Тени на снегу

Андрей Юдин
Тени на снегу
Роман
Пролог
«Почему меня постоянно преследует этот жуткий сон? Будто я убил человека, потом закопал его труп и все время боюсь, что тело откопают, и узнают, что это сделал именно я.  И каждый раз, я просыпаюсь в холодном поту. Ладно, сейчас. Так ведь это наваждение длится уже давно». Мужчина проснулся и с ужасом вглядывался в темноту. Он не знал, сколько сейчас время и наступило ли утро. Человек лежал в темном подвале на теплых трубах, укутавшись в собственный пуховик. Пуховик был хороший, поэтому снизу тоже было тепло. Трубы были укутаны какой-то тканью, а сверху обернуты плотной бумагой. Она шуршала при каждом движении, но звук был негромкий, и к нему можно было привыкнуть. Подвал был почти сухой, но откуда-то все равно пахло гнилью. Вверху находилось маленькое окошко, но стекло на нем было мутное, а сверху еще и прикрыто решеткой. Он увидел его, когда глаза стали немного привыкать к темноте. Оттуда все же пробивалось некое подобие света. Мужчина сделал предположение, что уже наступает утро.

Он не знал, бывают ли здесь люди, поэтому решил на всякий случай не задерживаться в этом месте.  Мужчина встал, насколько это возможно в темноте, почистил одежду. Хотелось есть и пить. Впрочем, пока еще вполне можно было терпеть. Правда, отлил он прямо здесь, в уголке подвала: все равно возвращаться сюда больше он не планировал.
Назад человек вышел таким же путем, как и пришел сюда минувшим поздним вечером. Толкнул посильнее дверь, с  которой накануне сорвал хлипкий замок и вышел на улицу, аккуратно прикрыв ее за собой. Светало. Мороз щипал щеки и уши. «Градусов 12-13», - прикинул мужчина и посмотрел на часы. Часовая стрелка приближалось к восьми. Он огляделся. Перед ним была небольшая и непонятная промзона.  Некоторые строения были явно заброшены. Но кое-где теплилась какая-то жизнь. На окнах виднелись занавески. Откуда-то пробивался дымок. Понять, что это такое, не представлялось никакой возможности, впрочем, ему это и не было нужно. Мужчина прошел вдоль здания. Слева вдали виднелись дома. Судя по всему, окраина городка или поселка.  К нему вела дорога, но свежих следов шин видно не было. Рядом с ней шла лесополоса. Человек поежился, но после секундного раздумья шагнул в снег, стараясь на всякий случай скрыться за стволами голых деревьев.
Для бродяги он был одет вполне прилично. Теплый черный пуховик, джинсы, высокие ботинки, черная шапочка почти до самых глаз. Все теплое и добротное. А главное – не бросающееся в глаза, не выделяющее его из общей массы.

Накануне вечером ему пришлось выбираться из Москвы. Как ему удалось это сделать, он и сам не мог объяснить. Скорее всего, сработал фактор быстроты. Он спустился в метро, выбросил в урну мобильный телефон,  вышел на первом попавшемся вокзале, сел в первую пригородную электричку, проехал час с небольшим и вышел, не доезжая до первого большого города на пути.  На станции он перешел пути и по целине в темноте, ориентируясь лишь на дорожные огни где-то слева, добрался до угрюмых строений. Пошел вдоль одного из них, внешне заброшенного, но не потерявшего еще приличного облика. Увидел дверь в подвал и неожиданно для себя сорвал хлипкий замок. С подвалом ему случайно повезло. Здесь бы его точно искать никто не стал. Ну, по крайней мере, пока. И ему удалось передохнуть и выспаться. Только вот что делать дальше, он пока еще абсолютно не знал.

Глава первая.
Я родился в Москве в середине семидесятых. История моего появления на свет мне достаточно известна и никаких тайн не содержит. Хотя она, да, впрочем, и все мое детство отличается от историй миллионов советских детей, появившихся на свет в среднестатистических семьях. Мой отец был известным советским писателем. Вернее, не так. Он был глыбой социалистического реализма, гигантом отечественной официальной литературы. Да и внешне он производил впечатление глыбы – повыше среднего роста с квадратными плечами, полуседым буйным чубом и пронзительным взглядом из-под жестких бровей. Когда я появился на свет, ему уже было за пятьдесят, поэтому молодым я его, естественно, не знал. Отец был официально женат, но в то же время являлся и  известным любителем женского пола. Жена его, Клара Алексеевна, о его интрижках знала и относилась к ним равнодушно. Или пыталась делать вид, что ей все равно. Мол, любит он только ее. И система эта до определенного времени работала.    
Матерью моей была эстонская баскетболистка. Во времена общего Союза она была на сборах под Москвой в составе какой-то сборной. Рядом на даче жил отец. Каким-то образом они познакомились, и отцу удалось сделать так, чтобы она его полюбила. Хотя бы на время. Она была младше его лет на тридцать, высокая (а какая же еще?) длинноволосая светлая шатенка. И получилась так, что забеременела от классика советской литературы. Вся эта история не то чтобы афишировалась, но и не была скрыта под завесой тайной. Мать решила рожать и на какое-то время прервала свою карьеру. Отец, по его словам, всячески ей все это время помогал и даже собирался дать мне свою фамилию, но она отказалась. Только взяла при регистрации его отчество. Так я стал Виктором Георгиевичем Лаасом
Родился я в Москве и какое-то время меня растили моя эстонская мамочка со своей московской подругой. А потом вдруг баскетболистка решила возобновить карьеру, и просто привезла меня полугодовалого на квартиру к отцу и передала с рук в руки. Первое время Георгий Иванович был, мягко говоря, не слишком рад такому положению дел и сильно возмущался. Но произошло чудо: он полюбил меня, своего сына. А потом произошло и второе чудо: меня как родного полюбила и Клара Андреевна. И когда через два года родная мать решила снова забрать меня, на этот раз в Таллин, они просто-напросто отказались возвращать ей ребенка. И все попытки эстонской мамы разбились о скалу гиганта российской словесности. У Георгия Ивановича и Клары Андреевны был и свой общий сын. Но к моменту моего появления на свет ему было уже двадцать пять, и он  считался отрезанным ломтем. В их шикарной по тем временам квартире на набережной Тараса Шевченко он появлялся крайне редко, поскольку закончив горный институт, большую часть жизни проводил в экспедициях, а постоянной пропиской обзавелся где-то на Дальнем Востоке. 
Но мои детские приключения на этом не закончились. Когда мне было шесть лет,  отец увлекся очередной молодой барышней и неожиданно заявил, что на этот раз все серьезно. А потом привел Эллу к нам в дом. Клара Андреевна и смеялась, и плакала, и ругалась, но все было тщетно. В итоге она уехала в небольшую двухкомнатную квартирку в Медведково, которую отец умудрился выбить под «кабинет», а я остался с отцом и Эллой в сталинке на Набережной имени украинского классика. Но тут случилось еще одно чудо – двадцатидвухлетняя выпускница филологического факультета искренне полюбила чужого ребенка. Впрочем, и Клара Андреевна, как это ни странно, не потеряла теплых чувств ко мне. И вместо одной родной у меня появились две неродные, но очень добрые мамы. В основном я жил в центре, но периодически Клара (а так я ее чаще всего называл) забирала меня к себе. Отец сначала немного нервничал в таких случаях, но убедившись, что со мной ничего плохого не происходит, успокоился. Потом я пошел в школу. Обычную, хотя и в центре Москвы. Одноклассники тоже были разные – и дети известных родителей, просто дети начальников и дети родителей совсем обычных. У одного мальчика папа даже был дворником. У всех были какие-то свои компании и поэтому никто никого особенно не трогал. Я усиленно занимался спортом, благо вырос за сто восемьдесят уже классу к восьмому. Предпочтение почему-то отдавал легкой атлетике, потому что во время бега у меня получалось побыть одному и подумать. А в старших классах я вдруг заметил, что больше всего мне нравится рисовать. Причем и получается это весьма неплохо. Я не заканчивал никаких «художек», но однажды отец показал мои наброски знакомому и довольно известному художнику. Тот одобрил и даже обещал протекцию при поступлении в суриковский институт, в который я в итоге поступил и благополучно закончил.
Когда я завершал среднее образование, то в нашей странной семье произошло еще одно событие – у отца и Эллы родился сын. Отцу было под семьдесят и, похоже, он был сам несколько напуган этим событием. А я вырос и то, что на меня стали обращать меньше внимания, шло мне даже на руку. Кроме этого, если что, то у меня всегда была Клара.
Родная мать практически не давала о себе знать и, хотя лет в пятнадцать, отец рассказал мне все об истории моего рождения, она тогда волновала меня не слишком. А еще отец с Эллой и маленьким сыном все чаще жили на даче, и в моем распоряжении была вся четырехкомнатная квартира. Одну из комнат я превратил в мастерскую, а кроме этого частенько проводил время в институте и у ребят в общежитии. О том, что у меня есть свободная «хата», знали единицы. И посещали ее только избранные (в основном, девушки). В общем, шла обычная студенческая жизнь. Причем, прожигал я ее, так скажем, в меру. Видно, сказались все же эстонские гены.
Между тем, в стране началась новая эра. Отец сначала отреагировал на происходящее со спокойствием философа и писателя. Однако рублевые накопления его лопнули, книги прекратили печатать многотысячными тиражами, и он оказался попросту выкинутым из седла нормальной жизни. Отцу было за семьдесят, рядом молодая жена с маленьким еще ребенком. Но это не могло остановить его, когда он почти бросил писать и начал прикладываться к рюмке. Элла боролась, как могла. Она работала в издательстве, которое начало выпускать литературу,  ранее не издававшуюся в СССР и практически содержала семью. Но отца это только раздражало. Я учился, денег мне не хватало, и поэтому я иногда шел к подземному переходу и пытался продать некоторые свои работы. До поры до времени продавались они плохо. Гораздо лучше шли портреты и шаржи, которые я рисовал за десять минут в парке. Хотя, если честно, мне не очень нравилась портретная живопись. Больше душа лежала к пейзажам.

Так прошло несколько лет. И в один летний день, когда я только успел проснуться, на городской телефон позвонила Элла и сказала, что отец умер от сердечного приступа. Краски жизни сразу померкли. А после похорон встал вопрос о том, как делить недвижимость. Это был серьезный кусок, оставшийся от прежней шикарной жизни.

К тому времени старший сын отца, Петр, развелся и вернулся к матери в Москву. И в итоге было принято общее решение: Элле с младшим достается дача, Кларе с Петром квартира в сталинке, а я еду в двушку в Медведково. Как это ни странно, вся эта дележка прошла тихо и мирно. 

Я переехал в Медведково, забрав с собой личные вещи, а также кисти, краски, мольберты, этюдники, подрамники… . Здесь я почувствовал воздух свободы. Одну из комнат я приспособил под мастерскую, точнее склад необходимых для живописи приспособлений и место для хранения готовых работ. Писать картины я больше любил на природе. Во второй, собственно, жил. Я закончил институт, получил диплом и устроился работать в художественную школу, которая находилась неподалеку от дома. Моя работа мне не очень нравилась, тем более, что платили опять же мало. Поэтому я пошел проторенным путем: портретики, шаржики, иногда кому-то из знакомых или через знакомых удавалось продать какую-то из моих картин. Тогда наступал кратковременный праздник души и тела, а в основном – желудка.
Быт мой был совершенно неустроен. Но меня это совершенно не волновало. Жил я тем, что, когда выпадало свободное время, садился в электричку и ехал в Подмосковье рисовать пейзажи. А пейзажи там были великолепные. Несмотря на мою необщительность и нападавшие порой приступы неразговорчивости, женщины периодически появлялись в моей берлоге. Подозреваю, что мне, благодаря родителям, повезло с внешностью. От матери мне достался высокий рост, стройная фигура и серые глаза. От отца – темные жесткие волосы, пронзительный взгляд и утежелявший (или уравновешивавший) сухощавую фигуру и узкое лицо, почти квадратный подбородок. Дамы практически все и практически сразу пытались хоть как-то облагородить место моего обитания. Но я в свою очередь быстро объяснял им, что менять образ жизни не намерен. Реагировали они по- разному. Некоторые уходили, но большинство через какое-то время возобновляли попытки. Но второго шанса я практически никому не давал. Впрочем, было одно исключение – Катя.

Она, как и я была художницей. В училище она поступила на три года позже меня, и мы пересекались с ней совсем редко. Познакомились уже позже на одной из тех редких тусовок, куда меня смогли затащить однокурсники. Кажется, это было пятилетие выпуска. Мы сидели в какой-то мастерской, довольно большой, пили и болтали ни о чем. В какой-то момент мне надоело пить, еще раньше надоело есть. Я встал и, попрощавшись со всеми, пошел к выходу. Катя неожиданно догнала меня и попросила проводить ее. До метро. Я пожал плечами и согласился. Закончилось это у меня дома. Там она и осталась. Потом стала наводить порядок, хоть и относительный. Она тоже была привычна к хаосу, но все же была женщиной. Поэтому, если беспорядок и создавался ей, то вполне художественный. И все же периодически она что-то выкидывала, что-то перекладывала с места на место. Когда я злился на нее, то она только пожимала плечами. Но иногда, как и другие, уходила. Потом приходила сама. Или я звонил и просил ее прийти. Но однажды она ушла и не вернулась. Просто исчезла. На этот раз пожал плечами я: мол, переживу. Но переживал долго и мучительно. Не раз ее образ в клетчатой рубахе с торчащими острыми ключицами, таким же острым носиком, широко распахнутыми голубыми глазами и пшеничными волосами, собранными в хвостик  вставал передо мной. И это были не лучшие минуты моей жизни, тоскливо ныло под ложечкой и хотелось выть на луну. Я топил эти воспоминания в работе, рюмке, других женщинах.

Только через несколько лет эта боль немного утихла. А у меня неожиданно началась новая жизнь. Когда я продавал свои картины на Арбате, ко мне подошел иностранец. Он хорошо говорил на русском, хотя и с заметным акцентом. Его звали Алекс Киз. Он был англичанином, но с русскими корнями. Алекс долго смотрел на мои картины, потом приобрел пару из них и попросил мои координаты.

Он позвонил через два месяца, напросился приехать ко мне в берлогу, выбрал еще несколько картин, тут же на коленке набросал что-то вроде каталога моих работ. Он объяснил, что те картины очень понравились любителям русского искусства. Их привлек в них минимализм и скупость русской природы. Они высоко оценили манеру моего письма. На этот раз он заплатил за картины гораздо больше и попросил открыть валютный счет в банке. Через некоторое время туда поступила сумма в долларах с четырьмя нулями, на которую до определенного времени я просто не мог до определенного времени рассчитывать даже в самых смелых снах. А потом Алекс стал делать заказы на мои работы. Как выяснилось, я стал на Западе модным художником. Правда, любая сказка имеет особенность быстро заканчиваться. Закончилась и эта, но не совсем. Мода на меня, скажем так, поутихла, но несколько небедных поклонников моего таланта остались ему верны. Счет в банке продолжал расти, пусть и не столь астрономическими темпами.

И в один момент передо мной стал вопрос: что делать с деньгами? Я, как и прежде, жил в Медведково, семьи у меня не было, предметы роскоши меня не интересовали. О том, что деньги можно куда-то вложить, теоретически я знал, но как это сделать на практике, представлял мало. Так же мало меня привлекало слово «бизнес». Да, я стал покупать себе разные вкусности, которые не мог позволить раньше, не стеснялся в выборе одежды, качество моих холстов и красок стало лучше. Пару раз я выбрался в Европу. Алекс устроил мою выставку. Я пожимал руки каким-то серьезным дядям, целовал ручки их чопорным спутницам, но жизнь за границей совершенно не прельщала меня, хотя может быть тормозило слабое знание языка. В любом случае, меня тянуло обратно в Россию.   

Тогда я решил посоветоваться с родными людьми. Кларе Андреевне было восемьдесят, но она была вполне в здравом уме и трезвой памяти. Чего не скажешь о моем непутевом сводном брате Петре, который в свои почти шесть десятков продолжал поиски той, с которой мог бы построить новую жизнь. Зато с бабушкой жили его сын Алексей и подружка Клары Зоя Серафимовна, лет на десять ее моложе. Две достойные женщины надавали мне массу полезных советов, из которых главными были построить или купить дачу за городом и переехать туда жить, а также купить новую квартиру. Я ушел от них в некоем замешательстве, так как плохо понимал, что покупать, а главное, где жить, если я все же приобрету недвижимость.
Элла жила на отцовой даче с новым мужем, подрастающим сыном, который, впрочем, тоже появлялся здесь изредка – переночевать только, поэтому видел я его крайне редко,   парой собак и тремя или четырьмя кошками и чувствовала себя замечательно. Она удивилась тому, что я – известный в Европе художник  живу в двушке в Медведково. Посоветовала, пока не поздно завести семью, детей и купить себе усадьбу с большой мастерской. «И подальше от цивилизации», - подчеркнула она на прощание.

Из всего услышанного мне запали именно эти слова. И я купил старый, хотя и крепкий деревенский дом на окраине села Ивановка в сотне километров от Москвы, в десятке километров от железной дороги и в пяти от автотрассы. Рядом текла река, и шумел лес. Дом был совсем не похож на усадьбу. Он был небольшой и очень уютный. Но главное тут были виды, которые как художник я не променял бы ни на что. Вот здесь я и живу последние лет десять.

Глава вторая

- Что с покушением на банкира Кириллова? – спросил полковник Тихомиров, и Шкадов невольно вздрогнул, хотя и ждал этого вопроса. Ведь именно он был старшим группы по раскрытию этого резонансного преступления. Надо было докладывать, хотя докладывать было особо нечего.
- Как известно, вчера около семнадцати часов вечера Кириллов Василий Павлович, президент банка «Цезарь» выходил из здания банка в сопровождении охранника. К нему подошел мужчина в черной куртке и черной шапочке достал нож и ударил Кириллова в область сердца. К счастью для последнего нож пробил ткань пальто и ушел выше. В смысле, выше сердца. Ранение мягких тканей и ключица слегка задета. Жизни Кириллова ничего не угрожает, хотя крови он потерял изрядно. Охранник бросился за нападавшим, но тот скрылся в толпе по направлению к метро. Тогда охранник вернулся назад и вместе с сотрудниками банка стал оказывать помощь раненому. Потом вызвал полицию. Время было упущено. Включили план «Перехват», но он ничего не дал.
- А запись на видеокамерах?
- Есть. Но было пасмурно, и видимость так себе. Мужчина в черной шапочке, надвинутой на глаза, среднего роста, худощавого телосложения.
- Что еще? – недовольно спросил полковник.
- Опросили прохожих, сотрудников банка. Ничего подозрительного они не видели.
- Что сам Кириллов?
- Вечером допросили. Состояние удовлетворительное. Врагов, говорит, нет.
- А что другие о нем говорят?
- Что врагов полно. И в бизнесе он не очень разбирал пути и с личной жизнью все очень сложно. От жены ушел, живет с молодой женщиной. Ее в Москве сейчас нет, она отдыхает в Таиланде. Ждала его, но теперь сама вернется.
- Короче, Шкадов, - прервал его полковник, - Дело резонансное. Пресса шумит, следком оправдывается, так что работайте. Не покладая рук. Понятно, капитан? Иначе никогда ты не станешь майором.
- Так точно, - устало сказал капитан Шкадов.    
В кабинете он собрал свою немногочисленную группу. Он, да два молодых лейтенанта.
- Докладывайте, - сказал он, - Что нарыли? Сначала ты, Фарафонов.
Максим Фарафонов, которого в отделе все звали Фараоном, веснушчатый парень с длинным лицом, удивленно поднял брови, отчего лицо его стало еще длиннее:
- Нового с утра ничего не произошло. Вы же сами знаете, Дмитрий Андреевич.
Шкадов не любил, когда его звали по имени-отчеству, но вынужденно смирялся, как-никак почти на десять лет старше молодых подчиненных. Знал и то, что нового в деле пока ничего нет, равно как и зацепок. Поэтому спрашивать второго подчиненного Кирилла Зудина не стал, тем более что в кабинете звонил телефон. Тихомиров.
- Меня тут опять теребят, - сказал он, - Может, тебе помощь нужна?
- Спасибо, товарищ полковник. Пока нет.
- Ладно. Следаку не забывай докладываться. И сроки, сроки. Хоть что-то прессе кинуть надо.
- Так, у следственного комитета своя пресс-служба.
- Спросят-то все равно у тебя, - резонно заметил полковник и отключился.
- В общем, так, - сказал Шкадов, - Макс, по соседям его пройдись, поговори, может что видели, может, следил кто. А ты, Кирилл, узнай все про семейную жизнь, поговори с женой бывшей, может родственники какие, с кем он общался, что за личность. А я – в банк. Ясно?
- Ясно, - ответил невысокий темноволосый Зудин, - Поехали, Макс.

Они ушли. Шкадов еще немного покрутился на скрипучем офисном кресле, слушая его странный звук, собрался с мыслями, потом оделся и вышел из кабинета. 
Дмитрию Шкадову было тридцать два года, и он еще успел чуть-чуть застать те времена, когда в милиции платили немного, и большинство оперов ходили в заношенных брюках, дешевых джинсах и скатанных свитерах. Сам он терпеть не мог такую манеру одеваться и сразу стал тратить большую часть зарплаты на одежду. Благо, жил с родителями и мог себе позволить. Сейчас в полиции получали неплохо, и его щеголеватость не бросалась в глаза, а тогда кое-кто из коллег смотрел на него не очень добро. Те времена прошли, но капитан Шкадов, хоть и ездил на честно заработанной «Киа Рио», по-прежнему жил с родителями, только стал больше нервничать и уставать. Он считался отличным работником, но не очень ладил с начальством, порой был ершист и колюч, когда этого не требовалось, посему и карьера особенно не складывалась. И он все  чаще задумывался: а что дальше?

Но сейчас Дмитрий Шкадов не был озабочен этими мыслями. Он просто сел в машину, и поехал в банк. Накануне вечером он разработал план поиска нападавшего на банкира, но, если честно, и сам не верил в этот план. Раз не взяли по горячим следам, то теперь придется тупо копать и искать какую-то зацепку. По другому – никак.
В банке его синий костюм и серая рубашка с распахнутым воротом смотрелась очень к месту. По коридорам сновали совсем молодые парни и юные девушки в мини-юбках. «Что-то не так у них с дресс-кодом»- усмехнулся он про себя. В приемной вице-президента банка сидела такая же юная особа. За ней висело огромное зеркало. Пока девушка в очередной раз изучала его удостоверение, Шкадов быстро, но внимательно изучил свою внешность и остался недоволен. С костюмом и рубашкой все было в порядке, а вот лицо казалось каким-то помятым, зеленые глаза почти потеряли цвет, под ними набухли темные мешки, а темные волосы явно не поддавались расческе.
Последние дни Шкадов вел образ жизни почти монашеский, не употреблял спиртного, спал один, но нервные перегрузки, связанные с работой (а с чем же еще?) явно давали о себе знать.

Хотя вице-президент банка Евгений Еремеевич Баскин выглядел, на его взгляд, куда хуже. Полный одутловатый мужчина лет шестидесяти с трудом вмещался в кресло, большая почти лишенная следов растительности, голова словно старалась спрятаться в плечи, а взгляд выражал тоску.

Впрочем, говорил Евгений Еремеевич гладко, вполне хорошо поставленным баритоном;
- Враги? Нет, уважаемый… Дмитрий Андреевич, не думаю. У нас стабильный банк. Нам доверяют. У нас кредитуется мэрия, другие солидные клиенты. У Василия Павловича отличные связи в разных сферах. Он ведь здесь уже давно, с самого начала, можно сказать. У него репутация, которую, извините, за деньги не купишь. Конкуренты? Ну, это смешно. Все давно цивилизовано. И посудите сами: какой конкурент пошлет сумасшедшего, который ткнет его столовым ножиком на улице? Кстати, удивляюсь, как его не поймали. Это прокол, конечно, и нашей службы безопасности. Но такого никто и предположить не мог.
Шкадов и сам понимал, что не похож был дилетант с ножиком на профессионального киллера, но легче ему от этого не было.
- Евгений Еремеевич, - сказал он, - А частные лица? Мог кто-нибудь, к примеру, взять кредит и потерять возможность расплатиться? А потом попытаться договориться с президентом банка, ну, к примеру, о рассрочке? Тот ему отказал, а он в отместку…
- Вам бы только, Дмитрий Андреевич, фантастические рассказы писать, - хихикнул Баскин, - Невозможная версия. Мы ведь почти не работаем с частными лицами.
- Почти?
- Почти. Есть особые клиенты по чьей-то рекомендации. Там солидные суммы фигурируют. Ну, например, на строительство завода. Естественно, под поручительство. Причем, чаще всего юридических лиц. Потребительские кредиты – не наш профиль. Вы еше скажите: деньги на пять дней в долг.
И он снова хихикнул.
- Хорошо, - кивнул Шкадов, - А отношения в коллективе? Не было проблем ни с кем?
- Вы поймите, мой хороший, - заговорил Баскин, - Василий Павлович он как небожитель. Он почти основатель банка. А у нас тут молодежь в основном. Все ему в рот заглядывают. Я практически с ним вместе сюда пришел, да и то на него снизу вверх смотрю.
- Я знаю, что он недавно во второй раз женился.
- Ну, это личное дело каждого, - развел руками вице-президент.
- А вы с его женой знакомы?
- Ну, конечно. Наталья Вадимовна – прекрасная женщина. Молодая, но очень умная. Естественно, красивая. Еще и самодостаточная, управляется с магазином модной одежды. Дома не сидит на шее у мужа.
- Но детей у них нет?
- Нет, - кивнул Баскин, - Пока нет. Но, извините, это опять же их личное дело. 
- Понятно. Скажите, он жил в городе? Но у него ведь есть загородный дом?
- Он оставил его первой жене, строит новый, насколько я знаю. Но я не лезу в эти дела. Спросите у него сами.
- Вы дружили? – поднимаясь, спросил Дмитрий.
- Нет. Чисто рабочие отношения.
- Хорошо, - Шкадов протянул Баскину руку, - У меня все. Если у следователя появятся вопросы, он вас вызовет. У меня все.
 - Всего доброго. Вас проводить?
- Нет. Сам выберусь.
- Хорошо, - Баскин развел руками.
Из кабинета капитан вышел раздосадованным. Толком ничего выяснить ему не удалось. Скользким оказался этот Баскин. Или осторожным. Это как удобнее сказать.
Не спеша он шел по коридору к лестнице. Слева Шкадов увидел табличку «Начальник отдела кадров». Он интуитивно толкнул дверь. Немолодая стройная женщина с короткой стрижкой и в очках в золотой оправе подняла голову:
- Что вы хотели?
 Дмитрий прикрыл за собой дверь и достал удостоверение.
- Полиция. Можно задать вам несколько вопросов?
Женщина сняла очки и близоруко щурясь, посмотрела на него, потом быстро произнесла:
- Вы по покушению на нашего президента?
Шкадов кивнул. Тогда она быстро вскочила с места, пронеслась мимо него и повернула ключ в двери. Капитан был немало удивлен таким поведением, но вида не подал.
- Присаживайтесь, - сказала она негромко.
Когда Шкадов устроился на гостевом стуле у окна, то женщина, выдержав паузу, продолжила:
- Вас как зовут?
- Дмитрий Андреевич.
- А меня Эльвира Петровна. Я здесь с самого начала работаю. Еще, когда десять сотрудников было. Поэтому спрашивайте – кроме меня вам все равно никто ничего не расскажет. Боятся или не знают. Или то и другое вместе.
- Тогда скажите, Эльвира Петровна, кому мог насолить ваш шеф? Так, чтоб его ножом ударить.
- Вообще-то, он был человеком не очень добрым…
- Почему был? – удивился Шкадов. – Он вроде жив вполне.
- Оговорочка по Фрейду, - усмехнулась кадровичка, - Есть, конечно. Так вот, он многих отсюда убрал. Кого почти сразу. Кого потом. А своих посадил на эти места. Записывайте: Каширина Анна Прокофьевна, главный бухгалтер. Самсоненко Вера Антоновна, начальник кредитного отдела. Ливенцев Виктор Васильевич, начальник службы безопасности… Но вообще-то это все без надобности вам. Эти ничего бы не сделали – не те люди. Вот Ливенцев мог. Ваш бывший. Серьезный мужчина. Вроде спокойно ушел, без истерик. Но кто его знает. А еще Христюк Герман Ильич. Бывший вице-президент. Вот с этим они цапались. Вы его тоже на карандаш возьмите.
- А вас он почему не убрал? – спросил капитан. - Вы ж тоже из старых кадров.
- Не убрал, потому что я шкатулка секретов. Человеческих. Не денежных, нет. Там все куда опаснее. А человеческих. Боится – уйду и трепаться начну. Пока тут – молчу.
- Ну, а мне-то почему рассказываете?
- А я на пенсию ухожу. Хватит. Пора внуков нянчить. Да и сплетни вам не нужны. Я ж только по делу.
- Скажите-ка мне тогда, Эльвира Петровна, а где живет ваш президент. Правда, что особняк жене оставил бывшей?
- Правда. Майе с детьми оставил. Сам с новой живет в квартире. В центре в новом доме. Хотя мог бы и покруче апартаменты купить.  Вам адрес сказать?
- Спасибо, есть он у нас.
- Молодцы. Работаете, - она усмехнулась, -  Ну, а еще он новый дом строит. Средства позволяют. Туда и переедет с женой…
…молодой, - подхватил Шкадов.
- Да, как сказать, двадцать семь лет. Он ее от мужа увел. Дом бывшей оставил.
- Любовь?
- Не очень верю я в такие чувства Василия Павловича. Но вот зацепила она его чем-то. Самому-то за полтинник уже. Конечно, больше двадцати лет разницы, но такие обычно совсем на малолеток бросаются.
- Значит, есть в нем что-то человеческое, - спросил Шкадов, - Как считаете?
- Не знаю, не знаю, - она неопределенно повела рукой.
- А жена бывшая? Не могла мстить?
- Майя? Не думаю. У нее свой бизнес – салоны красоты. И вообще для Кириллова самостоятельная очень. Наверно, это и стало раздражать его.
- А дети?
- Паша в Англии учится, а младший, Денис, школу заканчивает. Балованный мальчик, папа денег на него не жалеет. Так что, не думаю, что там что-то. Ищите, Василий Андреевич. Хотя, если честно, мне Кириллова не очень-то жалко. Не убили ж его, инвалидом не сделали. Так?
- Ну, да.
- Пускай отдохнет тогда. Ну, ладно, спасибо, что выслушали. Но говорить о том, что я вам это рассказала, не надо никому. У нас же приватный разговор. Так?
- Так? – усмехнулся капитан.
- Ну, а больше вам здесь никто ничего не расскажет. Ливенцева прощупайте, и за женой его новой проглядите. Мало ли какой шлейф за ней, я ведь ее толком не знаю.
- Да, вы прямо мисс Марпл, - не удержался Шкадов, - Знаете в каком направлении нам идти.
- Это у Агаты Кристи что ли? Да нет, не увлекалась никогда. Голый жизненный опыт.
Дмитрий попрощался с кадровичкой и быстрым шагом спустился вниз. Над Москвой светило холодное зимнее солнце.  Возвращаться в управление не хотелось. Он набрал номер:
- Игорь, пробей мне все по Ливенцеву Виктору Васильевичу. Бывший начальник службы безопасности банка «Цезарь». Из бывших наших. Где живет. Где работает, если работает. Телефончики. Ага. Жду.

Он сел в машину и включил мотор. Пусть прогревается, заодно и самому погреться не мешает. Заработала печка и Шкадов расстегнул пальто. Игорь отзвонился буквально через пять минут. Ливенцев жил неподалеку. На пенсии. Шкадов решил не звонить ему, а подъехать прямо к дому. Ему повезло. Виктор Васильевич оказался дома. Удостоверение оказало на бывшего сотрудника серьезное влияние, и он рассказал все, что мог. Но, впрочем, все эти знания показались Шкадову совсем не интересными и к делу мало относящимися.
- Давно это уже было, в конце девяностых, - рассказывал Ливенцев, седой плотный мужчина в спортивных штанах и растянутой футболке, - Банк до этого был небольшой и служба безопасности так, для профанации. Вахтеры, считай. Ну и я над ними. Кириллов пришел и через некоторое время дела в гору пошли. Ну и своих людей он везде стал ставить. Но я не в обиде. Хотя… мог бы и поработать, наверно. Мне чуть больше полтинника было. Крепкий еще. Но он своих поставил, да.
- А потом вы куда-нибудь устроились?
-  Конечно. Я же спец. Майор МВД. В ОБЭПе работал. После банка в супермаркете охрану возглавлял. Но сейчас решил – хватит. На пенсии уже.
- Он же не только вас уволил. Были и другие недовольные. Кто-то мог обиду затаить?
- Мог. Только это двадцать лет назад было. Вряд ли кто камень столько лет за пазухой держал.

Вышел от Ливенцева Шкадов недовольный. Пустой след, только зря время убил. Зазвонил телефон. Следователь назначал встречу, обговорить результаты. Договорились на конец дня. Следователя этого, Юрия Кокошкина, Шкадов раньше не знал. Но он ему решительно не понравился. Был этот Юрий из породы людей, которых капитан не особо привечал по жизни. В потертом свитерке, мятых джинсах, нечищеных ботинках. Да и лицо было какое-то серое невыразительное. Хотя вроде как ровесники, что Дмитрия особо задевало.
Он постоял немного на улице, подышал морозным воздухом и поехал в управление. После обеда потянулись и его подчиненные. Тоже с невесть какой информацией, но время у них прошло поинтереснее.
Дмитрий долго не мог проникнуть в элитный дом. Консьерж, лысый мужик с пропитым лицом, долго вертел его удостоверение и все требовал сказать, к кому он. Мол, Кирилловых дома нет, а честных людей незачем беспокоить.
- Припугнуть пришлось, что заберем в отдел, - смеялся Фарафонов, - Он тогда звонить кому-то кинулся, а я – цап за руку и сжал. Не знаю, уж, что он подумал, но стал разговорчивее. Толку, правда, чуть. Кириллов ни с кем особо не общается, заходит в подъезд с охранником, тот его до дверей провожает. Причем, это только в последнее время. Раньше охранник в подъезд не заходил. Территория двора там закрытая и просто так не попадешь. Так что, не очень понятны эти действия. Жена поприветливее будет, здоровается, улыбается. Он про нее рассказывал, и аж слюни текли. Видно, впечатление произвела. 
- А соседи что?
- Не принято там дружить. Только одна бабушка говорит, что из окна видела, как Наталья, жена банкира нашего, на улице с мужиком каким-то беседовала. Вроде как отношения выясняла. Правда, видно ей из окон плоховато было.
- Подожди, - прервал его Шкадов, - Территория там закрытая, все на машинах въезжают. А Наталья?
- Да, непонятно. Бабуля говорит, что она раньше иногда пешком  куда-то даже ходила. Сейчас вроде перестала.
- После того разговора?
- Да, неизвестно. Они ж там чуть больше месяца постоянно живут. Раньше Кириллов иногда появлялся. Консьерж говорит, что и женщин водил. Но прошмыгнут как тени. Ни одну не запомнил.
- Одна была или разные?
- Он не помнит.
 - Ясно. А у тебя, Кирилл, что? – повернулся он к Зудину.
- Супруга бывшая, Майя Антоновна, меня принять соизволила. У себя в салоне красоты. «Зеркало» называется. Но ничего она хорошего про бывшего мужа не сказала. Вернее, сказала, что благодарна ему за все хорошее, что он для нее сделал.
- Не понял, - хмыкнул Шкадов, - Ты поточнее излагать можешь?
- Могу, Дмитрий Андреевич. Пытаюсь. Сказала, что дом оставил, салон опять же. Детям помогает. Материально. Но общаться с ним она не хочет и вообще жизнь его нынешняя ей не интересна. Дословно: «ничего хорошего не скажу, а плохого не хочу. У него своя жизнь теперь, у меня – своя».
- Уточнить не пытался?
- Пытался. Смысл такой, что кобель он был.
- Так и сказала?
- Нет. Вроде того: что гулял много, и уже не жили они как муж с женой.
- Ну, вот что-то выяснил. Родственники?
- Его? Родители умерли. Есть брат где-то под Рязанью. Отношения не поддерживают.
- А у Майи этой?
- Она не москвичка. С Кубани. Все – там.
- А как она тебе вообще?
Кирилл задумался, ответил не сразу:
- Старая уже. Но молодится. Прическа – волосок к волоску, обколотая, наверно. В смысле – ботокс или как его там. Я плохо в этом разбираюсь.
- Старая, - хмыкнул Шкадов, - Лет-то ей сколько?
-  Сорок семь.
- Ну да, для тебя старая. На пять лет его моложе. В общем, хрен их поймешь, банкиров. Да и вообще эту жизнь семейную. Так, мужики?
И Кирилл, и Максим были неженаты. Впрочем, Фарафонов постоянно встречался с девушкой, а вот у Кирилла в этом плане было вообще глухо. Но оба они ответили почти в унисон:
- Ага.
- Вот вам, и ага, - передразнил их Шкадов, - А дело на данный момент тухлое и вялотекущее. Как шизофрения. Ладно, пока следователь не приехал, давайте хоть перекусим, а то с этим банкиром голодными останемся.
В соседнем кафе на бизнес-ланч они опоздали, поэтому перекусили кофе с пряниками и сухариками. Шкадов, впрочем, толком не знал, ели ли его подчиненные. Он-то точно пообедать  сегодня не успевал, правда, пока не очень-то и хотелось.
Приехал скучный следователь. Выслушал доклады сыщиков, делая какие-то пометки в толстом гроссбухе. Это тоже раздражало капитана, но он старался сдерживаться и не смотреть на стоптанные туфли Кокошкина, отводил взгляд на окно. Солнце стремительно садилось, в кабинете зажгли свет, и за окном мелькали только огоньки автомобилей, да светилось точками здание напротив.
- Понятно, - сказал следователь, закрывая гроссбух.
- Что понятно? – переспросил его Шкадов.
- Что ничего не понятно, - ответил тот, - Топчемся на месте. Завтра жена банкира прилетает. Встретьте ее и сразу ко мне.
- Передохнуть с дороги даже не дадим? – улыбнулся капитан.
- Нет, а то начнет с кем-то переговоры вести. Мы же ее роль не выяснили. Рейс во сколько прибывает?
- Рано утром, около шести. Веселое ее утро после перелета ждет.
- Ничего, возьмем тепленькой.

Следователь вскоре распрощался и ушел. Получив задание на завтра, ушли и два лейтенанта. Шкадов откинулся в кресле, полузакрыв глаза. Ему почему-то стало жалко незнакомую женщину, которая восемь (или сколько там?) часов будет лететь из Таиланда, а потом ее будут допрашивать, а потом она поедет к мужу в больницу…
Да, кстати, о больнице. Дмитрий набрал номер, попросил к телефону лечащего врача.
- Доктор Моисеенков, - ответили на том конце провода.
- Капитан Шкадов. Я по поводу Кирилова. Как его здоровье?
- Стабильно, - сдержанно сказал доктор, - Общаться может, но не очень хочет.
- Пока и не надо. Пусть отдыхает. Ему еще долго отдыхать?
- Недельку полежать надо. Но мне кажется, что он сам не очень домой хочет. Теоретически могли бы через пару дней на амбулаторный режим перевести.
- Не путайте меня, доктор, - Шкадов рассмеялся, - Два дня или недельку?
- Недельку в идеале. Два дня, если надо выписать.
- Завтра жена его приезжает. Посмотрим, как события повернутся. Спасибо за информацию.
Шкадов повесил трубку, но телефон зазвонил снова.
- Тихомиров. Что там по банкиру у тебя?
- Зайти?
- Не надо. Коротко доложи.
- В банке обиженных на него много было, но никто конкретно планы не вынашивал. Жена говорит, что кобель. Будем и это направление отрабатывать. Места отдыха и прочее. Хотя может обида, что к молодой ушел. В доме говорят, что тихо себя вел. Завтра жена приезжает, будем отрабатывать.
- Короче, не знаю, чем вы там занимаетесь, - Тихомиров с трудом скрывал раздражение. Сроки, сроки… Работайте, короче!

Он повесил трубку, а Шкадов стал собираться домой. Он подумал, что так и не выяснил толком, были ли у Кириллова близкие друзья, с которыми тот проводил время. Или только с молодой женой? Со времени нападения на него прошли только сутки. Казалось бы, немного, но Дмитрий почти физически ощущал, как уходит время. Он оделся и вышел из здания. Было холодно и неуютно. Чего-то хотелось? Выпить? Женщину?  Или ничего не хотелось? Шкадов сел в машину и поехал домой, в квартиру, в которой он жил с родителями. Внутри себя он почувствовал какую-то пустоту, и это напугало его. «С психологом, что ли поговорить, - подумал он, - А, впрочем, что это даст?»

Глава третья 
Утро было что надо. Морозное, с удивительным небом – серым, но подсвеченным изнутри багровым солнечным светом. В феврале светало довольно рано, поэтому ко времени моего пробуждения план действий на день был для меня уже ясен. И именно сегодня я хотел начать писать картину, которой уже дал название: «Тени на снегу». Как раз в такой день они должны быть неяркими, суровыми, как русская природа, находящаяся в состоянии зимней спячки, но уже неясно грезящая о весне. И, кстати, именно такие картины, как говорил мне Алекс, могут пользоваться особым спросом у любителей русской живописи. Значит, соединим приятное с полезным. Я встал, оделся и вышел во двор. Умываться я предпочитал холодной водой, горячей, впрочем, в доме не было. Можно было установить бойлер, но я не видел в этом необходимости. Тепло в печке, которая отапливала дом, поддерживалось с помощью дров. Хватало ее обогрева зимой толком на одну комнату. В кухне и другой комнате, где у меня было некое подобие склада, всегда стояла весьма бодрящая температура. Но большую часть времени я проводил в зале, как я его для себя называл. Он был большой и просторный. Вдаль смотрели сразу три окна. Зато благодаря антеннам у меня было спутниковое телевидение, интернет и вполне приличная мобильная связь.
Дом стоял на пригорке, на краю села. В центре даже был газ и, страшно сказать, зимой иногда чистились дороги. А на моем краю все было занесено снегом. Внедорожник отдыхал в гараже. Сейчас выезжать на нем было рискованно, снегу нынешней зимой навалило прилично. И в такое время я вставал на лыжи и ехал за продуктами в центральный сельмаг. А с недавних пор на трассе появился неплохой супермаркет. Даже по такой погоде с рюкзаком за спиной я добирался туда меньше, чем за час. Набирал всего чего нужно и возвращался. Кстати, сейчас продукты подходили к концу, значит, скоро в путь. Но не сегодня. В лучшем случае после обеда.

Я принес в дом дров, подбросил их в уже слабо тлевшую печку, пошел на кухню и поставил чайник. Тени на снегу не давали мне покоя, поэтому ехать на свой пленэр я решил сразу после завтрака. Одевался я почти как рыбак на зимнюю рыбалку – сидеть на морозе предстояло ни один час. Но для этого все было подготовлено. Потом оставалось навьючить на себя мольберт, холст, складной стул, встать на лыжи и отправится в путь. Благо, был он недолог: вниз с горки через поле, туда, где редкими деревьями наступала лесная опушка. 
На улице я вдохнул полной грудью. По ощущениям градусов десять-двенадцать мороза. Не Бог весть что, но надо бы поосторожнее. Хорошо еще, что ветра не было. Со стороны села раздавались какой-то шум. Я скосил глаза – до ближайшего дома было всего-то каких-то полсотни метров, но он стоял в низине. Так и есть – до окраины добрался тракторок, разгребавший снежную целину. Ко мне забраться ему было невозможно. Я подумал, что теоретически мог бы и сам разгрести  остаток дороги. Но это только теоретически. Вот если б кто – то пришел на подмогу.

