Дневник начинающего педагога. лето. абхазия

1. О6. 2018

Лето началось с отработки. Мои питомцы усердно пылили вениками и мётлами, поливали клумбы и друг друга из леек, леечек и шлангов, сажали цветочки и старательно пытались отлынить от работы.
- У меня дико болит голова. Наверное, давление поднялось! Плющит не по-детски! – притомившийся от безделья Куковалин устроился в тени раскидистой ветлы и в изнеможении закатил глазоньки под лоб. Рядом брякнулся Сеник, а за ним и добрая часть класса.
- Я смотрю, вы затарились ленью основательно! Оптом скупили у того тюленя. Значит так! Кто будет работать добросовестно, пойдёт домой на пятнадцать минут раньше! - озвучила я замануху. – Если, конечно, успеете выполнить всю запланированную работу!
- Кончай крота давить, Валя, нам ещё вон те кусты втыкать, - Василий кивнул в сторону «кустов» - рассады анютиных глазок, весело подмигивающих на ветру радужными лепестками. – Шевели копытами!
- А вы правда пораньше отпустите?
- Я же обещала!
Лёша нехотя поднялся на «копыта», потянулся, зевая, и поплёлся к ящику с растениями. За ним остальные. Анна Степановна, хозяйка школьной теплицы, споро выдала детям по пучку глазок, вручила совочки, снабдила инструкцией по применению инвентаря и правилами посадки.
Дети нехотя копались на клумбах, я вместе с ними, попутно отслеживая и пресекая разного рода проказы. Работа спорилась. Мы заканчивали оформлять окантовку центрального газона, когда посадочный материал закончился. Разноцветная дорожка как-то не вовремя обрывалась, и изрядный клок пустующей площади неприглядно торчал жирным чернозёмом. Анна Степановна уехала по каким-то хозяйственным делам, и выдать дополнительные «кусты» было некому.
- Что же, придётся подождать.
Дети скривились. Ждать у моря погоды им не улыбалось. Хотелось срулить пораньше домой и заняться более интересными делами и делишками.
Тут меня позвала Юлия Винеровна, и я, оставив Василия за старшего, убежала к директрисе. Вернулась через полчаса и обнаружила питомцев, рьяно втыкающих корешки разномастных цветов в бороздки, улитые сверх меры так, что на солнце поблёскивала густая кремообразная жижа. А Васька давал мастер-класс.
- Ляп корешками в тину – и засыпай. Ток старайся, чтобы не упало всё. Стопэ, Сеник, куда этот саксаул прёшь? Давай вон ту, с красными цветочками.
- Анна Степановна вернулась? – спросила я у детей.
- Ага! – не глядя на меня, бросил Василий. – Вот. Сажаем. Зацените.
Я «заценила». После ровненьких и весёленьких рядов анютиных глазок тянулась вереница разнокалиберных пеларгоний, бальзаминов, петуний и бархатцев. Точку в строке поставил чахлый кустик юного клематиса. Что-то заскребло в саааамой глубине моей доверчивой души. Робко так, едва-едва. Но я тут же успокоила себя - всё норм, у Анны Степановны закончилась рассада анютиных глазок и она выдала то, что осталось. Ну… Ничего так… Нарядненько получилось.
Время отработки подходило к концу, питомцы занервничали, поглядывая в мобильники и переживая, что коварная класснуха не сдержит обещания. Но я же человек слова!
- Что ж, зайцы мои! Поработали вы неплохо, посему отпускаю вас, как и обещала, чуть раньше. Идите отмывайтесь, возвращайтесь ко мне, я кое-что вам скажу, и по домам.
- Ураааааа! – гаркнули детки и помчали смывать трудовой пот. То есть, грязь с рук и физиономий.
Я осталась возле газона, поджидая гавриков и осматривая плоды их труда. Вот тут-то меня и встретило приключение.
- Это что же это такое творится на белом свете-то?! Это что же за разбой посередь бела дня?! Совсем страх, стыд и совесть потеряли люди! И кто?! Педагоги! – последнее слово бодрая пенсионерка шестидесятого размера выплюнула с особым чувством. Так, что оно прозвучало как «питакоки». Почти эхинококки. Брезгливо так выплюнула!
Женщина затормозила возле меня и стала медленно сокращать оставшееся между нами расстояние, напирая на меня ведёрными грудями. Да уж, весовые категории у нас разные. Весьма!
- Позвольте узнать причину вашего негодования, - поинтересовалась я.
- А вот сейчас ты узнаешь всё про моё негодование! Воровка! Все вы тут воры! Школа буржуинов, а туда же! На дармовщину, на халяву! – женщина широко разевала рот, украшенный новенькими металлокерамическими зубами. Мясистое лицо её с носом-картофелиной пылало пятьюдесятью оттенками красного и, словно бисером, было усыпано мелкими капельками пота. - А ты эти цветы покупала? А?! Ты их из семян взращивала, а?! Ты их пестовала, как деток родных?! А?! Я на них полпенсии потратила! Для людей старалась! А вы, ворьё, как кабаны, мой палисадник изрылили! С корнями повыдирали, кваземоды бесстыжие!
- Позвольте, какой палисадник? – недоумевала я, но уже была уверена в том, что Василий подложил «класснухе» очередного кабана. Наглого такого, противного. С мощным клыкастым рылом. Вот как у этой гражд… Кхм.
В это время на крыльцо школы вышла шальная троица. Василий, узрев возле меня дородную гражданку, увлечённо брызгающую слюной и поносящую их руководительницу на все лады, невинно закатил глазки под лоб, задрал голову к небесам, невозмутимо развернулся на сто восемьдесят градусов и беспечно стал спускаться по ступеням. Тааааак!
- Василий! – гневный окрик мой, идущий из самой глубины израненной педагогической души, меткой стрелой вонзился в уши питомца. – Немедленно подойди сюда!
Васька, так же меланхолично, снова совершил оборот на сто восемьдесят и с опаской посмотрел в мою сторону.
- Василий! Мы ждём!
Дудукин вздохнул и потопал на зов.
- Рассказывай, негодник! И без фокусов.
- А чё рассказывать-то? Руки я вымыл, можно мне домой?
- Василий! Не буди во мне зверя! – я налепила на лицо самую добренькую улыбочку из своего мимического арсенала, а руки мои непроизвольно шарили в воздухе в поисках доброго, жирного, увесистого леща.
- Гражданка…э…
- Ольга Мироновна! – сурово отрапортовала пенсионерка.
- Ольга Мироновна утверждает, что вы варварски разграбили её огород.
- Палисадник, - поправила женщина. – Всё у меня повыдирали. Вот как есть – всё!
И дама зачем-то поправила намертво залакированную укладку а’ля продавщица гастронома времён СССР.
- Да, палисадник. Зачем вы повыдирали женщине всё?
Васька коротко хихикнул и начал отбрёхиваться:
- Ничё мы у ней не выдирали! Мы просто шли мимо, а там ничейные цветы растут. Ну мы и подумали, зачем они ничейные, когда быть школьными намного лучше, почётнее. И цветам радостнее и людям всяким, проходимцам и учителям.
- Что значит, «проходимцам», Вася?
- Ну которые мимо школы будут проходить и смотреть на цветы. Вот. И радоваться такой красоте.
- Я для тебя сажала, бандит малолетний, а?! Для твоих негодяйских рук, а?! Чтобы ты, прохиндей, лишил меня и всех жильцов нашего дома, живописности, а?! Я столько труда положила на них, столько тепла. Как младенцев лелеяла, а какой-то негодник, паршивец, так надругался надо мной! Я этого так не оставлю! Я в департамент Образования позвоню, в полицию! Чтобы вас уволили, негодяйку! Не умеете с детьми работать, воспитывать их в духе марксизма-ленинизма и патриотизма, нечего делать в школе! Из-за таких как вы, мы потеряли целые поколения молодых людей! Они уже не стремятся к светлому будущему, они жируют, паразитируют на телах старших! Они порочат светлый образ советского россиянина! Они готовая площадка для агентов и шпионов, сепаратисты!
Женщина надрывалась всё сильнее и сильнее. Она обвиняла меня во всех мыслимых и немыслимых грехах, насылала на меня все казни египетские, пророчила кривую дорожку и мне, и ученикам. В общем, выплеснула весь негатив и сдулась.
- Давай-ка, упырь, выкапывай всё и сажай на место, где росло!
- Ольга Мироновна, не переживайте! Не ругайтесь! Детки ещё маленькие, они по недомыслию поступили так. Сейчас Василий с друзьями всё вернёт назад.
Мы выковыряли цветы и под руководством пенсионерки-активистки прикопали бедные растения туда, откуда их уволок Васька вместе с подельниками. Приживутся ли? Хорошо, Ваське хватило ума не рвать цветы, а аккуратно выкапывать, так что корневая система их не очень пострадала. Ольга Мироновна ацтекским идолом возвышалась над нами и давала указания:
- Куда! Куда ты лепишь герань? Тут бальзамины, не видишь, что ли?
- Какая разница? – бубнил Васька. – Всё равно собаки обос… ой, обгадят!
- Поговори мне ещё! Собаки! Я и на собак управу найду! Развели тварей, водят без намордников! - грозила женщина вслед девушке со шпицем. И снова уставилась на детей. – Стой! Куудаа?! Клематис вот тут, у пенёчка был. Там он скульптуры загородит.
«Скульптуры» - вырезанные из старых покрышек и выкрашенные в белый цвет лебеди понуро склонились к «ручейку» из голубой ( походу, из баллончика красили) гальки, «журчащему» меж валунов и пеньков, в котором «резвились» караси, тоже вырезанные, но уже из баночной жести. На одном из пеньков печально возлежал мохнатый одноглазый крокодил, средь веток шиповника торчала голова облезлого зайца, а гигантского размера тряпичная мышь, с розовым лысым хвостом, «вскарабкалась» на не менее гигантский мухомор, выполненный местными умельцами из белого пластикового ведра и старого таза.
- Ольга Мироновна! Машенька готова! – из подъезда шустрой белкой выскочила ещё одна пенсионерка, волоча на вытянутых руках огромную лоскутную куклу. - Дошила, успела к сезону! – хвалилась женщина. – Как вам?
Ольга Мироновна скептически окинула взглядом новую «инсталляцию» и скомандовала:
- Вон под то дерево её! Будет очень гармонично смотреться на фоне львиного зева.
Старушка посеменила туда, куда указал перст старшей по дому и начала пристраивать куклу под деревом. Но массивная фигура никак не желала стоять или сидеть ровно и заваливалась то вправо, то влево. Недолго думая, Ольга Мироновна достала из объёмного кармана блузы-разлетайки моток верёвочного шпагата и направилась к соседке. Общими усилиями они примотали Машеньку к стволу на высоте полуметра от земли. Примотали верёвкой за талию и шею. Вышитые глаза куклы пучились в пространство с тоской побитого лемура. Голова её свесилась набок. Жёлтые косы, уложенные веночком вокруг головы, кучерявились старой пряжей. Платье в шотландскую клетку с экстремально короткой юбкой украшал кокетливый кружевной передничек. А ноги-колбаски игриво болтались на ветру, упакованные в старые чёрные чулки.
Я хмыкнула. Ну прямо персонаж фильма для взрослых. Но Ольге Мироновне кукла очень понравилась.
- Душевно! Отражает суть истинной женщины! Это аллегория феминизма.
Сказала бы я, аллегория чего, но лучше промолчу.
Закончив возвращать милому дворику былое великолепие, я отпустила детей, вернулась в гимназию отработать положенное время. И заодно изловить Григория, пришедшего на консультацию.
Мы топали домой специально мимо двора Ольги Мироновны. Хотелось посмотреть, как чувствуют себя цветочки. Первым увидел ЭТО Гришка. Он остановился и захохотал, словно гиппопотам, которого защекотали мартышки. Достал телефон и принялся снимать Машеньку. На пышной тряпичной груди повешенной куклы кто-то пришпилил листок формата А4, на котором крупно было напечатано:

PARTIZAN

Проходившие мимо граждане веселились от души и делали селфи с Марусей.
Надеюсь, это дело рук не моих архаровцев. Я сорвала лист, и мы пошли дальше.

5.06.2018

Летний день тянулся липкой карамелькой. Тягучий поток от раскалённого светила расплавленным сахаром цедился сквозь плотные шторы, обволакивал обнажённые и не очень тела, согревал, обжигал и румянил. Липким было всё: вспотевший, несмотря на бриз кондишена, Гришка, любящий спать, замотавшись в одеяло (я, в отличие от Лиса, сплю в пижамке Евы и без разных одеял-покрывал), липкие поручни в метро, липкие граждане, липкие взгляды. Да и сам воздух был липким. У Гришки завтра ЕГЭ по русскому, до трёх утра повторяли с ним опасные моменты. Он остался обнимать подушку, а мне пришлось топать в школу. Поднимите мне веки…
На сегодня, как и обещала завхозиха, пятиклашкам предстоял разбор каморки возле библиотеки. Гаврики с энтузиазмом ринулись в недра захламлённого закутка – вдруг отыщется что-то интересное! Кладоискатели, хехех!
Выносить было велено всё. А навалено таааам! Школа родилась ещё в СССР, в 1970 году, ей почти полсотни лет, и за всё время эта каморка пополнялась исправно, а вот чистить эту конюшню гераклов не нашлось. Во всяком случае, завхозиха, проработавшая в храме науки сорок лет, не помнила, чтобы хоть раз кто-то проводил ревизию объекта. Повезло моим мелким изыскателям!
Первыми вышли из долгого заточения таблицы и прочие наглядные пособия – потёртые, мятые, выцветшие. Дети разочарованно сминали их пополам и укладывали в стопку у стены, перевязывали полученные тючки шпагатом. Школа на макулатуре озолотится!
Васька с приятелями забрались в самую глубь бумажного кладбища и рылись там, словно археологи в загадочном кургане, обнажая глубинные пласты залежей.
- Ух, ты, чё нашёл! – Куковалин чихал и вытирал выступившие от чихания сопли аккуратным батистовым платочком. Пижон! – Чьи-то хари.
Он поволок «хари» к свету, то есть, к выходу.
- Это полюбас древние учителя гимназии, - прокомментил Сеник. – Микаэла Александровна, это ваши учителя?
Я взглянула на портреты, прибитые к палкам, как флаги к древкам. Словно лики святых с иконостаса, на меня взирали бумажными глазами из-за бумажных очков суровые и непоколебимые, властные и властолюбивые бумажные лица членов политбюро. Вроде бы. Ну… Во всяком случае, похожи на те, что были в учебнике истории. Жаль, подписей нет. Вот этот, пышнобровый, точно Брежнев. Остальных опознать не могу.
- Хм… Как вам сказать… Учителя и вдохновители, проводники по дорогам к светлому коммунистическому будущему, ещё чего-то там. Но не мои. Это лидеры канувшего в Лету государства под громким именем СССР.
- Куда камневшего? – не понял Куковалин.
- Канувшего, тупак! В Лету. Река такая была в доисторические греческие времена. Все, кто плавал в ней, всё забывали, - поправил Василий друга.
- Прикольно! И где щас эта река?
- Тоже канула, - Василий задумчиво созерцал «лики святых». – Микаэла Александровна, можно я их себе возьму?
- Зачем тебе хлам?
- Ну… так… На память…

Странные у тебя желания, Василий!

- Бери, всё равно выбросят.
- Йэс! – он аккуратно уложил портреты возле стены отдельным холмиком и снова внедрился в мир хлама. На свет божий выползали древние (по Васькиному определению) учебники, папки с газетами и стенгазетами, которые питомцы начали дружно листать. Я, поддавшись всеобщему ажиотажу, тоже полистала стенгазеты за 1979 год. Чем жили- то хоть тогда?
«На общем собрании ВЛКСМ школы было рассмотрено вопиющее, некомсомольское поведение комсомольцев Пряхина Сергея и Матвейчук Елены. Позорящие высокое звание комсомольца, эти молодые люди, не стесняясь одноклассников и учителей – заслуженных работников образования и коммунистов, – открыто устраивают любовные шашни друг с другом, что недопустимо и не сочетается со светлым образом строителя коммунизма! Эти прогулки по школьным коридорам за ручку, эти елейные глупые улыбочки и взгляды украдкой на уроках - шлак обывательщины! Комсомолец чужд любовным предрассудкам! Школьный комитет ВЛКСМ постановил объявить Пряхину Сергею и Матвейчук Елене строгий выговор с занесением в личное дело».
Фига се, как всё круто! Какое счастье, что этот ВэЛэКэСэ Мэ скончался задолго до моего рождения. Представляю, какое аутодафе устроили бы мне и Гришке! Полистала ещё пару рукописных изданий. Вот за 1981 год.
«Уголок политинформатора. На ударной стройке пятилетки. Коллектив строительной бригады СМУ - 18 досрочно завершил возведение и сдал в эксплуатацию…» Боже, какая скука! Неужели дети тех лет это читали? Жесть!
Василий со товарищи тем временем выволок из «спецхрана» гнутые проволочные рамки, обмотанные зелёной когда-то, а сейчас желтоватой гофрированной бумагой и украшенные листиками и цветами разных форм и размеров, скрученными из той же бумаженции.
- Это чтобы на похороны ходить, - пояснил всем Сеник.
- Нет, не на похороны. Это веточки вишни. С ними мы ходили на демонстрации, - завхозиха вздохнула. Видимо, вспомнила свою комсомольскую юность, когда она с этими ветками что-то там и кому-то демонстрировала.
- Акции протеста, - понимающе кивнул Васька. – Пикеты и митинги. Только не пойму для чего цветы-то? Дачники бастовали против повышения цен на проезд в автобусах дачных?
Завхозиха промолчала. А я вспомнила: в фотоальбоме у бабули есть снимки нарядной толпы вот с такими ветками и шарами.
- Нет, Василий, это раньше так жизни радовались. Собирались огромными толпами и шли по улицам Москвы на Красную площадь. А там, на трибуне мавзолея, их ждали руководители страны и поздравляли с миром и весной.
- Типа, идите с миром, господа, да? – Василий понимающе кивал головой.
- Типа того, - кивнула я.
- Фига се развлекались!

Наконец, разбор рухляди был закончен. Возле стены покоились внушительные стопки макулатуры. Учебники времён СССР библиотекарша Валентина Игоревна уволокла к себе, мотивировав это тем, что только советские учебники несли весь свет знаний. Не чета современным. Может быть, может быть, мне сложно судить…
Отработка на сегодня закончилась. Я отпустила питомцев и они, прихватив «реквизит», как обозвал портреты и рамки с цветами Василий, помчали по домам.
Я прошла в класс и открыла окно. Надо проветрить и заодно полить цветы. Набирала воду в лейку (в углу класса у нас мойка), когда услышала какой-то вой. Словно стая больных собак выла от беспредельной боли и тоски. Прислушалась. Вой, исторгаемый отнюдь не пёсьими, а детскими горлами, очень верно (с маааааленькими пролётами мимо нот) выводил… похоронный марш.
- У-уу-уу-у-у! У-уу-уу-у-у! У-у-уу! У-уу-уу-уу!
После каждого «У-у-у» следовало мощное «Бумс!», исполняемое тоже с помощью щёк и горла. Вой внезапно оборвался, но разом включились мобильники, «запевшие» то же произведение Шопена. Надо же как синхронизировали! Я выглянула в окно. Так и есть! Мои!
Со ступеней гимназии, скорбно склонив головы, медленно спускалась вереница пятиклашек. Возглавлял шествие Василий. Он, задрав голову, торжественной поступью вышагивал по дорожке, неся перед собой портрет на палке. За ним, волоча проволочные рамки с цветами, шествовали девочки, замыкали колонну мальчики, несущие «хари» остальных вождей пролетариата.
Прогуливающаяся с малолетним внуком баба Маша поспешно отошла к газону, пропуская скорбное шествие, и поинтересовалась:
- Чевой-то приключилось у вас?
Василий, выдавив скупую мужскую слезу и с чувством размазав её по щеке, выдал:
- Директор умер у нас. Минута памяти.
- Ааа, - протянула старушка. – Вон оно как! Памяти – это хорошо, это вы молодцы! – и баба Маша понеслась по своим делам.
А Василий тем временем дошёл до конца дорожки и свернул в аллейку. Там на газоне руками старшеклассников были сооружены новёхонькие овальные клумбы, ещё не заселённые цветами. Они призывно чернели рыхлым чернозёмом в ожидании проказ Васятки. И дождались.
В это время колонну приметила баба Рая, зычно призывавшая Мурзу и, заодно, проклятия на его усатую рыжую башку. Она не могла пропустить мероприятия и вихлястой походкой, чем-то напоминающей спортивную ходьбу, устремилась к моим питомцам. Так, Микаэла Александровна, мигом к детям!
Я сорвалась с места и грозным торнадо помчала на улицу. Успела как раз на «гражданскую панихиду». Притаившись за голубой елью, стала наблюдать.
- Горе-то какое! – увидела меня баба Рая и присеменила поближе. – Такой молодой ещё, а так бесславно почил!
- Кто?
- Так директор ваш! Жалко как мужчину! Красавец был! Ещё жить да жить! А это теперь так принято – директоров прямо на территории школы погребать?
Я хмыкнула и ничего не сказала. А баба Рая всё продолжала кручиниться:
- Хорошая традиция! Правильная. Потомки должны помнить! Это как же он так не вовремя убрался? Болел или как?
И не дождавшись ответа, всплеснула руками:
- Неужто самоубился?! Отчего? Проворовался никак?! Они ведь, директора, все так. Как проворуются, так сразу в петлю. От правосудия уходят.
Василий тем временем, воткнув портрет в рыхлую землю, вёл речь:
- Друзья и близкие, все присутствующие! Сегодня мы навсегда прощаемся с дорогим нам человеком Сидором Дормидонтовичем Ухобрюховым!
Детки прыснули, а Васёк, не помяв постной физиономии своей, так же скорбно продолжил:
- Он был человеком с непростой и удивительной судьбой, уверенно ведущий гимназический корабль по волнам житейского моря.

Фига се Вася загнул!

А баба Рая скуксилась, подперла щёку рукой, и затуманившимся взором стала сканировать портрет.
- Ты был наш вождь и учитель, наш друг и защитник. Ты учил нас мудрости и честности, стойкости и пониманию математики, самой ненужной из наук. Как и русский язык. Но мы благодарны тебе за три урока физры в неделю и за два урока хореографии, где можно расслабиться и получить заряд бодрости. Мы помним тебя и скорбим от всей души. Мир праху твоему.
Василий приложил ладонь к груди в области сердца и поклонился портрету. Затем перекрестился и передал слово Сенику. Тот, размахивая маленькой корзиночкой на верёвке (тоже трофей из каморки), словно поп кадилом, утробно забубнил дьяконским голосом:
- Господу помо-олимся-а-а-а-а-а… Ещё раз помо-олимся-а-а-а… Все помолимся, сказа-ал!
Мелко осыпая себя крестными знамениями, девочки и мальчики с серьёзными лицами стали класть земные поклоны. И Раиса с ними. Она, троекратно перекрестившись и пожелав почившему земли пухом, снова подсеменила ко мне в засаду.
- Когда похоронили-то? Вчера, что-ли? А чего это я не видала? Тайно захоронили? Разрешения департамент не дал на погребение, вот вы втихую и засыпали, да? Э-э-х-х… Да, беда… Хороший мужик был, что ни говори. И так на Суслова похож! Так похож! Прям вот одно лицо! И очки даже как у него! Ты знала Суслова-то?
- Нет, не довелось.
Баба Рая вновь уставилась на портрет:
- Да, вылитый Суслов!
И тут в голове её что-то щёлкнуло:
- Позвольте! Так директором –то у вас женщина! Молодая ещё, в теле тощем таком! Вот как есть – баба! Это что же вы опять творите?! Вот похабники проходимцы твои! Опять навертели пакостей! Дурные игры свои играют ! И ты нахалка такая! А я -то дура и поверила! Я-то к тебе со всей своей широкой душой, а тыыы?! Снова над престарелой ветеранкой потешаешься! Хабалка ты, вот ты кто! - и Раиса Максимилиановна, плюнув троекратно в мою и Васькину сторону, удалилась, снова призывая Мурзу.
Сделав зачем-то на телефон несколько кадров похоронного действа, я вышла из засады. Сеник, продолжавший бухтеть своё «Господу помолимся!», увидел меня и машинально перекрестился, выдав:
- Христос Воскрес!
- Воистину воскрес! – отозвалась я. – Что тут происходит?
Притихшие питомцы молчали. Я сфотографировала «могильный холмик», усыпанный проволочными венками и пристально уставилась на Василия. Тот почесал маковку, шмыгнул и тихо ответил:
- Мы это… Играем.
- Во что, голуби мои?
- В похороны.
- Забавная игра, не отрицаю, а кого хороните, если не секрет?
- Мужика вот, - Васька кивнул на портрет.
- А вдруг мужик этот на самом деле ещё жив?
- Не думаю. Это когда он жил-то?! В ваши древние времена, тыщу лет уж прошло.
- К сведению – я закончила школу в год, когда ты пошёл в первый класс, Вася. Не думаю, что мои времена настолько древние.
- Правда, что-ли? А я думал, что вы просто хорошо сохранились.
- Так, ликвидируйте этот стихийный погост и побыстрее. Додумались! И молите бога, чтобы Юлия Винеровна о ваших игрищах не прослышала.
- А вы донесёте?
- Василий!
- Да я чё? Я ничё! - дети мигом разобрали «инвентарь» и понесли к мусорным бачкам.
- Сразу нужно было это сделать, - я попрощалась с питомцами ещё раз и вернулась в гимназию. А навстречу мне с пакетами из супермаркета тащилась баба Маша.
- Вынос –то когда?
Я удивлённо уставилась на старушку:
- Вынос чего?
- Тела?
- Чьего?
- Так директорского! Он же у вас отошёл в мир иной.
- Вы ошибаетесь, у нас все живы и здоровы.
- А что же это тогда было? – растерянно смотрела она на меня.
- Не понимаю, о чём вы. Извините, меня работа ждёт.

А вечером я ругала Гришку! Вместо того, чтобы думать об экзамене, он, пока я работу работала, прикупил пива и славно посидел с друзьями. Гришка убирал следы пиршества, а я сидела на диване и злилась.
- Ну ладно, Эль, не злись! Я всего-то 0,33 принял, много, что ли?! Это парни оторвались, а я так, чисто поддержать. Посидели по-мужски.
- Честно, мне не нравятся подобные мужские посиделки. Сначала пиво, потом сорокоградусная. Мне не нужен алкаш! Если планируешь и в дальнейшем такие праздники души, то нам лучше сразу расстаться.
- Эль, ты чего?! Ну подумаешь, первый раз выпил пива! Чего ты сразу завелась?
- Гриш, я всё сказала!
Остаток дня был испорчен. Мы надулись, как мыши на крупу, и не разговаривали. Спать легли в разных комнатах.

6. 06. 2018

Гришка ускакал на ЕГЭ по русскому в настроении весьма бодром и игривом. Чую, напишет он! А меня ждёт любимая работа. Помахав мысленно синеньким скромным платочком вслед уходящей колонне одинадцатиклассников, я поднялась по ступеням.
На крыльце в позе скорбящего ангела сидел печальный Василий. Увидев меня, мальчик лишь моргнул глазами вместо приветствия и снова уставился в пространство.
- Доброе утро, Василий! Почему такой грустный-печальный?
- Как же не печалиться? Вот так учишься-учишься, а потом бац! – и ЕГЭ! Кто его придумал только?! Везёт вам, учителям, вы своё уже отсдавали, у вас никаких проблем – ходите в школу развлекаться: двойки там ставить, речи толкать, нас ругать, - Дудукин вздохнул.
- Я открою тебе страшную тайну, Вася! У нас, учителей, есть кое-что похуже ЕГЭ.
- Да ладно вам! И чё это?
- Это ФГОС, Василий! Жуткая вещь!
- И вас за него пинают? Ой… Ругают, я хотел сказать.
- Пинают, Вася, пинают! Кстати, а где народ?
- Они на спортивной площадке кротов давят. То есть, ленятся.
- Зови этих извергов сюда. Работа ждёт.
Дети шустро махали мётлами, бегали с лейками, успевая дурачиться. А я переживала за Гришку. Как он там? Сложный ли вариант достался, понятен ли текст…
Из переживаний выдернули Лена и Сабина:
- А Вася с Сеником нашли старый чемодан и хотят его открыть!
- Какой старый чемодан? Где?
- Вон там, под ёлкой! – девочки махнули рукой в сторону аллейки, усаженной голубыми елями. Я туда.
Мужская половина класса сгрудилась под раскидистыми лапами самой пышной ёлки и о чём-то спорила:
- Не гони, откуда там бабосы! Их не в таких чемоданах носят.
- А вдруг ?! Для конспирации!
- Иди ты лесом, конспиратор! Тихо! – Васька приложил ухо к потёртой коже раритета. - Тикает чё то!
- Бомба! Террористы взрывное устройство подбросили! – Куковалин аж подпрыгнул на месте от возбуждения.
- Точняк! Ща как рванёт – полрайона снесёт! – жизнерадостно потёр ладони Васька. – Тут, наверное, сто кило в тротиловом эквиваленте!
- Надо её обезвредить! Нам потом за это премию Собянин даст. Как героям! – оживился Лёша.
- Ага! Посмертно! – Сеник отошёл от чемодана подальше.
- А теперь слушаем меня! Быстро собирайте всех и на спортивную площадку! Руками чемодан не трогать! И не пинать! – увидела я занёсшего для удара ногу Куковалина. – Все поняли?
Дети быстро сгрудились на противоположном конце школьного двора, а я позвонила директрисе. Ровно через полчаса территорию гимназии оцепили, всех находящихся на ней эвакуировали в ближайший парк, и сапёры приступили к работе.
Детей по домам не отпустили – мало ли куда их понесёт! Особенно моих гавриков. Чтобы зайцы не томились от безделья и скуки, организовала для них подвижные игры. «Третий лишний» - самое то! Все питомцы стоят по кругу, все на виду. Бегают, шумят! Красота!
Когда резвящийся Василий, убегая от Лены, зашёл на второй круг, мимо нас, волоча Мурзу в сумке, расшитой розанами, проволоклась Раиса Максимиллиановна.
- Всё бегают! Всё негодяйничают! Нет, чтобы ветеранам помочь: картошку окучить, воды из колодца наносить, дров наколоть!
- Какие дрова, бабуся?! – тормознул рядом с нею Дудукин. – Щас уж и в деревнях печек не осталось! Или у вас камин в квартире?
- А и камин! Имею право!
- Мы вам уже предлагали помощь много раз, только вы отказывались.
- От вас, леших, мне никаких помощей не надо! Вы же, ироды, уморите на корню! Так и норовите напакостить! Вот, подержи-ка Мурзу! – бабка протянула мне кота. – Я капель приму, сердце что-то забилось не так.
Всучив мне увесистое животное, Раиса Максимиллиановна порылась в бездонном кармане горохового цвета кофты и извлекла небольшой флакон коричневого стекла. Открутив крышку, бабка хлебнула, посмаковала, перекатывая лекарство на языке и зажмурившись, проглотила, шумно выдохнула и хлебнула опять. Вторично проделав все манипуляции и проглотив новую порцию, баба Рая открыла посоловевшие глаза и встряхнулась, как псина, вылезшая из воды:
- Хорошо-о-о…
Явственно запахло самогоном.
- Мурзу к ветеринару таскала. Иду я, значит, от свекровки сегодня, несу, значит, наследство, а тут Мурзаюшка мой промеж двух кобелей сарделькой мотается! Сердце так и обмерло! Они его пастЯми хватанули – один за огузок, другой за переднее гольё – растянули и вот его треплют, как покрывало, вот треплют! Я как швырну в них наследство свекровкино-то, как одному кобелюке по хребтине- то оно стукануло! Ну бросили они благоверного моего и тикать! А у него кровища из ушка так и хлыщет, так и полощет! Я его, родимого на руки, да к доктору! Рваную рану зашивали. Без наркоза. Всю меня изодрал, идол головастый, солитёр ему в печёнку! Вот идем теперь наследство из тайника забирать.
Кот на моих руках крутил лобастой головой и потряхивал зашитым ухом. Я передала питомца старушке.
- Как бы не упёрли наследство-то! Надо бежать! Люди сейчас пошли - хамы хамами! Так и норовят чужое присвоить! Нет, чтобы ветеранам оказать материальную поддержку! Сарделек принести вот тоже!
- Раиса Максимиллиановна, а тайник-то ваш где? Не под ёлкой ли у школы? Мы там чемодан потёртый нашли!
Баба Рая всплеснула руками, роняя кота:
- Сама ты потёртая! Тот ещё тёртый калач! Совсем новый баул! И полвека не справил! Упёрли! Нашли-таки! Иждивенцы! Трутни! Куда дели, признавайся, проходимка?! Клад мой бесценный растащили – вороны треклятые! Всё что свекровка непосильным трудом нажила! Целых три блюдца дулёвского фарфора! Ещё много чего.
- Не таскали мы вашего клада, Раиса Максимиллиановна. Над ним сейчас сапёры трудятся.
- Зачем сапёры-то?
- Мы же не знали, что там? Лежит чемодан, внутри тикает. Вдруг взрывное устройство?
- Будильник там тикает! «Севан» называется! Его свекровка ещё при Брежневе купила, а всё идёт! Это ж щас растащат всё моё добро, саперюги эти! Это ж такой воровской элемент! Был у меня один сапёр! Помню! Припёрся на Первомай, три гвоздики гнутые приволок, нажрался холодца на десятку, водки по три шейсят два выглохтил целу бутыль, отоспался и убрался к утру. А я –то глянула за зеркало – там у меня схрон на чёрный день был – а нету! Всё упер сапёр! Всё! Целых десять рублей!
И бабка, поудобнее ухватив кота, помчала к школе. Ну раз там не бомба, то и нам можно за нею следом.
Подошли мы к школе в тот момент, когда сапёры снимали оцепление. Баба Рая с ходу внедрилась в гущу суровых парней и заголосила:
- Это кто же вам велел так надругаться над моим чемоданом? Это ж ничегошеньки нельзя без присмотра оставить! Всё сопрут, всё! Отдавайте мне моё наследство.
Смотреть на разборки старушки с военными мы не стали. Время отработки истекло, я прочитав напутственное слово, отпустила деток по домам, а сама пошла в кабинет. В этот момент позвонил Григорий:
- Я всё, принцесса, написал. Иду к тебе.
- Что-то ты как-то быстро!
- Три часа. Не быстро. Сейчас приду и расскажу, как и что.
- Жду.
В ожидании Лиса, перебирала бумаги в шкафах, закидывая хлам в мешки для мусора. Гришка внедрился в класс тенью отца Гамлета – так тихо и незаметно он вошёл.
- Фух! Напугал!
- Прости принцесса, не хотел! Давай помогу, говори, что делать надо. Твой рыцарь готов к подвигам, сейчас он только целовнёт прекрасную даму, - Гришка притянул меня к себе и нежно, но властно стал целовать. – Я соскучился.
- Гриш, мы в школе, не забывай, - я выскользнула из его объятий. – Помоги переставить диффенбахию вон на ту подставку, там она будет органичнее смотреться, да и ей света больше. И рассказывай, не томи!
Гришка легко поднял тяжеленную ёмкость с роскошным растением и перенёс на новое место:
- Мне повезло, сидел прямо перед камерой. Вариант достался лёгкий. Текст, правда, был не очень, рассуждения о «Горе от ума». Я сначала затупил, потом сообразил. На мой взгляд, одна из интересных проблем, затронутых в тексте – преобладание любви над разумом. Об этом и писал.
- Надеюсь, попал! Бери вон те пакеты и неси на помойку.
Я продолжила копаться в шкафу. Вернулся Гришка как-то очень уж быстро. Надеюсь, не пошвырял мешки из окна. Но, обернувшись на шаги, увидела бабу Раю, одной рукой прижимающую к себе кота, второй громко шмякнувшую чемодан на парту.
- А вы к нам зачем? – удивилась я.
- Опись своего имущества буду проводить. Ревизию. Как обэхэсэс.
- Может быть, домой пойдёте? Вам там удобнее будет.
- А вот нетушки! По твоей вине я наследства лишилась, вот при тебе и буду считать! Чтобы ты не ускользнула от правосудия! Воровка!
- Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая... три...
Это вернулся Гришка и сходу схохмил.
- А ты не юродствуй, не юродствуй! Я и тебя привлеку к ответу! Мародёр! – баба Рая всучила мне кота и расстегнула доисторические замки. Они тихо клацнули, и крышка отошла, выставляя напоказ драгоценное нутро, как раковина-жемчужница великолепную перламутровую горошинку.
Гришка пододвинул старушке стул:
- Бумага и ручка нужна?
- Да! Писать будешь под диктовку.
Баба Рая запустила руки в недра саквояжа, выволокла громко тикающий будильник, приложила его к уху, потрясла и, пробормотав «Идут, стерьвы!», выдала:
- Пиши! Будильник иностранной фирмы «Севан» - одна штука.
Гришка нацепил на лицо серьёзную мину, заскрёб ручкой по листу. А Раиса Максимиллиановна продолжала:
- Блюдца дулёвского фарфора белые с виноградами - три штуки. Слоник крупный без хвоста - одна штука. Коробка жестяная с пуговицами из-под чая фирмы «Три слона» производства Индии - одна штука. Фотоальбомы картонные в кожаном переплёте – четыре штуки. Веретено деревянное с орнаментом и клеймом – одна штука, орёл зелёный, давящий змея из Пятигорска светящийся – одна штука. Ты пишешь? – и, увидев, что Гришка кивнул головой, продолжила. – Сходи пока кота покорми, чай, не пожадятся в столовой, дадут котлетку.
Я прифигела – бабка обнаглела вконец!
- У меня бутерброды есть с колбасой, могу угостить и вас , и Мурзу.
- А чего же раньше-то молчала? Давай уж свои бутерброды! Так и быть, перекушу. Чаю налей!
Мы с Гришкой переглянулись. Парень усмехнулся, а я включила электрический чайник и полезла в шкаф за пакетиками с заваркой.
- С бергамотом будете?
- Сама пить будешь с этим бегемотом?
Я кивнула.
- Тогда и я буду. И с бегемотом, и с макаками. Картинку-то покажи!
Я показала бабке коробочку с пакетиками.
- А где ж мартышки-то?
- Ускакали, баб Рай. Вы не отвлекайтесь, нам ещё долго опись составлять, - Гришка улыбался мне.
- А и да! На чём остановились? Карандаш химический обмусоленный пять сантиметров – одна штука, бритва опасная давно не точенная - одна штука. Календари настенные в рулоне – три штуки, салфетки, свекровкой самолично вышитые на разные темы – десять штук. Думочки на диван – три штуки. Хорошие подушки, Мурзе пойдут как раз спать. Тебе не надо? – баба Рая посмотрела на меня. Новые ещё, прошлого века только. Недорого возьму, тыщи две.
- Нет, спасибо! У меня нет котов.
- Так сама когда приляжешь отдохнуть! Вот так под головушку положишь – и красота! А? Берёшь? Или вот эту, с лыжником! Хахаля привечать на ней будешь.
Я представила Гришку, свернувшегося клубком и сопящего на подушке с лыжником, и хихикнула. Баба Рая обиделась.
- А и нет тебе тогда ничего, проходимка! К ней по-людски, а она нос воротит! Пиши дальше, градусник человеческий в металлическом футляре со знаком качества - две штуки.
Пока Гришка с бабкой перебирали добро, я накрошила коту колбаски на одноразовую тарелочку. Кот быстро умял угощение, потёрся о мои ноги, огляделся и вспрыгнул в горшок с диффенбахией - поспать на солнышке.
Опись имущества шла ещё минут десять. Потом Раиса Максимиллиановна откушала чаю, уложила барахло в чемодан и скомандовала мне:
- Бери кота, идём к директорше.
- Зачем к директору?
- А печать?
Мы с Гришкой переглянулись.
- Иди, чё. Бабка с тебя не слезет просто так.
Юлия Винеровна несказанно удивилась, услышав просьбу ведьмы Раи, но печать поставила от греха подальше и лично проводила бабку до выхода.
А мы с Гришкой порулили домой - переодеться и на пляж. Погода шепчет!

12. 06. 2018

День России решили отметить в расширенном семейном кругу. То есть, встретиться двум семьям в роскошном доме Гришкиных родителей. Инициатива исходила от Александра Владимировича, отца Григория. Выспросив у меня телефоны дедов, он лично позвонил им и пригласил на совместные посиделки.
Дед 1, работник скромной ФСБ-конторы, схохмил, озвучив нам с бабулей приглашение:
- Поеду в форме, при орденах и медалях.
- Давай! – «поддержала» я. – Ещё прапрадедушкины надень. Для антуража. «За взятие Берлина» особо хорошо зайдёт!
Дед 2, бывший партийный функционер, а ныне рядовой предприниматель, выдал:
- Посмотрим, как живут буржуи.
Бабушки всполошились и принялись повторять правила этикета, поминутно напоминая нам о том, чтобы мы все вели себя достойно и не ударили в грязь лицом:
- Наша внучка – не Золушка какая-то, не из мисок алюминиевых тюрю хлебала.
- А я её хлебала? Не помню что-то.
- Не придирайся к словам, - бабуля 1 «поставила меня на место», и обе женщины поехали обновлять гардероб, прихватив и любимую внучку.
Памятуя о том, что Гришкина семья большую часть времени проживает в Мадриде, бабушки решили одеться в бутике испанской моды. Выбрали лёгкие летние платья – элегантные и красивые. К ним удобные туфли на средней высоты каблуке и сумочки в тон.
Утром к нам за город приехала мастер из салона, которая обслуживает обеих «барышень», и причесала их сообразно случаю. Ну и кто скажет, что «девушкам» по 60? Лет сорок, не больше!

Погрузившись в Land Rover деда 1, помчали на сходку, и, отметившись на КПП, порулили к дому.
Страж-привратник распахнул ворота и показал деду, где можно припарковаться. То ли дворецкий, то ли ещё какой «мажордом» помог дамам выйти из салона и проводил всех в «избу». Призрачными немыми тенями мельтешила многочисленная прислуга, хрустальными бликами отсвечивали чистейшие зеркала и окна, мрамор пола кичился ажурной мозаикой, белоснежные колонны подпирали высоченный потолок, красиво изогнутая лестница выставила напоказ резные балясины и широкие блестящие "клавиши" ступеней. Хрустальная люстра, инкрустированная белым золотом и драгкамнями, слепила изысканной роскошью и многочисленными лучами бликов. Лёгкие драпировки на окнах застыли дивными складками, а белоснежные пухлые диваны так и манили прилечь на них. Ну, или присесть.
Хозяин дома вместе с супругою, исполненный достоинства и гордыни, поступью величавой спускался к гостям, улыбаясь с надменной приветливостью. Гришка, поправ церемонии, скакнул ко мне и зашептал:
- Не переживай, сейчас мальца покобенится и снова человеком станет.
Александр Владимирович и впрямь быстренько вышел из роли монаршей особы и заговорил «по-человечески». Мои бабушки привели его в восторг:
- Я, признаюсь честно, ожидал увидеть либо сухоньких сморщенных старушек, либо толстеньких «лавочных» бабушек. Но вас, милые дамы, назвать бабушками – язык не поворачивается.
Беседа из гостиной переместилась в столовую. Мы с Гришкой немного подкрепились и, оставив взрослых «тереть за жизнь» (это Гришка так сказал, не я), покинули благородное собрание, уединившись в его комнате. Парень по-хозяйски сгрёб меня в охапку и принялся целовать, пытаясь расстегнуть молнию на платье:
- Элька, фея моя ненаглядная. Только ночь не видел тебя, а будто бы год прошёл. Ты мой наркотик. Котик-наркотик. Мя-ау!
- Гришка, оставь в покое платье. Не хватало ещё, чтобы нас застукали за безобразиями.
- Это не безобразие, это сумасшествие, - он запустил руку под прохладный шёлк и заскользил ладонью по моей спине всё ниже и ниже. – Я не могу без тебя ни минуточки. Хочу видеть тебя, слышать тебя, чувствовать тебя постоянно…Просто быть рядом – и то для меня радость… А любить тебя… Любить тебя – это … это … восторг и блаженство… это феерия чувств…
Гришка задыхался от страсти. Скользнул на пол голубой шёлк, полетели в сторону галстук и рубашка, и брюки. Ласковые руки Гришки осторожно, но уверенно пробрались под прозрачное кипенно-белое кружево и сильные пальцы его затрепетали на пылающей коже…

О нас, казалось, все забыли. Мы лежали, усталые и наполненные негой, поверх покрывала, и лёгкое дуновение кондиционера приятно холодило разгорячённые тела. Гришка устроился на боку, подперев рукой голову, и рассматривал меня. Его свободная рука блуждала по моему телу, то взбираясь на упругие холмики груди, то скатываясь с них в плоскую, с ложбинками, равнину живота, то рисовала круги вокруг впадинки пупка, то забредала в дали дальние, будоража…
- Ты такая красивая, Элька… Моя маленькая девочка… Моя Зайка… С тобою хорошо… уютно и спокойно… радостно и ярко… Я сделаю для тебя всё-всё, что ни попросишь… Ради тебя готов на любые безумства…
- Не надо безумств, Гришка…. Просто будь со мною… И всё… Я не прошу подвигов, только люби меня, не предавай… Если ты однажды решишь уйти от меня, скажи об этом прямо, не юля и не тая… Я пойму и приму…
- Надо быть круглым идиотом, чтобы уйти от тебя! Оставить тебя кому-то другому… Ты такая классная! Ты не понимаешь, насколько офигенная! Я всё никак не могу осознать и поверить в то, что выбрала меня, простого пацана, да ещё и моложе… Думал, даже не посмотришь в мою сторону… Помнишь, как прикалывалась надо мною, как кружила голову парням старше?… А я злился, злился из-за того, что я тощий мелкий семиклассник, когда вокруг тебя весь цвет гимназии круги нарезал… Для тебя я тогда был клоуном, шутом при императрице. Было обидно.
- Но теперь-то я с тобой… Я твоя… И ты давно не мелкий тощий семиклассник, а обалденно красивый парень, - я погладила его упругие бицепсы, бугрящиеся под смуглой шелковистой кожей, гладкий живот с квадратиками мышц. - Да, от того тщедушного мальчика ничего не осталось. Есть высокий, сильный красавец. Мой красавец...
- Моя… Навсегда… Только не уходи от меня…
Гришка склонился надо мною, и губы его коснулись груди моей. Я закрыла глаза, обнимая его за шею:
- Не уйду… Пока не прогонишь...

