыч отбыл к другу на отдых.

   На следующий день старый баркас отправился домой. Непогода за ночь мало-помалу улеглась, и к обеду даже показалось бледное солнце. Море было грязным от намытого в него мусора, но уже относительно спокойным, и баркас, покачиваясь на слабой волне, нес своего героя к родной пристани, где его ждали Валентина Егоровна и Галина, мать спасенной им девочки. И не только они. Еще издали на подходе к поселку капитан услышал протяжные гудки стоявших у причалов катеров. Михалыч тряхнул головой и недовольно крякнул: «Этого еще не хватало». Дав ответный гудок, баркас стал швартоваться к пирсу. Сошедшему на берег капитану собратья-моряки жали руки, хлопали по плечам и в конце концов умудрились качать его на руках под громкое троекратное «ура». Смущенный Михалыч отбивался и отмахивался от них, торопясь скорее уйти домой.
   - Да ладно вам…, бросьте…, да будет вам… эх!
   Капитан был немногословен.

   В тот же день о капитане узнали далеко за пределами его родного поселка, и в итоге он вместе со своим баркасом быстро сделался главной местной достопримечательностью. Краевое же министерство здравоохранения под впечатлением от нашумевшей истории вознамерилось даже оборудовать в поселке пункт скорой медицинской помощи. Что же касается Маши, спустя две недели она вернулась домой под строгое наблюдение местного врача.

   Наступила осень. Увенчанный лаврами баркас отправился на очередное техобслуживание, чтобы следующим летом снова выйти в море. Именно в море, поскольку суровая медицинская комиссия, воодушевленная подвигом пожилого капитана, смилостивилась над ним и разрешила вернуться в рубку. Но только при условии, что на борту его судна будет не менее двух здоровых помощников.
Обрадованный капитан выполнил это условие и даже перевыполнил, потому что у него на борту не два, а три помощника, причем третий — самый главный: десятилетняя Маша, благодаря которой вновь бороздит морскую гладь старый бывалый баркас.