Рождённая на стыке веков 25 глава

     К моему дому мы шли молча, Махсуд, правда, крепко держал меня за руку, как ребёнка. Попыталась высвободить руку, но он сжал сильнее. Возле дома, мы остановились.
     - Я надеялась, что если расскажу Вам всю правду о себе... это оттолкнёт Вас, не хотелось бы Вам жизнь ломать. Хватит и моей сломанной жизни, - не смея смотреть ему в глаза, сказала я.
     - То, что ты мне рассказала, Халида... это было не по твоей вине. С баем, ты была ребёнком, что ты могла? Противостоять отцу и баю? Нет. А то, что произошло потом, это насилие и издевательство, Аллах их покарает, не сомневайся. Если у тебя буду я, я сумею тебя защитить своей любовью. Постараюсь, чтобы ты забыла обо всём, вдвоём нам это удастся, ты только верь мне. Ведь и я тебе нравлюсь, правда? - в глазах Махсуда была тревога и надежда.
     - Махсуд акя... ну зачем я Вам? - дальше говорить он мне не дал.
     Он обнял меня и прижав к себе, страстно поцеловал в губы долгим и нежным поцелуем.
     - Меня никто так не целовал... Махсуд акя, я пойду, а Вы ещё раз подумайте, прежде чем принимать решение. До свидания, - сказала я и повернулась к двери подъезда.
     - Я не отступлю от тебя, слышишь? Никогда! Я люблю тебя, очень, - услышала я за спиной тревожный голос Махсуда.
     Не оборачиваясь, я быстро открыла дверь и побежала по лестнице наверх. Войдя в квартиру, я бросилась к окну, Махсуд не торопился уходить. Он ещё  немного постоял, посмотрел на окно, потом медленно побрёл в сторону дороги.
     - О, Аллах, помоги мне. Я чувствую себя молоденькой девочкой. Махсуд... что же Вы со мной делаете... - бормотала я, провожая взволнованным взглядом тёмный силуэт.
     Уснуть в эту ночь никак не получалось, я крутилась на большой кровати и уснула только глубокой ночью. Будильник заставил меня вздрогнуть и сесть на кровати.
     - Вроде, только уснула... и уже утро. - пробормотала я, быстро вставая.      
     Есть не хотелось, кусок в горло не лез. Взяв с собой кусочек пирога, я вышла из дома. Сначала, я зашла к Абдулле, Даша привела его и тут же ушла, опаздывая на работу. Я крепко обняла сына, будто неделю с ним не виделась.
     - Меня тётя Даша кормила. Я пирог поел, - говорил Абдулла.
     Поцеловав его, я ушла работать в свою группу. Как работала весь день, не соображала, все мысли были о Махсуде.
     - Халидахон, идёмте обедать. Дети спать легли, - прервал мои мысли мелодичный голос Лолы Надировны.
     Сложив швабру с тряпкой в маленькую кладовку, я помыла руки и пошла за ней. Кажется, я очень проголодалась, с аппетитом поела и суп, и тушёную капусту с картошкой. Мне налили компот, женщины о чём-то беседовали, но в разговор я не вникала. Сегодня Махсуд должен был поговорить с отцом. Что он ему скажет, от этого зависит моя дальнейшая судьба. Правда, Махсуд был уверен, что отец даст своё согласие, чтобы мы могли быть вместе. Я с трепетом ждала вечера, Махсуд сказал, что вечером придёт ко мне домой.
     Закончив работу, я зашла за сыном. Он вышел, попрощавшись со своей воспитательницей, Ферузой Файзуллаевной, доброта которой пленила моего сына и он её очень полюбил. Даже дома, часто говорил о ней. Я была благодарна этой девушке. Была ли она замужем, была ли у неё семья, я не знала и спрашивать было неудобно. Но я от души желала ей счастья.
     До дома, мы с Абдуллой прошлись пешком. Несмотря на вечер, стояла жара, как говорили старики, чилля такой и должна быть. Три дня жара, три дня немного ветерка и прохлады. До конца чилли оставалась неделя, но и август обычно бывал жарким, только в сентябре по утрам и вечерам жара спадала. Кажется, я нервничала, ожидая Максуда. Постоянно смотрела на часы и подходила к окну, когда стук в дверь заставил меня вздрогнуть и испуганно посмотреть на сына. Я несколько минут стояла и не могла пошевелиться. Никогда раньше со мной такого не было.
     - Значит... вот она какая... любовь? - подумала я.