Спустя некоторое время мы привели себя в порядок и спустились вниз. «Благородное собрание» устроилось в зимнем саду. Широкие двери были распахнуты, и желающие могли прогуляться по зелёной лужайке средь пестреющих клумб. Потоки света лились в стены-окна, приятно журчал фонтан, расплёскивая брызги и рождая мириады мелких радуг, щебетали заморские птицы в огромном вольере, окружённом декоративными растениями. Компания расположилась полукругом в уютной ротонде в плетёных креслах - качалках и предавалась буржуйским радостям.
- Где вы были? – спросила меня бабуля.
- В саду возле малого пруда, - не моргнув глазом соврал Гришка. – Я показывал Эле новых рыб.
- Кстаааати! – оживился Александр Владимирович. – Новые рыбки! Это просто прелесть, мне их на днях привезли из Южной Америки. Лето поживут в пруду, а к осени будет готов новый аквариум, вот тут, за этими кустами. Не хотите ли взглянуть?
- Очень интересно! – откликнулись бабушки. А дедушки отозвались без энтузиазма. Видно, элитный алкоголь и кресла-качалки располагали к более тихому времяпрепровождению – ко сну. Но мужчины бодро поднялись и отправились любоваться иноземными карасями.

Перед отъездом, зашёл разговор о нашем с Гришкой летнем отдыхе.
- Думаю, Испания – самый выигрышный вариант, - Александр Владимирович окинул всех взглядом многомудрого Каа.
Я вздрогнула – провести отпуск в компании Гришкиного деда, отца и матушки – ну уж нет. Да и мы с Григорием уже запланировали самостоятельный вояж в Абхазию, о чём и не преминули заявить.
- Без взрослых? – всполошились бабушки.
- По-моему, мне не пять лет, я давно уже взрослая тётенька.
- Да, мы уже сами с усами и вполне можем обойтись без ползунков, слюнявчиков и поводков, - поддержал Гришка.
Посопротивлявшись ещё с полчаса, родители и бабки-деды сдались.
- При условии, что вы будете присматривать друг за другом и не лезть в авантюры.
- Обещаем!

Старики разъехались по домам, а мы с Гришкой ко мне.
- Твои бабушки и дедушки родителям понравились.
- Я слышала. Мама твоя говорила папе примерно следующее : «Она оказалась не голью перекатной, как я думала, а из семьи вполне обеспеченной и достойной. Раз уж у детей такая любовь неземная, то пусть». А если бы я была голью перекатной? Тебя бы силой от меня оторвали и женили на «правильной» девушке?
- Не оторвали бы! Я сказал, что с тобой всегда и во всём, значит так и будет.
- Неприятно, что матушка одобрила выбор только после того , как взглянула на ценник.
- Эль, тебе не с мамой жить и не с отцом, а со мной. И мне пофиг, есть у тебя деньги, нет их. Мне ты нужна, а не счёт в банке. И давай закроем тему. Мы вместе, а это главное.
- У Москворецкого моста сегодня фейерверк. Посмотрим? – предложил Гришка.
- Почему бы нет?
Тверская, Моховая, Большая Никитская и ближайшие были улицы перекрыты для транспорта. Мы шагали в праздничной толпе, когда кто-то дёрнул мою сумочку. Я машинально схватилась за неё и обернулась. Васька!!!
- Гуляете, Микаэла Александровна?
- Гуляем, Василий. А ты тут один?
- Нет, с Сеньком и Лёханом.
- И где же они, друзья-товарищи?
- Да там, - Васька махнул рукой. – Вы только в ту сторону не ходите, там неинтересно. Идите потопчите Охотный ряд лучше. Или по площади.
Так-так-так… Интересненько.
- Спасибо за совет, Вася, воспользуемся им, - и кивнув мальчику в знак прощания, я подхватила Григория под руку и потащила в сторону, какую указал питомец. А через метров десять резво повернула обратно.
- Ты чего, словно юла заведённая? – не понял манёвра Гришка.
- Надо за гавриками проследить. Неспроста он нас послал…
- Думаешь?
- Уверена.
Подозрения мои оправдались. С тыла Исторического музея в нарядной толпе прогуливались мелкие и тщедушные Иосиф Виссарионович и … Опознать вторую историческую личность я не смогла – кто-то с густыми усами и в круглых очках. Парочка с удовольствием позировала и фотографировалась с иностранцами и другими гостями столицы. За определённую мзду. Курировал это безобразие Василий. Мы с Гришкой подошли сзади:
- Нow much to take a picture? – басом спросил Гришка.
- Твенти долларс, - обернулся Василий и приуныл. – Вот всегда вы так, Микаэла Александровна!
Сеник Джугашвили мигом вынул изо рта трубку и оторвал усы.
- Классный френч, Сеник, тебе идёт! Где позаимствовали?
- Купили. Там любые можно костюмы купить для карнавала.
- Поняяятно! А вот этот исторический деятель кто? Что-то не могу припомнить, - я ткнула пальцем в Лёшу.
- Троцкий.
Мы с Гришкой прыснули.
- А почему не Ленин?
- Ленин - это банально, вон он там, за углом, в мавзолее. А Троцкий ещё не избитый персонаж.
- Вон оно как! Ну и что? Дело идёт? Доллары сыплются?
- Сыпались. Пока вы не появились, - Василий печально обозревал толпу. Сеник, не зная, куда деть усы, снова прилепил их под нос.
- О! Русский генералиссимус! – коверкая звуки, к нам подошёл солидный англичанин. – А мы есть второй фронт. Гитлер капут!
- Фото, плиз? – засуетился Васька.
- О, йэс,йэс! - и англичанин примостился между Сеником и Лёшей, «осырив» зубы до самой глотки. Василий уверенной рукою взял камеру иностранца и сделал пять кадров.
- Оne hundred dollars, - Васька вернул фотоаппарат владельцу и протянул ладонь для дани.
Англичанин растопырил портмоне, выудил бумажку и вручил Ваське:
- Молодьец! Ти есть русский бизьнэсь!
- Василий, закрывай музей мадам Тюссо. Не ровён час, загремишь в лапы полицаев.
- Да я тоже подумал, что хватит. Мы уж много набрали. Вам отстегнуть, Микаэла Александровна? Два процента.
- Василий! - возмутилась я.
- Тогда три! Но больше не могу, нам на троих ещё делить.
Я задохнулась от возмущения:
- Вася! Скажи спасибо, что я закрываю глаза на твои выкрутасы! А ведь могу и по-другому заговорить!
- Пять… Вы нас разорите, Микаэла Александровна!
Гришка, до этого тихо посмеивающийся, расхохотался:
- Да, Василий! За твоё будущее я спокоен! Далеко пойдёшь!
- Если полиция не остановит, - добавила я.
- Не остановит, - подал голос Лейба Давидович. – Мы осторожно.
- Ты настоящий подпольщик, - хохотнул Гришка и хлопнул Троцкого по плечу. - Партия тебя не забудет!
Проведя воспитательную беседу у стен Исторического музея, я отпустила питомцев. А тут и фейерверк подоспел.

27. 06. 2018

Для путешествия в мой отпуск и Гришкины каникулы папаша буржуин презентовал сыну новенький внедорожник с вместительным багажником. Неплохо так! Я получила отпускные и подаяние от предков, Гришке перевели на карту энную сумму, чтобы малыш ни в чём не нуждался, и в четыре часа утра мы покатили. С Тверской свернули на Театральный проезд, промчали мимо Китай-города, вдоль реки пересекли Земляной Вал, в районе Автозаводской миновали третье кольцо и по проспекту Андропова устремились прочь от дома.
Гришка ликовал:
- С тобой! Вдали от родичей! Целый месяц! Элька, я сойду с ума от счастья!
- Не переживай, я помогу тебе вновь войти в разум.
- Месяц! Месяц полной свободы!
- По-моему, тебя и дома-то не больно ограничивали в свободе.
- Неее, Эль, это всё не тооо! Вот мы оторвёмся по полной!
Я скептически хмыкнула:
- Что ты подразумеваешь под словами «оторвёмся по полной»?
- Нуу… Видно будет.
- Гриша! Если у тебя в планах мажорские резвушки, то поворачивай обратно, я не готова быть нянькой при тебе.
- Почему сразу нянькой? Я же не собираюсь устраивать гонки на яхтах и вертолётах, нажираться дармовым винцом, снимать тёлок косяками, жечь дорогие тачки, спускать в унитаз сотни евро, Ролексы и прочие игрушки, устраивать вакханалию без тормозов на дорогах, хлебать «жижу» и прочее. Это удел убогих, выскочек из простонародья, так называемых «стремящихся» войти в элиту, чьи родители вылезли из грязи в князи. Настоящую элиту не слышно и не видно. Это особый круг, где правят иные ценности. Мы – цвет нации, и стебать фамилию деда, отца я никогда не стану. Нувориши были во все времена и отличались дурным вкусом и вызывающими манерами. Мой дед был крупным государственным деятелем, поэтому отец тоже относился к золотой молодежи, только конца 80-х — начала 90-х. Да, их возможности были гораздо выше, чем у остальных. Но дома с ним постоянно проводили беседы — мол, засветишь фамилию, и отец слетит с должности. И меня отец воспитывает в таком же духе. Если заметила, я не особо тусуюсь с «мажориками» мелкого пошиба, у меня другие друзья, моего круга. Ну и из гимназии.
Гришка ещё что-то говорил, а я смотрела в окно и чувствовала себя облезлой курицей рядом с райской птицей.
- А почему тебя отец не отправил учиться в Европу?
- Это его фишка. Сначала было два варианта – Швейцария и Англия, закрытые школы. Но отец решил, что я должен изнутри узнать, чем живёт простой народ, пригодится в будущем. Вот и постановил. Он, кстати, сам учился в нашей школе. Но я нисколько не жалею о том, что не топтал газоны в Европе. Ведь в школе я встретил тебя.
Я промолчала. До встречи с Гришкиными родителями в день России мне никогда не приходило в голову, насколько огромна пропасть, разделяющая наши с ним миры. Да, я видела роскошь, но не задумывалась о том, что за нею стоит. Этот оценивающий тон в голосе его мамы: «Не голь перекатная». А на поверку выходит, что голь. И её слова: «Если уж у мальчика такая любовь неземная, то пусть». Пусть… И за этими словами я услышала другие мысли – наиграется и поймёт Гришка, что я ему не пара. Настроение испортилось. Ничего нас с Гришкой не ждёт. Будущее сказало: «Нет!» и захлопнуло двери. Не примут тебя, Элька, в «небожители».
А Гришка уверенно вёл внедорожник. Он включил музыку, загрохотали колонки, завибрировали сабы. Ладно, Элька, живи, наслаждайся жизнью, пока она тебе это позволяет. Не кисни.
Гришка почувствовал моё настроение, убавил громкость и спросил:
- Эль, что-то случилось? Ты чего притихла?
- Задумалась просто.
Он помолчал. Молчала и я.
- Эль, у нас всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Слышишь? Эль!
- Я знаю, Гриш.
Ближние Прудищи. Ну и название! Выкатили за МКАД и понеслись в сторону Каширы. Километры быстро исчезали под колёсами. На счастье, пробок не было. Если и дальше повезёт, то к вечеру будем на границе. В Абхазии нас ждёт «домик в деревне» - прямо возле моря. Тётя Лариса, узнав, что мы собираемся в края далёкие, выдала нам ключи от гнёздышка. Вообще –то, дом принадлежит её мужу, наполовину абхазу, и достался ему от прадеда.
- Я предупрежу соседа, Руслана Теймуразовича, он встретит вас и поможет устроиться. Как подъедете, звоните ему, вот номер телефона. В подвале там найдёте сыр, вино, варенье, есть чай, заготовки кое-какие. Это жена Руслана готовит и делится. Очень добрые и гостеприимные люди.
Я поблагодарила женщину – ещё бы! Целый дом на весь месяц бесплатно! Надеюсь, там не земляная избушка под камышовой крышей. Хотя… Пусть и такая. С милым рай и в шалаше.

К вечеру мы подкатили на КПП границы. Очередь из желающих вдохнуть морской бриз была немаленькая. Простояв два с половиной часа в ожидании пропуска в мир моря и солнца, фруктов и ничегонеделания, мы попали в руки молодого тонколицего пограничника. Он покрутил наши документы и махнул рукой, пропуская. Наконееец – то!
- Так, Элька, теперь надо найти этот населённый пункт. Как его там… рипш рыпш… Забыл.
- Посмотри в телефоне, ты записывал.
- А, ну да, - натыкав в навигаторе новый маршрут, порулили к морю и минут через сорок прибыли на место. Руслан, мужчина лет тридцати семи, с недельной щетиной на впалых щеках, предупреждённый нами, встретил на краю села и сопроводил до дома. Помог перенести вещи, подключил газ, показал и рассказал, где, что и как и, пожелав приятного отдыха, ушёл к себе:
- По всем вопросам обращайтесь, не стесняйтесь. Ко мне или к жене. Отдыхайте.
Гришка пытался было всучить ему денег, но мужчина отказался:
- Зачем обижаешь? Мы соседи, а соседи помогать должны друг другу. Убери и больше так не делай.
Мы смутились, извинившись. Руслан ушёл, а Гришка решил осмотреть дом и участок. Я потопала за ним. Дом оказался вовсе не глинобитной саклей, а вполне себе большим кирпичным зданием в два этажа, огороженный забором из камня. Красиво! Сад был диким, запущенным. Прямо возле летней кухни качал ветвями благородный лавр, чуть поодаль краснели абрикосы и румянились персики. Вдоль забора со стороны кухни наливалась соком крупная позднеспелая черешня, а над дорожками, выложенными плитками, свисали гроздья винограда. Жаль, что все они, за исключением черешни, незрелы.
- Я останусь тут навсегда, - встала я под черешней принялась обрывать ягоду за ягодой.
Гришка тоже присоединился к трапезе:
- Лопнешь, деточка!
- Неа! Черешню я могу поглощать вёдрами. Как и персики, нектарины, манго, фейхоа, личи…
- Ты у меня, оказывается, обжора! Вот беда! Саранча!
- Спасибо на добром слове! Кстати, ужинать нечем, надо бы в магазин сходить.
- Первая здравая мысль от тебя за весь день! – подколол Гришка.
- Сам выбрал дурочку из переулочка, теперь не ной.
- Не ною, - он притянул меня к себе и целовнул. – Идём за хавчиком.

В магазине было свежо и немноголюдно. У прилавка стояла женщина лет пятидесяти: сухопарая и очень смуглая, в цветастом платье, поверх которого синел фартук в белый горох. Она быстро говорила что-то на родном языке покупателям, выдавала продукты, пересчитывала деньги.
Гришка с сомнением спросил меня:
- Она по-русски понимает, как думаешь? Или нам придётся иероглифы рисовать?
- Не боись, они тут все на русском говорят не хуже тебя.
Пока Гришка рассматривал товар на полках, его самого тоже внимательно изучали. Юная черноглазая особа лет пятнадцати с видимым интересом оценила его стать и красоту лица и, поймав Гришкин случайный взгляд, улыбнулась ему. Ох, и не понравилась мне её улыбка! Это была не мимолётная улыбка случайной девчонки, это была улыбка гурии, сулящая неземное блаженство. Чарующая, манящая, обещающая… Гришка улыбнулся в ответ и просканировал незнакомку.
Она была хороша! Чудо, как хороша! Пленительная и волнующая, высокая, тоненькая, с гибкой талией и высокой грудью, с роскошными чёрными кудрями, с очами томными, глубокими в своей глянцевой черноте, опушёнными длиннющими густыми ресницами. А губы! Алые и сочные, точно плод граната…
Гришка не сводил с незнакомки глаз, очарованный яркой красотой. Вот и приехали!...
А незнакомка продолжала дарить ему дурманящие и сулящие радости рая взоры и улыбки, и жемчужные округлые зубки её сверкали меж нежных губ…
Вывел Гришку из состояния одурения голос продавщицы. Она обратилась к нему на абхазском и, сообразив, что Гришка её не понимает, перешла на русский.
А девушка, усмехнувшись, выбрала на полке пачку печенья и протянула женщине, что-то сказав. Продавщица ответила, назвав её по имени.
- Лейла, - повторил Гришка. Понятно… Славно отдохнули!
Накупив продуктов, мы пошли к дому. А впереди, едва уловимо, но чертовски призывно качая бёдрами, парила над дорожкой Лейла. Она обернулась лишь раз, когда подошла к воротам дома Руслана. Улыбнувшись Гришке ещё раз, гурия сверкнула глазами и толкнула калитку.
Я готовила ужин, Гришка мне помогал. Мы молчали. Не знаю, почему, но говорить не хотелось. Поужинав и приняв душ, легли спать. Гришка впервые не потянулся ко мне с ласками. Лишь вскользь поцеловал, и уснул, пробормотав засыпая:
- Я сегодня устал, как раб. Спокойной ночи, Зайка.
- Спокойной ночи, Лис.

28. 06. 2018

Я не могла уснуть всю ночь, а Гришка просопел до обеда. Разбудили его стук в дверь и голос соседа Руслана:
- Всё у вас в порядке? Э-эй!
Гришка натянул шорты и спустился вниз, впустил гостя.
- Здравствуйте! Лариса звонила, спрашивала про вас, телефоны ваши не отвечают, - Руслан прошёл в дом.
Мобилки! Мы забыли их поставить на зарядку!
- Не ели ещё?
Гришка отрицательно помотал головой.
- Приглашаю к нам. Посидим, пообедаем, познакомимся, вина выпьем. Знаете, какое у меня вино?! Такого нигде не попробуете! Дед мой ещё по древним рецептам делал, а ему рецепт от прадеда достался. Нигде не покупайте вина, кроме как у меня. Там не вино, подделка. Обманут вас. Голова болеть будет сильно от их пойла.
Руслан расхваливал свои вина, стряпню жены, красоты края. И взяв с нас обещание прийти к двум часам на трапезу, удалился.
Гришка снова упал на постель:
- Эль, я ночью вагоны не разгружал?
- Не заметила.
- А у меня такое чувство, что не только разгружал, но и таскал их на себе с одного пути на другой. Лан, я в душ. Взбодрюсь, может быть.

Руслан ещё раз заглянул, зазывая на обед. Отказаться было неудобно, и мы пошли, сопровождаемые хозяином. Трапезный стол накрыли на улице, под навесом из виноградных лоз. Хозяйка, Сария, высокая и очень худая женщина лет тридцати трёх, суетилась у плиты. Ей помогала дочь Лейла, а рядом бегали мальчики-двухлетки, похожие настолько, будто им досталось одно лицо на двоих. Вскоре Сария ушла и увела близнецов, оставив Лейлу прислуживать за столом.
Увидев вошедшего Гришку, девушка скромно потупилась, а затем внезапно подняла на него чёрные очи свои и ослепительно улыбнулась. Я перевела взгляд на парня. Он оживился и улыбнулся ей в ответ, на мгновение задержал взгляд на гибкой фигурке и повернулся к хозяину.
- Дочка моя, Лейла, - представил нам её Руслан и принялся перечислять её достоинства, словно хвалясь своим произведением.
Лейла тем временем принесла блюдо с мамалыгой, брынзу, жареное мясо, ткемали и кувшин с каким-то напитком. Она расставляла яства на столе и словно невзначай, украдкой от отца, касалась сидящего Гришки то локтем, то вскользь задевала бедром, то, как бы случайно, её ладонь встречалась с его ладонью. Гришка благосклонно ловил эти знаки внимания, и на губах его блуждала едва заметная улыбка.
Хозяин налил вина, от которого я отказалась, объяснив, что не пью алкоголь вообще, а Гришка принялся дегустировать и нахваливать, украдкой посматривая на юную прелестницу.
Я бесилась, но не подавала виду. Не станешь же устраивать сцену ревности в гостях! Но обида клокотала во мне бурной горной рекой, и на глаза наворачивались слёзы, которые я еле сдерживала. А Гришка будто не замечал моих страданий и включился в игру с манящей красавицей Лейлой. Она стояла за стулом отца и не сводила с парня колдовских глаз, и улыбалась призывно, и жемчужные зубки её блестели, когда она закусывала пухлую алую губку. И взгляды их, острые, как аджика, которой я щедро сдобрила кусочки мяса в своей тарелке, перекрещивались над столом, сплетались и растворялись один в другом.
После обильного застолья, Гришка расспросил хозяина, как пройти к морю.
- Пойдёмте покажу.
Мы вышли за ворота.
- Садитесь в машину и поезжайте прямо до столба с большой красно-жёлтой вывеской. Там повернёте направо и, никуда не сворачивая, двигайтесь дальше. Как раз до моря и доедете.
Мы переглянулись. А как же «домик у моря»? Хозяин понял наше замешательство.
- У нас не курорт. Все едут куда? Пицунда, Гагра, Багрипш, Сухум. А мы в стороне. Пляж у нас маленький и не очень удобный, вот и не останавливаются у нас туристы. Редко кто заезжает случаем в магазин, он круглосуточный. Зато у нас не лежат друг на друге все отдыхающие.
- Поедем посмотрим. Спасибо за угощение.
Мы поблагодарили Руслана за радушный приём, выслушали приглашение заходить к ним в любое время дня и ночи, по-соседски, переоделись и порулили к морю. Дорога, на которую свернули, была камениста и вследствие этого ухабиста. Внедорожник толстобокой бригантиной качался, перемалывая колёсами гравий. Наконец подкатили к обрывистому берегу, круто спускавшемуся к морю. Проржавленная лесенка с узкими ступенями предлагала воспользоваться её услугами.
- Лезем? – Гришка посмотрел на меня.
- Зря, что ли, ехали за такие вёрсты?
Осторожно спустились на усыпанный галькой пляж. Гришка шёл впереди и поддерживал меня. Последние две ступеньки отсутствовали, пришлось прыгать. Гришка скакнул вниз, подхватил меня на руки и опустил рядом с собою.
- Ничё так, жить можно, - мы осмотрелись. Пустынный пятачок, подковой окружённый нависающим берегом, полого скатывался к воде. Шумел прибой, и его ажурная пена мягко обволакивала наши босые ноги. Басовито расхохотался и заквакал баклан, пролетевший над нашими головами и усевшийся на валун, выступающий острым мысом далеко в море. Где-то далеко качалась на волнах ярко-красная яхта.
- Я бы хотел, чтобы после моей смерти меня кремировали и прах рассеяли над морем, - задумчиво произнёс Гришка.
- Не стоит пускать пыль в глаза дельфинам.
Гришка расхохотался:
- Тонкий каламбур филолога!
Я стянула сарафан и вошла в воду. Какая она прозрачная! Видно каждый камешек на дне! Мы плыли рядом всё дальше и дальше от берега. Умиротворяющий плеск успокаивал. Гришка нырнул, что-то подхватил со дна и, отфыркиваясь, протянул находку мне. На его ладони крупная раковина растопырила колючие лучики. Гришка улыбнулся:
- Обратно?
Я кивнула. Растянувшись на прихваченных из дома циновках, мы запекались под жарким Абхазским солнцем. Дремота качала нас, словно мать младенцев в колыбели. Было лень. Всё лень – даже думать. Гришка приподнимал руку с пригоршней камней и разжимал кулак – пленённые камешки, тихо постукивая и шурша, сыпались к сородичам.
- Хорошо, правда, Эль?
- Да, хорошо…
Заскрежетала металлическая лестница. Мы обернулись. Три девушки лет пятнадцати, хихикая и взвизгивая, осторожно спускались на пляж, нарушая наше уединение. Первой грациозно скользила со ступеньки на ступеньку красавица Лейла. Она бросала быстрые взгляды в сторону Гришки, сияла широкой улыбкой и что-то говорила подругам. Острый язычок её, подобно змеиному жалу, молниеносно облизывал верхнюю губу и скрывался за пухлыми губками. Легко соскочив с лестницы, девушка запела и, пританцовывая, пошла в нашу сторону. Остановившись недалеко от Гришки, нахалка снова бросила на него манящий взгляд, не замечая меня, и, покачивая бёдрами, стала стягивать шортики. О, Гриша! Для тебя и стриптиз готовы сбацать! Ну-ну!
Гришка приподнялся на локтях и с интересом уставился на извивающуюся в танце девушку, а та, словно дразня его, медленно стягивала шортики с круглой попки и посматривала на парня через плечо, блестя глазами и призывно улыбаясь.
Я бесилась, ревность клокотала и бурлила, словно ядовитое зелье в котле ведьмы. Сердце молотилось о рёбра с такой силой, что будь оно каменным, разбило бы грудную клетку.
А парень с интересом смотрел представление. Шортики благополучно сползли с тонких, но несколько кривеньких ножек (ура, я нашла изъян в безупречной красоте малышки), и пришёл черёд топика. Изящные ручки подхватили его снизу и потянули вверх, обнажая гибкую спину, окольцованную красными шнурками купальника. Оставшись в бикини, Лейла, продолжая напевать, изгибалась в волнующем танце.

Гришка чуть склонил голову на бок, усмехнулся и внезапно зааплодировал. Девушка вздрогнула, остановила вращение бёдрами и, машинально продолжая улыбаться, обернулась. Гришка нащупал бумажник, вынул из него купюру в пять долларов и швырнул к ногам танцовщицы.
Та оторопела. Реакция на её пляску последовала совсем не та, которую она ожидала. Красавица вспыхнула, прикрыла глаза и что-то коротко сказала.
- Испортила нам отдых, - вздохнул Григорий. – Поедем домой, Зайка, а вечером выберемся прогуляться.
Мы сели в машину.
- Я всё больше и больше убеждаюсь в том, что мне с тобой несказанно повезло, Эль. Ты, в отличие от подобных макак, настолько чиста, целомудренна и красива, что у меня дух захватывает. Я тебя очень-очень люблю, моя девочка… моя маленькая девочка… Моя Зайка…
Он целовал меня и целовал, и целовал, и нам было так хорошо вдвоём в машине на обрывистом берегу! И море пело нам песню, и ветер, врываясь в открытые окна, ласкал наши обнажённые, позолочённые солнцем, плечи, и пахли пряно и остро незнакомые нам травы… И солёные от морской воды губы Гришки медленно скользили по лицу моему и шептали:
- Люблю тебя…

28. 06. 2018

Ржавый горн из призрачного пионерского детства бабули оглушительно протрубил над ухом. За моими закрытыми веками стройными колоннами маршировали отряды тинейджеров в белых рубахах и красных галстуках, с барабанами на шеях. Горн надрывался, терзая мои уши, и не было от него спасения.
Загрохотали барабаны.
- Воздушная тревога? - Гришка открыл глаза и уставился в потолок.
- Пионеры идут, - сонно пробормотала я. - Выйди и скажи, чтоб не дудели, рань несусветная...
- Какие ещё пионеры? - не понял он.
- Йи-а-а! Йи-а-а! Йи-а-а! - донеслось с улицы.
Я окончательно проснулась.
- Ишак, - констатировал Гришка.

Мы подковыляли к окну. Несмотря на второй этаж, видно было немного. Высокий забор скрывал большую часть дороги. Лишь над кромкой ограждения в предрассветной мути плыли ослиные уши и тащились за ними маковки пустых бачков. Вероятно, упрямый труженик, волочил тележку с поклажей.
- Вот и куда прутся спозаранку? - зевнул Гришка, подхватил меня на руки и отнес в постель:
- Мур-р-р, твой котик хочет немножечко ласки. Можно и множечко, он будет в восторге, - Гришка морской звездой распластался на спине.
- Точно-точно? - я
улыбнулась и нависла над ним, выгнувшись по-кошачьи.
- Точно-точно, - ладони его стиснули мои округлости, глаза загорелись, - Зря, что ли, нас осел будил?!

Мы больше не заснули. Время размеренно тикало стенными ходиками, размахивало маятником старых часов и, то не торопясь, то галопируя, словно на Дерби, передвигало скрипучие ажурные стрелки. Словно сытый кот, Гришка потянулся, снова сграбастал меня в охапку и перекатился на спину. Гладкие ноги мои оплели его ноги, руки трепещущими пальцами то едва касались, то быстро скользили по упругому животу и груди его, царапая острыми длинными коготками, наконец добрались до ключиц и обвили крепкую шею. Губы мои нашли его губы и острый сладкий поцелуй снова заставил нас забыть обо всём...
- Что ты со мной делаешь, Элька? Я, словно мучимый жаждой дикий зверь, припал к живительному источнику и никак не могу оторваться... Я пил бы и пил тебя вечно... Твои губы... они сладкие , словно спелые вишни... Твоя грудь упруга и высока... словно два смуглых мячика... я ни у кого не видел такой красивой груди... изгибы твои сводят с ума... ноги... какие у тебя ноги! я так люблю целовать их, когда они лежат у меня на плечах... от пяточек, до волшебного цветка... ты фантастически пахнешь... цветами и морем... и этот запах распаляет плоть мою сильнее выкрутас местечковых шлюшек... Боже, как я люблю тебя, Элька! Как я тебя люблю...
Голова моя покоилась на гладкой груди его, и я слышала сильные удары любящего сердца и улыбалась ему, родному и любимому Гришке.
- Мне кажется, нам пора вставать. Нельзя весь отпуск провести в постели, неутомимый мой барс. Я первая в душ.
- Неа! Мы идём туда вместе, - он взял меня на руки и понёс. - Пушинка моя. Надо тебя подкормить тут. Будем много есть и не вставать с постели.
- Хм, сомневаюсь, что в кровати с тобой я наберу лишний вес.
- Это да, не наберём, а вот похудеть можем изрядно...
После завтрака отправились путешествовать. Село, в котором мы квартировали, оказалось одной длинной улицей, по обеим сторонам которой толпились домики разной степени благолепия: от захудалой сараюшки, до вполне ничего себе избушки. Разбудивший нас ослик теперь возвращался обратно. Бидоны на тележке, которую он тащил, уже не грохотали барабанной дробью, а туго покачивались, видно было, что полны они по самые "уши". За тележкой шёл парень, по виду мой ровесник. Хотя кто его знает: поросший щетинкой, он вполне мог выглядеть лет на пять старше своего паспортного возраста. Поравнявшись с нами, он что-то прожужжал и кивнул головой, глядя на Гришку. Тот молча уставился на встречного чёрными глазищами своими и брякнул:
- Good morning!
Встреченный парень удивился и спросил на русском:
- Ты грузин?

Именно! He is samыj nastojaщij gruzin! Логичный вывод сделал парень!
- Чечен, - брякнул Гришка. - Вчера приехал отдохнуть.
Я посмотрела на Гришку. Хм... И вправду - вылитый чечен! Ещё тёмная редкая щетинка едва пробилась на висках. Ему бы ещё бородку и вылитый сын гор!
- Дорогой, как я тебя удачно встретил! Я тоже из Чечни, родился там. Потом родители сюда перебрались. Иду, смотрю - незнакомые лица. Почему тут остановились, у нас скучно, вся жизнь там, дальше? - парень махнул рукой в сторону побережья.
- Захотелось экзотики.
- Экзотики тут много, да. Я Аббас. А это Нерон, - парень погладил осла промеж ушей.

Ну... На экзотику этот Аббас ну никак не тянет. Вполне себе заурядный тип кавказской наружности. (ред.)

А вот его четверокопытный друг - это да! Во всяком случае, в Москве ослы по дорогам не скачут. Хотя.... как сказать...
- Куда идёте? Могу провожатым быть, покажу достопримечательности. Вот только Нерона пущу пастись и свободен.

Мы подождали, пока новый знакомый отпустит животину на вольный выпас, и всё это время прогуливались вдоль села, на каждом шагу спотыкаясь об экзотику. Возле одного из домов копошились в пыли яркие фазаны, возле другого развалилась поперёк улицы рыжая корова с одним рогом, да и то скрученным к земле. Кто же это её так, бедолагу? Хотя... Может быть, так и было задумано природой. Шайка пегих собак пробежала мимо, побрёхивая на ходу. Ещё один ослик, белый, мчал по дороге, взлягивая задними ногами. Во всех дворах блеяло, кудахтало, мычало, брехало, перекликались гортанные голоса: "Шпрыбрыгрыпры".
- Интересный у них язык, - прислушался Гришка.
- Ага, мелодичный! - брякнула я. - Хочу погладить корову и сфотографироваться с осликом.
- Нет, дорогая! Никаких ослов! Кто знает, что в его башке крутится! Лягнёт ненароком. Или рогом пырнёт.
- У осла рога? Где именно?
- Я про корову. Лучше сфоткай меня с ней, нет, сними видос, - Гришка стянул с себя рубашку и, держа её за плечики, затряс перед коровьей мордой.
- Прам парам парам парарам, прам парам парам парарам, прам! .... Парараааам па рам! парарам парарарам! - затрубил Гришка под нос и лихо исполнил несколько фигур пасодобля. Корова оценила. Она повела на парня выпуклыми лиловыми глазами, отрыгнула и утробно замычала. Гришка эффектно крутанулся, поставил ногу на толстый коровий бок и перекинул рубашку через плечо.
В это время девичий голос неестественно рассмеялся. Мы оглянулись. На заборе дома, что наискосок, в компании приятелей болтала ногами чаровница Лейла. Она сидела так, что короткая юбка её задралась, оголяя ноги по самую "маривановну", и бросала на моего парня откровенные взгляды. Похоже, Гришкина пляска её сразила наповал.
Из ворот дома вышел парень, Лейла спрыгнула к нему и что-то заговорила, показывая на нас. Парень хмурился, сканируя моего Лиса, и кивал головой. Не вышло бы чего! Надо тикать отсель.
- Можем ехать, - Аббас явился как раз вовремя. - Пицунда?
- Пицунда.
Мы вернулись к нашему дому, "оседлали" внедорожник и покатили развлекаться.

Как и в каждом приморском городе, в Пицунде есть набережная. Мы протопали до одного конца её, посмотрели выступление местного фольклорного коллектива, сфотографировались с обезьянёнком в джинсовых шортах и курточке.
- Это наш сын Роланд, - скроив серьёзную мину брякнул Гришка, устраиваясь рядом со мною на лавочку. Между нами он посадил лохматого и немного плешивого сына, который тут же полез мне в сумочку. Не иначе, в паре с фотографом работает. Один зубы заговаривает, второй кошельки тырит.
Пригладив Роланду плешь, Григорий склонился головою к моей голове, состроил счастливое лицо отца семейства и застыл. Ничего так семейное фото получилось. Как в старых альбомах.
После прогулки по набережной, поехали в «Великий Питиунт» — это древний город, испытавший на себе влияние многих цивилизаций. Вначале древние греки основали на этом месте город Питиунт. Затем во II веке сюда пришли римляне и возвели здесь крепость, которая впоследствии вместе с городом Себастополисом (современный Сухум) составила могущественный форпост Византийской империи. Позже Питиунт вошёл в состав Абхазского царства, а затем и Грузии. И каждая из культур оставляла здесь свой отпечаток. Древний город, защищённый мощной полутораметровой каменной стеной, внутри которой сохранились казармы, дворец командующего, римские бани, колодцы, а также красивейших древнехристианский храм с мастерски выполненной напольной мозаикой.
От долгой ходьбы устали и проголодались.
- Есть вполне приличное местечко, где можно покушать недорого и вкусно. Кафе моего дяди. Останетесь довольны, поехали!
Кафе было небольшое, но чистое и уютное. Аббас с порога принялся обниматься то с одним, то с другим посетителем, улыбаться и болтать без умолку. При этом он умудрился не забыть о нас и провести за столик в укромно уголочке возле окна. Угощения нам принёс сам хозяин. Он уселся за стол вместе с нами и, нахваливая свои кулинарные изыски, говорил обо всём. По его словам выходило, что в Абхазии у него везде либо кум, либо, брат, либо сват, что он в состоянии разрешить любую проблему и, если вдруг нам понадобится помощь, мы можем смело обращаться к нему.
Гришка от выпитого вина и вкусного мясного жаркого разомлел.
- Я и свинину ем, - говорил хозяин. - А что?! Вкусное сочное мясо. По мне, так лучше говядины. Замариновать правильно и такой шашлык! Песня!
- А я нет, не ем, - благостно поджал губы Гришка. Он давно хотел попробовать баранины, которую в их семье никогда не ели, считая слишком тяжёлой пищей для организма. И теперь жевал приправленные специями куски в кисло – сладком соусе и, блаженствуя, прикрывал глаза.
- Совсем не ешь? – поинтересовался Ибрагим.
- Совсем, - кивнул Гришка, жуя.
- Такой набожный?
- Да, – снова кивнул парень. - Я и намаз… того… пять раз в день. Всё как положено. У меня коврик специальный есть, вожу его везде с собой. В Мекке купил. Паломником ездил с отцом в прошлом году.
Я не знала, как удержать рвущийся наружу хохот. А Гришка ещё больше посерьёзнел и выдал:
- Субхаанакял-лахумма ва бихамдикь, ва табааракясмукь, ва та‘аляя джаддукь, ва ляя иляяхэ гайрукь.
Я вытаращила глаза, а Ибрагим с уважением посмотрел на парня:
- Похвально, что молодёжь возвращается к Аллаху, похвально. Мир осатанел, нет в нём порядка и равновесия, забыли бога, отринули, вот Аллах и наказывает нас войнами, катастрофами, бесчинствами, чтобы мы образумились, - и Ибрагим заговорил на чеченском.
Гришка пригорюнился, сделав вид, что вовсе не слышит собеседника, погрузившись в благочестивые мысли. Только коротко задумчиво кивал головой. Наконец он вздохнул, взглянул на часы, висящие в простенке и мигающие, показывая то время, то температуру воздуха, то дату.
- Нам пора, поздно уже.
Ибрагим проводил нас до машины, сунул в руки пакеты с подарками, и мы покатили в село.
Я отворила калитку и пошла по дорожке к дому, пока Григорий ставил машину в гараж. Заперев все замки и засовы на воротах и калитке, он присоединился ко мне.
- Спать совсем не хочется, Эль, посидим во дворе?
- Давай, пойду только положу дары волхвов в холодильник.
Вернулась я минут через пятнадцать. Гришка сидел на качелях и смотрел куда-то перед собой. Я оглянулась – ничего интересного. Наш двор от двора Руслана отделяла перегородка из сетки-рабицы. И на дворе Руслана, недалеко от забора, торчал летний душ – четыре столба, между ними чёрная плёнка, а вверху странное гидротехническое сооружение из бака и шлангов. Тут из дома вышла Лейла, стрельнула глазами в нашу сторону и скрылась в душевой. Через минуту с перегородки свесился голубой лифчик, вслед за ним появились кружевные трусики. Раздался звук льющейся воды. Гришка усмехнулся: плёнка, служащая дверью, была задёрнута неплотно, и в образовавшемся зазоре мелькали то рука, то округлое бедро, то часть маленькой груди.
С огорода пришла хозяйка и что-то спросила мужа, сидевшего у окна. Девичья ручка тут же задёрнула занавес душевой до конца.
- O tempora! O mores! – вздохнул Гришка. - Чего неймётся ей?
- Угадай с трёх раз.
- Неее, я, даже если бы и захотел, трогать её не стал. С такими огребёшь приключений по полной!
- Неужели она тебя не привлекает? Такая красавица!
- Красивая, не спорю. И я, как всякий нормальный самец, с удовольствием заценю то, что мне так навязчиво демонстрируют. Но вот что касается близости, то тут я не игрок. Я очень люблю, ценю тебя и дорожу тобою, и не позволю своим природным инстинктам испортить будущее. Я, в конце-то концов, в состоянии удержать баркас у причала и не собираюсь бросать якорь в сомнительных гаванях. И самое главное. Лейла, конечно, красавица, что есть, то есть. Но ты – красивее намного. В тебе помимо красоты есть то, чего нет в ней – невероятная манкость, пленительность, колдовская аура. А она … Извинит меня пусть Руслан, но дочь его - простая шлюшка. Простая, как ржавая копейка. Дешёвка, одним словом.
Мы сидели в саду долго-долго. Уже давно убрала свои трусы и ушла в дом Лейла, одарив Гришку взглядом куртизанки, давно погасли в окнах огни, улеглись спать под лавкой три собаки, затихли все деревенские звуки. Только шептал ночную сказку ветер, только смотрела на нас полукруглая луна, а Гришка нежно обнимал меня и перебирал струящиеся по спине моей волосы. Мы сидели и молчали. И были счастливы.

5. 07. 2018

Заканчивалась первая неделя нашего отдыха. Гришка, можно сказать, подружился с чеченцем Аббасом, и тот целыми днями отирался с нами.
-Ты не работаешь нигде? – спросил его Гришка.
- Зачем работать? У нас гостиница, на жизнь хватает. А осенью женюсь, пора уже. Родители невесту одобрили. Скоро воровать её буду.
- Зачем? – удивилась я.
- Обычай такой. Не все, конечно, воруют. Многие просто женятся. Но старинные обычаи – это интересно.
Мы катили в Гагру, где планировали прокатиться на кораблике, принадлежащем семье Аббаса. Я ожидала увидеть небольшую яхту, но вместо этого нас пригласили на … Ну да, на кораблик. Этакую очень большую моторную лодку, дочь корабля и пироги. Ну ладно, дармовому коню в зубы не смотрят.
- Скоростной. Поднимайтесь, располагайтесь.
Мы поднялись по трапу ( или как это называется) и осмотрелись. Впрочем, ничего так, мило.
- В каютах можно переночевать, если что. Тут продукты, на целый день хватит. Это туалет и душевые. Отдыхайте, веселитесь, плавайте. Встретите дельфинов – угостите рыбой, вот она, тут. Идём покажу, как заводится.

В смысле : «Покажу, как заводится», он что, с нами не едет?!

- Плывите прямо и прямо, потом просто повернёте обратно. Вот по компасу. Это эхолот. Глубину показывает.
- А навигатор? – Гришка рассматривал приборы.
- Зачем тебе навигатор-мавигатор, маршрутизатор?! Вперед и назад, всё! Это не Тихий океан, не заблудитесь.
А Аббас и вправду, показав Гришке принцип управления кораблём, срулил на берег.
- Гриша-а! И как это понимать?!
- Я арендовал плавсредство до вечера. Могу позволить себе порадовать любимую девушку. Или ты против?
- Гриш, ты хоть раз управлял такой штуковиной?
- Нет. Но я управлял большой яхтой деда в Испании. Тут всё намного проще. Так что, не бойся, Зайка, Лис знает, что делает!
Ну, если водил по волнам яхту, то уж с этим корытцем полюбому справится. И я успокоилась и всецело доверилась Гришке. Он уверенно завёл мотор и встал за штурвал. Аббас улыбался с берега и слал мне воздушные поцелуи.
- Поехали! - Гришка направил судно в открытое море.

