Пасынок. Альтернативная история. Глава 16

В город они пришли, когда стемнело. До квартиры Макса добрались без приключений. Дверь была не заперта, значит, хозяин дома. Макс лежал, отвернувшись к стене и молчал, он был больной и трезвый.

Снеди, заботливо собранной бабой Нюрой в дорогу, хватало ещё и на ужин. Этери убрала со стола пустые бутылки и грязную посуду, вытерла стол остатком хозяйской майки и развязала узелок с едой. Хлеб и домашний сыр казались такими же свежими, как утром. Гусаров повёл носом в сторону стола:

- Эх, баба Нюра, спасибо тебе, добрая душа! Жаль настоечки своей не налила! Макс, иди, попробуй – такого хлеба ты, наверняка, никогда не едал! А сыр! Чудо, а не сыр! Он отломил краюху хлеба, отрезал сыра, и стал, с удовольствием есть, - Тут ещё пара кусочков сала осталась – понюхай, как пахнет.
Он поднёс кусочек сала к самому лицу Макса, но тот даже не повернулся.
- Я не хочу, - буркнул он.
- Как проверка прошла? Приходил участковый? – поинтересовался Гусаров.
- Угу…
- И что?
- Сказал, бросай пить, не то отправим на принудительное лечение в ЛТП.
- Даже так! Макс, бросай пить, в ЛТП плохо! - бодро резюмировал Гусаров, доедая хлеб,  - Хотя, и там хорошие люди есть. Но, есть риск стать циником…или философом, что тоже не очень хорошо для организма.

Этери по-быстрому перекусила и пошла искать свой необыкновенный жакет. Он лежал там же, где она его оставила – в комнате с  большим деревянным ящиком для хранения одежды. Она достала диагност – надо было отсканировать всё добытое. Настроение было отличное. Всё шло как нельзя лучше!

В комнате, где оставались Макс и Гусаров, что-то упало. Этери пошла посмотреть, в чём там дело.
Гусаров, скорчившись, лежал на полу и задыхался. Губы были синими. Дыхание, с хрипом и свистом, вырывалось из тощей груди. Он умирал.
Макс, совершенно растерявшийся, кричал что-то про скорую, знакомого врача, метался около Гусарова.

- Быстро неси воды, - распорядилась Этери, а сама бросилась к своему жакету. Она сунула руку в карман и мысленно представила таблетку голубого цвета. Когда она достала руку из кармана, таблетка была у неё в руке.
Она с трудом заставила Гусарова проглотить таблетку – он уже ничего не соображал, был в бреду. Это была агония.

Макс трясся и всё повторял: «Он умирает, он сейчас умрёт! Надо что-то делать!». Он, то бросался к телефону, но, тот оказался отключён за неуплату, то решил идти к телефонной будке, которая была в квартале от дома, но всё никак не мог решиться отойти от друга.

Через минуту дыхание умирающего стало спокойнее, с губ сошла синюшность. «Кажется, пронесло…надолго ли?» - подумала Этери.
Вместе с Максом они положили Гусарова на диван. Измождённый  и не очень высокий, он оказался тяжелым. Ещё несколько минут Этери наблюдала за состоянием больного. Давление и пульс стабилизировались, дыхание ещё было тяжелым, но уже не хрипело.
Всё это произвело на неё тяжелое впечатление. Она снова вспомнила о том, что времени остаётся совсем мало.

Макс переживал, ходил по комнате и всё приговаривал:
- Надо же, так хорошо себя чувствовал, шутил и вдруг…ни с того ни с сего…
- Макс, он сейчас будет спать, до утра точно проспит. А утром, надеюсь, всё будет хорошо. Только ты посиди с ним, пожалуйста. Мне надо отдохнуть. Я буду в соседней комнате, если что – зови.

В соседней комнате она распаковала картины и рукописи, разложила их на полу. Дополнительного освещения для сканирования не требовалось. Сканер мог работать даже в полной темноте.

После сканирования, экспертизы и оцифровки она упаковала сканы в специальную программу, подготовив для передачи. Закончив, запросила на контрольном канале дату связи. Как ни странно, дату дали сразу. И не на следующую неделю, а на завтра. Что за срочность? Работа ещё не доделана, она рассчитывала посетить медсестру больницы, у которой могли быть картины и рукописи. Но, повторный запрос подтвердил – передача завтра. Значит, что-то пошло не так на базе. Спрашивать не имело смысла. Это не её компетенция.

Она почувствовала усталость. Это состояние для неё было неестественным. Обычно её хватало суток на трое интенсивной работы. Принимать энергетик не хотелось – он мог пригодиться для экстренных случаев.

Перед тем, как лечь отдохнуть Этери заглянула в комнату, где спал Гусаров. Макс сидел на полу у дивана, подперев рукой голову. Взгляд у него был застывший и отрешенный, как у изголовья покойника. Этери смотрела несколько мгновений молча, потом решилась и спросила:
- Макс, а в доме есть подвал или чердак?
Макс посмотрел на неё непонимающе.
- Что?
- Подвал или чердак в этом доме есть? – медленно и, разделяя слова, спросила Этери глядя прямо в глаза Максу.
- Есть. И подвал и чердак. Только чердак закрыт на замок. А подвал закрыт чисто для вида – дёрнуть посильнее замок, он и откроется.
- Ясно. Ну, ладно, отдыхай. Ты бы в кресло сел. Я тоже пойду, отдохну.