     Ведь за свои тридцать три года, я ни к кому такого чувства не испытывала.
     - Мамочка? Кто-то в дверь стучит. Может тётя Даша пришла? - рисуя за столом, спросил Абдулла, посмотрев на меня.
     Промолчав, я медленно пошла к двери. Но когда открыла её, не спрашивая, кто за дверью, я застыла. На меня с любопытством смотрел Махмуд акя. Рядом стоял Махсуд.
     - Ну что, дочка, в дом-то впустишь? - по-простому спросил старик.
     - Ассалому аляйкум, Махмуд акя. Махсуд акя... проходите, - я была растеряна, но улыбающееся лицо Махсуда, меня успокаивало.
     - Ва аляйкум ассалом, дочка, - первым заходя в квартиру, сказал Махмуд акя.
     Он был в той же белой рубахе без пуговиц, с треугольным вырезом и в белых штанах, только чисто выстиранных. На голове тюбетейка, перевязанная белым платком.
     - Проходите, садитесь, - дрожащим голосом сказала я.
     Кажется, старик заметил моё волнение, он положил руку мне на плечо.
     - Ты, дочка, не волнуйся так. Мы с сыном зашли поговорить. Завари-ка горячего чаю и больше ничего не нужно, - сказал Махмуд акя.
     Я быстро поставила на стол, накрытой скатертью, нарезанный пирог, конфеты и печенье. На плиту поставила чайник.
     - Чайник скоро вскипит, - смущаясь, сказала я.
     Мужчины сели за стол, Абдулла с любопытством смотрел на них.
     - Абдулла? Как дела, малыш? - спросил Махсуд.
     - Хорошо. Я с мамой из детского сада пришёл, - по-взрослому ответил Абдулла.
     Махмуд акя улыбнулся, поглаживая свою бороду и усы.
     - Что ты рисуешь? - рассматривая лист, на котором Абдулла рисовал непонятно что, спросил Махсуд.
     - Машинку, - ответил Абдулла.
     - Сыночек, иди поиграй в свои игрушки, нам поговорить нужно, - сказала я, погладив сына по волосам.
     Абдулла послушно слез со стула и ушёл за кровать, где лежали его игрушки. Я с трепетом ждала, что скажет Махмуд акя.
     - Ты садись, дочка, чай подождёт, - взяв меня за руку, сказал старик.
     Я присела на край стула и опустила голову. Наступило молчание, я чувствовала на себе пристальные взгляды мужчин.
     - Скажи, дочка, а отец этого мальчика жив? Не придёт он однажды, чтобы требовать своего ребёнка? - вдруг спросил Махмуд акя.
     Я испуганно посмотрела на Махсуда. Он тоже смотрел на меня, потом взглянул на своего отца.   
     - Он умер, отец. Давно ещё, когда Абдулла только родился. Несчастный случай, - сказал Махсуд.
     Я с благодарностью посмотрела на него.
     - Ай-ай-ай... бедный ребёнок, сирота, значит, отцовской ласки так и не познал. Обители Всевышнего ему, - обведя ладонями своё лицо, сказал старик.
     - Чтобы им в аду гореть, - подумала я.
     - Ну что же, раз такое дело... в воскресенье поедете в старый город, в мечеть зайдите, пусть мулла совершит между Вами обряд никяха, - сказал Махмуд акя.
     Я ушам своим поверить не могла, посмотрев на старика, я с удивлением моргала ресницами.
     - Но... я... но у меня ребёнок, может быть Вы подумаете ещё раз? Махсуд акя молод, за него любая девушка с радостью пойдёт, - растерянно пробормотала я, посмотрев на Махсуда.
     Он улыбался мне.
     - Мой сын любит тебя, а ты... ты ведь согласна выйти за него замуж, а? - спросил Махмуд акя.
     Что мне было ответить, я лишь молча кивнула головой.
     - Вот и славно. Благословляю вас, дети мои. А ты, Халида, не знаешь, тебе Махсуд не рассказывал? Я ведь тоже любил свою Райхон. Она жила на соседней улице, её уже хотели за другого замуж отдать, я не мог этого позволить. Ночью перелез через забор и украл её. Ох и шум тогда был! Но подумали, да куда деваться? Хотя, я её в ту ночь и пальцем не трогал. Но людям рты не закрыть и родители Райхон благословили нас. Мы с моей Райхон прожили счастливую жизнь. Двоих детей вырастили, да болезнь проклятая забрала мою Райхон. Когда Махсуд на войну ушёл, жена постоянно плакала. Видимо, сердце своё и надорвала, - вытирая платком сухие глаза, сняв его с головы, говорил старик.