Катер бежал, весело разрезая носом мягкую волну. Вроде бы то же Чёрное море, но тут, в Абхазии, оно другого оттенка. Какая же всё-таки чистая вода!
Море. Оно удивительно в своём кажущемся однообразии. Именно кажущемся. Море никогда не бывает одинаковым. Даже в открытом океане пейзажи меняются, освещаемые солнцем и луной под разными углами. Рассветы и закаты в океане завораживают своей удивительной красочностью, а ночами светится планктон. И этот призрачный свет поначалу пугает неопытного путешественника и рождает в головах мысли о чём-то загадочном, потустороннем. Да море и есть нечто потустороннее, по ту сторону суши и привычного нам, людям, мира.
Берег уплывал всё дальше и дальше от нас. Вот он превратился в узкую полоску и быстро растаял, слился с горизонтом.
А бастард корабля и пироги резво скакал по волнам.
- Думаю, достаточно далеко отплыли, и тут классно. Бросаю якорь, Эль.
- Давай!
Гришка вытравил трос и опустил якорь, что-то там проверил:
- Вроде зацепился, норм.
- А почему трос провисает?
- Так надо.
Ну, если надо, значит, пусть провисает. Всё же Гришка имеет кое- какой опыт. Вперёд, плавать!
Мы спустились по лесенке, и ласковая солёная вода бережно приняла нас в свои объятия. Люблю плавать в открытом море: ощущения, несравнимые с теми, что испытываешь, когда резвишься у пляжа, переполненного отдыхающими. А тут под тобой немыслимая глубина! Кстати, а какая она тут – глубина?
- Хы зы. Метров 100-200, наверное, - ответил Гришка. – Тебе хватит, чтобы утонуть.
- Вот спасибо!
Мы рассекали водную гладь, не отплывая далеко от судна, ныряли, лежали на воде, отдыхая. Вынырнув в очередной раз, Гришка всмотрелся куда-то в даль далёкую за моей спиной.
- Элька… Акулы!
Я взвизгнула и машинально обернулась. На нас неслись чёрные спины. Веретенообразные тела выпрыгивали, пролетали высоко над водой и снова скрывались в толще Н2О. Один, два, три… пять… девять… И тут я сообразила. Чёрного треугольника плавника-то нет! Да и не скачут так акулы. Или скачут? Скачут или не скачут? Скачут! Хотя… Да фиг их знает! Не скачут! Они, как волки, держат нос по следу. Вроде…
- Гришка, это дельфины же!
- Ну да! Откуда тут акулам взяться? Тут для них мало соли, читал как-то в книжке об этом.
- Ты ещё и книжки читаешь, помимо сообщений в ВК и картинок в инсте?! Да тебе цены нет!
- Я ещё и писать умею прописью. И вышивать крестиком.
- Блин! Ты срочно должен на мне жениться! Я не могу упустить такого принца!
Тем временем нас окружили. Огромные гладкие и блестящие животные резвились вовсю. Они нарезали круги вокруг нас, выпрыгивали из воды столбом метров на пять, подныривали и проплывали под нами.
- Милахи! Гришка, тащи рыбу!
Мы вскарабкались на кораблик от греха подальше (кто знает, что на уме у этих «заек») и стали забавляться кормёжкой водоплавающих. А те старались нас порадовать! Они на лету ловили рыбу, взмывали свечкой и чуть не вырывали вкусняху из Гришкиных рук, делали немыслимые кульбиты в воздухе и торпедой уходили вниз. Зубастые пасти их «улыбались», хвосты били по воде…
- Нептун, голос! - командовал Гришка, швыряя очередную селёдку. – Голос! Ну же! Аякс, голос!
Но животные упрямо молчали, только «лыбились» зубастыми пастями, блестели глазами и боками и фыркали.
Рыба кончилась. Дельфины ещё немного покружили возле кораблика, затем совершили «круг почёта» и помчали восвояси, удивив нас напоследок дивным каскадом прыжков.
- Жаль, не сообразили видос снять, - удручённо протянул Григорий.
- Даже не подумали об этом, - я расстроилась. – Такие кадры пропали !
- Ничего, им понравился обед, к ужину опять пожалуют.
- Ты собрался их ужином кормить? Меню повесить не забудь на корме. Или сунь в бутылку и пусти по волнам. Может, ещё кто пожалует на пир. Главное, чтобы не попотчевались нами.
- А что ты им приготовишь? Филе тунца под соусом из планктона? Или кальмаров, фаршированных мидиями? Заливную водой скумбрию? Паштет из морских гребешков и звёзд?
- Ооочень смешно!
Гришка обнял меня и поцеловал. Доолго-долго целовал.
- Хорошо тут как! Буду загорать!
- А я порыбачу пока. Не помнишь, где снасти,Эль? Аббас показывал.
- Вон в той каморке.
Гришка устроился на корме, а я расстелила на палубе коврик и улеглась нежиться под солнцем.
Время ползло хромой черепахой. Ну и славненько! Не хочется возвращаться. Пожить бы вот так, в море, дня три-четыре. Я подставляла солнцу то спину, то живот, то бока. А Гришка вытаскивал из воды рыбину за рыбиной и отправлял в ведро.
- Ничоси улов! – двенадцатилитровом ведре шевелили плавниками ставридки. Вроде бы. Короче, рыбы. Штук пятнадцать. – Ты знатный промысловик, однако!
- А то! Пожарь парочку.
- Они точно съедобные?
- Это ставрида. Аббас же фотки показывал.
- Только ты их сам… того! Я не могу.
- Женщины! Башку рыбе отсечь не могут!
- Мёртвой – запросто. Живой – нет.
Гришка принялся выбирать особей покрупнее.
- Эту оставь, у нее глаза грустные, - следила я за его манипуляциями. – И эту не трогай, видишь, как она тебя умоляет взором? Ну зачем ты эту малышку в ведро сунул? Выпусти! Ребёночек совсем!
- Так, Элька! С тобой я умру с голоду! - Гришка швырнул мелочь за борт. – Я для чего их ловил? Чтобы есть или для того, чтобы ты умилялась?
- У нас еды полон холодильник! Зачем убивать этих рыбок.
- Поняяятно! - Гришка подхватил ведро и перевернул, вываливая содержимое за борт. – Плывите и помните доброту Григория.
- Вот и прекрасно! Пойду приготовлю чего-нибудь.

После обеда решили отплыть ещё чуть дальше. Так просто. А потом снова плавали. Дельфины не возвращались, а жаль. С ними веселее.
День клонился к вечеру.
- Пора в обратный путь, Эль. Скоро стемнеет. Классно день провели, да?
- Ага! Здорово!
- Надо будет ещё как-нибудь взять кораблик, не против?
- Нет, конечно! Я только «за»!
Гришка вытянул якорь и стал запускать двигатель. Что-то там повернул, покрутил, но двигатель не запускался.
- Это что? – насторожилась я.
- Всё норм, Эль, щас.
Он крутил ключик, ещё что-то, но мотор молчал.
- Гриша-аа! В чём дело?
- Секунду, сейчас помчим.
Но помчать не удалось. Двигатель молчал, словно мамонт в вечной мерзлоте.
- Приплыли рыбы в Гватемалу…
- Сейчас починю, Эль.
- А ты разбираешься в моторах корабликов?
- Ну…
- Вот и не трогай, ради бога! Звони Аббасу, пусть едет выручать.
- Посмотрю хоть, что с ним.
- Гриша, ещё раздолбаешь там что-нибудь, и утонем на фиг!
- Резонно.
Но и позвонить мы не смогли. Телефоны как-то опрометчиво не заряженные загодя, темнели экранами. Жесть! Зарядники дома. Чем зарядить, не нашли.
- И что делать, Гриш?
- Будем ждать, когда нас хватятся и приедут спасать, больше никак.

Стемнело быстро и сразу. Мы сидели у бортика и любовались звёздным небом. В Москве такого великолепного зрелища не бывает. Гришка показывал и называл созвездия.
- Откуда ты всё это знаешь?
- Увлекался в детстве астрономией. Прикинь, космонавтом хотел стать.
- А станешь обычным международным торгашом.
- Шо поделаешь, отец! – Гришка развёл руками.
Взошла луна. Её призрачный свет посеребрил дорожку на волнах.
- Похоже на стиральную доску.
- Где ты стиральные доски видел?
- В музее, Эль. Сам не стирал. Но прикольно попробовать: отстирывает или нет.
- Отстирывает, раз люди пользовались. Может быть, не так качественно, как машинка. Да и машинка порой халтурит.
Ночь текла и переливалась всеми оттенками фиолетового. Одиноко вскрикнула птица. А спасателей нет как нет!
Просидев часов до двух, отправились спать. Разбудят, когда найдут.
- Забыл. Огни надо зажечь. Чтобы нас увидели.
- Вовремя вспомнил!
- Вспомнил же! Иди ко мне, солнце, я унесу тебя в волшебный мир…
- Неси, маг и чародей!

6. 07. 2018

Я каталась на бешеной карусели, то резко взмывая ввысь, то ухая вниз, то мотаясь из стороны в сторону. Даже во сне меня затошнило. Я попыталась остановить карусель, но не могла найти кнопки. И тут я проснулась. Мотание на взбесившейся карусельке продолжалось, и продолжала мучить тошнота – пустой желудок выворачивался наизнанку и сжимался в комок. Плохо-то как! Яду мне, яду!
Гришки в каюте не было, я тоже решила подняться на палубу: освежусь, и тошнота пройдёт. И от чего это так у меня голова кружится? Шагу не могу ступить, мотает. Перегрелась на солнце?
Новый день встретил Эльку мелким дождём и волнующимся морем. Хорошо так волнующимся! Дул довольно свежий ветер, длинные, не особо крупные, метра два, волны с белыми барашками стремительно катились на нас и ударяли в корму, подталкивая «пирогу». Волны бежали одна за другой, иногда до нас долетали брызги. Кораблик болтался на волнах, словно пластмассовая уточка в ванной, где вода «штормит» руками ребёнка: то кренясь на бок, то ныряя носом, то вздымая его к небесам. Держась за всё, за что возможно, отправилась к Гришке, который стоял, широко расставив ноги, в рубке за штурвалом – напряжённый донельзя. Он стискивал зубы, хмурился и вертел руль.
- Зачем вышла под дождь Эль? Намокла.
- Мы попали в шторм и обречены?
- Не говори глупости. Он баллов пять и судно вполне устойчивое для такого волнения. Вопрос в том, что нас тащит, фиг знает куда.
- На компас посмотри.
- Смотрел. Нас развернуло ночью и тащит правее обратного курса, а что там ждёт – я хы зы. Одно могу сказать точно – там берег.

«Пирогу» выбросит на скалы, как пить дать!

- А якорь не тормозит?
- Якорь… Цепь была проржавленная и оборвалась, якоря у нас нет.
Я похолодела – нам хана, это Гришка только прикидывается спокойным, чтобы меня не пугать. Тошнота от страха прошла. Я устроилась в кресле и смотрела в заливаемое водой иллюминатор – дождь усилился. Кораблик бежал за волнами, рыскал носом, лавировал. Тёмное лохматое небо сливалось с бурливым морем, не видно было горизонта, он пропал, словно размытый дождём мазок акварелью. И моталась в кресле я, не смотря на то, что застегнула ремень.
- Зачем ты рулишь, если двигатель не работает?
- Эль, нас может развернуть боком к волне.
- И что? Какая разница, как плыть?
- Зайка, иногда ты задаёшь настолько глупые вопросы!
- Перевернёт?
- Вот сама всё понимаешь, а спрашиваешь.
- Странно, что тут нет ни рации, ни передатчика какого.
- Это прогулочный катерок, далеко от берега не отходил ни разу. Вот и не позаботились. Тут многого чего нет, что должно быть на яхтах.
Гришка оставил штурвал и полез в шкафчик.
- Надень, я тоже надену, - он протянул мне рыжий спасательный жилет. – Хоть об этом позаботились.
- Всё так печально, Гриш?
- Эль, я попадал в шторм на Средиземном, но там я только наблюдал за действиями рулевого. Но кое-что узнал. Я сделаю всё, что смогу, что помню, но не гарантирую того, что с нами ничего не случится. Это стихия. Надевай.
Гришка держал кораблик под небольшим углом к волне. Внезапно он вышел из рубки, бросив мне:
- Встань здесь, я сейчас. Держи руль, постарайся, чтобы нас не разворачивало.
- А ты куда?
- Не спрашивай! – и он вышел. Щёлкнул замок двери.
Я изо всех сил вцепилась в рулевое колесо, стараясь следовать Гришкиным указаниям. Глаза и руки заломило от напряжения, почему-то свело спину. Я молилась всем богам, которых придумали все народы мира за всё время его существования.
Гришка вернулся через несколько минут: насквозь мокрый, так мне ничего не сказав.
Несколько часов мы болтались, не зная, что нас ждёт. Кораблик швыряло на волнах, опрокидывало на борт – вот-вот зачерпнёт воды! Нос его «клевал» волны, взмывал вверх, крутился вправо-влево, словно бегущая по следу собака-ищейка… Гришка выходил ещё раз. Глаза его покраснели, на висках вздулись вены, на ладонях появились мозоли, и на тыльной стороне одной из них алела длинная царапина.
Волнение прекратилось внезапно, пропали волны, только мелкая рябь перекатывалась по поверхности воды. Кораблик затих, но тело продолжало ощущать несуществующую сильную качку. Гришка повалился в кресло и закрыл глаза. Я подошла к нему и обняла, гладила по голове и целовала в макушку:
- Спасибо тебе, Гриш. Спасибо, родной…
Мокрый, измученный, он поймал мою ладонь и сжал её. Мы молчали несколько минут, приходя в себя, успокаиваясь, ещё не веря, что выстояли, не перевернулись, не начерпали воды и не пошли ко дну.
- Голодный?
- Поесть не мешало бы. Интересно, где мы и как далеко от берега?
- Как думаешь, когда нас найдут?
- Вряд ли в шторм нас начали искать. Возможно, придётся несколько дней позагорать.
- А если снова шторм?
Гришка не ответил. Я посмотрела в окно: тучи редели, растворялись, и в разрывы видны были золотистые лучи.
- Пойдем, я приготовлю завтрак. Или обед.
- Скорее, ужин.
Разогрела остатки жареного мяса, сварила картошку и нарезала салат. Достала бутылку колы. Вот и все яства. Зато вчера пировали. Знали бы, что застрянем в море, ели бы поменьше.
- Чем богаты, Гриш. Мой руки, садись.
Жевал он с большим аппетитом. Я же разрезала маленький кусочек мяса на мелкие фрагменты, раскрошила самую крохотную картофелину и зацепила столовую ложку салата. Мне хватит, а мужчина должен быть сытым. Кто знает, что нам предстоит ещё.
После завтрака-обеда-ужина вышли на палубу – не пропустить бы спасателей. Снова подул ветер, в том же направлении, что и во время шторма, но намного слабее. Мы вглядывались в горизонт, но откуда ждать помощи, было непонятно. Гришка проверил навигационные огни. Как раз вовремя – скоро стемнело. Высматривать что-либо в кромешной тьме было занятием пустым. И мы, усталые от нервного потрясения, а Гришка и от непривычной работы, легли прямо на палубе и заснули.

Разбудили нас голоса. Кто-то что-то говорил, гортанно и хрипло, в рупор. Стряхнув сон, поднялись. Недалеко от нас высился большой корабль - его огни ясно показывали габариты. До нас отчётливо долетали слова, но мы их не понимали. Гришка схватил висящий на поясе ручной фонарик и стал мигать им. Три коротких вспышки, три длинных, снова три коротких. Пауза. И снова три коротких, три длинных, три коротких.
- Что за корабль, Гриш?
- Возможно, пограничный катер, но не уверен. Не думаю, что нас отнесло настолько далеко.
- А вдруг?
- Сейчас узнаем, Зайка.
С корабля спустили лодку, и она поплыла к нам. Вскоре на борт поднялись четверо смуглых черноглазых моряков в форме. Гришка заговорил с ними на английском, поведав о наших приключениях. Те попросили документы. Нашли только бумаги на «пирогу», паспорта же не брали с собой на прогулку. Мужчины в форме «погергекали» промеж собой и пригласили следовать за ними.
- Это турецкий пограничный корабль, Эль.
- Я слышала.
Нас переправили на той же лодочке и проводили в гостиную. Или как там называется эта комната на судне. Вскоре явился офицер, сухопарый и довольно симпатичный мужчина лет сорока, представившийся капитаном, в сопровождении двух офицеров младше рангом. Гришка поведал ему нашу историю с самого начала, не выпуская ни малейшей подробности. Капитан выспрашивал, откуда вышли, когда, сколько и с какой скоростью шли до места стоянки, от которой нас унесло, примерное направление. Кто хозяин «пироги», как можно с ним связаться. Гришка отвечал прямо, не юля и не скрывая ничего. Да и смысл? Мы не террористы, не шпионы, не морские хулиганы. Мы не виноваты в том, что произошло.
Один из офицеров сносно владел русским. Он то и позвонил по номеру Аббаса и стал выспрашивать всю подноготную. Выяснив, что нужно, передал Аббасу координаты нашего нахождения и отключился.
Капитан объяснил, что по правилам должен доставить нас куда-то там, я не запомнила. То есть, задержать. Как и «пирогу». И поплыли мы к турецким берегам.
Пограничники сдали нас властям, оттуда переправили в консульство России в Трабзоне и, после необходимых формальностей через два дня самолётом мы вылетели в Сухум. «Пирогу» Аббасу предали ещё через пару дней.
- Я вот о чём подумал, Эль, - говорил Гришка, наевшись и развалясь на диване в нашем домике. - До встречи с тобой я ни разу не попадал в такие переделки. Вообще ни в какие не попадал.
- Ага-ага! Верю!
- Правда, Эль! А когда ты стала моей девушкой, меня атаковали приключения. С чего бы это?
- Кто знает, Гриш, кто знает! Возможно, это знак тебе свыше. Бросай меня, на фиг, пока не поздно! Спасайся!
- Я подумаю над этим, - Гришка посмотрел на меня и расхохотался. Обнял и стал целовать. – Я тебя ни на кого не променяю. Чтобы ты досталась кому-то другому?! Фигушки! Не для того я ждал тебя столько лет! Ты моя, предназначена мне, а я тебе. И пока я жив, буду рядом с тобой и в горе и в радости, в болезни и здравии, в уме и в маразме.
- Только маразматика мне и не хватало! Да ещё на старости лет. Что я, пожилая и немощная женщина, буду делать со стариком в деменции?
- Не убивайся особо, я могу свихнуться раньше, пока ты ещё ого-го! Бодрая. Будешь за ручку меня везде водить, кормить с ложечки, вытирать слюни и напоминать, кто есть кто из родственников. Правда, я всё равно сразу это забуду.
- Памперсы забыл.
- А! Точняк! Будет у меня ещё и недержание. Энурез.
Гришка опечалился. Сидел задумчивый, обнимая меня, и смотрел в пространство.
- Почему нас не стали искать сразу, вечером, Гриш?
- Аббас забухал с парнями, он же невесту красть будет. Вот и обговаривали, что, где и как. И не знал, что мы не вернулись. А потом шторм. Правда, информацию о нас распространили везде, турки сразу поняли, кто мы.
- Ясенько,- я посмотрела на Гришку. – Люблю тебя, Лис.
Гишка посмотрел мне в глаза и прошептал:
- Люблю тебя, Зайка… И пусть будут приключения. Пусть! Ты рядом, и это счастье, Эль.
- Ты есть у меня?
- Да, есть…

Чуть позже Гришка признался, что его героическое стояние у штурвала было ни чем иным, как профанацией. Верчение руля при "сдохшем "двигателе - занятие бестолковое. Но парень вовсю делал спокойный и уверенный вид, чтобы не пугать меня, хотя сам с минуты на минуту ожидал беды. Нам несказанно повезло - мы не пошли на дно, а были на волосок от гибели.
Мой мудрый Гришка...

11. 07. 2018

Вчера почти весь день провели на пляже в компании Аббаса и его невесты.
- Билкис, - представил девушку Аббас.
Я мысленно «всхрюкнула» и машинально уставилась на её ноги. Да нет, не мохнатые. И копытцев не наблюдается. Но я бы таким именем дочь не назвала.
Девушка оказалась на редкость болтливой. За несколько минут мы узнали о ней всю подноготную, и я уже надеялась, что словесный водопад иссякнет, но Билкис продолжала гомонить:
- Когда мы познакомились с Аббасиком, он мне не понравился. И я ему тоже. Он даже назвал меня курицей, представляете?! Меня! Курицей!
Представляю, чего тут не представить?
- Но я ему отомстила и влюбила в себя! Теперь он меня только белочкой называет. Аббасик так меня люююбит, так лююююбит! Смотри, какое колечко подарил! С брильянтиками. Замуж позвал. Восторг, да?! Я так обрадовалась, представляете?! – Билкис сунула мне под нос тонкую смуглую ручку, на среднем пальце которой красовался золотой ободок с александритом, вокруг которого сверкал хоровод мелких диамантов. Ничего так, красивенько…
Вечером гуляли по сосновой роще. Нагретая солнцем смола и хвоя источали упоительный аромат, который, смешиваясь с запахом моря, превращался в восхитительный ароматический коктейль. Наши подмосковные сосны тоже благоухают жарким летним днём, но не так. А местным воздухом невозможно надышаться…

А сегодня с утра Гришка ушёл помогать Руслану – строить сарайчик для птиц. Что-то как-то он быстро согласился! Не с Лейлой ли возмечтал пофлиртовать, плотник саардамский?! Иди-иди, помаши топориком, покажи прелестнице удаль молодецкую! Йэээх, раззудись плечо, размахнись рука! Только пальцы не отмахни себе ненароком.
Я же в сопровождении Аббаса поехала на местечковый рынок. Чего там только не было! Сыры всех сортов и размеров, чаи, сладости, травы и пряности… Так, Григорий, как друг Чипа и Дейла, обожает сыр. Всякий. Побалую-ка я парня местными деликатесами. Я ринулась было к первому прилавку с молочным продуктом, но Аббас потянул мня куда-то на задворки.
- Тут дешевле и настоящий домашний продукт. Выбирай. Это сулугуни. Вот тут копчёный, - Аббас показал на светло-коричневые корявые круги.
- А зелёненький?
- С травами. Есть с пряностями, с орехами, с изюмом.
- А тут что? - я ткнула пальцем в глиняный кувшинчик.
- О! Это очень вкусно! Овечий сыр с травами. Его в кувшинчиках закапывают в землю и через несколько месяцев он готов. Попробуй! – и Аббас протянул мне немного «земляного сыра». Ядрёный сырный дух шибанул в нос.
- Э… Я не ем сыр. Не люблю.
- А зря! Тут всё самое натуральное, такого нигде больше не купишь.
- Пожалуй, возьму копчёного и с пряностями. Ну и с орехами.
Мы бродили по рынку часа полтора – два. Затарилась я основательно: несколько сортов сыра, баночки аджики, четыре сорта чая, варенье из инжира и ежевики, из грецких орехов, варёные в сахаре зелёные грецкие орехи, чернослив, фаршированный орехами – всё не перечислишь. Сложив покупки в багажник, отправились в ближайшую кафешку – туда должна была прийти Билкис.
Я заказала ледяной минералки, Аббас - пива и орешков, и мы устроились за столиком под сенью красного тента. Билкис всё не появлялась. Парень неторопливо хлебал бледно-жёлтое пойло, закидывал в рот орешки и со вкусом перемалывал их крепкими блестящими зубами. Я же размышляла над тем, не купить ли мне того дюже пахучего сыра. Вдруг Лису понравится. А пойду! Я поднялась, отодвигая пластиковый стул.
- Сейчас приду, куплю всё же кувшинчик.
- Давай.
Но до рынка дойти было не суждено. Чьи-то сильные руки внезапно зажали мне рот, подхватили за талию и потащили к машине. Я брыкалась, таращила глаза на проходящих мимо, призывая их молящим взором вырвать меня из лап злоумышленников, но те только посмеивались и шли дальше. Попыталась укусить широкую ладонь, противно воняющую вяленой рыбой, но челюсти не разжимались, стиснутые сильными пальцами. Меня аккуратно затолкали в машину и куда- то повезли.
- Что вам от меня нужно? Кто вы такие? Выпустите меня! - я молотила кулачком по плечу усевшегося справа орангутана. Но тот невозмутимо смотрел в окно, перемалывая подушечки жвачки.
Слева громоздился ещё один примат. Закинул руку на спинку сиденья, похлопывал меня по плечу и успокаивающе улыбался.
Я продолжала вопить, пинаться и молотить кулачком, но добилась лишь того, что орангутан ловко смотал запястья мои и щиколотки скотчем. А потом им же заклеил рот.
- Не люблю шум и крик, - невозмутимо пояснил он и снова уставился в окно.
Ехали с час. В небольшом поселке остановились у высокого каменного забора с зелеными воротами. Орангутан позвонил по мобильному, что- то прогорланил на неведомом мне языке. Тут же распахнулись ворота, и старые жигули, помнящие Леонида Ильича, тарахтя, вкатились в просторный двор, вымощенный серой плиткой.
На трехступенчатом крыльце полная женщина в чёрном платье и в таком же черном палатке, надвинутом по самые сурово сведенные брови, кинула нам головой и жестом пригласила следовать за собой. Меня аккуратно извлекли из недр автохлама и понесли в дом, где, освободив от скотча, заперли в небольшой комнатке на втором этаже.
- Да скажите же, что вам от меня нужно?!
Но парни скрылись за дверью и повернули в замке ключ.
Я осмотрелась. Комната отличалась крайним минимализмом: кровать, застеленная тканым покрывалом, полированный трехстворчатый шкаф и немыслимое множество ковров и ковриков. Все линялое, но чистое.
В доме тишина. Только во дворе собаки перебрехивались с соседскими псами, жалобно мычал теленок, да беспрестанно горланил полоумный петух.
Вот я влипла! Ещё бы понять, куда! Какому лешему я понадобилась? И чего хотят похитители? Выкуп с Гришки? Или с моих бабок-дедок? Жесть! Так, где моя сумочка? Там телефон и деньги. Я осмотрелась, но сумочки не обнаружила. Осталась в машине, как пить дать. Или выронила её на рынке, когда меня схватили гамадрилы. Не помню. Блиииин! Ни позвонить, ни написать в ВК или в вайбере. Ни..че..го..
А Гришка сейчас ваяет Руслану курятник и знать не знает о моём пленении.
Я подошла к окну. Оно выходило на задний двор, где располагались хозяйственные постройки. Рыжий патлатый пес растянулся в тени ореха и лениво помахивал хвостом. На веревке, протянутой между стоек, моталось на ветру бельё.
Заурчал двигатель. Походу, авторухлядь собралась в обратный путь. А меня тут, что ли оставят? Я в отчаянии забарабанила ладошками в дверь:
- Выпустите меня! Слышите? У меня дед – полковник ФСБ России! Это похищение вам аукнется! – я бросилась к окну и попыталась открыть его. Но старые деревянные рамы то ли перекосило, то ли заело – они не открывались.
Меня, казалось, никто не слышал. Машина, поревев мотором, умчала восвояси. И что мне теперь делать? Я села на диван и уставилась на узорчатый коврик, высматривая в переплетении линий разные образы – вот сундук, а это сова. Сова над сундуком. Что же им от меня надо?
Ко мне никто не заходил. Я изнывала в душной комнатенке от невыносимой жары, от неизвестности и от страха, обливалась потом. Мучительно хотелось в туалет и невыносимо хотелось пить. Разболелась голова. От безысходности прилегла на диван, попыталась заснуть, но фиг вам!
День клонился к вечеру. Жара спадала, но духота, казалось, стала ещё концентрированней. Я ёрзала по тканому покрывалу в поисках остывшего местечка, переворачивала подушку на прохладную сторону и не находила облегчения – всё было жарким…
Пришла Чёрная Дама, молчаливая и суровая, привезла сервировочный столик с яствами и пустое ведро. И быстро удалилась, снова заперев дверь.
Норм! Так… Столик понятно зачем, а ведро на фига? Ладно, разберёмся. Я схватила большущий запотевший кувшин и стала пить прямо через край чистую родниковую воду. Господи, какое счастье – холодная, вкусная вода… Много воды… леденящей горло воды… Сладкой без сахара воды… Я пила, словно верблюд после многомесячного перехода по пустыне. Губы мои иссохли и стали шершавыми, язык одеревенел, во рту не было ни капли слюны. Горбы мои совсем опали… Так, какие горбы, Эля?! Чего ты несёшь? Умойся, разум и прояснится.
Я плескала воду в лицо. Она лилась за вырез топа, но мне было всё равно. Какое блаженство!.. Если бы не одно «Но»… Организм настойчиво желал избавиться от переработанной жидкости. И куда?
Я снова постучала в дверь:
- Кто нибудь! Выпустите меня! Мне срочно нужно в туалет! Эээй!
Но никто не отзывался.
- Ироды! - я долбанула ногой. И почему мне так везёт? То штормы, то бандиты, то дудукины, то ведьмы Раи… А если меня убьют? Вот не дадут за меня выкуп и что тогда? А если будут отрезать пальцы? По одному. И посылать старикам. А если… Нет, девушек утюгом не пытают. Вроде… Да и не за что меня пытать. А вдруг это логово маньяка-потрошителя? А Чёрная Дама – его сестра и сообщница. Вот сейчас он войдёт в эту дверь… С кинжалом из дамасской стали – древним, как море… Он медленно станет резать меня на кусочки и … В голове рождались картины одна ужаснее другой. Сердце выкаблучивало пляску Святого Витта, зубы клацали, что кастаньеты, а мочевой пузырь давил, давил, давил… Давил так, что опасный маньяк отступил на последний план. Туалет! Полцарства за унитаз! За горшок… Горшочек… Ведро…
А… Пофиг! Ведро, так ведро!
Ночь укрыла сад лиловым покрывалом. А про меня больше так и не вспомнили. «Отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня». Не отворили, не дали. В тоске и печали легла на узкий диванчик и уснула.

12. 07. 2018

Я ковыляла по раскалённому песку пустыни под сжигающими лучами кровожадного солнца к оазису, где росли три стройные пальмы и бил прозрачный родник с ледяною водой. Но как только я в изнеможении падала на колени, спеша утолить невыносимую жажду, как ручей на глазах иссякал, таял, пропадал в песке. А пальмы превращались в головешки, пепел, и ветер развеивал его по сторонам. Да коршун хохлатый, степной нелюдим, добычу терзал и смеялся надо мною. И снова я брела вперёд…
Сон прервался в очередной раз, но жажда никуда не делась, она по-прежнему злорадно колготилась в недрах моего измученного организма. Я встала с душного ложа и взяла кувшин: пусто… Неужели я выпила все полтора литра?
Подошла к окну и попыталась ещё раз отворить его: возможно, прохладный воздух раннего утра освежит меня и жажда притупится. Но, увы! Рамы стояли насмерть! А судьба, словно издеваясь, подкидывала звуки и картинки водопоя: вот заплескалась вода, переливаемая из ведра в корыто – это хозяйка, Чёрная Дама, занялась работой по дому. Вот телёнок и кудлатый пёс принялись жадно пить, разбрызгивая драгоценные капли направо-налево. Вот телёнок неосторожно ступил и перевернул корытце, разливая воду по земле. Я в отчаянии стукнула кулаком по стене. «...и ты ударишь в скалу, и пойдет из нее вода, и будет пить народ...», - мелькнули в мозгу слова из Библии. Как же хочется пиииить!!!
Хозяйка, видимо, заметила меня у окна. Заскрежетал в замке ключ, вкатился, блестя хромом ли, никелем ли, столик на колёсиках. За ним вошла Чёрная Дама, в том же наряде, что и вчера. Молча поставила в угол новое ведро, подхватила вчерашнее и толкнула к выходу сервировочный столик, что прикатила накануне.
- Сударыня! – обратилась я к Чёрной Даме. – Не соблаговолите ли объяснить, по какому праву меня удерживают в заточении?
Женщина молчала. Она вышла на минуту и вернулась с ведром, полным воды, шваброй и тряпками. Заперла дверь изнутри и принялась протирать пыль и намывать пол.
- Вы меня слышите, сударыня? Да ответьте же мне! Женщина! Почему вы меня игнорируете? Зачем я вам тут? Да скажите же хоть слово!
Словно с ходячей мумией разговариваю! Было страшно. Очень страшно. Что затеяли похитители? А если это не маньяк, а маньячка? Или банда, специализирующая на разделке бедолаг на органы? Вдруг в кувшинчик с водой что-то подмешали, я выпью и отключусь, и почки мои поедут в путешествие. Куда-нибудь к старому жирному американскому магнату. Та не! Если бы на органы, давно бы распотрошили. Хотя… Вдруг они вначале анализы берут…
Ужас липкими лапами схватил за горло, а в сердце кто-то огромный заполосовал стальными когтями. По спине потёк холодный пот. «Una mattina mi son svegliato,o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!» - вспомнились слова песни итальянских партизан, которую мне часто пела прабабушка. Прощай, красавица, чё! Хана тебе! О белла, чао! Я подняла кувшин, чтобы налить воды в стакан и избавиться от мучившей жажды, и вдруг со всей дури шарахнула его в стену! Вот и источник забил из скалы…
Женщина обернулась, внимательно посмотрела на меня и что-то залопотала. Что-то типа такого: «Изазудаехнастагхазахета». Ага-ага! Я вас поняла, сударыня! Блин, что я привязалась к этой «сударыне»? А Чёрная Дама продолжала ажитированно говорить и жестикулировать.
- Кхусохьтачьаайугарйолашльгурта…
Все слова сливались для меня в бесконечную вереницу звуков. Я пялилась на надсмотрщицу, как овца на алхимические символы. В какой-то момент женщина сообразила, что я ее не понимаю.
- Ахьнохчимоттбуьци?
Я продолжала сканировать тётушку, никак не отреагировав на вопрос. Чёрная Дама посмотрела на меня как-то странно, словно на умалишённую, подхватила ведро с грязной водой, тряпки-швабры и вышла, одарив напоследок взглядом жалостливым и печальным. Словно приговорённую к казни. Ну вот и понятненько! Жди, Элька, кончины и прощайся с жизнью.
И пошла Элька к окну широкому, окну широкому и дюже крепкому, и прижалася лбом к стеклу холодному, стеклу чистому, и слёзы жгучие да хрустальные, прозрачные побежали по ланитам бледным… И сжала тоска клейкая и удушливая сердце девичье горячее, сердце юное, любовью полное… И стучала в стекло ветка персика, и качалась она, прощаясь в девицей, и бежало мимо времечко, времечко быстрое, неумолимое…
Эля, с тобой всё в порядке? Или ты уже того… рассудком повредилась? Я почесала глаз, который защипало от слёз. Норм я! Что со мной сделается?!
Чтобы не свихнуться от неизвестности, безысходности, отчаяния, не отходила от окна. Всё же там, во дворе, какая-никакая жизнь, картины которой отвлекают от страшных мыслей. Вон ослик откуда-то вырулил, затряс заячьими ушами и громко иакнул. И ещё раз. И ещё. Почесал задним копытцем голову, притопнул пару раз и застыл. Задремал, похоже. Два рыжих кота развалились на сваленных в кучу у забора чурбаках и сосредоточенно вылизывали шёрстку. А мне облизаться…Тьфу! Помыться даже не предложили! И салфеток нет. Оглянулась на сервировочный столик: кувшин с водой, бумажные салфетки… Ага! Вот и оближусь сейчас!
Закончив туалет и заметно воодушевившись от приятной свежести, решила перекусить. Ну-ка посмотрим, что предложили узнице на завтрак. Тыыыкс: сыр. Ну я его не ем, пусть лежит. Это шо? Снова мамалыга? Да ещё с брынзой… Это такая пытка – жаждой? А вот орешки! Это хорошо!
Я хрустела фундуком и таращилась в окно. Оглушительный сигнал автомобиля разорвал тягучую тишину глухой деревеньки. Со скрипом распахнулись ворота и машина въехала во двор у крыльца. Мне её видно не было, окно –то на задний двор выходит, но слышно было всё очень хорошо. Мужские гортанные голоса загергекали:
- Хьойаспршртагльуйухгрптртрыпртрйайолйстр…
Им отвечала хозяйка. Застучали шаги по лестнице и кто-то красиво запел:

- Аз хьогара деха кхета сог1
Еза хьо суна сай даггара
Аз хьогара деха йола сога
Ялалахь сона кхентира хьо…

Заворочался в замке ключ, дверь распахнулась. Продолжая петь, парень шагнул ко мне навстречу. Шагнул и замер с открытым ртом, прервав трели на полуслове. Мы стояли и молча рассматривали друг друга. Застыла каменной бабой и Чёрная Дама. За спиной её толпились гамадрилы.
- Грпрйасьльмашр… Ты что тут делаешь? – голос парня враз осип.
- Фигнёй страдаю, а ты?
- Я жениться пришёл…
Мы молчали с минуту.
- Откуда …? – выдохнул парень.
- Из леса, вестимо… Отец, слышишь, рубит, а я отвожу…
- Кого?
- Дровишки.
- Какие дровишки?
- Которые из леса. Отец же рубит!
- А… Ты нормальная?
- Больше чем! Что-то не так?
- А куда Билкис дела?
- Я её не видела.
Аббас оглянулся на гамадрилов и гневно загергекал, замахал руками. Те загергекали в ответ и так же замахали руками. Перекличка продолжалась минут десять. Наконец Аббас вытащил телефон, натыкал номер и приложил гаджет к уху. Долгие гудки напрасно вспарывали тишину дома. Парень натыкал новый номер. И снова тишина. В третий раз натыкал он номер. Ответил парню мой Лис Григорий.
- Да!
- Гриша, брат! Прости, ради Аллаха! Это я во всём виноват! Эля твоя тут, у меня! Её украли и к тётке увезли. Но с ней всё в порядке, я её и пальцем не тронул! Аллахом клянусь! Мамой клянусь! Сейчас сам, своими руками тебе её верну! Брат! Прости! Не думал! Не хотел! Парни мои лоханулись!
Они говорили ещё минуты две. Затем Аббас перевёл взгляд на гамадрилов:
- А где же тогда моя Билкис?
- Вот чего не знаю, того не знаю…

Меня деликатно, со всеми, имеющимися в арсенале гамадрилов, почестями, провели к машине, удобно усадили и «боливар» помчал, шурша колёсами по гравию.
Гришка встретил у ворот дома – бледный, с чернотой под глазами, как-то враз, за ночь, осунувшийся, отчего его начавшая пробиваться редкая и мягкая щетинка проступила резче. Не мудрено! Как рассказал он немного позже, меня искали всю ночь до утра. Вплоть до того момента, как Гришке позвонил Аббас. Искали по всему посёлку, по окрестностям, на пляжах, в роще - везде... Подняли на ноги местную полицию ( или как она там называется), с катера искали мой затонувший труп... В общем, интересно Гришка провёл время, в походах и приключениях! Не то, что я! Он ринулся к машине, выудил меня из недр презентабельной иномарки и на руках понёс в дом.
- Элька! Элька! – шептал он мне в ухо. – Элька! Элечка моя! Эля…
Он вошёл в коридорчик, ногой захлопнул входную дверь, отчего металлически всхлипнул и защёлкнулся замок, поднялся на второй этаж в спальню, бережно опустил на кровать и стал порывисто, с каким-то исступлением, целовать, повторяя одно слово:
- Элька! Элечка!
Полетел на пол сиреневый топ, следом за ним маленькие шортики из розовой джинсы и полосатые шорты и футболка Гришки… И мы растворились во времени…
- Элька! Элечка…

А вечером припожаловал злой Аббас. Из- за того, что его кунаки облажались и упёрли не ту невесту, Билкис разозлилась и не отвечает на его звонки. Не отвечают и её родители. Бедный парень уже вытоптал ногами овраг, гарцуя у ворот дома ненаглядной, но обиженные будущие родственники (дай Аллах, чтобы это случилось!) продолжали держать глухую оборону. И как быть, парень не знал.
- Ничего,- рокотал баском довольный Гришка. – Растает и смилостивится.
- Нет, она упрямая, как Валаамова ослица!
- Придумаем что-нибудь, не боись! Гришка тебе поможет!

Ага! Поможет! И не думай, Гриша! Мне достаточно приключений!

14. 07. 2018

Я колдовала на летней кухне, ваяя утренние бутеры, а Гришка колдовал в зарослях ежевики, отыскивая почерневшие мягкие ягоды, коих было пока очень мало. Ежевика тянула гибкие ветви вдоль части «сеткорабичного» ограждения, за которым в этот час вовсю колдовала Лейла. Она поливала из шланга какие-то грядки и, завидев топчущегося в кустах, словно медведь в зарослях малины, Григория, снова начала колдовские пассы всеми частями тела. Прихватив маленькую пластиковую леечку, чаровница принялась поливать клумбу с мелкими цветиками-семицветиками, разбитую аккурат напротив кустов ежевики. Она грациозно склонялась над растениями так низко, что глубокий вырез её топа отвисал, и взор Гришки радовали маленькие холмики бледной, в отличие от загорелого тела, груди. Меня Лейла предпочитала не замечать. Ну-ну! Понаблюдаю за спектаклем, а то что-то скушнёхонько с утра.
Выждав, когда Григорий подойдёт поближе в поисках спелой ежевики, красавица томно улыбнулась ему и пропела:
- Привееееет…
- Здорово! – гаркнул Гришка. Хм… Ты ещё и так умеешь?!
- Много набрал ягод?
- Не особо, пока ещё не поспела.
Лейла с видимым восхищением разглядывала обнажённый Гришкин торс, сильные руки с крепкими мускулами и томно облизывала губы.
- Знаешь, на кого ты похож? - Лейла расплылась в улыбке.
- На садовника?
- Почему на садовника?
- По кустам шарю.
- Неееет, ты меня не понял! Я не об этом! Ты похож на арабского шейха Хамдана! Он такой красааавчик! Только ты красивее!

Правда, что ли? Ну-ка, заценю этого шейха! Я натыкала в телефоне запрос, и поисковая система выдала фото наследника правящей династии. Блин… И правда похож! Словно младший брат родной! Фига се!

- И шо теперь? – спросил Лейлу Гришка.
- Так просто…
- Ягоду хочешь?
- Хочу-у…
Гришка протянул девушке горсть ежевичин. Она подставила ладошки и, когда Гришка принялся пересыпать длинные чёрные «малинки», обхватила длинными пальчиками его ладонь. Гришка сделал вид, что не заметил очередного призывного пасса, убрал руку и повернулся к Лейле спиной. Та потускнела лицом и вдруг разжала пальцы и высыпала ягоды на землю.
- Ой! Упали!
Парень повернулся, а Лейла в этот момент наклонилась и принялась собирать то, что бросила.
Гришка постоял, с интересом изучая «затоповое» пространство, усмехнулся и пошёл в сторону кухни, бросив на ходу:
- Ничё так ежевички! Только маленькие, мне не по вкусу.
Безобразник! А безобразник поставил на стол миску с ягодами, поцеловал меня, обняв, и закружил.
- Ты зачем девушкам за топ заглядываешь?
- Она сама показывает, а я мужчина молодой, красивый! Почти шейх! Чего не заценить? Но меня единички как-то не торкают. Нет в них пьянящей и дерзкой эротики. Так – бугорки с пипочками…
- А если бы у девушки колыхалась полновесная тройка, то ты …
- Нет! – прервал меня Гришка. – Нет, нет и нет! Я тебя люблю, и левая потаскушка мне не нужна даже в качестве наложницы при жене.
- Хорошо сказал! То есть, ты допускаешь наличие наложницы? – обиделась я.
- Элька! Ну что ты несёшь! Для меня главное семья: жена (заметь, одна, не гарем!) И дети. Я себя уважать перестану, если прыгну на другую. Фу, Эль! Как тебе в голову такое пришло?!
- Мой руки и садись есть, шейх! – усмехнулась я.

Во время завтрака к нам мрачной тучей нагрянул Аббас. Родственники его невесты и сама Билкис продолжали отсиживаться в цитадели и белый флаг выбрасывать не торопились.
- Ну сказал же им по-человечески: парни ошиблись, не ту схватили! Нееет! Упёрлись! Я и так, и эдак, и то, и сё – только наизнанку не вывернулся! А они молчат! Послов подсылал, не открыли даже. Вот чего им надо, а?
- Надо их удивитЬ, растрогать, доказать, что ты без Билкис жить не можешь! Похудел и зачах от тоски! - Гришка оглядел Аббаса. – А ты, похоже, прибавил пару кило за это время!
- Не прибавишь тут, как же! Я от нервов ем и ем постоянно! Скоро в дверь не пролезу! А они издеваются! - и Аббас потянул в рот четвёртый бутер. Ну… Ладно. Правда, их всего было шесть. Гришка скушал два… Как говорится, в большой семье глазами не хлопают! Кто не успел, тот опоздал, Эля.
Григорий вытащил у Аббаса из рук сендвич, надкусил сам и прошамкал:
- Так! Ты на голодной диете! Ни грамма в рот! Худеешь!
- Даже пиваса?
- Худеешь, я сказал! Воду можешь тоже исключить из рациона, для большего эффекта.
- Я так загнусь через полдня!
- Вот и хорошо! Она сразу расплачется и бросится в твои объятия. Чай поставь, ты на диете, не забывай!
- Он без сахара, - попытался отбрыкнуться Аббас.
- Как хочешь! Можешь пить, есть от пуза. Но нужного эффекта ты не достигнешь.
Аббас нехотя отставил чашку и с сожалением проводил взглядом исчезающий во рту Григория отнятый бутерброд с сыром, мясом и овощами. Но вернуть расположение Билкис и её родных он хотел больше. Поэтому лишь вздохнул и принялся доводить себя до нужной кондиции.
А Гришка развивал план возвращения обиженной невесты:
- Надо её удивить.
- Как и чем? – уныло отозвался Аббас.
- Дать ей то, о чём она больше всего мечтает.
- Так я каждый день толкусь возле её дома, себя предлагаю изо всех сил, а она упирается!
- При чём тут ты? – возразил Лис.
- Ну так она обо мне больше всего мечтает!
- Тююю! Я не о тебе. Чего ей хочется?
- Так меня ей хочется! Она, знаешь, какая горячая штучка?! Огонь! Заводится с пол-оборота! Если бы мы не планировали всё по обычаям, давно бы меня в постель затащила.
Я прыснула, Гришка расхохотался!
- Блин, Аби! Я не про то! Кроме тебя, чего бы она хотела? Машину там, книгу, платье, колечко…
- Я хз… У неё всё есть. И колечек море…
- Не скажи! Для девушки колечко с брюликом лишним не бывает! ВоТ смотри, какое я Эле подарил! Эль, покажи!
Я протянула руку с великолепием от известной ювелирной корпорации. Изящно, скромно и дорого. Камешки вспыхнули и заискрились.
- Она на такое даже не взглянет, - разочарованно протянул Аббас. – Она в наших магазинах самое дорогое покупает, а это так себе, простота.
Мы с Гришкой переглянулись. Ну… пусть будет простота.
- Вот я ей чё подарил на НГ, - и Аббас вывел на экран телефона фото колечка. Кобра из дешёвого золота с глазами из хризолита обвивала палец Билкис.
- Супер! – кивнул Гришка. - - А как тебе вот такое?
Он открыл каталог ювелирной компании и показал коллекцию ободочков для пальчиков. Под каждым красовалась цена.
- Я таких денег в жизни не найду.
- А я тебе друг или так? Помогу. Выбирай!
- Нет, брат! Нет! Надо что-то другое! Съездите со мной к нашему ювелиру сегодня? Поможете выбрать?
- Запросто! – Гришка что-то задумал. – А к колечку ещё бы какой сюрпрайз! Вот если… От какого артиста она приходит в восторг? Из России только.
- Этот ей нравится, молодой такой.. Как его.. А!
И Аббас озвучил имя недавно взошедшей звезды.
- Фигня проблема! Это Элькин друг детства.
- Реально?
- Ага, - я скромно кивнула.
- Так он, вроде, и не москвич.
- А у меня родственники в его городе живут. Я туда часто ездила, вот и познакомилась.
- Прикольно! И как он?
- Классный парень: умный, добрый, скромный. Я с ним еще встречалась один сезон. Нам было 15 – 16 тогда.
- Вот у тебя знакомые!
- Приглашаем?
Аббас помолчал. Потом молча кивнул. И понеслось!
Позвонили «звезде». Он долго искал и кроил свободное время, пока не вмешался его директор.
- Артист, конечно, сможет найти три часа времени в своём плотном графике, но ему придётся отказаться от некоторых встреч. И, соответственно, нужно будет компенсировать финансовые потери. А так же, с артистом поедут музыканты, у них определённый райдер. Вы готовы оплатить всё это?
- Сколько?
Гришка выслушал ответ и тихо крякнул. Затем невозмутимо ответил:
- Готов! – и договорившись обо всех нюансах, отключился.
- Это я беру на себя. Послезавтра Билкис ждёт сюрпрайз.
Аббас отказывался, но Гришка стоял на своём:
- Мы, хоть и косвенно, но виноваты в том, что невеста от тебя сбежала. Так что, нам исправлять. Не ссы кругами, я плачу за всё.