«Да, надо отдохнуть, - решила она, - Завтра будет сложный день».
По правилам, надо было проверить подвал во избежание неожиданностей, но сил не было.
«Завтра, всё завтра…встану пораньше, - решила она».

Спать, сидя в кресле, не хотелось. Она бросила небольшую подушку прямо на пол и устроилась рядом с креслом. Даже не успев подумать о завтрашнем дне, не распланировав дела, она провалилась в сон.

Во сне она видела каких-то людей, ей что-то говорили, о чём-то предупреждали. Но она не могла разобрать ни одного слова. Какая-то девушка держала её за руку и всё время требовательно повторяла одно и то же, будто от этого зависела чья-то жизнь.
Этери проснулась, как от толчка – это сработал её внутренний будильник. Пора было браться за дела. «Оранжевый и зелёный» - вертелось в голове. «Что это значит? Оранжевый и зелёный…Точно, это говорила та девушка во сне. Но, что это значит, о чём?». Интуитивно она понимала, что это что-то важное, но определить точно не могла и это раздражало. Её всегда раздражало то, чего она не могла себе объяснить. В таких случаях она предполагала подвох и опасность.
- Оранжевый и зелёный, - вслух повторила она, - Ладно, разберусь.

На улице только-только начинало светать.
Этери заглянула в зал. Гусаров спал на диване. Дыхание его было спокойным, но жестким. Лицо уже не имело того ужасного цвета, который так напугал её вчера, но оно было усталым и осунувшимся. Макс спал в кресле рядом с диваном сном праведника.

«Вот и славненько, управлюсь до того, как они проснутся, - подумалось Этери».
Уже у двери вдруг поняла: она может больше не вернуться сюда, её могут отозвать досрочно. И тогда…она просто исчезнет для них, пропадёт безвести. Для всех предыдущих её погружений это было бы оптимально…но не сейчас. Что-то подсказывало ей, что в этот раз так нельзя. Записку написать? А вдруг её оставят ещё на какое-то время? Обычно, эвакуационный канал готовился заранее и сроки извлечения темпоральщиков не менялись. Даже если программа была выполнена полностью, то приходилось ждать канал перемещения. Человек это не пакет файлов, это другая частота, другая программа, и программа очень энергоёмкая. В экстренных случаях, когда темпоральщику грозила смертельная опасность, его перемещали в пределах текущего времени в безопасное место и только потом извлекали в исходное время в строго назначенную дату.
 
Да и что написать в записке? «Если не вернусь, не ищите»? Ещё недавно её вообще бы не волновало: что об этом подумают двое аборигенов. Но за несколько дней в ней что-то изменилось. Почему-то её волновала судьба этих людей, и их отношение к ней. У неё заныло где-то в подреберье. Программа предложила понятие: «Душа болит». Душа? Что такое «душа»? 
«В религиозных и идеалистических представлениях - нематериальное начало жизни, иногда противополагаемое телу; бесплотное существо, остающееся после смерти тела человека, - предложила определение программа».

«Бред, - решила Этери, - не хватало только мистики!». Но, невзирая на её скептицизм, что-то где-то ныло, и это было неприятно.
Так ничего и не решив с запиской Этери вышла из квартиры.

Подвал был порядочно захламлён. Всё-таки надо было вчера проверить место. Как бы не пришлось сейчас искать новое, более подходящее. Но, пройдя дальше, она обнаружила небольшую комнатку, где мусора не было. Напротив, она была оборудована кем-то для ночлега. «Может, одно из убежищ Гусарова? – подумалось ей». Что бы это ни было, но это место ей подходило. Достав всё, что было необходимо для передачи, она занялась настройкой диагноста. Индикаторы  весело и бойко замигали, показывая ход подготовки программы для запроса. Наконец, загорелся зелёный индикатор: всё готово для передачи.

Так, сначала картины. Замигал синий индикатор – передача пошла. Надо ждать конца передачи и подтверждения получения файлов – зелёного. Передача длилась ровно две минуты, как и положено для такого объёма. Есть! Загорелся зелёный индикатор. И вдруг рядом засветился оранжевый… «Оранжевый и зелёный» - вот оно предупреждение!  Этери среагировала моментально, команда на замыкание контура была мгновенной. Что произошло потом она уже не успела понять: её подняло в воздух и куда-то понесло…
Она летела медленно-медленно, физически ощущая ударную волну, давящую на тело…потом была боль соприкосновения с чем-то жестким и всё начало гаснуть.
 
Сколько времени она пролежала без сознания? Час? День? Неделю? Её внутренние часы ей ничего не подсказывали. Первое, что она ощутила, была непереносимая боль во всём теле и невозможность сделать вдох…или выдох? Воздух застрял где-то на полпути к лёгким и стоял в горле тугим комком. Кажется, она снова потеряла сознание.

В квартире на первом этаже, как раз над помещением, где произошел взрыв, вторые сутки праздновали  чей-то день рождения. Когда на столе подпрыгнула посуда и зазвенела люстра с подвесками, хозяева только выматерились, подняли упавшую бутылку, предположили, что опять что-то взрывают, и разлили по очередной за здоровье именинника.