Осторожно, злая собака!

ОСТОРОЖНО: ЗЛАЯ СОБАКА!

РАССКАЗ

            
           – Боже мой! Ты ли, дорогой? Рад, очень рад. И, главное, как неожиданно…
           Ещё бы!.. Но делать нечего, и я принуждённо улыбаюсь, даже трясу руку.
           В этот раз мне встретился долговязый субъект по прозвищу «Заклёпка». Во время учёбы в институте я его знал мало и старался без нужды не общаться. Его выгнали с четвёртого курса за попытку спьяну сбыть джинсы нашему замдекана. История наделала шума, тогда он и получил своё прозвище.
           Прошло больше пяти лет. Заклёпка исчез. Память о нём совсем стёрлась, поэтому стоило больших усилий припомнить, кто же передо мной.
           – Друг! – начал он, как бывало прежде. – Я знаю, ты работаешь в угольной промышленности. Это здорово! У меня есть ещё один друг, так вот он хочет устроиться на шахту.
           – Причём же здесь я? – спрашиваю.
           – Как – причём? Посоветуешь.
           – Прямо сейчас?
           – А чего тянуть? Делов-то всего,  – плюнь и разотри. Это недалеко, в десять минут допрыгаем.
           Как я ни сопротивлялся, всё же железная хватка Заклёпки сделала своё дело. Пока шли, я успел узнать, что кандидата в шахтёры зовут Эдуардиком, ему скоро тридцать пять, голова у него лысая как футбольный мяч, он – толстый. В общем, смешной. По профессии – мясник, немного меланхолик, но «себе на уме».
           Мы подошли к усадьбе Эдуардика. На необъятных, ядовито-зелёного цвета воротах белела табличка, предупреждавшая, что во дворе злая собака. Я смерть как боюсь собак. Видя моё состояние, Заклёпка махнул рукой:
          – Э, брат, не бойся. Никакой собаки нет. Камуфляж. Эдуардик не переносит псов. Особенно милицейских.
           И он подмигнул. Неимоверно изогнувшись, сделав губы трубочкой и подобострастно закатив глаза, Заклёпка нажал кнопку.
           – Кто? – послышалось издалека.
           – Эдуардик, это я, – почти пропел Заклёпка.
           Из-за ворот спросили:
           – Ты, что ль, Заклёпка?
           Эдуардик предстал в точности таким, как я и представлял. Рост ниже среднего, руки и ноги как сосиски, голова и шея напоминали свиную заднюю часть. Он и говорил как хрюкал, – по-поросячьи.
           Познакомились. Хозяин повёл нас в беседку, отделанную белым камнем, посадил на отполированные каменные скамьи, и ушёл. Я готов поклясться, что сидел на мраморе, или, во всяком случае, на очень точной его имитации. В центре беседки расположился
массивный дубовый стол с гнутыми ножками в виде львиных лап, рядом стояло
инкрустированное (не иначе как серебряное?) ведро со льдом, и в нём громоздилось не меньше трёх пузатых бутылок шампанского.
           – Ну как? – прошептал Заклёпка.
           – Никак, – сказал я бодро, и подумал: не охать же, в конце концов, от восхищения.
           – Ты взгляни на дом!
           Дом как дом. Комнат, наверное, на пятнадцать. Ну, двухэтажный, ну с башней, ну с флюгером. Ну и что? Гараж в подвале? У многих он есть. Павлин по двору гуляет? Что ж такого? Я таких птичек в зоопарке видел в немалом количестве. В конце концов, каждый живёт так, как позволяют средства. Мяснику Эдуардику иначе жить и не полагалось.
           Хозяин вернулся с хрустальными фужерами, тяжело сел на скамью и вытер платком лысину.
           – Жарко, – сказал он, словно извиняясь, – в такую погоду нормальные люди упиваются шампанским. Я правильно говорю?
           – Конечно, Эдуардик, – закивал Заклёпка.
           – Приступим, – решил хозяин. – Заклёпка, действуй.
           Тот оказался мастером откупоривать шампанское. Получился хлопок, пробка вылетела пулей и упала рядом с павлином. Птица клюнула её и отшвырнула прочь.
           Эдуардик выпил содержимое фужера не отрываясь.
           – Так ты, Василий, работаешь на шахте? – начал разговор Эдуардик. – И кем же?
           Я сказал. Эдуардик задумчиво повозил платком по лысине и крякнул.