Ближайшим соседом был сельский фельдшер Колян. Вернее, Николай Сидорович. Или просто Сидорыч. Годков ему было прилично за шестьдесят. Но мужик крепкий, хоть любил выпить и поговорить под это дело. Но знал секрет здоровья и знал меру. У сельских мужиков это, скажу вам, редко. Видимо, потому что медик. Так что, с соседом мне, в основном, повезло. Почему иногда? Потому что большей частью мне было интересно посидеть и поговорить с Сидорычем. Особенно зимними длинными вечерами за рюмочкой с деревенскими разносолами. Их мне приносила жена Коляна, Мария Сергеевна. Она была рада нашему общению. Я по ее мнению был хорошей компанией для ее мужа. Но иногда долгое общение утомляло меня, хотелось побыть одному, посидеть за компьютером, поработать над набросками. Сказать Сидорычу в глаза это мне было неудобно, а он не всегда понимал мои чаяния, продолжая общаться. Колян на самом-то деле был городской. Четыре десятка лет назад  приехал сюда после медучилища. Собирался через три года вернуться назад и поступить в медицинский, но вот понравилась ему сельская жизнь. Он женился, за это время с Марией они родили троих детей, которые разъехались по стране, а он для всей Ивановки был главным авторитетом по медицинской части. Доктора в местной амбулатории менялись, а Сидорыч не менялся и по его словам даже не старел. Кстати, и по медчасти такое соседство было мне очень кстати, хоть и болел я пока (тьфу-тьфу) нечасто.         
Конечно, можно было бы пригласить Сидорыча, тот бы кликнул еще мужиков и мой пригорок бы быстро почистили. Но работа вручную была бы нелегкой, и расплачиваться в таком случае пришлось бы изрядной дозой спиртного. Но плохо не это, а то, что в таком случае распивать бы все это мужики устроились, ясное дело, в моей избенке. Всерьез и надолго. А такие застолья меня утомляли. Если только у самого не появлялось бы настроение, требующее многоградусного катарсиса. Только такие моменты случались нечасто и требовали одиночества. Или близкого товарища, которому я бы доверял. А с этим здесь было напряженно. Несмотря даже на то, что в Ивановке я уже стал своим человеком. И даже, несмотря на то, что в селе были люди, с которыми я периодически общался, в том числе неформально. Например, директор местной школы Геннадий Данилович Семыкин. У него ситуация была похожа на ту, что у Сидорыча. Учителя у него менялись, а он оставался. Директорствовал он лет пятнадцать уже, а до этого просто преподавал здесь историю. Но в отличие от фельдшера, Геннадий Данилыч был местным. Отслужил в армии, потом закончил пединститут и вернулся домой. Он был почти моим ровесником, старше на три года. Мужик интересный, разбираться старался во всем и обо всем имел собственное мнение. Подозреваю, что где-то в другом месте ему с таким характером было бы сложновато. А в Ивановке он чувствовал себя в своей тарелке. И, как я понимаю, районное руководство такой директор вполне устраивал.
Еще одним моим нередким гостем был местный участковый Слава Деревкин. Молодой старлей работал здесь недавно, зато был парнем общительным и завидным женихом. Жил один в небольшой служебной квартирке через стенку от участкового пункта полиции. Однако одиночество не очень любил, поэтому в любую погоду мотался на служебной «десятке» по Ивановке и трем небольшим деревенькам, где жили в основном пенсионеры. Подозреваю, чтобы не скучать одному. Славе не раз намекали (да что намекали – говорили прямым текстом, что пора бы жениться), но был он, похоже, переборчив, да и невеста у него была – в городе, куда он тоже вырывался, когда получалось. Но получалось не всегда, и Слава иногда по этому поводу нервничал.
Сегодня я не очень-то ждал гостей, до моего пригорка добраться было непросто, хотя чем черт не шутит. Зато поработаю спокойно. Когда до дома доберусь.
За мыслями и размышлениями я добрался до облюбованной опушки. Пристроил в снегу раскладной стульчик, достал мольберт. Все было, так как я и думал: рассеянный свет, серые остовы деревьев со зловеще нависшими ветками и, главное, тени. Тени на снегу. В такую погоду сложнее всего подобрать краски, чтоб не замерзали. Решив эту проблему один раз, больше с ней не сталкивался, а вот руки даже в шерстяных перчатках стали мерзнуть. Да и, несмотря на теплую одежду, минут через сорок тело начало чувствовать мороз. Я специально не беру с собой ничего согревающего – чтобы не отвлекало и не расслабляло. Когда станет совсем невмоготу, отправлюсь назад, благо добираться не так далеко. К тому же быстрый бег на лыжах поможет отогреться. Пока же встал и попрыгал, размахивая руками и проваливаясь в снег. И снова работать, пока солнце радует таким странным приглушенно-малиновым цветом.
Окончательно я начал замерзать, тогда, когда почувствовал голод. Время приближалось к обеденному, и я понял, что на сегодня надо завершать, тем более, что основная часть картины была написана, оставалось довести ее до совершенства. Это, впрочем, можно было сделать уже и в теплом доме. 
Возвращался я уже куда быстрее. Печка разгорелась, я подбросил еще дровишек. На электрической плите разогрел чай, на сковородке сварганил яичницу с сосисками. Но вот внутренний вид холодильника не радовал. Надо было срочно пополнять запас продовольствия. По такой погоде, а главное по такому снегу никуда ехать не хотелось. Но сельская жизнь уже приучила мою ленивую натуру иногда делать что-то и через «не могу». Но против послеобеденного сна в натопленной с мороза избушке я устоять не смог. Поэтому поставил будильник и разрешил себе час сна. Затягивать с походом в магазин, что на трассе, смысла не было – требовалось успеть до темноты.
В итоге за час удалось прекрасно выспаться. Оделся потеплее, взял рюкзак побольше (пока пустой), встал на лыжи и в путь. Спустился с горочки и покатил протоптанной лыжней, туда, где рисовал утром. Но знакомое место проскочил быстро. Отметил только, что тени удлинились и стали совсем бледными – красноватое солнце с трудом просматривалось из-за серых облаков. Цвет этот мне совсем не нравился – казался жутковатым. Я прибавил ходу и вскоре свернул в лес. Как таковой лыжни не было, но широкие охотничьи лыжи почти не проваливались, да и физическая подготовка, которую я подтянул за годы деревенского житья, давала о себе знать. Идти было километров пять – час пешком, а на лыжах, даже по такому снегу и того быстрее.
Новый супермаркет стоял на трассе. Совсем недалеко развилка и сразу две дороги в разные стороны – на Ивановку и на станцию Розино. Неподалеку и автобусная остановка. Летом трасса была пооживленнее, добавлялись и дачники. Сейчас на стоянке стояла фура, да пара автомобилей, в одной из которых я узнал «десятку» нашего участкового. В магазине людей было немного. Работала одна касса, за ней восседала тучная кассирша Раиса и откровенно скучала. Я поздоровался. Она обрадовалась мне:
- Привет, Георгич! Как погодка? Говорят, метель обещают.
Я пожал плечами:
- Не знаю. Не слышал.
А про себя подумал, что живя в деревне, к тому же еще и на отшибе за прогнозами погоды следовало бы следить повнимательнее.
В глубине зала участковый Слава Деревкин рассматривал витрину с полуфабрикатами. Он тоже обрадовался мне:
- Привет, Виктор Георгич! Вот нужные вещи для холостяка. Бери. Лишним не будет.
- Привет, Вячеслав! Возьму, пожалуй. Но я холостяк старый. Подхожу серьезно. Макароны, крупы.
- Все надо. Но я- то в город к родителям смотаюсь, а ты когда в своей Москве последний раз был?
Я задумался:
- Да, с месяц назад. После Нового года.
- Так что, ты затаривайся серьезно.
Я и правда затарился серьезно: хлеб, сахар, соль, спички и далее по списку. Все это, впрочем, можно было купить в нашем сельском магазине, но вот некоторые скромные деликатесы типа пары видов оливок брать лучше было здесь. Еще на всякий случай приобрел две бутылки виски, несколько пакетов сока. Хотя гостей вроде не ждал, а сам давно избавился от привычки выпивать в одиночку от тоски.
На кассе я опять встретился с участковым.
- Подвезти могу, Георгич, - сказал он. – Ты ж на лыжах, небось?
 - Небось, - кивнул я и пару секунд, подумав, согласился. На улице скоро начнет темнеть, а ездить по лесу в сумерках удовольствие ниже среднего.
На выходе из магазина мы столкнулись с двумя мужиками из Ивановки. Местные водители возвращались из райцентра, куда ездили за запчастями для своей техники. Я особо не общался с ними, знал разве что в лицо. Они же меня, судя по всему, знали неплохо, поздоровались сначала со мной, а только затем с участковым. Но обратились к нему:
- Слышь, Петрович, - начал один, приземистый с обветренным круглым лицом, - Никакого преступника не ищете в наших краях?
- Нет, - пожал плечами Слава, - Тихо вроде. А что?
- Да, не обращай внимания, - вступил в разговор другой шофер, постарше и повыше ростом с оттопыренными ушами, смешно торчавшими из-под шапки, - Мужик какой-то на дороге голосовал. Замерзший какой-то и испуганный. Но нормально одет так, на ханурика не похож.
- Так, не знал куда ехать, - вступил в разговор второй, - Мы сказали, что в Ивановку. Он говорит: подвезите, к бабушке мне. А к какой не говорит. Ну, а здесь мы вышли и он с нами. А куда пошел – непонятно.
- Ладно, - сказал Деревкин, - Разберемся. А вы много не пейте, а то опять жены жаловаться будем.
- Не, старлей, мы меру знаем, - сказал ушастый.
- Смотрите тогда сами, люди взрослые, - сказал Деревкин, и мы вышли из магазина. Похолодало и начинало смеркаться. К тому же усилился ветер. Я огляделся по сторонам. Стоянка, на которой добавилась еще одна машина. Пустая автобусная остановка. Впереди была лесополоса, а за спиной лесок, из которого я вышел на лыжах. Вокруг – ни души. Мимо по шоссе проехала, поднимая вихри снежной поземки, легковушка. Слава точно прочитал мои мысли:
- Никого. Наверно, сел в другую машину.
- Наверно. А у нас точно ничего не случилось? Может в районе…
- Ничего. У нас здесь не Москва, - ухмыльнулся участковый.
Мы пошли к машине. В одной руке я нес лыжи, а в другой – резко потяжелевший рюкзак. Хорошо, что назад не придется самому добираться, подумал я.

Глава четвертая

Это был самый ужасный день в его жизни. Впрочем, в плане моральном бывало еще тяжелее. И совсем недавно тоже. А вот отсутствие комфорта и необходимость прятаться и скрываться незнамо где, мерзнуть на морозе, не питаться нормально, его просто убивала. Всю свою жизнь до этого он жил в нормальных человеческих условиях, его не отправляли даже в детские палаточные лагеря, армии он тоже смог избежать. А тут вдруг оказался совсем один в условиях холодной зимы и отсутствия возможности поделиться с кем-то своими проблемами и бедами. Впрочем, и раньше он не был слишком коммуникабелен, общался скорее по необходимости. Но недавно ему показалось, что проблемы эти остались в прошлом, и он хоть кому-то может доверять. Но действительность сделала резкий кульбит, и все оказалось куда хуже, чем можно было придумать.

Утром он дошел почти до станции. Поселок оказался небольшим, вытянутым вдоль железной дороги. Но к ней он не пошел, решив, что там обязательно есть полиция. Шел вдоль деревьев, при виде приближающейся машины, прячась за их стволами. Несколько раз проваливался в снег, и холодные комочки умудрялись пробиться под высокие ботинки. В такую секунду он вздрагивал от уколов, но вскоре почти перестал замечать тающий на носках снег, благо было его там не так уж много, и он не попадал вниз к ступням. Он всматривался в дома на краю поселка и, наконец, увидел в просвете улиц небольшой магазин. Рискнул, потому что очень хотелось есть. На его счастье там не было ни одного человека.
- Спиртное с десяти, - едва завидев его с порога, не замедлила предупредить продавщица.

Он махнул рукой, мол, не надо, хотя сто грамм для разогрева ему бы сейчас не помешали. Взял полбуханки хлеба, сырной и колбасной нарезки, упаковку сока. Сок попросил дать не из холодильника. Продавщица зыркнула удивленно-возмущенно, но ничего не сказала. Расплатился, сложил покупки в пакет и вышел из магазина, быстрым шагом удаляясь в сторону посадки. На улице никого не было, только мимо проехала какая-то машина. В посадке он позавтракал, запил соком, остатки аккуратно сложил в пакет и стал думать, что делать дальше. Так ничего и не придумав, он стал опять замерзать. Нужно было двигаться. Опять, стараясь держаться посадки, обошел поселок по периметру и оказался на автотрассе, которая шла параллельно железной дороге. Прошел немного вперед по направлению от Москвы. Дорога была почти пустынна, но он все равно шел, как и прежде по посадке. Через некоторое время понял, что долго так идти не сможет, стал уставать. Увидев издалека приближавшийся грузовик, решил рискнуть и поднял руку.
- Подвезете? – спросил он молодого водителя.
- Куда вам? – спросил тот, открывая дверцу.
- До поворота.
- Какого?
- Я покажу.
Водитель пожал плечами и вообще не стал задавать вопросы. Хоть в этом повезло. Зато громко включил музыку. Было не очень приятно, но это компенсировалось теплом в кабине. Отогрелся он минут через десять. А через некоторое время, действительно, за поворотом, заметил недостроенное брошенное строение, то ли коровник, то ли еще какое-то здание сельхозназначения.
- Здесь, если можно, - сказал он.
 Водитель удивленно покосился на него:
- Здесь?
- Да. Меня тут заберут, - выдал он наспех придуманную версию, - Сколько я должен?
- Да, не надо ничего, - махнул рукой водитель.
Но он все же вытащил сотенную и положил на сидение, выходя из машины.
Грузовик повернул и поехал в сторону от железной дороги. А мужчина двинулся в сторону кирпичного строения. Без труда проник в него через открытый оконный проем. Назначение длинного одноэтажного здания он так и не понял. Было здесь и большое пространство, были и небольшие комнаты. Здесь тоже было холодно, но если не стоять возле окна, то ветра совсем не чувствовалось. В углу одного из помещений он нашел что-то вроде брезента, накрытого черной пленкой. Под ним была куча песка, сверху тоже что-то вроде песка, только тонкого слоя вперемешку со снегом. Он извлек этот брезент. Тот порядочно промерз, но все же сложился вдвое. Мужчина пристроился на кучу в углу на брезенте и накрылся им сверху. Он полулежал-полусидел, оперевшись на стенку, и сам не заметил, как заснул. Проспал он часа два. Проснулся от холода и от того, что захотелось есть. От первого не спасало даже отсутствие ветра и теплый пуховик, а вот голод можно было побороть с помощью оставшейся еды. Сок за это время остыл окончательно, но он все же допил его. Стало еще холоднее. Надо было двигаться, и он без всякого удовольствия снова вылез через окно на открытое пространство.
Похолодало, кажется, еще сильнее. Солнце клонилось к закату и зловеще смотрело на землю сквозь серую дымку. Он снова пошел к дороге, на этот раз, держа путь на перпендикулярную трассу. К счастью, здесь опять была лесополоса, где было поменьше снега, куда не проникал ветер. А главное – за стволами деревьев и кустами можно было скрываться от человеческих глаз.

