Чёртово колесо - продолжение 5

XII



– Мне нужна информация по делу Норриса, о смертях во Второй клинической.

Следователь не выказал ни малейшего удивления, но всё же счёл нужным спросить:

– Зачем?

– Зачем! Выяснить зачем. Зачем он это делал. Почему убил моего друга…

Следователь поднял трубку внутреннего телефона и нажал кнопку.

– Зайди! – коротко сказал в телефон, а затем снова поинтересовался у Оскара, – Что тут неясного? Он их терпеть не мог. Пациентов.

– Ему ещё даже сорока не стукнуло, товарищу моему. А не как остальным одуванчикам. И его только перевели из реанимационной. За ним и ухода ещё не было никакого. Когда он успел его возненавидеть?

– Чужая душа... А почему, собственно, я должен давать тебе информацию? Только на основании, что он твой друг? Ведь не жена даже. Таких друзей...

– Я буду делать для вас всё, что делал Марк.

– Да? А ты знаешь, что он делал?

– Нет, но я умею всё что он, и ещё сверх того кое-что.

В кабинет вошёл капитан. Он обошёл стол и опёрся руками о столешницу сбоку от следователя.

– Вот предлагает свои услуги. Готов заменить павшего коллегу, – сообщил хозяин кабинета.

Оба полицейских с минуту пристально разглядывали Оскара, после чего офицер подошёл и, подцепив мизинцем тонкую цепочку у него на шее, вытянул из-за ворота нательный крестик.

– Православный?

– Да.

Капитан отступил и поудобнее устроился на стуле у стены, ещё раз смерил его взглядом.

– Ну что же... Нам надёжные кадры нужны. Почему бы нет, – вынес он свой вердикт.

– Что у нас по Штефану Норрису? Закрыто? – спросил следователь.

– Да, на днях передаём...

– Ну вот видишь, везунчик, дело ещё у нас. Получишь, – объявил следователь.

– Хорошо. Что мне делать для вас? – спросил Оскар.

– Для начала составь завещание, – ответил капитан.





Тренькнул мобильный телефон и на дисплее изобразился почтовый конверт. Продолжая следить за дорогой, он протянул руку и коснулся пальцем ярлычка. Открылось короткое смс-сообщение:

«Трасса Д3, заправка, 12-й км»

Он недоуменно качнул головой, но тут же развернулся через сплошную и, отгоняя мысли, помчался к месту назначения, по возможности, без грубых нарушений.

Залив топливо по самую горловину и заплатив за бензин, он выехал на автомагистраль. Через несколько минут молчаливой и сосредоточенной езды он не выдержал и сказал:

– Тебе удобно?.. К чему всё это? Послушай, если ты не хочешь, чтобы о нас знал твой муж, то напрасно совершенно. Он сам порекомендовал мне приударить за тобой. Чего ты боишься?

Он съехал в боковое ответвление на дороге и остановился. Не оборачиваясь, он продолжил свой монолог:

– Ну что ты со мной творишь? Появляешься, исчезаешь, опять появляешься... Нельзя же так! Каково мне было проснуться одному, в каком-то подземелье, на чьём-то гробе?! Спасибо – не заперла там навечно. Куда ты исчезла? Почему?

Перед тем, как она порывисто обняла его сзади, он на мгновение увидел её в зеркале заднего вида.

– Поезжай...! – прошептала она.

Он послушно вывел автомобиль на трассу.

– Быстрее!

– Куда мчимся? – спросил он.

– В ближайший мотель.





Потом, в номере, с разбросанной повсюду одеждой, они лежали, слившись неприкрытыми телами на постели, а он шептал ей:

– Мария, Мария, Мария... Я без ума от твоего имени. Оно настоящее. Как и сама ты. Хотя, мгновеньями мне кажется, что на самом деле тебя нет, это всё наваждение... В любую секунду ты можешь, раз, и исчезнуть. И я, разговаривающий сам с собой, снова буду повержен в полнейшее отчаяние и безысходность. Знаешь, такая вот смесь возвышенного чувства и грубой, животной страсти приводит меня в какое-то трансцендентное состояние. Я не понимаю – это происходит в реальности? Ты здесь? Ты со мной? Ты не исчезнешь?