15. 07. 2018

Захар позвонил в три утра, когда мы сладко почивали:
- Люсь, я тут подумал чего.
- Чего? – хмуро брякнула я. - Ты, конечно, «звезда», Захарушка, но будить порядочных людей чуть свет не комильфо.
- А вы спите, что ли? Ну вы даёте! Извини, я не подумал. У нас, «звёзд», жизнь больше ночная. Тусовки, клубы, съёмки…
Тон его напомнил мне рассказ бабули об одном дальнем родственнике, супруге её троюродной сестры. Попав на службу в кремлёвский полк в далёком 1968 году, мальчик из глухой провинциальной деревеньки быстро сориентировался и скоропостижно женился на москвичке. Со всеми вытекающими отсюда привилегиями. Тёща его, мать единственной дочери, ветеран ВОв, получила огромную трёхкомнатную квартиру с двумя лоджиями и балконом ( по тем временам – роскошь необыкновенную!), льготы на приобретение мебели и телефона. И зажил дядя Саша, как сыр в топлёном масле. И вот перед свадьбой, приехав за маменькой в родное село, пригласив деревенских друзей на посиделки за чаем-водочкой, запел соловьём: « У нас в Москвеееее…» Вот и этот так: « У нас у звёёёёёёзд!»
- Ты определись: подумал или нет?
- Люсь, ты стала язвой.
- Двенадцатиперстной кишки, ага.
- Вот-вот! Где тот нежный пушистый ангел?
- Сдох от излишней выработки организмом гормона доброты. Так ты чего спозаранку трезвонишь?
- Да, кстати! Так я о чём. Вчера позвонил секретарь (Захар назвал мужское имя, которое мне ничего не сказало) и сообщил, что мероприятия, запланированные на эту неделю, придётся перенести на месяц позже. Я свободен, могу прибыть к вам частным лицом. Минуса на флешке, микрофон и я. Посмотрел сейчас, есть билеты на утренний рейс в Сочи. С тебя борщ и тот пирог со спаржей и лососем.
- И всё?
- И всё, свободен всё равно. Делать нечего. А такого приключения у меня ещё не было. Беру билет, лечу. Встречайте в половине девятого в Сочи.
И отключился.
- До Сочи километров шестьдесят. Грубо – час туда и час обратно. Но граница… Можем простоять до обеда, - Гришка сполз с постели и потянулся к мобильнику. Выслушав заунывные трели чеченской народной музыки в исполнении сладкоголосого мужского хора четыре раза подряд, Гришка хотел уже было отключиться, но тут Аббас наконец продрал очи и сонно прогундел в трубу:
- Салам, Гриша, брат! Что случилось?
- К нам едет «звезда». В половине девятого надо забрать его из Сочи. Заводи ишака, погнали.
- Куда торопиться, брат? Время раннее, туда ехать нет ничего. Ложись и спи спокойно, в семь выйдем и как раз успеем!
- Граница, Аббас!
- Граница-маница! Проедем! Не ссы кругами!
Быстро Аббас подхватил про круги. На лету ловит!
Ровно в 6.30 «ишак» иноземного автопрома бибикнул у наших ворот. На ходу дожёвывая бутерброд, Гришка мячиком проскакал по лестнице. Я ковыляла за ним – спать хотелось ужасно. Ночью парни вернулись к мирному просмотру снов, а я отправилась шаманить над кастрюлями. Звезду питать нужно, а то товарный вид потеряет.
До границы доехали быстро. Аббас лихачил так, словно катил по пустому огромному залу на трёхколёсном велосипеде – какую захочу скорость, такая и будет! Заметила, что абхазские мужчины вообще не заморачиваются изучением ПДД. «My life My rules», так сказать. Правда, это вроде геи Нью-Йорка году этак в семидесятом прошлого века данный лозунг провозгласили… Впрочем, какая разница? Смысл тот же – как хочу, так и живу, так и еду.
На пограничном посту Аббас вальяжно выплыл из салона, обнялся с чином, кивнул сошкам помельче, погергекал и вернулся за руль. Скомандовав сам себе гагаринское : «Поехали!», надавил на педальку. То же самое произошло на российском КПП. Так что, к аэропорту прикатили вовремя.
Я высматривала знакомое лицо средь толпы пассажиров: тучная тётка с безобразно тучными детьми обоего пола в количестве двух штук, их батюшка – тучный колобок в бейсболке козырьком назад, тощие красавицы в шортах и топах, походу, подружки, влюблённые парочки, не выпускающие рук друг друга. Какой-то странный чел в гавайской рубахе лазурного цвета с канареечного окраса принтами из крупных цветов. В соломенной шляпе с торчащими бодыльями, будто её трепало не одно поколение мышей, в драных шортах и в сандалиях на босу ногу. Пол-лица франта занимали очки, челюсть прикрывал шифоновый шарфик пронзительно-жёлтого цвета. В руке у типа качалась дорожная сумка. Фу, блин! Развелось этих нетрадиционных! Ну и где Захар?! Я посмотрела в другую сторону, может, проглядела его случайно.
- Привет, Люся! Ты стала ещё краше!
Я оглянулась. Рядом покачивал сумкой цветастый гей. Он приподнял очки:
- Не узнала?
- Ты чего так вырядился?
- Конспирация, Эля! Конспирация!
- Ага-ага! Поняла!
Я познакомила парней, мы уселись в «ишака» и покатили в Абхазию. Причём, Аббас то и дело оборачивался и пялился на Захара. А тот, не снимая очков, смотрел в окно. Дома парни первым делом уселись за трапезу, перед которой Гришка зачем-то отозвал Захара в глухой закуток и пошептался с певцом минут десять. Из схрона вышли оба довольные до жути. Так-так-тааааак! Я-то радовалась, что тут нет Васьки Дудукина, ан нет! Рано, оказывается, радовалась! Тут великовозрастные «васятки» что-то замышляют. Надеюсь, обойдётся без жертв.
- Люся, борщ отпадный! А пироооог! О, как я о нём мечтал, сидя в ресторанах и жуя омаров! Простой пирог со спаржей и форелью! Это божественно! Мне ещё твои рулетики нравятся с мясом. Сделаешь на ужин, ладненько?
- Да, Зайка! К ужину рулетики не помешали бы… И крем-суп из лисичек хорошо бы…
Нет, ну не обнаглели они?!
- Наловите сначала лисичек, потом суп спрашивайте!
- Ну ты же женщина, Люся! Кто накормит нас, мужчин, кроме тебя?
- Женщина богом хранительницей очага создана. Печь – её место, кухня, дети, огород, хозяйство, - встрял Аббас. – Я бы жижиг галнаш поел.
- Ты вообще на голодной диете, тебе даже вода не полагается, - ехидно ухмыльнулась я.
- Женщина! Перед тобой мужчины, веди себя скромнее!
Я вытаращила глаза – ничего себе заява! И место моё – кухня, и то, и сё!
- О, я буду очень скромной! Настолько скромной, что вы меня и не заметите! Приятного аппетита! Готовить будете себе сами. Убирать в доме тоже! А я скромно растворяюсь.
И ушла в спальню.
- Эль, - метнулся за мной Гришка. – не обращай внимания, Аббас шутит!
- Пусть с Билкис так шутит, меня не трогает. Всё, парни. Неделя самообслуживания! Меня кормить только не забывайте! Я не на диете, мне невесту покорять не нужно.
- Эль!
- Я всё сказала! Выйди и закрой дверь! Теперь ты спишь в холле на диване.
- Там же звезда расположится!
- Ничего, потеснится!
- Как же я без твоей ласки на ночь?
- Обыкновенно! Звезда приласкает и колыбельную споёт!
- Эль…
Но я вытолкала Григория и захлопнула дверь. И заперла на ключ. Нашли кухарку!
До вечера в доме было тихо. Ну… почти тихо. Кто-то из троицы умопомрачительно храпел. Гришка спит, как ангел – не дыша, звездун… Певцы храпят? Или у них так горло устроено, что храп не рождается? Значит, Аббасушка рулады выводит. Точно он! Бедная Билкис!
К вечеру парни восстали ото сна и начали греметь на кухнях ( их две – в доме и на улице) посудой. Саранча египетская, право слово! Обедали не так давно и опять жрать. Ну-ну! Хотя там и есть-то уже нечего – борщ весь съели сразу(кастрюлю в 4 литра!), салата чуть-чуть на донышке оставили, пирога оставались жалкие огрызки… Ну… не сдохнут! Не надо было кобениться!
А через некоторое время до меня донеслись чудные ароматы. Они настойчиво лезли под дверь, тянулись в окна, окутывали, обволакивали, дразня обонятельные рецепторы. У меня, как у собаки Павлова, началось отделение желудочного сока. Хм… Это, значит, они там пиршество без меня устроили?
В дверь постучали.
- Эль, выходи, ужинать будем, - позвал меня Гришка.
Выйти или нет? Выйду – покажу, что капитулировала. Не выйти… Есть хочется. Это парни набивали животы, а я так… Святым духом обошлась. Лан, выйду! Интересно, что они там накулинарили.
Стол был накрыт в беседке, увитой виноградом. В центре стола, в керамической форме, дышала только что вынутая из духовки запеканка с мясом, грибами и овощами. Рядом маслянисто блестел грибной соус, в хрустальной широкой чаше высилась гора салата из зелени и морепродуктов, какое-то затейливое блюдо из мяса дразнило аппетитной корочкой. Синел ткемали, краснела аджика, рубиново отсвечивало вино в кувшине, ломтики тонко нарезанного домашнего хлеба сытным духом сводили с ума, дырявые лоскутки разнообразного сыра усыпаны капельками масла, словно листики росой… Спелая ежевика, ещё какие-то ягоды… Фига се свадьба!
Парни лыбились во все зубы.
- Вы ограбили ресторан?
- Обижаешь, женщина! - Аббас картинно делал пассы руками. – Давно известно, что лучший повар – мужчина! Мы старались. Садись: кушай, не стесняйся.
Я хмыкнула. Тыыыкс… Ну, запеканка Гришкина, он уже такое делал, с соусом из грибов. Мясо, походу, Аббас наколдовал, а салатик Захарик. Что же… Поедим!
Аббасик прав, мужчины, как ни крути, готовят изумительно! Когда захотят. Наверное, потому и выходит вкусно. А вот постояли бы у плиты ежедневно, посмотрела бы я на них!
Я жевала яства и слушала мужскую беседу.
- Нет, без музыкантов не то! – спокойно доказывал Гришка. – Ну сами посудите. Размах не тот, звук. Кого такое сразит наповал? Меня бы не торкнуло.
- Одно имя моё должно торкнуть, - жевал мясо Захар.
- Имя твоё она и в сети прочитает. И песни там же послушает. Нам важно что? Ошеломить! Удивить! Снести крышу напрочь! А для этого нужен размах.
- Будет размах. Есть у меня оркестр – потягивал вино Аббас.
- Симфонический? – брякнула я. – Или при похоронной бригаде? Марш Шопена исполняющий.
- Женщина! Когда мужчины обсуждают серьёзные проблемы, вам полагается…
- Что нам полагается? Молчать в тряпочку? – я прищурила глаза и вызывающе посмотрела на жениха.
- Э… Нет, но давать советы мягко, ненавязчиво… А если чего не знаешь или не понимаешь, то лучше… по другому спросить… Вежливо…
И чего меня несёт сегодня? ПМС, что ли? Походу! Я молча принялась таскать из вазочки ежевику и слушать.
- Что за оркестр, Аби? – поинтересовался Гришка.
- Они моё смогут играть? – лениво потянулся Захар.
- В кафе нашем. Играют всё, что закажешь: народную музыку, рок, рэп, попсу – всё! Позвоню, они приедут.
- Нормас! Далее… Время. Когда начнём сражать наповал?
- Так ночью давайте. Самое романтичное время.
- Ночью… Ночью тьма кромешная в ваших деревнях. Она не разглядит ничего.
- Фары гореть будут.
- Ты ещё карманными фонариками освещать начни. Нет, Аби. Нужен естественный свет. Но и так, чтобы народ ещё не шлялся, а то соберётся толпа… Утром! Как рассветёт.
- Ты бы показал мне, ради кого петь. Мне настроиться надо. Чтобы прочувствованно отправлять посыл о твоей любви, - попросил «звёзд».
- Вот она. Красавица, правда? – Аббас протянул Захару телефон.
- Дай ссылку на её ВК лучше. Пусть она будет у меня перед глазами для настроя.
Аббас доверчиво сообщил просимое, и певец принялся листать фото. А над одним завис минуты на три.
- Ты чего там увидел? – насторожился Аббас. Захар не ответил, задумчиво рассматривая портрет девушки. Глаза его заволокло мечтательной дымкой, губы дрогнули, и уголки их поднялись в довольной улыбке. Осталось ещё слюну по подбородку пустить.
- Э… Ты чего там нашёл?
«Звёзд» вздохнул:
- Красавица… Цветок лилии… Сверкающий диамант… Какие глаза! Какие глаза!!! В них утонешь и не заметишь… Роковая женщина… Тигрица… Нимфа…
Аббас расплылся в улыбке:
- Да, она такая! Я её как увидел первый раз, так и пропал!
А Захар продолжал пускать слюни над портретом и вздыхать:
- Повезло тебе! Это бомба, а не девушка! Дай-ка мне её номер.
Зачем? - насторожился жених.
- Ну… Поговорить с ней хочу… Узнать, какие песни нравятся. Заинтриговать… Посмотреть на её реакцию, чтобы знать, к чему завтра быть готовым. Нужно устранить все неожиданности, а то не получится хорошего сюрприза.
Аббас нехотя продиктовал номер. Захар потыкал по экрану, и телефон загудел.
- Алёу! – голос Билкис, громкий и резкий, полоснул по ушам. Захар поморщился, и, расплывшись в улыбке, замурлыкал, словно кот-потаскун в разгар марта:
- Привеет, красавица! Привет, принцесса! Надеюсь, ты меня узнала!
Билкис помолчала несколько секунд и просила настороженно:
- Кто это?
- Неужели мой голос тебе ничего не говорит, принцесса?
- Нет… Ты не Аббас…
- Я не Аббас… Не узнаёшь?
- Не морочьте мне голову, кто вы?
- Хорошо, а вот так? – и Захар напел первые строки своего хита.
Билкис молчала.
- Теперь узнала, принцесса?
- Это глупая шутка, не беспокойте больше!
- Подожди! Сейчас позвоню по видео связи.
Захар отключился и набрал номер в вайбере. Билкис ответила сразу.
- Ну? Теперь узнала? – Захар улыбался наипленительнейшей из своих улыбок, коих в арсенале красавчика было немало. – Ну? Как меня зовут?
Жаль, нам не видно было лица Билкис, но, судя по рассказу Захара, девушка прифигела изрядно! Она таращила карие круглые глазищи свои, дёргала мелко челюстью, словно собиралась что-то сказать, но не могла, парализованная неожиданным звонком «звезды». Наконец она шумно судорожно вдохнула и выдохнула:
- Даааааа…
- Кто я?
- Захар …
А певец ослепив Билкис белоснежными зубами, снова завел рулады. Исполнив часть песни для обалдевшей девушки, Захар ещё раз улыбнулся и спросил:
- Как зовут этот удивительный цветок? Эту фантастически красивую принцессу?
- Билкис, - прошептал «цветок».
- Бииилкиииис… Бил… кис… Как серебристое звучание маленького колокольчика… Билллллкиссссс
Захар ворковал сизым голубем, а Аббас зеленел от предчувствия беды. Какой, он ещё не осознал, но ощущал её всеми фибрами влюблённой души.
- Билкис… Я несказанно рад знакомству с тобой, принцесса… Надеюсь, мы однажды встретимся… Как жаль! Так не хочу прерывать нашу беседу, но мне, к сожалению, пора… Дела… Думаю, у нас ещё будет возможность пообщаться. Если ты не кинешь меня в ЧС. Не кинешь ведь? Я могу на это надеяться?
- Можешь… Не кину…
- Вот и славно! Как я рад это услышать! Твои слова бальзамом растеклись по сердцу! - он взглянул на часы. – Как быстро бежит время! Это жестокое время! Но деваться некуда – остановить мгновенья мы не властны… Пора мне бежать. Пока, красавица!
- Пока, - прошептала вконец обалдевшая неприступная невеста. И Захар, отправив чужой невесте воздушный поцелуй, чем окончательно добил её, отключился.
- Ангельски хороша, ангельски! – томно возвел очи к небесам «звёзд» и вздохнул, закручинившись. – Достанется же она кому-то! Эх…
А горемыка Аббас только сжал челюсти. И кулаки. Ой, что буууудет!! Что задумал Захарка? Зачем? Впрочем, ничего не будет. Я так думаю. не идиоты же парни! Хотя... Кто знает, кто знает!
Договорившись с музыкантами и обговорив детали и моменты, Аббас ушёл к себе. Мы же улеглись спать – вставать-то придётся чуть свет. Гришка было метнулся ко мне в спальню, но я молча показала ему на диван:
- Я ещё обижена.
И заперла дверь.

16. 07. 2018

Чуть свет разбудил нас Аббас. Он деловито прошёл в гостиную и застыл в картинной позе посреди комнаты. Застыли и мы. И было от чего! Белоснежный атласный бешмет, застёгнутый на груди на пуговки-узелки оттенял красоту смуглого лица парня, чёрная черкеска подчёркивала тонкую талию и широкие плечи Аббаса. Газыри набиты самыми настоящими патронами. Широко расставленные ноги обтягивали чёрные узкие штаны, заправленные в мягкие кожаные сапоги до колена. Левая рука Аббаса сжимала узорчатые ножны кинжала, а в правой покоился мобильный телефон. Высокая каракулевая папаха придавала парню грозный и величественный вид. Ай, красавец! Ай, джигит! Орёл!
Мы таращились на парня, не находя слов. А он, полный величавого достоинства, терпеливо ждал, когда приятели придут в себя.
- Ты подрабатываешь в местном ансамбле песни и пляски? Или сегодня в Гагре маскарад? – наконец молвила я.
Аббас презрительно поднял бровь и ответил:
- Обижаешь, женщина! Это костюм ещё моего прадеда! Самый настоящий чеченский костюм ручной работы!
То-то я думаю, чего это от Аббасика нафталином несёт?! Кстати, а как он пахнет, нафталин этот?
- Хм… Один джигит, другой звезда, а я лапоть… Так не пойдёт! - и Гришка скрылся в спальне. А я отправилась в душ, пока его не оккупировал Захар: не дождёшься тогда звёздного выхода. Будет плескаться, словно дельфин в брачный период.
Быстро, минуточек за тридцать, освежившись, выбрала наряд, подходящий случаю - романтический топ и короткие белые брючки - и вернулась в гостиную. И оторопела. Рядом с суровым горцем сидел … шейх Хамдан! Хм… Белоснежное парео, которое я еще не успела обновить, красивыми драпировками спускалось вокруг лица Гришки, поддерживаемое на голове туго свёрнутым в жгут чёрным шифоновым шарфиком, подколотым незаметно к парео булавками. Блин, Лейла права! Гришка намного красивее шейха. Но как же похож! Правда, наибольшее сходство между ними проявляется, когда шейх в таком вот платочке. Без покрывала шейх в красоте Гришке проигрывает.
- Как тебе куфья? – намазывая детское мясное пюре на ломоть хлеба, спросил Гришка.
- Прикольно, чё! Мне, может быть, паранджу нацепить? Для пущего колорита? Аббас, у тебя в сундуке не завалялась прапрабабкина?
- Есть, как нет! Мама и бабушка бережно хранят наряды. Но переодеть тебя не успеем, время поджимает. Надо было раньше позаботиться. Тебе бы пошло! Чёрная сеточка в прорези для глаз на твоих зелёных круто бы смотрелась! Боюсь, ресницы у тебя слишком длинные, путаться будут в ячеечках. Вот зачем вы их наращиваете, скажи мне?
- Я не наращиваю, это мои натуральные! – обиделась я.
- Зачем отращивать тогда такие? Подстригла бы, чё на брови прямо лезут!
- Себе состриги! Под корень! – я уселась рядом с Гришкой и налила свежезаваренный каркадэ вперемешку с чёрным.
- Разбаловал ты женщину! – укоризненно покачал Аббас головой, глядя на Гришку.
- Люблю! – развёл тот руками. – Словно воск таю.
Аббас понимающе кивнул.
Вышел ароматный Захар. Он принарядился в модный прикид и уселся за трапезу.
- Выпьем за удачу! – предложил Аббас.
- Для храбрости можно и пригубИть! – и «звёзд» наплескал в стакан рубиновый напиток.
Угу! Как сказал Васька Дудукин, «пригубИть» - это чуть-чуть убить.

Через полчаса ряженые уселись в «ишака» и помчали в село, где проживала Билкис. Там уже ждали музыканты со всеми причиндалами: синтезатор, две гитары, барабаны и барабанчики с тарелками, саксофон, какие-то народные инструменты, даже маракасы. Провода тянулись куда-то в фургончик, на котором привезли весь этот оркестр. Бородатые и лохматые парни с интересом рассматривали Захара, слушали его указания и кивали. Я осталась смотреть концерт из недр «ишака», а «шейх» с джигитом вышли на свободное пространство у дома Билкис.
Захар проверил микрофон, что-то наиграл на клавишах, музыканты кивнули и…
Звуки какого-то восточного шансона пронзили чистый утренний воздух, и над селом птичьей стаей понеслись слова Есенина. Точнее, не совсем Есенина:

Я спросил сегодня у менялы,
Что даёт за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Билкис
По-персидски нежное "люблю"?

Хм… Ну… Душещипательно, что могу сказать?!
А Захар продолжал говорить в микрофон под звуки сочинённой им ночью музыки:
- Прекрасный сын гор, гордый и смелый орёл, повстречал однажды нежную горлинку и полюбил её больше жизни… Он не спал и не ел, снедаемый жарким пламенем любви, но сказать о ней самой прекрасной девушке на свете не решался. Любовь, любовь... Сколько о ней сказано и написано... Сколько выпито... Сколько пролито слёз! Но стоит ли повторять сказанное однажды: «О любви не говори, о ней все сказано»? Ведь люди продолжают влюбляться снова и снова, сходить от любви с ума и говорить о любви красивые слова. И петь красивые песни. Для самой прекрасной девушки земли по просьбе моего лучшего друга Аббаса я пою.
И Захар начал свой хит.
За окнами дома Билкис зашевелились. Дрогнула тонкая полупрозрачная штора, откинутая изящной ручкой, и через несколько минут сама неприступная невеста вышла, ошалевшая, на балкон. Подтянулись её маменька и сёстры. Показался, почёсывая загривок, горбоносый отец.
Вторая песня подошла к концу. На минуту всё стихло, и в тишине грянула заводная лезгинка. Правда, по-чеченски она как-то по-другому называется, но суть та же.
На «сцену» выскочил наряженный Аббас. Ноги его сухо и остро мелькали над пыльной, утоптанной сотнями ног улицей. Руки взметались, словно крылья орла. Ритм то ускорялся, то замедлялся. Аббас ходил на пальцах стоп, выписывая невероятные па, подпрыгивал и приземлялся на одно колено, мгновенно вскакивал, выхватывал кинжал, кружил, размахивая им, зажимал его зубами… Полы черкески красиво разлетались. Собравшиеся зрители ритмично хлопали в ладоши… Вот кто бы мог подумать, что Аббас великолепный танцор?!
Я вышла из машины, чтобы лучше видеть, и встала рядом с «шейхом».
- Фига се наяривает! - восхитился тот.
- Офигенно танцует! – я, заворожённая дерзким, диким, горячим танцем, не сводила с Аббаса взгляда… А тот, вытаращив огромные тёмные глаза, раздувая ноздри горбатого тонкого носа хищной птицы, летал над площадкой. Не… Ну Билкис точно растает от такого напора! Я бы не устояла! Куда там Захарке с песнопениями до этого страстного танцора! Огонь!
И снова на «сцену» вышел Захар. Хит сменялся хитом, а хиты взрывными танцами Аббаса. Но Билкис, по видимому, на жениха внимания обращала мало. Она оживлялась лишь тогда, когда пред очами её представал «звезд». Но лишь только вместо него появлялся гордый сын гор, Билкис скучнела и даже откровенно зевала.
Аббас, видя такие метаморфозы, происходящие с его трепетной ланью, зеленел, багровел, ещё сильнее сверкал вытаращенными глазами, ещё шире раздувал ноздри, ещё более остервенело дёргал ногами, но привлечь внимания возлюбленной не мог.
Это катастрофа!
А вокруг незаметно для нас собралась приличная толпа любопытствующих. Люди с видимым интересом смотрели дармовой концерт и перебрасывались фразами. Рядом со мной пристроились две подружки возраста Лейлы и спорили, кто же на самом деле этот певец.
- Я тебе говорю, что Захар! Самый настоящий!
- Да ладно! Откуда ему тут взяться?! Это артист похожий. Пародист. Точно тебе говорю! Ну посуди сама! Разве поедет такая звезда к какой-то овце Билкис?
- Нет, конечно! Чё он, дурак, что ли?! У него гастроли, шоу разные.
- Ну вот! А ты мне: «Захар! Захар!» И поёт этот чел под фанеру. Видишь, вон там провода?
- Жалко, что пародист. Но похож сильно, да?
- Похож…
Отпев весь репертуар, Захар послал Билкис очередной воздушный поцелуй. Та зарделась и улыбнулась в ответ. Аббаса перекосило.
Вышел горбоносый батюшка невесты и пригласил нас всех в дом. Музыканты, собрав вещички, ретировались, а мы пошли в гости.
Аббас из кожи вон лез, чтобы завладеть вниманием красавицы, а та во всю флиртовала с Захаром. А тот с ней. Veni, vidi,vici, называется!
Посиделки превратились в застолье, где Аббас был главным гостем. Для родителей Билкис. Назначили день свадьбы, день нового воровства невесты, обсудили то и сё. А знойная красавица упивалась своей властью над размякшим сердцем звезды и расточала знаки внимания с щедростью рога изобилия. Вот коза!
Хозяин завёл древний патефон, поставил пластинку. Захрустело, защёлкало, затрещало. И сквозь эти помехи полилась красивая чеченская мелодия. Билкис, краснея щеками, выплыла белой лебедью на середину просторной залы, мелко перебирая ногами. Гордый Аббас вскочил, заходил вокруг неё в зажигательной пляске, а дева всё лукаво постреливала глазами в сторону «звезды» и улыбалась. Аббас горел гневом праведным, обуреваемый ревностью.
К вечеру, раскланявшись с гостеприимными хозяевами, поехали гулять на дикий и пустынный уголок морского берега. Билкис, предусмотрительно напялив под платье целомудренный купальник, сразу же ринулась в воду и, призывно хохоча, стала плескать пригоршнями в Захара. Тот в долгу не остался. Аббас сидел на берегу и мрачно смотрел на вопиющее распутство невесты и сжимал челюсти. И кулаки. «Люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее - стрелы огненные; она пламень весьма сильный». Берегись, Захар! Ну и Билкис тоже не мешало бы поберечься.
Гришка, так и не снявший куфью, его успокаивал:
- Лан, тебе переживать! Девушка настоящую звезду увидела, вот у неё крышу и снесло! Пройдёт с ней эта фигня, не грусти!
- Гриша, брат! Это всё ты виноват! Твоя это затея!
- При чём тут я?! Я всего лишь предложил удивить, порадовать. Вон она как радуется! Уедет Захарка, она о нём и забудет тут же!
Аббас кипел и клокотал, словно гейзер, грозя вот-вот выпустить струю кипятка. Adversa fortuna продолжала кружить над головой бедняги жениха. Едва сдерживая себя, Аббас «клеил» невесту к себе. Но магнит Захар тащил в сторону противоположную.
Едва дождавшись окончания прогулки, парень бесцеремонно подхватил легкомысленную Билкис на руки и затолкал в «ишака» и гневно сверкнул очами в сторону Захара. Сдав сокровище с рук на руки родителям, он довёз нас до дома и тут…
Гришка едва успел перехватить стремительно приближающийся к лицу звезды кулак Аббаса. Началась словесная потасовка, вот-вот грозящая перейти в мордобой. Аббас коршуном налетал на Захара, тот ловко уворачивался, а Гришка сновал между ними этаким рефери.
Парни выясняли отношения долго.
- Да не флиртовал я с ней! – горячился Захар. – Это были простые знаки вежливости с моей стороны. Не мог же я послать девушку грубым словом! У меня и в мыслях не было зажигать с ней.
- Ну не удержалась она, Аби! Каждый день, что ли, к ней звёзды приезжают? Вот и съехала крыша мальца, - увещевал друга Гришка. – Это же девушка! Что с неё возьмёшь?! Они же все дурочки наивные! Вон на Эльку посмотри – тоже от Захарика тащится. Но я же не ревную! Так как понимаю – дурь всё это, блажь мимолётная! Пройдёт с ними.
Ага! Значит, я дурочка из переулочка наивная! Спасибо, Гриша!
Я оставила парней продолжать разборки, а сама ушла в дом. Прохладный душ освежил, чистая постель манила, и я не заметила, как уснула.

17. 07 2018

Проснувшись, посмотрела на часы: 09:37. Вот это я поспала! Лежебока! Но вставать не хотелось. Желалось лениться и мечтать. Я смежила веки и приготовилась погрузиться в нирвану, когда зачирикал мобильник:
- Эля, утро доброе! – хрипел в трубку Аббас.
- Доброе! А что у тебя с голосом?
- Сорвал немного. Дай Гришу, пожалуйста, его телефон не отзывается.
- Ооок! – кстати, а где Григорий? Я спустилась на первый этаж, прошелестела по всем углам – парня не было. Так. Я же сама заперла входную дверь, когда мужчины остались во дворе выяснять отношения.
- А он не с тобой? В доме его нет.
- Как нет? Мы вчера вместе отвезли песнопевца в аэропорт, потом посидели, выпили немного домашнего вина. Ну как немного… Нормально так выпили, и я его до дома довёз. За ворота он точно зашёл.
Пили, значит! Молодцы! Ладно, Аббас, у него повод, но Гришка! Взалкал малыш! Ну-ну!
- Ага! Сейчас посмотрю во дворе. Он тебе перезвонит.
Аббас отключился, а я вышла во двор. На крыльце свернувшегося калачиком Григория не было. Уже хорошо – не до скотского состояния пили, что радует. Хотя… Он и не пил так никогда. Он вообще только раз за всё время нашего знакомства пил. В новый год немного. Посмотрим в саду. Надеюсь, не свалился под кустом, аки пёс смердящий, добрался до беседки.
Я прошла по дорожке в глубину сада. Там, в уютном местечке, окружённая клумбами роз и цветущим кустарником, ждала просторная деревянная ротонда о шести столбах. Колоннах, то есть. Между столбами красовалось невысокое ажурное ограждение, а к куполообразной крыше тянулись гибкие плети клематиса. Красота! У одной из стеночек беседки стоял неширокий диван с резной спинкой и грудой подушек и подушечек. Там-то и грелся в объятиях Морфея любимый Гришка. Вошла внутрь с намерением разбудить «шейха» и…
Я стояла и смотрела на мирно сопящего Гришку. Он лежал на боку, спиною ко мне, обнажённый до пояса, в расстёгнутых и чуть сползших с бёдер джинсах. Красивый точёный профиль резко выделялся на фоне ярко-жёлтой подушки. Глаза его за закрытыми веками мелко бегали, трепетали длинные ресницы. А смуглая ладонь правой руки лежала на груди. На маленькой девичьей груди, и между большим и указательным пальцем вызывающе торчал коричневый сосок. Пальцы его дрогнули, слегка сжимая девичью прелесть. Лейла шумно вздохнула, но не проснулась.
Она была обнажена. Пёстрое от светлых незагорелых пятен тело вытянулось вдоль спинки дивана, плотно прижатое к Гришкиному. Левую ногу она закинула ему на бедро, руку положила на талию. Она громко сопела, едва похрапывая. А я… Я стояла и смотрела на них, не в силах уйти… Не в силах растормошить его, такого родного и любимого, не в силах потребовать ответа, не в силах выгнать эту маленькую дрянь! Стояла и смотрела на его руку, сжимающую чужую грудь, на разбросанные по полу вещи, на умиротворённое лицо парня, на тонкую девичью ногу в чёрных штрихах отрастающей щетинки…
Гришка что-то пробормотал, поворачиваясь на спину и закидывая на подушку руки. Вокруг пухлых губ его розовели следы помады. Красной помады, которой так любит малеваться Лейла. Цепочка красных следов тянулась и по гладкой груди его, и по смуглому животу парня до самой кромки серых трусов, где следы эти накладывались друг на друга, теснились, словно нерешительная толпа мигрантов у границы…
Они продолжали спать. Теперь нога Лейлы прикрывала расстёгнутый гульфик на джинсах, а рука упиралась Гришке в бок. Во сне девушка царапнула коготками шелковистую смуглую кожу. Парень поморщился.
Что я тут делаю? Зачем я тут стою и смотрю? Я мазохистка? Нет… Так почему я не в силах оторвать взгляда от этого зрелища? На глаза навернулись слёзы. Я сдерживалась, чтобы не расплакаться, но у меня это не получилось, и слёзы, горячие и солёные слёзы, хлынули разом, словно прорвало плотину, усмиряющую мощный поток… Я задыхалась от подавляемых рыданий, но короткий всхлип вырвался непроизвольно. Он и разбудил Гришку.
Парень открыл глаза, несколько секунд смотрел на меня, приходя в себя после сна, и удивлённо поднял брови:
- Эль, ты чего плачешь, Зайка?
- Ничего… Так просто… От скуки…
Гришка шевельнулся, чтобы встать, и тут понял, что не один на диване, что рядом кто-то есть. Он повернул голову влево и оторопело уставился на пробудившуюся Лейлу. А та, поняв всю пикантность ситуации, широко распахнула круглые глаза и счастливо улыбнулась:
- Доброе утро, милый! – и взором амазонки-победительницы, заарканившей самого красивого и горячего мустанга, посмотрела на меня.
Гришка сбросил её ногу со своих чресел и встал:
- Откуда ты здесь взялась?
Лейла улеглась на бок, подперев голову рукой, выставляя на обозрение аппетитное стройное тело, и состроила удивлённую мордашку:
- Как откуда? Ты же сам меня сюда вечером принёс! Я поливала клумбу, а ты увидел и пригласил в гости. Помог перебраться через забор и на руках принёс в беседку! Тебе ведь понравилось, правда, котик? Ты был такой … аррррр! – Лейла молниеносно облизала губы и томно улыбнулась. – Мой ягуааррррр! Неутомимый!
- Слышь, коза! - Гришка сжал кулак. – Я, конечно, ягуар неутомимый, но не твой. Не введусь на малолетних грязных шкур, тут ты прогадала. Давай, милаха, собирай манатки и скачи отсюда, пока я тебе не помог.
Девушка томно потянулась, протяжно и сладострастно застонав:
- Какой ты грозный! Сам затащил меня в постель, воспользовался мною, как хотел, и теперь в кусты? А если папа узнает? - и мелкая дрянь включила свой телефон. На экране мелькали фотографии: сладкая парочка в объятиях друг друга.
Гришка был взбешён, но сохранял видимую невозмутимость:
- Выпороть бы тебя, чтобы мозги на место встали!
- Ты хочешь ещё раз отшлёпать меня, мой господин? – Лейла игриво перевернулась на живот, выставив попку. – Накажи меня, мой ягуаааарррр. Мне понрааавилось… У тебя такие сильные руки… Сильные и ласковые… Моя попка до сих пор горит от сладких ударов и нежностей твоих…
Я оторопела… Вот бестия!
Гришка едва сдерживал бешенство:
- Не жди, когда я выставлю тебя за ворота, в чём есть. Одевайся и уходи.
В это время со стороны дома Руслана заурчал двигатель, заскрипели ворота. Лейла метнулась с дивана, шустро напялила вещички и побежала к забору. Ловко перемахнув через него, девушка скрылась из виду, только звенел ее пронзительный голосок:
- Вы уже приехали?! А я цветы поливаю!
- Вот стерва! – Гришка стукнул кулаком по колонне и посмотрел на меня. - У меня с ней ничего не было, Эль! Клянусь!
Я ничего не ответила, лишь перевела взгляд на его живот, украшенный следами поцелуев. Гришка застонал:
- Тварь! Эль, верь мне!
- Почему я должна верить тебе?
- Потому что я не мог её …
- Уверен? Ты был пьян, а пьяный, как известно, плохо отдаёт отчёт своим действиям…
- Эль, я даже с пьяни не полезу на эту шкуру! Тем более, прекрасно помню, что приехал с Аббасом, в дом не попал, ты заперлась. Так я сюда, в беседку прямиком. И заснул сразу. Не мог я её и пальцем тронуть! Не было её здесь!
Я не ответила и ушла в дом. Ревность, посеянная в душе моей Лейлой, клокотала.
- Эля! Услышь меня! – Гришка шагал за мною следом. – Эль!
- Гриш, оставь меня. Пожалуйста.
Я не разговаривала с Гришкой полдня. Он не отходил от меня ни на шаг, горячо доказывая, что всё, чему я была свидетелем – гнусная подстава маленькой пройды. А, впрочем, чему такому я была свидетелем? Я застала их за самим действом? Нет. Так чего же я себя извожу? Почему не верю любимому человеку?
Он стоял у окна, барабаня пальцами по подоконнику. Нервничал. Сильно нервничал. Я подошла сзади и прижалась щекой к его плечу, обхватила руками талию… Он развернулся, порывисто обнял меня и расцеловал:
- Элечка… Солнышко… Я боюсь потерять тебя… Боюсь, что ты уйдёшь, что тебе захочется быть с тем, кто старше, опытнее… Я боюсь остаться без тебя, потому что нужна мне только ты… Только с тобой я счастлив… Только ради тебя я хочу жить, работать. Только от тебя я хочу детей… Я так люблю тебя, что не мог соблазниться этой дурой… Маленькой циничной шкурой… Да, я был пьян, но я не терял разум, не терял память… Я помню, что лёг на диван один. Один, Эль… И уснул сразу…
- Почему у нас постоянно что-то случается, Гриш? Почему судьба вечно испытывает нас на прочность? Зачем?
- Чтобы мы поняли, как сильно нуждаемся друг в друге… Ты нужна мне, Эль…
Он гладил меня по голове, как плачущего ребёнка, успокаивая. И от голоса его, тихо и нежно рокочущего, где-то в глубине души моей зарождалась и крепла волна нежности. Я прижималась к его отмытому от грязных поцелуев телу и шептала в ответ:
- Мой Гришка… Мой мудрый Лис… Держи меня крепче… Не отпускай… Слышишь?
- Слышу, Зайка, слышу , маленькая…
- Когда-то я сказала сама себе, что у меня будет только один мужчина. Единственный и на всю жизнь… Я не хочу обмануться…
- Я тебя никому не отдам… Моя маленькая девочка…

Аббас прикатил, так и не дождавшись Гришкиного звонка. Он настойчиво постучал в ворота, прерывая наши нежности.
- Жду-жду, - оживлённо говорил он. – А звонка нет и нет!
- Прости, совсем забыла передать, что ты звонил!
- Женщина! – укоризненно посмотрел на меня Аббас. – У меня женитьба срывается, а она забыла! Кстати, вы чего какие мутные? Поссорились?
- Нет, всё замечательно. У меня просто голова болит, - уверила я парня.
- Говори мне! Я же вижу, что-то случилось! Гриша, брат, не томи, рассказывай!
- Да, не, Аби. Всё нормас!
- Не доверяешь, да? Мне, другу, не доверяешь! А я вас на свадьбу пришёл приглашать! Невесту воровать приглашать! Не обижай, Гриша, говори, что случилось.
Гришка поведал об утреннем происшествии, не утаив ни одной подробности.
- Лейла? О! Она та ещё …., - и Аббас грязно выругался, тут же извинившись. – Прости, Эля, но о ней по-другому не получается сказать. Нехорошая она девушка. Грязная. Не знаю, куда отец смотрит?! В прошлом году связалась с каким-то… Не наш, не местный. Даже не абхаз. Не знаю, откуда пришёл. Про него много дурного говорили: то ли вор он, то ли что. Невысокий, худой, бледный. Весь в татухах, в ушах тоннели, пирсинг в бровях. Говорят, он её научил всяким гадостям – девчонки шептались, а им она сама рассказывала. Полгода с ним таскалась. Потом он пропал куда-то. Жалко Руслана – парень хороший, а дочь совсем его не уважает, совсем от рук отбилась.
- Молодая, да ранняя.
- Выбрасывай её из головы, Эля. Нашла о чём думать – подстава чистой воды. Гриша вчера так напился, что не до баловства было, поверь! В таком состоянии хочется только одну обнять – подушку. И всё. Я тебе как мужчина говорю.

Тревога развеялась, будто её и не было. Остался лишь мутный осадок где-то в глубине души. Но и он вскоре рассосался. Аббас потащил нас в своё кафе ужинать и заодно обсудить некоторые детали предстоящего похищения невесты. Гришка оживился – неплохое намечалось приключение! А за ним и свадебка!
Я ковыряла крохотной ложечкой зелёный шарик мороженого и любовалась Гришкой. А тот, болтая с другом, смотрел на меня. И мы улыбались друг другу. Ведь для счастья нужно совсем немного: чтобы рядом был родной человек.
Домой вернулись в первом часу ночи. У ворот своего дома на лавке сидел Руслан. Увидев Гришку, выбирающегося из машины Аббаса, он встал и направился в нашу сторону. Что-то длинное блеснуло в его внезапно выброшенной руке.
- Гриша!!!