Он и сам не знал, куда идет. По заходящему солнцу и блеклым теням он примерно определял направление, но о том, что находится там впереди,  не имел ни малейшего представления. Он уже брел довольно долго, и запас бодрости, вроде бы подкопленный за время сна стал проходить, когда издалека донесся шум двигателя. По дороге ехал видавший виды УАЗик. Уставший и уже вконец измученный, он решил, что такая машина не может быть опасна ему.
Машина остановилась.
- Куда тебе? – спросил его высунувшийся из кабины мужик в шапке, сдвинутой на затылок и оттопыренными ушами.
- А вы куда едете? – вопросом на вопрос ответил он.
- В Ивановку.
- Довезете?
- До Ивановки? Не вопрос. Садись назад, только мешок подвинь, он тяжелый.
Он сел на заднее сидение, аккуратно сдвинув большой и грязный мешок. Там что-то металлически звякнуло.
- Запчасти это, не бойся. Не бомба, - засмеялся молчавший до этого водитель.
- Я не боюсь, - ответил он.
В машине было тепло, и говорить совсем не хотелось, тело сразу начало отогреваться и быстро становилось расслабленным.
- А тебе к кому в Ивановку? – спросил ушастый.
- К бабушке, - ответил он первое, что пришло в голову.
- А бабушку как зовут? – не унимался тот.
- Да, вы не знаете.
- Мы всех там знаем, - сказал ушастый, - У нас там даже художник есть. И его знаем.
- Художник? И что он там делает? – попутчик явно обрадовался перемене темы разговора.
- Рисует. Московский, известный. Только фамилию не помню, нерусская какая-то.
- Мы на трассе остановимся. Пожрать возьмем. Подождешь? – спросил водитель.
- Конечно.
Они выехали на трассу, повернули и через несколько секунд оказались возле магазина. Прямо напротив на стоянке стояла полицейская «Лада». У него захолодило сердце. Он всмотрелся – внутри вроде никого не было.
- С нами не пойдешь?
- Ага, - сказал он и вышел из машины, - Вы идите, я догоню.
Мужики кивнули и двинулись к входу. Он быстро спрятался за ближайшей фурой, потом, выглянул из-за нее и, не увидев никого, почти бегом бросился в лесополосу. Он пробежал метров тридцать, но она не кончалась. Тогда он понял, что это уже лес. В нем было сумрачно, и проходы между деревьями можно было разглядеть с трудом. Но он, не раздумывая, двинулся вперед, в направлении, противоположном тому, по которому ехал сюда.   
Глава пятая
Шкадов встал рано. Принял контрастный душ, побрился и вышел из ванной вполне в хорошей физической форме. Морально, правда, чувствовал себя похуже. Он сам не мог понять, в чем дело, но копаться в себе не стал, мысли отбросил в сторону, благо к тому времени проснулись родители и сразу начали его активно отвлекать.
- Дима, доброе утро, иди покушай, я уже оладушки разогрела, - из кухни раздался голос матери.
- Иду, ма, - откликнулся он.
А отец уже стоял на входе в ванную, ожидая своей очереди. Он буркнул что-то вроде приветствия и закрыл за собой дверь. Дмитрий не удивился: отцу Андрею Викентьевичу, надо было сначала привести себя в порядок, а только потом начинать человеческое общение. Мама же, Ольга Сергеевна, начинала хозяйничать сразу же после утреннего пробуждения. Родители Дмитрия были почти одинакового возраста – немного за шестьдесят, но мать уже лет пять, как была на пенсии, а отец работал в министерстве транспорта. Этим и объяснялась разница в их поведении. Ольга Сергеевна была улыбчивой домашней, не суетливой. Андрей Викентьевич же был, как струна, всегда подтянутый, напряженный, как бегун на низком старте. Объяснял он это тем, что бороться за рабочее место под солнцем становится все тяжелее, поджимает наглая молодежь и иначе выжить просто невозможно.   
Дмитрий сел есть оладушки с медом, во время еды неспешно думая о том, что жизнь с родителями его раздражает не всегда. Есть и приятные моменты. Вот как сейчас, например.
Пришел отец, хмуро стало есть. Мать наоборот ушла в ванную. Стало тихо. Шкадов наслаждался такими моментами. Но потом все же решил прервать молчание:
- Па, тебя подкинуть сегодня?
- На метро доеду, - буркнул отец.
Это тоже было почти привычным ритуалом. Отец сначала отказывался, но потом в семидесяти процентах случаев соглашался. Иногда, правда, их графики не совпадали. Но сегодня вроде бы ничто не могло помешать их совместной поездке. Дмитрий, впрочем, настаивать не стал, выдержал паузу и стал наливать кофе.
Мать вышла из ванной, присела на кухне, но есть не стала.
- Как у тебя дела, Дима? Что нового на работе?
Тоже ритуал. Но Шкадов пока терпел. Он любил своих родителей, хотя иногда раздражение подкатывало к горлу. В такие минуты он старался включить разум, убедить себя, что не прав. Только вот другая половина сознания говорила, что жить с родителями в тридцать два года тоже не очень хорошо. И раздвоение сознания действовало на нервы.
- Все, как обычно, - ответил он, - Оперативная работа. Преступников ловим.
- Что ты спрашиваешь, мать? – хмыкнул отец, - Не видишь, что он засекречен?
Андрей Викентьевич вообще не очень одобрял службу сына в полиции, хотя, будучи по природе, человеком сдержанным и корректным, старался это не очень показывать.
- Но почему засекречен? Сейчас расследуем нападение на банкира Кириллова.
- И что там? – заинтересовалась Ольга Сергеевна.
- Пока отрабатываем версии, - сказал Дмитрий.
- Вот, видишь, - засмеялся отец, - Секретный агент. Два нуля семь.
- Ну что ты, отец, - укорила Андрея Викентьевича супруга, - Он, что нам подробности должен рассказывать? Занят с утра до вечера, на личную жизнь времени не остается.
Это уже опасная тема, подумал Дмитрий, как бы опять не начала сокрушаться по поводу его холостой жизни. Он торопливо допил кофе, и встал из-за стола:
- Спасибо, все было очень вкусно. Отец, так ждать тебя? Пятнадцать минут есть.
- Нет, - решительно ответил Андрей Викентьевич, - На метро поеду. Не хочу в пробках стоять.
Такой отказ случался не часто, но исключительным случаем вовсе не был. Поэтому Шкадов и не слишком удивился.
- Хорошо, - сказал он и пошел одеваться.
Через пятнадцать минут, предварительно включив прогревать мотор, он вышел из квартиры и зашел в лифт. На улице было холодно, но терпимо. Прогреется быстро, подумал он, усаживаясь в салон.
Дмитрий Шкадов был коренным москвичом. Родительская квартира располагалась по столичным меркам недалеко от центра в десяти минутах ходьбы от метро «Аэропорт», но утренние пробки – дело непредсказуемое и поэтому он старался выходить из дома пораньше. Сегодня было терпимо, благо стихийных бедствий – снега или дождя не наблюдалось, но кое-где постоять или подвигаться черепашьим шагом пришлось. И именно в тот момент, когда машина застыла на перекрестке, зазвонил телефон. Беспокоил следователь Кокошкин. Так и сказал:
- Извините за беспокойство.
Шкадов улыбнулся про себя, а вслух сказал:
- Ничего, ничего, уже еду на работу.
- Сегодня жена Кириллова прилетает. Вернее, думаю, прилетела уже.
- Да, помню.
- Побеседуйте с ней. У вас это хорошо получится.
Шкадов не удержался от вопроса:
- Почему вы так считаете?
Следователь чуть замешкался с ответом;
- Ну… просто вы такой …элегантный. Мне кажется, женщины должны вам доверять.
Дмитрий хмыкнул:
- Ну, хорошо. Если вы так считаете…
- Я вам телефон ее сейчас скину.
- Да. Жду.
Через минуту пришла эсэмэска. Дмитрий посмотрел на часы. Почти половина девятого. Не рано? Чуть поколебавшись, он набрал номер.
- Да, слушаю.
Женский голос в трубке показался ему каким-то завораживающим, с растянутыми интонациями и легкой хрипотцой. А может это просто усталость?
- Наталья Вадимовна?
- Да, а с кем я говорю.
- Капитан Шкадов. Мы занимаемся расследованием покушения на вашего мужа. Я понимаю, что вы только что прилетели, но все же обращаюсь к вам с просьбой о встрече.
- В интересах следствия? – Шкадову показалось, что в голосе ее послышалась грустная улыбка. – Хорошо. Где-то через полчаса я поеду к мужу в больницу, а когда освобожусь, то позвоню вам.
- Спасибо за понимание. Я буду ждать вас неподалеку от больницы.
Шкадов посмотрел на часы и прикинул: она поедет через полчаса, полчаса как минимум на дорогу, еще полчаса там. Он вздохнул и решил заехать на работу.
Там, как всегда, ничего хорошего его не ожидало. Невыспавшиеся (как ему показалось) Фарафонов с Зудиным смотрели на него в четыре глаза и ждали заданий. Ну, никакой инициативы! Зато почти сразу позвонил Тихомиров. Хорошо, что не звал к себе.
- Как дела по Кириллову?
- Работаем, товарищ полковник. Сейчас еду встречаться с женой банкира.
- Хорошо. Только вопрос: а чем следователь занимается?
- По его поручению еду.
- Ладно. И активизируйтесь! Показывайте хотя бы что работаете! Понятно?
- Так точно.
- Хорошо. И не забывайте докладываться.
Шкадов повернулся к подчиненным. Говорить о деле абсолютно не хотелось.
- Задолбала эта зима, да? – спросил он.
У лейтенантов, судя по всему, было точно такое же настроение, поэтому тему они подхватили охотно:
- Да, уже так весны хочется.
Сказали, можно сказать, в унисон. Дмитрий засмеялся:
- А весной еще больше спать будет хотеться. Проверено. А теперь к делу. Я поеду на встречу с женой Кириллова. А вы поработайте по старым связям. Биография в открытом доступе есть. Вот по ней и пройдитесь и составьте план. Может, зацепки какие-то есть. Интернет – вещь богатая, мусорка, но с ценными источниками инфрмации. Давайте, чаю попьем и за работу.
Они еще нашли время на чаепитие, во время которого лейтенанты пожаловались на то, что надо отписываться по старым делам, а они не успевают. Дмитрий покивал головой: бумаги, действительно, бич, особенно для молодежи, которой бы лучше по городу помотаться, с людьми пообщаться. Но помочь ничем не мог, поэтому помыв чашку, поспешил одеться и отправиться к больнице.
Пробки понемногу уменьшались, и он успел доехать до места достаточно быстро. Жена банкира еще не отзвонилась, значит он вовремя. Это порадовало Шкадова, поскольку опаздывать он не любил. Капитан припарковал машину примерно в квартале от больницы. Напротив висела вывеска «Кофейня». Это неплохо, подумал он, если что, будет, где присесть. В машине ему пришлось подождать еще минут десять. Наконец позвонила жена Кириллова.
- Слушаю, Наталья Вадимовна.
- Я выхожу из здания. Могу с вами встретиться.
Усталый, с хрипотцой голос буквально завораживал его. Но Шкадов подавил это странное ощущение усилием воли:
- В квартале от больницы. Мне подъехать?
- Не надо. Я сама подъеду.
- Тогда, если стоять лицом к улице, то направо до первого угла. Тут «Кофейня». Я прямо возле нее. Синий «Киа Рио».
- Хорошо. Две минуты.
Дмитрий вышел из машины, прошелся по тротуару, посмотрел на небо. Оно по-прежнему было какого-то непонятного серо-малинового цвета. Сверху серого, а под ним малинового. Шкадов даже не успел замерзнуть, как увидел женщину, выходившую из черной машины, припарковавшейся в десятке метров от него. Она шла к нему, и Дмитрий почувствовал, как у него защемило сердце. Она была среднего роста, несмотря на холодную погоду с непокрытой головой. Копна каштановых волос была чуть встрепана. Фигуру было трудно разглядеть за длинным и широким голубым пуховиком, но двигалась Кириллова легко и быстро. А голубой пуховик очень щел к ее большим голубым с небольшой поволокой глазам. Она смотрела на него и как бы мимо. От этого взгляда у Дмитрия сносило голову.
Но капитан уже научился быть хладнокровным. По крайней мере, внешне. Он глянул мимо нее, на припаркованный черный автомобиль. Почему черный? - Мелькнуло у него в голове.
- Здравствуйте, - сказала она своим хрипловатым голосом. – Вы Шкадов?
- Да, Наталья Вадимовна. Капитан Шкадов. Дмитрий Андреевич.
Он намеренно включил официальный тон, показав границы общения. Но тут же вставил немного личного, чтобы она не воспринимала их грядущий разговор, как исключительно официальный.
- Как долетели? Не холодно?
- Прохладновато, - она слегка повела плечами, - Но ничего. Домой вернулась.
- Вы не против, если мы посидим в этом заведении? – капитан показал рукой на «Кофейню».
- Пойдемте, - ответила она.
Внутри заведение оказалось небольшим, но очень уютным. За приглушенными кремовыми занавесками приятно пахло свежемолотым кофе. В дальнем углу несколько молодых людей, по виду студенты, что-то с жаром обсуждали. Шкадов с банкиршей прошли к столику возле окна. Он помог ей снять пуховик и повесить его на стоявшую рядом вешалку. Потом пристроил рядом свое пальто. Они заказали кофе. Он старался не глядеть на нее слишком внимательно, бросал взгляды только искоса. Светло-голубые глаза, кожа с летним загаром, непослушная прядь на углу лба. Теплый синий свитер, джинсы и точеная фигурка. Но общение только деловое, напомнил себе Шкадов.
- Как муж, Наталья Вадимовна? – спросил он.
- Можно просто Наталья, - устало сказала она, поправляя непослушную прядь.
- Тогда просто Дмитрий. Так как Василий Павлович себя чувствует?
- Нормально. Только слаб немножко. И нервничает.
- Почему нервничает?
- Он человек деятельный. Выбили из колеи. А ему не лежится.
- А по поводу того, кто мог на него напасть что-то говорит?
- Нет. Злится только.
Она почему-то отвела взгляд. Шкадов заметил это, но пока не стал акцентировать на этом внимание. Только спросил сочувственно:
- Устали очень? Перелет тяжелый был?
- Ничего. Поспать бы часика два-три и все нормально будет.
- Я постараюсь вас долго не задерживать, - сказал он, - Пока вот  кофе, может, поможет.
Чашки с дымящимся напитком как раз поставили на стол.
- Поможет, я думаю, - она слабо улыбнулась, - Пусть только чуть остынет. Я такой горячий не могу.
- Расскажите о том, как вы с Василием Павловичем познакомились? – Шкадов решил перевести тему разговора, а заодно взглянуть в прошлое.
- Я работала переводчицей. Сначала английский и немецкий, а потом выучила для себя итальянский. Были деловые переговоры с итальянцами. Несколько компаний сразу. Участвовал и Кириллов, представлял свой банк. Там он на меня, как говорится, и запал. Я сначала от него пыталась отделаться. Но не смогла, как видите.
Она опять отвела взгляд и, как показалось Шкадову, что-то не договаривала. Но момент с личной жизнью он решил все же довести до конца. Пусть мягко, но следовало дожимать.
- Понравился?
- Как вам сказать? Мужчина он интересный, приятный. Ухаживал красиво. Но, скорее, дело в обстоятельствах.
- В каких?
 - В моих, личных.
- Что вы имеете в виду?
- Мне кажется, это к делу не относится.
- Наталья Вадимовна, Наталья…, - Шкадов пытался говорить как можно мягче, подбирая слова, - Мы расследуем покушение на убийство. И любое обстоятельство может иметь значение. Тем более, что мы сейчас с вами просто беседуем. Если это окажется неважным, то останется между нами. Но пока я не должен отметать ничего.
- Хорошо, - она вздохнула, - Я расскажу. Дело в том, что я была замужем. Вышла за пару лет до встречи с Кирилловым. Муж мой из очень хорошей семьи, культурной. Он ни в чем не нуждался, но воспитан так, что не привык ни у кого ничего просить. Мы купили квартиру. Небольшую. Что-то у него было. Родители еще давно на счет положили. Что-то мои родители дали. И осталось еще доплатить. А у него проблемы начались на работе. Фирма закрылась. Сейчас-то я понимаю, что нашли бы выход. Но он начал нервничать страшно, работу найти не мог. Выпивать стал. Хотя до этого почти не пил совсем. Ну и мне эта нервотрепка передалась. А Василий Павлович, как узнал о наших проблемах, так все и решил. Заплатил. А Степан муж мой, узнал об этом. Напился, закатил скандал, обзывал меня по всякому, будто я Кириллову продалась… А я до этого никак с ним, честное слово. Ну и я не выдержала и ушла от него. Кириллов сразу квартиру мне снял. А потом с женой развелся. Я даже не знала, что он на это ради меня пойдет.
- А что Степан?
- Пытался потом со мной говорить несколько раз. Я уже и пещком ходить перестала, и в метро ездить. Только за рулем, если одна.
- Не угрожал?
- Сначала по-всякому. И угрожал, и прощения просил, и плакал. Но последнее время пропал.
- Давно?
- С месяц может. Вроде на работу устроился,
- Ясно. А вы своей семейной жизнью довольны?
Наталья подняла на него глаза и практически впервые взглянула на Дмитрия в упор. У него опять похолодело в груди.
- Да, наверно, - сказала она, - Он со мной спокойный, как отдыхает душой. Вообще-то, говорят, он всякий бывает. Да и я слышала, как на подчиненных орет, хоть при мне сдерживаться старается. Дом новый строит для нас. Детей хочет.
Она вздохнула.
- Но детей пока у вас нет? – уточнил Шкадов.
- Нет. У меня проблемы. Правда, врачи говорят, что решаемые. Лечусь.
- А по бизнесу враги у вашего мужа были?
- Не знаю. Я стараюсь в эти дела не вмешиваться. Мне, правда, одна знакомая пыталась рассказать, что когда-то он кого-то кинул, но я ухожу от этих разговоров.
- А кого именно она не говорила?
- Не помню. Скорее, нет.
- А что за знакомая?
- Галя. Евстратова Галина Романовна. Она заведует переводческим бюро. Коллеги.
- Вы телефончик ее не дадите?
Она опять слабо улыбнулась:
- Дам, Я ж понимаю, что не отстанете. Но опасайтесь ее: она не замужем и очень хваткая особа.
Дмитрий улыбнулся в ответ:
- Клянусь, что буду говорить с ней исключительно по делу.
- Не клянитесь, - она махнула рукой, - Хоть женитесь на ней, я возражать не буду.
В сумочке у Натальи зазвонил телефон.
- Извините, - сказала она и поднесла трубку к уху, - Да, Вася. Нет, я еще не дома. Где? … По магазинам…
Она подняла глаза на Дмитрия;
- Да, скоро буду. Когда? Завтра? Ну, хорошо. Я перезвоню.
- Муж, - сказала она, выключив телефон, - Наврала? Ничего?
- Не знаю. Он же все равно знает, что мы с вами будем разговаривать.
- Тогда признаюсь. Его, кстати, завтра выписывают. Он настоял.
- Он за вами не следит?
- Нет. Это табу. Пытался сперва дать мне охранника. Даже охранницу хотел. Вместо подруги, - она опять улыбнулась, - Но я сказала категорически: «нет». И еще сказала, что работу не брошу.
- Он согласился?
- Как видите?
Дмитрий расплатился, и они вышли на улицу.
- Спасибо, - сказала она, - Кофе, и правда, меня подбодрил.
- Меня тоже, - улыбнулся он. Шкадову почему-то страшно не хотелось с ней расставаться, и он опять включил силу воли:
- Приятно было пообщаться. Но будьте готовы, что с вами еще будут разговаривать. Следователь, в частности.
- Хорошо. Я понимаю: работа.
- И еще один вопрос. Вы можете предположить, кто напал на вашего мужа?
- Нет, - твердо ответила она и почему-то снова отвела взгляд.
- Тогда, всего доброго. Надеюсь, не слишком вас утомил?
- Не слишком.
- Тогда можно еще один вопрос? На сей момент точно последний.
- Спрашивайте.
- Вы такая элегантная, одежда со вкусом и в тон подобрана…
 - Это вопрос или комплимент? – она слегка нахмурила брови.
- А почему машина черная? Цвет совсем не дамский.
- Как вам сказать… - она провела рукой сверху вниз, - Это мое. А машина – это не мое. Это из другой жизни. Она для меня только средство передвижения.
- Извините за бестактность. До свидания, Наталья…
- До свидания, товарищ капитан. Я свободна?
Он молча кивнул.
Жена банкира улыбнулась и пошла к своему автомобилю. 
Дмитрий еще немного постоял на морозе, смотрел вслед уезжающему автомобилю, потом стал замерзать, особенно холодно было непокрытой голове. Только тогда он сел в салон своего автомобиля и задумался, откинув голову на сидение. Он думал о ней. Думал о том, какие бывают на свете женщины и кому они достаются. У Шкадова было женщин не то, чтобы много, но и немало. Встречались и случайные подружки. Были и такие, кто периодически осаждали его звонками. С такими он старался быть холоден, благо служба научила сентиментального в глубине души Дмитрия, показывать себя этакой неприступной глыбой.  Но, оказывается, бывают на свете и другие женщины. И они чаще всего чужие жены. Банкиров, например.
Он резко встряхнул голову. Прочь посторонние мысли. Надо работать. Шкадов набрал служебный номер кабинета. Трубку взял Фарафонов.
- Ну что, Максим, пошерстили по Кириллову?
- Да.
- Есть что-то интересное?
- Наверно, - неуверенно ответил тот.
- Хорошо. Потом доложите. А пока слушай сюда. Ты выясни все по бывшему мужу Натальи Кирилловой. Зовут Степан. А Зудину передай, пусть займется красивой женщиной. Записывай. Евстратова Галина Романовна. Директор переводческого бюро. Пусть встретится с ней и поговорит о банкире Кириллове. Все что знает.
- Так, по женщинам вы у нас, Дмитрий Андреевич. В смысле они вам доверяют больше, - захихикал Фарафонов.
- Так, разговорчики! Выполнять, я сказал. Распоясались, нельзя с вами по-человечески.
- Слушаюсь, товарищ капитан, - испуганно ответил Максим.
- Так-то оно лучше, - миролюбивее уже ответил Дмитрий и отключился.
День далеко еще не закончился, странное солнце все так же пробивалось сквозь мглу, но, чтобы он не делал дальше, главное для него сегодня, похоже, уже произошло. 
Глава шестая
После обеда лежащий в больнице после нападения банкир Кириллов позвал к себе лечащего врача. Доктор Владимир Иванович Моисеенков, высокий серьезный, в очках в тонкой оправе, не спеша допивал чай. Идти общаться лишний раз с не очень приятным ему банкиром не хотелось, но и ссориться с важным пациентом тоже было как-то не с руки. Он вздохнул, протер очки и вышел из ординаторской. Кириллов сидел в кровати, оперевшись спиной на высокие подушки и задумчиво смотрел в окно.
- Слушаю вас, Василий Павлович, - сказал Моисеенков, заходя в палату.
Кириллов повернулся к нему, взглянул недовольно:
- Я решил, что пора мне выписываться. Залежался.
- Василий Павлович, во-первых, решаем здесь мы, - как можно мягче сказал Моисеенков, - А, во-вторых, вы сами хотели побыть в стационаре хотя бы до конца недели.
- Я передумал, - сказал Кириллов, смотря на доктора жестким взглядом, - Выписывайте.
Моисеенков сам был, что называется, не лыком шит, но в глубине души ему стало неприятно от того, как смотрит на него Кириллов. Да и присутствие беспокойного пациента не слишком радовало его. Но лицо сохранить было нужно. Хотя бы для самоуважения.
- В таком случае, - сказал он, - Пишите отказ.
- Бюрократы, - скривился Кириллов, - Напишу, напишу. А вы позовите моего человека из коридора.
Присутствие охранника в холле перед входом в отделение тоже не нравилось Владимиру Ивановичу. Хотя формально это была уже не их территория, но проходить мимо амбала с изучающим взглядом не нравилось ни врачам, ни медсестрам.
- Сейчас принесу бумаги, - сказал Моисеенков, - И скажу медсестре, чтоб позвала вашего…
Он вышел из палаты. Кириллов поднялся с кровати, подошел к зеркалу. Пижама, пусть и домашняя, рука на перевязи и бледное осунувшееся лицо никак не красили его. Он брезгливо осмотрел небольшую одноместную палату. Угораздило ж его. Потом опять глянул в зеркало: темные волосы с проседью, нос горбинкой, даже носогубные складки не портили его в обычной жизни. Он захотел побыстрее переодеться в красивый костюм и оказаться в привычной жизненной струе. Но не сейчас, чуть попозже.
 В палату зашли доктор, медсестра и охранник Алексей. Кириллов быстро подписал бумаги, благо повреждена, да и то не слишком, была левая ключица. Затем обратился к охраннику:
- Чего стоишь? Давай одежду и помоги. Домой поеду.
Потом повернулся к доктору и медсестре:
- А вам спасибо. Надеюсь, больше не встретимся.
- Не понравилось у нас? – не удержался Моисеенков.
- Нормально. Только обстоятельства не понравились.
- Понятно. Имейте в виду, что на недельку вам не надо злоупотреблять движением. Отдохните и, если что, обращайтесь к специалисту. Все-таки, крови вы изрядно потеряли. А главное, надо перевязки делать…
- Спасибо. Я разберусь. У меня свой эскулап есть. А вы идите уж.
После того, как они вышли, он быстро с помощью охранника оделся и уже через несколько минут они вышли в больничный двор и оказались у черного «Мерседеса».
- Холодно, однако, тут, отвык я от морозов, - сказал Кириллов, садясь в машину.
- Да, Василий Павлович, февраль, - подтвердил Алексей.
- Знаю, что февраль. Домой поехали.
Когда машина тронулась с места, он набрал номер. Голос его волшебным образом изменился, стал мягким и почти нежным:
- Наташенька, это я. Я еду домой. Как это почему? Отпустили меня, передали в твои нежные руки. Что готовить? Все равно. Пусть Анна что-нибудь приготовит. Ты ее отпустила? Ну, ладно… сама что-нибудь приготовишь? Это вообще прекрасно. Да, кстати, ты отдохнуть-то успела? Успела? Ну и хорошо.
Через десять минут детище немецкого автопрома въехало во двор.
- Алексей, вызови мне Брянцева и Козачка. Через час где-то пусть подъезжают. Загони машину в гараж и может пока быть свободен. Я сегодня выезжать никуда не собираюсь. Но далеко не исчезай, будь на связи.
Охранник проводил его до лифта и ушел. Кириллов поднялся на шестой этаж. На этаже располагались всего две квартиры. Он повернул направо, открыл кодовый замок и зашел в холл, потом повернул ключ в массивной металлической двери.
- Наташа, - позвал он жену, зайдя в прихожую. Та появилась почти сразу, в голубом спортивном костюме и фартуке. На лице улыбка, хотя и немного усталая и вроде как не совсем искренняя. Но Кириллов не замечал этих мелочей. Только войдя в квартиру, он почувствовал, как устал. И он улыбнулся вымученно, целую жену в щеку. Хотя тон был ласковый. Знающие банкира только в рабочей обстановке, наверняка бы удивились, услышав, как он разговаривает с женой.
- В чем у тебя руки-то? – удивился он, заметив, как Наталья старательно вытирает их об фартук.
 - Блины пеку.
- Блины? Ну, надо же…, - удивился Василий Павлович, присев на пуфик и расшнуровывая одной рукой туфли. Наталья бросилась ему помогать.
- Не надо, - сказал он, но откинувшись к стене, позволил ей снять обувь.
Через полчаса, помывшись и поев на удивление вкусных блинов, он в спортивном костюме полусидел-полулежал на диване в гостиной, откинувшись на целую кучу подушек, заботливо приготовленных для него супругой. Рука в состоянии покоя почти не беспокоила, но на всякий случай Кириллов не снимал ее с перевязи.
- Испортил я тебе отпуск, вместо моря пришлось возвращаться. Но ты возле меня не сиди, я думаю, что завтра на работу поеду.
- А как здоровье? Тебе же тяжело будет?
- Ерунда. Отдохну вот сегодня и хватит. Боюсь, как бы они чего-нибудь не начудили без меня. Работники…
- А врачи что говорят?
- Ерунду всякую. У меня свой доктор есть. Романыч. Ты ему позвони, кстати, пусть вечерком заглянет.
- Хорошо.
- Да и сама не сиди дома. Поезди по магазинам, по салонам, куда там еще… Куда хочешь, короче.
- Я лучше на работу выйду.
- Смотри сама. А я немного приду в себя и мы с тобой куда-нибудь обязательно слетаем.
- Хорошо. Ты главное – выздоравливай. …Вася, - она немножко замешкалась, - А спросить тебя можно?
- О чем?
- Как ты думаешь, кто мог тебя… ударить?
- Не знаю, - Кириллов с трудом пытался скрыть раздражение, - Может, дурак какой-нибудь или накурившийся. Увидел человек приличный и с ножом бросился. Развелось хулиганья, а полиция – название одно.  Кстати, они тебя вызывали уже?
- Беседовали, - она кивнула.
- И о чем спрашивали?
- О разном. О нас с тобой.
- Кого-то подозревают? Не говорили?
- Нет. Версии у них разные.
- Вот, именно, что версии…
Он помолчал, немножко перевел дух, посмотрел в окно:
- Ты иди, я вздремну немного. Слабость. И скоро Брянцев с Козачком  приедут. Встреть и проводи ко мне. Даже, если засну.
- Но ты же слабый совсем. На завтра нельзя было отложить?
- Я же не в футбол с ними играть буду. Поговорить сил хватит.
- Хорошо.
Она вышла, прикрыв дверь.
Василий Павлович Кириллов остался один. Он смотрел в окно, напряженно размышляя. Потом взгляд его сфокусировался на многоэтажной башне, стоявшей в отдалении. Она почему-то начала раздражать его. Он прикрыл глаза и неожиданно для себя, действительно, погрузился в сон.
Разбудил его аккуратный стук в дверь. Кириллов открыл глаза:
- Что там?
Раздался голос жены:
- К тебе пришли.
- Да, Наташенька, пусть заходят, - он подтянулся на подушках повыше.
В комнату зашли руководитель службы безопасности банка Брянцев и помощник Кириллова Козачок. Они были разные – высокий, лысоватый и с виду добродушный Брянцев, и невысокого роста худощавый с острым носом и в очках Козачок. Второй был прилично моложе главного безопасника, успевшего немало лет прослужить в органах.
- Здравствуйте, Василий Павлович.
- Здравствуйте, господа хорошие!
Едва дверь за женой закрылась, как тон Кириллова резко переменился:
 - Так! Пришло время разбора полетов!
- Как вы себя чувствуете? – робко встрял Брянцев.
- Слушай, Михаил Викторович, мое здоровье позволяет спросить с вас по полной программе. С тебя в первую очередь.
- Василий Павлович, так ведь ситуация такая. Он один раз ударил и бежать. Дилетант. Никто не ожидал.
- Что ты блеешь? Ты что, первый год замужем? Мне не нужен исполнитель. Мне нужен заказчик. А это, скорее всего, человек вам известный. Смекаете? Ты-ы-ы хоть, Козачок, понял, о ком речь?
- Вы имеете в виду Красова?  - осторожно начал тот.
- Да, а кого же еще? Он на меня давно зуб точит. Партнер… бывший.
- Василий Павлович, но возможны и другие версии. Мы не можем точно утверждать… - заметил Брянцев.
- Слушай, ты мент что ли? А, впрочем, точно мент. Зачем мне эти версии? Больше некому. И надо с ним разбираться.
- В смысле? – спросил Козачок.
- Вы совсем без меня за два дня отупели? Пока никак. Пока отследите, где он был последние дни, с кем встречался. Попробуйте прослушать разговоры. Может проговорится. Последите за ним. Понятно?
Оба собеседника кивнули.
- Вот. А потом решим, что делать. Я это дело так оставлять не собираюсь. Все! Идите, и работайте. Я планирую завтра в банке появиться. Хотя сегодня Романыч придет, посмотрим, что он скажет. В любом случае, отдыхать никому не дам. Вы меня знаете. Все.
Проводив гостей, Кириллов опять заснул. Наталья его не беспокоила, и он даже не знал, чем она занималась. Ему вдруг стало удивительно спокойно, и странно, что он выпал из жизненной гонки и его никто не беспокоит. Телефон он в гостиную с собой не брал, но если бы было что-то срочное, то жена непременно бы сообщила. Вечером пришел званый гость – доктор Николай Романович, худой пожилой человек с седыми кудрявыми волосами. Кириллов был давно знаком с ним и ценил за немногословие и нелюбовь к длинным разговорам. Романыч был всегда невозмутим и одинаково спокойно относился, как к приглашениям сесть за стол, так и к тыканью пачки денег и молчаливому намеку на его скорейший уход.
Сегодня Кириллов был настроен к нему явно благосклонно. Пригласил за стол. Но прежде Романыч осмотрел его.
- Ну что, доктор? – спросил банкир.
- Ничего страшного, - ответил тот, - Руку поберегите. Если что, звоните. Завтра зайду, перевязку сделаю. И не перенапрягайтесь. Пару дней полежать не помешает.
- Труба зовет, Романыч, - усмехнулся Кириллов.
Доктор ничего не сказал. Только покачал головой. Они посидели за столом, и Василий Павлович про себя подумал, что жена готовит не хуже, а может даже и лучше домработницы Анны. Они даже выпили немного красного вина. Наталья вопросительно посмотрела на доктора, но тот кивнул головой:
- Немного не повредит.
Когда Николай Романович ушел, Кириллов переместился в спальню. Наталья помогла ему раздеться, а сама ушла в ванную. Ее не было довольно долго, а года она пришла в голубом пеньюаре, он потянулся к ней, но в ключице больно кольнуло, и Кириллов тихо ругнулся. Жена заметила это и мягко сказала:
- Спи. Тебе нужно хорошо отдохнуть.
Василий Павлович сначала хотел выразить неудовольствие, но сдержался и, прислушавшись к своим ощущениям, понял, что и, правда, еще довольно слаб. После этого почти сразу он провалился в глубокий сон.   
Глава седьмая.
Деревкин довез меня до подъема перед моим жилищем. Дальше машина не хотела ехать категорически. Темнело, трактор уехал, оставив глубокие следы от разворота. Идти вверх было непросто, ноги вязли в снегу. Радовало то, что было от начала подъема до моего домика совсем недалеко. Дома я разделся, рассовал покупки по местам. Что в холодильник, что в навесные шкафчики, причудливо развешанные по кухне. Подбросил в печку дровишек и сел за мольберт. Надо было довести картину до ума. На улице совсем темнело, я увлеченно работал. Когда закончил, посмотрел, откинувшись на картину. Нарисованные тени на снегу казались еще более жуткими, чем наяву. Я отнес мольберт в маленькую комнату и накрыл холст серым полотнищем. Пусть выстоится, утро вечера мудренее. Внезапно мне стало немного грустно, и впервые в голову пришла мысль: может быть стоило завести кошку и собаку. Все же живая душа, было б о ком заботиться, с кем поговорить, когда захочется мне, а не внезапным гостям. Я пошел на кухню, разогрел остатки обеда, порезав и добавив к столу лишь свежий хлеб. Потом аккуратно помыл посуду и взял ноутбук. Новости страны и мира не радовали разнообразием, а вот почта принесла неожиданное сообщение. Алекс Киз сообщал, что летит в Москву и через день-другой заедет ко мне. Просил подготовить новые картины, есть заказы от покупателей. Что ж, новость хорошая, деньги лишними не бывают. Даже для меня – ивановского отшельника.
Я посмотрел на часы. Восемь вечера. День у меня выдался плодотворный и я даже успел устать, но ложиться в постель было рано. Гостей принимать сегодня не хотелось, да и вряд ли кто из них придет в такую погоду, подумал я, прислушиваясь к завоеванию ветра за окном. На всякий случай, я решил проверить, плотно ли закрыл дверь и через летнюю кухоньку прошел к выходу. Дверь была закрыта, но на всякий случай я решил произвести эту процедуру повторно, да и заодно глянуть, что там на дворе. Я открыл дверь и в первый момент отпрянул – ветер значительно усилился, в лицо сыпала мелкая крупа. Краски неба не обманывали – начиналась метель.
И даже, несмотря на то, что завтра возможно будет проблематично не то, что выехать – выйти из дома, меня радовала эта погода. Вернее, непогода. Мне с детства всегда становилось теплее и уютнее, когда на улице мела метель или лил дождь. Естественно, при условии, что я нахожусь в теплом доме. Вот и сейчас захотелось завалиться на диван, накрыться теплым пледом и взять в руки интересную книжку. Ну и читать, пока меня не сморит сон. Что я незамедлительно сделал. Томик военной прозы советских лет прогнал мою грусть, а то, что партизанам приходилось совершать свои подвиги, преодолевая сугробы и прикрываясь метельной завесой, совсем успокоило меня, заставило забыть о дне сегодняшнем. И я погрузился в чтение.  Не знаю, сколько я читал. Наверно, минут сорок, может чуть больше. На часы я не смотрел. Отложить книгу заставило то, что звуки вьюги стали отчетливо слышны через деревянные окна. Об утеплении двойных рам я заботился серьезно – затыкал щели ватой, заклеивал стыки специальной бумагой. Холод в доме был мне не по нутру. И все равно – это не городские стеклопакеты, пусть ветер не гулял в доме, но звуки не могли не проникать в комнату. Благо, что жил я на отшибе и дорог рядом не было. Если, кто и ехал сюда, то только ко мне. А сейчас вряд ли кто мог взобраться на мою горку. Только вьюга шумела за окнами.
Я встал с дивана и подошел к окну. Потом выключил свет и отодвинул занавеску, чтобы разглядеть бушующий снег. Над калиткой висел фонарь, символический штакетник огораживал палисадник. Но сейчас я почти не видел ни штакетника, ни калитки, хлопья снега пролетали в качающемся луче света от фонаря. Как бы провода не оборвало, подумал я и уже хотел отойти от окна, как вдруг мне показалось, что возле калитки мелькнула какая-то тень. Она лишь на секунду появилась в свете фонаря в снежной пелене и исчезла. Показалось что ли?  В этот момент я подумал о своей последней картине. «Тени на снегу». Может, я настолько впечатлился ее названием?
Вообще-то я всегда был материалистом и не очень верил в потусторонний характер теней. К тому же на зрение никогда не жаловался. Значит, что-то и вправду видел? Может, это тень от ветки? Но больших деревьев рядом не было. Впрочем, к чему ломать голову? Мало ли какое природное видение может привидеться в такую погоду? 
Я задернул занавеску и вернулся в комнату. Уселся на диван и закрыл глаза, отбросив книгу, завывание вьюги за окном настраивало на ностальгический лад. Мне вдруг стало грустно и одиноко, и я начал вспоминать своих родственников, которых не видел уже, кого несколько месяцев, а кого и много лет. Ну, а кого-то как отца я не увижу уже никогда. Я не обзавелся семьей и остался один в целом мире. И пусть я пока не стар и полон сил, но рано или поздно придет старость, и с кем я ее проведу? Пусть я заработаю к тому времени большие деньги (впрочем, вряд ли – я не умею их копить и преумножать), но все равно даже они вряд ли принесут мне счастье. Я включил телевизор, чтобы как-то раскрасить свое вечернее одиночество. На экране шло очередное политическое ток-шоу, я попытался вникнуть в проблемы, обсуждаемые гостями студии. Но понял, что крайне далек от политических событий. Мои события отражались тенями на снегу и до недавнего времени меня это вполне устраивало.
И в это время я явно услышал стук в окно. Сначала мне подумалось, что это сыпет снежная крупа, гонимая переменившим направление ветром. Но стук все усиливался. Я приглушил звук телевизора и подошел к окну, отдернув занавеску.  В комнате было почти темно, не считая света от горящих углей в печке и тусклого мелькания телеэкрана, поэтому я видел то, что позволяла разглядеть метельная пелена. Тень метнулась сначала от окна, а затем приблизилась ближе. Это был человек.
Я не робкого десятка, но в этот момент мне стало жутковато. Непонятная неизвестная фигура на окраине села в метель. Но я все же решился и приоткрыл форточку. В дом сразу же ворвался холод и колючие снежные заряды.
- Кто вы? Что вы хотите? – спросил я.
- Пустите, если можете, я совершенно замерз. Я отогреюсь и уйду. Обещаю, - голос был тонкий, сиплый, но явно мужской.
- А вы кто?
- Я заблудился. Я здесь случайно. Со мной никого, честно.
На секунду я заколебался, но только на секунду. Какой злоумышленник может появиться в такую погоду? Да любой самый коварный замысел человек просто отложит до того, как прояснится небо.
- Идите к двери, - сказал я и двинулся к предбаннику.
Открыл одну дверь, потом распахнул входную. И он вошел. Вернее, ввалился. Человек, действительно, выглядел совершенно продрогшим. Щеки и нос были красного цвета. Он стащил перчатки и негнущимися пальцами снял вязаную черную шапочку. Теперь я смог его разглядеть. Мужчина лет 25-30 с темными растрепанными волосами и такой же темной щетиной, впрочем, не очень густой. На первый взгляд, он мог сойти за кавказца, но когда  поднял голову, то я увидел светлые глаза, тонкий нос и измученный взгляд. Лицо даже показалось смутно знакомым, но мысль эта исчезла, едва мелькнув в моей голове. Он был неплохо одет. Для города вполне тепло – черный пуховик, черные меховые сапоги, но такая одежда вряд ли могла спасти его от ненастья, которым  был внезапно застигнут в сельской местности. Лицо было исколото, похоже, он продирался сквозь деревья или кустарник. Белесые царапины были видны и на пуховике, с которого валилась снежная крупа.
- Проходите, - сказал я, глядя на него. Он стоял в черных брюках, черных носках и черном свитере и мелко дрожал, - Чем смогу, помогу.
«Черный человек», как прозвал я его про себя, бормоча какие-то извинения, прошел за мной в комнату. Мой гардероб не был слишком приспособлен для приема гостей, но я все же нашел для него теплые тапки, шерстяные носки и широкую шерстяную кофту.
- Сейчас чаю горячего сделаю, - сказал я ему, - а, впрочем, выпейте- ка для начала вот это.
Я достал и откупорил свежекупленную бутылку виски и плеснул полстакана:
- Сразу залпом. Смаковать потом будем. 
Он выпил, и лицо его постепенно начало розоветь.
- Есть хотите? – я задал совершенно неуместный вопрос.
Он молча кивнул. Я не стал особо заморачиваться, а просто вывалил из холодильника то, что не требовало какой-то готовки. Он ел с аппетитом, изредка поглядывая на меня, словно стесняясь. Не давился, не объедался, с аккуратностью интеллигентного человека. Потом я налил ему чая. Он выпил горячую жидкость, было видно, что с каждой минутой ему становится легче, словно отпускает. Дождавшись, когда неожиданный гость закончит трапезу, я, выждав как хороший актер, паузу, задал вертевшийся на языке вопрос:
- Извините, я должен вас все же спросить: кто вы и откуда пришли?
- Извините, ради Бога, вы могли бы меня и не впускать…, - начал он сбивчиво.
Но я перебил его:
- Это лирика. Впустил же.
- Да… Зовут меня … Алексей. Я женат, поругался с женой. Понимаете, я ее люблю очень. А тут такое… И ушел из дома. Накатило.
- А дом ваш далеко?
- В Москве.
- Да. Не близко. И что больше некуда идти?
- Да. И не к кому. Никто не поймет. Пошел, куда попало. Вот, дошел до вас. Случайно. Просто сил уже не оставалось.
- Извините, за наивный вопрос. И может неприличный. Но все же… Документы у вас есть?
- Нет.
- Это как?
- Были. Потерял, наверно.
- А чем вы по жизни занимаетесь?
- Работаю. Вернее, работал. Мы счетчики устанавливали разные. Я – менеджер вроде как. Но конкуренция большая. Почти не работали уже. Можно сказать, сократили. Но, вы не волнуйтесь, деньги у меня есть. Если что, заплачу.
- Не в деньгах дело. Как вы вообще без документов собираетесь в нашем мире существовать? Как сюда, например, добрались?
- На электричках, на попутках, пешком.
- Странная история, не находите?
- Да, наверно.
- Мне уйти?
- Ну, я не изверг какой-то, чтоб вас выгонять в ночь, в метель. Отдохните хоть, а там видно будет.
- Спасибо.
- Я сейчас печку постараюсь раскочегарить, воды согреем. У меня что-то вроде ванны есть, отогреетесь.
- Спасибо.
- Да не за что.
- А вы художник?
- Да, что-то вроде.
- Это хорошо.
- Чем?
- Творческие люди – добрые, отзывчивые.
- Даже и не знаю, - я усмехнулся, - Давайте я вам баню-то устрою. Настоящую в такую погоду затевать не стоит.
Во второй комнате – мастерской у меня стояла раскладушка, но там было холодно, и я вытащил ее сюда, поближе к печке. Застелил одеялом, сверху нашел еще одно – теплое ватное. Достал из шкафа чистое белье. Согрел в большом чане воду, налил в ванну. Кипяток разбавил слегка прохладной водой, чтоб гость не сварился заживо. 
- Переоденьтесь, когда искупаетесь и ложитесь на раскладушку, - сказал я Алексею, - Утром будем разбираться, что делать дальше с вами.
- Не знаю, как вас благодарить, - ответил он.
- Свои люди – сочтемся, - сказал я, улегся на свой диван и стал смотреть телевизор. За окном продолжала подвывать вьюга, но казалось, что порывы ее стали ослабевать. Когда Алексей лег на раскладушку, то часы показывали полночь.
- Спокойной ночи, - сказал он, - Вы извините, я очень устал.
- Понимаю, - ответил я, - Спокойной ночи.
Мне тоже страшно захотелось спать, но перед тем как провалиться в сон, я подумал, насколько все же мы, русские люди, доверчивы. И даже я, хотя ведь по крови-то я не совсем русский. А по сути? Но сил на размышления у меня не было. Я провалился в сон настолько глубокий, насколько глубоким он может быть в зимнюю вьюжную ночь.
Глава восьмая.
Утро выдалось метельным. Вернее, метельной выдалась ночь. По улицам вовсю сновали снегоуборочные машины, еще больше затрудняя движение. Вряд ли кто по случаю заносов бросил свою машину и спустился в метро. Все по привычке рассчитывали на коммунальщиков. Шкадов лично жалел о том, что не поехал на метро. Ему хотелось побыстрее добраться до работы и выяснить, что успели нарыть за конец предыдущего дня его подопечные.
Сам он провел вечер довольно бездарно, заполнял какие-то бумажки, выяснял по телефону ненужные никому подробности, даже разобрал рабочий стол. Дома он тупо смотрел телевизор, строго-настрого запретив родителям тревожить его. Телефон он отключить не мог, мало ли какой важный рабочий звонок мог поступить. Но ему везло. Возможно, помогла ему в этом московская метель притормозившая ход расследования покушения на банкира Кириллова и другие дела. Зато пару раз до него пытались дозвониться какие-то его «бывшие», но Дмитрий такие звонки просто игнорировал. Мысли скакали, и он с трудом сдерживал их в узде. Крутились они в основном вокруг одного человека. Звали ее Наталья, и была она чужой женой.