– Я с тобой... Я не исчезну... Я настоящая… – отвечала она.

Потом она уснула у него на плече. Он уснул тоже. Во сне он не шевелился. Потом она почувствовала, когда он проснулся.

– Я всегда хотела от тебя ребенка, – сказала она, не открывая глаз.

– Да, я тоже хочу, чтобы у нас был ребёнок.

– Был… Да, он был…

– Что?

– Нет, нет, ничего. Что он говорил обо мне? Мой муж.

Она оперлась на локти на постели и посмотрела ему в лицо.

– Мария, это не имеет никакого значения. Я люблю тебя. Всё остальное не значит ничего.

– Нет, нет, милый. Мне нужно знать. Расскажи мне всё. Я хочу знать, что он задумал. Что тебе советовал. Он ничего не делает просто так.

– По-моему, как мне не хочется этого признавать, он тебя любит. И рассчитывает, что твоё увлечение мной поможет тебе преодолеть последствия аварии и твоей пятилетней комы. Ты снова станешь прежней и вернёшься к нему...

– Что ещё?

– Твой камень, бриллиант... Тебе не нужно было его выкрадывать. Он сам бы его тебе отдал с радостью.

– Ты ему поверил?

– Нет. Знаешь почему? Он не поинтересовался как ко мне попал твой алмаз. Расскажи мне обо всём.

Она накинула простыню и села на постели, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.

– Случилось несчастье... Ужасное… Нас с ребёнком, ему было пять, сбил автомобиль... На полном ходу... Он даже не тормозил. По-моему, он специально гнал и метил в моего мальчика. Какой-то скоростной. Я не могу понять откуда он взялся. Дорога была пуста, мы шли по переходу. И вдруг он... Как из-под земли. Меня в сторону отбросило, а его... Его прямым ударом... Разорвало.

– Как же ты выжила... После такого...

– Не знаю... Только не было никакой пятилетней комы. Я пробыла без сознания меньше месяца и потом ещё несколько недель в больнице. Физически почти не пострадала... Он сначала скрывал что случилось. А потом взялся убеждать, что это у меня амнезия, что я давным-давно попала в аварию, была в коме продолжительное время, и вот – вышла из неё. А ребёнка никакого никогда не было. Это всё мои фантазии и представления. Все врачи, окружающие подтверждали его слова. Но я-то знала, что это ложь. Чудовищная. Потому, что я не могла забыть глаза того человека, за рулём. Всё же почти поверила. Но однажды увидела у него камень, он не успел его спрятать передо мной. И я поняла, сразу же поняла, что это он – мой ребёночек, моё дитя. И я... Да, я его выкрала.

– Может он считал, что тебе будет легче жить дальше, если бы ты согласилась, что ребёнка вовсе не было?

– Нет, нет... Совсем в другом дело. Ему нужно, чтобы я отказалась от своего ребёнка. А если я это сделаю, откажусь, предам моего мальчика, то произойдёт что-то ужасное. Я это чувствую. Я уверена. Его душа окажется беззащитной. И с ней смогут сделать всё, что угодно.

– Мария! Это всё и в самом деле звучит фантастично...

– Ну вот, ты тоже уже считаешь меня сумасшедшей. Ведь так?

– Нет, что ты... Но, согласись, таким вещам верится с трудом.

– Это потому, что ты сам этого не пережил.

– Да... Конечно... Что может случиться? Что ты предполагаешь?

– Нет. Я больше тебе ничего не скажу. Некоторые вещи лучше вслух не произносить. Могут сбыться.





Из мотеля они выехали поздним вечером. Сначала долго колесили по городу, будто уходили от слежки, а потом направились на восток. С самого начала она запретила пользоваться бортовой навигацией и заставила его выключить мобильный телефон. Часа через три, почти перед самой границей они съехали с трассы и продолжали путь по узким дорогам, пролегающим через крохотные сказочные городки с пустынными ночными улицами. Она прокладывала маршрут по бумажной карте, подсвечивая фонариком. Наконец, они запарковались на окраине какого-то городка и остаток пути прошли пешком, остановившись перед длинной каменной стеной.

