Разные переводы ночной песни странника Гёте

1. Uber allen Gipfeln
2. ist Ruh’,
3. in allen Wipfeln
4. spurest du
5. kaum einen Hauch.
6. Die Vogelein schweigen im Walde.
7. Warte nur, balde
8. ruhest du auch.
В русском прозаическом переводе этому соответствует:
 1.Над всеми вершинами
2. Тишина (покой)
3. Во всех макушках (вершинах деревьев)
4. Не ощутишь (едва ощутишь)
5. Почти никакого дуновенья.
6. Птички молчат в лесу.
7. Подожди только (лишь), скоро
8. Отдохнешь (успокоишься) и ты.
Лермонтов
1. Горные вершины
2. Спят во тьме ночной;
3. Тихие долины
4. Полны свежей мглой;
5. Не пылит дорога,
6. Не дрожат листы...
7. Подожди немного,
8. Отдохнешь и ты.
Брюсов
1. На всех вершинах
2. Покой;
3. В листве, в долинах
4. Ни одной
5. Не дрогнет черты;
6. Птицы спят в молчании бора.
7. Подожди только: скоро
8. Уснешь и ты.
Анненский
1. Над высью горной
2. Тишь.
3. В листве уж черной
4. Не ощутишь
5. Ни дуновенья.
6. В чаще затих полет...
7. О, подожди!.. Мгновенье –
8. Тишь и тебя... возьмет.
Пастернак
1. Мирно высятся горы.
2. В полусон
3. Каждый листик средь бора
4. На краю косогора
5. Погружен.
6. Птичек замерли хоры.
7. Погоди: будет скоро
8. И тебе угомон.
Мои переводы:
Правит на вершинах
Гор - покой.
Тополя не в силах
Шелохнуть листвой.
Птицы не тревожат,
Тишь весёлым пеньем;
Наберись терпенья,
Отдохнёшь ты тоже.
Вариант1
Ночью на вершинах
Царствует покой.
Спящий лес не в силах
Шелохнуть листвой.
Птицы не тревожат,
Тишь весёлым пеньем;
Наберись терпенья,
Отдохнёшь ты тоже.
вариант 2
Сон и сновиденья
На вершинах гор;
В кронах нет движенья,
Дремлет птичий хор.
Даже дуновенья
Ощутить не можешь;
Наберись терпенья
Отдохнёшь ты тоже.
вариант 3 вольный перевод песни уставшего от жизни странника
С гор ни дуновенья,
Царствует покой;
Смолкло птичье пенье -
В тишине лесной;
Дремлют  на погосте
Камни и кресты…
Скоро вечным гостем,
Будешь здесь и ты.
По моему, мне удалось доказать, что не всегда красивый перевод не верен, а верный некрасив.
В свое время А.А. Фет писал: «Лермонтов перевел известную пьесу Гете «Uber allen Gipfeln»; но уклонился от наружной формы оригинала. Что ж вышло? Две различные пьесы, одинаковые по содержанию, но не имеющие по духу, а затем и по впечатлению на читателя, ничего общего. Гете заставляет взор наш беззаботно, почти весело скользить по высям гор и вершинам неподвижных дерев. Утешение: Ruhest du auch приходит к вам почти неожиданно и застает вас под влиянием объективного чувства. У Лермонтова с первого слова торжественная тишина осени заставляет предчувствовать развязку»3.
В 1914 году была опубликована статья А.Сидорова4, вторая главка которой посвящена анализу «Горных вершин» как перевода. Хотя в этом разборе имеется несколько тонких замечаний, однако вся статья в целом субъективна до крайности, и в ней весьма отчетливо проявляются те недостатки, о которых мы говорили в начале. Подчеркивая, что «формально Лермонтов перевел стихотворение Гете плохо» (с. 41), А.Сидоров тут же утверждает, что «перевод Лермонтова оправдан и возносим превыше всего, потому что он существует сам по себе как дивное стихотворение одинаковой важности с гетевым – одинаковой с ним ценности» (с. 40–41), т.е. оценку перевода подменяет оценкой лермонтовского стихотворения самого по себе.