Но в любом случае, капитан Шкадов считал себя (да и был, собственно говоря) человеком достаточно хладнокровным и умеющим держать себя в руках. Поэтому он справился с собой и утром сел за руль  и отправился на работу. Дороги уже почти успели убрать, снег летел умеренно, но из-за коммунальной техники дороги сузились и приходилось быть особо внимательным даже на невысокой скорости.
В кабинете он появился первым и невольно покосился на телефон. К счастью, тот молчал. Через несколько минут появились и подчиненные. Первым пришел Кирилл Зудин. Веселый раскрасневшийся. Круглолицый с темными глазами и непокорными вихрами черных волос Кирилл решительно не имел успеха у женщин, и это удивляло Шкадова. Хотя может, успех был, только Кирилл никак не мог им воспользоваться? К примеру, худолицый веснушчатый Фараон давно жил с девушкой, хоть и не торопился жениться.  Дмитрий периодически задумывался над этими моментами, но потом сам же себя сердито одергивал, мол, нечего в чужих жизнях ковыряться.   
- Ну что, Кирилл, поговорил с красивой женщиной?
- Поговорил, Дмитрий Андреевич.
- Что-то не вижу энтузиазма?
- В смысле реакции на красоту? Красивая, наверно. Ухоженная точно. Но она ж лет на двадцать меня старше…
- Ничего ты в женщинах не понимаешь, - Шкадов усмехнулся, - Ладно, фиг с ней, с лирикой. Давай, по делу.
- В общем, был такой Красов Сергей Иванович. Вернее, есть. Жив вполне. Они начинали вместе с Кирилловым. Были банки-партнеры. Вместе какие-то проекты финансировали. А потом Кириллов начал его от дел отжимать. Красов пытался возмущаться, а Кириллов головорезов к нему подослал. Пригрозили. В общем, банки как бы слились, но Красов продал свой задешево. Но обиду затаил. Так она говорит… эта красивая женщина. Галина Романовна.
- А она откуда знает?
- Да, как я понял, общие какие-то дела у них были. Или просто компания. Она и обеих жен Кириллова знает.
- Ну, а Красов этот что?
- Какие-то деньги собрал. Магазины стройматериалов купил. Не бедствует, но и в большой бизнес не лезет.
- Он что угрожал как-то этому Кириллову?
- Вроде был какой-то разговор, Евстратова говорит. На повышенных тонах.
- Давно?
- Ну да.
- Ни о чем это не говорит, хотя…
Тут в комнату зашел запыхавшийся Фарафонов.
- Здрасьте…, - сказал с усмешкой Шкадов, - Начальство хоть не видело?
- Нет вроде…
- Тогда передо мной оправдывайся.
Шкадов знал за своим подопечным грешок – небольшую непунктуальность, а также умение придумать красивое оправдание.
- Да что оправдываться? Чистая правда. Автобус с машиной столкнулся. Пробка получилась. Я сначала ждал, потом выскочил и на метро побежал. Не верите – в сводках, наверняка, есть.
- Тебе бы фантастику писать. Ненаучную. Рассказывай, что там с бывшим мужем Кирилловой.
- Странная история. Исчез. Я с его матерью беседовал. Тоже странная дамочка.
- Все у тебя странные. Чем она странная?
- Богемная такая. Писательница, блогерша и все такое. Встречу мне назначила в кафе. Прихожу. Такая из себя вся, в шарф закутанная. Загадочная, а самой под полтинник, наверно.
- Ну и что? Самый сок. А вы темные люди.
- Чего это мы темные? – в один голос воспросили Зудин и Фарафонов, но Дмитрий только махнул рукой: - Рассказывай, Фараон. И по делу.
- Ну, если по делу, то коротко. Она с мужем где-то за городом живет. Но люди богемные. Свободные. А сын вроде как серьезный парень, даже слишком. Выучился и самостоятельно жить пытался. Деньги у них не брал. Ну или почти. Они виделись редко, но он отзванивался часто. А как с женой разошлись, так он переменился. В себя ушел. Молчаливый стал. Мать ему больше звонила. Но вроде отошел, хоть любил эту Наталью сильно. Говорил, мол, что все прошло. А потом пропал…
- Пропал?
- Недели полторы назад позвонил и сказал, что к родственнику уехал. Перестал на звонки отвечать. А последний раз вообще ответили, что абонент – не абонент.
- Давно?
- Дня два или три. Но она ж ему не каждый день звонила.
- А что за родственник? Она сказала?
- Я спросил. Она говорит: не знаю, мол, да и родственников у них почти нет. А с теми, кто есть, Степа этот сто лет не общался.
- Все у тебя?
- Все.
- В общем, ничего интересного. Думать надо, господа офицеры.
В это время в кабинете зазвонил телефон. Шкадов поднял трубку:
- Да. Здравия желаю, товарищ полковник … Понял. Да.  И что теперь? Ясно. Есть докладывать.
Положив трубку на рычаг, капитан задумался, потом поднял голову на подчиненных:
- Теперь я вам докладываю. Дело отдают нам, переквалифицировали с покушения на убийство на хулиганство. Ясно?
- Не совсем, - сказал Зудин, - А потерпевший не возражал?
- Наоборот. Практически, его инициатива. В общем, шума не хочет, сам разбираться будет. Это я так думаю. Нажал на кого-то. Или попросил культурно. Но с нас эту хрень никто не снимает. Будем долбаться по полной. Дело все равно на негласном контроле у генерала.
- Не айс…, - протянул Фарафонов.
- Но есть и хорошая новость. Тот противный следак команды раздавать не будет. С нами Саша Лобачев будет работать. Тоже разгильдяй редкий, но хоть свой.
Отделенческий следователь Лобачев был отличным парнем – веселым, компанейским, только вот работать он решительно не любил и единственное ремесло, которым владел мастерски, было заполнение бумаг. За что и держали. Так что Шкадов и два лейтенанта прекрасно понимали, что вся работа снова повиснет на них. А раз за делом следит полковник Тихомиров и хоть в полглаза, но наблюдает и генерал, сачковать им не придется. А желательно бы дело раскрыть. Хотя опять же палка о двух концах – раскрыть именно так, как следует, а не так, как оно повернется. А повернуться может по- разному. 
- В общем, звоню Лобачеву. Сейчас придет, посовещаемся и будем думать, что дальше делать.
Шкадов набрал внутренний номер:
- Саня, ты уже в курсе? Ну и чудесно. Приходи, совет держать будем. Чай? Есть. Нальем. Самогона не обещаем.
Высокий, худой Лобачев пришел через пару минут. На его румяном лице с впалыми щеками блуждала улыбка. Внешне он вполне был рад встрече и новой работе.
- Чайник поставили? – начал он с порога.
- Поставим сейчас, - ответил Шкадов, - Кирилл, щелкни кнопкой.
- А что, товарищ следователь без чая не может? - ехидно отозвался Зудин.
- Холодно ж, мужики, - пожал плечами Лобачев, - Надо погреться. Иной возможности до конца рабочего дня не будет.
- Возможности халявы? – засмеялся Фарафонов.
- Не язвите, молодой человек, - ответил Лобачев, - Возможности принять другой напиток.
- Бухаешь что ли, Саня? – деловито осведомился Шкадов.
- Дима, не болтай. Да и кто ж тебе нынче признается?
- Значит, бухаешь. Втихаря и под одеялом.
Лейтенанты дружно засмеялись, а Лобачев обиженно повел плечами.
- Ладно, повеселились и хватит. Давайте о деле, тем более чайник закипел, - сказал серьезно Дмитрий.
- Давайте, - кивнул Лобачев, - Я вкратце в курсе. Но очень вкратце. Валите подробности.
Пока они пили чай, капитан ввел следователя в курс дела. Лобачев даже делал пометки в помятом блокноте, изредка на листы чаем.
- Понятно, - сказал он, аккуратно допивая последние капли из чашки.- Суду все ясно.
- Что ясно суду? – переспросил Шкадов, - Может, ты уже знаешь, кто напал на банкира?
- Ага. Дворецкий, - засмеялся Лобачев, - Или садовник.
- Шутить дома будешь или под одеялом, - внезапно разозлился Дмитрий, - Давай делись планом действий. Вон, полблокнота испачкал.
Несмотря на природную ленность и внешнее разгильдяйство голова у старшего лейтенанта юстиции Лобачева варила неплохо. Вот только направление иногда выбирал он странное.
- Дело мутное. С одной стороны, похоже, сам Кириллов знает, кто на него напал. Или догадывается. С другой стороны, очень уж все тупо и просто. Как вариант: этот самый Красов заказал какому-то бомжу или просто человеку, нуждающемуся в деньгах, акцию устрашения. Тот ее выполнил. И тут начинаются вопросы.
- Почему тот так рисковал? Почему на глазах у народа? Такие, примерно? – спросил Шкадов.
- Ну да, примерно. Ты ж сам не первый день замужем, соображаешь. И тут возникает главный вопрос: что делать нам?
- В смысле? – спросил Зудин.
- В прямом, - ответил следователь, - Чаю нальете, поясню для молодых.
- Налей ему, Кирилл, - сказал капитан, - Хотя мне и так ясно, что он скажет.
- Ясно? Ну-ну, - хмыкнул Лобачев, но продолжил говорить, - Короче, для молодых. Ситуация такая: сам Кириллов не хочет шума и гама, планирует какую-то разборку учинить. Ну, или, плюнуть на это дело, что вряд ли. Опять же большая вероятность, что его напугали и дальнейших действий не будет. Опять же если банкир не полезет в пузырь и не задумает какой-нибудь криминал.
- А нам-то что делать? – не выдержал Фарафонов.
- Варианты есть, - ответил следователь, прихлебывая чай, - Первый: формально поковыряться и дело закрыть. Ясное дело: премий не будет, а возможно и нагоняй получим, но и геморроя избежим. А второй – продолжать копать. Вдруг что накопаем. Тем более, жизнь иногда подкидывает неожиданные повороты. Я – за первый. Тем более, исходя из последних событий, потерпевший от нас активности требовать не будет. А ты, что думаешь, Шарапов?
- А я за второй, - ответил Шкадов, - В деле много неясного. Думаю, при любом раскладе нам дадут два - три дня повозиться, пока резонанс не спал. Вот и повозимся.
Лобачев молчал, прихлебывая чай из большой желтой кружки. Шкадов смотрел на него и неожиданно понял, что движет его решением не один только профессиональный интерес. Молчали и два лейтенанта. Причем каждый думал о чем-то своем.
Наконец, Лобачев допил вторую чашку, отодвинул ее и сказал:
- Уговорил, Дима. Поработайте. Вдруг раскроем преступление века и получим по звезде на погоны.
Потом вздохнул и добавил:
- А теперь составим план действий. Только, чур, копаем не очень глубоко. Блокнота не хватит.
Шкадову досталась самая перспективная и самая непонятная версия – Красов. Телефон нашли быстро. Бывший партнер Кириллова и не думал прятаться, на звонок ответил сразу, причем был каким-то испуганным:
- Полиция? Это хорошо. Приезжайте, конечно. А то тут какие-то люди подозрительные возле базы с утра крутились.
Стройбаза, где хозяйничал Красов, находилась за МКАДом. Дороги уже успели почистить, но было холодно и мела мелкая поземка. Все это, впрочем, не мешало массе машин выехать на расчищенные улицы. Добирался Дмитрий до базы довольно долго. Подъехав к длинным ангарам, он на всякий случай сверил номера. Ангары, действительно, уходили очень далеко и от третьего до, к примеру, пятнадцатого, добираться было неблизко. Кстати, именно пятнадцатый ему-то и был нужен. Увидев, нужный номер, Дмитрий проехал немного вперед на стоянку и постоял, не выходя из машины. Но ничего подозрительного он не заметил. Обычная стоянка с обычными автомобилями. Люди просто приехали на работу и припарковались, как можно ближе. Выйдя из машины, он сразу почувствовал неприятный мороз и пошел быстрее. У дальнего конца ангара разгружались фуры, а с ближней стороны к дверце наверху с окошками рядом вела узкая железная лестница. Поднявшись на верхнюю ступеньку, Шкадов еще раз огляделся. Чуть вдали – оживленное шоссе, рядом ответвление от него, по которому тоже изредка проезжали машины, в основном, большегрузы.
Он толкнул дверь. Внутри ангара оказался вполне симпатичный офис. У входа за стойкой сидел охранник, дальше вела стеклянная дверь. Дмитрий показал удостоверение.
- К Сергею Ивановичу? – кивнул охранник и поднял трубку телефона.   
Внутри за стеклянной дверью все было тоже очень пристойно. Хорошо отделанный офис в современном стиле. Белые пластиковые двери, стеклянные перегородки. Суетились девушки в белых блузках, заходили какие-то мужики с бумагами в руках. Помещения были не очень большие, но из-за постоянного движения возникало ощущение крупной солидной фирмы. В небольшой приемной сидела длинноволосая шатенка с приятной улыбкой. Шкадов представился, и она сразу же подняла трубку:
- Сергей Иванович, к вам из полиции.
И сразу же:
- Проходите.
   Кабинет у директора и владельца стройбазы был тоже очень современный, светлый и симпатичный. Сделанный в минималистическом стиле, он радовал светлыми тонами, а большие окна и светильники на потолке даже в пасмурный день создавали ощущение уюта и света. Только вот внешний вид хозяина кабинета как-то диссонировал с обстановкой. Грустный лысоватый мужчина средних лет сидел за столом, обхватив лицо руками. Увидев входящего Шкадова, он поднялся из-за стола и протянул капитану обе руки.
- Здравствуйте, рад вам! Красов Сергей Иванович, - представился он.
- Шкадов Дмитрий Андреевич. А чему вы так рады, Сергей Иванович?
- Вам. Вашему появлению. Видите, как наша полиция хорошо работает, только собирались позвонить, а вы уже тут. Да вы, присаживайтесь, присаживайтесь.
 Шкадов уселся у приставного столика и не удержался от вопроса:
- Так, что случилось-то? Это вроде мы к вам, а не вы к нам.
Красов вроде и не заметил его иронии:
- С самого утра это началось. Я из дома выехал, а за мной машина прицепилась. Я-то может и внимания не обратил, но Володя, водитель, заметил. И точно такой «Жигуль» цвета «баклажан». Незаметный вроде, а до базы почти сразу ехал. Потом здесь стал. Через некоторое время уехал, а на его место белый «Логан» приехал. Вон там стоит, смотрите, - он встал и подошел к окну. Дмитрий стал сзади.
- Видите? Вон там, чуть дальше.
Шкадов вгляделся. Действительно, в небольшом карманчике почти напротив стояла одинокая машина.
- Ну и что? – спросил он. – Стоит себе и стоит.
- То, что у них там оптика отблескивает периодически, причем смотрят они не на ворота базы, к примеру. Ну, это если условно,  органы были бы, то они так бы себя вели. А они смотрят именно сюда.
- Сергей Иванович, у вас, что рыльце в пушку, извините за прямоту? – спросил Шкадов.
- Да, Бог с вами, все чисто и прозрачно. Не девяностые, - замахал тот руками.
- Тогда еще раз извините. А с паранойей как?
Красов обидчиво поджал губы:
- Манией преследования никогда не страдал.
- Хорошо, - сказал капитан, снова присаживаясь на стул, - А если дела минувших дней? Вы ж не зря про девяностые вспомнили?   
Красов сел, налил себе в стакан воды из пластиковой бутылки, отхлебнул, вытер тыльной стороной ладони губы и, несколько успокоившись, сказал:
- Двадцать с лишним лет прошло. Было всякое, но грехов на мне нет. Я и подозреваемым ни в чем ни разу не был. Если хотите начистоту, человек я осторожный слишком. В бизнесе это не всегда хорошо. Если выяснялось, что по лезвию пройти надо, то я не шел. Обходил стороной.
- Ладно, - кивнул головой Шкадов, - Тогда и я начистоту. Что вы можете сказать о Кириллове Василии Павловиче?
- О Палыче? – переспросил Красов, - Был такой. Вспоминать даже не хочется.
- А придется.
- Ясное дело. Куда ж от вас денешься, - Сергей Иванович пошевелил губами, - Расскажу. А, правда, что его ножом пырнули?
- Пырнули. Только это я вас спрашиваю, а не наоборот.
Красов кивнул. Потом нажал кнопку селектора:
- Даша, меня нет ни для кого.
- Хорошо, Сергей Иванович. Я знаю.
- Знает она, - недовольно скривился Красов, выключая селектор. 
- Так, значит Кириллов? – продолжил он. – Дружили мы с ним когда-то. В институте еще вместе учились. Потом бизнесом занялись. Шмотки из Польши возили, потом машины в Белоруссии брали, тут перепродавали. Ерунда всякая. Ну, а потом деньги завелись какие-то, стали думать, куда вложить. Решили банкирами заделаться, посчитали, что дело перспективное. Поровну сбросились и купили банчок маленький. Ну, а тут он меня сделал, чего скрывать. Решили на два разделиться, филиал открыть что ли. Потом вроде как два лица юридических сделали. Только у него банк начал развиваться, а мой лопнул. Уговорил он меня мужику одному кредит большой дать под хорошие проценты. А тот мужик сгинул. Я к Палычу: «Выручай, Вася!», а он руками развел: ничего не знаю, у самого денег нет. А потом я узнал, что это его рук дело было. Не сразу узнал, но узнал. И банк он мой купил потом. За три копейки. 
- Мыслей отомстить не было?
- Ножом пырнуть? – Красов засмеялся, - Таких не было. Хотел, если честно, какую-нибудь ответку придумать, но меня предупредили: и не думай. Палыч-то на ноги крепко стал,у него целая служба охраны, а я так, смешно говорить, болтами стал торговать.
- А потом?
- А что потом? Понемножку вылез. Еще пару магазинов прикупил. Базу построил. Только в банковское дело не лезу. Не мое.
Красов помолчал, потом потер лысину:
- Не хочу об этом, но ведь узнаете. Он ведь и жену у меня увел.
- Майю?
- Да. Хотя она ж тоже у него бывшая теперь?
- Все-то вы знаете…
- Слухами земля полнится. Ну вот, как только эти проблемы у меня начались, она к нему сразу и перебежала. Мне говорили, что она и раньше с ним при мне, да и аферу эту придумала. Не знаю, честно говоря, и знать теперь не хочу. Детей у нас не было, а она ему сразу двоих родила.
- А вы женаты?
- Да. Года через четыре женился. Она тоже на рынке торговала. В мебельном. Дочка есть. Все хорошо у нас, …но если по-вашему, то у меня вон сколько мотивов Палыча не любить. Теперь можете еще спросить: где я был в тот день, когда его ножом пырнули.
- Не буду, - ответил Шкадов, - Если надо следователь спросит.
- Я и день-то не знаю, когда его это самое…
- Не имеет значения. Я другой вопрос задам: когда вы его последний раз видели?
- Года два может назад. Случайно на одном мероприятии в мэрии. Деловом. А вообще-то у нас дела разные с ним, не пересекаются то есть. У него банковский бизнес, у меня – стройматериалы. И счета я ему свои не доверяю. 
- Хорошо, Сергей Иванович, - капитан поднялся, - Если что, следователь вас вызовет.
- А что насчет тех, кто за мной следит? Или считаете, что я параноик?
- Выясним. Думаю, что не будут они за вами следить. Смысла нет. Хотя кто их дураков знает?
- А вы что, знаете, кто это?
- С чего вы взяли?
- Показалось.
- Из-за того, что я их дураками назвал? Так, дураков-то много развелось.
Шкадов вышел на улицу и поднял воротник. Здесь за городом дул неприятный ветер. Чтобы увидеть белый «Логан», надо было высунуться с площадки перед входом и вывернуть голову.
Дмитрий спустился вниз и мимо стоянки пошел вдоль проезда. Подойдя к машине, он несильно постучал по стеклу. Окошко медленно полезло вниз.
- В чем дело? – спросил парень со впалыми небритыми щеками, глядя колючими глазками из недр автомобиля.
- Тонировка не соответствует требованиям. Протокол составлять будем, - лениво сказал Шкадов.
- А ты кто такой?
- Полиция, - Дмитрий достал удостоверение.
- Начальник, машина служебная. Я причем? – заволновался парень в «Логане».
- Не очень транспорт в вашем банке солидный, - хмыкнул Шкадов, - Короче, звони своему начальнику, скажи, что я с ним встретиться хочу.
- Какому начальнику?
- Кириллову Василию Павловичу.
- Я не могу ему звонить. У меня и номера его нет.
- А кому можешь?
- Начальнику безопасности могу.
- Звони и мне трубку дашь.   
 Парень послушно набрал номер:
- Михаил Викторович, тут полиция….
Он отодвинул трубку от уха, столь нервная и громкая тирада раздалась оттуда.
- Поговорить с вами хотят.
Парень сунул Дмитрию в руки телефон, как раскаленный прут, от которого надо срочно отделаться.
- Добрый день, Михаил Викторович, как я понимаю, вы являетесь начальником службы безопасности банка «Цезарь»?
- Да, - раздалось в трубке после паузы.
- Капитан Шкадов. Я бы хотел встретиться с Василием Павловичем. У меня появились к нему вопросы.
- А почему вы звоните мне? Это не мои обязанности. Я не секретарь и не личный помощник президента.
- Потому что вы занимаетесь ненужной самодеятельностью. Не вы лично, а ваши подчиненные и, думаю, с ведома вашего президента. Так что, лучше без протокола.
Опять пауза.
- Я постараюсь связаться с Василием Кирилловичем. Но вы же знаете, наверно, что он еще не совсем здоров.
- Потому-то мы и не включаем обычную процедуру. Из соображений гуманности. А я могу подсказать вам еще один вариант: вы даете мне его номер мобильного. Сдавать вас я не буду.
 И снова пауза.
- Нет, это невозможно. Я переговорю с Василием Кирилловичем, но ничего не обещаю. Диктуйте свой номер.
- Вот так, - сказал Шкадов, возвращая водителю мобильник, - И штрафовать я тебя сегодня даже не буду. Помни мою доброту. 
Он, не спеша дошел до стоянки, сел в салон и прогрел мотор. Поехав, посмотрел на часы. Время подходило к обеду. Дмитрий решил заехать домой и поесть в спокойной обстановке. Тем более, что дело банкира Кириллова болталось возле точки замерзания. Он ехал не быстро и уже подъезжал к дому, когда зазвонил телефон. Это был Лобачев.
- О, наш куратор проснулся. Докладывать вам, Александр Васильевич?
- Дима, у нас тут куча новостей, - Лобачев не стал даже реагировать на его колкости, - Вернее, у тебя. Во-первых, после обеда тебя хочет видеть полковник. Это самая свежая новость. Во-вторых, у тебя забирают Зудина и Фараона. Там порезали каких-то узбеков или наоборот кого-то порезали узбеки. Короче, неважно. В-третьих… блин, чтобы не сбиться. Мама решила поискать сына.
- Какая мама? – спросил Шкадов, глуша мотор.
- Мама бывшего мужа нынешней жены Кириллова.
- А я тут с какого бока?
- Тебе надо с ней поговорить.
- Это все?
- Нет. Надо дать комментарий по делу банкира. Журналистке какой-то. Полковник подробнее объяснит.
- А ничего, что у нас есть пресс-служба? Следователь, ведущий дело?
- Ну, Дим, я только въезжаю и то не до конца. А пресс-служба? Ты ж знаешь, кто там работает? Кто больше нигде не устроился.
- Журналистка хоть симпатичная?
-  Откуда я знаю?
- Страшная, наверно. Они только в кино красивые.
- Ты только с обеда не задерживайся.
С обеда Шкадов, естественно, задержался.
В кабинете никого не было. Но телефон зазвонил сразу. Тихомиров.
- Капитан, где ты лазишь? Обед давно закончился.
- Виноват. Задержался.
- Задержался он…  Ко мне. И быстро.
Полковник Тихомиров не стал накидываться на подчиненного сразу. Что уже показалось Шкадову подозрительным. Тихомиров сидел за столом и вертел в руках ручку. Казалось, он не знает, с чего начать.
- В общем, начудили они что-то с этим делом, - наконец сказал он, - Сказано, потихоньку на тормозах спускать. Хотя мне это, если честно, не нравится. Так что, спускай, но не быстро. Сам понимаешь, что висяк на тебе останется, премии соответственно не будет. Потом компенсирую по возможности. Занимайся сам. С Лобачевым. Гвардейцы твои другим делом займутся. Ясно.
- Так точно, товарищ полковник.
- Что ты, как солдат-срочник? Так точно…, - он передразнил Шкадова, смешно скривив лицо, - И еще. Не понимаю, за каким хреном ты встретиться с Кирилловым хочешь, но он внезапно согласился. Хотя сначала высказал, что думает. Может и тебе выскажет. В общем, в полчетвертого он тебя ждет. Задницу не рви, послушай, что он там говорит. Адрес его есть?
- Да.
- Тогда вперед. И еще – журналистку на тебя перекинули. Отбрешись аккуратно, мол, расследование продолжается, есть версии.
- Телевидение?
- Вроде.
- Тогда вопрос, товарищ полковник, зачем светить оперативного сотрудника?
- А чтоб морду твою все знали и когда тебя отсюда попрут, взяли в кино сниматься. Ответ устраивает, Дмитрий Андреевич?
- Не очень, Сергей Сергеевич.
- Приказ начальства, Дима. Но ты прав – попробуй морду не светить. Аккуратненько так объясни, как снимать. В пять часов они приедут. Подробнее Лобачев расскажет.
- Можно идти.
- Давай. И самодеятельности поменьше. Копай, но аккуратно.
Придя в кабинет, Шкадов набрал Лобачева. Тот примчался мгновенно.
- Это ты мне устроил? – спросил его Дмитрий.
- Клянусь, - Лобачев приложил руку к сердцу, - Вообще, ни с какого боку. Меня тут ставят перед фактом. А дело, кстати, мне закрывать.
- Ладно, хрен с тобой. Я еду к банкиру. Журналистов ты встречаешь. Желательно, чтобы и проводил.
- Не получится. Тебе поручили.
 - Вот тут я тебе не верю. И еше, кстати, что там мама мальчика хочет? Заявление о пропаже написали?
- Вроде. Хочет с тобой поговорить.
- Ну, вызывай на полшестого, после журналистов. Вместе и поговорим.
- Ладно. Как скажешь.
- Не отвиливай. А я уехал.
Подъехав к ограде дома Кириллова, Дмитрий посигналил. Вышел толсторожий охранник, долго изучал документы, потом нажал кнопку и ворота во двор открылись. Капитан оставил автомобиль во дворе и нажал кнопку домофона. Ответила женщина. Но это была не Наталья.
- Капитан Шкадов. К Василию Павловичу.
- Секундочку.
Замок щелкнул, дверь открылась, и Шкадов прошел в подъезд. Консьерж с пропитой рожей мельком глянул на удостоверение и махнул рукой, мол, идите, не мешайте.
Шкадов поднялся вверх на лифте. Подъезд, как подъезд. Разве что лестничные клетки пошире. Чисто, но без изысков. Даже цветов в кадках нет.
Дверь квартиры была распахнута. У порога стояла невысокая пожилая женщина в сером платьице, за ее спиной маячил мрачный громила.
- Добрый день, - поздоровался Дмитрий, - Полиция. Капитан Шкадов.
- Здравствуйте, я Анна, домработница, - ответила женщина. Громила молчал.
Дмитрий прошел в холл, разделся. Анна повесила его одежду в стенной шкаф.
- Пойдемте, - сказал охранник. Дмитрий двинулся за ним. В большой и светлой комнате его ожидали двое. Сам хозяин полулежал на диване в серебристом халате, одна рука его висела на перевязи. Второй, крупный мужчина с большим яйцеобразным лысеющим черепом сидел на кресле перед низким столиком.
- Иди, Алексей, позову, если понадобишься, - сказал Кириллов вялым голосом. Охранник вышел, и хозяин повернулся к Шкадову:
- Здравствуйте, Дмитрий Андреевич. Это, - он показал на большеголового, - Начальник службы безопасности банка Брянцев Михаил Викторович. Вы с ним сегодня говорили.
- Здравствуйте, - сказал Шкадов и без приглашения придвинул к себе другое кресло.
- Да-да, присаживайтесь, - махнул свободной правой рукой Кириллов, - Вы извините, я еще слабоват, поэтому аудиенция будет недолгой. Что вы хотели от меня, Дмитрий Андреевич?
- Хотел сказать, что ваша версия насчет причастности к нападению на вас Красова, скорее всего, ошибочна.
- Глубоко копаете, - ухмыльнулся Кириллов.
- Как умеем. Просто не хочется, чтобы пострадал невиновный человек. Он давно зла на вас не держит. Более того, хотел бы держаться от вас подальше.
- Хорошо, - почти без эмоций сказал Кириллов, - Предположим, я поверил. Что еще?
-  Хотелось бы узнать, почему вы не доверяете нам и хотите вести расследование сами.
- Ваши посылы, Дмитрий Андреевич, не очень верны, - чуть задумавшись, ответил Кириллов, - Дело не в недоверии к вам. Просто я и моя служба безопасности, которая будет теперь более внимательна… Не так ли, Михаил Викторович?
- Конечно, Василий Павлович, - Брянцев с серьезным видом кивнул.
- Так вот, мы считаем, что это было нападение случайного человека. Дело было примерно так: шел по улице озлобленный человек, увидел другого человека, который выходит из банка, прилично одетого, вероятно состоявшегося в жизни, и из злобы и завести ударил ножом. К счастью, обошлось без летального исхода. Вы, конечно, ищите его – это ваша работа. Но, честно говоря, не уверен, что у вас что-то получится. Может это провинциал, и он уже у себя дома, в Моршанске, например.
- У вас богатая фантазия, Василий Павлович, - улыбнулся Шкадов, - Но мы будем искать.
- Ну и хорошо. Коньячку не хотите на дорожку? Михаил Викторович нальет.
- Спасибо. Я на работе.
- Жаль. Коньяк хороший.
- Не сомневаюсь. Кстати, и квартира у вас очень симпатичная. Светлая, просторная.
- Ерунда. Временный вариант. Но вы правы в том, что Наташа, жена моя, даже в нее душу вкладывает.
- А она не с вами? – спросил Шкадов, - Вы все же после ранения.
- Мелочи, а не ранение. На работу отправил, пусть чуть развеется, с подружками поговорит. А то я ее отдыха нормального лишил. Ну, если коньяка не хотите, то всего доброго, - он протянул Шкадову руку, - Миша вас проводит.
- До свидания, - сказал Дмитрий, отвечая на вялое рукопожатие, - А про Красова – то уж, поверьте. Оставьте в покое.
- Уже, считайте, оставил, - засмеялся банкир.
Когда Шкадов вернулся в управление, то первым делом набрал Тихомирова:
- Докладываю, был вежлив и делал в меру глупое лицо.
- Ну, хоть мозги-то не отключал?
- Надеюсь, что нет.
- И что скажешь?
- Играет он в какую-то свою игру. Нам не очень понятную.
- Особо и понимать пока ничего не надо. Занимайся понемногу. Даю тебе пару дней и закрывайте с Лобачевым дело.
- Спасибо.
- За что?
- За пару дней.
- Небольшой подарок. Если что случится, докладывай. А вообще, считай, что у тебя почти отгулы. Такое теперь не скоро повторится.   
Через пару минут зашел Лобачев. Вернее, залетел:
- Пообщался? Что говорит?
- Кто? Тихомиров или банкир?
- Банкир.
- Говорит, что это фигня, Шел мужик, увидел другого, хорошо одетого, позавидовал и ножом тыкнул.
- А ты что думаешь?
- Не верю я ему. А с другой стороны устал я от этих умников. Пусть сами разбираются. Где твои журналисты?
- У меня дожидаются. Звать?
- Зови. Я только секретные бумаги со стола уберу, - засмеялся Дмитрий.
Журналисты в сопровождении Лобачева появились через пару минут. Вернее, журналистка, среднего роста пышненькая с хорошо заметной грудью в небольшом вырезе кофточки и с приятной улыбкой на круглом лице и оператор. Парень был длинный худой и как большинство операторов в мешковатых джинсах и нечищенных высоких ботинках. Щеголеватый Шкадов не любил таких неопрятных людей, поэтому про себя решил, что будет иметь дело только с журналисткой.
- Здравствуйте, - сказала, войдя, девушка.
- Добрый день, - кивнул Шкадов.
- Вот это Дмитрий Шкадов, гроза всех бандитов, - суетливо начал Лобачев, - А это Олеся Чернявская, ведущая криминальной хроники. Видел, наверно?
- Стараюсь не смотреть, - сказал честно Дмитрий, - И в жизни криминала хватает. Давайте, ближе к делу.
- Хорошо, - кивнула Олеся, - Нам нужен ваш комментарий по делу банкира Кириллова. Как идет расследование, каковы версии, что могло послужить причиной…
- Вообще-то вон следователь, - хмыкнул Шкадов.
- Но, Дима мы ж договаривались, - недовольно скривился Лобачев.
- Давайте, я скажу, а то он сейчас заплачет, - парировал Дмитрий.
- Вы готовы уже? – спросила журналистка.
- Всегда. Только просьба – снимаем сзади и сбоку, чтобы лица видно не было.
- Тогда минутку. Сережа? Понятно?– обратилась она к оператору, - Работаем?
Тот хмыкнул что-то неразборчивое и на камере загорелся красный глазок.
Девушка поднесла микрофон к лицу Дмитрия и открыла рот, желая что-то сказать…
- Нет, вопросов не надо, - ответил тот, - Я готов.
- Тогда начали.
- Покушение на банкира Кириллова, скорее всего, не носило заказного характера. Действовал одиночка, причем, очевидно, из хулиганских побуждений. В настоящее время идет установление его личности. Но все же мы не исключаем полностью и других версий случившегося. Хотя основная связана, как я уже сказал, с хулиганством.
Он  сделал паузу.
- То есть, как я понимаю, вы не считаете, что нападение связано с профессиональной деятельностью потерпевшего?
- Скорее всего, нет. Хотя расследование еще не закончено и возможны различные варианты развития событий.
- Спасибо, - сказала Олеся, - Выключаем микрофон. Вы очень лаконичны, но придраться не к чему.
- Да, - сказал довольно Лобачев, - За это и держим.
- А я вот не понимаю, зачем мы держим следователей, которые боятся сказать три фразы.
- Ну, извини, - протянул следователь, - Мы ж обговорили, что ты скажешь. Да и начальство…
- Не надо ссориться, - засмеялась Олеся, - Конечно, мы больше ехали к вам, чем получили информации, но это тоже входит в наши обязанности.
Щкадов внимательно посмотрел на девушку:
- Если у меня появится, чем дополнить эту речь, то я вам позвоню. Давайте телефон.
- Да, конечно, - улыбнулась она и достала из сумочки визитку, - Звоните обязательно. А мы поедем.
- Может кофе? – засуетился Лобачев.
- Нет, в другой раз. Сегодня еще рабочий день не закончен.
Лобачев вышел проводить гостей, но не успела закрыться за ними дверь, как в кабинет ввалились Зудин и Фарафонов.
- Телевидение? – спросил Фараон, - Девушка симпатичная, кстати. Кирюха, ты б телефон взял.
- Сам разберусь, - отмахнулся тот. – Как успехи, Дмитрий Андреевич?
- Все хорошо. А что интересуетесь – на свободу вырвались? Вольными почувствовали себя? Кто у вас теперь главный?
- Фараон, - сказал Кирилл, ничуть не расстроенным тоном, - Он любит командовать. А вообще старший группы капитан Фесенко.
- Короче, разгребайтесь там со своими узбеками, а я сам с банкиром повоюю.
- Да, там не узбеки, - начал было Фарафонов, но Дмитрий остановил его:
- Мне лишняя информация не нужна. На меня пока ваши дела не повесили, значит, буду своими заниматься.
В это время в кабинет вошел Лобачев:
- Но ты, красавец, Дим. Сказал ровно то, что нужно начальству, да еще и телефон у девчонки взял. Подметки рвешь. Быть тебе… руководителем пресс-службы.
- Не надо, - ответил Шкадов, - Там как раз тенденция девок смазливых брать. А я серьезный брутальный мужчина. И давай к делу, а то устал я нынче, а время к ночи.
- У нас с тобой еще по плану мама.
- А … мальчика этого, бывшего мужа? И что?
- Да я ей время не назначил, обещал перезвонить.
- Назначай тогда уж на завтра, на утро. Часиков на десять. И план набросай, как дело закрывать будем? Мы ж его закрываем?
- Ну, почти. Или ты не согласен.
- У меня два дня есть, гражданин начальник. И, значит, буду работать. По твоему плану.
 Шкадов посмотрел на часы. Время приближалось к шести.
- Да и домой пора. Мне уж точно. Родители заждались. А вы подежурьте.
- Нам еще к Фесенко на совещание, - грустно сказал Фарафонов.
- Ну вот, а тебе, Санек, план писать. А я поехал.
Он вышел на улицу и сел в машину. Мороз ослабевал, за бортом было всего минус четыре. Но это в центре. Все равно, дышалось легче. Он медленно выехал со стоянки, потом пристроился в длинный ряд машин. Все они двигались медленно, высвечивая габаритами бесконечный путь. Шкадов доехал почти до дома, свернул в карман, немножко посидел в теплом салоне, потом полез в карман и достал визитку.
- Олеся Витальевна? Еще раз добрый вечер. Это капитан Шкадов. Вы знаете, мне кажется, я вам еще не все сказал. Не удивлены? Хорошо. Тогда скажите, вы еще долго будете на работе? Часов до восьми? Я вас встречу, не возражаете? Ну и хорошо. Значит, двадцать ноль-ноль. Где? Хорошо, я запомнил.
Он выключил телефон и посмотрел на часы. Потом поднялся домой.  Родители были дома.
- Ужинать будешь? – спросила, едва услышав поворот ключа, Ольга Сергеевна.
- Думаю, что нет, - ответил Дмитрий.
- А добрый вечер родителям сказать? – раздался голос Андрея Викентьевича.
- Добрый вечер, - сказал миролюбиво Дмитрий, заходя на кухню, - Мне на работу надо возвращаться, там и перекушу, - почему-то соврал он.
- Как хочешь, - ответил отец и поинтересовался, - Как день прошел?
- Еще не закончился, - на ходу ответил сын и пошел в ванную.
Он принял душ, потом пошел к себе в комнату и переоделся в чистое. Впрочем, ничего особенно изысканного он надевать не стал. Голубые джинсы, белая рубашка, синий джемпер. Брызнул туалетной водой. Провел по щекам, но бриться не стал. Вышел в коридор и набросил легкую куртку. Подумав, все же сунул в карман шапку.
- Пошел я, - крикнул он родителям.
- А когда вернешься? – спросила Ольга Сергеевна.
- Представления не имею. Может утром… если в засаде придется сидеть.
-  А поесть?
- Там и покормят, - ответил он, закрывая дверь.
Шкадов рассчитал все точно. Без двух минут восемь его машина стояла воле входа в телецентр. А вот и Олеся. Только выходя из машины, он подумал, что неплохо бы было купить какие-нибудь цветы. И поэтому первые слова, которые пришли ему на ум, были:
- Олеся, прошу прощения, что без цветов.
- Ничего, - улыбнулась она, - У нас же вроде как деловая встреча.
- Почти. Не совсем.
- Ничего страшного.
- Я постараюсь исправиться, - сказал он, - Пойдемте в машину.
- Далеко поедем? - Олеся подняла на него зеленые глаза.
- Нет. Не очень.
Ехать и, правда, по московским меркам было недалеко. От силы минут десять.
- Кафе «Акварель», - сказал Шкадов, когда машина остановилась, - Не были?
- Нет.
- Интересное место. Там картины художников. Некоторые можно даже купить.
- Вы покупали?
- Нет. Но есть очень любопытные. Особенно мне нравятся работы одного. Я даже имя запомнил. Виктор Лаас. Иностранец, наверно. Такая скупая природа с внутренней силой.
Они разделись и сели за столик. Олеся была в джинсах и бирюзовом свитере. Она огляделась:
- И, правда, интересное место. Атмосферное такое. Вы здесь часто бываете?
- К сожалению, нет. И, кстати, если можно, давай на ты.
- Попробую, - улыбнулась она.
Принесли меню.
- Заказывай, - сказал он.
- А ты?
- Тоже, что и тебе. Только ты не стесняйся, а то я проголодался.
- Хорошо, - улыбнулась она.
- Кстати, что пьем?
- Вино красное.
- Что ж, я тоже.
- Ты же за рулем?
- Оставлю машину здесь на стоянке. Утром заберу.
Они уже выпили за знакомство, когда Олеся спросила:
- Вы хотели мне что-то сказать? Добавить?
- Я соврал. Просто захотел тебя увидеть. Кстати, мы на «ты».
- И часто ты врешье?- она снова улыбнулась.
- Нет. Не люблю врать и опаздывать. Опаздываю крайне редко, почти никогда. А вот врать иногда приходится.
- Наверно, все врут.
- Наверно. Но я не люблю и другим не советую. Давай, поменяем тему. Расскажи о себе.
- У меня не очень насыщенная биография. Закончила в Москве университет. Сама из Поволжья, но решила тут остаться. Вот, пригласили на телевидение. Снимаю квартиру. Сначала с парнем, потом с подругой, сейчас сама.
- С парнем расстались?
- Расстались, скорее, с подругой. Но это не то, что ты можешь подумать, - она рассмеялась, - Просто надоели друг другу и разъехались. Хорошо, что появилась материальная возможность. А с парнем получилась грустная история. Мы – земляки, учились в одной школе и решили снять квартиру на двоих, чтоб дешевле. У него комната, и у меня комната. А потом он выбросился из окна. Из-за несчастной любви. Не ко мне.
- Да, действительно, грустно, - сказал Дмитрий, - И как ты сейчас в этой квартире?
- Это была другая квартира. Иногда вспоминаю и мне, действительно, бывает грустно.
- Тогда давай выпьем, чтобы такие грустные случаи происходили как можно реже.
- Давай.
Они выпили, помолчали, а потом она спросила:
- А ты?
- А что я? Работаю, знаешь где. Живу с родителями. Все просто.
- А грустно бывает?
- Бывает. Но работа скучать не дает. Хотя сейчас у меня почти отпуск.
- Это как?
- Сложно объяснять. У нас бывают такие необъяснимые моменты. Так что, у меня свободный вечер, и ночь, и даже кусочек утра.
- И?
- Если ты не возражаешь, можем поехать к тебе.
Он посмотрел ей прямо в глаза. Она не отвела взгляд:
- Не возражаю.
Когда официант принес счет, Виктор спросил его:
- Вы знаете такого художника, Виктора Лааса?
- Знаю, - ответил тот.
- Он иностранец?
- Почему иностранец? Нет.
- А здесь он бывает?
- Бывал. Но я давно его не видел. Говорили, что  куда-то уехал.
- И картин его нет сейчас?
- Нет. Давно не было.
Олеся жила в старой пятиэтажке в Кунцево. Они вышли из такси и поднялись на третий этаж. Обычный подъезд, чистенький, но пахнущий кошками. Кодовый замок внизу. Скромная, но симпатичная однокомнатная квартирка. Шкадов по привычке прошел вперед, только скинул ботинки.
Олеся уже сняв куртку, стояла сзади, наблюдая за ним с иронией. Он заметил взгляд и усмехнулся:
- Привычка. А вдруг кто ждет нас уже внутри?
- Исключено, - сказала она, - Я живу одна и даже ключи никому сейчас не доверяю.
Он подошел и поцеловал ее в теплые пухлые губы. Она ответила, потом чуть отстранилась:
- Можешь раздеться. А если хочешь, то сразу зайди в ванную. Я дам чистое полотенце.
- Как прикажете.
Он снял верхнюю одежду потом зашел в ванную и раздевшись, догола, стал под теплый душ. Приятные струи воды и успокаивали и будоражили одновременно. Он намылился, но не спешил смывать пену, так и стоя с закрытыми глазами. То, что Олеся зашла, он не увидел, а услышал.
- Вешаю полотенце на крючок, - сказала она.
Он протянул руку и поймал ее за рукав:
- Иди сюда.
- Сейчас. Дай только раздеться.
Он целовал ее с закрытыми глазами и мял ее пухлую грудь. Почему-то именно это доставляло ему особое удовольствие. Первый раз он вошел в нее под душем, с закрытыми глазами. Потом смыв все же пену, они перешли на диван и он кончил еще дважды под ее негромкие постанывания. А потом Дмитрий заснул.
Проснулся Шкадов внезапно. Электронные часы показывали половину третьего. Рядом с ним лежала женщина, к которой в этот момент он ничего не чувствовал: ни любви, ни неприязни, ни любопытства. Ничего. Ему вдруг стало страшно. Он до конца не понял причины этого страха, полежал еще немного, потом прошел в ванную, где оставил свою одежду и оделся. Он был уже в прихожей, когда она окликнула его сонным голосом:
- Ты где?
- Мне надо срочно уехать. Вызывают, - чуть морщась от глупого обмана, сказал он, натягиваю куртку.
- Позвонишь? – спросила она.
- Конечно.
- Тогда я не буду вставать, ладно? Захлопнешь дверь?
- Да. Пока. Извини, не хотел тебя будить.
- Ага, - сказала она по-прежнему сонно, - Понимаю. Работа.
Он выскочил из квартиры, щелкнув замком.
На улице было холодно, но ему повезло с такси. Дмитрий ехал домой, радуясь тому, что избежал лишних расспросов и, соображая, как сделать так, чтобы и родители не задавали ему никаких вопросов. Не врать, ни говорить правду ему решительно не хотелось. Но думалось плохо: Шкадов чувствовал себя усталым и опустошенным.
Глава девятая.
Утром Наталья уехала на работу. Муж сказал, что тоже поедет в банк, мол, хватит валяться, но не много попозже. Что ж, попозже, так попозже. Анна пришла утром, приготовила для них завтрак и осталась ждать, когда хозяин отправится на работу. Внизу в машине его ждал еще и охранник, Алексей. Наталью эта толчея раздражала. Она вроде и привыкла к тому, что вокруг постоянно были люди, но больше ценила редкие спокойные вечера. Она вообще была человеком домашним и довольно закрытым. Иногда эта закрытость пугала ее. Она медленно передвигалась по утренним пробкам и предавалась воспоминаниям. Она ведь всегда была такой. Родилась в небольшом городке под Рязанью. Семья по тамошним меркам была очень интеллигентной, мама – учительница в школе, отец – историк, сначала тоже работал в школе, а потом стал заведовать местным музеем. Еще была старшая сестра – Ольга. Разница с Натальей у них составляла десять лет. Она рано вышла замуж, уехала с мужем на Север, родила двоих детей, несколько лет назад купили домик под Анапой, переехали туда. Может, по причине разницы в возрасте, может еще почему-то, но близости с сестрой у них никогда не было. Впрочем, и с родителями тоже. Хотя, казалось бы, чего желать? Люди спокойные, вежливые, уравновешенные. Отец почти не пил, разве что по праздникам. То на работе, то дома. Много читал, иногда возился в маленьком огородике. Правда, однажды к нему приехал друг. Наталья уже заканчивала школу. Они с отцом долго сидели на кухне, а на следующий день после школы, когда она пришла домой раньше родителей, то этот отцовский товарищ, мужчина лет пятидесяти с окладистой полуседой бородой, собирая вещи, вдруг почему-то разоткровенничался со старшеклассницей. Не такой, говорил он, был твой отец, не такой, мы с ним и по экспедициям ездили, и в походы ходили, песни до зари пели. И покачал головой. Наталья тогда ничего ему не ответила, но зарубку в памяти его слова оставили. А вспомнила она об этом три года назад, когда отец внезапно умер, а мама стояла возле гроба и смотрела на него сухими застывшими глазами, не проронив ни одной слезинки.
В школе Наташа училась хорошо, причем ровно по всем предметам. Ровно общалась со всеми одноклассниками. И подружка у нее была всего одна – Лилька Кузнецова. Та и посоветовала ей поступать на иняз, мол, найдешь себе обязательно иностранца. Наталья так и сделала, поехала в Москву и поступила, благо языки давались ей легко. А за иностранца – за итальянца вышла как раз Лилька. Звала, да и сейчас зовет к себе в гости. Но Наталья так и не собралась, хотя сейчас при нынешнем муже сделать это не проблема – только намекни. Правда, итальянский на всякий случай выучила.