18. 07. 2018

Гришка едва успел метнуться в салон и захлопнуть дверцу. Сталь древнего кинжала царапнула по стеклу и заскрежетала по металлу. Аббас рванул с места, откатил авто метров на сто и вышел из машины:
- Гриша, побудь здесь, я поговорю с ним.
Но разве Гришку удержишь?
- Я сам должен с ним объясниться!
- Гриш, он убьёт тебя! У него же нож! – выскочила я вслед за ним.
- Сядь в машину и жди меня! - отрезал он. – Не убьёт…
Я осталась стоять возле тачанки, а парни, не спеша, сохраняя видимое спокойствие, направились к Руслану. Минутное состояние аффекта, при котором мужчина, не сдержавшись, бросился на Гришку, прошло, но злоба по-прежнему бурлила и клокотала в нём. Он сыпал непонятными ругательствами, на перекошенном лице его сверкали в свете луны оскаленные, словно у оборотня, зубы. Размахивая кулаками, Руслан стремительно приближался к парням. Снова занёс руку для удара, уже без ножа. Кулак его стремительно мелькнул перед лицом Гришки, но Лис успел увернуться, и перед ним встал Аббас. Он что-то быстро заговорил на абхазском, эмоционально жестикулируя. Гришка пытался выйти вперёд и самому разобраться с мужчиной, но Аббас не давал, отталкивая парня и закрывая собой. А Руслан старался обойти Аббаса и ударить Гришку.
Над улицей неслись звуки отчаянной брани. Руслан кричал, наскакивая на парней и взмахивая руками, словно бойцовый петух крыльями. Гришка всё же выбрался вперёд, и кулак Руслана скользнул по его скуле. Аббас метнулся и встал между ними и, упершись руками в грудь мужчины, стал отталкивать от Григория, что-то эмоционально доказывая.
Наконец мужчина притих, и парни заговорили спокойнее, а затем Руслан, бросив короткое: «Жду!», повернул в сторону дома.
Мальчики вернулись в машину:
- Эля, сейчас заходишь в дом и ждёшь меня там. Я с Русланом поговорю, улажу конфликт и вернусь. Из дома не выходить! Запри все двери и жди! Как приду – позвоню.
И они ушли, а я засела в избе. Не находя себе места, бродила из комнаты в комнату, с этажа на этаж. Только бы с Гришкой ничего не случилось! Только бы с ним ничего не случилось!
Стрелки старых часов, длинные и тонкие, словно тараканьи усы, нарезали круги по циферблату, отсчитывая минуты и часы. А парни всё не возвращались. А мозг изгалялся надо мною, представляя картины, одну ужаснее другой: Руслан заколол Гришку кинжалом и теперь закапывает в саду под клумбой Лейлы… Хотелось бежать к соседям и посмотреть, что же там происходит, неизвестность и ожидание трагедии выматывало. Сердце металось дурным зайцем, заметающим следы, натыкаясь на рёбра… Гришка!...
Они пришли под утро… Точнее, уже утром, в половине четвёртого. И от них явственно несло алкоголем. Точнее, пьян был Аббас. Он переступил порог, шатаясь, доковылял до дивана, свалился и затих. Я посмотрела на Гришку.
- Я не пил, Эль. Ну на фиг!
- Рассказывай, что было. Я переживала за тебя, места себе не находила.
- Сначала чуть не передрались. Руслан бесился, словно дикий зверь. Аби его с трудом удерживал. Потом поговорили. Всё разрулили.
- С чего он озверел?
- Эта шлюшка оставила свой мобильник на столике в прихожей. Специально, похоже. А может, просто забыла. Руслан возьми и загляни в него. Никогда не смотрел, чем дочь дышит, а тут полез. Ну а там его коза лежит на мне. Целует везде. И я её типа того лапаю. Только я её не трогал. Это она руку мою себе на грудь положила.
Я вспомнила его пальцы с торчащим между ними соском, лежащие на девичьей груди, и следы помады возле края трусов, и ревность снова расправила крылья:
- Везде- это где?
Гришка посмотрел мне в глаза:
- Там нет. Точно! Следы возле резинки трусов закончились. Вот… У неё ещё куча фоток, без меня уже. До них Руслан не дошёл, взбесился раньше. С каким-то бледным упырём. И одна. То в трусах и в лифчике, то в одних трусах, то голая совсем. Я полистал телефон с разрешения Руслана, нашёл её переписку в сети – вообще жесть! Девочка продаёт фотки себя в обнажённом виде всем желающим извращенцам. Десять штук за доллар. Видосы такие, что я прих… прифигел. А у Руслана башню снесло конкретно. Если он её не убьёт, я удивлюсь.
- А она что?
- Она? Этой дьяволице, по –моему, всё пофиг! Она развратна донельзя! Девчонке пятнадцать, а она попробовала такое, что … Короче, ну её нафиг! Пусть родители разбираются со своей красавицей чудовищем. Заперли ей в чулане пока.
- А пили зачем?
- Руслан с горя. Аббас с ним за компанию. Потом Руслан мирился со мной. Я чисто символически пригубил и всё. Не моё это. А мужики изрядно причастились. Ты как тут без меня? Сильно волновалась?
- Ещё как! Боялась, что сосед убьёт тебя…
- Маленькая моя зайка, - он поцеловал меня в уголки губ. – Спать хочешь?
Я кивнула. Он осторожно освободил меня от одежды, уложил на кровать, стянул с себя джинсы и майку и свернулся калачиком рядом со мной:
- Спокойной ночи, Зайка…
Он быстро заснул, а я лежала и смотрела на него. Левая скула отсвечивала густо-лиловым. Подарок кулака Руслана. Бедный мой Лис! Я осторожно коснулась губами синяка. Гришка улыбнулся во сне… Спи, мой нежный Лис…. Спи… А мне не спалось и чтобы занять себя, срулила сначала в душ а потом на кухню – мужчины встанут и захотят поесть.

Проснулись все около полудня. Наскоро освежившись, Гришка прискакал на запах еды. А Аббас долго приходил в себя под холодным душем и, приковыляв к нам, выдохнул:
- Давно я так не бухал! В голове, как черти плясали, болит…
Гришка выудил из холодильника початую банку с помидорами и плеснул рассол в кружку:
- Хлебни, мож, полегчает.
Аббас выхлебал три кружки, посидел, посмотрел, как Гришка уписывает чечевичный суп-пюре с копчёным мясом и тоже приступил к трапезе. После чего позвонил Билкис и о чём-то с ней ворковал.
- Не прогуляться ли нам по злачным местам? – задумчиво протянул Григорий, намывая посуду.
- По злачным ему! А по набережной не пойдёт? – я сидела на подоконнике и болтала ногами. – Как культурные люди выйдем в свет, себя покажем, на других посмотрим.
- Можно и по набережной. А к вечеру на море. Давненько я не плавал. Кстати, ты не видела мои солнечные очки? Новые.
- В тумбочке у кровати. На верхней полочке.
- Спасибки! А то с таким фейсом стрёмно будет.
- Мужчину шрамы и синяки украшают. Придают брутальности.
- По-твоему, я недостаточно мужественно выгляжу?
- Напротив… Но этот синяк прямо-таки кричит о том, что с тобой шутки плохи – порвёшь любого как Тузик грелку.
- Эля, ты ничего не замечаешь?
- Нет, а что я должна заметить?
- А то, что в тебе просыпается змея.
- Какая?
- Хы зы… Кобра, наверное… Или этот… Васян твой ещё на помойке нашёл…
- Сеник… Аспид египетский….
- Да, Сенник - аспид тот ещё! С Васяном вкупе. Вот и тебе передалось змейство. С кем поведёшься…
- Ну-ну! Спасибо, Гриш! Ты держись от меня подальше, а то ненароком цапну… Околеешь…
- Ну я же пошутииил, Зайка! – Гришка протёр последнюю тарелку, поставил на полочку и потянулся ко мне. – Зацелую допьяна, изомну, как цвет, хмельному от радости пересуду нет…
- Смотри-ка, Есенина выучил! Аж десять слов!
- Ага! Я такой! Классный, да?!
- Очень! – мы рассмеялись.
- Сейчас едем за Билкис и гулять, - вернулся наворковавшийся Аббас.- Предлагаю посидеть у нас в кафе.
- Не-не-не! Мы едем в Сухум и будем гулять по набережной! – не согласилась я. – Хватит с вас посиделок.
- На набережную, так на набережную. Поехали.

Билкис вышла к нам темнее тучи.
- Ты чего как мышь на крупу надулась? – спросил Гришка.
Девушка стрельнула в него карим глазом и не ответила. Подумаешь, цаца!
- Это она по звездуну страдает, мало с ним покривлялась, - пояснил Аббас. – Переживает, что даже не селфанулась с ним, перед девчонками нечем похвастать.
- Да его вся ваша деревня видела, - Гришка сел на переднее сиденье рядом с водителем.
- Да?! А они мне не верят! Не верят, что это он! Говорят, что пародист!
- А чего ты так об этом убиваешься? - удивился Гришка.
- Хочет, чтобы ей позавидовали, - Аббас плюхнулся за руль и завёл драндулет.
- Все и так от зависти дохнут, что у тебя муж - такой джигит! – вставила я. – Танцует отпадно!
- Но он не звезда! – ныла Билкис.
Мы с Гришкой переглянулись.
- Ну хочешь, я тебе подарю кепку этой «звезды»? Где-то дома у меня на антресолях завалялась, - предложила я.
- Настоящая?!
- Ну! Мы с ним когда встречались, он её у меня дома забыл. Так и лежит.
- Ты с ним встречалась?! Со звездой?! - глаза Билкис вылезли из орбит, а челюсть отвисла до груди.
- Ага. Тогда он был просто Захарка, милый блондинчик. Повстречались сезон и разбежались.
- Он тебя бросил и нашёл другую? – таращила глаза Билкис.
- Нет, это я от него ушла.
- Врёшь! Это он тебя бросил! – не поверила невеста.
- Зачем мне врать?
- Чтобы выглядеть перед нами круче.
Ну вот почему Аббас пленился этой дуррой? Любовь и вправду зла… А почему срулила я от Захарки? Были за ним кое-какие косяки. Но об этом никому знать не надо…

Несмотря на солнечную погоду, народу на набережной было немного. Наверное, все на пляжах. Ну и прекрасно – не люблю шататься в толпе. Мы брели ленивой походкой, посматривая по сторонам. Где-то впереди запела панфлейта, забухали барабанчики, заговорили трещотки… Тягучая пронзительно мелодичная музыка полетела над толпой…
- Индейцы? Погнали посмотрим! – Гришка схватил меня за руку и потащил за собой.
На набережной и правда гастролировали музыканты индейцы. В ярких нарядах с разноцветной бахромой, в «короне» из перьев, с птичьими хвостами, они играли на диковинных музыкальных инструментах и танцевали. Музыка завораживала. Высокие ноты флейты сплетались со звуками деревянных длинных дудок, бубна, трещоток, барабанчиков и , усиленные микрофонами, парили над набережной, сливаясь с шумом моря… Одна мелодия сменяла другую, похожие друг на друга, они всё равно не надоедали. Хотелось слушать и слушать…
Гришка молча созерцал выступление, притоптывая ногою, и вдруг потащил меня в круг, образованный зрителями. Колдовская заводная песенка, исполняемая высоким чистым голосом, неслась из динамиков, а мы…. Мы танцевали. Гришка кружил меня, отталкивал, снова притягивал к себе, ронял и подхватывал… Ноги наши выписывали замысловатые па, бёдра крутились в зажигательном ритме, тела гнулись и сплетались в узоре фигур… Толпа вокруг нас росла… А Гришка не останавливался… Глаза его блестели, улыбка не сходила с губ его, и он не сводил с меня влюблённого взгляда… А я не сводила глаз с него… И мы танцевали, танцевали, уносимые этой колдовской древней мелодией, родившейся далеко-далеко отсюда… И не было ни набережной, ни праздной толпы... Только музыка, шум моря и мы ... Я и Гришка...


19. 07. 2018

Несмотря на то, что легли поздно, проснулись чуть свет. Сегодня у Григория ответственное мероприятие – воровство невесты. Накануне, отвезя Билкис домой, парни ( Аббас, Григорий, три друга Аббаса и я с ними за компанию) на берегу моря под плеск волн обсуждали сценарий действа. Повезут её к той тётке, что надзирала за мною. Как вспомню, так вздрогну! Хорошо, Билкис знает о похищении, ждёт его. Неизвестен ей лишь день и час.
В ожидании Абаса вышли в сад. Утренний воздух свеж и прозрачен. Хорошо! Мы уселись на качели, Гришка оттолкнулся ногами: назад-вперёд, назад-вперёд… Словно маятник, мотались мы на полосатой лавочке, предаваясь офигенному ничегонеделанию.
Скрипнула и распахнулась дверь дома Руслана. На крыльцо вышла Лейла: в чёрном платье до пят, в чёрном платке: ни дать ни взять – юная монахиня, спешащая к утрене. Увидев Григория, бестия сладострастно улыбнулась: чуть-чуть, уголками губ. Но эта полуулыбка вкупе со взглядом – влекущим, пронзающим, обжигающим, сулящим неземное блаженство – околдовывала. Глаза её горели огнём преисподней, и в них сидел дьявол…
Гришка усмехнулся, ещё сильнее оттолкнулся, раскачивая качели, и улёгся, положив голову мне на колени:
- Бестия… Оторва малолетняя, распустил её Руслан. Когда у нас родится дочь, я буду воспитывать её в строгости. Она не станет прыгать в койку к первому встречному, а дождётся своего мужчину. Вот как ты меня. Никаких коротких шортиков, топиков на узких лямочках, из которых сиськи сами выскакивают, мини-юбочек, стрингов не позволю. Всё это развращает неокрепшее юное существо. Будет носить скромные юбочки, платьица без декольте. Никаких дискотек, клубов, тусовок, вечеринок. Школа – дом, универ – дом. Ну библиотека ещё.
- И умрёт она в одиночестве. А девочкам, кстати, и подружки нужны. Неужели не разрешишь ей гулять с подружками?
- Где подружки, там и парни. Как шмели над цветками роятся, я –то знаю. А что нужно парням, Эля? Во-от! Всем им нужно от девушки одно!
- И останется она старой девой. Мне её уже жалко.
- А ты хочешь, чтобы наша дочь пошла по рукам? Никаких парней лет до…
- Тридцати пяти. Несчастное существо вырастишь. Короче, не видать ей ни мужа, ни детей. Синим чулком останется.
- У меня не останется, я сам ей мужа найду.
Норм!
- Гришка, ты тиран! Испортишь жизнь дочери. Будет тебя бояться, как монстра!
Гришка потянулся и посмотрел на меня:
- Знаешь, Эль, я боюсь, что буду слишком добреньким миленьким папулей, любящим дочку до беспамятства. Я иногда представляю её: маленькую, миленькую, красивую. И сердце прям сжимается от нежности! Хочется баловать, покупать вкусняшки и красивые вещички, гулять в парках и зоопарках, устраивать весёлые праздники, пикники, поездки, путешествия… Чтобы она ни в чём не нуждалась, чтобы радовалась, как птичка… Но понимаю, что без строгости выращу чудовище. Буду искать золотую середину.
- Ты сначала роди её, потом начнёшь думать, как воспитывать, - улыбнулась я.
Заскрипела снова дверь, вышел Руслан с двумя туго набитыми огромными сумками. Кивнул нам и прошёл к машине, поставил ношу в багажник, что-то сказал дочери, и та села в авто.
- Походу, прелестницу депортируют.
- Да, Аббас говорил, что Руслан собрался отправить дьяволицу в село к родственникам. Где-то далеко в горах. В дальней дали от цивилизации. Там ни интернета, ни телевидения, ничего. Зато есть школа для девочек.
- Типа колонии?
- Не, там просто мальчики почему-то не рождаются уже несколько лет. Одни девочки. Есть парни, которым уже тридцать и за да старики.
- Лейла найдёт мальчика и там.
- Нас это не должно волновать, Эль.
- Согласна!
Аббас прикатил донельзя оживлённый:
- Надеюсь, в этот раз парни не облажаются. Значит так! Едете с Билкис в крепость Абаата. На экскурсию как бы. Погуляете там, а как парни подъедут, они тебе просигналят, номер твой я им дал. И вы идёте к воротам. Там парни Билкис и возьмут, - наставлял он Гришку.
- Помню я, Аби. Не паникуй! Сделаем всё в лучшем виде!

Гуляли мы долго. Средневековое защитное сооружение воздвигнуто ориентировочно в V–VI веке для отражения атак со стороны Жоэкварского ущелья. За свою боевую историю крепость не раз была повреждена и восстановлена. В основном крепостные стены и башни неплохо сохранились за прошедшие века: впечатляюще выглядит средневековых архитектурный ансамбль со стороны города, тогда как обращенная к морю стена была размыта.
Мы прогулялись по историко-краеведческому музею в компании усатой экскурсоводши, пообедали в ресторане, заглянули в храм Святого Ипатия. От души населфились и нафотографировались, и тут Гришкин мобильник просигналил.
- Нагулялись, красавицы? Не пора ли по домам?
- Домой? ! Давайте ещё куда-нибудь съездим! – закапризничала Билкис и повисла на руке Гришки. – В приморский парк!
- В парк так в парк, - согласились мы и потопали к выходу. А там нас ждали.
Толстый гориллоид, тот, что уволок меня в прошлый раз, снова был в деле. Он просканировал меня и Билкис, на минуту замешкался и тараном попёр в нашу сторону. Билкис висела на руке Григория и ныла:
- Гриша, купи нам мороженое. Жарко очень!
- Не вопрос, - Гришка приготовился передать Аббасову драгоценность в лапы гориллоиду, но тот неожиданно хватанул за руку меня и потянул на себя. Гришка схватил меня за другую руку и потащил обратно. Горил не отпускал и всё настойчивее рвал меня за руку, молча делая лицом какие-то знаки. Не отпускал и Гришка, тоже мигая всем лицом, полускрытым большими тёмными очками. И моталась я, словно медведица на старинной деревянной игрушке: туда-сюда, туда-сюда…
Он совсем тупой, этот гамадрил? Сказано же было, кого хватать! Я посмотрела на Билкис, и тут до меня дошло: обе мы в длинных юбках, в белых кофточках, в очках на пол-лица и с пучком на маковке. Обознатушки-перепрятушки!
Всё так же молча парни продолжали перетягивание каната. То есть, меня. Гришка выталкивал вперёд Билкис, но кунак, видимо, не понимал, что снова вцепился в чужую девушку.
- Пардоньте, парни, вы оторвёте мне последние руки. Вон Билкис, - я мотнула головой в сторону невесты. – Хватай, пока не срулила!
Гамадрил перевёл взгляд на девушку, потом на меня, снова на Билкис и опять на меня.
Вот, держи! – Гришка всучил ему оторопевшую Билкис. – А эта моя невеста, - и Гришка прижал меня к себе.
Но гамадрил всё ещё сомневался.
Билкис, сообразив, что приехали по её душу, возмутилась:
- Это я! Я невеста! Я! Это меня нужно красть! В какую машину садиться?
- В чёрную. С открытыми дверцами, - прохрипел гамадрил.
- Вот где Аббасик таких друзей нашёл? Даже невесту украсть толком не могут! Приходится самой вороваться! Мешок где?
- Какой мешок? – не понял кунак.
- На голову, какой! Я же так дорогу запомню и сбегу!
- Про мешок Аббас ничего не говорил.
- Оооо! Ну ничего не могут сделать, как люди! Что это за воровство, без мешка? Без верёвок! Без кляпа! Я же визжать начну дурой! – девушка полезла в сумочку, выудила оттуда пакет в красных розах.
- Эля, дай, пожалуйста, шарфик.
- Зачем? Глаза завязать? – спросила, снимая с шеи шифоновый лоскут.
- Кляпом будет! - девушка скомкала шарфик, широко разинула рот и затолкала комок поглубже. Затем что-то промычала и надела на голову пакет. Потом сложила руки за спиной и пошевелила пальцами.
Пассов её мы не поняли. Раздражённая девушка стащила пакет, вынула кляп и воззрилась на Гишку:
- Ну?! Скоро?
- Что «Ну»?
- Руки кто мне свяжет?
- Нечем. Аббас не говорил про руки, - пробубнил гамадрил.
- Этот Аббас вечно всё не так делает! Гриша, снимай ремень, свяжи меня! – Билкис снова затолкала кляп, надела пакет и скрестила руки за спиной.
Уж замуж невтерпёж…
А вокруг нас собралась небольшая толпичка. Курортники с удовольствием наблюдали за представлением. Абхазы понимающе улыбались.
Гришка посмотрел на меня и стал расстёгивать ремень. Добротный кожаный ремень от итальянского галантерейщика. Толпа в ажитации засверкала глазами: каждый день, что ли такое увидишь?! О-о-о! Нас и на видео снимают! Героями интернета будем, факт!
- Не подавишься? – участливо поинтересовался Гришка, связывая руки невесты. Правда, не за спиной, а спереди. Так сидеть удобнее.
Билкис снова промычала, потрясла головой в пакете, изловчилась, схватила гориллоида за лапищу и поволокла к машине, спотыкаясь. Тот, сообразив наконец, ху есть ху, сграбастал брыкающуюся для вида девушку в охапку и затолкал в салон. Завизжав чем-то там, машина резво сорвалась с места, выплюнув в нашу сторону облако вонючего дыма. Похищение состоялось.
Гришка подхватил меня на руки и закружил:
- Погнали в парк!
- Погнали!

Вечером к нам снова пришёл Аббас.
- Спасибо, Гриша, брат! Без тебя бы не справились!
- Как там Билкис? Видел её?
- Ещё не видел, завтра поеду. Тётка звонила, сказала, что буянит, требует выпустить, посуду перебила, подушки распотрошила, шторы оборвала.
- Зачем? – удивились мы.
- Протестует. Женщина не должна показывать радость, должна упираться, плакать.
Ага! Видел бы ты, Аббасик, как твоя Билкис упиралась возле крепости! Слезами изошла!

Мы вышли во двор и устроились в беседке. Парни болтали о своём, а я перечитывала «Страницу любви» Золя.
Мирные посиделки прервал детский голос:
- Это вы злые разбойники, которые меня утащат?
Вздрогнули мы одновременно. У входа в ротонду стоял щупленький мальчик лет четырёх. Огненно-рыжий, ужасно конопатый, упакованный в модный джинсовый костюмчик.
- Ты кто? – первым пришёл в себя от удивления Григорий.
- Васенька. А ты кто? Главный разбойник? – малыш таращил на нас бледно-голубые прозрачные глазки.
- Э… Типа того. Ты откуда взялся, Васенька?
- От папы с мамой. Они меня родили. Давно уже. Тыщу лет назад, - и Васенька внедрился в беседку, уселся рядом с Гришкой и зачем-то потрогал рассасывающийся синяк. – Это тебя мусора так? Ты от них спасался? А кого ты убил?
Теперь пришла очередь таращить глаза Гришке.
- Солнышко, деточка, ты как сюда попал?
- На машине. Только я не солнышко. Я авторитет. Как папа.
Мы переглянулись.
- А папа твой где? – спросила я.
- Вон там, вещи в дом таскает, - и мальчик махнул рукой в сторону соседнего, пустующего по сию пору, дома.
- У нас ворота закрыты? – Гришка посмотрел на меня.
- Да, ты сам запер, как меня пустил,- ответил ему Аббас.
- Как же он тут нарисовался? Ты в ворота зашёл?
- Нет, я взорвал ваш забор и пролез в дыру.
- Ну-ка, покажи, где!
- А вон там, за кустами, - и Васенька побежал к забору. А мы за ним.
В кирпичной кладке на самом деле зияла прореха. Небольшая, но для такого тощенького пацана как раз! Мальчик юркнул в пролом и позвал нас. Я с трудом протиснулась за ним. Парни перемахнули верхом.
- Круто вы! – восхитился рыжик. – Я тоже так смогу, смотрите. Нет, не хочу пока прыгать. Папа-а-ааа!
На зов вышел мужчина лет сорока. Бритый налысо, с носом, носившем следы соприкосновения с чужими кулаками неоднократно, с могучими бицепсами, расписанными красотками и ещё какими-то «акварелями», он уставился на нас вопросительно.
- Тут ваш Васенька к нам на огонёк заглянул. Через пролом в заборе. Вот… Мы его вам передаём из рук в руки, так сказать. Берите, - Гришка кивнул и повернулся, чтобы перемахнуть через забор на нашу территорию.
- Ста-а-йать! – гаркнул папа Васеньки.
И мы встали.

19. 07. 2018
Круу-гом! – скомандовал мужчина.
Мы медленно повернулись.
Акварельный мачо рассматривал нас, молча перемалывая квадратики жевательной резинки. Брутальная челюсть его в рамке изрядно отросшей рыжей щетины, что придавало ему сходство с Генрихом VIII, меланхолично ходила вправо-влево, как у быка-производителя, утомившегося от трудов праведных и прилёгшего в теньке под кустиком. Ещё беретик с пером на маковку – и вылитый Генря!
Наконец созерцание наших ликов закончилось, и дядька выдал, глядя на Гришку:
- Слыш, абрек! Твоя сакля?
И расписная туша кивнула в сторону нашего домишки.
- Типа того, - Гришка судорожно сглотнул.
- Ху…, - дядька оглянулся на Васеньку. - Хе… Плохой, короче, из тебя хозяин, абрек! Не следишь за фазендой: развёл провалы в заборе. А мой Васенька мог ножку сломать, плечико вывихнуть. Это тебе несказанно повезло, что Васенька не упал!
И крутые расписные бицепсы кривоносого загуляли, задвигались, запульсировали. Гришка ещё раз сглотнул.
Аббас подал голос:
- Мы пойдём, да? Вы располагайтесь пока, не будем мешать, - и резво метнулся через забор.
- Ста-а-йать! – снова громыхнул мужик. Да так, что взвившаяся фигура чеченца зависла в воздухе над ограждением, словно вражеский истребитель, настигнутый пулемётной очередью. – Осади назад!
Чеченец ожил, и как на киноплёнке, прокрученной обратно, вернулся в исходное положение.
- За мной! – скомандовал нам рыжий и вальяжно направился к дому. – Гостями будете.
Мы переглянулись. Что-то не нравятся мне эти гости. Может, ну его, этого рыжего? Может, не пойдём?
- За мной! - пискляво повторил команду бледноглазый, как и папа, Васенька и побежал вперёд.
Мэн усадил нас за стол под корявой шелковицей и скрылся ненадолго в доме. Васенька присоседился рядом со мною. Он болтал ногами и ковырял в носу. Воровато оглянувшись на дверь в дом, где скрылся папа, Васенька родителя сдал:
- Ервы прятать пошёл, чтобы вы не утащили.
- И много у него «ервов»? - поинтересовался Гришка.
- Тыща пятнадцать миллионов чемоданов, - спокойно выдал Васенька и невозмутимо обтёр «козу» о Гришкины шорты.
- Э! Ты ничего не попутал, Васян?! – Гришка вскочил и потряс штанину, дабы неожиданный дар слетел на землю.
- Я не Васян, я Васенька. Я всё папе расскажу!
- Что ты расскажешь?
- Всё! - многозначительно вытаращил бледные глазки рыжеволосый ребёнок и развёл в стороны руки с растопыренными пальчиками.
Вышел рыжий папа. Он поставил на стол два пакета и принялся деловито выгружать содержимое: четыре двухлитровые бутыли пива, пакеты сушёных кальмаров, солёных орешков, колбасных нарезок и прочей снеди.
- Тебя не обижали? – спросил он сына, расставляя припасы.
- Обижали. Вон тот дядя меня плохим словом обозвал, - и мелкий гад, вынув из носа очередную «живность», показал на Григория.
Гришка вытаращил глаза. Акварельный мачо посуровел, свёл в кучку у носа брови и протянул:
- Даааа?
- Ага! Сказал, что я Васян, – Васенька пнул Гришку по коленке и заливисто рассмеялся. Гришка поморщился.
Расхохотался и папочка:
- Ничего, это ему с рук не сойдёт!
- В асфальт закатаешь? – Васенька схватил со стола пакетик чипсов, выгрыз зубками дыру, надорвал и запустил пухлую ладошку в недра.
- Закатаю, мой пупочек, закатаю, мой разбойничек! – хохотал папа.
- И его тоже закатай, - Васенька показал на Аббаса.
- А его за что? Тоже обижал тебя?
- Нет. Просто так, - Васенька жевал чипсы и болтал ножками.
- И его закатаем! Всех закатаем! Ух, мы им зададим! – и засмеялся ещё противнее и громче. Усевшись на стуле между Аббасом и Григорием, мужчина набулькал в разномастные чашки пива. – За знакомство! Андрей Яковлевич.
Мы не шевелились.
- И чё сидим? Пиво нагреется. Как зовут тебя, абрек? – дядечка подвинул Гришке чашку, потом Аббасу, затем мне.
- Григорий Александрович.
- Реально? Григорий? Я-то думал, Касим. Сим-сим, - и подмигнул мне. – Сим-Сим, откpойся, Сим-Сим, отдайся. Да ты не бойся и не стесняйся.
Гришка позеленел, но промолчал. А расписной чел, поводя могучими плечами, воззрился на Аби.
- Ты кто будешь, сын гор?
- Аббас.
- А вас, фея? Наверное, Карина. Или Кристина.
- Эля, - выдавила я из себя. Товарищ нам категорически не нравился.
- Вы нас извините, но нам пора домой. Спать. Режим, - Гришка было встал, но мощная лапища опустилась на плечо его, впечатывая в стул. – Слушаться надо старших. Ну! За знакомство!
Парни подняли чашки, пригубили пенный напиток и поставили посуду на стол.
- А вот это не есть хорошо! Неуважение к хозяину дома. Прямое оскорбление! - набычился акварельный. – Прямое! Я ведь могу и обидеться!
- И в кислоте растворить? – задрыгал ножками Васенька.
- И в кислоте растворить, радость моя! Уж я их! - и снова громогласно загоготал. – Да не бойтесь! Это мы с Васенькой так шутим!
И чел стукнул Гришку по колену:
- Пейте, ешьте, не дрейфьте! Андрей Яковлевич отдыхать приехал, - и уставился на меня. – Сестрёнка младшая?
- Нет, - Гришка жевал сухое колечко кальмара. – Моя учительница. Русского языка и литературы. И любимая девушка. Можно сказать, жена.
Акварельный оживился, глаза его пробежали по моей фигуре, задержавшись там, где не следовало бы задерживаться глазам порядочного человека:
- Учительница, - протянул, качая головой. – Учительница – это хорошо! Ко мне пойдёшь работать. Пока мы тут. Гувернанткой у Васеньки. Не обижу: деньги там, то , сё…
И мужчина снова просканировал меня.
Гришка позеленел ещё сильнее:
- Спасибо за предложение, но мы предпочли бы отдохнуть, - Гришка засверкал Глазами.
- Отдыхайте, кто вам не даёт?! – акварельный хлебал пиво, словно верблюд на водопое – впрок лет на пять. - А барышня сказки Васеньке расскажет. Васенька, хочешь, чтобы тебе Эля сказки рассказывала? Няней твоей была?
- Как Маша?
- Как Маша, пупсичек, как Маша.
- Хочу! А ты будешь её у меня отбирать и в свою кроватку уносить, чтобы она тебе сказки рассказывала?
Гришка дёрнулся, расплёскивая дармовое пиво, и вытаращил глаза. Я подавилась кешью и закашлялась.
Папенька противно ухмыльнулся и ничего не сказал. Гришка сжал кулаки, но быстро взял себя в руки:
- Спасибо за хлеб, за соль, но нам пора. Режим. Эле нужно спать по часам, а то всё лечение насмарку пойдёт. Не хотелось бы. Придётся начинать всё сначала, а это такие деньги и такой геморрой! Да ну нафиг! Так что, мы спать.
- Что за лечение? – заинтересовался дядька. Я тоже заинтересовалась, чем это таким интересным я страдаю.
- Да…, - замялся Гришка. - Как-то неловко об этом говорить.
Я насторожилась.
- ЗППП? – дядька воззрился на меня, словно Каа на бандерложиху.
- Типа того, - и, понизив голос, доверительно прошептал. – Энурез. Ну… Вы понимаете, да?
Я оторопела и от неожиданности покраснела. И зачем-то отвела взгляд от дядьки.
Акварельный поднял правую бровь и с сомнением покачал головой:
- Это когда в туалет на постель ходят?
Гришка дёрнулся, покосился на меня и прижал палец к кубам:
- Тссс! Услышит, и снова припадок случится. Она уже дня четыре держится! Это всё благодаря режиму и горному целебному воздуху. Я хоть спать стал спокойно. А то представьте, какого это просыпаться рядом с озером Рица!
Ну, Гриша! Я тебе такой энурез покажу! Вот только зайдём в дом!
А Гришка поглядывал на меня с жалостью, словно сердобольная старушка на калеку-юродивого.
- Только вы уж никому! А то стыдоба какая! - пел соловьём любимый Лис. – И при ней не упоминайте про туалет и всё такое… Боюсь, сорвётся.
- Так вот почему она от пива отказалась! – догадался мужчина.
-Именно! – Гришка заговорщицки ещё больше понизил голос. – Это всё после катастрофы. ДТП. Вот тогда у неё крыша и поехала. У неё еще мания развилась ненормальная.
- Какая мания?- дядька отложил ломтик окорока.
- Не знаю, стоит ли вам говорить, - замялся Гришка. – Но у вас ребёнок…
- Что за мания-то! – занервничал мужчина. – Не томи, говори всё, как есть!
- Инфантосексуализм, - прошептал Гришка.
- Чего? – не понял акварельный.
- Ну… Это когда влечёт к детям. Не как маму или няню, а …
Ну, Гриша! Ну, змей! Ладно-ладно!
- Её из школы за что выперли? – продолжал Григорий сказку.
- За что? – дядька смотрел на меня уже иначе, чем в начале нашей встречи.
- Ученика соблазнила. Ага! Намного младше! Очень намного! И переспала с ним. Не один раз, причём. Отвечаю! Скандал был славный!
В голове моей нехорошо щёлкнуло. Инфантосексуализм, говоришь? Будет тебе он. Я откинулась на спинку стула, томно улыбнулась и протянула:
- Васенька, дружочек, ты знаешь сказочку про рыжую белочку? - и облизала губы.
- Васенька, тебе пора баиньки! – акварельный вскочил и встал передо мною и сыном. – На горшок и спать.
- Тсссс! - вытаращил глаза Гришка и сделал руками забавные пассы.
- Я не хочу на горшок, я сказку хочу! Про рыжую белочку! – Васенька пнул папеньку в бедро.
Я же виновато улыбнулась и протянула, глядя на Гришку:
- Горшоооок…
- Нам пора! – Гришка подхватил меня на руки и потащил к пролому в стене, крикнув на ходу. – Спокойной ночи!
- Спокойной! – ответил акварельный.
Дома я напала на Гришку королевской коброй:
- Ты что нёс, Лис мой полоумный? Ты кем меня перед человеком выставил? Перед незнакомым мужиком? Я чуть со стыда не сгорела! Как я теперь ему на глаза покажусь?
- А чего это ты вдруг опечалилась, что не сможешь показаться на глаза? Понравился гоблин это? Наложницей его решила стать? Шахерезадой со сказочками?
- А вдруг?! – я сверкнула глазами.
- Ну-ну! - Гришка прищурился. – Иди, авось, приголубит.
- Иди ты!
- Не, ну а чего? Пользуйся моментом! Где ты ещё такую красоту встретишь? Ходячий вернисаж. Биеннале.
- Мог бы что-то другое придумать! Например, заикание. Или лунатизм!
- Ну всё, Эль, не дуйся! Первое, что в голову пришло, то и сказал.
- А что это за дичь про инфантосексуализм? И кто это у нас соблазнённый мною инфант? Уж не ты ли?
- А чего?! Я правду сказал! Я младше? Младше. Ты со мной переспала неоднократно? Переспала! Мне понравилось, честно! И я хочу сказочку про рыжую белочку…
Гришка коснулся губами моей щеки:
- Моя рыжая белочка… Люблю тебя…
- У рыжей белочки рецидив энуреза. Так что ты сегодня спишь в гостиной на диване. А то не ровен час, утонешь во сне в озере Рица.
- Элька, так нельзя! Я же тебя спасал от похотливых лап этого авторитета! Ты должна спасибо сказать!
Я молча приложила ладонь к груди и земно поклонилась. Развернулась и ушла в спальню. Рыжая белочка…
В комнате, не включая света, подошла к окну. В темноте нашего сада кто-то копошился. Огромный тёмный силуэт что-то делал под старым орехом. Я пристально вгляделась во тьму. Или мне это показалось? Наверное, показалось. Это сама темнота шевелилась. Так бывает. Спи, Элька. Спи…