– Это же кладбище! – сказал он.

– А ты думал мы на технопарти торопимся? – заметила она.

– Но его на ночь закрывают.

– Стена невысокая.

Он подсадил её, а сам легко подтянулся и перебрался на другую сторону. Когда она спускалась со стены он бережно подхватил и задержал её в руках для поцелуя. Она обняла его, прижавшись лицом к его щеке.

– Теперь мне нужно сосредоточиться, – шепнула она.

Он опустил её на землю. Под его удивлённым взглядом она вытряхнула несколько капель из аптечного бутылька себе на ладонь и слизнула, ненадолго замерев с прикрытыми глазами. Смятение обуревало его, когда он бродил следом за ней между могилами, наблюдая на небольшом удалении за её неизъяснимыми действиями. Луч света от ручного фонарика скользил по надгробиям и памятникам, – к некоторым она проявляла больше внимания: замирала у них, погружаясь на мгновения в нечто вроде транса, и будто бы считывала скрытую информацию, улавливала из окружающего эфира понятные ей одной сигналы и источаемые флюиды. Всё время он оставался на почтенном удалении, опасаясь нарушить таинство ритуала.

Кладбище оказалось чрезвычайно обширным, со множеством старинных и недавних захоронений, что представлялось удивительным для такого захолустья. Они долго блуждали по самым укромным, глухим закоулкам погоста. Но, в конце концов, как и в прошлый раз, она выбрала нишу в современной части колумбария и зажгла на уступе перед ней свечу.

– Всё. Теперь ждать до рассвета… – сказала она, когда он решился подойти и обхватил её сзади руками, зарывшись лицом в шелковистые волосы.

Тем же способом они покинули территорию кладбища. Она оказалась совершенно обессиленной и с трудом преодолела с его помощью преграду – кладбищенскую стену. Последнюю сотню метров он и вовсе нёс её на руках. Когда же они добрались до автомобиля и устроились на разложенных креслах она нетерпеливо заговорила:

– Я хочу, чтобы ты мне верил. Я расскажу тебе всё.

Уличный фонарь подсвечивал её профиль, делая его ещё более загадочным, несмотря на всю искренность и намерение доверить ему свою тайну.

– Понимаешь. Это не просто алмаз, сотворённый из праха моего мальчика. Я чувствую – в нём его душа. Она не в силах освободиться из плена и перенестись куда положено, потому что слаба и хрупка. Есть сила, которая хочет завладеть ею. И поэтому стремится получить мой бриллиант, моего ребёнка. Даже если я спрячу алмаз так, что его никто не найдёт, то душу его я защитить не могу. Это должен сделать тот, кто находится тоже там, с ним, по ту сторону, за тёмной гранью. Не каждый на это способен, далеко не каждый. Многие просто слабы, хотя и чисты душой, как мой мальчик. Я чувствую – кому я могу его доверить, и я должна выбрать. Тот, кого я выберу, должен быть сильным и стойким, и светлым. Нельзя ошибиться. Иначе я потеряю его навсегда. Иногда мне приходится обойти сотни могил на десятках кладбищ прежде, чем найду того, кто на это способен. Но и его силы рано или поздно иссякают. И тогда нужно искать другого защитника.

– Свеча… Что означает свеча, которую ты зажгла? – спросил он.

– Она не должна погаснуть до утра. Если, когда мы вернёмся, она будет гореть, – значит выбор был верный. Если нет, то эта душа слаба и не поможет мне.

– Когда я тебя встретил впервые, ты тоже зажгла свечу. Ты думала, что нашла подходящий приют для него?

– Да. Когда я вернулась, она всё ещё горела. Но я ошиблась. И чуть не потеряла его.

– Наверное, тогда... Если всё так..., – его голос прервался, от осознания того, что он натворил, – Это я виноват... Свеча почти сразу погасла. А я снова зажёг её. И тем ввёл тебя в заблуждение.