Задумавшись, она чуть не забыла вовремя поехать на зеленый и про себя усмехнулась: воспоминаниям предалась, да еще и за рулем. Но воспоминания продолжали лезть в голову. Теперь уже не такие далекие. В университете от ухажеров отбоя у нее не было. Но хотя однокурсницы настойчиво советовали поспешить выйти замуж, если не за иностранца, то хотя бы за москвича, она решилась на этот шаг, только на пятом курсе, уже перед самым дипломом.
Степан тоже казался отличной партией, хотя полюбила она его вовсе не за это. Он был непривычно тихим и скромным. Родители его – люди обеспеченные, но он принципиально дарил ей подарки, купленные только на свои. Пусть скромные, но подобранные со вкусом и любовью. Старше ее на два года, он работал менеджером в небольшой фирме, получал относительно неплохо, но, конечно, копейки по сравнению с нынешним ее мужем. Когда они решили пожениться, то сразу снял квартиру. Потом его родители помогли им приобрести собственное жилье. Даже это его коробило, и Наталье в какой-то мере преодолевавшей и собственные принципы, стоило некоторых трудов уговорить его не отказываться.
Они были очень похожи и прекрасно подходили друг другу. Оба внешне спокойные, скрывающие свои эмоции за маской благоразумия и воспитанности, и только вдвоем позволяющие раскрыть скрытый темперамент. Большую часть времени они старались проводить вместе. У него почти не было друзей, кроме сотрудников по работе он общался лишь со своим братом. Впрочем, это он называл его братом, на самом деле Наталья так и не поняла сложную вязь семейных пересечений. Тот был не женат, еще более странен и закрыт, чем Степан, но в то же время тих и воспитан. Иногда он приезжал к ним в гости, иногда Степан ездил к нему куда-то на север Москвы. Сначала он звал с собой Наталью, но она каждый раз отказывалась под благовидным предлогом, и он перестал делать это. Она оставалась дома, убирала квартиру, готовила, читала книги или вязала.
Одно лишь отравляло жизнь: у них не было детей. Через год она обратилась к врачам, прошла исследования. Вердикт был такой: есть небольшие проблемы, надо немного полечиться и все получится. Она пролечилась, но ничего не произошло. Степан тоже ходил к врачам, но, как ей казалось, без особой охоты. Она говорила ему, что хочет ребенка, он кивал и поддакивал. Со временем эта тема стала реже появляться в их разговорах. Только иногда на Наталью накатывала грусть и она тихо плакала, оставшись дома одна, обхватив руками коленки.
В Москве у нее все же появилась подруга. Галина руководила переводческим бюро, куда Наташа устроилась на работу. Она была старше лет на десять, и ее жизненной энергии хватало на троих. У Галины был сын от первого мужа, второй муж, маленькая собачка и постоянный любовник. А еще она взяла шефство над Натальей, уча жизни вообще и жизни в Москве, в частности. Внутренний стержень не позволял Наташе сильно меняться, но какие-то жизненные уроки, касающиеся, в первую очередь, маникюра, макияжа, спа-салонов, фитнеса и соляриев, а, во вторую, умению подавать себя в определенных жизненных ситуациях, она усвоила.
И тут в ее жизни начались перемены. Не самые лучшие, а, как ей казалось тогда, просто ужасные.      
Ее размышления прервал звонок. Она с удивлением взглянула на экран. Звонила бывшая свекровь. Первое время после разрыва со Степаном Наталья несколько раз общалась с ней, потом общение постепенно начало сходить на нет. У них всегда были неплохие ровные отношения, но Наташе казалось странным поддерживать их сейчас. Похоже, бывшая свекровь была такого же мнения. Но вот этот звонок.
- Здравствуйте, Эвелина Григорьевна! – сказала она.
- Здравствуй, Наташа, извини, что беспокою.
- Ничего страшного. Что-то случилось?
- Степан пропал.
- Что вы имеете в виду?
- Мы с ним нечасто последнее время общались. Пытались, но он на контакт не хотел идти. Говорит, все нормально, мол. А недели полторы назад позвонил и сказал, что пока у Алексея поживет. Потом мы как-то ему позвонили. Тишина. А последние дни он вообше недоступен.
- А Алексей?
- Тоже пропал. На звонки не отвечает. Родители его говорят, что не знают, где он. Но они вообще люди странные.
- В полицию не обращались?
- Вчера обратилась. Заявление приняли. А потом мне следователь позвонил и сказал, что хочет видеть меня. Сегодня в десять. Мне страшно стало.
- Понимаю. Я чем-то могу помочь?
- Не знаю пока. Можно я тебе позвоню? После следователя.
- Конечно. Да, вы не волнуйтесь, Эвелина Григорьевна, все будет хорошо. Может, куда с Алексеем уехали.
- Не знаю. Ну, извини. Я перезвоню обязательно.
Наталья опять вернулась к своим воспоминаниям. Степан закончил технический вуз, пытался заняться наукой, но с аспирантурой что-то не срослось. Однокурсник пригласил в фирму, которая занималась установкой счетчиков. Дело сначала казалось прибыльным, от народа требовали, чтобы эти приборы учета учитывали буквально все, и заказов было немало. Степан сначала сам ездил по квартирам, потом штат расширился и он стал менеджером, а вернее замом шефа, своего однокурсника. К работе привык, хотя и считал себя выше этого дела, но дергаться куда-то было не в его характере. А потом конкуренция усилилась, заказов стало меньше, денег тоже. Начались простои и от тоски по чему-то светлому Степан, раньше к спиртному равнодушный, начал соглашаться на приглашения наладчиков выпить перед концом рабочего дня рюмочку-другую. На замечания Натальи стал реагировать нервно, иногда кричал на нее. Но на следующий день просил извинений с видом побитой собаки. Она прощала.
Но дела на Степиной фирме шли все хуже, и дело дошло до сокращений. Однокурсник посчитал, что менеджерские функции способен выполнять и сам. Степану пришлось уйти. Тут начался настоящий ад. Муж не мог справиться с выпавшим на его долю испытанием. У него начались резкие перепады настроения. Он-то пил дома, оставаясь в одиночестве, то снова просил прощения и обещал скоро найти работу. Находил старые записи, пытался восстановить какие-то дипломные, курсовые работы, слепить из них нечто новое. Потом уходил из дома, приходил уставший, с потухшими глазами. Он даже внешне изменился, похудел, отрастил длинные волосы, в которых стала пробиваться седина. Изменился и взгляд. Стал диким, блуждающим. Он не дрался, не поднимал на нее руку, но Наталье иногда реально было страшно оставаться с ним под одной крышей.  А потом появился Кириллов….
Она подъехала к бизнес-центру, где находилось их переводческое бюро. Поставила машину на стоянку и быстро вошла в здание. Оно нравилось ей тем, что здесь не было большого открытого пространства с людской толчеей. Сразу за входом в подъезд сидел охранник, а за ним была дверь в лифт. Если только в кабинке кого-то встретишь. На первый этаж вход был расположен отдельно. Сейчас ей повезло: в лифте никого. Она поднялась на седьмой этаж. Коридор и двери в офисе. Вот и их бюро. Комнатка посередине, где сидела офис-менеджер Милена, слева кабинетик начальницы, Галины, справа – тот, который делила Наталья с еще одной сотрудницей, Соней. Впрочем, Соня в последнее время все реже появлялась на работе, не скрывая, что нашла перспективного жениха из Германии и рассчитывает в скором времени покинуть страну. Официально она была на больничном.
Работы в последнее время было не так много, и Галина без колебаний отпустила Наталью в отпуск. При всех ее недостатках в Наташиных глазах – любви к сплетням, постоянной привычке давать советы и лезть в чужие дела, работала она при необходимости за троих. Да и Милена, хоть считалась офис-менеджером, могла подстраховать, соответствующее образование имелось.
Сейчас Милены в офисе не было, все двери были раскрыты, и Галина сидела в своем кабинете, быстро набирая что-то на компьютере.
- Кофе закончился, - сказала она, едва заметив Наталью, - Миленку послала. Раздевайся и заходи.
- Ты же занята, - ответила Наталья, пристраивая пуховик на вешалку в приемной.
- Ерунда. Работа - не волк, - ответила Галина, сохраняя документ резким движением длинного холеного ногтя.
 Галина была высокой холеной дамой, красивые светлые волосы были всегда изящно уложены, большие темные глаза всегда блестели. Отчасти портил ее большой острый нос, да резкие носогубные складки, придававшие женщине вид немного хищный. Галине Романовне было почти сорок, и она в одиночку воспитывала двенадцатилетнего сына. Но на мужчин она смотрела настороженно, и выходить замуж снова в обозримом будущем не стремилась. Зато счастье других всегда заботило ее. Так, например, именно она навела Кириллова на Наталью. Та до сих пор не разобралась, благодарить ли за это подругу или наоборот.   
Галина искренне считала Наталью своей подругой, а та соглашалась, считая, что так, наверно, надо, и совсем плохо, когда не с кем поделиться.
- Ну, рассказывай, - сказала Галина, оторвавшись от работы, - Как твой благоверный?
- Да, как обычно, - пожала плечами та, - Со мной мил и тих. Даже как-то странно.
- Что странного?
- Видела просто, как он с другими общается.
- Просто тебя он любит, а других – не очень. Это нормально, - объяснила ей Галина, словно несмышленышу, - Ну, а после ранения изменился как-то?
- Не знаю. Вчера вообще странный вечер был. Он молчал в основном. А потом начал расспрашивать, кто,  по моему мнению, мог напасть на него.
- А ты что?
- Ничего. Утешила, как могла. Только мысль эта у него в голове сидит.
-   Плохо, наверно, утешала, - засмеялась Галина.
Наталья сделала вид, что не расслышала эту реплику:
- Спросила, что полиция думает. А он, мол, что им скажут, то они и будут думать.
- Да, - кивнула Галина, - И у меня полиция была. Мальчик молодой, краснел тут все. Я ему про Красова рассказала. Пусть покопаются в делах давно минувших дней.
- Мне кажется, что Кириллов тоже про Красова думает. Может, ты и ему подсказала про него?
Наталья лукаво взглянула на Галину, и они обе рассмеялись.
Наталье стало чуть полегче, все же поделишься, поговоришь и часть камня с души упадет…
- Знаешь, - начала она, а потом осеклась….
- Что? – спросила Евстратова.
- Да так, мысль одна пришла в голову…
- И куда делась? – усмехнулась Галина, - Делись.
- Упорхнула, - Наталья как бы в шутку развела руками.
- Чего темнишь-то?
В это время кто-то зашел в проходную комнату. Высокая худенькая Милена держала в поднятой руке пачку, в другой пакет:
- Кофе купила, а еще пирожных.
- Ну, вот, жизнь налаживается, - развеселилась Галина, - Давайте-ка отметим начало рабочего дня.
Зашумела кофемашина, а потом они уселись там же, в кабинете начальницы пить кофе с пирожными. Разговор вообще сошел с рельсов серьезных проблем, Галина села на любимого конька и начала учить Милену и Наталью, как надо одеваться. Впрочем, говорилось это больше для Натальи. Евстратова считала, что вышедшей замуж за банкира подруге, не пристало ходить в спортивной куртке шубе и обычном пуховике. Наташа оправдывалась, мол, на машине передвигается, в офисе ее редко, кто видит, а званые приемы она не слишком любит, да и выводит ее Кириллов в свет не так часто.
- Ну, это понятно, - сказала Галина, - Ревнует, боится, что уведут. А ты не поддавайся, а то вообще работать запретит, будещь в золотой клетке сидеть.
Разговор прервал звонок мобильного телефона. Наталья оставила его в сумочке и потратила несколько суетливых секунд, чтобы извлечь на свет.
- Слушаю, Эвелина Григорьевна! Были у следователя?
- Была.
- И что?
- Ничего. Расспрашивали, с кем дружит, где бывает. А я ведь толком ничего не знаю. Только про родственников рассказывала. Сказали, будут искать. Еще спрашивали про ваши с ним отношения. Общаетесь ли? Особенно такой симпатичный темноволосый интересовался. Их там двое было. Мне кажется, что этот  к тебе неравнодушен.
- Это почему вы так решили? – Наташа невольно улыбнулась.
- Да, он про тебя больше, чем про Степана расспрашивал. Ну да ладно, мне бы поговорить с тобой. В обед сможешь?
- Да, конечно. Давай, я за тобой заеду. В час?
- Хорошо. Давайте в час.
В кабинет к начальнице Наталья вернулась задумчивой.
- Что случилось? – спросила Галина.
- Бывшая свекровь звонила.
- И что? – Евстратова приподняла брови.
- Степан куда-то пропал?
- Ой, и зачем он тебе? – встряла в разговор Милена, надкусывая пирожное.
- Подожди, - Галина остановила девушку жестом, - В каком смысле пропал? Большой ведь мальчик.
- Не знаю. На связь не выходит. Телефон не отвечает.
- В полицию заявила?
- Заявила-заявила. Вот следователь вызывал.
- Заявление приняли – уже хорошо.
- Нет, я не понимаю, ты-то тут причем? – не унималась Милена.
Наталья посмотрела на нее, как на несмышленыша:
- Волнуется, думает, может, чем помогу.
- А может, думает, что ты можешь знать, где он? – сузила глаза Галина.
- Не думает, потому что знает, что не знаю. Просто понимает, что я тоже буду волноваться, искать начну. Вот встречусь с ней в обед, поговорим.
- Да уж, - Евстратова покачала головой, - Прямо мать Тереза ты. Но встреться, конечно. Я ж понимаю, что тебе это нужно. А пока возьми-ка бумажки эти и составь перевод. Отвлечешься хоть до обеда.
Наталья кивнула, взяла бумаги и ушла к себе. Время и, правда, прошло незаметно. В час она спустилась вниз.
Эвелина уже ждала ее в машине. В отличие от черного автомобиля Натальи ее небольшая машинка была веселой канареечной расцветки, да и сама хозяйка автомобильчика любила тона яркие. Впрочем, сегодня она была одета не слишком броско, хотя и элегантно: в бежевое пальто и такого же цвета шарф, причудливо закрученный на голове. «Сколько же ей лет?» - подумала Наталья. «Кажется, где-то около пятидесяти, но ведь никогда не дашь». Отношения со свекровью у нее складывались неплохо, поскольку та не особенно лезла в их жизнь. Впрочем, наблюдала издалека, периодически позванивала и могла совершенно неожиданно появиться с кучей лекарств, если, к примеру, Степан простудился. В остальном, они вели с мужем богемную жизнь, жили за городом. Эвелина Георгиевна что-то писала, где-то печаталась, имела и связанный с этим некий бизнес. Муж ее торговал недвижимостью, но тоже был не чужд богеме. Сам он не писал, не рисовал, не сочинял музыку, но любил общаться с творческими людьми, иногда участвовал в проектах, связанных с меценатством. Степан был совсем не похож на них. Наталья знала, что муж Эвелины не был родным отцом Степана, тот вроде бы давно умер, но молодой человек вообще не любил распространяться на семейные темы. Вначале Наталья расспрашивала его, но отвечал он всегда нехотя, и со временем она перестала будоражить его этими вопросами. Говорить на эту тему с Эвелиной ей не хотелось совсем. Та была вполне доброжелательна к ней, но подсознательно Наталья замечала некое снисхождение, мол, не ровня ты нам, но мы тебя терпим. Поэтому задушевные беседы они и не вели. А сейчас их как бы сблизила общая беда? Но беда ли? И общая ли?
Они подъехали к ближайшему кафе, расположились за столиком в глубине, подальше от других посетителей и заказали по чашечке кофе. Наталья бы не отказалась перекусить, но почему-то постеснялась.
- Ну что тебе рассказать, - задумчиво и как-то растерянно начала Эвелина Григорьевна, - С чего начать?
- С начала, - сказала Наталья.
- Их было двое. Оба молодые, довольно симпатичные. Один, правда, простоват. В смысле, лицом. А второй – интересный такой.
- Эвелина Григорьевна, можно без этих подробностей? Извините, конечно.
- Да, конечно. Это ты меня извини. Что-то я растерялась. Спрашивали обычно: когда последний раз виделись, когда звонил, что говорил. Потом с кем дружил, с кем общался. Про тебя спрашивали.
- Что про меня?
- Ну, какие у вас отношения, встречались ли после развода? Тот, который поинтереснее, еще про тебя спрашивал, про мужа твоего? Хотя я ему сказала, что это к делу не относится.
 - А он?
- Неожиданно согласился. В общем, ничего они не знают, - неожиданно резюмировала она, - Поэтому надо самим искать. Поможешь?
- А почему я? – спросила Наталья, - Я ведь давно его не видела. Месяц, может больше. Когда сказала ему, чтоб больше не караулил меня и ушла. Я даже не знаю, где он последнее время работал.
- Да, не работал он нигде. Устроился куда-то курьером, чтоб время свободное было. Но быстро уволился. Иногда просил денег на карточку подбросить. Я бросала. Потом вроде сказал, что с Алексеем какой-то бизнес замутили. Ну и исчез скоро. А почему ты? Верю я тебе, добрая ты. А кто еще? Мужу моему, Ефиму, все по барабану. Говорит: здоровый парень, куда он денется. А у меня сердце не на месте.
- Да не очень-то добрая я. Ну, ладно. А Алексей тоже недоступен?
- Да. Последний раз говорил, что давно Степу не видел. Но теперь и он недоступен.
- Ясно, Эвелина Григорьевна, - сказала Наталья, допивая кофе, - Надо что-то делать, хоть мы и не полиция.
- Так, ты поможешь?
- Помогу. Жалко, если честно вашего сына, непутевый он какой-то.
- Спасибо тебе. Только вот не знаю, с чего начать.
- Ну, давайте хоть к Алексею поедем. Все вокруг него почему-то вертится. Адрес-то знаете?
Глава десятая
Я открыл глаза и посмотрел на часы. Почти девять. Какой сегодня день недели меня совсем не волновало. Вот прелесть жизни свободного художника. За окном было тихо. Печка за ночь подостыла, в комнате было прохладно, но все же вполне терпимо. Дело поправимое. Я привычно вскочил и замер. На раскладушке лежал человек и смотрел на меня большими тревожными глазами. Моментально в голове всплыли все странные события вчерашнего дня.
- Доброе утро, Алексей! Вас же Алексей зовут? – сказал я.
- Да, - он кивнул, - Доброе утро.
- Вы не спите, я смотрю. Тогда давайте вставать, завтракать будем.
- Спасибо, а я уже боялся, что вы проснетесь и меня прогоните, - сказал Алексей.
- Вчера же не прогнал, почему сегодня должен? – усмехнулся я. – Идите, умывайтесь. Остальные удобства на улице. Но совсем рядом. А я пока чуть тепла добавлю.
Я вышел на веранду, чтобы взять немножко дровишек, предусмотрительно внесенных в дом. Взглянул за окно и присвистнул. За ночь снега навалило под самые окна. Нынешняя зима и так была обильно снежной, а тут еще добавилось. Вернувшись в комнату и раскочегаривая печь, я сказал Алексею, который еще умывался:
- Дорогу к местам общего пользования придется прокладывать самим.
Он вышел из моей импровизированной ванной, и я еще раз разглядел его: худое лицо со впалыми небритыми щеками, темные выразительные глаза, смотрящие на меня с какой-то опаской и тревогой, темные взъерошенные волосы со следами ранней седины.И опять что-то смутно знакомое.  Мои тренировочные штаны и кофта были ему великоваты, и смотрелся он в них немножко карикатурно.
- Ничего, - я поспешил успокоить гостя, - Дорогу туда я чищу постоянно, поэтому если ее замело, то несильно. Главное, открыть дверь. Пошли, может, поможешь. Я дал ему старую фуфайку и такие же старые, оставшиеся, похоже, еще от старых хозяев валенки. Сам оделся в рабочий бушлат и унты, взял деревянную лопату и мы двинулись к двери. Ее мы с трудом отодвинули вдвоем, но дальше дело пошло проще: я с усердием помахал лопатой, разбрасывая снег, и путь к деревянному строению оказался открыт.
 - Иди, ты, как гость, первый, - сказал я, пытаясь отдышаться.
- Спасибо, - вежливо сказал Алексей и исчез за дверью.
Я стоял и пытался вспомнить, кого он мне напоминает. До неких пор я считал, что раз я художник, то и память на лица у меня должна быть профессиональной. Но оказалось, что это не так. В один прекрасный момент я понял, что лица я вроде, как и запоминаю, но приложить его к конкретному человеку с именем, фамилией и отчеством получается не всегда. И все же он конкретно мне кого-то напоминал. Впрочем, Бог с ним – вспомню, так вспомню, а нет – тоже ничего страшного.
Мы позавтракали, начали пить чай. Я исподволь наблюдал за гостем и думал, что мне с ним делать. Он, видимо, тоже заметил мой взгляд и поднял голову:
- Обо мне думаете? Вы не волнуйтесь, я немного отдохну и уйду.
- Подожди, Леша, - я старался говорить, как можно мягче, потому что мне стало жалко этого странного человека, так неожиданно ввалившегося в мою берлогу, - Подумай сначала, куда ты пойдешь. Вот так, без документов, без денег.
- Деньги у меня есть, - сказал он, - Не очень много, правда, но есть.
- А без документов? Мне кажется, тебе надо возвращаться в Москву. Жилье-то у тебя там есть?
- Есть, - после паузы ответил он, - Но там…там - бывшая жена.
- Вы развелись?
- Да. Она ушла.
- Опять непонятно. Она ушла, а жилье что с собой забрала? А дети есть у вас? Извини, что задаю такие личные вопросы, но ты пришел ко мне и я хочу понять, что ты за человек и что с тобой делать дальше.
- Понимаю. Детей нет. Жилье… она не забрала. Она осталась. Я ушел.
- А родственники у тебя есть?
- Нет. Вернее, есть, но я с ними в не очень хороших отношениях.
- Слушай, Леша, ты, конечно, можешь пожить у меня какое-то время, но мне кажется, тебе нужно вернуться в Москву. Жизнь отшельника не для каждого, поверь. А без документов ты нигде никуда не устроишься. Ни жить, не работать.
 Он замолчал, отвернувшись и глядя в стену. Потом сказал:
- А если их нет?
- Восстановишь, я думаю. И с женой как-то решишь вопрос. Поделите квартиру. Я понимаю, у тебя, наверно, шок, но это же не вечно. Ты молодой парень. Сколько тебе, кстати?
- Двадцать восемь.
- Ну вот, вся жизнь впереди.
Он допил чай и сидел, молча глядя в угол.
- Выгоняете? – наконец спросил он.
Мне стало его совсем жалко. Тем более что депрессия состояние когда-то знакомое и мне. А он, похоже, человек, еще более тонкой душевной организации, нежели я.
- Нет, - твердо сказал я, - Поживи у меня. Передохнешь. О жизни подумаешь. Считай, что это зимний санаторий.
Я улыбнулся ему.
- Спасибо, - сказал Алексей, - Я помогу вам. Если что надо сделать, скажите только.
Похоже, мои слова вдохновили его, и он слегка расслабился.
- Чувствую, помощь понадобится, - я посмотрел за окно, - Снега навалило за ночь. А я хоть и отшельник, но совсем отрываться от мира не планирую. Тем более, дела кое-какие намечаются. Сильно не переживай, запас продуктов имеется, да и связь с миром, похоже, присутствует, но расчистку заносов сделать предстоит.
-  Я готов, - сказал Алексей.
- Не торопись только, сейчас оценим объем катастрофы. Но предварительно мне кажется, что вдвоем мы не справимся. Значит, надо звать людей, соседей… Но возникает немало вопросов.
Алексей вопросительно посмотрел на меня.
- Вернее, один вопрос: как мне представить тебя?
Он продолжал молча смотреть на меня. Потом сказал:
- Как своего родственника. Пойдет?
- Пойдет-то пойдет, - ответил я, - Вот только какой родственник приедет гостевать в такую погоду…Ну-да, ладно, надеюсь, как-нибудь вывернемся. Полагаю, что ты никого не убивал и не находишься в международном розыске.
Я встал и пошел к компьютеру. Свет был, интернет тоже работал и это уже радовало. Алекс, как человек пунктуальный, прислал новое сообщение. Он в самолете и скоро совершит посадку в Москве. Спрашивал, когда можно приехать ко мне. Я прикинул ситуацию. Теоретически дорогу к себя я могу до обеда расчистить. Думаю, что к этому же времени расчистят и участок от трассы до Ивановки. Значит, заносы не станут непреодолимым препятствием. Однако принимать у себя английского гостя с ночевкой мне было не очень удобно. Неудобств масса, а у Алекса хоть и русские корни, да и парень он простой, но все же он – английский джентльмен. Да и наличие у меня этого Алексея меня тоже не сильно радовало. Но и Алексу отказывать или переносить время его визита я не мог. «Завтра, к обеду жду» - написал я, учитывая возможное время его пробуждения и путь по не самой лучшей дороге. Думаю, Алекса это вполне устроит.
Но надо думать о том, как чистить дорогу.
- Ты не скажешь, какой сегодня день, - спросил я Алексея.
- Пятница, кажется, - не очень уверенно произнес он.
Я покачал головой и полез в мобильник. Точно, пятница. Ну, ладно, деваться некуда. Первым я набрал фельдшера Сидорыча:
- Привет, Сидорыч! Ты как? Исцеляешь болезных?
- Привет, Георгич! Сижу в амбулатории, тихо у нас. С утра ходили на вызов, пацан с температурой мелкий. Недалеко, а врачиху…, - Колян захихикал и заговорил потише, - на себе тащить пришлось.
Врачиха у нас была молодая, после мединститута. Я видел ее пару раз, как-то поговорили. Девка грамотная, но вот лицом не вышла, да и фигурой крупновата, жениха здесь трудновато ей будет найти. Сама она из райцентра, туда, скорее всего и смоется, как место освободится.
- Слушай, Сидорыч, скажи мне: снега-то много и главное – чистить его собираются?
- Много, сам что не видишь? Чистят возле домов, я вот покидал у амбулатории. А насчет планов – не знаю. Позвони Кузьмину, директору. Но, я думаю, что как обычно – к обеду раскочегарятся, техника-то у него есть.
Юрий Иванович Кузьмин – директор местного АО, почти царь и Бог Ивановки и прилегающих деревенек. Хозяйство – здесь неплохое, и мужик он деловой, только неразговорчивый и себе на уме. Ну, мне с ним детей не крестить.
- Понятно. Я о чем сказать хотел. Гость ко мне завтра приехать должен. А как ко мне залезать, ты сам знаешь. Вот хотел народ кликнуть, чтоб подсобили дорогу на бугор пробить.
- Это мы всегда готовы, - хмыкнул он, - Только давай после обеда где-то. Пятница-день короткий. Но с тебя сам знаешь…
- Знаю, - я вздохнул.
- Ну и хорошо. Сам народ соберешь или как?
- Сам, - твердо сказал я. – Часика на три пойдет, чтоб до темноты управиться?
- Пойдет. Полчетвертого максимум. Отпустит меня начальница.
Да уж, ради такого дела Колян кого хочешь уговорит. Тем более, что с серьезными болезнями люди в райцентр едут, а тут так, по мелочи.
Кузьмину я звонить не стал. Вместо этого позвонил Деревкину.
- Слава, привет. Жалуюсь, занесло меня по самые уши.
- Что, расчистить надо?
- Ага. После трех поможешь?
- Не знаю. К двум в район вызывают. Как вернусь-подключусь.
- Спасибо и на этом. Как вообще обстановка? Никто не буянит?
- Тихо. Снегу вон сколько, из дома выходить не хочется.
- Кстати, что там Кузьмин? Технику для расчистки даст?
- Куда он денется. Но пока не слышно. Узнаю, самому выезжать надо.
Третьим я набрал директора школы. Он, естественно, руководил расчисткой снега.
- Кто чистит? – поинтересовался я.
- Старшеклассники, ну и я с физруком.
- Слушай, Геннадий Данилыч, помощь нужна.
Я кратко изложил суть.
- Ясно, не впервой, - сказал директор, - На учеников не рассчитывай, но мы с физруком в твоем распоряжении.
 До обеда мы с Алексеем расчистили дорожку от дома до калитки, разбросали снег и возле гаража. Физически поработав, вместе приготовили обед, учитывая и то, что после него придется и угощать, скорее всего, наших помощников. Разговаривали мы мало, в основном, на прикладные темы. Я за редким исключением, вообще не склонен к болтовне, а мой гость, похоже, был даже рад, что я не лезу к нему с расспросами.  Но вот мысль моя работала постоянно: я думал, что делать с Алексеем дальше, а иногда снова всплывало ощущение, что я где-то видел его раньше. Но проблемы его дальнейшей судьбы беспокоили меня больше. Хотя с другой стороны, что он мне сват или брат? Взрослый вроде человек. В общем, ничего я по этому поводу не додумал. Мы пообедали под доносящийся шум тракторка. Снегоуборочная техника дошла и до нашей оконечности селения. Естественно, ко мне на горку трактор не полез, но никто на это и не рассчитывал.
Мы успели немного передохнуть после обеда, когда в окошко постучали. Пришел Николай Сидорович. Высокий крупный седой он ввалился в комнату в тулупе, только сбросив валенки и сняв шапку и оставив лопату в предбаннике.
- Во, а это кто? – спросил он вместо приветствия и выпучив глаза, глядя на моего гостя.
- Алексей, родственник мой. В гости заскочил из Москвы, - ответил я.
- Здравствуйте, - робко сказал тот, протягивая руку фельдшеру.
- Сидорыч. Николай, то есть. Фельдшер здешний. И сосед Георгича, - ответил тот, пожимая руку, - А ты как добрался? Вон заносы какие.
- А он до метели еще, - ответил я за Алексея, - Успел.
- Ну да, повезло тебя, - сказал Сидорыч, присаживаясь на диван, - Сейчас, отдышусь только, да и пойдем снег бросать.
- Посиди, - сказал я, - Сейчас подмога придет. Подождем.
Но ждать пришлось совсем недолго. Директор школы и физрук Василий пришли следом. Высокий сухощавый Геннадий Данилович, куда больше смахивал на физрука, чем его небольшой и не слишком атлетичного телосложения подопечный. Правда, кого-то могли смутить очки Семыкина, а вот физрук Василий совсем не походил на спортсмена. Правда, внешность в данном случае была обманчивой. Парень был очень шустрый и выносливый, здорово играл в футбол за районную команду, а бегал так, что догнать его мало кому представлялось возможным. Возможно, он бы смог добиться немалых спортивных успехов, но мешал характер – флегматичный, податливый и неамбициозный. Все в селе знали, что командует Василием его жена, продавщица местного магазинчика высокая фигуристая Зинаида, а над ней стоит фигура Семыкина. Если Геннадию Даниловичу понадобится участие физрука в каких-нибудь делах, то Зинаида перечить не могла.
Педагоги тоже удивились, встретив в моем доме гостя, но особо удивления не выказали. Семыкин из-за такта и интеллигентности, физрук – по причине равнодушия ко многим делам лично его не затрагивающим.
- Ну что ж, - сказал я, - Все в сборе. Слава обещал попозже, когда из района вернется. Так что, можем выходить на исходные позиции.
Все пришли со своими лопатами, плюс у меня имелись еще две. И наш небольшой отряд выдвинулся за калитку. 
Мы работали сначала в охотку. Потом мне стало тяжеловато, рядом со мной все чаше останавливался, чтобы отдышаться, Сидорыч. Алексей старался, но толку от него было маловато. Зато два работника педагогического труда, казалось, не знали устали. Снегу было больше, чем по колено, да и дорогу большей частью на склоне мы торили как минимум метров пятьдесят длиной и на проезд двух машин в ширину. Впрочем, все равно дело двигалось достаточно быстро, и когда внизу остановилась десятка участкового Деревкина, то сделать оставалось всего ничего. Но Слава все равно отобрал у фельдшера лопату и дело это быстро довел до логического завершения.
- Полезно физически поработать, - сказал он, когда наша дорога соединилась с той, что расчистил трактор, аккурат перед домом Сидорыча, - Это не за рулем сидеть
- Точно, - раздался голос от ближайшей калитки.
Я повернулся и увидел жену Николая:
- День добрый,  Мария Сергеевна. Дорожку вот к дому пробивали.
- Добрый, Виктор Георгиевич. Вижу. Только вот чует мое сердце, что после этого вы наших мужиков по русскому обычаю угощать будете.
Я развел руками:
- Поблагодарю. Но мы скромно, вы же знаете.
- Это вы, Виктор Георгиевич, скромно. Но не все так умеют.
- Это ты о ком, Мария? - спросил ее муж.
- Молчи уж, Николай, - она махнула на него рукой, - Хорошо, что хоть дома рядом. Подождите-ка чуток.
Через минуту она вышла из дома с большой трехлитровой банкой.
- В магазине такое «ассорти» называется. Помидорчики с огурчиками соленые. Возьми уж, Виктор Георгиевич, закуску.
- Спасибо, - сказал я, принимая банку из ее рук.
- А это кто с вами? Незнакомый вроде, - она кивком головы указала на Алексея.
Вот интересно, Слава вообще на него внимания не обратил, хотя вроде участковому как раз положено всяких новых людей примечать, а жена Коляна оказалась женщиной глазастой.
- Родственник, - сказал я, - Из Москвы приехал. Погостить немного.
Тут и старлей поднял голову:
- Привет, родственник. И кем ты нашему Георгичу приходишься?
Алексей открыл рот, но я опередил его:
- В наших родственных связях, знаешь, как легко запутаться. Даже я с трудом ориентируюсь. Но если надо растолкую попозже.
- Да, ладно, - махнул рукой Деревкин, - Не подозреваемый же.
И хохотнул. Мне эта ситуация показалась неловкой, но разрядил ее Сидорыч:
- Ну что, художник, к столу зовешь или как?
Директор школы рассмеялся, бросая докуренную сигарету в снег и затаптывая ее валенком:
- Не терпится, Николай Сидорыч?
- Пора, - ответил тот, - Поработали, можно и отдохнуть чуток. Так, Мария?
- Идите уж, - махнула она рукой,- Только меру знайте. Особенно ты Николай, остальные-то люди интеллигентные.
- Идите, - сказал и Деревкин, - Я только машину отгоню и подойду.
- Ну что ж, - сказал я, - Команды от женского пола и служб правопорядка получены, значит можно и приступать.
И мы впятером двинулись вверх к дому.
Застолье я устраивал нечасто, но вот мои гости посиделки у меня любили. Возможно, потому что я не особо заморачивался с закуской, а вываливал все что было: жареная картошка с солеными огурцами соседствовали с красной рыбой, завалявшейся у меня холодильнике и свежекупленными маслинами. Подаренный мне когда-то местными жителями самогон с виски. И все продукты и напитки прекрасно уживались. Мы славно поработали, но все же на улице было не тепло, поэтому и виски и самогон пошли с ходу. Ну, и естественно мужикам захотелось поговорить. И первой темой стал мой гость.
- Представь же нам Алексея. Кто он тебе? – не выдержал Геннадий Данилович.
- Брат двоюродный, - на ходу сымпровизировал я, - В Москве живет, инженером работает в фирме. Давно собирался заехать, да вот только сейчас собрался.
- А что он сам молчит? – хитро сощурился Колян.
- А что? – скромно потупился Алексей, - Виктор все сказал. Получилось только неудачно. С погодой.
- А как до Ивановки добирался? На чем? – спросил физрук.
Я не хотел продолжения этой темы, поэтому быстро перевел разговор на другое:
- Вот завтра гость серьезный должен приехать. Англичанин. Алекс.
- Помним, - сказал директор школы, - Ты меня как-то с ним знакомил.
- Ага, - подтвердил Колян, - Тоже помню. За картинами?
- Кто ж его знает, - сказал я, - Может, просто пообщаться.
- А, расскажи, Георгич, как ты с ним познакомился.
- Да, случайно. В Москве, на Арбате.
- И что, он по- русски говорит? – заинтересовался физрук.
- Вполне, у него корни русские.
Мне кажется, эту историю я уже рассказывал, но слушать им ее было все равно интересно. Впрочем, тему не дал развить появившийся старший лейтенант Деревкин. Все переключились на него.
- Ну что, Слава, как дела в районе? – поинтересовался я.
- Как обычно, инструктируют, установки дают, разносы устраивают.
- Тебе? – спросил Семыкин.
- Нет, Бог миловал, - усмехнулся Слава, - Да что вы мне допрос устраиваете? Налейте лучше немного, надеюсь, сегодня начальство уже не вызовет, а до завтра высплюсь.
Славе налили виски, и он провозгласил тост за крепкую мужскую дружбу. Все радостно поддержали.
Участковый выпил, потом закусил и сказал:
- А все же новость есть, хотя может вы и сами в курсе. Но вряд ли, вы ж на дороге были.
- Что за новость?
- Опять метель обещают. Дня на два. Так что, лопаты далеко не убирайте, да и родственник здесь надолго застрять может.
- А когда ж это произойдет? – я вопросительно поднял брови.
- Может завтра к вечеру, а может к утру воскресенья. Где-то так пока.
- А англичанин твой как же? – спросил Семыкин, - Не застрянет?
- Отправлю пораньше завтра. Пока-то дороги расчистили, - поразмыслив, сказал я.
 Мы еще посидели немного, допили виски и мужики стали собираться по домам. За окном было уже темно.
- Слабые стали, - вздохнул Сидорыч, - Раньше б только начали гулять, а сейчас домой, да на отсыпную. Эх, я б и сейчас, да компании нет.
- Ага, Мария Даниловна устроит тебе, Сидорыч «сейчас», - засмеялся Деревкин, - Давай-ка домой, а я прослежу.
Все уже выходили, а Слава чуть подзадержался:
- Так, толком с твоим родственником не познакомились. Алексей,да?
- Алексей,-  кивнул мой гость.
- Брат, говоришь?
- Брат, - на этот раз кивнул я.
- А что, вы чем-то похожи, - засмеялся Слава, - Ладно, свидимся еще. Ты, Алексей, если кто обижать будет, скажи, что у тебя в полиции свой человек есть.
Он пожал нам руки и побежал догонять остальных.
Я посмотрел им вслед, потом взглянул на небо. Тучи расходились, в просветах появлялись звезды. Подмораживало. Наверно, синоптики ошибаются, подумал я. С чистого неба снег не падает.
Глава одиннадцатая
Шкадов с трудом приходил в себя после разговора с Эвелиной. Впрочем, Эвелина Григорьевна была здесь совершенно ни при чем. Виновата, скорее всего, была ночь, после которой он чувствовал себя и морально (впрочем, это пройдет, забудется) и, прежде всего, физически, тяжело. Секс не принес удовлетворения и расслабления, как это обычно бывало. Домой он пришел среди ночи, долго не мог заснуть, встал совершенно разбитым. Еще и родители начали задавать вопросы. Вроде и приучил он их не спрашивать ни о чем, мол, работа такая. Но здесь они видно что-то почувствовали. Дмитрию никак не удавалось включить режим защиты, абстрагироваться. Наверно, в каком-то месте эта защита оказалась пробита, и он нервничал.
К встрече с Эвелиной он подготовился, собрался. Чашка крепкого кофе дома, чашка – на работе. Утренний душ. И какое-то время он держался вполне прилично, вел разговор, благо Лобачев больше поддакивал, да записывал. Капитан в какой-то момент понял, что история эта задевает его, куда сильнее, чем обычное дело и это тоже его раздражало. А еще нервировало то, что по Лобачеву, несмотря на все его попытки сделать умный вид, было заметно, что, в общем-то для него это не более чем рутина, и вникать в дело он совсем не хочет.
Когда Эвелина Григорьевна уехала, его еще раз накрыла усталость. Лобачев заметил это:
- Дима, с тобой все в порядке?
- А что?
- Да, выглядишь ты как-то не очень.
- Не знаю, устал что ли. В отпуск надо.
- А отпуск у тебя, когда по графику?
 - В мае.
- Ну, потерпи, тем более, что сейчас в отпуске делать? В потолок плевать?
- Да, ты прав. Давай, по кофейку.
Но сразу выпить кофе не удалось. Вызвал начальник.
- Ну что, у тебя по делу Кириллова?
Дмитрий рассказал, упомянув и сегодняшний разговор с бывшей свекровью Натальи.
- Ты что, считаешь, что это может быть как-то связано с нападением? – спросил Тихомиров.
- Не исключаю, - осторожно ответил Шкадов.
- Ну, не знаю, - сказал полковник, - В общем, спрашиваю я тебя больше для проформы. Дело надо закрывать, мы это уже обговаривали. И нечего тебе, опытному уже сыскарю, пропавших мужиков разыскивать. В общем, у нас сегодня что? Пятница? Давай, с понедельника к своим пацанам подключайся, там, похоже, целая банда орудует. Возглавишь группу.
- Товарищ полковник, можно хоть сегодня кое-какие версии проверить? По пропавшему.
- Хочешь отпуск продлить? – полковник скривился, - Ладно, сегодня можно. А также – в субботу и воскресенье. В понедельник закрывайте с Лобачевым дело и переключайся. Понятно?
- Так точно.
- Кстати, выглядишь плоховато. С бандой той разберетесь, напиши заявление на отпуск.
- Так, у меня в мае.
- В мае, так в мае. Короче, до понедельника время есть – отдохни лучше, а не гоняйся за фантомами.
- Что сказал? – спросил капитана Лобачев, когда тот вернулся в кабинет.
- Да то, что ты и так знаешь, в понедельник дело Кириллова закрывать. А мне с понедельника опять бандитов каких-то ловить, тех, какими пацаны мои занимаются.
- И что сегодня делать собираешься?
- Мужика этого поискать. Мужа бывшего Кирилловой.
- Зачем тебе это? Ориентировки по районам раздадим. Пусть ищут. Ты бы поспал лучше.
- А в этом ты прав. Но ведь меня официально никто не отпускал. Так что, давай по кофейку лучше.
- Смотри сам, Но я бы на твоем месте переговорил бы с Фесенко, мол, с понедельника приступлю, а пока дело закрываю. И начальству глаза лишний раз мозолить не будешь и зад, если что прикроешь.
- Какой ты умный, - усмехнулся Шкадоа, - А, впрочем, ставь кофе, а я, правда, с Фесенко переговорю.
Дмитрий вышел из кабинета и прошел десяток метров по коридору. Капитан Сергей Фесенко сидел один и что-то набирал на компьютере.
- Привет, Серега, - сказал Шкадов, протягивая руку, - Как там, мои бандиты, не подводят?
- Здорово, - ответил рыжий плотный Фесенко, не вставая из-за стола, - Нормальные ребята. Копают. Но я же слышал, что ты теперь этим делом займешься. Ввести в курс?
- Нет, - сказал я, - Мне полковник дал время до понедельника, чтобы дело закрыть.
- По Кириллову? Слышали. Оказалось, что пшик?
- Скорее всего, - туманно ответил Дмитрий, - Нюансы остались. В общем, я поеду, а ты пока покомандуй.
- Не хочу я командовать, - махнул рукой Фесенко, - Вот отчет составляю, что сделано. Потом на тебя все свалю.
- Ага. Тогда, скорее всего, до понедельника.
- Давай.
Шкадов вернулся к себе. Лобачев уже разлил кофе.
- Ну что, решил, - спросил он.
- Решил тебя послушаться. Сейчас кофе выпью, поеду посплю, а потом мотану-ка к этому Алексею, о котором мать Степана говорила. Единственная зацепка пока.
- И что тебе это даст?
- Кофе или поездка? Кофе – возможность, не засыпая за рулем, доехать до дома. А поездка? Ну, помогу бедной женщине… может быть. Ты ж видел, как она волнуется.
- Ну, гляди, - сказал Лобачев, отхлебывая кофе, - Я б на твоем месте спал бы до вечера.
Шкадов и, правда, спал почти до вечера. Приехал домой, на недоуменный взгляд матери ответил что-то вроде: «я ж в засаде ночь сидел» и завалился в постель. Когда проснулся, за окном темнело. Он принял душ, наскоро перекусил, потом зашел к себе в комнату, сел на кровать и стал думать. Затем решительно набрал номер телефона:
- Наталья Вадимовна, добрый день! Или вечер, скорее… Извините, что беспокою, понимаю, что не ваше, может быть, дело, но мы сегодня беседовали с вашей бывшей свкровью… А, вы в курсе? Я думаю, что можно как-то помочь ей. Вы, не против? Хорошо. Я бы хотел встретиться с Алексеем. У вас есть его адрес? Туда едете? Тогда давайте адрес и подождите меня, я сейчас подъеду.
Потом Шкадов записал адрес и отключился. Он выдохнул, и на секунду заткнул глаза. То, что он сейчас чувствовал и что делал, не лезло ни в какие ворота. Звонил, набравшись смелости, поборов непонятно откуда взявшуюся робость, а теперь еще и в частного детектива решил поиграть. Дмитрий усмехнулся и резко встал с кровати. Потом вышел в прихожую и стал быстро одеваться.
- Дима, ты куда? – спросила появившаяся в проеме дверей, мать.
- Работа, мама, - как можно мягче сказал он. – Ты же знаешь, где я работаю.
- А когда вернешься? – вздохнула она.
- Надеюсь, сегодня, - Дмитрий улыбнулся и выскочил за дверь.
На улице было морозно. Он с удовольствием вдохнул холодный воздух и взглянул на небо: в просветах мерцали звезды. Шкадов быстро прогрел машину и выехал со двора. Дальше все пошло не очень удачно. Машин было много,  и двигались они медленно. Впрочем, что можно было ожидать от вечера пятницы? Ехать было не так далеко, но минут двадцать в пробках и заторах он все-таки потратил. Черная машина Натальи стояла в условленном месте, в кармане у парапета набережной. Дмитрий припарковался рядом, вышел из машины, подошел к окошку, Наталья открыла дверцу. Она сидела рядом с Эвелиной. Дмитрий поздоровался.
- Заходите в салон, - сказала Наталья, - Не надо мерзнуть.
Он сел на заднее сиденье:
- Ну что, план действий у нас похоже один и тот же?
- Похоже, - сказала Наташа, - Хотя я только помогаю Эвелине Григорьевне. А вы что сами решили помочь или выполняете приказ начальства?
- Отчасти, - туманно ответил Дмитрий и сам задал вопрос, - А почему вы решили сюда приехать?
- Потому что больше и не знаю, куда ехать, - сказала Эвелина, - Мне стыдно, я мать и должна бы больше знать о сыне.
- Нечего стыдиться вам, - сказал Шкадов, - Он ведь взрослый уже, странно б было, чтобы вы знали о каждом его шаге.
Сказал, а про себя усмехнулся, его родители, естественно, не знали о каждом его шаге, но всегда спрашивали, куда он идет, где был, с кем общается. Характер работы позволял ему не отвечать на многие вопросы, и Дмитрий этим пользовался. Но вот будь иначе и неизвестно, как бы он выкручивался  на этих семейных допросах.   
- Хорошо, - наконец сказал он, - Надо же с чего-то начинать. Так что, пойдемте.
Они вышли из машины, перешли улицу и подошли ко входу во двор. Здесь все было, как обычно, кодовый замок на металлической калитке, остроконечный забор вокруг. Шкадов понимал, что это требования безопасности и все такое, но все равно бесконечные замки и домофоны изрядно его раздражали. На звонки довольно долго никто не отвечал, наконец, женский голос откликнулся. Переговоры вела Эвелина, а Дмитрий и Наталья терпеливо ждали. Шкадов исподволь наблюдал за женой банкира. Тот же голубой пуховик, та же прядь, выбивавшаяся из капюшона. Выражение глаз под фонарями рассмотреть было трудно, но ему казалось, что она обреченно терпит, когда же закончится это бессмысленное объяснение. Дверь щелкнула, и в это же время у Натальи зазвонил телефон.