20. 07. 2018

Мама поставила на стол мисочку, полную спелых абрикосов. Я потянулась за сочными фруктами, выбрала один – самый крупный и спелый – и разломила его на половинки. Тонкий нежный аромат. Сладкий липкий сок капнул на стеклянную столешницу, и рыхлая мякоть измазала пальцы.
На коленях у меня сидел ребёнок. Крохотный: месяцев шести. В белом батистовом чепчике с оборками и в белом батистовом же платьице с атласными белоснежными лентами и бантиками. Из-под чепчика на крутой смуглый лобик выбивалась чёрная прядка, туго скрученная в колечко. Чёрные круглые глазки ребёнка сосредоточенно смотрели на сочный плод в моей руке. Я протянула абрикос малышу. Пухлый алый ротик с двумя верхними зубками, выросшими раньше тех, что должны быть по центру, что придавало малышу вид вампирский, приоткрылся. Смешно жуя голыми дёснами, девочка съела весь плод и протянула пухлую ручку к вазочке.
Я знала, что это мой ребёнок, моя дочь. И не было удивления по поводу того, откуда она взялась – сразу полугодовалая. В столовую вошёл Гришка. Он подхватил девочку на руки и стал подбрасывать к потолку, приговаривая что-то, неслышное мне.
Девочка заливисто смеялась, а Гришка, счастливый, всё качал её на руках и кружил.
- Она скоро придёт, - мама посмотрела на меня. – Ещё немного, и придёт. Ты так же снилась мне – за год до своего рождения. И я снилась своей маме. А она своей. Тебе придётся подождать подольше года, но она уже выбрала вас.
И я проснулась. А в голове всё звучал голос мамы: «Она уже выбрала вас». С чего бы ей выбирать – я ещё не готова плодоносить.
Стало тоскливо. Захотелось вернуться в безмятежное детство, забраться на колени к маме или папе, прижаться ушком к груди и слушать, как бьётся большое любящее сердце. Но не вернуться туда. Как бы ни хотелось. И родителей не вернуть. Никогда не вернуть. Ни за какие сокровища. Я могу встречаться с ними лишь во сне – там они живы и молоды, здоровы, красивы и счастливы.
Если бы можно было вернуться в тот день! Если бы можно было вернуться! Я бы тогда поехала с ними. И ничего бы страшного не произошло.
Мы бы выехали домой раньше и не встретились с тем автомобилем, за рулём которого сидел сумасшедший. Тот сумасшедший, что каким-то образом смог убедить всех вокруг, что исцелился, что голоса, преследовавшие его в последние два года, исчезли. И тот, кто поселился внутри него, ушёл навсегда. Тот сумасшедший, которого выписали из психиатрической больницы накануне. За сутки до трагедии. До той трагедии, когда гоня машину по шоссе, безумец внезапно и резко вывернул руль и направил машину в лоб папиному спорткару. Мне почему-то кажется, что страшного бы не случилось, будь я тогда с ними. А я не поехала.
Я вспомнила кадры с видеорегистратора: шансов на спасение не было. Совсем. Никаких. Не было места для маневра, не было времени. Единственное, что папа успел сделать, это повернуть машину чуть боком, чтобы избежать лобового столкновения. В последние секунды жизни он хотел спасти любимую женщину – мою маму. К сожалению, удар был настолько чудовищен, что спасти её папа не смог. Она умерла сразу. В 23.55. Папа ушёл утром, в четыре часа. Не приходя в сознание. На операционном столе. В двадцать лет я стала сиротой.
Им было по тридцать восемь…
Я спустилась на первый этаж. Гришка, раскинувшись на диване, досматривал утренний сон. За окном застучали копытца: упрямец Нерон вышел на прогулку. Пойду и я прогуляюсь.
В саду было прохладно. Мокрая от росы трава студила ноги в сплетёных из тонких ремешков босоножках. На участке Руслана колготились куры и утки. Забияка-петух отгонял последних от кормушки и что-то кудахтал своим жёнам и детям, разгребал лапами землю, клевал зазевавшихся. Затем взлетел на забор и оглушительно заорал.
Крупная неведомая мне птица шумно взлетела с нашего ореха, сшибая незрелые плоды. Кстаааати! Ну-ка, ну-ка! Так и есть! Кто-то ночью рылся у нас на участке. Именно тут, под этим деревом – мне не показалось! Вон и земля специально утоптана. Интересно, кто это был? И что он тут прятал? Порыться и посмотреть? Или сначала посоветоваться с Гришкой? Лучше сначала посоветуюсь. Мало ли!
Но любопытство взяло верх над благоразумием. В сарайчике нашла совочек и принялась копать. Через пять минут землеройства выудила на поверхность жестяную плоскую коробку из-под каких-то финтифлюшечек, размером примерно 40х30. Она была упакована в полиэтиленовый пакет и обмотана несколькими слоями пищевой плёнки. Тяжёленькая, однако!
Утоптав землю до первоначального состояния, спрятав садовый инвентарь и прихватив клад, шмыгнула в дом. Интересно, что в ларце? Наверное, «ервы», про которые Васенька говорил. Кто ещё будет копаться на нашем участке? Только этот странный сосед! Его хованка!
И тут завыл голос совести: «Эля! Не тобой положено, не тобой возьмётся! Верни коробку на место! Не для того закопали, чтобы ты нашла! Э-ля!!!»
Ага, будет Эля слушать эту противную совесть, когда любопытство подстрекает к безобразию: «Дорогая Совесть! Я только одним глазком взгляну на такую кучу «ервов» и снова закопаю. Честно-честно! Ни еврюшечки не позаимствую! Только взгляну и сразу зарою обратно!»
Гришка сопел, а я положила клад на стол и принялась разматывать покровы. От шороха плёнки проснулся Григорий. Он смотрел, как я колдую над чем-то и, потянувшись, спросил:
- Эль, что делаешь?
- Клад исследую.
- Какой клад?
- Из-под ореха. Кто-то ночью зарыл, я откопала.
Гришка мигом вскочил и метнулся ко мне.
- Ты где это взяла?
- Говорю же – под орехом. Вечером видела, как кто-то рылся там. А сейчас вспомнила и достала.
Я принялась снимать крышку. Поддавалась она с трудом. Наконец, противно заскрежетав, сползла.
Гришка присвистнул:
- Фига се! – рука его было потянулась к находке, но тут же остановилась. Потом снова потянулась и размотала кокон из серой тряпки.
На подстилке из шинельного сукна блестел смазанными чёрными боками маленький… автомат. Или большой пистолет.
- АЕК-919К.
- Что? – не поняла я.
- Пистолет–автомат «Каштан», - Гришка всё же взял в руки оружие, не удержался. Выдвинул приклад и прицелился в пространство. – Классная штука! И магазин полон! Ты видела, кто зарыл?
- Нет, темно было. Мне ночью показалось, что у меня обман зрения. А сейчас вышла, смотрю – земля утоптана. Значит, правда кто-то рылся.
- Сосед наш новый, точняк!
- Как он к нам на участок попал? Забор высокий. Это вы с Аббасиком эквилибристы, а сосед – дядька тучный, ему ни в провал протиснуться, ни верхом.
- Так-то да. Но кто мешает ему приставить лестницу?
Гришка рассматривал оружие, как царь-Кощей злато. Не зачах бы!
- Пострелять хочется! Тут и глушитель есть, смотри.
Я вспомнила историю со снайперкой:
- Не буди лихо, пока оно тихо. Клади пушку, надо зарыть, пока никто не хватился.
- Ты права. Погодь! Сфоткай меня с ним.
- Гриша!
- Эль, что тут такого?! Быстро щёлкни, и обратно зароем. Давай на фоне вот этих фотообоев, типа я в горах.
На 3D картинке, что украшала всю стену, ярко сияло солнце, громоздились скалы, одинокая сосна качала мохнатыми лапами, а между валунов пробивался жиденький эдельвейс.
Я сделала штук двадцать снимков. Гришка вертелся с «Каштаном» то так, то эдак: закидывал ружьишко на плечо, «стрелял» в небо. Целился в объектив, «ставил» ногу на камень. Для пущего колорита намотал вокруг головы подобие чалмы (или как там эта штукенция называется), превратившись в знойного горца.
- Покажи, что получилось.
А получилось очень даже неплохо! 3D панорама выглядела на фото очень реалистично, словно Григорий и впрямь по горам сайгаком скакал.
- Класс! Надо в инсту скинуть.
- Совсем дурак?! Вот так увидит наш сосед, и хана нам!
- Эля, включи мозг! Как увидит?
- Ну… Ты щас хештегов настрочишь, а он будет в интернете рыться, и ему эта картиночка попадётся! Вдруг…
- Глупости!
- Гриш, убирай игрушку, надо зарыть, пока люди спят.
- Сек, давай глянем, может ещё что есть?
- Нет ничего, видишь? – но Гришка уже поднял сукно.
- Ах..ть! – вырвалось у Григория. И было от чего. Всё дно коробки устилали небольшие пакетики, уложенные друг на друга и прикрытые фанеркой.
- Вещество белого цвета порошкообразной консистенции. Предположительно…
- Наркота? – прошептала я.
- Походу, да.
- Капец! Бес меня дёрнул ковыряться в землице.
- Он тебя вечно не вовремя дёргает, Эль.
Гришка нехотя упаковал оружие в коробку, затем в пакет и замотал пищевой плёнкой, благо нашлась таковая в кухонном шкафу.
Мы вышли на крыльцо: впереди Лис, я чуть сзади, спрятав коробец в старый плед.
- Я за лопатой.
Но не успел Григорий преодолеть и первой ступени, как над забором, словно капустный кочан на грядке, выросла соседская лысая и бородатая голова:
- Салам алейкум, Касим!
- Алейкум салам, - вздрогнул Гришка и остановился.
- Хорошая погода.
- Да, просто отличная! - Гришка топтался на крыльце, лениво потягиваясь и зевая.
Хорошо, я не успела пройти дальше, и сейчас меня скрывала от соседских глаз стена. Я быстренько метнулась в дом и спрятала коробку в тумбочку, что в холле. Потом медленно выплыла к Гришке, состроив на лице блаженную улыбку, подошла к нему сзади, обняла за шею и чмокнула.
- Проснулась, апельсинка моя! – Гришка весьма натурально изобразил радость первой утренней встречи и громко заорал. – Я не стал тебя будить – ты так сладко спала! Вышел подышать, персиков нарвать к завтраку.
- Какие планы на день? – двойник Генриха восьмого рыскал по нам глазками-буравчиками.
- Сегодня мы будем предаваться лени. Лежать в саду, есть фрукты и слушать пение соловьёв.
- Гриша, ты переигрываешь! – с блаженной улыбкой на устах зашептала я. – Какие соловьи? Они в мае курлычут.
И игриво прикусила его ухо.
Гришка с такой же постно-блаженной улыбкой зашептал в ответ:
- Не придирайся к словам!
И громко, для акварельного, заворковал разные глупости. Рыжий ухмыльнулся:
- Вот молодёжь пошла ленивая! Я в ваши годы в походы ходил с палаткой, с ночёвкой. Костры жёг, песни под гитару пел. Романтика! А они лежать вверх брюхом собираются! Давайте, встряхнитесь, стряхните лень и вперёд! В горы! Там сейчас камелии цветут. Самый цветок для юных барышень!
Нашёл тоже Маргариту Готье!
- Эля, ты хочешь полюбоваться камелиями? – Гришка посмотрел на меня, не поворачивая головы и скосив глаза до предела.
- Неа! Я хочу лежать на травке в саду и предаваться любовной неге, - томно протянула я и стрельнула глазами в акварельного.
Тот перекосился на мгновение, но тут же снова широко заулыбался.
А в это время вдоль забора с нашей стороны тихой сапой пробирался Васенька. До сего момента его скрывали густые заросли, а теперь он предстал перед нами во всём великолепии: чумазый, со всклокоченными волосами, со свежей царапиной на голени, которая ещё кровоточила. Майка его была подвёрнута, а в неё насыпан ворох гальки. Бледноглазый ангелок подкрался почти вплотную к тому месту забора, над которым торчала батюшкина голова, ехидно улыбнулся и… пульнул камешек в родителя. Звук, похожий на тот, что раздаётся, когда ударят по пустому глиняному кувшину, долетел до нас раньше, чем папенька успел сообразить, что произошло. А второй камешек, брошенный меткой ручкой Васеньки, тюкнул дяденьку по носу.
- …, - выдал сосед тираду непечатную. А достойный сын отца своего заливисто расхохотался.
- Это ты камешками кидаешь, пупочек мой? Ай, проказник! Ай, молодец! Как ловко ты папулю подстрелил!
- Я тебе сейчас в глаз буду бросать! – предупредил малыш.
- Ой, затейник! В глаз! В глазик не надо, разбойничек мой! Папа ослепнет!
- Ну и пусть! – забавлялся Васенька и метнул третий камешек. Тот щёлкнул батюшку по лбу.
- Нет, скорпиончик, папа слепой не сможет денежки ковать! Кто тебе тогда игрушечки покупать будет?
- Я сам украду!
- Какой ты у меня самостоятельный! Иди ко мне, папа тебя рыбкой вяленой угостит!
- Не хочу! – и четвертый камень пролетел мимо родительского уха.
- Чипсами! – продолжал соблазнять папенька.
- Ешь сам эти говёнские чипсы! – и пятый камень ударил батюшку в грудь. Васенька заливался хохотом.
- Разбойничек, папа будет сердиться!
- А я тебя в кислоте растворю! - и Васенька пнул забор: камни закончились.
Дивная, чудная семейка! Какие трепетные чувства! Какой накал детско-родительской нежности! Вселенский абсолют любви и милосердия!
Голова исчезла за ограждением, а Васенька направился к нам. Он остановился в шаге от Григория, поковырял в носу и выдал:
- Давай ты меня украдёшь, а папа будет искать?!
- Не давай! Ты мне не нужен! Иди, папа зовёт кашу манную кушать.
- Я не люблю манную кашу, я разбойник!
- Да, ладно! Какой ты разбойник, если не любишь эту кашу?! Её все настоящие бандиты едят!
- И ты ешь?
- А то! Три раза в день: на завтрак, обед и ужин! Иди-иди, папа заждался!
- Ну и пусть! - Васенька уселся на ступеньку и глазами нежного ангела посмотрел на парня. – Иди сюда поближе, я тебе секрет скажу.
Гришка нагнулся к малышу. Тот обнял его за шею пухлыми ладошками, вздохнул и … плюнул парню в лицо!
- Твою мать! – Гришкина рука размахнулась, мечтая отвесить Васеньке «леща», но остановилась. – Слышь, ты! Тиран малолетний! Иди к папеньке!
- Не хочу! С ним скучно! А с тобой весело! – и Васенька развалился на крыльце. – А давай ты будешь…
- Не давай! Иди домой, не буди во мне зверя! В гневе я страшен!
- Как самый бандитный бандит?
- Хуже! Страшнее! Всё, топай!
- А кого ты убил?
- Пока никого, но скоро убью.
- Кого? – Васенька таращил глаза.
- Тебя, Васенька!
- А я всё папе расскажу!
- Беги, расскажи скорее!
Васенька встал, подтянул шорты:
- Я пошёл говорить.
- Иди!
Васенька постоял, ковыряя в носу, и внезапно пнул Гришку по голени. И побежал к забору. Там он остановился, наобещал Гришке разных кар и скрылся за кустами. Ушёл!
- Тарзанчик мой! – снова вырос над забором батюшкин кочан. - А что я тебе сейчас дааам?
- Что? – проорал откуда-то из кустов Васенька.
- А вот иди-ка сюда, покажу! - дядечка посмотрел на нас с Гришкой. – Молодёжь, и вас приглашаю. Посидим, потрындим по-соседски. Позавтракаем.
- Спасибо, но не хотелось бы вас стеснять. Мы уж у себя пострадаем фигнёй.
- Вот что за молодёжь?! Никакого уважения к старшим! Так и норовят обидеть старика! А нам, старикам, внимание нужно, забота. Чтобы вот так, по-соседски кто-то пришёл, посидел, душу излил. Что вам это стоит? Ничего! А старикам приятно! Давайте, голубки, жду! - и клон Генриха VIII сполз с подставочки. Или с лесенки.
- Придётся идти, Эль, а то заподозрит что-то. И я, как раз, его отвлеку, займу. А ты тем временем зароешь эту хрень.
- А если ему в голову придёт посмотреть и спалит меня?
Гришка обвёл глазами сад и упёрся взглядом в клумбу с мелкими цветочками, которые пышно разрослись и теснили друг друга.
- А ты цветочки решила рассадить! Точняк! Под орехом.
- Ага! В тени!
- Ну а что с дурочки возьмёшь? Ты же не садовод-огородник! Не знаешь, где их нужно втыкать.
- Гриша! Каждый дошкольник знает, что растениям нужен свет. Дядька вмиг просечёт, что не просто так я роюсь кротихой.
- Ты же не дошкольница! А на вид такая дурочка наивная, что он и не заподозрит. Тем более, у тебя энурез…
- И как это ты прельстился такой инвалидкой?
- А я раньше прельстился! Ещё до ДТП. А потом тебя того…
- Иди уже, извращенец!
Гришка, умывшись и переодевшись, ускакал на посиделки, а я, нарыв рассады, приступила к ответственной миссии.
Мне повезло – никто не спалил. Коробочка упокоилась с миром в корнях грецкого ореха, а на могилке её затрепетали на ветру чуть подвядшие низкорослые бальзамины. Набросав вокруг блестящей разноцветной гальки, что нашлась в сарайчике, я убрала инвентарь, умылась и, расстелив на траве плед, устроилась загорать.
Утреннее солнце ласково качало меня в тёплых лучах своих, и я незаметно задремала.
- Хозяюшка! - гаркнул акварельный над забором. Я вздрогнула, выпав из солнечных объятий. Бородатый и лысый кочан сканировал меня и окрестности.
- Хозяюшка! Что же вы пренебрегаете нашим гостеприимством? Нехорошо! Я так и обидеться могу! Ну-ка скорее подымайся, к нам поспешай! У нас пир горой на весь мир!
- Ой, а я и забыла про пир! Иду-иду! Бегу-бегу!
Я протиснулась в заборный провал и оказалась на вражеской территории. И не успела сделать и пары шагов, как сзади кто-то прыгнул мне на плечи, свалив на кусты роз. Острые шипы вонзились в нежную плоть мою и исторгли из горла моего протяжный, полный вселенской муки, вопль.
- Я Тарзан, самый главный бандит олигархов! - заверещал, лёжа на спине моей милый Васенька. – Как я тебя поймал! А ты мне расскажешь сказку про рыжую белочку?
- Нет, Васенька, не расскажу. У меня полон рот колючек.
- А ты встань и выплюни их.
- Чтобы мне встать, нужно чтобы ты слез с моей спины.
- А я не слезу! Ты моя лошадка. Старая Кляча тебя зовут. Вези меня к папе! – и Васенька пнул меня от всей души по бедру. Гадёныш мерзкий! Теперь синяк останется!
К счастью, на вопль мой принеслись Гришка и папенька мелкого выродка.
- Это моя Старая Кляча! – заорал Васенька.
Папенька противно заржал. Гришка молча снял с моей спины гадёныша, едва удержавшись, как он позже рассказал, от пинка этому личиносу, и помог мне встать.
- Очень больно, Эль?
- Терпимо. Спасибо за хлеб-соль, мы, пожалуй, пойдём к себе, - я пыталась выковырять занозу из пальца.
- Да, раны зализывать, - поддержал меня Гришка.
- А мы и тут залижем! – не отставал от нас дядечка. – Йод найду, зелёнку тоже.
- Нет, что же я вся в пятнах буду.
- Спиртяшечки налью, промоем раны, – не унимался акварельный и потащил за собой. – Идём-идём, лично обработаю, как самый лучший медбрат! Я, кстати, химик-биолог по образованию. Чего так уставились? Не верите? А вот спросите меня любую формулу!
- Тринитротолуол, - мрачно брякнула я.
- C7H5N3O6. Можете погуглить, если не верите.
- Витамин В 12, - буркнул Гришка.
- C63H88N14O14PCo, - тут же выдал дядька.
- Воск, - Гришка мрачнел.
- Воска - сложные эфиры высших жирных кислот и высших одноатомных или двухатомных спиртов с числом углеродных атомов от 16 до 22, - назидательно выдал лысый кочан. – Усаживайтесь.
На лужайке, как и вчера, торчал столик. Сегодня на нём толпилась разномастная посуда с яствами, приготовленными руками повара. Это было видно и по составу, и по оформлению, и по обалденному запаху. Вокруг стола колготились стулья, на одном из которых сидела бледная личность. Худая, блёклая, с пирсингом на бровях, в носу и с тоннелями в ушах.
- Знакомьтесь! – кочан представил мне бледного. – Мой младший братишка Евгений. Тоже гений, как и я!
Ага-ага! Я заметила!
- А это наша соседка Кариночка, сестра Касима.
Мы с Гришкой переглянулись. Оки, пусть будем Касим и Карина.
- Девушка после аварии, - пояснял братцу акварельный. – Со странностями бывает, но ты не обращай внимания. Это пройдёт с ней. Горный воздух сделает своё целебное дело. Вот завтра с утречка встанете, наденете трусы и в горы! На весь день! Ух, как хорошо в горах!
Ясненько! Дядечка нас выпроваживает.
- Угощайся, Кариночка! Это Евгеша кулинарничал. Он закончил университет химико-пищевой направленности. РГУ номер три, - и дядька заржал.
- Что за универ? – поинтересовался Гришка.
- РГУ? Рогачка! ПТУ. Кулинарный техникум.
Мы с Гришкой понимающе кивнули. Парень взял пирожок и надкусил:
- Вкусно!
- Ещё бы! – воскликнул дядька. – Жалко, мало привёз пирожков. Он в них такой кудесник! Никогда не было такого, чтобы его пирожки не удались! Ешь-ешь, Кристиночка! Не стесняйся.
Есть я опасалась: ну, на фиг! Ещё натолкали какой наркоты в яства дивные! Но, судя по тому, что Васенька активно чавкал, накладывая себе из разных мисочек, наркоты никто никуда не подсыпал. Попробовать, что ли, вон того салатика?
Бледный словно понял моё намерение. Подцепил ложкой горку салата и аккуратно свалил мне на тарелочку. И всё это в полнейшем молчании. Немой, что ли? Или дюже стеснительный?
Мы посидели часа полтора. Васенька не шкодничавший, а сосредоточенно поглощавший вкусняшку за вкусняшкой, прошамкал набитым кусками пирожка ртом:
- Я какать хочу!
Мы с Гришкой одновременно поднялись:
- Пора нам и честь знать, засиделись, загостились, отвлекаем вас от трудов праведных. Да и дела дома ждут: хозяйство, то, сё… Она у меня такая хозяюшка! – Гришка, умиляясь, посмотрел на меня. – Ни минуточки не посидит – всё хлопочет и хлопочет!
- Да, я такая! – глупо улыбнулась я. – Сегодня я цветочки посадила новенькие. Такая красота получилась! Только полила их мало, но ничего, сейчас за леечкой сбегаю. Ты мне поможешь, Гришенька?
- Ой, ты раааадость моя! Цветочки посадила! Здорово как! Пойдём скорее, польём их! Пойдём!
- Загляну к вам попозже. С Васенькой. А сейчас мы какать. Не обессудьте, - акварельный улыбался.
Мы вернулись к себе.
- Гришка, хватай лейку и поливать.
- Там же герыч и пистоль, - прошептал парень.
- А мы-то откуда это знаем?
- Факт! - согласно кивнул он и побежал за лейкой.

Мы тщательно полили бальзамины и уехали на пляж: почти месяц на курорте, а плавали и загорали всего ничего! Правда, после катания на кораблике в шторм к морю как-то не тянуло, но теперь впечатления от тех приключений поблёкли, потеряли остроту, и огромный водоём поманил со страшной силой.
Пустынный берег, окружённый обрывом, словно подковой, радовал прелестью уединения. Чистейшая прозрачная вода ласкала, качала на волнах, глухо рокотал прибой, тихо постукивали мелкие камешки. И солнце, с самого утра прятавшееся в облачной прозрачной дымке, не палило с яростью неукротимого зверя, а мягко обволакивало приятным теплом.
Наплававшись до одурения, растянулись на циновках.
- Эль, я вот подумал…
- О чём? – пробормотала я. Говорить было лень.
- Мутный какой-то наш сосед. Не похож на авторитета. Слишком уж нарочито он выпячивает свою брутальность и жестокость. Но как таковой жестокости я не увидел. Не, ну видос у него стрёмный, не отрицаю. В тёмном переулке встретишь – сразу кони двинешь. Но больше он на балабола походит.
- Мне тоже так показалось. Тем более, «дитачка» Васенька при нём. Ребёночек, конечно, тот ещё огрызок! Вот из кого реальный монстр вырастет! Но как-то странно дядечка ведёт себя.
- Вот братец его Евгеша, тот больше на братка смахивает. Видела, какие у него глаза? Взглядом убивает! Но весь этот металлолом у него на личике… Педик - ни дать ни взять! И кого-то братик мне напоминает.
- Хахаля Лейлы. Аббас описывал его раз.
- Точно! А я –то думаю, где его видел! Вряд ли он бандюган, а вот с наркотой связан может быть. Скорее всего, это он коробку зарыл.
- Он же утром только приехал!
- Это тебе сосед сказал. Ты же не видела сама, когда тот прибыл. Вполне возможно, что после нашего ухода. Не удивлюсь, если окажется, что они вместе приехали, только бледный по каким-то причинам не показывался вчера.
- А вот зачем наркодилеру автомат?
- Тут всё логично. Наркокодилер, он же и стволы может продавать.
- Зря ты фотосессию устроил. Как бы чего не вышло!
- Эль, что может выйти?
- Твои отпечатки пальцев.
- Глупости! Я его пока в ткань заматывал, всё стёр. Да и кто будет их искать? Никому подобное в голову не придёт.
- Дай-то Бог!
Не успели вернуться домой и принять душ, как в ворота затрезвонили.
- Аббас припожаловал, - повёл бровями Гришка, и выскочил навстречу гостю. Но явился не Аббас. Черти приволокли соседа -мордоворота дивнорасписного. Я вышла во двор.
- А мы к ваааам, - голосом простуженной свахи затянул акварельный, внедряясь в наш сад.
-А мы к вам-ам! – пропищал Васенька и юрко шмыгнул в распахнутую дверь, ведущую в холл. Схватив с тумбочки Гришкины очки, пацанчик мигом нацепил их и стал кривляться.
- Элвис! – по-бабьи всплеснул лапищами акварельный, умиляясь. – Вылитый Элвис!
А Васенька помчал в сад. Батюшка за ним. Остановившись возле новой клумбы, акварельный внимательно оглядел местечко и запел:
- Цветочки посадила! Красота-то какая! Лепота! И камешков цветных накидала. Живописно, живописно!
- Могу и у вас клумбочки сделать. Возле крыльца удачно впишутся, - «включила» я дурочку из переулочка. – Хотите? С цветами веселее.
- Подумаю-подумаю, - протянул дядька и просверлил меня взглядом. В животе, под диафрагмой стало как-то противно. Словно червя живьём проглотила. – Чем занимаетесь?
- С пляжа только вернулись. Сейчас ещё одну клумбу разобьем. Вот тут, возле качелей. Гри-иш, где ты там?! Неси скорее совок и секатор.
Гришка быстро просёк мой замысел и метнулся в сарайчик. Мы нарезали черенков, взрыхлили землицу и стали втыкать рассаду. Ничего так получилось, нарядненько.
Всё это время акварельный мотался на качелях, я боялась, что они рухнут под его тяжестью, Гришка следовал моим указаниям, а Васенька… Кстати, где Васенька?
Появился он, как тать в ночи, неожиданно. С той стороны, откуда не ждали. С ветки дерева, что нависала аккурат над качельками. То есть, над папенькой. Как он туда забрался – остаётся только гадать. Мальчуган распластался на толстом суку, свесив с двух сторон изодранные ноги, прицелился и… плюнул на блестящий папенькин кочан. Плюнул и растянул до ушей рот, отчего конопатые щёки его стиснули блёклые глазки, превратив их в щёлочки. Папенька вытер лысину, возвёл очи горе и получил вторую «пулю». На сей раз в глаз.
- У меня ещё камни есть, - обрадовал нас мелкий гадёныш и метнул в Гришку цветной галькой, наворованной с утренней клумбы.
- Золотце! Ты сейчас Тарзан, король обезьян?! Какой ты у меня ловкий! Не упади, а лучше спускайся! Папа волнуется!
- А что ты мне дашь за это? – Васенька посмотрел на меня и задвигал губами, как верблюд перед плевком. Я благоразумно отошла подальше. Васенька разочарованно проводил меня взглядом и щедро поделился пеной слюны с папашкой.
- Васенька, карасик мой! Папе мокро и неприятно. Слезай, сейчас пойдём играть в гангстеров. Устроим разборки в Гарлеме.
Я вздрогнула. А вдруг это не игрушечки?! Вдруг папенька сейчас даст знать своим соратникам, что притаились за забором, и нас того… Ликвидируют.
- И пистолет мне дашь? – пищал Васенька.
- Конечно, мой пупочек! Тот, деревянный, который тебе дядя Женя подарил.
- Сам играй с говёнским пистолетом! Я настоящий хочу! – и Васенька послал очередной плевок на встречу с кочаном.
- Пупырышек, выхухлёночек мой! Где же я тебе настоящий возьму? Нет у меня настоящего!
- Ты врёшь, гнида! Я сам видел у тебя пистолет! Я когда спал, только я не спал, и всё видел. Ты его в коробку запихивал. И там ещё мука была. Много муки. Дядя Женя будет пирожки печь?
Акварельный делано расхохотался и внимательно посмотрел на нас с Гришкой:
- Да, дьяволёночек мой, напечём пирожков. Много-много!
- Мне с повидлой!
- Обязательно, мой разбойничек. И с повидлом, и с мясцом.
- И пистолет хочу!
- У меня есть настоящий. Если будешь себя хорошо вести, дам его тебе посмотреть, - Гришка усиленно делал вид, что воспринимает Васенькины слова как выдумки глупого малыша. Я и вовсе украшала новую клумбу с видом невозмутимым.
Батюшка воззрился на парня с подозрением. А Васенька скатился с древа спелым яблочком и остановился возле Гришки:
- Ну давай, чего не даёшь?
- Стой тут, сейчас принесу.
Васька застыл истуканчиком, а Гришка скрылся в гараже и минут через пять вышел с небольшим пистолетом в руках. Глаза мальчика загорелись. Рука его молниеносно дёрнулась, но схватить желаемое у Васеньки не получилось – Гришка поднял руку повыше. Как обиженный и голодный щенок на кусок колбасы, мальчик смотрел снизу вверх на пистолет.
- Давай быстро! - и малыш пнул парня по голени.
- Вот и всё! Ничего не получишь! Не умеешь себя вести, оставайся без пистолета.
- Папа тебя в асфальт закатает!
- Не закатает.
- Пупочек, извинись перед дядей Касимом. И он тебе даст пистолетик.
Но вместо извинения Васенька плюнул сторону батюшки, остервенело пнул Гришку по другой голени и понёсся к забору. Папенька, убедившись что соседи про схрон ни сном ни духом, тоже раскланялся и смылся за воротами.
- Маленький гадёныш, - Гришка запер ворота и вернулся ко мне. – Тиранозавр!
- Хуже! Дьявол в десятой степени. Кстати. Что за пистолет у тебя? Откуда?
- А! Это игрушка. Он даже не газовый, не травмат. Обычная безделушка. В машине лежит давно, с зимы.
- Детство ещё похихикивает в тебе?
- Ага! Это ты у нас старушка, а я ещё ребёночек-поросёночек.
- Спасибо! Иди возьми совок и веник.
- Зачем?
- Песок сметать, который из меня сыплется.
- Я пошутил, Зайчонок! Не дуйся.
- Гриш… Если тебя напрягают четыре года разницы, то нет проблем! Я уйду. Найдёшь себе малолетку.
- Эль, я же пошутил, Зайка! Глупо, да, признаю! Прости дурака!
- Я подумаю…

21. 07. 2018

А утром, когда мы принялись завтракать, «прилетел» Аббас. Он уселся за стол, не спрашивая, подхватил четыре сырника, налил какао в мою чашку, которая пустая ожидала утреннего чая, и принялся, жуя, излагать программу на день.
- Сегодня едем к фотографу, потом заказывать украшение домов, потом к поставщику, - Аббас порылся в кармане и вытащил лист размера А4. – Тут у меня списочек продуктов. Дальше по списку: артисты, какие-то флористы. Это кто такие?
- Специалист в области составления букетов и цветочных композиций, - пояснила я жениху.
- Это ещё зачем?
- У тебя свадьба, какая свадьба без цветов?
- Какая свадьба без вина?! А цветы – это лишнее.
- Тёмный ты человек, Аббас! Сейчас без цветов ни одно торжество не обходится. Это красиво и торжественно! - Гришка жевал сырник и по-детски «хрюкал», отпивая какао.
- Пусть будут цветы, - Аббас бросил взгляд на тарелку с сырниками. – Вкусные штучки приготовила. Дашь рецептик Билкис.
- Обязательно!
- Вина у дяди надо взять. Лучше вина не найти. Бочек … много
- Гостей сколько ожидается? Человек сто? – поинтересовался Гришка.
- Обижаешь, сто! Три раза по сто! Все родственники, друзья, соседи, коллеги… Э!
Гришка присвистнул.
- Не хилый такой размах!
- Гриша, брат, опоздаем! Не успеем всё сделать! Поторопись, брат. И ты Эля. Иди собирайся. Мажь брови, щёки и погнали!
Через полчаса, понукаемые беспрестанно неугомонным женихом, на Гришкином внедорожнике выехали на промысел. А перед выходом я случайно оглянулась на соседский забор. Лысый кочан оценивал обстановку. Увидев меня, он заулыбался и пару раз кивнул.
- Нас пасут, - шепнула я Гришке.
- Ожидаемо! Я на клумбе под орехом из гальки тайный знак выложил. Если его не будет, узнаем наверняка, что кто-то рылся в наше отсутствие.
- Что за знак?
Гришка открыл фотографию в телефоне. Глаза мои выползли на макушку:
- Гришка! Тебе 12 лет, что ли?
- Ну а что? Прикольно так.
- Ну да, прикольнее некуда.
Внедорожник резво мчал, шурша колёсами и похрустывая камешками. Интересно, наведается к нам в гости кто-то в наше отсутствие? Посмотрим!

Вначале заехали за Билкис – нам с ней предстояло выбрать цветы и букеты, пока мужчины займутся продуктами и алкоголем. Ждали её минут сорок, хотя Аббас предупредил, что мы уже едем, и она должна быть готова к нашему прибытию. Ага! Легче дождаться Апокалипсиса, чем выхода этой невесты.
Наконец красавица осчастливила нас своим появлением, как первая, полная воды, туча в полугодовую засуху. Она уселась рядом со мной на заднем сиденье (моё место рядом с водителем захватил Аббас) и заверещала, встряхивая гривой, словно норовистая кобыла:
- Как тебе?
- Что именно? – не поняла я. Обычные распущенные по плечам волосы. Промытые и блестящие. Расчёсанные. Без украшений и признаков укладки.
- Не видишь разве? – не унималась Билкис.
- Неа!
- Ну ты вообще! Видишь, какие густые стали?
- Ты нарастила волосы?
- Да! Купила пять прядей на заколках. Пристегнула вот тут и тут, вот там, - руки девушки бабочками-капустницами запорхали над головой. - Суперски, да?
- Ну… да. Очень! - не пойму, нафига ей накладные пряди, если свои волосы густые.
Гришка быстренько домчал нас до Гагры, где парней поджидал дядя Аббаса – знаток вина и мяса. А я и Билкис на маршрутке самостоятельно отправились в Пицунду к флористу.
Транспорт ждали минут двадцать. Наконец подкатил «Мерседес», заполненный наполовину.
Билкис первая полезла в салон, тряся роскошной гривой. По-лошадиному вскинув голову, девушка обдала всех присутствующих густым ароматом фальшивой дольчегабаны и … Густая блестящая прядь чёрной змеёю повисла на кучерявой коленке сидящего у входа мужчины. Мужик оторопел и дёрнул на себя штанину джинсовых шорт своих. Растворил во всю ширь маслиновые глаза, словно раковина-жемчужница перламутровые створки, и, не мигая, таращился на выпавшие волосы. Затем перевёл взгляд на девушку, выискивая плешь на красивой голове её. И не найдя таковой, возвёл очи к потолку – не оттуда ли свалилось ЭТО. Я тихонько, про себя, похихикивала. А Билкис ничтоже сумняшеся в том, что всё пучком, плюхнулась на свободное сиденье аккурат напротив дядьки с её волосами на коленке и посмотрела на меня, похлопывая ладошкой по соседнему креслицу. Устроилась и я.
Тем временем мужчина продолжал пялиться на змеящиеся волосы. Он осторожно, двумя пальцами за несколько волосинок, поднял их к лицу и обнюхал. Остальная масса закрыла собою заколку, и мужчина всё никак не мог сообразить, как же это свалилось на него и откуда:
- Дамы, с кого сдуло? Не ваше? – обратился он к своей рыжеволосой соседке – женщине лет тридцати.
- Я не линяю! – отрезала та.
- Я, вроде, тоже, - дядечка провёл свободной рукою по густым, начинающим седеть волосам.
- Любовница натеряла, а ты ушёл, не заметил, - хохотнул парень, сидящий по другую руку от него, судя по тону- знакомый дядьки.
Маршрутка прыснула.
Билкис сидела, воткнув музыку в уши, и пялилась в окно.
- Нет, это он к зиме обрастает шерстью, - вставил второй приятель мужчины. – Как як.
- Девушки и бабушки, чья шерсть на меня упала? – продолжал вопрошать мужчина.
Дремавшая справа от меня пожилая женщина вдруг очнулась от каталепсии и полезла в объёмный баул, что примостила между ног на полу. Порывшись там, вытащила на свет божий пакеты с чем-то мягким. Завоняло козлом.
- Моя шерсть при мне, - выдала она фразу, затолкала добро обратно и снова откинулась на спинку, задремала.
Мужик продолжал встряхивать локон:
- Красавицы, проверьте, ни у кого не появилась лысина?
- Девушки, кто побрил ноги и забыл смыть? – громко спросил знакомый мужчины.
Пассажиры веселились, отпуская шуточки:
- Что за ведьма хвост потеряла, признавайтесь?
- Кто-то неудачно брови сделал.
- Красавица из горного аула усы сбрила.
Тут Билкис увидела потерю.
- Ой, это моё! - быстро выхватив из рук мужчины локон, она стремительным и неуловимым движением вернула его на место.
Маршрутка грохнула.
- Агызмал! – обозвал обалдевший дядечка Билкис. Мужчина снова впал в ступор. В салоне откровенно ржали. А Билкис начала трещать мне про цветочки, тем самым оповестив всех пассажиров о предстоящем торжестве. Посыпались поздравления. Девушка, краснея и улыбаясь до ушей, благосклонно их принимала и рта не закрывала до самой Пицунды. Честно, мне было неловко сидеть рядом с этой балаболкой. Но куда деваться?
В Пицунде я ожидала увидеть либо центр флористики, либо, на худой конец, магазинчик. Но Билкис потащила меня куда-то на задворки цивилизации к обычному для этих мест подворью и постучала в ворота подвешенным на цепочке молоточком. Гулкое «гумм-гум-гум» грянуло нам в уши и покатилось в недра двора, где заполошно раскудахтались куры, обиженно взревел разбуженный не вовремя ослик, брехливые собаки устроили перебранку, а мужской голос что-то громко и басовито закричал. Надеюсь, не ругательства в наш адрес.
Калитка распахнулась. Бородатый парень лет 30 с лицом абрека и повадками Дона Хуана повёл нас вглубь имения, так сказать. На заднем дворе… Если есть на земле рай, то он точно там. На этом заднем дворе. Без сомнения!
Вдали ровными рядами высились плодовые деревья, а всё открытое пространство занимали. Нет, не клумбы. Грядки, так точнее. Ровные гряды, пестреющие всеми цветами, имеющимися в палитре природы, и благоухающие так тонко и густо, что я расчихалась.
- Аллергия? Или насморк?- спросила заботливая Билкис.
- Ага!
- Зачем тогда со мной поехала? Сидела бы дома и там чихала! Ещё заразишь меня перед свадьбой!
Норм так!
- Не боись, зараза к заразе не пристаёт…
- Чё?
Я не ответила – к нам подошла чрезмерно бодрая бабуська лет восьмидесяти в полосатом чёрно-зелёно-жёлтом халате и загергекала. Билкис загергекала в ответ. Ну правильно! Зачем говорить по-русски? Эльке вовсе не обязательно знать, о чём дамы курлычут!
А бабуся повела нас на плантацию. Несколько молодых женщин и девушек что-то стригли, пололи, окучивали, поливали, опрыскивали, размешивали в вёдрах какую-то бурду. Работали. Интересно, родственницы этой бабули или работницы? Прикольно так – бабка-предприниматель.
Мы прогулялись средь райских кущ, бабка подозвала оду из работниц – девочку лет 14 – и что-то ей приказала. Та мышью скользнула в небольшую постройку возле крайней грядки и через минуту выскочила оттуда с фотоальбомами. Интересно-интересно, что нам покажут?! Надеюсь, не представительных абхазских аксакалов, почивших во времена незапамятные и оставивших бабусе богатое наследство, на которое та и развернулась.
Но это оказались фотографии цветочных композиций и букетов. Да ещё каких! С такими и на королевскую свадьбу прийти не стыдно! Фига се!
Билкис тыкала пальцем то в один снимок то в другой и что-то лопотала.
- Кхм… Может, ты переведёшь, о чём речь? – вклинилась я в беседу.
- Так что же сразу не сказала, дочка, что не понимаешь? Я бы на русском говорила! – и бабуся переключилась на великий и могучий.
Билкис хотела всего и сразу. Ну да! Чтобы превратить дом в нелепый уголок звезданутой Флоры!
- По-моему, всё оформление должно быть в едином стиле. Выбери один главный цветок, например, белую лилию. И пусть все букеты и гирлянды объединяет общая тема.
- Подружка правильно говорит, - кивнула бабуська.
Билкис сначала надулась, потом согласилась. Я выбрала несколько веночков и гирлянд, букетов в вазы и букет невесты. Билкис пыталась внести дополнения, но бабуся их с ходу отметала:
- Не пойдёт, не сочетается, эти раньше завянут…
Билкис дула губы, кривлялась, пыталась отстоять свои нелепые придумки, но, наконец, сдалась.
Через два часа, заплатив аванс, мы потопали восвояси.
Парни ждали нас в кафе дяди Аббаса. Пообедав, мы помчали по другим делишкам, делам и делищам, домой вернулись поздно.
Загнав «мустанга» в гараж, Гришка поскакал сайгаком к клумбе. Я за ним.
Любовно выложенный из разноцветной гальки руками парня символ мужской силы гордо красовался средь подвядших бальзаминов. Клумбу никто не ворошил. Гришка открыл фото в телефоне и сравнил:
- Камешек к камешку! Цветочки тоже на своих местах. И что бы это значило?
- Гриш, тебе не всё равно? Забудь про схрон и спи спокойно. Как я.
И тут жизнерадостной вайберовской трелью разродился мой телефон. Кому я понадобилась? Не глядя на экран, ответила:
- Психиатри;ческая клини;ческая больни;ца № 1, отделение дегенеративной шизофрении.
Телефончик отключился, но ненадолго. Через пару секунд затрелькал снова.
- Кащенко! Психиатр-нарколог Петрова-Водкина у аппарата. Какая у вас проблема?
- Микаэ-эла Алекса-андровна! – заблеял хромым бараном Васька Дудукин.
Господи милосердный! Неееет!
- А вы будете в лагере в четвёртую смену?
А-а-а-а-а-а-а!!! За что-о-о?!
- Я собираюсь. И Сенёк. И Лёхан тоже. Мы все там будем, классно, да?! Только мы хотим, чтобы вы тоже приехали. Нами же руководить надо. А вы как руководитель самая нормальная. Вы нас не будете месить за наши пакости.
- А вы собираетесь пакостить? – голос мой затух.
- Это как получится. Вообще-то, не планируем. Но ведь предугадать все ситуации сложно заранее. Нас может понести не в ту степь. А вы остановите.
- На скаку. В горящую избу войду.
- Не, в горящую избу не надо, мы поджигать ничего не планируем, чё мы – изверги, что ли? Нет! Если только Лёхан бычок непотушенный выкинет не туда: под матрас там, или в корзину для мусора.
- Тааааак! Василий! Вы курите???!!!
- Мы с Сеньком нет, это Лёхан пристрастился к пагубному пороку, к зелью. Но мы его отучим, я вам обещаю! Враз про сигареты забудет. И про пиво.
- Ещё и пиво…
- Пиво он только светлое пьёт. И этот… как его… Сидор грушевый. Но мы уже разработали план с Сеньком, как его отучить от пьянства.
- Вася… Я, скорее всего, не поеду в лагерь. Ну его… Мне здоровье дороже.
- Эх, выыы! А мы уже настроились приятно провести время!
- Без меня, Васенька, без меня! Встретимся первого сентября. Если не уйду в МИД.
- Говорите, здоровье дороже, а не хочите Лёхану помочь, провести реабилитацию и другие полезные мероприятия.
- Вася! Какая реабилитация? – стон мой разнёсся по окрестностям.
- Какая? Вам лучше знать, вы педагог! А то он так втянется и пойдёт по кабакам, а там и до беды недалеко, -Васька демонстративно шумно вздохнул.
- Надеюсь, это все пороки Алексея?
- Ага! Почти, - Василий снова шмыгнул.
- Что ещё? – сердце моё ухнуло вниз.
- Ну… Как вам сказать…
- Как есть, Василий!
- Беда у него.
- Не темни, Дудукин! Говори прямо.
- Да пропал парень во цвете лет!
- Ва-ся!
- Влюбился! В жабу!
Ага! Иван Царевич!
- Это не порок. Это счастье.
- Если бы! Его бомбануло конкретно! Все уши нам про неё прокачал. А как увидит её на улице, то сразу прячется.
- В каком болоте он её нашёл?
- В соседнем. Знаете, где он живёт? Вот. А она в соседнем доме. Только чё он в ней нашёл? Сколопендра какая-то!
- Ты же говорил, жаба.
- Ну жаба. И сколопендра. Противная.
- Почему?
- Она Ленку сосиской тощей обозвала.
- Ясно. Рада была услышать тебя, друг мой.
- Так вы будете в лагере? Я на вас надеюсь, не подведите!
- Посмотрим, солнце, посмотрим. Пока!
- Пока! Всё, класснуху я окучил, - гаркнул Василий друзьям, не успев отключиться. – Отожжём…
Пока не поздно – в МИД!
- Кто звонил? – полюбопытствовал Гришка.
- Васятка Дудукин. Окучивал. Желает видеть меня в оздоровительном лагере.
- Что-то многовато вокруг тебя Васяток кружится!
- Не говори! Кстати, что-то тихо за забором.
- Васенька порешил папеньку и бледного, расчленил и теперь закапывает останки.
- Не удивлюсь.
- Чего-то я устал сегодня. Иди, Эль, в душ, потом я. И заляжем медведями в спячку.
- Да, пора бай.
И до утра тишина колдовала над домом, да пели в саду цикады.

23. 07. 2018

Когда балом правит скука, то используешь все возможности, чтобы с этого бала сбежать. Неожиданное знакомство с парочкой Аббас-Билкис и последующее общение с ними привнесло в банальный курортный отдых некий колорит. Быть приглашёнными на чеченскую свадьбу – это же незабываемое впечатление! Посему мы с Григорием с энтузиазмом погрузились в предсвадебные хлопоты. Правда, уставали, как ездовые эскимосские лайки после забега через всю «Эскимосию». Зато не лежали жирными лоснящимися дюгонями на берегу Чёрного моря, сдыхая от однообразия и скуки.
С вечера решили, что утром поспим подольше, часиков до десяти. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Бодрая песенка в исполнении визгливого хора то ли задорных девушек, то ли бойких пионеров коварно просочилась сквозь плотно закрытые деревянные рамы:
Ну-ка, солнце, ярче брызни,
Золотыми лучами обжигай!
Эй, товарищ! Больше жизни!
Поспевай, не задерживай, шагай!

Гришка промычал что-то среднее между звуками О-А-У-Ы, протяжно застонал, страдальчески скривился и спросил:
- Что это?
- Песня, вестимо, - ответила я.
- Что песня, я слышу, а повод какой?
- Походу, нам предлагают вставать, брызнуть и отжечь.
- Какой, на фиг, вставать? Нафига?

Чтобы тело и душа были молоды,
Были молоды, были молоды,
Ты не бойся ни жары и ни холода.
Закаляйся, как сталь! -

ответили визгливые голоса.
- Какой идиот спозаранку врубил музон?! - Гришка повернулся на живот и возложил на маковку подушку.
- Видимо, наш сосед, акварельный мачо.
- Наркоты пережрал?
- Как вариант. Или просто перегрелся. День накануне был на редкость жарким.

Физкульт-ура!
Физкульт-ура-ура-ура! Будь готов!
Когда настанет час бить врагов,
От всех границ ты их отбивай!
Левый край! Правый край! Не зевай!

Гришка скинул с маковки бесполезную подушку и со вкусом зевнул.
- Не велено ведь!
- Чего? – не понял он.
- Зевать!
- А… Пойду взгляну, кому не спится в час рассвета призрачный.

… Каждый может стать моложе,
Если ветра веселого хлебнуть!

- Кто-то уже хлебнул… И не только ветра, походу.
Мы быстренько оделись и вышли на крыльцо. Бравурный марш пионеров-спортсменов доносился со стороны соседских огородов. Неужто бледный и акварельный в рань раннюю вышли на прополку сорняков?! Или на закопку порошка? С них станется.
Мы торчали на крыльце, словно тополя на Плющихе, пытаясь подслушать, отчего и почему у соседей такое оживление. Музыка стихла и затрубил акварельный.
- Следующее упражнение – «Глазомер». Кто попадёт камешком в центр мишени, тот получает фишку. Я начинаю.
Что-то металлически звякнуло.
- Какой у тебя, Васенька, папа глазастый! В яблочко!
- Теперь я, теперь я! – заверещал Васенька.
Костяной звук, парочка словосочетаний, составленных из фраз обсценной лексики, и детский заливистый хохот сообщили о том, что Васенька промахнулся.
- Мимо! – констатировал папенька. – Ноль баллов. Очередь дяди Жени.
Дядя Женя что-то пробормотал: отрицательное и нецензурное. Видимо, попало ему.
- Он дурак глупый! Я не буду с ним играть! – и Васенька что-то пнул. Судя по грохоту, пустое ведро.
- Пупочек мой, нельзя так дядю называть. Это некрасиво. Нужно быть воспитанным гангстером. Чтобы тебя люди не сразу пугались. А то разбегутся от такого грубияна, над кем будешь тогда шуточки шутить? Извинись, скажи дяде Жене, что так больше не будешь.
- Буду! Я отморозок самый главный!
О-о! Кто бы сомневался!
- Хулиганчик мой! Все отморозки – хорошие спортсмены. У них бицепсы, трицепсы и прочие псы очень хорошо натренированы. Ведь гангстерам приходится много бегать, носить тяжести, стрелять. Давай продолжим зарядочку. Ты же хотел заниматься, тушканчик мой! Ой, б…! Твою за ногу!
Похоже, «тушканчик» от рук отбился конкретно – папеньку нигде не чует.
- Гриш, почём тут кирпичи?
- Ты тоже об этом подумала?
- Ага! Ты заделаешь пролом?
- Сегодня же!
Мы повернулись, чтобы скрыться в доме, но не успели.
- Эй, ты! Выдра крашеная! – пропищал Васенька за нашими спинами. И мимо уха моего просвистел некрупный снаряд.
- Гадёныш! Ноги бы ему выдернуть, да папенька не похвалит!
Гришка развернулся и гаркнул:
- Слыш, пупочек?! Тебе не говорили, что лазать по чужим садам нельзя?
- Мне льзя, я главный авторитет!
- Сейчас узнаем, кто тут главный авторитет, - и Гришка расстегнул модный добротный коричневой кожи ремень. Вынув галантерею из шлёвок, парень сложил её вдвое и хлопнул ремнём себе по ладони. – Ну, храбрец-удалец, скачи сюда! Побазарим, как гангстер с гангстером.
Васенька постоял в раздумье, плюнул по-верблюжьи в сторону Гришки, почесал коленку и подошёл поближе:
- Я тебя не боюсь! Папа тебя в асфальт закатает! – и пнул парня по голени.
Гришка зашипел от боли и схватил Васеньку за руку:
- Ну всё, лилипут! Попался! - и, размахнувшись, приложился ремнём пониже спины гадкого ребёнка.
- Гриш, не надо! Не твой ребёнок! Он же маленький и глупый просто!
- Вот пока маленький и надо дурь из башки выбивать!
А над забором в это время вырос лысый кочан.
- Гриш, мачо!
- А пофиг! – парень ещё крепче ухватил визжащего и дёргающего Васеньку и второй раз опустил ремень на его попу.
Ребёнок ещё громче завизжал, задёргался сильнее, забрыкался, пытаясь пнуть Гришку побольнее, но тот держал пленника на расстоянии вытянутой руки, и короткие Васенькины ножки до длинных Гришкиных не доставали. Осатанев, Васенька плюнул.
- За плевок добавочная доза исправительного ремня! Плюнешь ещё раз – снова огребёшь!
- Плюну-плюну-плюну! – визжал Васенька, заливаясь слезами. И выдал новую порцию слюны.
- Я же обещал! – невозмутимо напомнил парень и отвесил очередного ременного леща.
Васенькин пронзительный визг разнёсся над округой.
- Гриш, не надо, а? Не трогай его больше, чужой ребёнок!
- Если родители не учат жизни, жизнь научит сама! Ну что, пупочек? Ещё хочешь? – Гришка крутил ремнём перед носом «пупочка».
Извиваясь ужом, угодившим под колёса байка, Васенька визжал недорезанным свинёнком, плевался и яростно отпинывался:
-Дурак противный ты! Отпусти! Кобель хромой!
- Кто тебя таким словам научил, пупочек? - ласково проговорил парень. – Выдра крашена, кобель хромой! Ай-я-яй! Нехорошие слова! Ой, какие нехорошие! Придётся ещё пару раз ремешком обработать неподдающуюся воспитанию поверхность!
А Васенька, изловчившись, впиявился зубами Гришке в запястье.
Гришка побелел. Ремень высоко взвился, и, со свистом рассекая воздух, вжикнул по Васенькиным голым ногам, оставив багровые отметины.
Я посмотрела в сторону забора: кочана не было.
Гришка, страшный во гневе, отбросил в сторону ремень, выволок упирающегося мальчика за ворота и потащил к соседскому дому. Пока давил на звонок, Васенька визжал, плевался, пинался, матерился. Да уж! Дитятко милое, ангел небесный.
Вернулся Гришка минут через десять.
- Я уже стала переживать – не отомстили ли тебе за дитя.
- Не, не отомстили. Выписали благодарность. Просили воспитывать почаще.
- Я серьёзно, Гриш.
- И я. Знаешь, что сказал папашка Васеньке? «Вот видишь, пупочек, что если ты не будешь делать зарядку, хорошо кушать и заниматься спортом, то не получится из тебя отменный гангстер. Любой положит на лопатки. Будешь лузером курам на смех! Удодом!» Мотивация отменная!
- Из Васеньки вырастет настоящий разбойник…

Утро продолжало вставать над Абхазией. По-видимому, в воздухе разливалось нечто особенное, так как не один акварельный начал день с песнопений. Руслан жизнерадостно выводил руладу за руладой, а через два дома от нас, по другую сторону улицы пела, коверкая английские слова, девочка лет семи. Как услышала слова, так и выдала.
- Не пойти ли нам на пляж? В Гагре? – Гришка задумчиво созерцал пободревшие бальзамины на новой клумбе, отмеченной древним символом.
И мы покатили. Центральный пляж Новой Гагры, с мелкой галькой и песчаными полосами радовал водными развлечениями, спортивной площадкой, а в шаговой доступности ждали голодных купальщиков-загоральщиков несколько кафе, супермаркетов и рынок.
Так как время было раннее, народа присутствовало не так много. Мы расположились подальше от кромки воды: не люблю, когда мимо беспрестанно шагают чьи-то ноги. Расстелили циновки и побежали к солёным волнам. А вернувшись через полчасика, обнаружили соседок: двух девиц лет двадцати пяти. Они намазюкивали друг друга маслом для ровного загара, стреляли по сторонам густо подведёнными и оттенённые серой «дымкой» глазами и игриво похихикивали, растягивая напомаженные алые губы.
Увидев Григория с кожей загорелою и атласною, с которой скатывались капельки воды, в модных плавках-шортах цвета лазурного неба, на которых зеленели пальмы и сновали радужные колибри, подружки оживились ещё больше, пошептались и рассмеялись.
Гришка окинул девиц взглядом альфа-самца, нацепил тёмные очки и улёгся на циновку, подставив спину солнцу. Девушки распластались на коврике тающими медузами и притихли. Шумело море, баюкая. Я незаметно задремала.
Но пошалить с Морфеем не дал ненаглядный: он ткнул меня в бок – тихонечко так, незаметненько. Я подняла веки, лениво взмахнув ресницами, и уставилась на Лиса. Тот показал взглядом налево от себя. Я проследила за ним: через лежак от нас, чуть впереди принимал солнечные ванны бледный.
Он покоился в шезлонге с видом римского патриция – только простыни через плечо не хватало. Узкие тёмные очёчки зеркально отражали солнечные лучи, пошленькие узенькие плавочки – бело-серые в чёрных крабиках – поддерживали жиденькое добро меж тощих ляжечек, и дымила паровозом, летящим в коммуну, толстая сигара. Он рассматривал отдыхающих, потом встал и потопал к воде. И вот белобрысая голова его потерялась в толчее разномастных голов, качающихся над волнами. И всё бы ничего, но лежак его занял тип не менее странный и подозрительный. Посидев минут пять, тип подхватил из сумки бледного пакет, и отбыл восвояси.
Мы с Гришкой переглянулись – всё понятненько!
Бледный вернулся через десять минут. Вытерся, оделся и порулил с пляжа. Шагов через пять оглянулся и увидел нас с Гришкой. Осклабился, сделал нам ручкой и степенно замелькал пятками.
Мы остались на пляже. Но лучше бы нам было убраться! Кто же знал, что всё так обернётся?!