     - Хватит, отец, не то Вам опять плохо будет. Мама в раю, пусть порадуется за своего сына, - сказал Махсуд, тронув отца за плечо.
     Я встала и прошла на кухню. Заварив чай, я занесла чайник в комнату и поставила на стол. Налив в пиалку, я три раза вылила чай обратно в чайник. Немного подождав, я налила гостям чай. Наступило долгое молчание. Наконец, Махмуд акя поднялся.
     - Мне пора идти, Григорий просил перевезти на арбе картошку и лук с базара. Запасливый он. Зарплату получает, сразу едем с ним на базар. Сынок, тебе на работу не пора? - спросил Махмуд акя.
     - Ещё есть время, отец. Через час и я пойду, - ответил Махсуд.
     Мы проводили Махмуд акя до дверей.
     А я никак не могла поверить, что скоро стану женой Махсуда. Как только Махмуд акя ушёл, Махсуд тут же повернулся ко мне и крепко обнял.
     - Вот и всё. Теперь мы всегда будем вместе, - произнёс он.
     Махсуд хотел поцеловать меня, но раздался голос Абдуллы.
     - Мама! Я есть хочу.
     Мы рассмеялись и пошли к Абдулле.
     - Садитесь и Вы, поешьте с нами, - сказала я Махсуду.
     - С удовольствием. До позднего вечера работать нужно. С завода рабочих со второй смены развозить по домам. Да, хотел у тебя спросить... после того, как мулла заключит между нами обряд никяха,  мы где жить будем? У нас дома или здесь? - спросил Махсуд.
     - Вы - единственный сын и опора своего отца и единственной сестры, Махсуд акя. Могли бы и не спрашивать, Вы должны остаться с семьёй. А я... буду там, где Вы, - ответила я.
     - Спасибо тебе, я не ошибся в тебе. Абдулла? Ты знаешь, кто я? - вдруг спросил Махсуд, обращаясь к сыну.
     Абдулла даже жевать перестал и с удивлением посмотрел на Махсуда.
     - Нет, не знаю, - искренне ответил Абдулла.
     - Я твой папа, ты не помнишь меня? Ты был совсем маленький, когда меня на войну забрали. Теперь я вернулся к тебе. Ты рад? - спрашивал Махсуд.
     Я просто застыла от его слов. Этого я никак не ожидала. Я посмотрела на сына, у него было такое удивлённое лицо, потом он вдруг вскочил и кинулся на шею Махсуда.
     - Папа? Вы мой папа? Это правда? - восклицал Абдулла.
     Махсуд крепко обнял ребёнка и прижал к себе, а я смотрела на них и плакала. Плакала, не веря, что всё происходит на самом деле.
     - Правда, сынок, папа никогда не говорит неправду. И папа тебя очень любит, - целуя пухлые щёчки малыша, говорил Махсуд.
     - Вот здорово! Теперь в детском саду меня не будут дразнить мальчишки, что я сирота. Всем им покажу, - радостно восклицал Абдулла.
     - О, Аллах, сохрани моё счастье! Молю тебя, - сложив руки перед собой, прошептала я.
     - А теперь, сынок, кто первый съест свой суп, а? Давай наперегонки, - посадив Абдуллу рядом с собой на стул, сказал Махсуд.
     - Я первый, я первый! - закричал Абдулла.
     Махсуд специально ел медленно, Абдулла поел и показал косушку Махсуду.
     - Я победил. Вот, - радостно сказал Абдулла.
     - Пусть так всегда будет, сынок. Всегда и везде выходи победителем. А мне пора, я на работу опаздываю. Халида, проводи меня, - вставая из-за стола, сказал Махсуд.
     - Вы же придёте ещё, да, папа? - испуганно спросил Абдулла.
     Быстро сползая со стула, он подошёл к Махсуду и схватил его за руку.
     Махсуд присел перед ним.
     - Теперь, я никуда не уйду, сынок. Всегда буду рядом с тобой и твоей мамой, - подняв ребёнка на руки, сказал Махсуд.
     - Вы опоздаете, Махсуд акя. Идите уже, - сказала я, улыбаясь.
     Опустив Абдуллу, Махсуд ушёл. Убрав со стола, я искупала сына, надела на него чистые трусики и положила спать на кровать. Кресла убрала к стене напротив, сын спал со мной.