- Да, - сказала она. – Я с Эвелиной. Она сына ищет. Зачем? Что зачем? Она меня попросила, я решила ей помочь. Я скоро, не волнуйся. Пока. И я тебя.
Она говорила, пока они шли во двор к подъезду. Подъездов в большом сталинском доме было много,  и этот был четвертым от края. Дмитрий слышал весь разговор, и  ему показалось, что в ответах Натальи проскальзывает легкое раздражение.
- Муж? – не удержавшись, спросил он.
- Да. Волнуется, - сухо ответила она.
Они уже подошли к подъезду, и Эвелина снова нажала на кнопку. На этот раз дверь открылась сразу. В красивом холле, украшенном кадками с цветами, за стеклянной перегородкой сидела пожилая женщина.
- Вы  к кому? – смотря через очки, скорее для проформы спросила она.
- В девяносто восьмую, к Кларе Андреевне, - ответила Эвелина.
- Проходите. Как она там? Давно не видела ее, не спускается совсем.
- Хорошо, - сказала Эвелина и добавила, - Для своего возраста.
На лифте они доехали до пятого этажа. Большая лестничная клетка, высокие потолки и тоже цветы в кадках. Они повернули налево и позвонили в дальнюю дверь.
- Кто? – раздалось из-за двери.
- Это мы, Зоя Серафимовна, - как-то устало ответила Эвелина.
Защелкали замки, двери отворились, и в проеме появилась высокая полная женщина. Она была в теплом домашнем халате, расшитом какими-то золотыми розами, а наполовину седые некрашеные волосы были замысловато уложены.
- Проходите, - сказала она, отступая в сторону – Ой, как вас много! Элечка, а кто это?
- Это Наташа, жена Степы. Может, вы ее помните. А это Дмитрий…
- Андреевич, - подсказал Шкадов.
- Да, Дмитрий Андреевич. Он из полиции.
- А зачем нам полиция? Мы ее не вызывали.
- Понимаете, дело в том, что Степа пропал. Мы волнуемся.
- Да, - сказала Наталья, - Мама Степы волнуется. А мы ей помогаем.
- Волноваться? – улыбнулась одними губами Зоя Серафимовна.
А она не настолько древняя, подумал Шкадов, может, что дельное вспомнит.
- Не волноваться, а искать, конечно, - уточнила Наталья.
Они так и стояли в большой прихожей. Двери в комнаты были закрыты. Из одной двери доносилось довольно громкое бормотание телевизора. Но пройти им никто не предлагал.
- Чем же мы можем вам помочь? – спросила Зоя Серафимовна, - Степы здесь давно не было.
- Но Алексей-то с вами живет? – спросила Эвелина.
- Ой, Элечка, вы безнадежно отстали от жизни, - Зоя Серафимовна всплеснула руками, - Давно съехал.
- А где его найти?
- Не знаю. Он плохо вел себя в последнее время. Не помогал нам, даже в магазин сходить его не допросишься. Благо, я еще могу и себя обслужить и Клару Андреевну.
- Как она, кстати? – спросила Эвелина.
- Ходить ей тяжело, сидит, телевизор смотрит. Или спит.
- А с ней поговорить можно?
- Ой, зачем беспокоить больную женщину?  Пусть отдыхает. Узнает про Степу, разволнуется. Ей Алеши достаточно.
- Так, где все-таки Алексея можно поискать? - вмешался в разговор Шкадов, - Может быть, вы знаете телефон или адрес других его родственников?
- Был телефон отца Алексея и адрес был. Только он еще более непутевый, чем сын. Сейчас поищу.
Она исчезла в комнате, откуда раздавался голос в телевизоре, плотно прикрыв за собой дверь. Они так и стояли в прихожей. Дмитрию стало жарко. Он давно расстегнул куртку и нервно теребил ворот свитера. Женщинам, судя по их виду, было не легче, но они стоически терпели.
Дверь открылась, но оттуда вышла не Зоя Серафимовна, а другая женщина. Еще более пожилая, она передвигалась с трудом, опираясь на большую трость. Старушка пыталась держаться прямо, выгибая назад спину, но удавалось ей это с большим трудом.
- Ой, Клара Андреевна! Здравствуйте! – Эвелина бросилась к ней, приобняла ее, но та стояла твердо, как изваяние.
- Отпусти же ее, Элечка, - сказала появившаяся из дверей следом Зоя Серафимовна, - Видишь, как ей тяжело.
- Да уж, отпусти, - сказала Клара Андреевна, отойдя уже чуть в сторону и тяжело дыша, - Я ж не девочка уже.
- Клара Андреевна, как вы себя чувствуете? – спросила Эвелина.
- Терпимо. Только перспектив никаких, - сказала старушка, - Дома вот безвылазно, спасибо вот Зое, не бросает.
- Так вы звоните, не чужие мы, поможем, - сказала Эвелина.
- Не чужие…- хмыкнула Клара Андреевна. – Анекдот. А это ж кто с тобой?
- Это Наташа, помните ее? А это Дмитрий, он из полиции. Степу ищем?
- Не помню их. Степа был как-то, а Алеша давно ушел.
- Степа? – удивленно спросила Зоя Серафимовна, - Ты путаешь что-то?
- Сейчас, - она повернулась и поковыляла в комнату.       
- Путает она что-то, - развела руками Зоя Серафимовна, - А адрес и телефон Петра вот.
Она протянула бумажку Эльвире. В это время из комнаты вышла и Клара Андреевна. В руках она несла свернутую бумажку:
- Тебя, Зоя, дома не было, когда Степа приходил.
Бумажку она сунула в руки почему-то Наталье. Та машинально взяла ее и положила в карман.
- А давно приходил Степан? – поинтересовался Дмитрий.
- С неделю, наверно. Точнее, извините, не помню.
- Больше ничем вам не поможем, - развела руками Зоя Серафимовна. - Извините, что не приглашаю. Не убрано у нас.
Они попрощались и вышли из квартиры. В лифте Наталья спросила у Эвелины:
- Эвелина Григорьевна, сколько ж лет Кларе Андреевне?
- Кларе? Да за девяносто, я думаю.
- А этой? Зое?
- Восемьдесят, наверно. Примерно.
Они вышли на улицу. После жаркой квартиры Дмитрий почувствовал холод и поспешил застегнуться.
- Эвелина Григорьевна, - спросил он, - А кто эта Клара Андреевна?
- Клара? Бывшая жена моего первого мужа. А Алексей внук ее. Они со Степой вроде как дружили. Так, Наташа?
- Вроде так?
- А вы, Наталья Вадимовна, с ним общались?
- Редко. Большей частью они между собой. У них мужская дружба была. В нормальном смысле. Да и не нравился мне этот Алексей, если честно.
- Почему?
- Не знаю. Себе на уме. Они со Степой в этом в чем-то похожи. Так, Эвелина Григорьевна?
- В чем-то похожи, в чем-то не очень, - уклончиво ответила та, - Ну, что едем к Петру?
- Давайте, позвоним сначала, - сказал Дмитрий, - Мало ли где он может быть.
Однако поговорить с отцом Алексея не удалось. Номер оказался заблокирован.
- Что ж, едем, - сказал Шкадов.
Они расселись по машинам. Оказалось, Эвелина также приехала на своей желтенькой машинке, стоявшей здесь же. Поэтому двинулись колонной. Жил отец Алексея  в квартале пятиэтажек, построенных в шестидесятых годах прошлого века. И не очень далеко от дома, где Дмитрий был в гостях у Олеси. Как немного времени прошло с той минуты, когда он фактически бежал из квартиры и как быстро это приключение забылось. Он не вспоминал о девушке все это время, а теперь вдруг его как пронзило. Что с ним такое творится!? На миг Шкадову стало нехорошо, но он быстро справился с собой. Тем более, что они подъехали к дому.
Здесь не было никаких закрытых дворов, но проезд во двор был перегорожен шлагбаумом. За неимением более подходящего места парковаться пришлось у мусорных баков, возле таблички «Парковка с 7 до 22 часов запрещено». Двадцати двух часов еще не было, но долго засиживаться у отца Алексея они не собирались, поэтому решили нарушить.
- Кто? – раздался сиплый мужской голос из домофона.
- Петр Георгиевич, это Эвелина. Мы Алексея ищем?
- Какая Эвелина? А Алексея здесь нет.
- Пустите, пожалуйста, поговорить надо.
- Я ж сказал, что Лехи нет.
Дмитрий аккуратно отодвинул Эвелину в сторону:
- Капитан Шкадов. Полиция. Откройте, будьте добры.
- Полиция? Ну, так бы и сказали, - голос в домофоне стал потише и порастерянней.
Дверь щелкнула и открылась.
Петр Георгиевич жил на втором этаже. Шкадов показал в глазок удостоверение, после чего перед ними предстал высокий и худой пожилой мужчина в тренировочных штанах и мятой футболке. Остатки седых волос были всклокочены, но в целом он выглядел вполне прилично, хотя и издавал легкий пивной аромат. Седая бородка носила даже некий характер ухоженности.
- А что случилось-то? Я не нарушаю ничего, тихо дома сижу.
- Не волнуйтесь, Петр Георгиевич, - сказала Эвелина, - Мы хотим узнать, где Алексей.
- Да нет его тут, - ответил Петр, - Вы проходите, проходите… А то в прихожей тесно будет.
Они разулись и прошли в комнату. Дмитрий огляделся. Без особой роскоши, но зато чисто и более или менее уютно. Мебели немного и она недорогая. Зато хороший телевизор, по экрану которого задорно носились хоккеисты. На столе, застеленном белой скатертью стояла открытая бутылка пива, рядом надорванный пакетик с сухариками. В старой советских еще времен стенке лежали какие-то камни, а на стене висела большая картина, изображавшая лесной пейзаж. Что-то знакомое померещилось в ней Шкадову. Дверь во вторую комнату была открыта настежь.
- Это Наташа, - сказала Эвелина, - А это Дмитрий, он из полиции. Но вы не бойтесь, мы Степана ищем.
Хозяин подозрительно обвел их глазами, потом сел на стул:
- Да, вы присаживайтесь. Я тут, извините, немножко пивка под хоккей. Людмила супруга моя до десяти работает, а я тут…  Так кого вы ищете, не понял я, Степана или Алексея?
- Степана. Но они же с Алексеем дружили. Вы же Степана знаете?
- Помню, заходили как-то. Только ничего я вам не скажу, поскольку не знаю. Леха уехал на Север на вахту, уже несколько месяцев нет.
- А когда вернется?
- Да, скоро, наверно. Он вроде на три месяца уехал. А может и не на три. Не помню.
- Вы что ж, не общаетесь с ним? – спросил Шкадов.
- Как сказать… звонил он после того, как уехал. А так… что нам часто общаться? Взрослый он, самостоятельный.
- А номера у вас его нет?
- У него ж там другой. В телефоне, наверно, оставался. Только вот беда… потерял я три дня назад телефон. А может, вытащили. Но, скорее всего, сам. С пенсии новый куплю, без связи никак. Вот даже матери не позвонить, городского-то нет - вздохнул он, - Как она интересно там?
- Нормально. Только возраст, - сказала Наталья, - А вы бы съездили к ней.      
- Надо, надо…, - покивал Петр головой, - Вот выходной будет у Людмилы и съездим вместе.
Больше говорить было не о чем. Они встали. Дмитрий посмотрел на стенку:
- Интересно у вас тут. Камни красивые, картина…
- Так геолог я. Был, - покивал грустно головой Петр, - А картина? Брательник подарил. Художник он.
Они вышли на улице. Машины, к счастью, стояли на месте.
- Надо подвести итоги, - сказал Дмитрий, - Хотя они неутешительны.
- Давайте хоть отъедем, - попросила Эвелина, - А то запах от мусорки. Где-нибудь остановимся и переговорим, хотя, если честно, я просто не знаю, что делать.
Они сели в машины, Дмитрий пропустил черный и желтый автомобильчик вперед и аккуратно двинулся за ними. Боковым зрением он заметил, как от соседнего дома начал движение почти  сразу еще один автомобиль. Они повернули направо, и машина повернула за ними. Совпадение? Движения на небольшой улочке почти не было. Ехавшая первой Наталья свернула в карман. Автомобиль медленно проехал мимо. Дмитрий разглядел темный «БМВ». Такой подозрительно медленный. Он проследил за ним глазами: машина остановилась у небольшого магазина напротив следующего дома. Но из него никто не вышел. Если б Дмитрий был один, он непременно устроил бы небольшую проверочку. Но их было трое, и за рулем двух других автомобилей сидели отнюдь не полицейские.  Шкадов припарковался и вышел наружу. Он встал на тротуаре, стараясь отворачиваться от фонаря. Женщинам ничего не оставалось, как тоже выйти и подойти к нему.
- Дамы, - как можно спокойнее сказал Дмитрий, - Похоже, за нами следят.
Глава двенадцатая. 
Банкир Кириллов сидел за своим рабочим столом в своем кабинете. Только что от него вышли старые партнеры. Дело известное – просили кредит. Вроде бы и не было проблем с ними никогда, но ходят разговоры, что в последнее время дела у них не так хороши, как они это представляют. Василий Павлович потянулся к селектору, невольно сморщился. Рука при резком движении давала о себе знать. Рано, конечно, он вышел на работу, но уж очень хотелось показать всем, что нападение на него ерунда, выходка обкуренного неумехи. Мысли по поводу нападавшего у Кириллова на самом деле были, только держал он их пока в основном при себе.  Полагал, что все должно само утрястись, устаканиться в голове. Первое подозрение по поводу Красова оказалось точно плодом его фантазии. И не в словах мента этого дело. Просто параллельно он провел еще свою небольшую проверку. В общем, вряд ли этот мелкий нынче торговец решится на такой шаг. Себе дороже выйдет.
Он взял правой здоровой рукой левую, что на перевязи и положил ее на стол. Вышло смешно. Кириллов усмехнулся. Потом правой нажал на кнопку:
- Брянцев, зайди.
Начальник службы безопасности появился через минуту.
- Что думаешь по поводу «Стройсервиса»? - спросил он у начальника службы безопасности.
- Проверить надо. Слухи разные ходят, - ответил Брянцев.
- Слухи…- недовольно сказал Кириллов, - Про тебя тоже может слухи ходят, что ты мышей не ловишь. Что мне им верить?
- Ваше дело, Василий Павлович, - слегка улыбнулся Брянцев.
- А может им казачка заслать? Или Козачка? – засмеялся своему каламбуру Кириллов, - Давай, и его что ли позовем.
Он снова стукнул по селектору. Козачок не отзывался. Тогда он нажал другую клавишу.
- Илона, найди мне Козачка.
- А он здесь, Василий Кириллович. В приемной, - ответила секретарша.
- Тогда пусть заходит.
Помощник появился, держа под рукой папку.
- Что, небось, материалы по «Стройсервису»? – спросил президент банка.
- Да, - скромно кивнул Козачок.
- Вот, учись, Михаил Викторович, - сказал Кириллов, - Подметки на ходу рвет… А не спит на ходу.
Брянцев незаметно скривил губы. Они с Козачком не очень-то любили друг друга, хоть им и приходило часто работать вместе.
- Извините, Василий Павлович, - скромно потупился Козачок, - Вы просили докладывать. Так вот, ваша жена поехала на набережную Тараса Шевченко и там припарковалась.
-Блин, мне это совсем не нравится, - недовольно сказал Кириллов, - Давай-ка, Брянцев, организуй своего человечка, пусть последит за ее передвижениями. Да толкового, не то, что тот. Есть такой?
- Найдем, - ответил Брянцев, - Только, Василий Павлович, можно вопрос: вы что следите за женой?
- Много вопросов задаешь, - зло ответил Кириллов, - Слежу. С неких недавних пор. И то, потому что ты мышей не ловишь. Ладно, Миша, не обижайся.
- Ничего, я не обижаюсь. Извините за вопрос, - опустив голову, ответил Брянцев.
- Вижу ж, что губы дергаются. Ладно, проехали. Время идет. Давай, распорядись и, чтоб мне докладывали. А ты, - он повернулся к Козачку, - Своих дилетантов снимай и передай наблюдение Брянцеву.
- Хорошо, - ответил тот.
Брянцев тем временем уже набрал номер:
- Гена, срочное дело есть, поднимайся бегом в приемную.
- Иди, инструктируй, да только, чтоб чужие уши не слышали, - сказал Кириллов, - Идите вместе. Чтоб проколов не было.
Козачок и Брянцев вышли. Президент банка откинулся в кресло. Он думал о том, как странно повернулась жизнь, что приходится следить за такой чудесной женщиной, почти святой, какой он еще совсем недавно считал Наталью. И, как несправедлив мир, в котором никому нельзя доверять. И ладно б, он подозревал ее в измене – дело в наше время нередкое. Так нет, он и сам не знал, в чем ее толком подозревал. Но душу разъедал злой червяк сомнений и неясных подозрений в самом худшем. Он-то твердо знал, что ничего просто так не бывает. Потом набрал номер Натальи:
- Здравствуй, дорогая? Ты дома? На работе? Нет? А зачем ты поехала? Ну, ладно. Домой скоро? Хорошо. Целую.
Кириллов опять задумался, смутная тревога не покидала его.
Загорелась кнопка селектора. Он поднял трубку.
- Баскин к вам, - сказала секретарша.
- Пусть зайдет.
Вице-президент появился в дверях незаметно, как призрак. А может так произошло потому, что Кириллов сидел с прикрытыми глазами. Не открывая их, спросил:
- Что хотел, Евгений Еремеевич?
- Василий Павлович, вы помните, что на следующей неделе Эльвира, кадровичка, на пенсию уходит?
- И что? – Кириллов открыл глаза.
- Надо проводы устроить. Подарок, денежные выплаты. Я смету принес.
Кириллов посмотрел на Баскина внимательно. Умен, хитер, осторожен. Но в деле не слишком хороший помощник. Все серьезные расчеты делает молодежь, сидящая этажом ниже и получающая на порядок ниже Баскина. Надо бы проводить реорганизацию, и выдвигать молодых на первые роли. Впрочем, в глубине души Василий Павлович был сентиментален, поэтому и Баскина он совсем уж задвигать не хотел. Свой же человек. А вот Эльвира Петровна своей так и не стала. Держалась особняком. Но специалист хороший. И если уж быть совсем откроенным, то Кириллов ее всегда опасался и держал на расстоянии. А вдруг она… обожгла его мысль. Да нет, никаких резонов. Самостоятельна, независима, но без претензий на власть. Да и Кириллов старался ее не обижать. Но вот внезапно собралась на пенсию.
Он бегло просмотрел смету. Потом достал ручку и подписал, протянул Баскину:
- Закирова входит в курс дела?
- Да, конечно. Ну, она ж не первый день у нас.
На место начальника кадрового подразделения выдвигали Тамару Закирову. По мнению Козачка она идеально подходила на это место. Тридцать семь лет. Разведена, есть восьмилетний сын. Будет работать, чтобы прокормить его не за страх, а за совесть. А если что муж не будет ревновать. Так объяснял достоинства ее кандидатуры Козачок. Может, что есть у них, какие шуры-муры, уже тогда подумал про себя Кириллов. Ну и ладно, пусть работает, а там видно будет. Но сейчас он серьезно задумался о кадровой реорганизации. Не пора ли и, правда, как во многих других банках выдвигать молодежь? Но пока решения для себя он не принял, тем более, что больше в данный момент его волновало другое.
В дверь аккуратно постучали и, не дожидаясь ответа, в кабинет зашли Брянцев и Козачок.
Кириллов кивнул им и, обращаясь к Баскину спросил:
- У тебя все, Евгений Еремеевич?
- Да. Я пойду? - ответил тот, беря из рук Кириллова смету.
- Ага. Только подожди минутку. К тебе мент приходил. Ты мне толком и не рассказал, что спрашивал…
- Про банк, про отношения в коллективе, про вашу семейную жизнь. Только вы ж меня знаете, я болтать не люблю. Да и что я сказать мог секретного? Вы ж понимаете?
- А про жену что сказал?
- Про Наталью Вадимовну? Сказал, что она святая женщина.
- Так и сказал? – Кириллов хмыкнул, - Ладно, иди, Евгений Еремеевич. В понедельник обсудим, как Эльвиру провожать будем. Часиков в двенадцать. Он сделал пометку в настольном календаре. Вы там сценарий набросайте.
Баскин вышел из кабинета. Все это время Брянцев и Козачок скромно стояли в стороне.
- Ну что, команды розданы?
- Так точно, - по-военному ответил Брянцев.
- Тогда я еду домой, а ты, Михаил Викторыч, мне обо всех ее передвижениях докладывай. И Козачку дублируй. Мало ли чего. Понятно?
- Да.
- И недовольство свое спрячь. Лучше перебздеть, сам понимаешь.
Он снова нажал кнопку селектора:
- Пусть Алексей машину готовит. Через две минуты выхожу.
Он уже ехал в машине, когда позвонил Брянцев.
- Василий Кириллович, они вышли и снова поехали. На северо-запад.
- Кто они?
- Наталья, еще одна женщина и… тот капитан, что к вам приходил. Помните?
- Помню. Продолжайте следить.
Кириллов нажал отбой и задумался: с одной стороны, все объяснимо, ищут бывшего ее мужа, Наталья – добрая душа, решила помочь, и полицию подключили. А с другой стороны – полная хрень. Зачем ей ее бывший муж, это ничтожество? И почему он так резко пропал? И что за странная компания ездит по вечерней Москве? Кириллову вся эта история решительно не нравилась. С неких пор он стал подозрительным. И мстительным. Впрочем, насколько мстительным, он еще не решил.
Следующий звонок раздался, когда он был уже дома.
- Они в районе Речного вокзала. Вышли и пошли в дом.
- Ясно, - продолжайте, Кириллов нажал на отбой. Он переоделся, умылся, Анна подала ему ужин. Без жены еда казалась невкусной, и сидеть за столом в одиночку было неинтересно. Домработница была отличной кулинаркой, но сейчас ее стряпня  только раздражала Василия Павловича. Он молча жевал, глядя на включенный экран большого телевизора. Там шел какой-то старый фильм. Кириллов пытался понять содержание, но соображал он плохо. Опять зазвонил телефон:
- Они вышли, поговорили в машине и разъехались.
- Посмотрите, если Наталья едет домой, то снимите наблюдение.
- Хорошо.
Минут через пятнадцать от двери послышался звук поворачивающихся ключей. Несмотря на звук работающего телевизора, Кириллов хорошо услышал его. Он сидел на диване, откинувшись на подушки.
- Наташа, - сказал он, - Это ты?
- Я – донесся голос жены, - Сейчас, разденусь только.
Она заскочила в комнату через несколько секунд, успев снять только верхнюю одежду. Несмотря на то, что жена пробыла на морозе не так много времени, она разрумянилась. А может, волнуется или робеет, подумал Кириллов, глядя на нее и любуясь ее красотой, неброской и в то же время притягивающей. Но снова что-то кольнуло в сердце. Она подошла и поцеловала в щеку.
- Рассказывай, куда ездила. Я почему-то волнуюсь за тебя, - сказал Василий Павлович.
- Нет, все нормально. Но вообще, странная история со стороны. Эвелина Григорьевна попросила помочь в поисках Степана. Он куда-то исчез. Но это странно только со стороны. От Степана можно ожидать чего угодно. Но она очень волнуется, я не могла ей отказать.
- Тебя так волнует судьба бывшего мужа?
- Не особенно. Тем более, я знаю его. Мать жалко. Она очень волнуется.
- Насколько я помню по твоим рассказам, она не очень-то заботилась о нем. Уже давно.
- Тут все сложно. С одной стороны, это так. С другой – он сам делал все, чтобы почувствовать себя самостоятельным. Так что, кто делал больше, чтобы отдалиться, сказать сложно. Но мне кажется, Эвелину сейчас гложет чувство вины за все это.
- Ладно, хватит об этом. Зачем ворошить прошлое? – как можно мягче произнес Кириллов.
- Да, ты прав. А ты, кстати, поужинал?
- Да, Анна приготовила ужин.
- Хорошо. Я отпущу ее и тоже перекушу.
- Я посижу с тобой.
- Хорошо. Только переоденусь.
Наталья пошла на кухню, где домработница домывала посуду, но по пути ее вдруг словно током ударило. Ведь Клара дала ей записку, которую Степан оставил Алексею. Она сунула ее в карман, а потом, когда они заметили слежку и быстро разъехались, про нее никто не вспомнил. Она быстро прошла в прихожую, открыла дверь гардеробной и достала из пуховика записку, прочитала ее и сунула в карман джинсов. Потом отпустила Анну и отправилась в спальню, чтобы переодеться. Там у нее зазвонил мобильник. Звонила Эвелина.
- Наташа, извини за беспокойство, но ведь Клара дала записку Степана и она осталась у тебя. Так?
Кажется, они вспомнили одновременно.
- Да. Я сама ее только что достала.
- Как мы могли забыть? Ужас! Ну и что там? Ты ее прочитала.
- Да.
- И что там написано?
- «Встретимся у Виктора». Ты знаешь, о каком Викторе идет речь?
- …Да. Наверно, знаю …Наташенька, давай поедем завтра туда, это сто километров от Москвы, может чуть больше. Прошу тебя!
- Эвелина Григорьевна, я не знаю. Муж будет дома, он вряд ли отпустит меня.
- Я тебя очень прошу!
- Хорошо, я постараюсь… И еще, наверно, надо позвонить этому полицейскому… Дмитрию. Может, он тоже поедет с нами.
Наталья и сама не знала, почему решила так. Но Эвелина с радостью ее поддержала:
- Конечно, это было бы просто здорово.
Они договорились встретиться завтра в девять утра и поехать к Виктору. Эвелина обещала подъехать на стоянку неподалеку к их дому на джипе ее мужа, так как неизвестно какие дороги там в глубинке.
Поговорив с ней, Наталья сразу же, не выходя из спальни, набрала Шкадова:
- Дмитрий, здравствуйте! Вы не могли бы нам завтра еще раз помочь. Только ехать надо довольно рано и за город.
Она выпалила это одним махом и задохнулась от собственной смелости, не очень рассчитывая на успех. Но неожиданно Дмитрий сразу согласился.
- Конечно. Называйте время и место.
Она рассказала ему все о том, что было написано в записке, и призналась, что весьма туманно представляет о каком Викторе идет речь и куда конкретно им предстоит ехать.
- Километров сто от Москвы, - сказала она извиняющимся тоном, - Эвелина приедет на джипе, так что, думаю, не застрянем.
- Джип – это хорошо, - ответил Дмитрий, - Тем более, что по прогнозу опять надвигаются снегопады. Доедем.
- Тогда до завтра?
- До завтра.
Она переоделась и вышла в гостиную. Муж сидел на диване почти в такой же позе, что и  раньше.
- Как рука? - спросила она сочувственно, - Болит?
- Почти нет. Если ее не трогать, то вообще все нормально.
- Вася, ты не будешь против, если я завтра с утра немного еще помогу Эвелине? – она села рядом на диван и ласково погладила его по плечу.
- Что ж, если тебе это так надо, тем более мне завтра с утра надо будет съездить на работу, - со вздохом ответил он.
Вопросов Кириллов не задавал, ведь еще несколько минут назад он стоял у дверей спальни и слышал все, о чем говорила Наталья. 
Глава тринадцатая.
Утром я опять проснулся в девять. Усмехнулся про себя – по мне можно было хоть часы проверять. В доме стояла тишина. Алексей еще спал. Я бодро выскочил во двор, благо дорожка к месту общего пользования была расчищена. Небо опять было непонятного серо-багрового цвета, как в тот день, когда я писал «Тени на снегу». И, похоже, эти тени странным образом начали материализоваться. Зато мороз, кажется, немного спал. Я даже позволил себе постоять на свежем воздухе и растереть себе лицо чистым снегом. Потом вернулся в дом, умылся и стал готовить завтрак на веранде. После вчерашнего застолья во рту было немного суховато, и в голове отсутствовала легкость, но я старался не обращать на это внимания. Хотелось прогуляться, но идти в село настроения не было, а в лес после снегопадов лучше было не лезть. Даже на лыжах. Так что, побуду лучше здесь, по крайней мере, в неотапливаемом помещении было свежо, и изо рта шел легкий парок. В комнате послышалось какое-то движение, и на пороге появился заспанный Алексей.
- Доброе утро! – сказал он.
- Доброе! – ответил я, - Как самочувствие?
- Спасибо, терпимо.
- Если болит голова, то могу предложить разные варианты – пиво, рассол, таблетку.
- Нет, все в порядке, - ответил он.
- Тогда, приводи себя в порядок и, если не сложно, принеси немножко дровишек. Они под навесом за углом. Подтопим хатку.
- Да, я видел. Конечно, принесу.
Алексей принес дров, я подбросил их в печь. Завтрак тоже был готов. Мы поели, и только после этого я включил компьютер. Всегда я делал это с определенной опаской, хотя в последнее время Интернет здесь работал гораздо лучше, сбои все же случались. Тем более, во время непогоды. Но сейчас все было нормально, а в почте было письмо от Алекса. «Выезжаем 10 часов. Мск». Почему выезжаем? Впрочем, так вполне мог написать англичанин, пусть даже и русского происхождения и отлично владеющий русским языком. По крайней  мере, путать множественное и единственное число ему вполне простительно.
Я посмотрел на часы. Сейчас почти десять. Алекс – человек пунктуальный, не любящий опаздывать. Ехать ему сюда, даже с учетом погодных условий на машине максимум часа два с половиной. Плюс какой-то временной люфт он себе дал. Так что, к часу будет точно. Значит, надо готовиться к встрече. По крайней мере, приготовить картины на возможную продажу, обед, ну и слегка прибраться. После вчерашних посиделок, в доме было не сказать, чтобы очень чисто. Я не то, чтобы большой ревнитель чистоты, но иногда уборку делать все же надо, а приезд иностранного гостя – лишний толчок для ленивого и русского по духу человека. Уборку гостиной, а вернее главной и большой комнаты я поручил Алексею. Выдал ему веник и ведро с тряпкой. Сам занялся разборкой завалов в мастерской. Эта комната была не меньше, однако была прилично завалена холстами, мольбертами и всякими подручными материалами. С некоторых из них просто пришлось стряхивать пыль, и в какой-то момент я даже начал чихать. Пришлось, несмотря на холод, открывать форточку. Потом, насколько мог, я сделал и влажную уборку, чтобы можно было хотя бы дышать. Пришлось подвигать мольберты, чтобы обеспечить проход по всей комнате. А если учесть, что здесь еще стояла пара шкафов и, как выяснилось, еще один диван, заваленный старыми вещами, то комната оказалось даже больше, чем я представлял. К тому же здесь находился вход в кладовку, куда я как Плюшкин просто вкидывал какое-то старье. А вдруг пригодится? Так что, простая уборка позволила мне вспомнить кое-что хорошо подзабытое.
Справились мы, примерно, за час с небольшим. После этого я начал готовить обед. Набор продуктов, к счастью, в холодильнике был, а с изысками я справился просто – посмотрел в инете, какой суп можно приготовить побыстрее и принялся за дело. Почему бы иностранца не побаловать каким-нибудь нашим деликатесом. Например, крепким напитком местного изготовления, некогда презентованного мне местными жителями. Да под квашеную капусту, заботливо хранимую мной, да под соленые огурчики с помидорчиками.
Алексей охотно помогал мне. Делал все, что я просил, а я тем временем рассказывал ему об истории моего знакомства с Алексом. Гость мой в основном молчал, изредка лишь задавая наводящие вопросы и внимательно слушал. Время пролетело незаметно.   
Машина заурчала возле моего дома в начале первого. Я вышел из дома и распахнул калитку. Этакий паркетный внедорожник. Небольшая машинка с намеком на повышенную проходимость. Впрочем, поработали мы неплохо, и расчищенный подъемчик автомобиль преодолел вполне нормально. Что ж, уже хорошо. Из машины вышли двое: пижон Алекс в черном пальто и затемненных очках и женщина в синих джинсах и объемной темной куртке. Она повела головой с коротко подстриженными пшеничными волосами, и в этом жесте мне почудилось что-то знакомое. Но я уже сосредоточил внимание на Алексе, который уже шел мне навстречу с широко распахнутыми руками.
- Здравствуй, Виктор! – с легчайшим акцентом сказал он, - Рад тебя видеть.
- Я тоже, - улыбнулся я. Мы слегка приобнялись. И чуть откинувшись назад, я взглянул на Алекса. Мне показалось, что он немного сдал по сравнению с последней нашей встречи. Поредели волосы, лицо осунулось, а ведь прошло всего чуть более полугода.
- Устал с дороги? – спросил я первое пришедшее мне в голову.
Алекс махнул рукой:
- Все хорошо. Уже отдохнул в отеле. Ты лучше познакомься с моей спутницей. Правда, она говорит, что вы знакомы.
Я повернулся к женщине. Она стояла и улыбалась. Сначала я не узнал ее, лишь что-то смутно знакомое мелькнуло в ее улыбке. Господи, Катя!
- Катя, это ты!? Сколько ж мы не виделись!?
- Здравствуй, Виктор! Лет двадцать, наверно, - она улыбнулась, - Можешь тоже меня обнять.
Я как-то неловко обнял ее. Потом сказал:
- Очень неожиданно… Ну что ж, пойдемте в дом.
Мы вошли сначала в предбанник. Они повесили одежду на вешалку, начали разуваться. А я стал судорожно искать в большом ящике с обувью какие-то тапочки для гостей. И – о, чудо! Мне удалось найти их довольно быстро.
Когда мы вошли в комнату, то я представил им Алексея, смирно ожидавшего гостей, сидя на стуле.
- Это Алекс, он из Лондона. А это – Екатерина… моя давняя знакомая. Это Алексей, мой… родственник. Заскочил погостить.
- Очень приятно, - церемонно раскланялся Алексей и пожал гостям руки.
- Мы почти тезки, - улыбнулся Алекс, - Хотя одно из моих имен – не Алексей, а Александр. Но для всех – я Алекс.
- Проходите и садитесь за стол, - сказал я, - У нас, у русских людей так принято, что все разговоры, все дела – во время обеда. Без этого никак.
За этим полувысокомерием – полушутовством я прятал свое смущение, вызванное, в первую очередь, неожиданным появлением Кати. Где он ее взял только? И Алекс будто почувствовал мой невысказанный вопрос:
- Ты представляешь, Виктор, вчера я заехал в компанию неких художников и, когда сказал, что собираюсь к тебе, Екатерина попросила взять ее с собой. Извини, это так по-русски, и я даже не стал ничего тебе об этом сообщать.
Мы с Алексеем быстро накрыли стол и сели обедать. Алекс сразу стал наворачивать горячее и нахваливать мою стряпню. А вот от спиртного неожиданно отказался. Мы втроем выпили по рюмочке самопального напитка для аппетита и более налегать на него не стали, чему я был вполне рад – хватило выпитого накануне. Говорил за столом больше Алекс, а я тайком наблюдал за Катей. Она за эти годы немного пополнела и раздалась, хотя это ей шло – стала более женственной. А вот лицо уже выдавало возраст – возле глаз появились маленькие морщинки. Глаза стали более серьезными и, как мне показалось, слегка усталыми. Ей шла короткая стрижка, но все же, скорее ее можно было принять за учительницу, нежели за художника.
- Екатерина, как я узнал, теперь в Москве – большой авторитет в сфере живописи, - сказал Алекс, - Странно даже, что я раньше с ней не встречался.
- А чем ты занимаешься? – спросил я у нее.
- В основном, преподаю, - ответила она, - И больше теорию.
- А сама пишешь что-то?
- Немного. В основном, для души. Не на продажу.
- Зря, - вмешался Алекс, - Возможно, мои клиенты что-нибудь купили бы. Кстати, Виктор, я думаю, ты порадуешь нас новыми работами.
 - Порадую, - улыбнулся я, - Впрочем, тебе судить, насколько.
- Ты скромный, - засмеялся Алекс,- Но очень талантливый. Екатерина, вы знаете это?
- Догадываюсь, - улыбнулась она. 
- А ваш родственник? – спросил английский гость, - Чем он занимается?
- Я инженер, - скромно ответил Алексей, - Работаю в небольшой частной фирме.
- Наверно, неплохой доход? – улыбнулся Алекс.
- Спасибо, нормально, - скромно ответил Алексей, явно нервничая от оказываемого ему внимания. Впрочем, англичанин не стал больше ни о чем его расспрашивать. Он снова повернулся ко мне:
- Виктор, ты прекрасно готовишь. Понимаю, что жизнь в одиночку учит многому, но нормально ли это для довольно молодого человека?
- Что ты имеешь в виду?
- Может быть, не зря я привез тебе Екатерину? – хитро посмотрел на меня он, - Познакомитесь поближе.
- Вообще-то открою вам небольшой секрет, - сказала Катя, - Мы уже знакомы.
- Вы хотели меня обмануть? – засмеялся Алекс, - Что ж, это прекрасный обман. Значит, вам будет, о чем поговорить. Это и хорошо, и плохо. Хорошо – понятно почему. А плохо? На тебя будет очередь.
Он опять засмеялся.
- У нас принято уступать дамам и гостям, - сказала Катя, - Но я беру на себя право уступить вам. Вы, Алекс, первый.
- Хорошо, сдаюсь, - он поднял вверх руки, - Но сначала я доем эту чудесную еду. Вы не возражаете?
Никто не возразил, и мы завершили трапезу.
- Так как, все мы тут деловые люди, - сказал я, - То тебе, Алексей, доверено право отнести посуду на кухню. Ты даже можешь помыть ее, если захочешь.
- Я помогу ему, - сказала Катя, - А вы пока пообщаетесь… как деловые люди.
Они начали носить тарелки, а я пригласил Алекса в свою относительно убранную мастерскую и начал показывать ему новые картины. Алекс одобрительно кивал, а когда я показал ему «Тени на снегу» зацокал языком:
- Виктор, я думал ты меня уже ничем не удивишь, но это… это, - он призадумался, подбирая слова, - Это… настроение, очень сильное настроение. Я думаю, у этой картины – очень хорошее будущее. Я, конечно, возьму эту картину. И не только эту. Но пора устроить твою большую выставку в Европе. Твои работы знают, но ты совсем не появляешься в мире. Загадка - это хорошо, но в меру. И прошу тебя – поторопись с этим.
- Не знаю, - ответил я, - Конечно, иногда мне бывает и тоскливо, но в любом случае я чувствую себя здесь лучше, чем в шумном городе, среди людей, которые осознают себя богемой.
- Я тебя понял, - сказал Алекс, - Но давай присядем. И я хочу тебе что-то сказать. У меня совсем немного времени.
- Понимаю, надо возвращаться в Москву, - сказал я, когда мы уселись на освобожденный утром от хлама диван.
- Я не об этом, - сказал Алекс, - Ты знаешь, у меня намешано много крови: есть немецкая, еврейская, русская, но я, наверно, больше русский. Кстати, моя настоящая фамилия Кизеветтер, какие-то мои предки оставили свой след в истории России. В Европе не принято лезть в душу, но я хочу спросить тебя, кем ты себя ощущаешь?
Вопрос заставил немного призадуматься, но я честно ответил:
- Моя мама – эстонка, фамилия тоже эстонская, но я всегда жил, рос и воспитывался в России. Так что, я – русский.
- Ты – открытый человек, способный на поступки, но почему ты спрятался от людей? Это неправильно.
- Наверно, потому что я художник. И для меня главное – внутренний мир, взгляд изнутри меня, позволяющий мне видеть картины и изображать их на холсте.
- Не знаю, Виктор, я прожил жизнь и мне кажется, что нет ничего важнее, чем человек. Не ты сам, а люди, другие люди. Даже если брать художников, то у них ведь может быть очень насыщенная жизнь. В Москве так и есть.
- Не думал об этом. Но мне одному спокойнее. Я творю и мне никто не мешает. А если захочу увидеть людей, то они есть здесь в селе. И они не хуже тех, что живут в больших городах. И вообще ты ненамного старше меня. Может быть, рано смотреть на мир с высоты прожитых лет? – мне не хотелось развивать эту философскую тему, и я постарался перевести разговор в шутку.
Но Алекс не был настроен шутить:
- Я болен, Виктор. У меня онкология. Я лечусь, да. И сейчас чувствую себя не очень плохо, почти нормально. Но я знаю, что мне осталось…год или полтора. Потому и смотрю на мир и людей по-другому.
 Я не знал, что сказать, произнес только:
- Может, все не так страшно. Вылечишься.
- Нет, - он покачал головой, - Время иллюзий прошло. Поэтому теперь смотрю на мир, как старый человек. И хочу помочь тебе. Даже если меня не будет, твои картины будут покупать. А пока надо устроить твою выставку в Европе. Я помогу.
- Спасибо.
- Пожалуйста. Извини, но я привязался к тебе почему-то. Я все же больше русский, да?
Он улыбнулся.
- Пожалуй. Больше, чем я.
- Да. И обрати внимание на Катю, она так хотела приехать к тебе, - сказал Алекс.
- Мы не виделись очень давно, - ответил я,
- Значит, вам есть, о чем поговорить. Поговорите вдвоем, а я побуду с твоим братом. Или кто он тебе? Племянник?
Я пожал плечами. Алекс улыбнулся и вышел из комнаты.
А я остался сидеть на диване, пораженный его словами. Теперь стала понятна его худоба, ввалившиеся глаза, поредевшие волосы. Что должен чувствовать человек в таком состоянии?
Мои мысли прервал скрип двери. И в комнату вошла Катя. Я встал с дивана и шагнул ей навстречу.
- Ну, привет! – сказала она.
- Привет! Это сколько ж мы не виделись?
- Не помню. Да и какое это имеет значение? Давно.
- Да. Ты так неожиданно появилась.
- Наверно, как и исчезла, - повела она плечами. Я вспомнил этот жест, и что-то дрогнуло в груди. Но вообще-то передо мной стояла совершенно другая и не очень знакомая мне женщина.
- Ты хоть вспоминал меня? – спросила Катя.
- Да. Одно время очень часто. Но, если честно, как-то периодами.
- И не хотел найти меня.
- Хотел. Но не решился.
- Что ж, - она взглянула мне в глаза, - Может, оно и к лучшему.
- Надеюсь, с личной жизнью у тебя все в порядке?
- Как это ни странно, да. Как только я перестала посещать богемные тусовки, то сразу встретила хорошего человека. Ты его не знаешь, он не из нашей среды. Двое деток. Старший в этом году заканчивает школу.
- Тусовки не посещаешь? А где же ты встретилась с Алексом?
- В одной мастерской. Я же пишу немного о живописи, делаю обзоры. Поэтому, естественно, общаюсь, в том числе, и с художниками. Но вечерами стараюсь быть дома.
- А сейчас уехала из Москвы. Непонятно куда…
- Иногда уезжаю. Я же не на привязи, - рассмеялась она, - Да еще и не вечер. А как ты? Выглядишь хорошо, хотя, конечно, отсутствие женской руки чувствуется.
- Привык.
- А твой помощник? Или родственник?
- Он здесь совершенно случайно оказался. Как приехал, так и уедет.
- Ты знаешь, кого он мне напомнил? Булгаковского Лариосика. Он, конечно, не портит и не роняет все подряд, да и внешне вполне себе симпатичный, но какой-то странный.
- Вы успели пообщаться?
- Да, немного, пока вы говорили с Алексом. Кстати, он много рассказывал о тебе. В Европе ты известен.
- А у нас? Что говорят в тусовках?
- Тебя, конечно, знают. Немного завидуют. Но на самом деле вспоминают нечасто. У всех свои заботы. А ты никому не мозолишь глаза. А что? Хотелось бы, чтобы вспоминали?
- Не знаю. Может, совсем немного. Во мне живет еще остаточек тщеславия. Но небольшой. Совсем крохотный.
- И ты доволен своей жизнью?
 Я на секунду задумался:
- Наверно, да. Я спокоен внутренне и это главное.
В это время в дверь комнаты застучали.
- Да, - весело ответил я, - Входите, не заперто.
В дверь просунулась голова Алексея. Он выглядел каким-то испуганным.
- Извините, - сказал он, - Кто-то стучит в калитку.
- Ну и что? Что тебя так взволновало? Скорее всего, это  мои деревенские соседи. Сейчас открою.   
Глава четырнадцатая.
Дмитрий проснулся по будильнику в половину восьмого утра. Когда ему выпадал выходной, то он старался поспать подольше, зная, что в любой момент ему могут позвонить и вызвать на службу. А сейчас он постарался самодисциплинироваться и ему это удалось. Отец еще спал, а Ольга Сергеевна уже возилась на кухне.
- Доброе утро! – сказал Дмитрий, заходя на кухню.
Мать удивленно подняла брови:
- Доброе утро, Дима! Ты сегодня работаешь или все же выходной?
- Надо будет прокатиться в Подмосковье. Я думаю, что ненадолго, - бодро ответил он, - А чтобы раньше вернуться, надо раньше выехать. То есть вовремя позавтракать.
- Поняла, поняла, - сказала Ольга Сергеевна, - Будет тебе завтрак.
Дмитрий умылся, побрился, принял душ и, когда вернулся на кухню, то завтрак, действительно, стоял на столе. Он лишний раз подумал о преимуществе жизни с родителями. Станет ли жена так спешить накормить его утром в выходной день?
- С кем едешь? – осторожно поинтересовалась мать.
- С двумя женщинами, - неожиданно охотно ответил Шкадов. Обычно он не очень любил подобные вопросы. И Ольга Сергеевна, хоть и знала это, но все равно не могла не удержаться, чтобы спросить, хоть и с опаской.
А Дмитрий продолжил:
- Обе – чужие жены. И отношения у нас чисто деловые.
- Ясно, - вздохнула мать.
А Дмитрий тоже вздохнул. Только про себя. Как бы ему хотелось, чтобы утверждение это стало не совсем правдой.
Он поел, оделся по-походному: в теплую куртку с капюшоном, высокие зимние сапоги. Не забыл вязаную шапочку и перчатки.  Под широкий свитер, опять же вздохнув и поколебавшись, пристроил кобуру с пистолетом: мало ли чего может произойти. Оружие табельное и претензии вряд ли кто ему предъявит, лишь бы не пришлось его применять. А так – пусть будет.
Он вышел из дома, попрощавшись с матерью и еще раз пообещав, что постарается вернуться побыстрей. На улице стало чуть теплее, мороз немного отпустил, но было пасмурно и как-то неуютно. Но в салоне машины Шкадов быстро согрелся. Он уже подъезжал к месту встречи, когда позвонила Наталья:
- Дмитрий, доброе утро! Вы где?
- Уже подъезжаю. Все в порядке?
- Не совсем. Я уже вышла из дома, когда позвонила Эвелина. По дороге ей стало плохо, она заехала в поликлинику, оказалось у нее подскочило давление. Она ждет нас там.
- И?
- Я говорила ей, что надо отменить поездку, но она просто умоляет нас поехать самим. И на это мне было нелегко ее уговорить, так она рвалась в бой, хоть врачи и не пускают. Но дело в том, что я не знаю адреса. Вы не будете против, если мы сейчас встретимся с ней,  и она объяснит, куда нужно ехать.
- Нет. Конечно, поедем, - сказал Дмитрий и едва не добавил что-то банальное, вроде «с вами хоть на край света», - Где она?
- Где-то на Юго-Западе. Адрес она сказала.
- Тогда давайте сделаем так. Я сейчас заеду за вами, и вы пересядете ко мне. Не стоит ездить целой колонной.
- Хорошо, - через секундную паузу ответила Наталья, - Я оставлю машину на стоянке и буду вас ждать. Это наискосок от нашего дома. Вы увидите, когда будете подъезжать.
Он, действительно, увидел ее сразу, она уже выходила с огороженной территории. Голубой пуховик был одинаково заметен и на фоне снега и на фоне расчищенного асфальта.
- Садитесь, Наталья Вадимовна, - сказал капитан, подруливая к тротуару и открывая дверцу.
- Здравствуйте. Зачем вы меня называете по отчеству. Я вроде не такая старая, - как-то устало сказала она, забираясь в машину.