Протюленившись под солнышком еще немного, поплавав, чтобы взбодриться, вышли на бережок. Пора и домой собираться. Мы не торопясь скручивали циновки, напяливали шорты и наблюдали за соседками: ещё до нашего финального заплыва к ним подсели местные джигиты, чему барышни вначале несказанно обрадовались. Но теперь, судя по выражению их красочно оформленных лиц, горячие парни им несколько поднадоели. Ещё бы! Развязные хамы откровенно показывали свои намерения в отношении подружек.
Гришка «поставил уши торчком». Не-не-не, дорогой! Не лезь со своим джентльменским набором, куда не просят! Девы сами напросились, так вот пусть сами и избавляются от навязчивых кавалеров.
И девы старательно отваживали прилипал, вцепившихся в них пираньями, хватавших красавиц за руки, за ноги, непристойно обнимавших. Девушки нацепили коротенькие цветастые сарафаны, затолкали в сумки подстилки и собрались уйти. Но кто же их так просто отпустит? Если волки присмотрели жирненьких овечек, то суждено пропасть бедняжкам в хищных пастях! Вот уже сыны гор встали и настойчиво потянули жертвы к машине, торчащей замшелым валуном на краю пляжа.
Гришка напрягся.
- И не думай даже, Гриш! – я взяла его за руку. – У тебя в анамнезе самба, а не самбо, не забывай! Затанцуешь до полусмерти?
- И самбо тоже. Баловался подростком, тренер на дом приходил. Помню ещё кое-что. А девушек спасать надо! Их же … того… И выбросят. Хорошо, если живых.
- Чип и Дейл в одном замесе! Не лезь, прошу тебя! Не надо!
- Надо, Эля! - и Гришка шагнул к парням.
Что же ты какой упрямый?!
- День добрый, парни!
- Ора, васса, маджь, здарова!
- Отдохнуть решили, как я погляжу?
- Э, залётный! Давай щас! – один из аборигенов махнул рукой и потащил упирающуюся девицу за собой.
- Кто же так девушек приглашает? - не унимался Гришка.
- Слышь, ты, своей соской займись!
- Отстаньте от нас! Пропустите! – девушки пытались обойти джигитов, но те заступали им дорогу.
- Шикарно отдохнём, красули! Двигайте попами!
- Не, парни, так не пойдёт. Видно же, что девушки не расположены к общению. Оставьте их, найдите сговорчивых штучек.
- Ора, васса! Рули мимо! – парни не оставляли девушек.
Гришка пёр «Тополем», стараясь привлечь внимание отдыхающих. На группу оглядывались с интересом, но вступать в перепалку никто не торопился. Конфликт набирал обороты: абреки эмоционально жестикулировали, отсылали Гришку куда только можно послать, уламывали девиц, а те отчаянно отбрыкивались. Всё больше отдыхающих стягивалось к краю «сцены».
Парни, сообразив, что красавиц умыкнуть не получится, да и слишком много глаз стало свидетелями их амурных поползновений, посему не стоит овчинка выделки, и махнули на подружек рукой:
- Катитесь козы!
«Козы» «покатились», чуть ли не земно поклонившись Григорию, парни пошли по пляжу, наверное, в поисках простушек посговорчивее, а мы потопали к машине. «Хвост» заметили только тогда, когда подъехали к своей деревеньке.
- Нас пасут? – удивился Гришка. – От пляжа эта колымага за нами трусит. Только сейчас сообразил.
- Уверен?
- Да. Кому мы понадобились? Надеюсь, не дилеры химиков, – Гришка проехал мимо нашего «дворца» и покатил к Абасу – тот поджидал нас. Я сдури пообещала ему, что бесплатно украшу бокалы молодожёнов и две бутылки шампанского на их стол бантиками-цветочками. Взялась за гуж, значит буду дюжить.
- По-моему, это машина амурных дел мастеров, - разглядела я одного из приставал. – За каким бесом они за нами колесят? Или не за нами? Просто по пути им.
Посигналив, Гришка вкатил внедорожник во двор и оглянулся. Замшелый валун автопрома СССР прошелестел мимо и свернул направо, скрывшись за последним вдоль улицы домом.
Аббас был не один, с Билкис. Она стряпала что-то в летней кухне: пахло жареным мясом, острыми приправами и ещё чем-то офигенно вкусным.
- О! Хавчик! Поедим! – Гришка скакнул к плите, разглядывая содержимое кастрюлек и сковородок.
- Конечно, Гриша-брат! Сейчас моя жемчужина нас угостит. Она такое блюдо готовит – вах! Попробуешь – всю жизнь будешь только его жене заказывать! Эля, Билкис тебя научит это готовить. Прямо сейчас и покажет. Давай, бери нож, что там надо чистить, резать?
Так затейливо и нахально о помощи меня ещё никто не просил.
- Да, солнце, поучись! Судя по офигенскому аромату – хавчик божественный!
Я усмехнулась и подошла к девушке.
- Говори, что делать, помогу.
Пока мы, подобно двум ведьмочкам, колдовали над котлами и горшками, Аббас и Гришка предавались лени: они устроились в гамаках, натянутых между столбиков под навесом, качались в прохладе тени и вели «светскую» беседу. А не разбаловала ли я своего мужчину? Может быть, он уже устроился на моей шее, свесив ножки, и погоняет? А я не замечаю, принимая всё как должное?
- Гришенька! – подошла я к нему с улыбкой кобры и замурлыкала. – Ты так классно и быстро чистишь картошку! У меня так не получается! Помоги мне, пожалуйста, а то я провожусь с нею минут сорок.
Гришка широко улыбнулся и «выпал» из гамака.
- Маленькая Зайка не справится без помощи сильного Лиса! – он поцеловал меня в висок.
- Ага! Только сильный Лис может снять эту картофельную шкуру! – целовнула я его в ответ.
- Пойдём, расправимся с клубнями в два счёта!
- Гриша, брат, ты куда? – Аббас таращил глаза из гамака.
- Нужно помочь принцессам. Что мы как упыри развалились в тени, а девочки у раскалённой плиты горбатятся.
- Они же на то и бабы! – недоумевал Аббас.
- Девочки, Аби! Де-воч-ки! Хрупкие, нежные, обворожительные девочки. А мы, крутые парни, сейчас им поможем. Хватай, Аби, лук, чисть. А я картоху ошкурю.
Аббас посмотрел на Гришку, как на рехнувшегося в пятый раз кретина: столько боли и сочувствия вкупе с сожалением было в его взгляде! Хмыкнув и вздохнув, он продолжил мотаться между столбов, аки мёртвая царевна во гробе хрустальном. Или царевн. Даже глаза закрыл и руки на груди сложил. Но, видимо, совесть или её подобие не дали парню вкусить вина безделия полной чашей. Ещё раз шумно вздохнув, он выкарабкался из подвесной колыбели и потащился к нам:
- Чего делать-то?
Работу мы ему нашли скоренько: мелко шинковать лук. Ибо не фиг!
После ужина я принялась за украшение фужеров: мелкими радужными стразами выложила на прозрачных тонких стенках начальные буквы имён жениха и невесты. Старательно наклеивая завитушки из «брильянтиков», слушала болтовню Билкис, наблюдала за тем, как она сшивает по моей просьбе бантики и цветочки из тонких лент, и вздыхала. Отпуск стремительно мчал к финалу, как призовой рысак. Впереди лагерь с Васькой, Сеником и Лёшей. А с ними, к гадалке не ходи, множество разнообразных бяк, которые повиснут на моей шее. Может, ну его? Лагерь этот. И школу заодно. Гришка уже всю плешь проел злобной молью: «Увольняйся, увольняйся! Они (дети ) до добра не доведут! Зачем тебе геморрой?» А и правда – зачем?
Гришка и Аббас коротали времечко за нардами. Старинный резной ящичек ручной работы, узорчатые кругляшки, вырезанные из камешков. Аббас достал их из огромного сундука, что притулился в углу большой комнаты, где мы расположились. Вообще жилище Абби являло собою дикую смесь старины и современности. А обилие ковров ручной работы просто поражало. Они лежали на полу, висели на стенах, покрывали сундуки, диваны… По-своему уютно и своеобразно.
Нашу идиллию нарушил сигнал автомобиля. Кто-то настойчиво и дерзко давил на «бибикалку» у ворот дома Аббаса. Вслед за воем клаксона раздались мужские голоса, что-то чересчур эмоционально гергекавшие.
- Что за шум? – Аббас и Гришка выглянули в окно.
За невысоким забором торчал разваливающийся шедевр автомобильной промышленности СССР годов семидесятых прошлого столетия, на котором за нами тащился «хвост». Сейчас этот «хвост» несколько увеличился – до шести человек. Парни весьма грозного вида настроены были весьма решительно: они долбили кулаками (возможно, ногами) по воротам, выкрикивали национальные ругательства и, судя по всему, мечтали добраться до Гришкиной головы. Ну а до чьей же ещё?
- Гриша, в какую историю ты попал, брат? – недоумевающее спросил Абби. – Кому ты помешал и в чём?
Гришка честно рассказал о происшествии на пляже.
- Понял! Пойду перетру с парнями, - Аббас потопал к выходу. Гришка за ним. Мы с Билкис посеменили следом. Вдруг наша помощь понадобится?!
Громкие вопли не стихали. Гортанные голоса хрипло выкрикивали угрозы на русском и абхазском, суля Гришке и мне такое, о существовании чего мы даже не догадывались. Все круги ада должны показаться нам райскими кущами!
Аббас успевал брехать из-за забора и звонить по телефону. Видимо вызвал подмогу, так как через двадцать минут на улице затарахтели двигатели ещё двух машин, и новые участники конфликта вплели свои голоса в какофонию эмоциональной брани.
- Эля, Билкис, быстро в дом! - скомандовал Гришка.
- Да! Сидите в маленькой спальне, на эту сторону в комнаты не заходите! – Аббас, метнувшийся минуты три назад в дом, выскочил с автоматами в руке. Всё настолько печально и серьёзно?
Билкис шустро поскакала в избу, потянув меня за собою. Я упиралась. Аббас всучил ствол Гришке:
- На всякий. Если что, стреляй в воздух, потом видно будет.
Что значит: «Видно будет?» Ожидается бойня?
А за воротами, куда выскочили наши парни, и впрямь раздались звуки стрельбы. Крики усилились, застрекотали в ответ автоматы короткими очередями, хлопнули пару раз дверцы машин. Мы сидели ни живы ни мертвы. Я недоумевала: что такого сделал Гришка, что по его душу приехали абреки? Ну, вступился за девушек! Из-за этого надо вот так … безоразничать? Было страшно. Очень страшно. Не за себя, за парней. Если Гришку убьют? Или тяжело ранят?
Вот уже перестрелка набрала обороты. Выстрелы одиночные перемежались очередями. Кто-то дико закричал, словно умирающий зверь. Гришка? Нет, не он!
Закончилась потасовка через полтора часа. Сначала стихли выстрелы, затем угасли крики. Слышны были лишь отдельные фразы, всё ещё эмоциональные, но без прежнего накала. Вот заурчали моторы, машины укатили. Парни вернулись в дом. Аббас тащил оба автомата.
Гришка зажимал рукой что-то чуть повыше локтя. Сквозь пальцы левой руки текли кровавые ручейки, и алая жидкость капала на пол. Ранили!
- Гриша! - я кинулась к нему.
- Всё норм, Эль, так, пустяки. Небольшая рана. Зато разрулили всё путём.
- Покажи!
- Да нет там ничего, Эль! Скользнуло слегка. Перевязать бы только.
Билкис уже притащила откуда-то перевязочные средства. Когда успела?!
- Надо обработать рану, - сказала она. – Садись сюда, клади руку на стол, я всё сделаю. Эля, принеси кипячёной воды.
Я метнулась на кухню, набулькала из чайника в эмалированную миску.
Билкис тем временем рассматривала рану: Гришка морщился от боли. Я подошла к нему со спины, обняла его голову, погладила лоб, взъерошила волосы на макушке. Рана выглядела жутко: на внутренней стороне плеча, на полпути от локтя до подмышки, кровоточила изо всех сил дырка от пули. Дырка с рваными краями, начиненная кровавым фаршем, с какими-то беленькими и синенькими жилками, с постоянно текущей оттуда кровью и еще чем-то непонятным…
- Артерия не задета, иначе бы уже давно истёк кровью.
- А почему же её так много? – не поверила я Билкис.
- Повреждены мелкие сосуды. Пуля осталась в ране, нужно вынимать. Тут неглубоко совсем, хоть и выглядит жутко, - Билкис взглянула на Аббаса.
- Ты сама собралась ковыряться в ране? – ужаснулась я.
- А что такого? Я же медсестра. Делала подобное не раз.
Пули таскала? Не раз? Где же это она так насобачилась?
- А в больницу? – не унималась я.
- Я справлюсь. Аллергия на что-нибудь есть? – спросила она Гришку.
Тот отрицательно покачал головой.
- Эля, не переживай! Билкис очень хорошая медсестра. Хирургическая. И опыт есть у нее, мамой клянусь!
Ну-ну! Угробит моего Лиса! Как пить дать! Сомневаюсь, что она мастерица бинта и зелёнки.
Девушка тем временем разложила на стерильной салфетке прибабахи для операции: пинцет со специальными зубчиками, предварительно прокипячённый, много кипяченой воды, очень много стерильных бинтов, спринцовку (не знаю, зачем она понадобилась). Промыла рану водой и перекисью, обработала вокруг антисептиком и принялась дренировать рану с помощью спринцовки и пинцета, оттягивая им края плоти, а спринцовкой отсасывая натекающую кровь, предварительно вколов Гришке обезболивающее. Я посмотрела на коробку. «Лидокаин». Ага! Ультрасовременное средство!
Затем с помощью какой-то металлической шпильки начала ковырять в ране, нащупывая пулю. Гришка побледнел. Он внимательно следил за манипуляциями и держался с мужеством героического защитника цитадели. Я же так и хотела грянуться о землю, то есть, в обморок. Но всё никак не получалось: то Билкис просила что-то подать или подержать, то нужно было Гришке лоб от испарины вытирать, то нюхать нашатырь.
Наконец пуля нащупалась. Билкис подцепила её зубастым пинцетом и выволокла наружу: помятый бесформенный кусок металла.
- Благодари Аллаха, что рана не глубокая.
- Пуля на излёте была, - вставил Аббас. – И срикошетила от забора, погасив силу. Иначе разворотила бы не так.
Девушка снова промыла рану, обработала антисептиком, наложила стерильную повязку и стянула перчатки, бросив их среди окровавленных кусков ваты и марли:
- Всё. Теперь как организм отреагирует. Надеюсь, заражения не будет.
- А по какому поводу была война? – поинтересовалась я.
- Не понравилось джигитам, что я не дал им девушек уволочь, - он снова скорчил гримасу. – Наверное, мне не мешало бы прилечь.
- Ложись, Гриша, вот в этой спальне ложись. Сейчас Билкис чистое бельё постелит. До дома не дойдёшь, ослабел.
У Гришки и вправду сил не осталось. Он с трудом встал со стула, опираясь здоровой рукой о стол, пошатнулся. Аббас тут же подхватил его и проводил до кровати, где Билкис уже расправила чистую простыню, взбила подушки в свежих наволочках, лёгкое одеяло.
- Устраивайтесь. Эля, если что нужно тебе, спрашивай у Билкис. Она тут хозяйка.
Парочка вышла, а я уложила Гришку и устроилась рядом. Ну вот почему нам так везёт? Постоянно влипаем в приключения. А если бы его убили?
По телу пробежали мурашки. Слава богу, что всё обошлось. Теперь главное, чтобы не началось воспаление. Знатно отдохнули, ничего не скажешь!
Я обняла Лиса и закрыла глаза. Завтра новый день, что-то он нам готовит?

25. 07. 2018

Я стояла у зеркала и выискивала на макушке седину. Но её не было. Странно! После всех приключений полголовы должно серебриться, ан нет! Может быть, волосам надо отрасти? Вот как попрут седые корни! Эх! Так и состаришься раньше времени. Это что тут такое под глазом? Морщинка? Фух, ты! Ресничка выпала. Я уж испугалась! Надо желание загадать, как в детстве – съесть ресничку и загадать. Чтобы все бяки обходили нас стороной. Только боюсь, для этого придётся все имеющиеся в арсенале ресницы выкушать.
Гришка заворочался, потянулся и открыл глаза.
- Доброе утро, Зайка! Чем занята?
- Седину ищу.
- И как? Успешно?
- Неа.
- Ты внимательнее посмотри, полюбому должна быть. И в блокнотике отмечай: «25 июля 2018 года в 5:34 вырвала с корнем 3 – в скобках прописью «три» - седых волоса. 29 октября 2018 года в 16:47 вырвала с корнем семь седых волос».
- Раз есть силы зубоскалить, значит, тебя слегка пригубили. А раз не совсем убит, то вставай. Дома надо сделать уборку. По полу пыль клубами катается.
- Где? Не вижу клубов.
- Сейчас найду, где, не переживай. Ведро, тряпка и швабра в кладовке. Приступай. А я немного поленюсь. Организм требует, - и я нахально упала на подушки. – Поспеши, петушок пропел давно.
- Ты не зайка, ты…
- Кто?
- Вредная Зайчишка! Меня! Раненого вражеской пулей! Потерявшего пять литров крови! На каторжные работы! Жестокая ты, Эля!
- Ты бы поменьше разглагольствовал. Время бежит, а тебе ещё завтрак готовить. И обед…Ужинать, так и быть, согласна в ресторане, - и я закрыла глаза, а Гришка потопал в кладовую.
Незаметно снова заснула. Пробудилась же от незатейливой песенки в исполнении сладкозвучного сильного мужского голоса:
ОПА ОПА ТА БУЗУКЬЯ
ОПА КЕ О БАГЛАМАС
ТИС ЗОИЗ МАС ТА ХАСТУКЬЯ
МЭ ТО ГЛЕНДИ ТА КСЭХНАС

Я открыла глаза. Гришка самозабвенно танцевал некое подобие сиртаки.
- У нас сегодня день греческой культуры? – Гришка не ответил, я соскользнула с кровати и присоединилась к Лису.
Положив руки друг другу на плечи, переступая вправо-влево, мы поперебирали ногами, а затем пошли вокруг ведра с грязной водой, в котором торчала швабра с намотанной тряпкой, притоптывая и приседая. Музыка закончилась.
- Прикинь, что в кладовке нашёл, - Гришка показал на допотопный проигрыватель с кучей пластинок. – Работает ещё!
Деревянный громоздкий ящичек с откидной крышкой, кнопочками и переключателями громоздился на столе.
Гришка метнулся к аппарату и поменял диск на новый. Прицелился, устанавливая иглу. Зашипело, затрещало в динамиках, и неизвестная женщина звонко заголосила:

Говорила мама мне про любовь обманную,
Да напрасно тратила слова.
Затыкала уши я, я её не слушала,
Ах, мама, мама, как же ты была права.

Гришка задёргал плечами в такт, пошёл гоголем вкруг того же ведра, ухарски развернулся, махнул рукой, вскинул голову и поскакал вприсядку. Он точно бальник? Не народник? Может, я чего не знаю? Я включила камеру на телефоне – на память потомкам запишу-ка эти выкрутасы. Вот жжёт!
А женский хор разудало подхватил:

Ах, мамочка, на саночках
Каталась я везде,
Ах, зачем я в полюшке
Повстречала Колюшку,
Ах, мамочка, зачем?

Гришка в упоении выписывал кренделя: широко раскидывал в стороны руки, подбоченясь, прикладывал свободную руку к затылку, выпячивал грудь, высоко вскидывал длинные ноги, сыпал дробью, притоптывал и прихлопывал.
Ну-ну!

Шила платье белое
И завивку делала,
От любви кружилась голова,
Но подружка Зиночка
Перешла тропиночку,
Ах, мама, мама,
Как же ты была права.

Гришка вошёл в раж. Залихватски ухая и посвистывая, он галопировал по комнате. Чуть не снёс ногой горшок с цветком. Сложив руки а’ля примерный первоклассник, присел и закаруселил вокруг «майского шеста» - швабры – выкидывая ноги в стороны. Подпрыгнул, ударил в ладоши, задрал назад согнутую в колене ногу и ударил по подошве воображаемого сапога (домашние тапки из кожи безвременно почившего испанского телёнка давно отлетели в дали дальние).

Ах, мамочка, на саночках
Каталась я везде,
Ах, зачем с Серёженькой
Села под берёзонькой,
Ах, мамочка, зачем?

Мы не заметили, как в нашу опочивальню внедрились диверсанты – Васенька и его папенька. Они замерли в дверном проёме, тихонько офигевая, но не встревали. Даже Васенька помалкивал. До тех пор, пока его не заметил Григорий. Парень тут же прервал пляску и выключил патефон.
- Фух! Неплохо оторвался!
- А чем это вы тут заняты? Мы стучим, стучим, вы не отзываетесь. Вот и поднялись, вдруг помощь какая нужна, – папенька Васеньки подозрительно поглядывал то на меня, смеющуюся безудержно, то на улыбающегося и слегка пыхтящего Григория, с рукою, перевязанной бинтом.
- У нас культурное мероприятие: ознакомление с музыкальными предпочтениями рядового обывателя СССР.
- Похвально, похвально! - кивнул головой акварельный и снова подозрительно просканировал мою персону.
Не иначе решил, что мы отрыли клад и напробовались от души наркоты. Ну а что! Кто же в здравом уме и твёрдой памяти начнёт вот так куролесить среди белого дня? Только вкусившие дурманящего зелья. Дяденька насторожился.
- Что у нас тут ещё есть? – Гришка метнулся к пыльному вороху и покопался в куче плоских картонных квадратиков разных размеров.
- Тото Кутуньо, 1985 год. Прикольно! Ну-ка, что тут? А вы присаживайтесь, приобщитесь к музыкальному наследию, - и сменил пластинку.
Я взяла картонку. C фотографии смотрел кудрявый, с волосами до плеч, носатый и черноглазый певец. Видимо, он и есть этот самый Тото. ТОто или ТотО? Впрочем, неважно. Первая композиция – «Итальянец» . Посмотрим-посмотрим, что слушали мои бабушки -дедушки в молодости. Хрипловатый голос спокойно и легко, красиво запел:
Lasciatemi cantare
Сon la chitarra in mano
Lasciatemi cantare
Sono un italiano

Гришка притянул меня к себе, обхватив руками вокруг талии, крепко прижимая. Я вскинула руки ему на плечи, и, немного потоптавшись на месте, мы стали танцевать. Что-то непонятное, но красивое. Танцевать о любви.
Мы так и танцевали без перерыва. Вторая композиция закончилась, зазвучала третья:

; inutile suonare qui non vi aprir; nessuno
Il mondo l'abbiam chiuso fuori con il suo casino
Una bugia coi tuoi
Il frigo pieno e poi
Un calcio alla tv,
Solo io, solo tu.

Васенька, плюхнувшийся на нашу кровать, заворожено следил за танцами. Акварельный уселся в кресло, подпёр рукой подбородок и пригорюнился. Вот-вот слезу пустит! Ни дать ни взять Роденовский «Мыслитель».
Песня закончилась. Гришка снял пластинку и отключил проигрыватель от сети. Акварельный встрепенулся:
- Юность вспомнил, - прошелестел он, вытирая набежавшую скупую слезу. Долго и старательно выдавливал, наверное. - Как я под Кутуньо и Челентано зажигал! Все девки мои были. Я ведь в юности красавчиком был. Кудрявый такой, стройный. Н-да… Мы чего зашли? Хотим пригласить вас посидеть по-соседски. Винишка хлебнуть, погутарить о том о сём.
- Чего же не посидеть? Можно и посидеть. Всё равно делать нечего, - улыбался Гришка.
- Как смотрите на то, чтобы на вашей территории расположиться? Вот эту музыку поставим – вытащим во двор. Такая вечеринка восьмидесятых получится.
- Мы не против, да, Эль?
Что значит – не против? А меня спросил кто? Желаю ли я любоваться жирной мордой акварельного и нахальной мордахой Васеньки?
Но Гришка с мужичком уже выпёрли аппарат на крыльцо, отобрали пластинки согласно вкусу акварельного. Дядька свистнул бледному, и тот через пятнадцать минут ввалился в ворота с яствами.
Устроились в беседке. Гришка смаковал перебродивший сок молдавского винограда, выдавленный руками умелых абхазов и слушал байки мордоворота. Бледный сидел тише воды ниже травы, только исправно шевелил челюстями. Васенька – странно присмиревший – грыз огромное яблоко. Я ощипывала виноградную гроздь и наблюдала за компанией.
- Что у тебя с рукой? – участливо осведомился лысый мачо.
- А! Ерунда! На стальной прут напоролся в море. Какие-то идиоты вонзили между камней под водой. Нырнул, и вот такая бяка приключилась.
Акварельный понимающего покивал головой. Отхлебнул живительной влаги и швырнул в широко разинутую пасть горсть орехов. Васенька тут же захватил пригоршню кешью и последовал примеру батюшки. Прэлэстно!
Разговор завертелся ни о чём: поругали погоду, похвалили вино, посетовали на скоротечность отпуска.
- Не знаете, что за перестрелка на днях была? – акварельный уставился Гришке в глаза. – На другом конце улицы. Слыхали?
- Слышали, но даже предположить не можем, что за разборки были. Местные что-то не поделили.
- Вот и съезди с ребёнком отдохнуть. Убьют в любой миг! – дядька тяжело вздохнул. – У тебя дружок вроде местный. Узнал бы, что к чему.
- Зачем? Мне не интересно, - Гришка равнодушно пригубил вина и откусил от сочного абрикоса.
- Сегодня ночью по улице ходили странные люди. У вашего дома останавливались, о чём-то шептались. Недоброе затевают! У меня нюх на всякого рода инциденты! Возле наших ворот крутились. Ограбят, а то и жизни лишат.

Странно, мы с Гришкой спали без задних ног и не слышали ничего подозрительного.

- Мы беззащитные в чужой стране. А нравы тут дикие. Увезут в горы, скинут в пропасть, и не найдёт никто никогда следов наших. Ты бы поинтересовался у дружка, как в селе насчёт криминала, наркодилеров и других элементов. Кстати, вы когда на родину? – акварельный прищурился.
- Ещё деньков десять тут потусим. Потом к родным пенатам.
- Я тоже люблю пинать, - прошамкал Васенька, жуя абрикос. – И тебя отпинаю!
Начало-ось!
- Попробуй! – невозмутимо ответил Гришка. – Ремень при мне. Не посмотрю, что папа рядом, отлупцую как сидорову козу!
- Сам козёл! – и Васенька метнул обкусанный плод в Гришку.
- Пупочек! Мы в гостях и следует вести себя достойно! Что о тебе подумает Касим? Что подумает Кристиночка?
Всё, что могли, мы уже подумали. Поздно спохватился, папаша!
- Что я отмороженный гангстер! И будут меня бояться!
- Клопик сладенький! С соседями надо жить дружно! Как мыша с Леопольдом. Они ведь могут пригодиться тебе, соседи-то! А ты их пинать надумал! Извинись перед дядей Касимом быстро! – и папаша отвесил сыну оплеуху. Точнее, оплеушку. Ещё точнее – едва коснулся рыжего затылка.
Васенька изловчился и пнул батеньку под столом.
- Пупочек, сегодня ты без планшета! Наказан!
Глаза мои и Гришки взлетели на маковку. Наказан? Васенька? Да неужто?
- Дурак глупый! Я сам возьму! И когда вырасту, то тебя в асфальт закатаю! И будут по тебе машины ездить! - Васенька сорвался с места и побежал по саду. Остановился у клумбы, меченой древними символами (Гришка не поленился, сваял ещё три разноцветных шедевра, ориентировав их по сторонам света) и стал разглядывать узор из камней.
- Кстати, всё хочу спросить. Что это за картины вы написали камешками? Такая интересная мозаика. Это какой-то магический ритуал? Отголоски фаллического культа древних?
- Типа того, - ответил Гришка. – Отгоняет злых духов. Я ещё их своей уриной окропил. Чтобы усилить магическое воздействие.
Гри-иша-а! Куда тебя понесло?!
- И как? Помогает?
- Пока Бог миловал.
Ну, да, - дядька покивал головой.
- Могу и у вас выложить такую мозаику. И окропить. Сразу почувствуете, как злые силы забеснуются возле ворот, но внутрь проникнуть не смогут. Дорого не возьму, долларов триста. Хотя, обряд очень сложный. Нужно дождаться восхода луны, выйти в сад в костюме Адама – это обязательное условие, иначе не сработает. Встать в центре, как раз промеж символов, обратить лицо к луне, раскинуть руки в стороны и закрыть глаза. И силой духа разбудить дремлющую плоть. И когда восстанет спящий, то прочитать заклинание. Ну и потом там ещё кое-какие нюансы. Вот. Это нельзя знать непосвящённым. А потом окропить уриной. И всё. Спи спокойно, дорогой товарищ!
Я таращила глаза, слушая Гришкин бред. Давились вином лысый и бледный, слушая болтовню соседа. А Васенька тем временем драл мои бальзамины. Правда, на второй клумбе. Наверное, и впрямь символы остановили нечистую силу!
Терпеть вакханалию наглого младенца я не стала и живо остановила бесчинствующего вандала. Рука так и просилась отшлёпать негодника, но ударить ребёнка выше моих сил. Даже если этот ребёнок – самый отмороженный отморозок! Я встряхнула его, как грязную тряпку (кстати, ведро и швабра так и торчат посреди комнаты майским шестом)и голосом начальника ада зашипела:
- Ещё раз сделаешь какую-нибудь пакость – тебе не жить! Закатаю в асфальт! А до этого растворю в кислоте! И папа не спасёт! А теперь быстро взял совок, вон он, под лавкой, и посадил всё, что выдрал! Быстро, я сказала. И попробуй только пикнуть!
Васенька вытаращил бледные глазки – не ожидал от тёти такого напора. Он безропотно вытащил из-под лавки садовый совок и, поглядывая на меня, принялся ковырять ямки. Слёзы катились по пухлым щекам его, но дитятко продолжало рыть. Потом криво положил в каждую лунку выдранные кустики и присыпал.
- Молодец, ослик-огородник. Тащи лейку, полить нужно. Вода в баке у забора за кустом. Откроешь кран, нальёшь воды, принесёшь и польёшь! И не вздумай кочевряжиться!
Пока ребёнок ходил за водой, поправила посадки. Полив цветы, Васенька бросил лейку у клумбы и рванул было к папеньке. Но я пресекла его попытку к бегству.
- Инвентарь убери на место! В сарайчик! Воон туда! Живо!
Папашка наблюдал за воспитательной работой, но слова не сказал. Ну и норм!
Соседи посидели ещё с полчаса и убрались. Наконец-то!
А ночью мы проснулись от странных звуков и метнулись к окну – кто-то пытался перебраться через наш высокий забор. Гришка быстро распахнул створки и громко протянул:
- Какая ночь! Какая луна! Какой воздух! Не посидеть ли нам в саду, душенька?
- Почему же не выйти, ангел мой? Чудная ночь! Ночь тиха… Едва колышет ветер тёмные листы. Грудь моя томленьем дышит, и тоской полны мечты…

26. 07 .2018
И всё-таки нас обокрали…
После ночных посиделок при луне спали мы без задних ног. Первым восстал ото сна Гришка. Завозился и разбудил меня. Сладко потянувшись, он перекатился со спины и навис надо мною. Раскинувшись на полкровати звездою морскою, лежала я, не открывая глаз и тихо дыша. Губы его коснулись лица моего мягко, но властно. Завладели моими губами ненадолго и устремились ниже, туда, где в полупрозрачном тумане белого шёлка и кружева возвышались упругие холмики. Развязал атласные ленточки, стягивающие полы ночного наряда. Пальцы его нежно пробежали по груди и скользнули дальше, а губы завладели «двойнями молодой серны, пасущимися среди лилий»… Мы качались на волнах томной нежности и клокочущей и обжигающей страсти, и мир вокруг взрывался радужным фейерверком…
Время утекало незаметно. Гришка, как всегда после бурного всплеска плотских забав, лежал на боку, подперев голову рукой, и рассматривал меня. Указательный палец его выводил на животе моём невидимые узоры. Гришка улыбался.
- Я всё ещё не могу осознать того, что ты моя. Боюсь, ускользнёшь, растворишься в безбрежности мира, и я тебя никогда не найду. Очень боюсь потерять тебя. Я люблю тебя…
Чёрные глаза его светились счастьем и безграничной нежностью. Я обняла его и прижалась к горячему гладкому телу его.
- Я люблю тебя…

К завтраку припожаловал Аббас. Любитель чая, сегодня он возжелал «того зелёного», что Гришка привёз с собою из Москвы. А так как пьёт Аби, словно верблюд после многомесячного блуждания по пустыне, то решили заварить полуторалитровый чайничек. Сами мы обходимся своими чашечками с ситечками.
- Кстати, где он, чайник? Неделю назад, когда Аббас у нас чаёвничал, попросила тебя вымыть его, -спросила я Гришку.
Тот похлопал глазами.
- Кхм… Щас, - парень полез в верхний шкафчик, откуда выволок бедную посудину с остатками заплесневелой заварки.
- Норм! Славно помыл! До кристального блеска!
Гришка открыл крышку и потянул пластиковую колбу в мелких дырочках, намереваясь вывалить осклизлые листья из неё в мусорное ведро. За колбой серой ворсистой тряпкой потянулась мохнатая плесень.
- Чайный гриб! – констатировала я.
- Это вот эта штука - чайный гриб? – удивился Аббас. – Я слышал, его пьют. Я бы не рискнул.
И Аби с брезгливой гримасой проводил взглядом тряпку плесени, которая мирно упокоилась в ведре.
- Нет, Аббас, чайный гриб - это какая-то другая субстанция, сама ни разу не видела, рассказать не смогу. А это вульгарная плесень. Которую развёл один свин!
- Да забыл я про чайник! Сейчас вымою, не бей только меня, - и Гришка картинно сжался, словно в ожидании удара.
- Паяц!
Григорий принялся полоскать заварочный агрегат, а я вскипятила воду и достала « тот зелёный», который Гришкин папа привёз из вояжа по Китаю. Вообще-то, сорт чая белый. Его изготавливают из самых молодых листочков и почек. И после заваривания у напитка цвет бледно-желтый. Правда, стоит он, на мой взгляд, безобразно дорого. Но Гришкины родители могут себе позволить гастрономическое баловство.
Наконец мы расселись за столом. Аббас принялся гурманничать, поглощая странные бутерброды, которые изготовил собственноручно: на куске чёрного хлеба, сдобренного маслом, противными комочками бугрились выковырянные из панцирей серые скользкие улитки в чесночном соусе (Гришка нашёл в одном из Гагрских маркетов). Словно козы из носа надышавшегося пылью больного великана. Бррр! Нет, я, конечно, люблю всякую гадость, но морскую. Жевать упругих улиток как-то… противненько. Правда, однажды в Гуанчжоу, где мы путешествовали всем семейством (я и родители), папа в одном из ресторанчиков угостил нас змеёю. Ничего не сказав. Точнее, сказал, что это курица в панировке. Только вкус этой «курицы» мне показался странноватым. Но списала на экзотический соус с тучей приправ. Нам с мамой понравилось. То, что ели мы ползуна, папа признался дня через два.
- Эля, ты подружка невесты! Только так ты сможешь увидеть настоящую чеченскую свадьбу изнутри! С самого начала. Билкис ждёт тебя завтра утром. Надо помочь ей собраться, ну и всякое такое. Там ещё две подружки будут, подскажут, что надо делать.
- Э… А как я туда попаду? В соседнее село?
- За тобой приедут. А Гриша в день свадьбы до меня сам добежит.
- Не увезут меня куда-нибудь не туда?
- Нет, всё распланировано, не бойся, - прочавкал Аби.
- Точно распланировано? Я ж за неё со всех живьём кожу сдеру! – Гришка заметно переживал.
- Всё будет путём, брат! Я её как сестру в надёжные руки определил.
- Смотри! Я в гневе страшен!
- Всё предусмотрено, Гриша, брат!
Вывалив на нас ещё маленькую кучку новостей, выкушав всех улиток, доев поджаренных на костре рапанов (мы с Гришкой ночью кулинарничали), Аббас отбыл хлопотать. Свадьба послезавтра!
- Гриш, если нас на свадьбу пригласили, то мы должны подарок вручить. Или денег дать. Как тут принято?
За консультацией обратились к Руслану: сам он, как и Аббас с Билкис, чеченец, а жена абхазка. И узнали много интересного. Оказывается, на чеченской свадьбе строгий дресс-код: мужчины должны быть в костюмах, женщины – в платьях в пол, с длинными рукавами, закрытой зоной декольте и покрытой головой. Норм! Ладно, платье в пол и с длинными рукавами у меня есть. Из шифона, где по светлому фону цвета мяты размыты ярко-голубые акварельные цветы. Но вот с декольте проблема. Нужен платок. А у меня его нет. Парео белое сойдёт? Я его так и не использовала. Только Гришка в нём играл в шейха. Ладно, гляну в паутине, может быть, найду какой мастер-класс.
Выслушав Руслана, пришли к выводу: чеченская свадьба – это не хухры –мухры. Посмотрим!
Вернувшись от соседа, услышали, что акварельный с бледным куда-то намыливаются. Васенька орал взбесившимся байбаком:
- Не поеду в эти глупые гости! Там одни дураки! Я хочу стрелять из пистолета! Купи мне свой пистолет!
Папенька увещевал отпрыска и, видимо, посулил демонёнку что-то, ибо Васенька притих. Хлопнули дверцы авто, заурчал мотор. Уехали. Несколько часов побудем в тишине. Вопли рыжего пупочка уже в кошмарах снятся.
Мы занялись собственными приготовлениями к торжеству, а вечером отправились на пляж. Ночное море сказочно прекрасно. Оно даже пахнет не так, как днём. Мы неторопливо плавали, стараясь не удаляться далеко от берега. Потом Гришка нырял, нащупывая на дне камешки и ракушки и складывая добычу у моих ног. Раковины были красивые, камни тоже – каждый настоящее произведение искусства природы. Я же уселась у кромки прибоя, откинулась назад, опираясь на руки, и смотрела в небо. Тут, в укромном уголке дикого пляжа, вдали от городских огней, небо казалось чёрным бархатным покрывалом с вышитыми на нём золотыми и серебряными пульсирующими яркими звёздами.
Гришка выплыл на бережок, уселся рядом со мною и тоже задрал голову, обнимая меня.
- Красиво, правда, Гриш?
- Ага… И загадочно. Безбрежный космос и наша крохотная планетка. Где такие удивительные растения и животные, где столько красоты… И однажды всего этого не станет… Солнце будет гореть ярче, и всё живое на земле погибнет. Представляешь? Не будет ни людей, ни зверей, ни цветов, ни океанов. Всё исчезнет. Грустно…
Мы помолчали. Сидели, прижавшись друг к другу, и каждый думал о своём.
А дома поджидал сюрприз: нас обокрали! Забрали всю наличность, которую сняли на всякий случай, золотой браслет: единственное украшение (не считая кольца – подарка Гришки – его я не снимаю), что я взяла с собой на курорт. Зачем-то поснимали с вешалок мои платья и раскидали по полу. Уволокли новенькие Гришкины найковские кроссовки, надёванные лишь два раза. Ушёл с незваными визитёрами зарядник для айфона, исчезли пижонские Гришкины часы и комплект нового кружевного белья, ещё дремавшего в упаковочке. Зачем им трусы и лифчик-то? Или в набеге на наше бунгало участвовала и дама?
Гришка злился. Звонить стражам порядка тут бессмысленно, ещё Аббас предупреждал. Никто не почешется, если местный не попросит. Но напрягать Аби накануне торжества не хотелось.
- Лан, переживу потерю кроссов. Часы и бабосы жалко. А браслет я тебе новый куплю. И лифчик.Считай, мы с тобой милостыню подали. Благотворительный жест.
- Ага! Узнать бы ещё, кто нажестикулировал!
- После свадьбы перетру с Аби, мож, чего вызнаю.
Спать легли рано.
- Кстати, у соседей по-прежнему тихо. Где это носит отморозков?
- Где бы ни носило, главное, чтобы подальше от нас, Гриш!