     - Опять кресла придётся ставить... - подумала я, улыбнувшись.
     В полночь, в дверь тихо постучали. Спала я очень чутко, лагерная жизнь научила быть всё время настороже. Я быстро встала и подошла к двери.
     - Кто? - тихо спросила я.
     - Это я, открой, Халида, - последовал ответ.
     Я открыла дверь, но не успела закрыть её, как Махсуд крепко меня обнял и стал целовать. Я обняла его за шею.
     - Я соскучился. Абдулла спит? - спросил Махсуд.
     - Да, спит... но мы не должны... - говорить дальше, мне было стыдно.
     - Не волнуйся, дорогая, у меня ничего дурного и в мыслях нет. Я обещал сыну прийти, он же утром проснётся и первым делом спросит, где папа. Я должен быть рядом, понимаешь? Детей нельзя обманывать, иначе, веру в людей потеряют. Брось курпачу на пол, я лягу. Устал очень. Утром сам отведу сына в детский сад, пусть все видят, что у него есть отец, - говорил Махсуд, не разжимая своих объятий.
     - Я уже и не надеялась, что и мне однажды улыбнётся счастье. Поистине, Аллах любит меня, - сказала я.
     Я постелила курпачу на пол и положила подушку. Укрываться было не нужно, сняв рубашку, Махсуд лёг и посмотрел на меня. А мне так захотелось лечь с ним рядом, обнять его за крепкие плечи, прижаться к нему... давно мне не было так спокойно и радостно на душе.
     - Иди ко мне, милая. Просто полежим вместе, - сказал Махсуд, будто читая мои мысли и протягивая ко мне руки.
     Я присела на курпачу, меня охватило волнение. Взглянув на сына, тяжело дыша, я посмотрела на Махсуда.
     - Халида, милая моя девочка... если ты не захочешь, до никяха ничего не будет. Ты веришь мне? - Махсуд приподнялся и сел.
     Я молча смотрела на него.
     - Мне очень страшно... никто меня никогда по-настоящему не любил, не ласкал меня. Махсуд акя... - я не договорила, Махсуд, крепко обняв меня, медленно положил на курпачу.
     Я закрыла глаза, казалось, что я умираю. Его нежные руки, я чувствовала на себе, его горячие губы, я чувствовала на своих губах и мне хотелось, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Я со страхом ждала, что он не выдержит, не устоит перед соблазном быть со мной. Только этой ночью, дальше поцелуев и нежных объятий не дошло и я была благодарна Махсуду. Он совсем не был похож ни на Турсун бая, который бесцеремонно и быстро брал своё, потом отвернувшись, засыпал. Ни на тех злодеев, которые издевались надо мной. Да, Турсун бай по-своему любил меня, но он был стар для меня, да и мне казалось, что и я люблю его. Оно и понятно, с ним я не знала голода и нищеты и мужчин других я не видела и не знала. По сути, я была ещё ребёнком, познавшим и материнство в столь юном возрасте, и боль душевную и телесную, от потерь и лишений.
     С Махсудом, всё было иначе. Я чувствовала себя с ним женщиной, женщиной, которую по-настоящему любят. И наконец, полюбила сама, по-настоящему полюбила. Я так и уснула рядом с ним, положив голову ему на грудь, чувствуя себя защищённой.
     Утром, Махсуд проснулся рано, чтобы Абдулла не видел нас вместе. Это могло ранить его, ведь ребёнок мог этого не понять. Но когда, после завтрака, Махсуд, держа его за руку, вёл в детский сад, Абдулла с такой гордостью шёл рядом с ним, оглядываясь по сторонам, будто вопрошал, смотрите, мол, это мой папа. Глазки его радостно блестели и первым делом, войдя в группу вместе с Махсудом, он с гордостью воскликнул.
     - Смотрите? Это мой папа!
     Феруза Файзуллаевна, стоя за спиной Махсуда, улыбалась, а ребятня окружила сына и задрав головы, все с любопытством смотрели на Махсуда.
     - Ну, сынок, веди себя хорошо и ешь хорошо. Вечером я сам приду за тобой и мамой. Мороженое есть пойдём, - присев перед Абдуллой на корточки, нарочито громко, сказал Махсуд.
     Абдулла обнял его своими ручонками за шею.
     - Хорошо, папочка. Я буду Вас ждать, - ответил малыш.
     Стоя в дверях, я вытирала слёзы и улыбаясь, смотрела на них.