Нравы Дацкого королепства

Литературная премия «Антоновка. 40+»: лонг-лист в дополнительной номинации «Без баб-с».


Всем известно, что охота — занятие более древнее, чем земледелие или научный отчет. Это культовая церемония, участие в которой приобщает тебя к особым людям — добытчикам. Прикосновение к живительным истокам прошлого пронизывает каждого участника этого действа. Но… первым пунктом в списке священнодейства идёт возлияние на природе. Причем нередко случается, что именно благодаря поглощению душерасширяющих напитков незабываемые события начинают разворачиваться еще задолго до главного мероприятия.

Однажды целая бригада любителей стрельбы по зверушкам приехала на заимку. Егерь Сергеич встретил и приветил, однако тут же засобирался по делам — и набежало, и охоту надо было где-то подготовить и с кем-то что-то перетереть. Он провел мини-экскурсию на предмет расположения стола, печи, лежанок и сортира, а после строго-настрого наказал:
— Придет кто-нибудь из местных — гоните в шею без разговоров! Знаю, что вы люди-то кулюторные, потому Христом Богом прошу: не привечайте вы местных мужиков, сразу отправляйте восвояси. Иначе беды не оберетесь. Сидите, отдыхайте! Но этих за стол — ни-ни!

Получилось, что Сергеич ничего толком не объяснил, но зашугал конкретно. Причем нагнал страху на пятерых здоровых мужиков, да с ружьями — чего, казалось бы, им бояться? Впрочем, хоть и товарищи собрались охочие, но по жизни кабинетные: профессора да директора. Только штаны протирать да с кадрами воевать — словом, добрейшей души люди. Трудовая интеллигенция.

Несмотря на все накарканные местечковые ужасы, отмечание приезда никто не отменял. А потому наскоро что-то сварганили в печи, протерли стаканы и приступили к процессу. Помалу все нервные напряги отступили, и понеслась из конца в конец стола блаженная неспешная беседа, подкрепляемая побасенками да анекдотами.
И тут вот он — стук в дверь. Охотники галдёж уняли и прикинулись очучелённым трофеем. Однако шум за дверью не утихал:
— Сергеич, открывай! Дело есть! Это ж я — Васёк!

Мужики подумали… Потом решили посмотреть на страшного бугая из местных, которыми их запугивал егерь. Протёрли задышанные окошки, смотрят: стоит какой-то замшелый шибздик в треухе и тулупе. Вовсе ни чудище-снежище! Решили открыть — их то, как ни крути, пятеро. Вошедший повел себя очень скромно и нерешительно, чем ещё больше убаюкал размякшую бдительность.
— Привет, мужик!
— Здравия добрым людям! А где ж Сергеич?
— Так по делам ушел. Обещал скоро быть. Может, дождёшься?
— Да не, тогда я пойду. Гостевайте тут сами.
— Ладно тебе, погодь! — совсем расслабились охотники. — Ты сядь хоть, перекуси!
— Ну… раз за стол зазвали, то спасибочко, не откажуся!

Воткнули Васю на скамью меж профессором и директором. Ему тут же накидали всего на тарелку, и незваный гость степенно отведал давно не виданной городской еды.
— Василий, выпьешь с нами?
— А чего ж таперича отказываться?
Гость смачно закинул в нутро пол стакана, после повращал головой, и стал вылавливать из разговора знакомые слова. Вся-то речь для него была больно мудрёной, но дураком выглядеть не хотелось. А потому просто сидел да кивал, чаще кстати. Метнул и вторые пол стакана.
— Ну что, мужик, закуришь?
— А чо бы и нет?

И Вася смачно затянулся городской сигаретой. Эх, не продирает она, но сам себе такие не купишь, а коль уж тут покатило… С его лица так и не сошла приветливая добродушная улыбка безо всякой хитринки, какая бывает лишь у чистых совестью людей. И вдруг, забычковав окурок в консервную банку-пепельницу, Вася встал, будто для тоста:
— Сидите вот тут, разговариваете... Это хорошо!
Компания притихла, готовая услышать сермяжное откровение вперемешку с благодарностями и добрым напутствием. А Вася продолжил:
— Ну… жуй — не жуй, пей — не пей, кури — не кури, а начинать надо!

И сразу шлёп с размаху кулаком профессору в табло — на! Тот с лавки-то и улетел. Пока все торопели, Васёк развернулся и директору не промазал туда же — на! Вышиб, как зайчика в тире. Тут уж остальные подорвались, накинулись на буяна, давай крутить руки-ноги. А Вася отбивается и орет:
— Что ж все на одного-то! Не по-людски!
— А какого хрена ты, чудель, кулаками махать начал? Мы тебя как человека пустили, покормили, стакан налили, а ты, сука, людей калечить!
— Так положено же так! — отвечает Вася.

Наконец его, сердечного да буйного, повязали. Сидит в углу, юшкой в носу хлюпает и приговаривает:
— Эх, вы-и-и! Сладили с одним! А кабы друг дружке бока намять — мозгов-то не хватает. Разговоры они разговаривают...
Пнули — затих. Тут и Сергеич нарисовался. Увидел Васю и ржёт.
— Да развяжите вы его!
— Не-а! Он бешеный, драться будет!
— Уже не станет. Теперь я пришел, у него ко мне дело, не до мордобоя.

Васю развязали, он зыркнул недобро и вышел. Пошептался чуток с Сергеичем на улице, да и пошел этот Тайсон местного разлива восвояси. Сергеич вошел с ухмылкой, сел к столу.
— Мужики! Ну, сказал же: местных за стол ни ногой? Говорил? Говорил! Они ж люди простые. Как соберутся, так беседы вести им особо и не о чем: выпьют, закусят, покурят…  и давай друг дружку метелить, пока крайний на ногах не стоит. А когда и с продолжением: отлежаться — и снова всё строго по расписанию. Воспитание такое!

— А ты сам-то не дерешься почём зря?
— Так я пришлый, хотя и лет тридцать тут уже. У меня свои заботы, свой дом, своя территория. Единственный раз с ними выпил, проставился, вроде как. Потом зуб вставлял… Правда, раз пришли меня шугать и уму разуму поучать. Так карабин их вмиг отвадил.
— Пристрелил кого?
— Да не-е-ет! Так… Я когда в воздух пальнул — не поверили. Стрельнул ближе. Васькиному куму Федору морду щепкой покарябало — кровь пошла. Тут все и разбежались… В уважении у них я-то. Вне сезона никого в лес с ружьем не пускаю, зато в сезон бумажки не спрашиваю — не у всех и ружья-то записаны. А без промысла им как? Но и они меру знают, не шкодят…
Сергеич встал, ловко подкинул дров в печь, присел и снова ухмыльнулся:
— Вот такие суровые нравы в нашем Дацком королепстве! Уж не обессудьте…