Предсказание цыганки

Моя соседка Наташка из квартиры напротив – самоуверенная прыщавая особа пятнадцати лет. Пирсинг, тату, яркий макияж «а ля апачи» - вот далеко не полный комплект современной леди.
Татка забирается на мой диван с ногами, обхватывает угловатые коленки веточками рук, смотрит на меня телячьим взглядом.
- Опять с Петькой поругались?
-Угу. - Девочка тяжко вздыхает.
Я достаю из серванта колоду потрёпанных карт, выуживаю бубновую даму:
- Что на сердце, что под сердцем, чем душа успокоиться…Давно бы сама научилась гадать, - ворчу я недовольно.
- Не-а-а, - тянет Татка, - самой - не интересн-аа…
- Семёрка – свидание… Восемь бубей – весёлый разговор… Скоро помиритесь!

Девчонка, словно петлю, закидывает на мою шею свои верёвочные руки, чмокает в щёку.
- Спасибо! Тёть Женечка, а кто вас научил гадать?
- Слушай, Татка, ты и вправду веришь во всю эту белиберду?
- Конечно, верю - всегда же сбывается.
Татка хватает из вазы леденец и засовывает в рот – печалей как не бывало!
- Вот бы мне настоящая цыганка погадала! – щебечет Татка. – Я бы ей своё колечко подарила. Не пожалела бы!
Наташка крутит на пальце дешёвое, со стразами, колечко. Наивная!
- А хочешь, я тебе историю расскажу, взаправдашную?
Девчонка округляет глаза:
- Хочу!
У неё есть одно, существенное в наше время достоинство – она умеет слушать.
- Значит, так, - я потёрла виски. – История совершенно невероятная, но вполне правдивая…

- Случилось это давным-давно. Прадед моего мужа в то время был удачливым купцом. Деньги легко доставались и также легко покидали кошелёк Максима Петровича.
- Женись, Максим, не то сопьёшься или проиграешься в карты. – Увещевали родители.
Женщины и в самом деле обожали молодого повесу, балагура и удачливого купца.
Ростом Максим Петрович велик, норовом горяч, а внешность имел яркую.
Пряности и шелка, рыба и каменья – всё, к чему прикасалась его рука, приносило хороший барыш.
В трактирах он щедро раздавал чаевые, на паперти – милостыню, а цыганам за песни и пляски дарил дорогие безделушки.

Как-то раз прицепилась к Максиму Петровичу цыганка:
- Дай, красавец, погадаю!
Протянул купец свою ручищу:
- Гадай, черноглазая!
Зыркнула цыганка глазищами, монисто на шее поправила:
- Не серчай, батюшка, если что… Быть тебе к Ореховому спасу обручённым… Через год жди первенца – мальчонку… Дела твои в гору пойдут  пуще прежнего. Сам знаешь, липнет к тебе золотишко, как банный лист – к телу.
Максим Петрович звякнул тяжёлым кошельком, достал серебряную монету и вложил цыганке в смуглую ладонь.
- Дай-то Бог!
- Не спеши, касатик, - шепнула цыганка, - главного я тебе ещё не сказала.
- Мне ничего более и не надобно! – отвечал купец.
- Как знаешь, барин. Предостеречь я тебя хотела, но воля твоя.
- Сказывай, - говорит купец.
- Опасайся, батюшка, зверя лесного, хищного…
- Волка? – спрашивает купец.
- Его, батюшка! – отвечает цыганка.
Купец в ответ только рассмеялся:
- В наших краях волков давным-давно отстреляли! Врёшь ты, черноглазая… Ну, да серебряный мне не жаль. Деньги – что вода…

Татка повела худыми плечиками:
- Ой, как интересно!.. А дальше?

- Ну вот, пролетело годков восемь… Максим Петрович удачно женился на девушке скромной, состоятельной. Родила она ему сына-крепыша, такого же рыжего, как отец.
Максим Петрович стал примерным семьянином. Один только грешок остался – по трактирам шляться и деньгами сорить. Как только жена ни просила – всё без толку.
Заключит супруг выгодную сделку – ищи его в каком-нибудь кабаке, с друзьями-товарищами. А зима в том году выдалась лютая, как никогда.
Максим Петрович, сидя в трактире и подливая водки собутыльникам, бахвалится:
- Если дела и дальше так пойдут, к весне пароходишко куплю.
- Да ну? – удивляются собутыльники. – А ну, как прогоришь? Подведут тебя подельники под монастырь.  Это они с виду агнцы божьи, а хватка у них – волчья!
Максим Петрович хрустнул солёным огурчиком:
- Волчья, говоришь?

Купец задумался, будто что-то припоминая, затем  сдёрнул с груди белоснежную салфетку и швырнул на стол. Опершись на стул, он с трудом поднял  грузное, непослушное тело, пошатываясь, направился к картине, висевшей над камином.
На картине был изображён зимний лес, а на переднем плане – огромный  волк, готовящийся к прыжку.
Шерсть на волчьем загривке стояла дыбом, пасть ощерилась, а глаза налились кровью.
- Никогда, никого  не боялся Максим Скоробогатов! – воскликнул купец и с силой  ударил по потемневшему от времени подрамнику картины.
В тот же миг картина сорвалась с петли и больно ударила пьяного купца по голове и предплечью.
Максим Петрович охнул - с тыльной стороны ладони его торчала ржавая игла. Кто и зачем воткнул иглу в подрамник – одному Богу известно.
В трактире воцарилась гробовая тишина…
А вскоре Максима Петровича не стало. Поговаривали, что умер он от заражения крови. А ещё говорили, что в бреду горячечном он звал цыганку:
- Эх, права ты оказалась, черноглазая! Права…

Наташка громко вздохнула и поднялась с дивана:
- Тёть Жень, я больше не приду гадать.
- А чего так?
- Не хочу будущее знать.
- И правильно, Татка. Ты забегай просто так, чайку попьём.
- Ладно.
И Татка тихо прикрыла за собой дверь.