           – Нет, не смогу. Тут диплом нужен. Где его сейчас достанешь? Я правильно говорю?
           Заклёпка глубокомысленно кивнул.
           – А кем ещё можно устроиться?
           Я назвал пару рабочих профессий.
           – И что же эти шахтёры делают?
           Я рассказал, как умел.
           – А какие заработки?
           Я выкопал из памяти несколько цифр.
           – Немало, – протянул Эдуардик. – Что, Заклёпка, идти мне работать на шахту?
           Не дождавшись ответа, сказал:
           – Говоришь, нужно десять лет подземного стажа? Это очень много. Может, есть где поменьше?
           Я отрицательно покачал головой.
           – Ну что ты, Заклёпка, молчишь? Идти мне на шахту работать, или нет?               
           – Почему же не пойти, – отозвался тот. – Тем более, ты же знаешь...
           – Знаю, – перебил Эдуардик. – Но десять лет! Под землёй! Страшновато. Как, Василий, страшно в шахте? Ты признайся, не бойся.
           Я пожал плечами.
           – Юлишь, – не похвалил Эдуардик. – Ну да ладно.
           Он сжал кулаки. Они были громадные, величиной с голову Заклёпки.
           – Хорошо, – решился Эдуардик.  – Я зайду к вам на шахту. Представишь там меня в отделе кадров. Скажешь, что так мол и так, человеку нужна работа по душе. Пусть уж найдут что-нибудь полегче и поденежнее. Такая работа должна быть на шахте. Должна быть, и всё.
           Он встал, давая понять, что разговор окончен. Мы тоже поднялись, торопливо допивая остатки шампанского. Кончиками толстых пальцев левой руки Эдуардик брезгливо взял фужеры, всей кистью правой руки – пустую бутылку, по пути бросил её в большую плетёную корзину, доверху заполненную стеклотарой с яркими наклейками, и направился в дом.
           – Эдуард, – позвал я, боясь, что он уйдёт, не ответив на вопрос. – Эдуард, а зачем Вам шахта?      
           Эдуардик окинул меня тяжёлым взглядом, мешковато повернулся и молча скрылся в доме.
           Увидев, что хозяин ушёл, Заклёпка изловчился и дал павлину пинка.
           – Ух ты, птица, – погрозил он вслед недовольно крякнувшему созданию.
           Мы оставили диковинный двор, и вышли на простор улицы. Я впервые за целый час вздохнул свободно, хотя воздух города не отличался такой же свежестью и чистотой, как в усадьбе Эдуардика.
           – И всё же, – не отставал я, – зачем ему шахта? У него же всё есть.
           – Видишь ли, – замялся Заклёпка, – у таких людей иногда бывают причуды.
           Я с сомнением покачал головой. Причудой здесь явно не пахло. Заклёпка удостоверился, что мы отошли на довольно приличное расстояние от павлиньего двора и заговорщически сообщил:
           – Понимаешь, у него уже полгода предчувствие, что скоро заберут. Пора «закапываться», и чем глубже, тем лучше. Шахта для этого самое подходящее место. Кто придерётся к рабочему? Тут понимать надо. А он не хочет, чтобы его сцапали как папеньку.
           – Кого?
           – Папеньку. Погорел он, а был сильнейший человек. Завмаг! До сих пор не возвратился. Ну, прощай, друг.
           Я расстался с ним без сожаления. Что же, думал я, на шахте люди нужны. Пусть даже бывшие мясники. Я знал одного забойщика, прежде трудившегося в торговле: заработал подземный стаж, ушёл на пенсию. Говорят, и теперь неплохой парень. Может быть, и Эдуардика шахта переломает…
           Впрочем, время шло, а хозяин павлина всё не появлялся в отделе кадров, возможно, передумал. Но, скорее всего, предчувствие его не обмануло.

1982 г.



ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС 


Рисунок Владимира Ивановича Оберемченко, г. Макеевка


Опубликован в газете "Горняк", №24 (615) (г. Макеевка, 19 июня 1982 г., стр. 2.)

Рассказ опубликован в книге: ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС "Время клейких листьев" г. Донецк, "Издательский дом Анатолия Воронова", 2021 г., стр. 59.