От легкого аромата ее духов у Дмитрия даже закружилась голова. Усилием воли он взял себя в руки, стараясь не слишком погружаться взглядом в ее голубые глаза.
- Доброе утро, - ответил он, - Хорошо, Наташа. Так можно?
- Конечно.
- Поехали. Указывайте путь.
Она продиктовала ему адрес, и они двинулись. 
- Муж отпустил вас? – спросил Шкадов. – Без проблем?
- Отпустил, - сказала она, - Хотя мне не нравится его настрой. Он слишком спокойно на все соглашается.
- Вы считаете, что он не может за вами следить?
- Если честно, я уже не уверена на сто процентов.
Накануне, когда Дмитрий заметил слежку и довольно легко, как ему казалось, от нее отделалась, она уверяла, что это вряд ли ее муж. Капитан Шкадов же был почти уверен в обратном, скорее всего, именно не очень молодой муж следит за своей молодой женой. Случай нередкий. Но свою «почти» уверенность Дмитрий оставил при себе. Тем более, что на все сто процентов гарантию дать не мог: все же Степан исчез и исключить полностью какие-то подводные камни в этой истории Шкадов не мог.
Сейчас он тоже внимательно смотрел в зеркало, но поток машин в городе был сплошным и ничего подозрительного Дмитрий пока не заметил.
Поликлиника, куда заехала Эвелина, оказалась частной клиникой на первом этаже многоэтажного дома. Несмотря на субботу, она работала, женщине померяли давление и дали лекарство. Сейчас Эвелина уже сидела в холле на диване. Выглядела она неважно, лицо красное, дыхание тяжелое. Верхняя одежда лежала рядом.
- Что с вами, Эвелина Григорьевна? – бросилась к ней Наталья.
- Ничего страшного, Наташенька. Нервы, давление скакнуло. Надо ж понимать, не восемнадцать уже, - попыталась улыбнуться Эвелина.
- Может быть, вас отвезти домой? – спросил Дмитрий.
- Спасибо, Дмитрий Андреевич. Сейчас за мной муж приедет. А вы уж, пожалуйста, съездите к Виктору.
- Хорошо, - кивнула головой Наталья, - А вы уж отдохните и не волнуйтесь.
- Вот адрес, - она протянула Наталье листок из блокнота, - И я написала, где это находится, пока вас ждала.
Она протянула голубоватый листок. Наташа внимательно посмотрела на нее и передала Дмитрию:
- Сегодня Дмитрий Андреевич меня везет. Мы одной машиной.
- Хорошо, - кивнула Эвелина, - Вы поезжайте уже и звоните обязательно.
- Давайте уж мужа вашего дождемся, - твердо ответила Наталья, - И тогда уж с чистой совестью поедем.
К счастью, ждать пришлось недолго. Ефим Иванович, высокий краснолицый мужчина появился в двери и начал шумно отчитывать жену за то, что она вечно лезет в какие-то авантюры. Причем казалось, что делает он это несерьезно, скорее рассчитывая на внимание публики. Но тут ему не повезло.
- Ефим Иванович, - строго сказала Наталья, - Вы же видите, что вашей супруге нехорошо, а вы шумите. Лучше отвезите ее домой и дайте отдохнуть.
Тот сразу как-то сдулся:
- Хорошо, Наташенька, это я больше для порядка. Как ты, Эвелиночка? Идти можешь?
Они все вместе вышли из поликлиники, попрощались и пока Шкадов шел к машине, то подумал, как много силы и в то же время внимательности  и чуткости в этой хрупкой женщине. Вот он, например, и внимания не обратил на тон мужа Эвелины. А может просто привык к таким, а порой и более сильным выражениям чувств и эмоций. Вот и не отреагировал.
Они сели в машину, и Дмитрий повернулся к Наталье:
- Ну что ж, раз я водитель, то вы штурман. Знаете, как лучше ехать или положимся на навигатор?
- Или на бумажку, - улыбнулась она, - Я думаю, нам проще выехать на кольцевую. Хоть и дольше ехать, но все лучше, чем через весь город.
- Слушаюсь, - ответил Шкадов и не удержавшись, добавил, - Вам приятно подчиняться. Значит, село Ивановка?
- Ивановка, - кивнула она головой.
Они планировали выехать в девять, но в итоге отправились в путь в начале одиннадцатого. Да и путь прилично удлинялся, ехать приходилось еще и по кольцевой, субботним утром прилично запруженной машинами. Впрочем, Дмитрий не слишком переживал по этому поводу, ему было приятно находиться за рулем, рядом с Натальей. А вот ей, похоже, эта затея, да еще лишенная главной вдохновительницы – Эвелины, была не слишком по душе. Она заметно нервничала. И уже перед самой кольцевой попросила Шкадова остановиться у магазина:
- Выйду сигарет куплю.
- Курите? – не удержался он от вопроса.
- Почти нет. Только, когда нервничаю.
- А вы нервничаете?
- Пока не очень. Но не исключаю, что придется.
Она вышла, а Дмитрий, поразмышляв секунду, набрал телефон Фарафонова:
- Привет, Максим! Дома?
- Да. Доброе утро. Собираюсь заскочить на работу. Но ненадолго.
- Слушай, такое дело. Я еду в село Ивановка по делу почти личному. Но на всякий случай, запиши, где это и адрес.
- Ага. Секундочку.
Дмитрий продиктовал.
- А что опасное дело? – поинтересовался Максим.
- Не знаю. Не думаю. Но если что, подстрахуешь. Понял?
- Так точно.
- Тогда на связи.
Он едва успел отключиться, как появилась Наталья.
Машина резво сорвалась с места. Но долго развивать даже относительно приличную скорость, им не удавалось. Они ехали в потоке машин. Хорошо хоть, что почти не приходилось стоять. Поток все же двигался, хоть и не очень быстро.
- Можно вопрос? – спросил Дмитрий.
- Да, конечно. Спрашивайте.
- И все же не могу до конца понять, что движет вами, когда вы так активно разыскиваете чужого мужа. Ладно, езда по городу. Но вот сейчас движемся за тридевять земель. И вы опять же можете рассердить мужа. Зачем это вам?
Наталья ответила не сразу. Сначала сделала паузу.
- Что вам сказать на это? Правду? Да и сама не знаю. Сначала было жалко Эвелину. Теперь что-то вроде чувства долга. Пообещала. А муж? Не знаю. Он говорит, что я вольна делать, что хочу, но я не уверена, что он так думает.
- А вы?
Дмитрий, похоже, уже знал ответ на этот вопрос, но не решился говорить всю правду.
- Тоже чувство долга. Я же пообещал вам. Ну и слово офицера.
- Но вам не кажется, что вы уже действуете не как полицейский, а как частный детектив? – лукаво спросила она.
- Только не говорите это моему начальству, - ответил Шкадов, и они дружно рассмеялись.
Когда машина съехала с кольцевой на дороге стало посвободнее. Дмитрий прибавил ходу. Ехать стало повеселей.
- Нам бы только не заблудиться, - сказал он, искоса глядя на навигатор, - Ивановок много. Вы дорогу хорошо знаете?
- Я ее вообще не знаю, - улыбнулась Наталья, - У меня есть бумажка, у вас навигатор. Так и доедем, я думаю.
Они ехали и изредка переговаривались на ходу. Шкадову казалось, что он знает эту женщину тысячу лет, и лишь усилием воли заставляя себя держать дистанцию и не переходить на «ты».  Дорога какое-то время шла вдоль железнодорожных путей, они проехали мимо станции, прямо через привокзальную площадь, на которой народ грузился в пазик, грязные бока которого явно выделялись на укатанном снегу. Опять вырвались на простор.
- Скоро поворот должен быть, - сказала Наталья, - Вот она написала, что после станции.
Дмитрий вгляделся в экран навигатора, пальцами уменьшил масштаб, потом взглянул на дорогу, облака нависали низко, казалось, что, несмотря на разгар дня, темнеет:
- Не проедем, я думаю. Только вот погода мне что-то не нравится. Там хоть дороги чистят?
- Представления не имею, - пожала плечами Наталья, - А что, герой, испугался заносов?
- Это не самое страшное в жизни, но кто машину будет вытягивать, если что?
Он посмотрел в зеркало заднего вида. Дорога не была пустынной, но машин стало заметно меньше. Сзади вдалеке он увидел темную коробку джипа.
- Хорошо бы что-то полноприводное иметь. Вон какой-то гроб на колесах за нами движется. Хоть такой бы.
- Нет, гроб нам не нужен, - Наталья мотнула головой.
- Кстати, мы совсем забыли про хвосты, - задумчиво сказал Шкадов, - А вдруг этот «гроб» следит за нами?
- Я полагалась на вас.
- А я задумался,- парировал Дмитрий.
- О чем?
- О жизни. Ой, поворот! Чуть не проскочили!
Опасность заблудиться была, как оказалось, эфемерной. Между заправкой и супермаркетом стоял указатель, на котором было написано «Ивановка. 7 км».
Они свернули с трассы и почти сразу оказались на узкой дороге, с обеих сторон которую окружал лес. Впрочем, ехать было вполне нормально. Снег был расчищен и дорога укатана. Шоссе уходило под углом, и обзор был невелик, однако судя по следам от шин, ездили здесь не так уж и редко. Как бы в подтверждение их слов, навстречу проехал грузовичок, через пару минут зафырчал трактор.
Ивановка возникла неожиданно, едва только они миновали лес. 
- Да, красиво, - сказал Дмитрий, увидев живописно раскиданное по холмам село. Отсюда был ясно виден небольшой центр и серые здания в нем, вероятно, школа, дом культуры, правление. За ними на пригорке возвышалась церковь. Даже в пасмурную погоду ее купола смотрелись величественно.
- Красиво, - кивнула головой Наталья, - Наверно, это хорошее место для художника. Он тут и должен жить.
- Какой художник?
- Виктор. Художник. Так мне сказала Наталья. Это какой-то родственник Степана и Алексея.
- Он вам что-нибудь рассказывал о нем?
- Я не помню. Мне кажется, что нет. Он вообще не любил говорить о родственниках. Знаю только, что его отец был значительно старше Эвелины и умер, когда Степа был маленьким. Это вообще странная семья, а Степа – самый странный из всех. Хотя… я же не знаю всех.   
- Действительно, странно, - Дмитрий кивнул головой.
В это время у Натальи зазвонил телефон.
- Муж, - как показалось Шкадову, извиняющимся тоном сказала она.    
 - Да, Вася. Я? Ну, я же тебе сказала, в Подмосковье. Далеко? Километров сто может быть. Не волнуйся, все в порядке. Я позвоню. И я тебя.
Она отключилась и повернулась к Дмитрию:
- Думала, он позвонит раньше.
Тот ничего не ответил. А телефон у Натальи зазвонил снова.
- Да, Эвелина Григорьевна. Мы только въезжаем в Ивановку. Конечно, позвоню. Как вы себя чувствуете. Ну, хорошо. Отдыхайте, я позвоню.
- Эвелина, - пояснила она Дмитрию.
- И как она?
- Лучше. Говорит, поспала немного. Только проснулась.
Тем временем, они въехали в село. Довольно длинная улица была пустынна. Только возле школы стояла стайка школьников. Дмитрий затормозил:
- Ребята, вы не знаете, где здесь живет художник Виктор?
- Знаем, - загалдели они, а потом замолчали. Один паренек мотнул рукой в сторону школы:
- Вон Геннадий Данилович идет. Он скажет.
И они быстро пошли в сторону.
Дмитрий увидел высокого мужчину в черном пальто и странной мохнатой шапке.
- Извините, - сказал он, - Вы не подскажете… нам нужен художник Виктор. Знаете такого?
- Георгич? Конечно, знаю. А вы откуда к нему?
- Из Москвы.
- Ясно. Он человек популярный. Смотрите, поворачивайте, откуда приехали и до конца улицы. А там горка будет и на ней дом перед лесом. Не промахнетесь, он крайний. Я бы вам показал, но мне в культурный очаг зайти надо.
Он показал рукой на здание с большим стеклянным фасадом наискосок от школы.
- Спасибо, доедем, - кивнул головой Шкадов.
Мужчина сделал пару шагов, потом оглянулся:
- Только, боюсь, не заберетесь на горку. Снег-то подрасчистили, но все равно крутовато будет.
Дмитрий пожал плечами, они развернулись и поехали вдоль сельской улицы. В конце ее, как и было обещано на горке за невысоким заборчиком, стоял крепкий дом в три окна, смотревших с косогора.
 На горку, как и предупреждал их местный житель, с разгона забраться не удалось. Шкадов вышел из машины и осмотрелся. Сугробов на дороге не было. Ее расчистили, и снег высился по сторонам аккуратными горками. На дороге отчетливо была видна свежая колея, а возле заборчика стояла машина, судя по всему, внедорожник.
- Наташа, - сказал Дмитрий, обращаясь к своей спутнице, - Боюсь, что придется подниматься пешим порядком. Справимся?
- Конечно, - весело ответила она, выйдя из салона, - А машину куда денем?
- Здесь оставим, под горкой. Сейчас чуть в сторону отгоню. Мы ж тут ненадолго, я полагаю.
Он опять сел за руль и аккуратно съехал с дороги, найдя место, где снежная горка была пониже. Автомобиль, впрочем, все равно по колеса зарылся в снег.
- Выедем? – поинтересовалась Наталья.
- Конечно. Заехали же. Ну что, вперед?
Они пошли в горку, слегка скользя и пробуксовывая. Наталья весело смеялась и иногда хватала Дмитрия за рукав. А у него захватывало дух, и он на мгновение даже забывал, зачем они приехали сюда.
Но дорога оказалась недолгой. Они подошли к калитке. Шкадов осмотрелся в поисках кнопки звонка и, не найдя ее, затарабанил в дверь.
Глава пятнадцатая.
Василий Павлович Кириллов закрыл за женой дверь. Он был в плохом настроении. Его раздражало все. А в первую очередь, поведение его жены. По первому зову готова поехать искать своего непутевого бывшего мужа. Да и не только готова. Поехала же! И эта мысль на время вытеснила из его головы все остальные. Он набрал номер Брянцева:
- Что твой человек? Наготове?
- Да, Василий Кириллович.
- Ты с ним?
- Да.
- И сообщайте мне о каждом ее шаге. Понятно?
- Да.
- И будьте наготове в любой момент. 
Он отключился и набрал номер Козачка.
- Роман, давай-ка быстро за руль и ко мне. Можешь понадобиться. Сколько тебе понадобится?
- Минут пятнадцать, Василий Павлович.
- Давай, быстро.
В Козачке Кириллов был уверен. Разобъется, но прибудет вовремя. Да и жил он неподалеку.
Тем временем на связь вышел Брянцев:
- Они встретились с тем, с капитаном.
- И что?
- Пересела к нему в машину и поехали.
- Держитесь за ними. Только осторожно. Куда они  едут?
- Куда-то в сторону Юго-Запада.
Кириллов принял решение, он быстро оделся и спустился вниз. Машина с водителем ждала его у входа.
- Ты можешь быть свободен, - сказал он водителю, - Сейчас подъедет Козачок, и я поеду с ним.
- А как же соображения безопасности? – озабоченно сказал Алексей.
- За это Брянцев будет отвечать. А ты отдыхай пока.
Козачок подъехал буквально моментально. Кириллов плюхнулся на переднее сидение, рядом с водителем:
- Поехали. Держим путь на Юго-Запад. Машина шустрая?
- Обижаете, Василий Кириллович. Новенькая, моторчик что надо.
- Поехали тогда, нам бы не потеряться.
Он набрал Брянцева:
- Ты что, молчишь?
- Они приехали в клинику. Ждем.
- Хорошо, ждите. Мы сейчас будем. Адрес говори. А ты жми, - обратился он к Козачку.
Когда они подъехали на место, то джип Брянцева стоял на обочине.
Выходя, Кириллов оглядел обе машины.
- Оставляй свою здесь, пересаживаемся.
Брянцев приоткрыл дверь:
- Они только что двинулись.
- Значит, успели.
Кириллов, а затем и Козачок запрыгнули на заднее сидение. От резкого движения больная рука Кириллова заныла, и он слегка поморщился, стараясь пристроить ее поудобнее. Боль прошла, а джип тем временем тронулся с места.
- Познакомь со своим специалистом, Михаил, - сказал Кириллов, кивая на водителя.
- Его зовут Сергей. Работал в спецслужбах, у нас недавно, но спец каких поискать.
- А я почему не знаю?
- Так вы ж мне карт-бланш на подбор службы безопасности дали, - ответил Брянцев.
- Да уж, доверяю, как себе, а не ошибка ли это? – хмыкнул Кириллов.
- Василий Павлович-ч-ч-ч, - обиженно протянул Брянцев.
- А что я не так сказал? Недавний инцидент не забыл? Ладно, проехали. Не потеряем преследуемых?
- Нет, - ответил, не оборачиваясь, Сергей, - Машинка у них не очень, и к тому же вряд ли она с шоссе по зиме куда съедет.
- И чтоб они нас не засекли, - добавил Кириллов.
- Понял.
Все опять замолчали. Они лавировали по кольцу в немаленьком потоке машин. Потом съехали на трассу. Скорость здесь была повыше, машин поменьше, но держаться в отдалении, и в то же время, не теряя из поля зрения преследуемых, было несложно.
Потом синий «Киа» выехал на другую трассу, шедшую сначала вдоль железной дороги, а потом и вовсе свернул на боковое ответвление,  и вскоре нырнул в лес. Возле поворота с трасы джип притормозил. Кириллов забеспокоился:
- Не упустим?
- Не должны, - ответил водитель, - Здесь вроде бы дорога в село. Сейчас они свободный участок проскочат, и мы свернем. Я эти места немного знаю.
- Сергей – спец, - подтвердил Брянцев.
- Смотри, под твою ответственность, - процедил Кириллов и на всякий случай решил набрать номер жены.
- Здравствуй, Наташа! Как дела? Ты далеко? Да, далековато. Возвращайся поскорее, а то я волнуюсь и скучаю. Ну, хорошо. Целую. Будь умницей.
Через минуту они тоже въехали в лес, а когда пересекли его, то оказались на возвышении, с которого вся Ивановка была как на ладони.
- Вон они, - Брянцев рукой показал на центр села, где в этот момент притормозила синяя машина, - Яркая, не спрячешь.
Они немного постояли на косогоре и когда машина внизу начала движение, тоже съехали в село и вскоре оказались на центральной улице Ивановки. Здесь синего автомобиля видно уже не было, но водитель уверенно двинулся по направлению, куда он двинулся чуть ранее.
- Стоп, - вдруг сказал Брянцев и инстинктивно схватил Сергея за рукав.
- Вижу, - сказал тот и, съехав с улицы, затормозил между двумя толстыми деревьями, по колеса зарываясь в снег.
- Я же говорил, что  машинка у них для таких путешествий не очень, - добавил Сергей.
Они вглядывались в заснеженный косогор и видели, как машина безуспешно пыталась штурмовать его, как из нее вышли мужчина и женщина, и как они пошли в гору.
Кириллову с заднего сиденья видно было плоховато и он, открыв дверь, шагнул едва ли не по колено в снег. Но это не остановило его, банкир прошел вперед и став за стволом дерева смотрел, как они стучатся в дверь, как она открылась и после коротких переговоров с кем-то зашли в дом.
Кириллов вернулся в машину и залез на сидение.
- Ну и что делать будем, Василий Кириллович? – прервал напряженное молчание Брянцев.
- Как думаешь, если ближе подъедем, они нас заметят?
- Трудно сказать. Если очень заняты - нет, а если в окошки смотрят…, - ответил Брянцев.
- Что им по окошкам смотреть? Да, я и не тебя спрашиваю, а Сергея.
- То же самое скажу, - ответил водитель, наконец, повернувшись и в упор посмотрев на Кириллова.
Упрямый взгляд, короткая стрижка, напряженная складка на переносице. Лет тридцать пять. Банкир быстро рассмотрел его.
- Тогда давай проскочим с ходу бугор и с той стороны станем. За домом где-то. Получится? – спросил он.
- Наверно, там вроде как есть место. Надо только так стать, чтоб они нас не просматривали.
- Ну, давай, рисковать. Не выйдет – тогда напролом пойдем.
Джип выехал на дорогу, и резко набрав скорость, взлетел на бугор. Проскочил пространство перед домом и повернул за угол. Пассажиры увидели, что Сергей рисковал, вскоре начинался обрыв. Но им повезло. Машина остановилась в полуметре от него. Они видели выход из дома, но их закрывал забор, да и боковая стена была глухая.
В напряженном ожидании они молча сидели в машине. Так прошло минут сорок. Наконец Кириллов не выдержал:
 - Так. План «Б». Сергей, ты идешь туда. Выясняешь, что там происходит. Что делает там моя жена. Это в первую очередь. Скажешь, что заблудился. Ну, наплетешь что-то. Сможешь?
- Смогу, - после короткой паузы ответил тот.
- Тогда иди. Если они не выйдут раньше, свистнешь нам. Выйдешь, то есть и будем думать, что дальше. Выйдут, выходишь с ними. 
- Понял, - сказал Сергей.
- Тогда иди.
Парень выпрыгнул из джипа и пошел по направлению к калитке.
Глава шестнадцатая.
Стучали, действительно, в калитку. Я прошел через веранду, сунул ноги в валенки и вышел на улицу. Там было довольно прохладно. Похоже, мороз опять усиливался, а небо нависало над забором каким-то новым свинцово серым цветом. Я повернул ручку замка. Передо мной стояли довольно молодой темноволосый мужчина  без шапки в черной куртке и женщина в голубом пуховике. Из-под ее капюшона на меня смотрели большие голубые глаза. Именно они обратили на себя в первый момент мое самое пристальное внимание.
- Здравствуйте! Извините, пожалуйста, мы ищем Степана Мокеева.
- Добрый день! Степана Мокеева? Такого здесь нет.
Странная история, подумал я про себя. Мокеев – фамилия моего отца. А сына его и второй жены, Эли, звали, кажется, Степан.
- Извините, - сказал, вступая в разговор, мужчина, - А вообще кто-то посторонний у вас в доме есть?
- Странный разговор, - пожал я плечами, - Да, у меня гости.
- Я из полиции, - сказал мужчина и достал удостоверение, - Капитан Шкадов. Мы ищем человека. Можно нам войти?
- А где понятые? Где ордер или что там еще? – ситуация начала одновременно раздражать и забавлять.
- Извините нас, прошу, - сказала женщина, - Мы только зайдем и сразу уйдем, если его нет. Мы ехали из Москвы для этого.
У нее был потрясающий взгляд. Усталый, жалобный и какой-то беззащитный. Я не смог устоять, хотя держать фасон удавалось:
- Хорошо, зайдите. Но если его там нет, то не буду вас задерживать.
- Конечно, - она кивнула.
Я пропустил их во двор и закрыл калитку. Мы зашли в дом, и я даже не предложил им раздеться. Распахнув дверь, я остановился, а они прошли внутрь. Я зашел за ними. В комнате разыгралась практически немая сцена. Алекс и Алексей сидели за столом. Катя – на диване. Впрочем, она и мой английский гость просто с удивлением смотрели на вошедших. В глазах же Алексея отразился весь ужас мира. Мне кажется, так мог выглядеть человек, увидевший людей, которые пришли его убивать. Впрочем, убивать его никто не собирался. Полицейский стоял статуей, внимательно смотря на компанию. А женщина замерла, уставившись на Алексея. И к ней первой вернулся дар речи:
- Степан, почему ты сбежал!? Твоя мама всех на уши подняла, а ты… Что ты здесь делаешь???
Все молчали и смотрели на него, «Алексею» явно не хотелось ничего говорить, но он все же поднял голову. Лицо его покраснело, а глаза смотрели затравленно.
- А зачем ты приехала: Ты мне не жена больше. Неужели нельзя оставить меня в покое? – глухо произнес он.
- Стоп, - вмешался я, - Давайте-ка разберемся в этой ситуации. Раздевайтесь, присаживайтесь, раз уж пришли. А ты – Алексей или Степан?
Но «Алексей» словно и не услышал моего вопроса. Он снова опустил голову.
Ответила женщина. Он уже сняла пуховик и стояла с горящими глазами и растрепанными волосами. Я опять на секунду отвлекся, залюбовавшись ей.
- Его зовут Степан. Степан Мокеев. Он – мой бывший муж. Некоторое время назал он пропал. И его мама, Эвелина Григорьевна, обратилась ко мне, чтобы я помогла ей в поисках. И в полицию обратилась. Вот… Дмитрий Андреевич. Он тоже ищет…искал, вернее.
Я стоял и внимательно смотрел на Алексея,… то есть на Степана. Неужели? Все вроде бы сходилось. Точно, те же черты, тот же упрямый подбородок и крутой лоб. Правда, глаза какие-то застывшие, а сейчас и вовсе затравленные. Если это так, то, сколько лет я его не видел? Семь? Восемь? Но это были мимолетные встречи. А общался я с ним более или менее, только в детстве. Его. Да и как общался? Он больше мешался под ногами, и я назойливо, как от мухи, отмахивался от мальчонки. Если это только он. Я внезапно вспотел и опустился на диван рядом с Катей.
- Да, вы присаживайтесь, - сказал я, - Сейчас разбираться будем.
- В чем? – спросил Шкадов, устраиваясь на табуретке.
- В семейных тайнах, Дмитрий Андреевич. Можно вас так называть? Или по званию? Вы кто - капитан, старлей, майор?
- Капитан. Можно просто Дмитрий, - усмехнулся он, - Надеюсь, состава преступления здесь не будет. Да и выходной у меня.
Остальные молчали и смотрели на меня. Только Степан разглядывал узоры на клеенке. Все же Степан?
- Так, ты не Алексей, а Степан Мокеев? Степан Георгиевич? – спросил я у него.
- Да, - мрачно ответил он, не поднимая головы.
- И ты знаешь, кто я?
- Да. Мать говорила. Она же и адрес когда-то дала. На всякий случай.
- Виктор, - мягко вмешался Алекс, - Как я понимаю, либо мы лишние здесь, либо объясни, что здесь происходит.
- Объясню, - сказал я, - Секретов нет. Парень несколько дней назад пришел ко мне. Сказал, что поругался с женой, жить негде, депрессия. Я разрешил ему немного побыть здесь. Всем говорил, что он мой родственник. А оказалось…  А оказалось, что это мой брат. Сводный или как его там называть? По отцу короче. Степан Мокеев.
- И ты его не узнал? – спросила Катя, - Или вы раньше не виделись?
- Виделись, - сказал я, - Но давно. И редко. Мы, Мокеевы, как видишь, сами по себе. И я такой же, хоть фамилию ношу другую. Ненаблюдательный художник.
- Извините, Виктор, - сказала бывшая жена Степана, сидевшая на стуле прямо напротив меня, - Кто бы мог знать, что это так? Да и Эвелина мне ничего толком не сказала.
Она раскраснелась, глаза ее горели. Теперь она казалась мне еще красивее.
- Не за что извиняться, - ответил я, - Как, кстати, вас зовут? Давайте уж познакомимся, раз судьба свела.
- Наташа, - ответила она.
- Очень приятно, - я кивнул и обвел рукой своих гостей, - Это Катя, это Алекс. Мои давние знакомые. И у меня вопрос: что вы собираетесь делать дальше?
Вопрос, похоже, поверг Наташу и Дмитрия в некоторое раздумье. Степан вообще не собирался отвечать, по-прежнему глядя в стол. Но капитан откликнулся первым:
- Если не будет других предложений, мы бы забрали Степана и поехали обратно в Москву.
- Да, Степа, - подтвердила Наталья, - Мама очень волнуется, у нее сегодня подскочило давление. Иначе, она бы приехала с нами.
- Извините, что вмешиваюсь, - заметил я, - Но Степан более чем совершеннолетен. Вы спросили у него, хочет ли он ехать с вами?
- Да, - ответил тот, - Я не хочу ехать в Москву. Тем более с вами.
- Но мама очень волнуется, - сказала Наталья, - Подумай о ней.
- Не хочу я ехать, - повторил Степан.
- Ситуация патовая, - сказал я, - И что будем делать?
- Наташа, - сказал Дмитрий, - Мы и правда, не можем насильно забрать его с собой.
- А что я скажу Эвелине? – подняла она глаза на капитана.
- Что у него все в порядке, - ответил тот.
Мне показалось, что чаша весов качнулась в сторону их скорого отъезда, и в этот момент мне вдруг очень захотелось, чтобы эта удивительная женщина с бездонными голубыми глазами осталась здесь еще, пусть хоть ненамного.
- Слушайте, - сказал я, - Вы, наверно, проголодались? Давайте, я вас покормлю. А там может и консенсус найдется.
- Вряд ли, - Наталья покачала головой, но Дмитрий был другого мнения.
- Если честно, я очень голоден, - сказал он, - Если это вам не в тягость, то мы бы перекусили.
- Отлично, - сказал я, - Сейчас только разогрею.
Действительно, вся еда была готова. Оставалось только слегка подогреть остывшее. Я справился быстро, и скоро Дмитрий вовсю хвалил мои кулинарные способности. Наталья сначала стеснялась, отнекивалась, но в итоге и она взяла ложку. Я опять сел на диван и наблюдал за всей этой компанией, нежданно оказавшейся у меня в гостях. Наталья с Дмитрием ели, Степан сидел напряженно, а я не знал, что сказать. И как вести себя. Все это было крайне неожиданно. И родственник, и эта необыкновенная женщина, да и вся ситуация. Я так привык к спокойной размеренной жизни, что подобное внезапное вторжение изрядно выбило меня из колеи.
Ситуацию немного разрядил Алекс.
- Катя, - сказал он, - А вы обратили внимание на последнюю картину Виктора? По-моему, она превосходна.
- Нет, - улыбнулась Катя, - Наверно, была слишком поражена встречей.
- Надо посмотреть на нее еще раз. Пойдемте! А хозяин будет нашим гидом. Виктор, ты не против?
- Нет, - сказал я, и мы прошли в другую комнату.
- Вот она, - сказал Алекс, - Ну как она вам?
- На мой взгляд, холодновата. Какое-то застывшее мастерство, - внимательно разглядывая холст, сказала Катя.
- Да? А мне кажется, что в ней спрятана загадочная русская душа, которая может, если захочет, вырваться из этой зимы. Но пока не хочет. Очень сильно! Как она называется? Напомни, Виктор.
- Тени на снегу, - сказал я.
- Они замерли, но они очень опасны, - улыбнулся Алекс, - Я прав?
- Не знаю, - ответила Катя, - Написано, конечно, мастерски, но…
- Ты хотела сказать, мастерство не пропьешь? – засмеялся я.
- Нет, - ответила она, - Скорее, ищу в ней душу.
- И не находишь?
Она ничего не ответила, потому что мы снова услышали стук в калитку. Других столь гулких звуков здесь просто не могло быть.
- Опять, - я вышел в комнату, - Стучали? Или мне почудилось?
- Да, - сказал Дмитрий, - У вас сегодня напряженный день.
- Очень, - я кивнул, - Пойду, открою.
- А не боитесь? – спросил меня в спину капитан, - Место глухое. Окраина.
- А чего мне бояться? Вроде никому не насолил, - ответил я, не оборачиваясь.
Глава семнадцатая.
Передо мной стоял мужчина спортивного вида в черной кожаной куртке. Его одинаково можно было принять за бандита или за мента и военного, одетого по гражданке. Подтянутый, коротко стриженый.
- Извините, - сказал он, - Еду к другу на дачу и, похоже, заблудился.
- Странно, - сказал я, - А на косогор-то ко мне как забрались. Тем более, село-то с другой стороны. Вы же на машине?
- Ну да, только машина внизу осталась, - он махнул рукой в сторону обратную дороге, - Проехал как-то, машина хорошая.
- И куда вам надо?
- Коттеджный поселок Ефимово. Знаете?
- Не очень. Похоже, вы реально заблудились.
- Ага. Вы чаю не нальете полчашки? А то подмерз и горло першит. Чтоб не заболеть.
Я усмехнулся:
- Что ж заходите. Только предупреждаю: тесно у меня.
Гость аккуратно разделся в прихожей (она же веранда) и прошел в комнату. Там он на секунду удивленно притормозил – еще бы столько людей в не очень большой комнате, но быстро взял себя в руки:
- Здравствуйте! – сказал он, - Извините за непрошеный визит, я ненадолго.
Все вразнобой поздоровались.
- Присаживайтесь, - сказал я, доставая из угла еще одну табуретку. Пожалуй, следующего гостя сажать будет уже некуда.
Он подсел к столу.
- Сейчас, только чай подогрею, - я взял чайник и в это время услышал удивленный голос Дмитрия.
- Серега, ты что ли? – он смотрел в упор на гостя.
А тот, похоже, слегка стушевался. Или мне показалось?
- Я вроде. Дима, это ты?
- Я. А это - Сергей Лесных. Мой бывший коллега. Ты где нынче обитаешь?
- Да так, в фирме одной охранной. А ты?
- Я там же. Хотя здесь с частным визитом.
- Даму красивую сопровождаешь? – он кивнул в сторону Натальи.
- В какой-то мере? А ты, какими судьбами?
- Да, заблудился. К приятелю ехал.
- Навигатора нет что ли?
- Есть. Барахлит. Или место то на карту не внесено.
- Пойдем, покажу.
- Сейчас… только чаю попью. А то холодно с мороза.
Я как раз принес закипевший чайник. Все молчали, вслушиваясь в разговор Сергея и Дмитрия. Мне тоже показалось, что в нем есть какой-то подтекст, понятный только им двоим.
Сергей глотнул чай:
Горячо…  А извините, хозяин, как вас зовут?
- Виктор, - сказал я.
- Виктор, это всё ваши гости?
- Да, именно так, - я кивнул.
- А, извините, Сергей, с какой целью интересуетесь? – неожиданно вкрадчиво поинтересовался Алекс. 
- Интересно просто, - ответил тот, - Такие разные люди и по всему видно – интеллигентные и в этой глуши.
- Ничего удивительного, Виктор – известный в Европе художник, - улыбнулся Алекс.
- Вот как, - удивленно сказал Сергей, - И в таком месте?
- Не место красит человека, - сказала Катя.
Последний гость скосил на нее глаза и кивнул:
- Да-да, вы правы, конечно.
Он сделал еще несколько глотков, но Дмитрий не стал дожидаться, пока Сергей допьет чай:
- Пойдем уж, помогу тебе с навигатором разораться. Я здешние места вроде знаю.
Я с удивлением взглянул на Дмитрия. Сергей тоже посмотрел на него, настороженно и даже слегка растерянно:
- Да, я сам попробую.
- Ну, уж нет, - ответил Шкадов, - Товарища в беде не брошу.
Сергей допил чай, отодвинул чашку и встал. Только сейчас я обратил внимание на то, какой он здоровый. Ростом я был не меньше, но плечи его были шире моих, раза в полтора, а грудь уж точно в два.
- Я, пожалуй, точно с вами пойду, - сказал я, - Все-таки местный житель.
- Да, не утруждайтесь, мы сами с Дмитрием разберемся, - ответил Сергей.
Но я был непреклонен.
Мы втроем вышли в прихожую.
- Сейчас вернемся, - сказал я, оборачиваясь на ходу. Говорил вроде бы всем, но глазами столкнулся с Натальей. Она кивнула, и взгляд ее был встревоженным.
Мне захотелось разрядить обстановку и я сказал:
- Степан, ты отвечаешь за дам. За их спокойствие и культурный досуг.
Мы, надели куртки, и вышли на улицу. Тучи опустились еще ниже, ощутимо потемнело, хотя по времени было совсем еще не поздно. И дул сильный пронизывающий ветер. Я инстинктивно поплотнее запахнул полы куртки:
- Холодает что-то.
- На снег, похоже, - сказал Дмитрий, взглянув на небо, - Ну и февраль нынче, каждый день сюрпризы.
Мы вышли за калитку, дошли до конца забора и тут Сергей вдруг резко остановился:
- Мужики, спасибо, дальше я сам. Наверно, в Москву вернусь. Не буду тут кружить.
- Да, дай хоть на машину твою взгляну, - Дмитрий обошел его и свернул за забор. Я пошел следом.
Возле торцевой стороны дома стоял черный джип с тонированными стеклами. Прямо перед нами, и вовсе не внизу, как говорил наш незваный гость. Мы чуть приостановились от неожиданности. Сергей обогнал  нас, как-то грустно посмотрел на наши лица и почему – то очень громко произнес:
- Да что тут смотреть, машина как машина. Заблудился я немного, а навигатор не виноват.
Он стоял спиной к дверце, сделал паузу, а потом медленно стал открывать переднюю дверь. Из недр салона на нас смотрел черный зрачок пистолета.   
Глава восемнадцатая.   
Дмитрий отреагировал моментально и совершенно зеркально. Тоже выхватил пистолет. Но Сергей отскочил в сторону и тоже достал ствол.
Меня прошиб холодный пот, но внешне я смог оставаться хладнокровным. Ну, по крайней мере, пытался.
- Мужики, вы что? Убирайте оружие. Что за разборки? – громко сказал я.
Но все стояли как вкопанные. Вернее, стояли Дмитрий и Сергей. Тот, что был в машине сидел, но оружие не убирал. Возникла секундная пауза. Вдруг задняя дверь джипа распахнулась,  и из нее вышел представительный немолодой мужчина в черном пальто. Левая рука его висела на перевязи.
- Он прав, - сказал он, - Уберите оружие. Мы сюда не разборки приехали чинить. Ствол в двери исчез. Сразу же спрятал оружие и Сергей. Чуть помедлив, это сделал и Дмитрий. Он стоял, глядя на мужчину. Потом хмыкнул и спросил:
- Василий Павлович, а вы-то здесь зачем?
- Я думаю, капитан, ты сам догадываешься, - ответил тот, - Но поясню хотя бы для твоего друга. Я приехал забрать свою жену. Волнуюсь за нее. Тебе понятно?
- Понятно, - кивнул Шкадов, но по его недоверчивому лицу мне показалось, что что-то все равно ему остается непонятным.
Мужчина тем временем повернулся ко мне:
- Кириллов Василий Павлович. Здесь моя жена, Наталья. Так?
- Так, - я кивнул, - Лоос Виктор Георгиевич.
- Очень приятно, Виктор Георгиевич. Я как понимаю, вы – хозяин этого дома. Разрешите мне зайти?
Я взглянул на Дмитрия. Он пожал плечами. Кириллов был безупречно вежлив, но отчаянно мне не нравился. А он продолжал:
- Со мной в машине еще двое, но мы зайдем вдвоем с Сергеем. Заберем Наталью и поедем домой.
Крыть мне было нечем. Но я задал дурацкий вопрос:
- А чем вы докажете, что это ваша жена?
Кириллов усмехнулся:
- Паспорт что ли показать? Да вот он подтвердит. Да, капитан?
Шкадов кивнул и процедил сквозь зубы:
- Да, жена.
- Вот видите. Подтверждает. Спасибо ему за это. А я даже не буду сердиться за то, что он мотается с ней по деревням. Так что, мы идем?
Я кивнул. В это время у меня зазвонил мобильный. Я достал его из кармана и посмотрел на экран. Слава Деревкин.
- Да, Слава. Я занят немного.
- Извини, Георгич, я быстро. Тут ориентировку мне сбросили. Мужик пропал. Степан Мокеев. Очень на твоего родственника похож.
- Так и есть. Только его уже отыскали.
- Ну, хорошо. Я зайду к тебе все равно, ладно? Чуть попозже.
- Хорошо, Слава.
Я нажал кнопку:
- Извините, пойдемте.
Мы вчетвером двинулись в дом. Перед входом я почувствовал, что с неба начали падать первые снежинки. Они вертелись на ветру и слегка кололи щеки. В комнате при нашем появлении возникла тишина.
- Добрый день! – сказал, войдя туда, Кириллов, - Разрешите представиться, Кириллов Василий Павлович. Муж присутствующей здесь Натальи. А вас здесь, оказывается, много.
- Здравствуйте, - ответила Катя.
- Добрый день! – сказал Алекс и привстал, - Алекс Киз, подданный ее величества королевы.
- Какой королевы? – спросил удивленно Кириллов.
- Британской, естественно.
- Очень рад, - сказал Кириллов и подошел к своей жене, кладя руку ей на плечо.
Наталья сидела как каменная. Степан вообще вжал голову в плечи, словно желая исчезнуть или хотя бы стать невидимкой.
- Дорогая, - обратился Кириллов к Наталье, - Я думаю, ты выполнила свою миссию, и мы можем ехать домой?
Наталья ответила не сразу. Выдержав паузу, сказала:
- Да, конечно. Я вернусь. Только сначала мы отвезем Степана его матери.
- Думаю, обойдутся без тебя. Здесь есть представители правоохранительных органов. Если ты боищься, что они не справятся, я дам в помощь одного из своих людей.
Мне казалось, что Кириллов с трудом сдерживает гнев.
- Василий Павлович, - вмешался в разговор Шкадов,- Вы, конечно, извините, но у Натальи… Вадимовны есть обязательства перед матерью Степана.
- Капитан, - зло ответил Кириллов, - Я же не мешаю вам выполнять ваши профессиональные обязанности. Скорее, помогаю. Так, выполняйте. И скажите спасибо, что я сам не взялся отвезти этого человека.
- Что вы имеете в виду?
- Ничего. Сам разберусь. А вы работайте лучше.
- Я вас прошу: не ссорьтесь, - Наталья повернулась к стоявшим за ее спиной мужу и Дмитрию, - Отвезу его к Эвелине и вернусь.
- Что вы все со мной спорите!? – начал выходить из себя Кириллов.
За всей этой перепалкой я не сразу заметил, как Степан поднялся из-за стола и сгорбившись, двинулся в сторону выхода. Все тоже обратили на него внимание, когда парень оказался у двери.
- Ты куда? – спросил Шкадов.
Дальше произошло то, чего не ожидал: Степан выскочил из комнаты, резко хлопнув дверью, сработал замок, которым я почти никогда не пользовался. Из-за двери послышался топот, а затем удар еще одной двери.
- Задержи его! – крикнул Кириллов Сергею и тот бросился к двери.
 Несколько секунд он потратил на то, чтобы повернуть засохшую ручку замка, потом, наконец, справился и выскочил следом. Шкадов бросился за ним, а я вслед. На дворе в лицо мне швырануло пригоршнями снега – начиналась метель. Видимость ухудшилась, но сквозь сгущающуюся снежную пелену мы увидели фигуру Степана. Он, сбежав с горки, несся в сторону леса. Только не туда, где через несколько километров проходила трасса, а уходил левее – от села в сторону большого лесного массива.
Сергей бросился за ним, но на горке споткнулся и упал лицом в снег. Вскочил он быстро, на ходу рукой очищая лицо, но пробежав еще несколько метров уже под горкой, остановился. Я понял, что он потерял Степана из вида и не знает, куда бежать.
- Сюда, все сюда! - закричал Кириллов. Он тоже выбежал из калитки и стоял за нами, размахивая  здоровой рукой. Из машины выскочили еще двое – люди Кириллова, ждавшие его в машине.
- Задержите его, он там, – Василий Павлович рукой указывал в сторону леса, - Я только что его видел.
Но его помощники застыли в недоумении. Снег шел все сильнее, и видимость ухудшалась с каждой секундой. 
- Что стоите, как истуканы!? – Кириллов закипал все больше, и, казалось, хотел взорваться. – Придумайте что-нибудь.
- Что это у вас тут за собрание? – я услышал голос за спиной. Слава Деревкин появился из снежной пелены, тяжело дыша. Он только что одолел косогор, - Две машины стоят.
- Три, - уточнил я.
- Все равно, только если они еще немного здесь постоят, то никуда, как минимум до завтрашнего утра не выедут. А то и позже – прогноз хреноватый, - сказал Слава.
- А это еще что за фигура? – нервно спросил Кириллов.
- Старший лейтенант Деревкин, местный участковый. А вы кто такие? – в свою очередь поинтересовался Слава.
 - Капитан Шкадов. Полиция Москвы, - ответил Дмитрий.
- А остальные, Слава, разные люди, - сказал я, - И многие приехали вслед за убежавшим человеком.
- И что тут стоять? – опять занервничал Кириллов, - Упустили его.
- А что за проблема? – удивился Деревкин, - Не преступник, не ребенок, и не три дня по лесу ходит. Хотя погода, конечно…
Мы стояли под ветром и снегом и, пожалуй, никто не знал, что надо делать. А масло в огонь подняла вышедшая за калитку Наталья:
- Помогите, пожалуйста, - сказала она совсем упавшим голосом, - Я матери его обещала.
- А, может, ты любишь его? Ну, признайся!!! – Кириллов окончательно вышел из себя. Но, кажется, не на ту напал.
В голосе Натальи прозвучал металл:
- Не говори глупостей, Василий. Я говорю только то, что говорю.
- Ладно, - он чуть сбавил тон, - Брянцев, пошли отойдем.
Он вместе с высоким немолодым мужчиной отошли в сторону. О чем-то тихо говорили, потом Кириллов вроде бы начал звонить кому-то, прикрывая телефон рукой от ветра. 
Я посмотрел на часы, время приближалось к четырем. Снег валил сильнее, засыпая глаза. Через пару часов совсем стемнеет.
- Думаю, надо вернуться в дом, - сказал я, - Чего стоять под таким снегом? Да и не тепло.
Кириллов и Брянцев вернулись к нам.
- Я вызвал подкрепление, - сказал Кириллов, - Будут искать.
- Вы ничего глупее не могли придумать? - сердито спросил Слава, - Ваших людей потом самих искать придется. Этот массив километров на сорок тянется. Метель стихнет и начнем парня искать, если не найдется сам.
- Найдется как же, - сплюнул Кириллов, - Пойдемте в дом, что ли. Раз цель у нас одна. А я дам пока отбой, но пусть будут наготове.
Он опять принялся звонить, на этот раз на ходу.
Они пошли вперед, а я притормозил, потому что Наталья дернула меня за рукав.
- Найдите его, прошу вас. Раньше них.
Я уже перестал что-либо понимать. Ее чуть хрипловатый приглушенный голос сводил меня с ума, но дело даже не в этом. Этот парень, такой странный, он – мой брат. И что за катавасия происходит и с ним, и вокруг него? Мне казалось, что ему грозит опасность. Но откуда? Больше всего, похоже, что от Кириллова и его компании. Но, с другой стороны, он вроде бы ясно сказал, что приехал, чтобы забрать свою жену. Но сейчас он вроде бы не торопился домой. Я медленно пошел к дому, не зная, что сказать Наталье.
- Что за шум, а драки нет? – услышал я знакомый голос и увидел, как из метели появилась фигура фельдшера Сидорыча.
- Глаз-алмаз, - пояснил он, - Врачиха в город уехала, а тут у мальчонки температура подскочила, неподалеку. Я выскочил, а потом сквозь метель вижу, что суета у твоего дома. Решил узнать.
- Привет, Сидорыч, - сказал я, - Гости у меня, а парень, которого ты видел, что из Москвы приехал, в лес прошел и пропал.
- И давно? – озадаченно спросил фельдшер.
- Минут пятнадцать. Вон там, - я махнул рукой налево.
- Так, не должен еще далеко уйти. Поищем? Я только лыжи надену, да фонарик возьму.
Теперь настала очередь озадачиться мне.
- Ерунду не пори, Сидорыч, - сказал Слава, - Вон метель какая. Ничего вы там не увидите.
- А у меня глаз-алмаз, - сказал фельдшер, - И не ночь пока. А вот ночью сложнее будет.
Я глубоко вдохнул, снежинки залетели в рот. Тогда я отвернулся от снега и сказал:
- Пошли, Сидорыч. Пропадет человек – себя винить будем. Только экипируемся. А вы, господа, заходите в дом, ехать сейчас куда-то не стоит, заметет еще.
- Я одну минуту, - сказал Сидорыч, - И вернусь.
Он исчез в снежной мгле.
Мы всей толпой прошли в дом. Чувствовалось напряжение. Непонятное и враждебное. Исходило оно, прежде всего, от Кириллова. Ревность. Все разделись в предбаннике, по возможности стряхнули снег и вошли в комнату.
Алекс лежал на диване, а рядом сидела взволнованная Катя.
- Плохо ему, в Москву надо, - подняла она на меня голову.
- Ничего, - слабым голосом произнес Алекс, - Таблетку выпил, скоро легче будет.
- Что с тобой? – я наклонил к нему голову, - Сейчас наш медик придет.
- Ничего. Все окей. Пройдет сейчас.
- Тебе помощь нужна? Только честно. Просто ехать сложно, снег валит.
- Я сказал: нормально. Сейчас… отпустит.
- Хорошо, - сказал я, - Катя, смотри за ним, а я пойду искать Степана.
Я прошел в кладовку, надел валенки, достал фонарик и, подумав, извлек из-под груды старой одежды охотничье ружье. Оно было заряжено и в хорошем состоянии. За все время жизни здесь, я только пару раз ездил с ним в лес и стрелял по мишеням. В остальное время оно просто хранилось, ждало своего часа. Час настал? Хотелось бы думать, что нет. Я надел непродуваемую охотничью куртку, шапку-ушанку, на всякий случай спрятал пока ружье под куртку, достал фонарь, положил его в карман, приготовил теплые рукавицы.  В комнату я вошел почти одновременно с Сидорычем.