28. 07 2018

День свадьбы в Чечне – это, в первую очередь, праздник для семьи жениха, потому что семья невесты не участвует в процессе. Во время празднования присутствуют только те родственницы, что приехали вместе с невестой в одной машине. Организацию берет на себя отец будущего супруга, женская половина занимается приготовлением праздничного стола.
Ещё накануне меня посвятили во все таинства и нюансы чеченских свадебных обычаев. Для меня некоторые моменты показались дикими, но… В мечеть с монастырским уставом негоже бежать…
С раннего утра, а встали мы с Гришкой аж в 4 часа, меня доставили в дом Билкис. Гришка облачился в костюм, в котором выпускался из гимназии. Удивительно, что Гришка его взял с собой на отдых, словно чувствовал – пригодится. Я-то его отговаривала, уверяя, что пролежит костюм невостребованным в огромном чемодане.
Причесавшись и намакияжившись, надела длинное платье и стала пристраивать на голову платок так, чтобы он и зону декольте прикрыл. Меня этому девочки Билкис научили. Даже подарили специальные булавочки.
Намотав парео, повернулась к Гришке.
- Элька, ты огонь! Бомба! Можешь и в Москве так ходить – тебе идёт! И никто не станет пялиться на твои прелести. Мудрый народ, скажу тебе, мусульмане!
- Тебе лишь бы меня упаковать поплотнее!
В доме Билкис царило оживление. Ну это и понятно – не каждый день дочь замуж выдают! Мы с девочками дождались, когда приглашённые мастера причешут и накрасят невесту, помогли ей надеть наряд. Признаюсь честно, платье невесты – произведение искусства! Умопомрачительной красоты одеяние, в котором колоритно переплетены самобытные национальные традиции, модные европейские тенденции, скромность и роскошь.
Да и надевать его – целое мероприятие!
Сначала облачили Билкис в нижнее платье из тонкого белоснежного шёлка, плотно облегающее сверху и чуть расклешённое к низу, с лёгкими струящимися складочками, с воротником-стоечкой на пуговке-жемчужинке и с длинными, аж до кончиков пальцев, рукавами из нежного ручного кружева. На это платье прикрепили серебряный нагрудник – издалека выглядит как горизонтальные веретенообразные полосы, утолщённые в центре, где красуются цветы с серединками из жемчужин.
Поверх нижнего надели богато декорированное вышитым серебряными нитями орнаментом из завитков, жемчугом и бисером верхнее платье: по крою схожее с халатом или кафтаном. Без воротника, с разрезом на груди, с небольшими крючками на талии, для того чтобы ненавязчиво подчеркнуть ее изящество. Юбка за счет расходящихся в стороны половин напоминает два деликатных цветочных лепестка, переходящих сзади в длинный шлейф. Рукава верхнего наряда, узкие до локтя и расширяющиеся к низу, необычайно длинны, с разрезами, позволяющими свободно двигать руками. Роскошный серебряный пояс подчёркнул талию невесты. Тяжёленькое, однако, одеяние!
Голову украсила маленькая шапочка-«пенёчек» с тем же узором, что и на платье, поверх которой струилась фата, вуалью спадающая спереди. Туфли, как я поняла, шили на заказ из атласа. Мягкие, удобные, на невысоком устойчивом каблуке и расшитые, как и весь остальной наряд. Какая же Билкис красивая! Настоящая гурия! Повезло Аббасику!
Ближе к полудню за невестой приехали родственники жениха, а с ними мулла – сухонький живенький старичок. Он обратился к отцу девушки с вопросом о согласии на брак Билкис. Получив утвердительный ответ, старичок о чём-то поговорил с невестой и стал быстро-быстро и певуче читать суры из Корана. А все присутствующие повторяли. Я деликатно спряталась за спину одной из женщин: вначале думала молча пошевелить губами, но поняла, что выглядеть моя артикуляция будет странно. И глупо.
Я тщетно высматривала жениха – его рядом не было. Прикольно! В комнату зашёл старший брат Аббаса Джохар. Он протянул невесте пятитысячную купюру и повёл к машине. Мы с девушками двинулись следом. Джохар бережно усадил Билкис в салон, сам занял место за рулём, уселись мы, и кортеж двинулся к ресторану. Ага! Двинулся! Откуда ни возьмись перед машиной выскочили дети, растянули бурку, перегораживая путь, и потребовали выкуп. На протяжении сотни метров до ворот Джохар то и дело открывал портмоне и одаривал встречных-поперечных немалыми суммами. Тоже, что ли, вылезти из машины и брякнуться под колёса? Прибыльно, как я погляжу!
Наконец все алчущие выкупа насытились и началась гонка.
Когда не было машин, традиционно перевозчиками выступали лошади, на которых чеченские мужчины устраивали состязание за право занять второе место в кортеже после извозчика с невестой, это считалось почетным. Живых коней сменили железные, но традиция осталась. Чего только не вытворяли парни! Гикая и выкрикивая что-то, подстёгивая криками себя и друг друга, парни катили на праздник, высунувшись из люков и сидя на крышах автомобилей, стоя на подножках двух внедорожников, выделывали ещё какие-то немыслимые выкрутасы… Джигиты, ага! Куда там Ван Даму с грузовиками!
В люк одной из машин вылез Гришка. Я увидела его в зеркало. Он уселся на крыше и принялся швырять в воздух стодолларовые купюры. Сложенные веером, они красиво разлетались в воздухе на радость прохожим! Ай, да пижон! Ай, да су… Ладно, про сына не буду.
До ресторана ехали весело. Билкис, ещё несколько минут назад горько рыдавшая, покидая отчий дом, теперь смущённо улыбалась, потупившись. И стоило так убиваться? Всем же понятно, что уж замуж невтерпёж! Но обычаи… Куда от них денешься?!
У ресторана группа сопровождения принялась палить в воздух из автоматов. И Григорий туда же! Стоя на крыше машины рядом с худым бородатым парнем и держа ствол в поднятой левой руке, любимый Лис самозабвенно давил на спуск указательным пальцем. Дорвался парень до игрушки! Матерь человеческая! А если кого убьют ненароком?! Гришку, например! Как рассказали девочки, в старину в момент приезда невесты били в барабаны, отгоняя злых духов. Вы можете представить современного джигита, лупящего в барабан? Вот-вот! И я не могу. Хорошо, не из пулемётов палят!
Я почти оглохла от канонады. А в это время вышли встречать невесту мать жениха и прочие родственницы Аббаса. А жених-то где заблудился? Сколько можно прятаться?
Высокая статная глазастая и бровастая (брови срослись в одну длинную мохнатую гусеницу) матушка Аби встретила Билкис с конфетой ручной лепки. Женщина помогла девушке выйти из машины, шустро освободила сладость от фантика и поднесла к губам невесты. Билкис не растерялась и отхватила добрых две трети, чуть не оттяпав пальцы свекровки. Та передёрнула монобровью и мигом проглотила оставшееся. По всему видно, сладкая жизнь ждёт Билкис. А женщины, загергекав, посеменили в недра ресторана, приглашая Билкис за собою.
На полпути девушка притормозила. Чего это вдруг? Неужто передумала?! Офигеть! Вот это скандал! Скандалище, я скажу! Аббас перестреляет всех, не разбирая, кто прав, кто виноват. И застрелится сам. Он же от Билкис без ума! Я насторожилась!
У ног Билкис лежал красочный и запылённый коврик с метёлкой, покоящейся на нём. Билкис резво нагнулась, подхватила веник и принялась сметать пылюку. Это так надо или у Билкис внезапный приступ мизофобии? Я посмотрела на степенных дам – те довольно кивали головами. Ага, похоже, это очередной обычай.
Наподметавшись всласть, Билкис вошла в ресторан. Сейчас будет самое интересное – встреча с женихом! Любопытно-любопытно! Но как бы не так! Аби как сквозь землю провалился! А Билкис провели в угол, украшенный цветами и лентами, и всучили младенца мужеска пола. Это намёк? Быстрее плодитесь и размножайтесь? Младенец громко гукал, пускал пузыри, сучил ручками-ножками и был очень доволен жизнью. Билкис крепко прижимала его к груди, качала, что-то напевала. Стоящие рядом женщины умилялись. Ровно до тех пор, пока благообразная старушка в мрачном балахоне, наверное, бабушка малыша, не унесла дитя прочь.
Праздник продолжается! Ну-с! Аббас, покажись уже! Выплынь, выплынь на бережок! Где ты?! А-у-у! Невеста заждалась!
Но Аби словно растворился на просторах мироздания. А Билкис поставили в угол и… задёрнули шторку. Не поняла! А стол жениха и невесты?
А стол жениха и невесты заняли украшенные бутылки шампанского, изображающие молодожёнов. На него-то и ставили гости подарочки. Короба, коробки, коробочки, тючки, отрезы ткани, посуда – чего только на нём не было! О! Презентованный нами кухонный комбайн! Я сама завязывала этот пышный алый бант на упаковке.
Девушки потянули меня за собой. Оказывается, столы для мужчин и женщин на чеченской свадьбе отдельные. Ну и ладно! Переживу! Нас посадили на места. Мне было очень хорошо видно Гришку, ему меня. Мы сидели, переглядываясь, и улыбались. Глаза Гришки сигналили о любви… Мой Гришка…
Аббас так и не появился. Оказывается, он праздновал где-то в отдельной комнате с друзьями. Встретятся они с Билкис только через три дня. Сильно!
А свадьба покатилась, понеслась! Тамада говорил пространные тосты, непонятные ни мне, ни Григорию. Иногда подружка Билкис переводила кое-что, но особо не утруждалась. Гремела народная музыка, перемежаясь с современными хитами. Степенные длиннобородые аксакалы ( или у чеченцев они как-то иначе называются?) потягивали вино, кушали мясо и зелень и улыбались молодёжи.
Застолье перемежалось народными чеченскими песнями и веселыми танцами, главный из которых – лезгинка. Тамада приглашал на танцпол мужчину, который делал несколько движений и поворачивался лицом к женской половине. К этому времени тамада успевал выбрать для танца девушку. Вот вышел бородатый мальчик, что стрелял рядом с Григорием на крыше машинки, прошёлся по кругу и остановился в ожидании партнёрши. Тамада пригласил на танец подружку Билкис. Пара пошла в танце: горячий парень ловко перебирал ногами, переступал на пальцах, взмахивал руками. Девушка же плыла рядом с джигитом белым лебедем. Я внимательно наблюдала за всеми танцующими парами. И не зря! Тамада добрался и до нас с Григорием. Не знаю, как смотрелись мы со стороны, надеюсь, в грязь лицами не ударили. Во всяком случае, нас горячо поддерживали аплодисментами и выкриками. Гришка отрывался! Он носился по кругу передо мною, словно токующий фазан, наклевавшийся энергетика. Я плавно поводила руками, семенила, кружила плавно, раскинув руки… Короче, старалась.
А Билкис стояла за занавеской… Говорят, что за неё родственники жениха заплатили отцу урду – калым. Аж сто тысяч рублей и барана! Да-да! Настоящего живого барана элитной породы и красоты необыковенной! Вот ведь как Аббас ценит красавицу! К девушке время от времени подходили родственники жениха, приподнимали вуаль и рассматривали. Жесть, конечно! Парни что-то спрашивали у Билкис, но та молчала со стойкостью партизанки на допросе в Гестапо. Только один раз за весь день бедняжке разрешили сесть и перекусить. С гостями? Неа! Отдельно, так, чтобы никто не увидел её жующую.
Столы поражали великолепием! Казалось, что я не на свадьбе у деревенского парня, а на сказочном пиру у восточного владыки. Несмотря на обилие и разнообразие вина, никто не напивался до скотского состояния. Говорят, напиться на свадьбе – не уважать жениха и невесту. Хорошая традиция! У нас же какая свадьба без уснувшего под столом? Или без мордобоя? Праааавильно, никакая! Тоже национальная традиция. Ага!
Поздно вечером, вернувшись домой уставшими от впечатлений дня, едва добрались до душа и рухнули на кровать глиняными болванками, подрубленными у основания. Впереди ещё два свадебных дня. Выстоять бы!

29. 07. 2018
На второй день новые родственники повели невесту к роднику, вручив медный (наверное) пузатый кувшин с длинным узким горлом и изогнутой ручкой. По краю расширяющегося воронкой горлышка шёл растительный орнамент. Посудина ярко блестела на солнце и слепила глаза. Вопрос: с какой целью гонят Билкис к водопою, если во всех домах давно водопровод? Сейчас узнаем!
К роднику вела извилистая каменистая тропинка, поросшая по краям ярко цветущими кустами. Сам родник являл собою каменную чашу, выточенную за многие годы водой, падающей отвесно с верхней ступеньки уступа, на котором мы остановились. Я осмотрелась: вода выбивалась откуда-то из-под скалы, высившейся несколько в отдалении, и по проточенному руслу ручей, говорливый и прозрачный, бежал, чтобы низринуться водопадиком с двух каменных ступеней. Скалу скрывали буйные заросли неведомых мне деревьев и кустов. Эти же растения окружали и поляну с родником, создавая удивительную атмосферу первозданности этого места, закрытости. Из глубокой каменной чаши, размером три на три метра, вода, словно из носика чайника, убегала по желобку куда-то вниз. Что там дальше, скрывали деревья и кустарники.
И? Зачем сюда привели Билкис? И, кстати, зачем эти бородатые мальчонки прихватили автоматы? Нас ждут удивительные экстремальные приключения? Кавказский вестерн? Соревнование в стрельбе по движущимся мишеням? Мы с Григорием ожидали начала действа, которое тут же и началось.
Монобровая матушка Аббаса, судя по всему, женщина властная и мудрая, крепко держащая в руках и дом и домочадцев, выпростала из мешка лепёшку. Ага! Завтрак на траве ожидается! Но честно, есть как-то не хочется – хватило вчерашнего угощения. Оно ещё лежит тяжёлым грузом в недрах моего организма. А матушка внезапно швырнула лепёшку в родниковую чашу. И через пару минут прозвучал оглушительный выстрел: Джохар метко пронзил хлебец в самой серединке. Ну… Молодец, чё! Раскрошившись, лепёшка пошла ко дну, а над головами у нас закружили, заорали стаи птиц. Ага! Поняла смысл забавы: это такое развлечение для гостей – сейчас маменька начнёт швырять хлебобулочные изделия в воду, а мальчики соревноваться в меткости.
Но я ошиблась. После того, как лепёшка с запечённой в ней новой иглой, что накануне прикололи к подолу свадебного платья, упокоилась с миром на дне родника, Билкис с кувшином спустилась на вторую ступень и наполнила сосуд до краёв. А затем (когда уже вернулись в дом, где собрались гости) принялась подносить воду старейшинам. Она наливала её в небольшие пиалы и молча с поклоном подносила каждому аксакалу, начиная с самого старшего.
Оказывается, этот ритуал был предназначен для знакомства невесты с соседями, ведь она приходила жить в семью мужа, в новый дом, часто в новое село. Считалось, что новобрачную на роднике обязательно поджидает водяной. Выстрелом из автомата его «убивают», предварительно приманив лепёшкой. Интересно! Столько удивительных обычаев я узнала! Самый забавный, на мой взгляд, был вчера, когда гости подходили к невесте, подшучивали над нею , пытаясь разговорить, но Билкис не отвечала. И только когда длиннобородый старичок попросил воды напиться, она подала просителю чашку и вымолвила первую и последнюю фразу за всю церемонию: «Пейте , пожалуйста». Это ей так «язык развязали».

31. 07. 2018
Три дня прошли как один. Бесконечная череда интересных и красивых обрядов, песен, плясок, горы угощений… А наш отпуск стремительно мчал к финишу. Нёсся, словно перепуганный страус от зулусов-охотников. Печалька какая! Мы потихоньку начали собирать в чемоданы те вещи, что уже не пригодятся, и укладывать в багажник.
- Хочу длинный отпуск! – вздыхала я.
- Он у вас, педагогов, и так не как у людей! И всегда летом, – парировал Гришка.
- Ага! На бумаге! Месяц мела и сажала, ещё впереди месяц лагерного отрыва!
- Ты как профессиональный мент сейчас сказала: «замела», «посадила», «лагерь», - хохотнул Лис. – Я же предлагаю: увольняйся! Моя жена не должна работать. Совсем! Вот просто ни дня!
- Я тебе пока не жена – это раз! Ты сам на жизнь не зарабатываешь, как будешь меня содержать? Это два. И вообще! Я же от безделья растолстею, обленюсь и стану противной и злой! Это три.
- Дети не дадут облениться. Наши, я имею в виду. Двое-трое - самое то!
Я вытаращила глаза:
- Ну-ну! Многодетный отец.
- А что? Классно же, когда не один ребёнок, как я у родителей или ты. Есть братья-сёстры. И детям весело, и нам.
- И каждого нужно будет оделить наследством. Желательно в равных долях. Это тебе как же придётся ковать монеты?! Чтобы всех троих одарить.
- А ты меркантильная особа, как я погляжу! - и Гришка расхохотался. – Шучу! Конечно, каждого ребёнка нужно обеспечить, это даже не обсуждается! Дети – это… святое!
- Особенная святость у них проявляется в подростковом возрасте, когда они начинают причащаться энергетиками и алкоголем, соблюдать все обряды непослушания, то бишь взросления. Такие святые становятся, что родителям впору повеситься!
- Как воспитают, то и получат. Если дуть «пупочкам» в попу, то опупеешь стопроцентно!
- Скаламбурил. Норм!
Сегодня ожидаем гостей – Билкис и Аббаса в новом качестве. Это будут наши последние совместные посиделки: мы уезжаем, а молодой семье станет не до нас. Новые радости, новые заботы.
Аббас светился квазаром и излучал счастье, словно полоний-210. Вот как женитьба преображает человека! Билкис посматривала на меня с превосходством самки, заполучившей желанного самца, над менее удачливой товаркой. Ну-ну! Надела ярмо на шею и рада! А я ещё поскачу белым кроликом.
- Как вам жизнь семейная? – спросила я девушку.
- Как будто что-то изменилось, - посмотрел на меня Гришка. – Штамп в паспорте и шаманские пассы муллы не привносят в жизнь молодых ничего нового. Вот что у нас изменится, когда поженимся? Станет больше секса? Или произойдёт что-то из ряда вон? Как жили, так и продолжим жить.
- Тебе бы только побольше секса…
Аббас с печатью многомудрого Конфуция на челе хлебал третью пиалу «того зелёного":
- По нашим традициям секс до свадьбы не приветствуется. Этим ты оскорбишь невесту и её родственников. Покажешь, что твои намерения не серьёзные, а так… Как у вас говорят, поматрасил и бросил.
- Поматросил, - поправила я машинально.
- Это как? – удивился Гришка. – Прям вот совсем ни-ни? Ни разочка?
- Нет, я же себе жену ищу, девушку порядочную, мать моим детям, а не какую там пропащую шлюху.
- Хм… И как ты выдерживал? Я вот рядом с Элей голову теряю конкретно. Остановиться не могу.
- Если бы у вас были наши традиции, то, поверь, держал бы себя в руках! Ни пальцем не коснулся бы. Ославить будущую жену – это оскорбление самое сильное!
- Ой, да ладно! Кто узнает?! Ты же не будешь об этом кричать на каждом углу.
- А то не видно со стороны, какие у вас отношения! - встряла Билкис. – Вы живёте вместе, вдвоём. Попробуйте докажите, что не спите!
- То есть, все ваши девушки – образец добродетели? Я верю! Тут одна Лейла чего стоит!
- Разные есть девушки, что говорить! И пропащие попадаются. Но если ты выбираешь себе жену, ты же на такую и не посмотришь, так?
- А не сменить ли нам тему? – я вынула из духовки пирог с лососем и спаржей и теперь нарезала его на кусочки и раскладывала на блюде.
Разговор завертелся вокруг планов новобрачных. А они были грандиозны! Как говорится, дай Аллах, чтобы осуществились! Чадолюбивая Билкис мечтала поскорее подарить Аббасу сына. А потом ещё штук семь. Даже имена им придумала: Керим, Ибрагим, Зелим, Сосланбек, Омар, Юсуп, Мурад и Рамзан. Бедный Аби! Это ж попробуй прокорми такую ораву!
После чаепития отправились гулять. Плавать. На кораблике Аббаса. Надеюсь, нас не унесёт в Сингапур через Гибралтар. Захватив остатки пирога, накупив вкусностей на местном рынке, подрулили к пирсу. Ну, Господи, благослови! Аллах акбар!
Рулил наш друг великолепно. Я вспомнила Гришку у штурвала в наш памятный выплыв. Чего-то Аббасу я больше доверяю. Вышли в открытое море и встали на якорь. Прозрачная вода плескалась в бортики, и стайки разноцветных рыбок сновали тут и там.
- Скоро дельфины приплывут. Тут место прикормленное, для туристов, - Аббас посмотрел в даль синюю и безбрежную.
Место прикормленное для туристов, ага! Хорошо сказал!
Парни вооружились рыболовными снастями, так называемыми «самодурами». Это большой блестящий крючок с длинным цевьем на коротком (до 5 см) поводке. На крючок привязывается перо, нитка, кусочек шерсти. Некоторые рыбачат на пустой крючок, главное, чтобы он был блестящий. Таких крючков навязывается на леску несколько штук с промежутком не более 20 см. Снизу крепится грузило обычно 50-100 граммов. Вот этими «самодурами» парни и принялись таскать добычу. На голые крючки. Ну а мы с Билкис улеглись немного позагорать, перед тем, как спуститься в камбуз.
Солнце ласково поджаривало наши тела. Не перезагорать бы! Не люблю, когда кожа приобретает цвет тёмной бронзы. Словно у старой обезьянки. А вот золотистый загар – самое то! Потому-то я и не валяюсь тюленихой на пляжах, предпочитая плавать. И ближе к вечеру или ранним утром.
Рыбалка шла живо. Парни то и дело азартно восклицали, вытаскивая очередную рыбину. Не мелочь, годную только на корм коту, а вполне себе увесистые штуки! Соревнуясь в навыках рыболовецких, мальчики наполнили два ведра. Пересчитали улов: Гришка поймал на одну рыбку больше. Чем был несказанно доволен. Ну… Чем бы дитя ни тешилось!
- Девушки, за вами уха и жаренная … Это, кстати, кто? – Гришка рассматривал улов.
- Ставрида. Очень вкусная. Вот этих на уху берите, а тех, что покрупнее, зажарим. Остальных вечером на костре подкоптим. Это вкусно нереально!
- А это… Вы их того… Сами умерщвляйте. Я не буду! Не могу! – я смотрела, как рыбины стоят тесной стеной в огромных вёдрах.
- Ой, неженка какая! - Билкис приволокла из кухни таз и принялась накидывать в него мелочь. – Делов-то! Хрясь ножом по шее – и всё. Потом кишочки вынул, почистил, помыл и готово! А как же по-другому? Или ты думала, что мы уху тут прямо из моря котелками черпаем?
- Да, именно так я и думала. А ещё думала, что на дне морской царь, дяденька Нептун, жарит восхитительные шашлычки из палтуса! Наловить бы их ! Аби, не знаешь, где водятся палтусовые шашлычки? А запечённые в горшочках с картофелем ломтики скумбрии? Их на что надо ловить, Аби?
Парни поржали, а юная супруга вытащила из таза бедную рыбку, уложила на разделочную доску, которую тоже приволокла на палубу (чтобы на пачкать в камбузе, как она пояснила) и вооружившись мачете (по-моему, это был он, мачете, огромный тесак) с размаху отсекла рыбе голову . Хрясь, так сказать!
Я зажмурилась. Смотреть на то, как свободолюбивые граждане моря гибнут под ножом безжалостной гильотины, не могла. Но какая-то неведомая сила заставила глазоньки открыться, и я заворожённая следила за манипуляциями Билкис.
Уже три пленницы встретили смерть на эшафоте. Зачем-то я дала им имена. Самую крупную из них нарекла Марией-Антуанеттой, вторую по размеру окрестила Марией Стюарт, а третья получила имя Анны Болейн. Хм… Ну да… Согласна, что глупо! Рыбок просто жалко.
А Билкис невозмутимо орудовала тесаком, приговаривая:
- Не пойму, тебя, Эля. Ты же любишь рыбу! А тут почти плачешь над каждой. А в тарелке, между прочим, не какие-то другие лежат. Им тоже рубили головы и потрошили.
- У кусков в тарелке нет глаз, и не шевелятся хвостики и жабры…
Лан, не буду смотреть на варварство Билкис. Подошла к бортику. Что это там вдали на нас несётся? Цунами?
- По-моему, нас решили навестить дельфины, - крикнула я.
Все сгрудились у бортика. Большие гладкие животные стремительно приближались. И вот они уже закружили вокруг кораблика. Мы в восторге принялись швырять им ставридок, а дельфины в благодарность радовать забавными кульбитами.
Так бы и скормили дельфинам весь улов, если бы Билкис не возмутилась:
- Мы сами голодными останемся. Всё! Эти пойдут на корм людям!
Вредная какая! Жалко ей ставридок для бедных и голодных дельфинов! А зверики, покружившись ещё немного и сообразив, что время обеда истекло, отправились в обратный путь.
- Смотри, Эль, - подошёл Гришка поближе и показал мне видео. – Головы рубить не стала, зато с таким азартом швыряла живых рыб дельфинам! И не слезинки не проронила.
- Ну… Природная пищевая цепочка. Их бы дельфины и так съели, если бы нашли.
- И у нас тоже пищевая цепочка. Мы нашли и съели.
- Ты варвар!
- Ок! Я варвар! А ты варишь уху и жаришь рыбку с хрустящей корочкой.
После обеда уселись в тени навеса. Парни играли в нарды, а мы с Билкис сплетничали. Она рассказывала о том, что прошло мимо моих глаз на свадьбе. Интересно, надо сказать!
И тут раздался тихий, будто издалека, крик!
- Помогите-е-е! Э-эй! На корабле! Спаси-и-ите-е-е!
Я насторожилась:
- Ты ничего не слышишь?
- Вода плещется, - ответила Билкис.
- И всё?
- Мальчики смеются.
Я кивнула головой – наверное, показалось. Но через пару минут голос раздался снова и гораздо громче:
- Э-е-ей! Мы ту-у-ут! Помоги-ите-е! Алё-о-о!
Мы все четверо переглянулись и рванули к бортику. В нескольких сотнях метров от нас что-то качалось на волнах, похоже, гидроцикл с двумя пассажирами. Они призывно замахали панамками, увидев движение на корабле, а сидящий впереди сложил руки рупором и снова гаркнул:
- Мы то-о-онем! СОС! СОС! СОС! Save Our Souls! Please! We are from Russia. My name is Vlad. I am 23 years old. We are tourists. SOS!
- Чего это они зависли? – Гришка приложил к глазам морской бинокль, что нашёл в каюте и повесил себе на шею. – Пара: он и она. На ногах ласты.
- Чего? – не поняли мы.
- У них, похоже, сломался гидроцикл. Они пытаются грести ногами, а на ногах у них ласты.
- Надо помочь, - Аббас шустро спустил на воду лодку, что болталась прикрепленная к борту кораблика, они с Гришкой спустились в неё, прихватив моток каната, и поплыли к бедолагам. Парни мерно и дружно вертели вёслами ( как в древние времена, право слово!) и довольно скоренько подплыли к жертвам гидроциклокрушения. Или что там у них произошло. А те в свою очередь болтали в воде ногами с надетыми на них ластами. Красными и зелёными. Красочно, надо сказать.
Балансируя на носу лодки, Григорий привязал верёвку к водному байку, в котором Аби опознал свою собственность (их семья сдаёт в аренду на пляже разный инвентарь), второй конец её к лодке, и шлюпка взяла курс на корабль. Вот уже спасёных можно отлично рассмотреть. Парень-блондин в зелёных в клубничку шортах и девушка в ярко-красном купальнике - рыжая, как Венера Боттичелли и такая же белокожая. Белокожими были они оба. Правда, Ярило сделало их похожими на только что сваренных омаров.
Влад и Лера оказались отдыхающими из Ульяновска. Взяв напрокат плавсредство, парочка сначала заблудилась в прибрежных водах, а потом у них закончилось топливо. И парочка пробовала плыть куда глаза глядят, нацепив на ноги ласты. А потом увидела нас. И погребли навстречу! Ну да, это отличное решение!
Первыми пригласили на борт Леру. Она так и полезла по трапу – в красных ластах. Они мешали, но снять их девушка почему-то не додумалась. Перегрелась, видно. Вторым вскарабкался её молчек. Затем Гришка с Аби укрепили на борту лодку, привязали гидроцикл к кораблику и присоединились к нам.
За чашкой холодного чая с остатками пирога и жаренной рыбы молодые люди разговорились. Оказалось, что приехали они к родственнику, но того дома не оказалось. Пришлось зависнуть в гостинице, что очень досадно – слишком дорого для них.
- Где живёт ваш родственник и как его зовут? - полюбопытствовал Аби.
- Андрей Яковлевич. Он тоже приезжий. С сынишкой отдохнуть выбрался. Ну и мы ему на хвост сели. Только куда-то пропал дядя Андрей, на звонки не отвечает.
- А сынишку как зовут? – насторожился Гришка.
- Васенька. Славный детёныш! – Влад сыто откинулся на спинку диванчика.

Мы с Гришкой молниеносно переглянулись. Странно-страааанно! Вот так они случайно на нас и выплыли! Ага! Так я и поверила! Нужно держать ухо востро!
А кораблик нёс нас к пирсу. Завтра домой.

Перед возвращением домой парни ещё немного порыбачили, изловив пять ставридок, затем все, за исключением Григория - у него ещё не зажила рана, поплавали, и Аббас встал за штурвал, направив судно к берегу. На пирсе распрощались с Лерой и Владом и покатили к Аббасику – продолжать заключительные посиделки. Он горел желанием угостить нас рыбкой , приготовленной на костре.
Парни занялись жаровней. Точнее, круглой печью, вырытой прямо в земле и обмазанной толстым слоем глины. Не тандыр, какое-то другое сооружение. Хотя тандыр в хозяйстве Аби тоже имеется. На дно печи уложили дрова и дровишки, установили на выступающие из стенок скобы решётки, и очаг принялся нагреваться.
Билкис тем временем казнила пленных рыб, чистила и мыла, я же занялась соусом из ткемали и сметаны с розмарином. На мой взгляд, розмарин идеально подходит именно к рыбе, а вот с мясом не сочетается. Приготовила я однажды мясо с этой пряностью, так никто из домашних есть не стал, начиная с меня. Мясо «отдавало» рыбой. Наверное, привыкнув к розмарину именно в сочетании с морепродуктами, мы и отвернулись от телятины. Я попробовала соус – норм, самое то! Кстати, ткемали готовила матушка Аббаса. В него она не кладёт воняющую клопами зелень кориандра, заменяя её петрушкой. И слава богу!
Когда тушки были разделаны, Аббас уложил их на решётку внутри печи и закрыл дырявой (дыры специально проделаны) крышкой. Ждём-с!
Между тем Билкис осмотрела рану Григория, отметила, что заживает, как на собаке и повязку можно уже снять. Но Гришка заупрямился:
- Пусть пока. А то видос у раны стрёмный, а под повязкой не видно.
Ничего и не стрёмный! Жуткий вид был в первые минуты после ранения. А сейчас всё затянулось, причём очень аккуратно, я-то думала, что руку Гришке изуродовало капитально. Но нет. Шрам, конечно останется, но маленький и не безобразный. О чём я Лису и заявила.
- Билкис благодарите, она всё аккуратно сделала. А то ходить бы тебе с развороченной конечностью. А Билкис любые раны так обрабатывает, что они картинками становятся.
- Спасибо огромное, конечно, но я предпочёл бы иметь здоровую руку.
- Шрамы украшают мужчину, мой ягуа-а-р-р-р, - прорычала я на манер Лейлы и целовнула Гришку в нос.
- Твой, чей же ещё! – ответил Лис поцелуем.
- Ой, вам надо срочно пожениться! Эля, не тяни с этим! Скажи Грише всё!
Я оторопела, а Гришка насторожился. Аббас с интересом уставился на нас.
- Эля, что ты мне должна сказать? - пробормотал Гришка и потянул меня подальше от приятелей, в тёмную глубину сада, под сень шелковицы.
- Понятия не имею, - ответила я.
- Эля! Не темни! Говори всё, как есть.
- Мне нечего тебе сказать, Гриш.
- Прям вот совсем-совсем ничего? – парень крепко прижимал меня к себе, и чёрные сверкающие глаза его пристально смотрели в мои.
- Прям вот совсем-совсем ничего! Ну… только…
Гришка напрягся.
- Только вот, что я люблю тебя. И всё. Ты классный, Гриш! Мне с тобой очень хорошо…
- И мне с тобой… Эль… Пожалуйста, не молчи. Скажи всё, как есть.
Я обвила руками его шею, запустила пальцы в волосы, ероша модную стрижку, и поцеловала… И поцелуй был долгим-долгим и сладким-сладким…
Гришка прерывисто задышал, отвечая на мои ласки.
- Элька… Душа моя… Элечка, - бормотал он, целуя моё лицо, шею, плечи. – Элечка… Не скрывай от меня ничего. Ты часть меня, я часть тебя… Мы единое и неделимое… Что случилось, Эль? Скажи…
- Ничего, Гриш. Правда. Ничего не случилось.
- Зачем тогда Билкис советовала срочно жениться? Эль… Ты … беременна? – он затаил дыхание, пристально глядя на меня. И в глазах его плескалась нежность и … надежда… Казалось, он хочет услышать от меня подтверждение собственным догадкам.
- С чего ты взял, Гриш?
- Ну… У тебя давно нет этих… ваших девичьих штучек.
Я снова поцеловала его, такого родного, любимого мальчика.
- Эль… Не мучь меня… Скажи…
- Всё было в своё время, Гриш. Всё было. Как раз в те два дня, что мы усиленно готовились к свадьбе и валились спать без задних ног. Ты просто не заметил, не обратил внимания.
Гришка уткнулся лбом в мой лоб и вздохнул. Долго, протяжно, прерывисто. Сердце его стучало быстро и громко, и мурашки бежали по коже.
- Ты замёрз?
- Нет… Жаль, - он перебирал мои волосы, и они шёлковым каскадом протекали через его пальцы.
- Чего?
- Что ты не беременна. Тогда бы мы быстрее поженились. Отец бы не стал возражать в таком случае, - он усмехнулся. – Я как глупая баба, которая пытается захомутать парня ребёнком. Но я хочу привязать тебя к себе намертво, навсегда, на всю нашу жизнь. Очень боюсь потерять тебя. Постоянно думаю, что я ещё щенок, а тебе захочется, чтобы рядом был взрослый парень, с которым ты будешь уверена в завтрашнем дне. Который сможет дать тебе то, чего не смогу дать я. С которым ты будешь как за каменной стеной. Но я стараюсь, Эль. Я стараюсь быть для тебя этой самой стеной. Да, у меня это плохо получается, но я научусь, слышишь, Эль? Ты не пожалеешь, что выбрала меня. Я смогу. Для тебя, ради тебя, ради будущего…. Я смогу! Как же люблю тебя, Элька!
Он целовал меня исступлённо, страстно, и руки его блуждали по телу моему, лаская нежно и в тоже время властно, подчиняя мою волю, мой разум, моё тело той неукротимой древней силе, что исходила от него. И я не могла не отозваться на этот дикий призыв необузданной чувственности, которая увлекала в бездну, где нет ничего, кроме сжигающей страсти и вселенской любви. И дикий крик, исторгнутый в миг блаженного слияния душ и тел, пронзил небеса…
Они ждали нас у костра. Словно ничего не случилось. Словно не слышали того сладострастного крика, перешедшего в тягучий, как мягкая карамель, стон, что долго звучал в тишине ночи. Словно не видели наших сияющих глаз, которые кричали о всепоглощающей любви, словно не замечали наших разгорячённых тел, где ещё пламенел первобытный призыв и горела неукрощённая страсть.

Билкис нарезала сыр, поминутно швыряя кусочки крутящемуся под ногами коту Бармалею – огромному и косматому серому разбойнику, любителю свежей мышатины. Кстати, он не жадный кот. С удовольствием делится добычей с Аббасом: много раз приносил ему на подушку свежезадавленную хвостатую тушку. Не знаю, в восторге ли от такой щедрости хозяин, но Билкис при виде «деликатеса» падает в обморок. Буквально. Парадокс – крови и жутких ран не боится, а крохотная мышка вызывает у девушки неконтролируемый панический ужас. А чего их бояться – мышек? Славные милашки с розовыми носиками и чёрными глазками. Лапсики же!

Аббас достал из печи рыбу, разложил на блюде и, сжав кулаке половинку лимона, полил ставридок соком. Вкусно получилось!
- Вообще-то так запекать лучше скумбрию, ставрида суховата, - оделял нас ломтиками рыбы Аббас. – Ни соли, ни приправ – только рыба и костёр. Ну и лимоный сок потом. И соус.
Вечер плавно перетек в ночь. Расходиться не хотелось. Было грустно: кончился отпуск и приходится прощаться с морем, с новыми друзьями, с беззаботными днями. Гришке, впрочем, ещё отдыхать до первого сентября, а мне впрягаться в ярмо. Лагерь. А там Дудукин и К*. Прощай спокойная жизнь!
- Приезжайте зимой на каникулы, - Аббас подливал Гришке и себе вино, а нам с Билкис гранатовый сок. - У нас тут и зимой развлечений много. Погода тёплая, снег если и нападает, то тут же растает. На экскурсии съездим, погуляем. Можем устроить пикник в горах, есть тут такое местечко – туристы о нём не знают, а местным особо некогда там отдыхать. Можем взять палатки и дня на три туда.
Гришка оживился:
- Это идея! Не по испаниям мотаться, а сюда. Ты как, Эль? Не против?
- Нет, - мотнула я головой. – Было бы здорово. Если только Билкис к тому времени не обзаведётся наследником.
Мы сидели до четырёх утра.
- Пора, Гриш. Выезжаем в десять. Тебе осталось поспать пять часов.
- К десяти мы подойдём, проводим вас, помогу границу пересечь быстро, - Аббас с Билкис шли рядом до нашего дома. – Жалко, что уезжаете. Может, надумаете дом тут купить? Я помогу найти неплохой вариант. В любой момент приехать сможете.
- Надо подумать, - Гришка вставил ключ в замочную скважину.
Заскрежетали ворота.
- Давай, Гриша, брат! Выспись хорошенько. Вы бы попозже выехали, всё же дорога трудная. Смотрите.
- Высплюсь, мне много не надо. Бывай, Аби!
Гришка запер дверь, и мы поднялись в спальню. Спааааать…
Проснулась я через три часа и вышла в сад. Надо посмотреть, всё ли в порядке. Убрать, что не убрали, запереть, что не заперли, взять, что забыли.
Орех качал корявыми ветками с крупными плодами, ещё одетыми в зеленоватую кожицу. Кто теперь будет поливать и рыхлить мои бальзамины? Я опустила глаза на клумбу. И оторопела. Бальзамины кто-то не только взрыхлил. Их просто повыдергали. Напрочь! И это явно не Васенькиных лапок дело – за забором тихо и безлюдно. Тогда кто?
Я тихонько прокралась в дом. Почему-то стало очень страшно. Вдруг этот землекоп или землекопы ещё здесь? Сидят в засаде за кустами? Сейчас повернусь к ним спиной, а они мне нож под ребро…
Гришка ещё спал. Разбудить? Но ему предстоит вести машину много часов. Пусть спит. Когда проснётся, тогда скажу.
А страх не отпускал. Он ядовитым туманом просочился в душу и отравлял её. Я легла, прижавшись к Гришке. С ним спокойно. Он умный, сильный, он спасёт, защитит. Кто же выдрал цветы? Кто рылся на клумбе? Акварельный? Но они с братцем как уехали, так и не появлялись больше. Или появлялись, пока нас не было? А если не соседи, то кто? Влад и Лера? Слишком подозрительные они. Да ещё акварельный их родственник. А вдруг не родственник, а главарь преступной шайки, а они его подручные? Так, нечего гадать! Кто бы то ни был, его тут уже нет. Не трясись, Элька, как осиновый лист.
Гришка проснулся ровно в десять.
- Проспал! Разбудила бы меня, Зайка.
- Выспался хоть?
- Нормас! Сейчас я быстро в душ, пожую и в путь.
- Гриш!

- Что?
- Кто-то повыдергал бальзамины. С ТОЙ клумбы.
Гришка посмотрел на меня.
- Васенька?
- Их же нет! Это кто-то другой.
Лис обнял меня:
- Эль! По фиг на них на всех! Мы ничего не знаем. Сейчас уедем и всё. Не бери в голову разную ерунду. Я быстро!
Он чмокнул меня в щёку и скрылся в ванной.
До границы нас сопровождали Аббас и Билкис. Он помог преодолеть кордон без очереди: глазастый пограничник мельком окинул взглядом наш внедорожник и кивнул, разрешая проезд. Так и на российском рубеже. Спасибо парню и его связям, а то бы столько времени потеряли.
Но ехали всё равно долго. У Гришки очень сильно разболелась голова, и нам пришлось на ночь остановиться в придорожной гостинице. Я скормила ему две таблетки обезболивающего и уложила спать. А сама вышла на балкон.
Телефон прожужжал неожиданно, завибрировав в кармане шортиков. О, неееееет! Нет! Нееет! Но всё же ответила:
Да!
- Микаэээла Алексааандровна! Вы готовы воспитательствовать в лагере? Хорошо отдохнули? А то мы с Сеньком и Лёханом уже вещи собрали. И подарок Вам взяли. Вам понравится, это я гарантирую!
- Да, Васенька, готова! Подарка не надо, я и без подарка вас рада буду видеть.
Ага! Так рада, что аж тошно! Надо деда спросить, вакансия в МИДе ещё свободна?
- Нет, Микаэлсанна, - это вклинился Лёша. – Без подарка не получится. Вам придётся его взять, дети же старались, чтоб вас порадовать!
Надеюсь, это не аспид египетский, не тарантул каракумский и не таракан российский домашний!
- Уговорили! Пусть будет подарок. Что это хоть?
- Узнаете! – отрезал Василий. – А то не получится сюрприз! Да вы не пугайтесь, чё вы как побледнели-то сразу? Я прям отсюда вас вижу – вот белая стали, как бабушкина смерть.
Норм! Бабушкина смерть! Ну-ну!
- Васенька, а можно хотя бы намекнуть, что за подарок? Чтобы я была к нему морально готова?
- Можно. Сенёк, тащи сюда подарок.
В трубке что-то зашуршало, заскрипело, а потом… Душераздирающий вопль пронёсся от Москвы до самых до окраин! Сердце моё съёжилось до размеров макового зёрнышка и рухнуло к пяткам, в пыль. Как же я теперь его отыщу? Останусь навеки бессердечной. Может, это и к лучшему – нет сердца, нет доброты. А, следовательно, все у меня будут ходить строем под бравурные звуки маршей. Шаг влево, шаг вправо – расстрел!
- Понравилось, Микаэла, Александровна? – шмыгал носом Васька.
- Впечатлило. А что это было?
- Узнаете! До скорой встречи!
И детки отключились.
До дома доехали без происшествий и принялись распаковывать чемоданы.
- Эль, что положила в эту коробку – тяжеленная какая? Где ты её взяла?
- В какую? – я посмотрела в сторону Гришки. Он вытащил из своего баула деревянный полированный ларец. – Ты где это взял? Это не наше.
- Откуда тогда она в моих вещах? Точно ничего с Билкис не покупали? Вспомни.
- Гриш, я, конечно, старше тебя, но пока не дожила до маразма. Это не наша коробка, мы такую не покупали. Может, Аббас подложил? Сувенир, так сказать.
- Посмотрим! – Гришка снял прозрачный полиэтиленовый чехол и приподнял крышку. И тут же захлопнул.
- Что там, Гриш?
- Так… Ничего особенного, - Гришка побледнел.
- Гриша! Не ври! Что там?
Лис снова поднял крышку ларца: на алой шёлковой подушечке покоился… пистолет-автомат «Каштан». Тот самый. Из-под бальзаминов. У того тоже на стволе была бумажная нашлёпка с каким-то логотипом, к оружию отношения не имеющим. Или это не логотип, а просто картинка, метка. Но на том стволе она точно была. Я это хорошо помню.
- И что нам делать, Гриш? – мне снова стало очень страшно. Так страшно, что внезапно трудно стало дышать. Я вцепилась в Гришкину руку, как утопающий в спасательный круг.
- Звони деду!

Дед приехал быстро, минут за сорок.
- Ну-с, здравствуйте! - с порога начал он, передавая мне сумку с продуктами. - Бабушки прислали, вы же голодные, а в холодильнике вашем семья крыс почила.
И к Гришке:
- Показывайте сувенир, молодой человек!
Гришка провёл деда в гостиную и открыл ларец. Дед невозмутимо просканировал содержимое:
- Ясно! - и взялся за телефон. - Алексей Максимович, а заходи-ка сегодня ко мне в гости! И парней бери, посудачим за кофеем о жизни пенсионерской. Адрес знаешь, метро Охотный ряд. Да, там. Вот и добро, жду!
Гришка стал отвечать на вопросы деда, но рассказать было нечего. Не знаем мы, откуда этот сюрпрайз у нас появился. Догадываемся, но домыслы - это всего лишь домыслы.
Вскоре явился и Алексей Максимович в сопровождении двух парней вида весьма интеллигентного. Дед провёл гостей в гостиную и продемонстрировал нашу находку.
- Внученька, сделай нам по чашечке кофе и по паре бутербродов.
- Хорошо, - я унеслась на кухню, а Григорий остался с мужчинами. Пока с помощью слайсера нарезала ломтики батона и хамона, варила кофе, ко мне заглянул один из парней. Он погулял по кухне с каким-то приборчиком, буркнул: "Пусто" и вернулся ко всем.
Я расставила на сервировочном столике чашки и кофейник, кувшинчик со сливками, блюдо с бутербродами и покатила тележку к гостям.
- Жучков подслушивающих нет, но имеется вот эта штука, - один из парней выковырял из-под дна ларца крохотную фиговинку. - Это маячок, жучок слежения. Работает по сигналу другого устройства и передаёт на него координаты вот этой шкатулки.
- Во что вы вляпались, Эля? - дед пристально уставился мне в глаза.
- Ни во что. А вот соседи у нас были странные.
И мы с Гришкой рассказали всё, чему были свидетелями.
- А сразу передать мне эту информацию нельзя было? Тогда, когда обнаружили тайник. Кстати, здесь только ствол, а пакеты с порошком куда дели?
- Их уже не было. Только автомат.
Пока пили кофе и жевали бутеры, Алексей Максимович нас с Гришкой пытал, выворачивая всю подноготную. Он запоминал все нюансы, даже те, что мы считали несущественными, и качал головой:
- В общем, клиническая картина ясна, будем работать. Ящичек я изымаю. Маячок отключу чуть позже - уведу от вас. Ну, всего доброго Владимир Николаевич!
Гости ушли, а дед устроил нам промывание мозгов. Наверное, правильно. Заслужили. Слишком беспечно отнеслись ко всему, легкомысленно.
Наконец и он отбыл по месту регистрации, снабдив инструкциями на разные случаи жизни и всевозможными номерами телефонов. А мы, разобрав вещи, поужинав, залегли в спячку. До утра.