Весьма отчетливо и трезво сформулировал отношение между гетевским оригиналом и лермонтовским переводом Е.Дунаевский7. «Качества лермонтовского стихотворения, – писал он, – не подлежат спору<...> Можно ли требовать чего-нибудь иного? Да, можно. Стихотворение Гете, написанное им на стене лесной сторожки, это поэтический документ, нечто cказавшееся в минуту непосредственного созерцания и переживания. Язык краток, без поэтических приемов и округлений.  Uber allen Gipfeln // ist Ruh’ – это не поэтическое описание, а простая формула констатации, передача акта созерцания. Конец –
Warte nur, balde
 ruhest du auch –

отличается краткой драматической выразительностью. Ритмический рисунок стихотворения резко отличается от типичного для лирики Гете мелодического ритма: стихотворение не поется. <...>
Таков оригинал. Перевод Лермонтова совершенно отбрасывает все эти характерные черты. Вместо краткой передачи созерцаемого – развернутое поэтическое описание <...> Ритм – ярко песенный <...> Последние два стиха в трехстопном песенном хорее гармонически построенного правильного четверостишия звучат безмятежным лиричным покоем – вместо драматического “обрыва” концовки оригинала (и это несмотря на совершенно точную пословную передачу!).
Лермонтов написал замечательное песенно-лирическое стихотворение – на тему из Гете; но перевода гетевского стихотворения здесь нет <...> Поэтические задания оригинала и перевода различны.
Итак, не будем отнимать у Лермонтова авторского права на превосходное песенно-лирическое стихотворение, но не будем отнимать и у “поэтического документа” Гете права на адекватный перевод <...> и самый гениальный художественный пересказ не выполняет функций художественного перевода» (с. 23–24).
В иной тональности звучат оценки М.Шагинян. В своей книге о Гете8 М.Шагинян сопоставляет переводы Лермонтова, Анненского и Брюсова с оригиналом, правда, отрывочно, и дает им оценки. «Лермонтов сделал свой гениальный перевод строго-ритмически, с выдержанным метром. Но он отбросил птичек в лесу, отбросил верхушки дерев, заменив их просто листьями, ввел образ долин, полных влаги, не пылящей ночной дороги, – и эти замены образов природы оправдывают у него и выравнивание ритма оригинала» (с. 34).
«В.Брюсов стремился соблюсти внешнюю точность ритмического рисунка... Но у Брюсова исказилась нежная и добрая интонация Гете, потому что точность ритмически соблюдена, а образы искажены. Вместо дуновенья в верхушках дерев – искусственное сопоставление леса и долин; вместо примолкших птичек в лесу – более суровые птицы в молчании бора. И тяжеловесное слово “только” вместо лермонтовского “немного” совсем разрушает очаро-ванье» (с. 35).
Трудно понять, почему введение Лермонтовым «долин, полных влаги» (кстати, у Лермонтова они полны не влагой, а свежей мглой) и «не пылящей ночной дороги» оправданны сами и оправдывают изменение ритма, а у Брюсова те же долины оказались искажением образа; почему даже отброшенные Лермонтовым «птички в лесу» не искажают картины, а брюсовские «птицы в молчании бора» оказались «суровыми»; почему немецкое nur `только` не омрачает «нежной и доброй интонации», а его русский эквивалент (только) «совсем разрушает очарованье».
При таком подходе оценка перевода Анненского строится всего на одной детали: «Полет в чаще лесов, где можно только перепархивать с дерева на дерево, а не летать, – вообще фальшивый образ», а потому в переводе Анненского «уже нет ни ритмической, ни образной точности» (с. 35). А отсюда и генеральный вывод: «Сравнивая три перевода, начинаешь понимать, как велика связь содержания образа с его ритмическим выражением в поэтической речи и насколько лермонтовский перевод, казалось бы, наименее точный, – все же верней передает настроение оригинала, чем переводы Брюсова и Анненского» (с. 35).
Из статьи «ночная песня странника» Гёте в русских переводах
С.М.Финкель
Сколько людей, столько и мнений. Сложности перевода непостижимы. Что об этом  думаете вы?