- Николай Сидорович, посмотри пациента, человеку нехорошо, - сказал я ему, указывая на Алекса.
- Что случилось? - спросил фельдшер.
- Уже лучше. Все будет нормально, обещаю, - улыбнулся Алекс.
 Он и, правда, кажется, стал повеселее, лицо покинула мертвенная бледность.
- Может, лекарство какое? – поинтересовался фельдшер.
- Все есть. Принял.
- Тогда что? Идем? – Сидорыч поднял голову на меня.
- Идем, - сказал я и оглядел комнату. Шкадов сидел рядом с Натальей за столом. С другой стороны от жены на табуретке расположился Кириллов. Сзади стояли три его подчиненных. Алекс лежал на диване, а Катя сидела у него в ногах. Рядом с ними по другую сторону стола на стуле сидел Слава Деревкин.
- Я сейчас мужиков соберу, двинемся за вами, - принял решение он.
- Не надо, Слава, побудь лучше здесь пока, - повинуясь какому-то внутреннему инстинкту,  сказал я.
- Мы, если дотемна не найдем его, то вернемся, - поддержал меня фельдшер.
- Ладно, - кивнул участковый, - Держите в курсе, все равно пока соберутся, потемнеет.
- Точно, - кивнул головой Сидорыч.
На дворе нам показалось, что метель чуть попритихла. По крайней мере, кромка леса была видна. Мы надели лыжи и скатились вниз с горки. Я поднял руку и посмотрел на часы. До темноты оставалось часа полтора.
Глава девятнадцатая.
Широкие охотничьи лыжи уверенно шли даже по свежему снегу. Они, конечно проваливались, но не глубоко и мы держали нормальный темп. Хотя и не спешили, стараясь разглядеть все вокруг, насколько это было возможно. Снег продолжался, однако казалось, что стал он поменьше. Да и ветер в лесу почти не чувствовался. К тому же наш близлежащий смешанный лес не замусоренный, не слишком отягощен кустарником или цепляющейся за тело порослью. Однако все равно уже через сотню метров я понял, что это авантюра и шансы наши отыскать здесь Степана не слишком велики. Да и не заблудиться бы самим. Видимость была от силы пару десятков метров. Следы замел свежий снег. А о том, что скоро стемнеет, мне не хотелось даже думать. Одна надежда на Сидорыча, который прожил в Ивановке больше тридцати лет и знал эти места, как свои пять пальцев.
- Не заблудимся? – спросил я его, когда мы углубились в лес.
- До темноты не должны.
- А потом?
- За временем надо следить и повернуться вовремя.
- Найдем, думаешь, его?
- Шансы по такой погоде невелики, да и стемнеет скоро.
- А что пошел тогда?
- Да, чтобы тебя поддержать.
- Так ты сам вроде предложил.
- Ну, не знаю, показалось, что это тебе надо.
Я задумался: неужели он прав? Прав, конечно. И вину перед Степаном я чувствовал за все эти годы и за последние дни, когда не узнавал его. А еще Наталья… принесло ее на мою сорока с лишним годовалую головушку. Я остановился и громко закричал:
- Степа-а-а-н!!!!!
Даже эха не было мне в ответ, голос терялся в шуме ветра по верхушкам деревьев и белых сугробах.
- Вот это правильно, - кивнул Сидорыч, - Может, откликнется.
Мы покричали вдвоем, но ответа не было. Тогда покатили дальше. В какой-то момент я  почувствовал, что стал уставать. Мне казалось, что за годы деревенской жизни я окреп физически, много ходил – и пешком и на лыжах, но вот сегодняшний напряженный день дал о себе знать. Да и идти было сложновато: широкие лыжи и не давали глубоко провалиться, но снежная целина, да еще с небольшими подъемами и спусками – не накатанная лыжня.  Я посматривал на Сидорыча, все же мужик лет на пятнадцать меня старше, но он держался хорошо, и я старался не отставать. Только впечатление было обманчивым. Сидорыч внезапно остановился.
 – Тяжеловато, - сказал он, - Надо б передохнуть.
Я с удовлетворением последовал его примеру. Дыхание удавалось держать ровно, а вот ноги наливались свинцом. Сидорыч постоял немного, прислонившись к дереву, а потом спросил меня:
 - Ну, что делать будем? Полчаса максимум и темнеть начнет.
- Не знаю, - честно сказал я, - Покричим еще?
- Покричи, - хмыкнул он.
- Степа-а-а-н-н-н!!! – закричал я что из мочи, задрав голову.
Сверху с ветки в рот мне сыпануло снежной крошкой, и я даже закашлялся. Потом посмотрел вперед: снег стал идти реже и справа впереди я разглядел какое-то темное пятно.
- Что там? – спросил я у Сидорыча.
- Ельник молодой, сам вырос. Там елочки молодые для горожан под Новый год самое то… Только кто сюда заберется? - ответил он.
Я опять посмотрел туда, и мне привиделось какое-то шевеление.
- Ты видишь, Сидорыч?
- Вижу, - сказал Сидорыч шепотом, - Может, медведь? У тебя ружье хлипкое для такого зверя. А у меня только нож.
- И что?
- Ничего. Спокойно стой. Вообще медведи сейчас спят.
  Я вглядывался в лес. Из ельника выбиралась какая-то тень. Она постепенно материализовывалась, но разглядеть что это за зверь, пока было невозможно. Мешал и сыпавший, хоть и реже, в лицо снег.
Тень перебежала между деревьев и спряталась за широким стволом. Я снял с плеча ружье. Так, на всякий случай.
- Виктор Георгиевич, это вы? – вдруг раздался голос. Человек был еще не близко, но разобрать слова, и узнать голос было вполне возможно.
- Да, - крикнул я.
- А кто с вами?
- Николай Сидорович, сосед.
- Вы вдвоем? Тогда я иду к вам.
И он, проваливаясь глубоко в снег, пошел в нашу сторону. Уже через несколько секунд в этой шатающейся фигуре можно было признать Степана.
- Елы-палы, нашли все-таки, - удивленно произнес Сидорыч.   
Мы двинулись навстречу Степану. Он шел, спотыкаясь и посекундно проваливаясь в снег. Когда Степан добрел до нас, мы подхватили его под руки. Парень выглядел совершенно измученным, хотя времени прошло не так много. Но бег в метель по снежной целине не мог пройти бесследно.
- Ты что там делал? – спросил я его.
- Елки там, хотел в них отлежаться. До утра, - глядя на меня безумными глазами, ответил Степан.
- Да уж, - покачал головой Сидорыч, - Спасение в мороз, конечно, слабое. Так что, благодари нас.
- Надо Славе сказать, чтобы никого не посылал на поиски, - я взглянул на телефон, связи здесь практически не было. Я решил написать эсэмэску, чтоб не отвлекаться: уйдет сразу, как связь появится.
- Ты в порядке? - спросил Сидорыч, - Помощь не нужна?
- Нет, устал только, отдохнуть не успел.
- Ну, извини, - усмехнулся фельдшер, - Что не дали в елках поспать.
- Сидорыч, - сказал я, - Возвращаться пора, сейчас темнеть начнет.
- Пора, только давай, дружок, на лыжи станешь, а я побреду сзади. Я попривычнее.
- Может я? Я ведь помоложе, - заговорила моя совесть.
- Брось, - махнул рукой фельдшер, - У тебя навыка нет, а я бродил здесь в разные погоды.
- Подождите, - вдруг сказал Степан, - Не надо возвращаться.
- Это как? – озадаченно переспросил Сидорыч, - Здесь ночевать, что ли будем?
- Степан, ты что чудишь? – как можно строже спросил я
- Сейчас объясню, - сказал он.
- Только побыстрее, холодно, снег идет, ночь приближается, - начал нервничать я.
- Я коротко, - Степан заговорил скороговоркой, - Короче, Наташа ушла к этому банкиру, я хотел ее остановить, она меня не слушалась. Тогда я хотел поговорить с ним, он меня послал. Ну, я его подкараулил и ударил ножом. Хотел в шею… или в сердце… я уже не помню. Но не попал. И я убежал. И вот он меня нашел, чтобы отомстить.
- Ну, дела, - хмыкнул Сидорыч, - А ты не знаешь, что насильно мил не будешь?
- Знаю… наверно. Но мне без нее очень плохо. Очень.
- Подожди, - сказал я, - Это значит, что ты у меня появился, чтобы спрятаться?
- Ну да. Сначала я, правда, бежал, куда глаза глядят. А потом вспомнил твой адрес. У меня память зрительная хорошая. Мать когда-то на бумажке записала.
- Да уж. А у меня совсем плохая, - я покачал головой, - Но это вопрос второй. Первый - что мы с тобой, Степа, делать будем? Ты меня постоянно в тупик загоняешь.
- У меня спрячем. Пока. До выяснения, - сказал внезапно Сидорыч.
- Подожди, Николай Сидорович. Ты понимаешь, что тебя теперь могут обвинить в укрывательстве. Ты же теперь все знаешь.
- Ну, не отдавать же нам парня этим шакалам? Или предложишь ментам сдать?
- Не знаю. Я тоже не хочу его сдавать. Но ты-то чего ввязываешься?
- К тебе нельзя. А у меня пересидит. А там посмотрим. Ладно, хватит болтать, надевай лыжи и двинули. А я за вами следом. Пока совсем не стемнело.
И мы двинулись назад. Снег по-прежнему падал с неба, выныривая в сумрачном лесу совсем близко от глаз. Мы спешили вернуться в село до темноты, но я совершенно не понимал, что мы будем делать дальше.
Глава двадцатая
Мы выбрались из леса, как раз тогда, когда стало почти совсем темно. По-прежнему шел снег, теперь, впрочем, ветер стих, и это был просто снегопад средней интенсивности. Идти было тяжело, лыжи проваливались, а Степан так и норовил бухнуться в снежную целину. Но Сидорыч сзади и я сбоку его поддерживали и при этом почти не теряли набранный темп. Тяжелее всего приходилось моему соседу, он постоянно проваливался в снег, но словно не замечал  этого. На открытой площадке мы остановились, и я услышал, как тяжело он дышит. Я достал телефон: связь здесь была нормальная и эсэмэска уже ушла. Тут я подумал, что есть в этом и не очень хорошая сторона. Слава, скорее всего, сообщил всем, что поиски отменяются, и теперь Кириллов и вся его компания знала, что Степан не заблудился, а находится где-то рядом.
Сквозь снег я уже видел, что в моих окошках горит свет. Наверху виднелся джип нынешнего наташиного мужа, а нам предстояло решить, что делать с ее бывшим мужем.
- Ну что, делать будем, Сидорыч? – спросил я, отдышавшись.
Фельдшер тоже вроде бы выровнял дыхание, правда, голос у него стал немного сиплым:
- Решили уже вроде. Сейчас крюк сделаем, чтоб твои хоромы объехать и ко мне с огорода. Хотя ты можешь домой к себе пока что возвращаться.
- А что я этим скажу? Где Степан?
- Скажешь, что он замерз, и я его в больницу отправил.
 - На чем? На вертолете?
- На космическом, блин, корабле. Скажешь, что на тракторе.
- Хорошо. Тогда что расходимся?
- Ага. Да ты не волнуйся – у меня есть, где ему пока отсидеться. А ты решай пока.
- Спасибо, Сидорыч.
- Да за что спасибо? Езжай.
Мы разъехались, я двинул напрямую в сторону моего дома на горке, а Сидорыч со Степаном пошли налево. Уже на подъеме, я оглянулся и увидел их. Они двигались медленнее меня, Степан держался на лыжах не очень уверенно, а фельдшер проваливался в снег, которого на открытом пространстве намело больше, чем в лесу. И все равно до того, как скрыться из зоны видимости с горки, им оставалось от силы метров двадцать. Но именно эти метры оставались роковыми.
Из стоявшего за домом джипа выскочил человек, двумя руками он держал пистолет и направлял его в сторону медленно бредущей пары.
- Стой, - закричал он, - Иначе стреляю.
По голосу я узнал Сергея, водителя или охранника Кириллова. Мне оставалось до него метров пятнадцать – двадцать. Не знаю, видел ли он меня, все его внимание было направлено в сторону. Сергей возвышался надо мной и чуть правее. Черная фигура, слегка заретушированная косыми полосками летящего снега. Если бы в руках его не было пистолета, то неизвестно, как бы я поступил. Но вид оружия словно толкнул меня. Я скинул со спины ружье, подсознательно успев удивиться, как это ловко у меня получилось, и закричал:
- Бросай пистолет! Или стреляю!
Я целился прямо в него. Первый раз в жизни держал на мушке живого человека, но странно – это не вызывало у меня никаких эмоций. Я был хладнокровен и думал только о том, чтобы дать уйти Сидорычу со Степаном.
Но он, в отличие, от меня был профессионалом. Опешив в первый момент, он медленно повернулся ко мне, держа на мушке по-прежнему тех двоих.
- Спокойно, - громко сказал он, - Ты же не будешь в меня стрелять.
- Буду, - сказал я и жахнул в воздух выше его головы. Охотничий карабин моментально перезарядился.
- Все-все, - он отбросил оружие в сторону, - Ты что делаешь, хозяин?
- Руку за голову и медленно в дом, - скомандовал я, по-прежнему не представляя, что делать дальше, но обретаю новую доселе неизвестную уверенность.
Сергей повернулся, выполнил то, что я сказал и медленно пошел к калитке.
- Не спешишь, правильно. Меня жди.
Я догнал его, на ходу снял лыжи и подошел к нему на расстояние двух метров.
- Стучи в калитку.
- Открыта она.
- Ну, тогда заходи. Я за тобой.
Я прекрасно понимал, что ему нет никакого смысла на меня нападать, но рубикон был перейден, в руках появилось оружие, а ружье даже выстрелило. Так что, от  дальнейшего развития событий можно было ждать всего чего угодно. 
В моей большой комнате сидели те же люди. Похоже, в тех же самых позах. Впрочем, не совсем. Сергей зашел передо мной. А Слава Деревкин ушел. Я думаю, получив мое послание, решил, что его помощь пока не нужна.
Они оцепенело смотрели на Сергея с поднятыми руками и на меня, судорожно вцепившегося в ружье. Первым пришел в себя Кириллов:
- Это что за сцена? Сергей, он тебя, что в плен взял?
- Да, можно сказать и так, - ответил за Сергея я, - Опусти руки и садись.
Тот опустил руки, потер их, виновато посмотрел на Кириллова и уселся на табуретку.
- Тоже мне, вояка, - недовольно сказал Брянцев, - Что у вас там произошло?
- Сейчас  расскажу, опять ответил я, - Разденусь только. Надеюсь, в спину мне никто стрелять не будет.
- Не будет, - подтвердил Кириллов, - Это вы, похоже, с оружием шутить любите.
- Сейчас разберемся, - сказал Шкадов, - Что происходит-то?
- Ну, наша доблестная полиция всегда узнает обо всем последней, - ехидно произнес второй невысокий помощник Кириллова. Козачок, кажется.
Я разделся и вернулся в комнату. Сел на диван рядом с Катей и Алексом. Откинулся назад, почувствовав серьезную усталость. Алекс негромко осведомился:
- Виктор, вы в порядке?
Он, кажется, пришел в себя. Выглядел, по крайней мере, гораздо лучше.
- В порядке, Алекс, - ответил я, - Что рассказывать? Перед домом этот человек выскочил и начал размахивать пистолетом, а я достал ружье.
- И выстрелили? – усмехнулся Брянцев.
- В воздух.
- А куда же вы дели вашего странного гостя? – поинтересовался Кириллов.
- Да, действительно, где Степан? – с волнением спросила Наталья. Муж недовольно покосился на нее, но она не обратила внимания, - Вы же прислали участковому сообщение, что нашли его.
- Нашли. Вывели из леса, - подтвердил я, - Но ему не очень хорошо, и Николай Сидорович повез его в больницу.
- Только я видел, что они двинулись своим ходом в сторону, там вроде больницы нет, - хмыкнул Сергей.
- Противоречия тут нет. Сидорыч довезет его до дома и оттуда сразу в больницу.
- На чем? На вертолете? – Кириллов с иронией практически повторил мою фразу.
- Нет, - ответил я спокойно, - На тракторе. У нас есть для таких целей. Надеюсь, вы не погонитесь за ним?
Я врал, хотя и знал, что гипотетическая погоня ни к чему не приведет. Тем более, что по такому снегу погоню можно устраивать разве что на другом тракторе. За внедорожник Кириллова и компании я ручаться не мог.
- Ладно, - сказал Кириллов, смотря в сторону тяжелым немигающим взглядом и постукивая по столу костяшками пальцев, - Я смотрю тут у нас много заинтересованных лиц, поэтому откроем карты. Я лично открою… Так вот, этот Степан несколько дней назад хотел меня убить. На улице напал, ударил ножом, а потом убежал. Только киллер из него оказался никудышным, поэтому я жив.
- Извините, - вмешался Шкадов, - Но откуда у вас такая уверенность, что это он. У нас ее, например, нет.
- Все просто, капитан. Я его узнал. Ну не то чтоб на сто процентов: он в шапке был, воротник поднятый, да и видел я его несколько раз всего. Но когда узнал, что он скрылся, сомнений меньше стало, а уж когда он тут, как заяц в лес скакнул, так и вообще не осталось. Так что, капитан, выхода два – вам его задерживать или мы с ним по-мужски поговорим, чтоб больше охоты с ножом по улицам у него не было.
- Вася, что ты такое говоришь? – возмутилась Наталья, - Что это за мужской разговор?
- Убивать не будем. Самое большое, посадим голой жопой на муравейник, - захохотал вдруг Кириллов.
Его люди хмыкнули, но остальные молчали, больно уж странно прозвучала эта шутка зимним вьюжным вечером. А Кириллов продолжил:
- Наташа ты, наверно, хочешь, чтобы его посадили?
- Нет, - замотала она головой.
- Тогда у меня к тебе еще один вопрос: зачем  он тебе? Только не говори, что по-прежнему любишь его. Я в это никогда не поверю.
- Нет, не люблю, - она опять мотнула головой, - Да и тебя, если честно, тоже.
 В комнате опять повисла тяжелая пауза. Даже Кириллов, казалось, потерял дар речи. Потом он взял себя в руки. Заговорил тяжело, глядя в сторону и сжимая кулаки:
- Я тебя услышал. Что, ж насильно мил не будешь. Об условиях развода поговорим в Москве. Ну, а пока я снимаю с себя всякие обязательства и действую, не обращая на тебя внимания.
- Тогда я прошу вас покинуть дом, - сказал я, и, сделав пару шагов в сторону, снова взял в руки ружье, - Вы не мои гости, я вас не приглашал.
- В супермена-то не играй, - хмуро буркнул Брянцев.
- Я и не играю. Так, на всякий случай. Надеюсь, эксцессов не будет.
- Я тоже надеюсь, - заметил Шкадов, - А вы, Виктор Георгиевич с ружьем-то поосторожнее.
- Конечно. Вот только они уйдут.
- Ну что сидим? – зло зыркнул на свою команду Кириллов, - Собираемся и сваливаем.
- Правильно, - сказал я, - Тем более, что машина у вас мощная, есть шанс выехать.
Я дождался, пока вся четверка покинет дом и только после этого аккуратно пристроил ружье на столике возле компьютера.
- Так что все же со Степаном? – спросила Наталья.
- Все нормально, - я опять уселся на диван, откинув голову на спинку, - Он у соседа, Сидорыча. Там пересидит.
- Не очень нормально, - покачал головой Шкадов, - Если дело обстоит так, как сказал Кириллов, его надо задерживать. До выяснения. Да и вообще от греха подальше. Я соучастником быть не хочу…
- Ты собираешься сделать это прямо сейчас? - тревожно спросила Наталья, - А я уже позвонила Эвелине и сказала, что мы отвезем его домой. Как только сможем.
- Теоретически до понедельника я не на службе. И дело уже не веду, - сказал Шкадов, - Но в понедельник я обязан доложить про вновь открывшиеся обстоятельства. И еще: боюсь, что ему безопаснее будет, если мы его прикроем.
- А потом? Что потом? – спросил я.
- А это уже вопрос. И не ко мне, в большей степени, - качнул головой капитан.
Что ж, похоже, со Степаном мы опять оказываемся в патовой ситуации. Но я настолько чувствовал свою вину, что готов был предпринять любые меры по его спасению. Какие именно я не знал, и не успел придумать, поскольку у меня зазвонил телефон. Сидорыч. Он был на удивление спокоен:
- Георгич, тут, похоже, осада намечается. Эта гоп-компания требует, чтоб я им дверь открыл.
- Не открывай! Это ж не полиция!
- Ну и я им тоже самое говорю.
- Мы к тебе!
Я отключил телефон и повернулся к капитану:
- Они у дома Сидорыча, требуют, чтобы тот отдал Степана. Я туда! Ты со мной?
Я схватил ружье и бросился одеваться. Шкадов рванул за мной, на ходу бросив:
- Вас же одного нельзя… Натворите…
- Алекс, - сказал я уже из прихожей, - Женщины на тебе.
- Подождите, - русский англичанин встал с дивана, - Я с вами. Это далеко?
- Рядом. Но ты сиди здесь. Не надо нам международного скандала.
Я повернулся и бросился к двери. На улице шел снег. Уже гораздо меньше и можно было видеть черный джип внизу у дома Сидорыча. И темные фигуры возле него. Я шел, не оглядываясь, проваливаясь в снег, но слышал, как сзади меня на ходу Шкадов говорил по телефону:
- Ивановка… Да, Ивановка. Я же говорил.  На северо-восток. Попробуйте добраться, подними Зудина. И найдите здешнего участкового. Связь и с ним держите.
Мы почти подбежали к дому Сидорыча. Я оглянулся. Шкадов держался прямо за мной. Англичанин, спотыкаясь, спускался по склону. И зачем только его понесло?
Все четверо стояли у калитки дома. Николай разговаривал с ними из-за приоткрытой двери. Оружия вроде ни у кого не было. Уже хорошо.
- Мы поговорить с ним хотим, - слышался голос Кириллова, - Что непонятного? Ну, если что в полицию сдадим. А может и простим.
 - Я ж вам русским языком объясняю, плохо ему. Отлежаться надо, - отвечал фельдшер.
- Так, господа, - твердо сказал за моей спиной Шкадов, - Это попытка проникновения в частное жилище. Не советую.
Они оглянулись, но большее впечатление на них произвел ни капитан, а я с ружьем в руках.
- Оп-ля, - первым пришел в себя Брянцев, - Сказочник с оружием.
- Да уж, нехорошо обманывать, Виктор Георгиевич, - кивнул с мрачным видом Кириллов.
- Не ваше дело, - сказал я, - Я бы на вашем месте сел бы в машину, да попытался уехать восвояси. Пока не занесло.
- А вы бы тут меньше командовали, - сказал банкир, - Да и вы, капитан, не в Москве. Мы просто поговорить.
- Не верю я вам.
- Это ваше право, - процедил Кириллов сквозь зубы и вдруг заорал: - Степ-а-а-а-н-н-н!!! Если ты мужик – выходи-и-и!!!
- Не кричите так, жену мою напугаете, - вполне миролюбиво, сказал Сидорыч.
- Да, господа, зачем так? Давайте разойдемся цивилизованно. Хотите я попрошу хорошего адвоката…, - неожиданно вступил в разговор Алекс.
- А вы бы, сэр, не лезли, а то зашибет, кто нечаянно. А адвокат и у меня есть, - ответил Кириллов.
И тут совершенно неожиданно за спиной фельдшера в тусклом свете единственного фонаря, мотающегося на ветру над калиткой, возникла еще одна фигура. Мысленно я ахнул: Степан. Он оттолкнул Сидорыча и выскочил на улицу. А за спиной фельдшера раздался женский голос:
- Коля, я его не пускала! Он вырвался!
- Иди домой, Маша, мы разберемся, - ответил Сидорыч.
- А может не надо? – попыталась возразить жена.
- Иди, - сказал фельдшер, - Видишь, мужской разговор. Поговорим и разойдемся.
- Не трогайте его, - сказал я, - Если что – стреляю.
- Да мы его и не трогаем, - развел руками Кириллов, - Это вы ружьем машете.
Они даже чуть разошлись в стороны, а Степан выскочил вперед и оказался посреди круга. Куртка его была распахнута, шапки на голове не было, волосы были растрепаны.
- Да, это я на него напал. Не получилось, жаль.
- И чем же я провинился? – иронично спросил Кириллов.
- Я любил ее, а ты… да, ты…ты увел ее. Ты купил ее. Вы все покупаете. Кроме денег у вас ничего нет. Души нет. Только вам счастья не будет, она все равно уйдет от вас. Наташа она…другая, я знаю.
Он махал руками, лицо было перекошено, изо рта шел пар. Я стоял близко и видел его перекошенное лицо. Степан продолжил:
- И ты один ничего не можешь. Вон, какую свору привез.
- А был бы я один, чтоб ты сделал, - Кириллов шагнул ближе к Степану и тот вынужден был отступить.
- Не я, это справедливость, - сказал Степан и вдруг бросился на Кириллова. В руке его что-то сверкнуло, но удар опять не вышел: банкир зажал  нож локтем, и они упали в снег. Сергей и Брянцев прыгнули сверху и вроде оторвали Степана от Кириллова, но он выскользнул и снова свалился на банкира и застыл, лежа на нем. Двое снова оттащили его ,и я вдруг увидел темную полоску, тянувшуюся за Степаном. Банкир лежал на спине и держал в руке нож, лезвие уже не блестело, оно вдруг стало темным.
- Василий Павлович, что с вами? - Козачок бросился поднимать шефа, но отпрянул.
Я стоял ошеломленный, крепко держа в руках ружье. Шкадов бросился к Степану, медленно обвисавшему в руках Сергея и Брянцева.
- Я не хотел!!! – вдруг закричал Кириллов, отбрасывая в сторону нож, - Он сам напоролся!!!   
Он медленно вставал, опираясь на руку Козачка. Ступор наконец покинул меня и я подскочил к Степану. Почти одновременно возле него оказался и Сидорыч. Глаза моего брата стекленели, из отверствия на шее стекала густеющая на глазах кровь.
- Сидорыч! Помоги ему! – крикнул я, но фельдшер уже щупал пальцами запястье Степана.
- Поздно, - сказал он, - Все.
- Что все?
- Мой Бог! – тихо сказал за спиной Алекс, - Господи!
- Я не хотел, он сам, - Кириллов твердил это как заклинание.
Произошедшее тут, похоже, никак не хотело укладываться в моей голове.  Неужели случилось самое страшное? И я не помог, не защитил.
- Вызывайте, Виктор Георгиевич, местного участкового, - сказал Шкадов, - А он пусть коллег из района зовет.
Я достал телефон. Кажется, снег опять усилился, и пальцы скользили по дисплею. Я протер его полой куртки.
- Это несчастный случай, - сказал Кириллов. Видимо, он пришел в себя, - И мы уезжаем. Дальше все через моего адвоката.
- Не советую, Василий Павлович, - повернулся к нему Шкадов, - Лучше на месте будем разбираться.
- Я все сказал. Это не я его, это предупреждение всем свыше. Что стоите??? В машину!!!
Он бросился к джипу, остальные трое последовали его примеру.
- Стоять,- крикнул я, поднимая ружье, - Иначе буду стрелять.
- Не наигрался еще, Рембо? – злобно прошипел самый маленький из них. Козачок, кажется. Мотор зарычал.
- Участковому звони, - крикнул мне Шкадов. Я, наконец, справился с телефону, сунул его Шкадову и увидев, что джип тронулся, нажал на курок. Пуля задела автомобиль вскользь, и он фырча начал путь по свежему снегу.
Я бросился назад, вверх по пригорку. Моя машинка тоже отличалась неплохой проходимостью, хотя и уступала в мощи. Что я хотел сделать, мне до конца еще было не ясно, но злость, отчаяние и решимость требовали немедленного выхода. Никогда так быстро даже в хорошую машину я не выгонял свою машину со двора. К счастью, она завелась сразу, и я рискованно направил ее вниз по снежному склону, там, где когда-то по идее была дорога. Мотор урчал, рычал, но не захлебывался, и снег летел из-под капота – колес в снегу видно не было. Я выскочил к дому фельдшера. Сидорыч и Алекс склонились над лежащим на снегу Степаном, а капитан, увидев меня, выскочил на дорогу. Я резко затормозил, и его с ног до головы обдало снежными брызгами.
  - Садись! – крикнул я, распахивая дверцу. Он прыгнул в машину, и я опять нажал на газ. Шкадов бросил мне на колени мой мобильник:
- Держи! Я ему позвонил!
- Ага, и ты держись!
- Не догоним! – сказал он, - Они никуда не денутся, остановись!
- И выйдут сухими из воды?
- Что ты хочешь сделать?
- Догнать! – зло сказал я и прибавил скорость. Я и, правда, не знал, что буду делать. Понимал лишь, что не остановлюсь.
Машина пронеслась по пустой заснеженной улице и повернула налево, к выезду из села. Мы практически по целине умудрились резво вскарабкаться вверх, где почти сразу же начинался спуск вниз. Черная машина показалась в свете фар чуть левее. Преследуемые, очевидно, слетели с узкой дороги и оказались на обочине, где снег был еще глубже. Джип отчаянно буксовал в сугробе, доходившем едва ли не до стекол. 
Я дал по тормозам. Машина по инерции проехала несколько метров, снег из-под колес бил по стеклам. Когда она остановилась, мы выскочили наружу. Я опять схватил ружье.
- Выходите! – закричал я.
Дальняя дверца открылась, и из нее вышел или скорее вывалился Кириллов. Машина загораживала его от меня, но я видел, что он поскользнулся и едва не упал в снег. Он обошел машину, по колено, утопая в сугробе. Выглядел он совершенно утомленным, и каким-то загнанным. Меня поразила эта метаморфоза. Еще каких-то пятнадцать минут назад он смотрелся вполне уверенным в себе мужчиной, едва ли не хозяином жизни. А теперь передо мной был немолодой человек, измученный жизнью и обстоятельствами. Мне даже стало жалко его, но лишь на миг. Тем более, что через секунду из джипа вышли на снег еще трое.
Здесь на дороге было темно, лишь фары двух машин вырывали из снежного пейзажа эти зловещие черные фигуры.
- Чего вы хотите? – хрипло спросил Кириллов.
- Справедливости, - ответил я.
- А она вообще есть на земле? – усмехнулся банкир.
- Есть, Василий Павлович, - ответил за меня Шкадов, - И еще закон есть.
- Хорошо, капитан, если вы хотите, чтобы все было по закону, то мы вернемся в Москву и там вы или ваши коллеги нас вызовут. Пусть следствие идет. Все по закону.
Я чувствовал, что Шкадов заколебался и решил настаивать на своем, не зная, прав ли я с юридической точки зрения. Но у меня была своя правда.
- Нет, - сказал я, - Мы вернемся в село, и пусть туда приезжает,  кто угодно и разбирается.
- Ты сумасшедший, художник! – закричал Кириллов, - Скажи ему, капитан.
- Виктор Георгиевич, пусть едут. Неизвестно, сколько мы здесь проторчим. А там  они никуда не денутся.
- Попробуйте для начала выехать, - хмыкнул я, - И не забывайте, что у меня ружье, и я могу выстрелить. По колесам, как минимум.
Мы упорно стояли на дороге, как бараны, которые не могут уступить друг другу проход на узкой горной тропе.
- Что ты строишь из себя супермена? - вдруг злобно сказал молчавший до этого Сергей, - Если бы было надо, мы бы уже отстрелили тебе пальцы вместе с ружьем. Но мы законопослушные люди.
- Не надо угроз, Серега, - заметил Шкадов.
- Я не угрожаю, просто объясняю, хмыкнул тот.
Я хотел ответить, но у меня в кармане зазвонил телефон. Одной рукой я достал его и прижал к уху. Звонил Деревкин.
- Вы где?
- На подъеме перед лесом. Наверху. А ты?
- А я застрял внизу, - жалобно сказал участковый, - Но я позвонил в район. И наши, и медики должны скоро подъехать. У них вездеход есть.
- Хорошо, попробуем спуститься.
- Ну вот, господа хорошие, давайте возвращаться. Скоро здесь будет и полиция и медицина.
- Хрен с ним, - сказал Кириллов, - Холодно здесь. Спускаться надо. Только для начала надо машину вытащить.
- У тебя трос есть? – спросил Брянцев.
- Нет, кажется, - ответил я.- В гараже.
- Да бесполезно это, не вытянет, - сказал Сергей, - Надо попробовать вытолкнуть.
- Толкайте, - зло сказал я, чувствуя себя хозяином положения. Три мужика попытались вытолкнуть свой джип из сугроба. Но он только слегка раскачивался в снежной западне. Кириллов бегал вокруг и пытался что-то подсказывать.
- А вы что же, Василий Павлович? – сказал я зло, - Толку мало от ваших команд.
- А вы? – огрызнулся он, - Не поможете? Гордость не позволяет?
Я молча отнес ружье в свою машину, закрыл дверь и спустился вниз. Шкадов стал с одной стороны от меня. Кириллов шагнул вниз и снова провалился в снег, чертыхнулся и уперся здоровой рукой и плечом в борт. Мы налегли и, повернувшись к банкиру, даже заметил вздувшиеся жилы на его виске. Так близко мы стояли. Джип дернулся раз-другой и, наконец, поддался, вырываясь из сугроба. Было чертовски тяжело, на минуту мне показалось, что в груди что-то взорвется, но ощущение это почти сразу исчезло, уступив место безмерно тяжелому дыханию. Вдруг я увидел, как Кириллов скользит и падает. Сначала на колени, а потом навзничь лицом в снег. Сначала мне показалось, что он просто поскользнулся, но он так и остался лежать. Сергей подскочил к нему первый, подхватил под мышки, но тот обмякал у него на руках. Кто-то щупал ему пульс, кто-то заглядывал в зрачки и пытался массировать снегом виски. Они все, в том числе и Шкадов, суетились возле него, но похоже было поздно. Умом я понимал это, но тело отказывалось что-то делать, навалилась безмерная усталость. А самое главное, что чувства вдруг ушли куда-то, оставили меня. Я стоял, опершись на дверцу джипа, и пытался отдышаться.
- Сердце, - сказал кто-то. Они пытались делать ему искусственное дыхание, но по обреченности их движений и реплик понимал, что это, скорее всего, бесполезно. Из аптечки принесли какие-то лекарства, что-то засовывали банкиру в разжатый рот, но мне казалось, что все это делается по инерции.
Я посмотрел на свет фар и увидел в них крутящиеся снежинки и мелькающие на снегу тени. Эти люди что-то говорили, но я слышал лишь один сплошной гул, который сливался воедино с гулом ветра. Они хотели везти Кириллова в райцентр, начали разворачивать машину. Я отошел в сторону, сам провалился в сугроб, с трудом выбрался и остался стоять на обочине. В это время со стороны леса послышался шум мотора. Потом появились огни. Деревкин не обманул. Вездеход из района прибыл вполне оперативно. Полицейские и медики принялись за дело быстро и по-деловому. Я слышал, как они констатировали смерть банкира Кириллова от сердечного приступа.
Сопровождающие его настаивали на том, чтобы вести тело в Москву. Никто вроде не возражал. Тут же в кабине начали заполнять какие-то бумаги.
- У нас еще один труп. В селе, - напомнил Шкадов.
Один из местных полицейских горестно махнул рукой:
- Знаем. Туда и ехали. Поужинать не дали.
- И еще один момент, - сказал капитан, - Там жена Кириллова. Может быть, она захочет сопровождать тело.
- Не захочет, - вдруг решительно сказал я, хотя и закоченевшими на ветре и холоде губами.
- Откуда вы знаете? – Шкадов поднял на меня глаза.
- Знаю, у меня чувства обостренные. Редко, правда, - хмыкнул я и прикрыл глаза.  Усталость давила просто свинцовым грузом. Я прислонился к своей машине, чтобы не упасть.
К счастью, канитель на лесной дороге завершилась. Тело Кириллова загрузили в джип, тройка залезла следом, и они не спеша вырулили на дорогу, стараясь ехать по колее, проложенной вездеходом. Спешить уже особо было некуда. Хотя троим живым, наверно, тоже хотелось в тепло, принять горячую ванну, хорошо поужинать и лечь спать. Но до этого им предстоял еще довольно долгий путь по заснеженным дорогам. Мы опять сели в машину и поехали назад. Вездеход двинулся следом. Я отчаянно вцепился в руль, думая  о том, как бы не заснуть. До сих пор такого со мной не случалось – подвижная нервная система оберегала от внезапного сна. Но и таких дней у меня в жизни еще не было.
Глава двадцать первая
Мы вернулись в Ивановку. Тело Степана так и лежало возле дома фельдшера. Его охраняли Сидорыч и прибежавший сюда своим ходом Слава Деревкин. Сидорыч только прикрыл глаза моему странному брату. Ветер начал стихать и снежинки падали и ложились на его лицо. Мы со Шкадовым  рассказали районным полицейским все что видели. Они начали звонить следователю, который, судя по всему, ругался на них, почему они не задержали для дачи показаний свиту Кириллова. В конце концов, ругаться всем надоело, и тело Степана перенесли в дом фельдшера под стенания и оханья его жены. Николай Сидорович ничего не говорил, только угрюмо зыркал на нее исподлобья. Мы опять подписали какие-то бумаги, и, когда, наконец, нас со Шкадовым отпустили, устало побрели к выходу. Тело Степана пока решили отвезти в районный морг. Но нам предстояло еще одно испытание: надо было сообщить о случившемся Наталье, а, самое главное – Эвелине.
Сидорыч вышел проводить нас на крыльцо. Мы остановились, глядя на то, как Степана заносят в вездеход.
- Да уж, - сказал фельдшер, - Такое горе. И из-за чего, если вдуматься? Из-за бабы?
- Ох, Сидорыч, - сказал я, - Вот ты прожил со своей всю жизнь, а другие ищут. Кто-то находит, кто-то нет, а кто-то находит и потом теряет.
- Философия, - махнул он рукой, - А жизнь одна.
Мы попрощались и побрели в сторону горки и моего дома.
- Вы скажете? – спросил меня Шкадов.
- Скажу.
- Мне страшно за нее, - произнес он и хоть не назвал имени, но мы оба поняли о ком, идет речь.
- Она справится, она – сильная женщина. Очень - сказал я, - Это мы, мужики, слабые. 
Шкадов ничего не ответил. Мы поднялись наверх. Только тут я вспомнил, что оставил машину у дома Сидорыча. Что ж, пусть стоит и ждет своего часа. Она неплохо справилась с ролью всепогодного вездехода.
Ну, вот и калитка. Мы разделись и вошли в комнату. Навстречу нам выскочила Наталья, она, очевидно, первой услышала наши шаги.
- Ну что? Где они все? Где Степан?
- Садитесь, Наташа. Сейчас… сейчас все узнаете.
Я молча прошел в комнату и уселся на диван, рядом с Катей и Алексом. Катя повернулась ко мне с вопрошающим взглядом.
- Что случилось? Говорите. На вас смотреть ужасно, - сказал Алекс.
Он и сам выглядел не лучшим образом, усталый, с провалившимися глазами.
Наталья села на стул напротив меня. Ее глаза горели неземным огнем. И этот огонь словно сжигал меня. Я был настолько измучен, что никак не мог защититься от него и начал говорить:
- Буду по порядку. Они не уехали. Подъехали к дому Сидорыча. Хотели Степана. Поговорить. Он выскочил. С ножом. Бросился на Кириллова. Они упали, и Степан напоролся на нож. И все.
- Он убил его? – охрипшим от волнения голосом спросила Наталья.
- Думаю, нет. Несчастный случай. …Но это не все. Они хотели уехать. Мы поехали следом. На выезде их джип съехал в кювет. Мы пытались достать, вытолкнуть и Кириллову стало плохо…. Короче, он умер. Сердечный приступ.
- Господи…, - сказала Наталья и пошатнулась, прикрыв глаза.
Катя бросилась к ней:
- Наташа, вам плохо? Воды? Или валидола? У меня есть в сумочке.
- Ничего, - сказала Наталья, - Я сильная, вы меня не знаете.
Она сделала паузу и открыла глаза:
- Это я во всем виновата. Это из-за меня все. Зачем я это натворила?
- Что, Наташа? – Катя присела рядом, держа ее за руку, - Вы ни в чем не виноваты. Так получилось. Так бывает, когда люди не понимают, что делают.
- Знаете, Степан рассказывал мне, что ему часто снится сон, будто он убил человека, и он боится, что все об этом узнают. Не знаете, к чему это? – вдруг спросила Наталья.
Все молчали.
- Наташа, - наконец, произнес я, - Вам не надо ни в чем себя корить. Это я во всем виноват. Вел себя как последний эгоист. Не узнал брата, вообще бросил все. Потом в панике стал спасать… Вернее, думал, что спасаю. А на самом деле… . Это мне за всю мою жизнь… неправильную.
- Не надо себя винить, - вступил в разговор Алекс, - Ничего не вернешь. Надо думать, как жить дальше.
- Да, - кивнул Шкадов, - И надо позвонить Эвелине Григорьевне. Сообщить. 
- Я позвоню, - сказал я.
- Нет, - решительно покачала головой Наталья, - Она просила меня ехать сюда и моя обязанность сообщить ей. Где тело?
- В районном морге.
- Извините, - сказала она, - Я выйду.
Она достала телефон и зашла в другую комнату, прикрыв за собой дверь.
Воцарилось молчание. Мы молчали до той секунды, когда Наталья вернулась. Мне показалось, что глаза ее повлажнели. Вернее всего, именно так оно и было, хотя она умудрялась держать себя в руках, и это ей потрясающе удавалось.
- Завтра утром они приедут в райцентр. Надо будет помочь ей оформить все и забрать тело.
- Завтра воскресенье, - напомнил Шкадов, - Но мы постараемся все сделать. Всех на ноги поднимем, если надо.
- Как Эвелина? – спросил я.
- Плохо. Но я знаю ее. Она выдержит. Может быть, у нее не самое сильное здоровье, но сильный характер. Степан – не в нее.
- Наташа, а ваш муж? Его увезли в Москву, - напомнил я.
- Да, - сказала она, - Надо возвращаться.
- Но у вас это вряд ли получится. Дороги занесены. До трассы добраться проблематично. Предлагаю остаться у меня, а завтра, если метель не начнется снова, все расчистят.
- Не думаю, что это хорошая идея, - нервно сказал Шкадов, - У вас нет места, и вообще всех нас ждут.
- Но мы и, правда, можем остаться на дороге. Ночью в русской глуши, - покачал головой Алекс, - Так что, это единственная нормальная идея.
В это время у Шкадова зазвонил телефон.
- Где вы? Застряли? Нет, только сбились? Тогда возвращайтесь в Москву. Войны не будет. Извините, что сдернул.
- Мои орлы, - пояснил он, - Забарахлил навигатор, свернули куда-то не туда. Ни на кого надежды нет. А вообще, я во всем виноват – сорвал их в нерабочее время. А если б что с ними случилось, я был бы виноват куда сильнее.
- Что вы все вините себя? – спросил Алекс, - Это типично русская черта. Виновата жизнь. И в то же время она не виновата. Она очень разнообразна. И цените ее. Видите, как странно и неожиданно она может прерваться?
Все опять замолчали. Я посмотрел на часы. Время приближалось к девяти. Меня опять охватывала усталость, но я снова смог собраться:
- Да, жизнь продолжается. Давайте поужинаем, а потом будем укладываться. У всех был тяжелый день. У меня в доме две комнаты, в одной лягут женщины, там есть диван, а здесь устроимся мы втроем. Понимаю, что комфорт весьма относительный, но постараюсь сделать все от меня зависящее. Тем более, что других вариантов нет.
Мы поужинали, устроились и легли спать. Я постарался максимально натопить дом, но на полу, даже на куче покрывал и под старым тулупом было не очень тепло и, что греха таить, не очень уютно. Но усталость была столь велика, что на все эти неудобства мой организм все равно ответил крепким сном.
Утро встретило нас легким морозцем и ясным небом. Когда я вышел во двор, то шагнул за калитку и посмотрел в сторону леса. Снег был ослепительно белым и свет бил в глаза. Ближайшие деревья отбрасывали резкие контрастные тени. Эта зимняя идиллия резко контрастировала с теми событиями, что случились здесь вчера. Я подумал об этом, и настроение резко испортилось.
Я созвонился с Деревкиным и с директором местного хозяйства Кузьминым. Они пообещали сделать все, чтобы, несмотря на воскресенье, нам выдали тело Степана и все нужные бумаги. Кузьмин к тому же заверил, что дороги уже практически расчищены. И, действительно, совсем скоро внизу заурчал тракторок. До моего дома, естественно, он не добрался и хорошо, что моя машина осталась внизу.
Алекс забрал купленные им мои работы, отдал деньги, я расписался в получении и написал ему разрешение на вывоз моих работ. Обычная рутинная процедура, но мне подумалось, что это, может быть, в последний раз и сердце защемило. Перед тем, как погрузить работы в машину, Алекс развернул одну из них и несколько секунд любовался ей. Это были «Тени на снегу».
Перед тем, как они сели в машину, мы обнялись с Алексом, он сел за руль, а ко мне подошла Катя.
- Жаль, что так получилось, - сказала она, и я не понял, имела ли она в виду события вчерашнего дня или всю прошлую жизнь.
- Жаль, - сказал я и ответ мой не был бы неподходящим в любом случае.
Мы поехали тремя машинами. Я решил проводить их до райцентра. Мы расстались возле районной больницы. Еще раз попрощались с Алексом и Катей: поворот на Москву был почти напротив больницы. Англичанин, стараясь казаться веселым, подмигнул мне:
- Люби жизнь, Виктор. Она хороша, даже, когда тебе плохо. Потому что по-настоящему плохо, когда она прошла. 
- Хорошо, Алекс, я постараюсь. Спасибо за все, что ты для меня сделал.
- Ерунда, - махнул он рукой, - Главное – то, что ты делаешь для меня.
- Счастливо, - сказала, подойдя ко мне, Катя, - Была рада увидеть тебя. Будешь в Москве – звони.
Но у меня не было даже ее номера телефона. И я не стал спрашивать его. Они уехали, и я подошел к Шкадову и Наталье. Они ждали Эвелину, которая с мужем уже ехала из дома. Капитан выглядел уставшим, осунувшимся, он даже сгорбился и отбрасывал странную и смешную тень под этим февральским, ослепительным солнцем. А может быть, он просто замерз. А Наталья стояла ровно и прямо держала голову. Она даже не щурилась, несмотря на яркое солнце, и я мог разглядеть ее голубые глаза.
- До свидания, - сказал я, - Извините, что так вышло. Лучше бы было встретиться при других обстоятельствах. Никогда не прощу себе…
Я не договорил. Наталья перебила меня:
- Не корите себя. Будем жить дальше, у нас нет другого выхода.
- Да, - кивнул Шкадов, - И, не знаю, будет ли для вас это утешением, но вы вели себя по-мужски. Я даже не ожидал, если честно.
- Я тоже, - легкая усмешка перекосила мое лицо, - Кстати, капитан, у вас не будет неприятностей по службе?
- Наверно, будут, - ответил он, - Но я привык. Переживем.
- Тогда, всего доброго. Если я вам больше не нужен, то поеду домой, - сказал я, - Было приятно познакомиться. Наталья, еще раз выражаю вам свои соболезнования. Держитесь, насколько это возможно. Честное слово, мне очень жаль, что все так вышло.
Шкадов пожал мне руку, а Наталья неожиданно сказала;
- Виктор, можно я вам скажу несколько слов? Дмитрий, извини, пожалуйста.
Мы отошли в сторону, и она подняла на меня свои глаза. Как мне хотелось продлить этот миг!
- Виктор, - сказала она, - Можно, я как-нибудь приеду к вам?
- Конечно,- немного шокированно и в то же время с внутренней радостью, ответил я, - Конечно, приезжайте. Буду очень рад.
- Хорошо, - сказала она, - Спасибо. Я возьму у Эвелины ваш телефон и позвоню. Постараюсь побыстрее.
Я сел в машину и усилием воли завел двигатель. Потом, заставляя себя не оглядываться, выехал на дорогу. Уже на выезде из райцентра, заглушил мотор и вырулил на обочину.
Что со мной происходит, думал я. А что произошло вчера? А что происходило до этого, сорок с лишним лет? Может быть, не стоит задумываться над всеми этими вопросами, а просто жить, как говорит Алекс? Но у меня пока не получалось, я пока еще не научился этому, поэтому я сидел в машине и думал, думал, думал…
Конец