Он рассказал ей обо всём, что случилось тогда после того, как она загадочно исчезла. О том, как стоял парализованный не в силах шевельнуться, когда зловещий визитёр совершал отвратительные действия, разорив захоронение. И о том, как увидел добрый знак в передаче огня от свечи к свече, а оказалось, что этим сделал всё только хуже. И едва не случилось непоправимое. Вернее, случилось, случилось! – Погиб Марк! – Вступил в неравную борьбу с тем, кто хотел завладеть алмазом, который она поместила под надёжную, по её мнению, охрану. И Андрей… Он ведь тоже погиб из-за него.

Она не смогла сдержать слёз, когда слушала описание негодяя, покушавшегося на её бесценное сокровище.

– Это он, – прошептала она. – Это он убил моего мальчика.

– Послушай, – сказал он, похолодев от пришедшей в голову мысли, – Получается, что он всё это подстроил! Всё! И нашу встречу с тобой! Гибель Андрея – для того, чтобы мы с тобой встретились у ворот кладбища. Потом он убил Марка, когда тот помешал ему завладеть твоим бриллиантом вместе с душой твоего сына, а я смог вернуть его тебе. Мы считаем, что свободны в своих поступках, а на самом деле уже давно действуем по его плану! Моя встреча с твоим мужем тоже произошла с его помощью. Он тоже охотится за алмазом. Поэтому и предложил, чтобы мы сблизились. Он рассчитывает, что если ты доверишься мне, то через меня ему будет проще получить алмаз! Он хочет отдать его ему? Но, почему?! Ведь это же ваш сын!

Она справилась со слезами и тихо заговорила:

– Ему не нужен был ребёнок. Он ему и сейчас не нужен. Он хочет им откупиться. Выменять свою проданную, чёрную душу за его, чистую и невинную. Он достиг всего, чего хотел – богатства и мощи. Он на вершине и весь мир у его ног. Мир готов покориться ему. Он разглядывает его со своего алмазного неба и планирует удары. Только одно его гложет. И смертельный страх съедает его. Его душа ему не принадлежит. Но он может её выкупить за душу моего ребёнка. Но для этого она должна была принадлежать ему. Живую душу он не мог себе присвоить. Поэтому он пошёл на всё, чтобы сделать этот алмаз. Алмаз души. В нём заключена душа моего ребёночка и не может вырваться, и найти покой. И я не позволю никому завладеть ей, чего бы это не стоило.

– Он согласился на его смерть, чтобы за его душу выкупить свою! Это невозможно! За что?! За что он продался?

– Вот за это.

В её руке он увидел бутылёк, из которого она капнула таинственное снадобье себе на тыльную сторону ладони.

– Это средство, с помощью которого он получит богатство и власть над всем миром.

Она поднесла руку к его губам. Он послушно слизнул ароматную жидкость и тут же ощутил, как по всему языку разошлась полынная горечь, которую нельзя было ни с чем спутать, совершенно такой же вкус был у того самого самодельного абсента, которым они с Марком поминали Андрея.

– Ты не считаешь, что я не в себе? – прошептала она ему в губы

– Я считаю, что я не в себе с тех пор, как повстречал тебя.

Проговорил ли он эти слова или только подумал он уже не смог понять. Язык внезапно набух и перестал повиноваться, потяжелели веки, и только огромным усилием воли он не давал им сомкнуться, не сводя глаз с её близкого лица. Она же, напротив, легко выпорхнула из автомобиля, открыв дверь, и поманила его. Вместо того, чтобы выйти со своей стороны, он перебрался через её кресло, чтобы выбраться наружу, и пустился за ней следом.

Тускло освещённая пешеходная дорожка вела их через парк с островками высоких елей и подстриженными кустами причудливых форм. На пути попался бревенчатый мостик, под которым умиротворяюще журчал тёмный ручей. Низкие столбики редких фонарей не мешали время от времени любоваться звёздным небом. Петляющая дорожка вывела их к кованым воротам парка аттракционов. Узкая дверь в воротах оказалась незапертой. Недолго поблуждав между аттракционами, они очутились у колеса обозрения. Точно такое гигантское колесо с открытыми крутящимися сидениями было любимым развлечением его детства, до того, как в их городе в центральном парке появились электрические машинки. Они сели на сидение в нижней кабинке, и она доверчиво прижалась к нему, положив голову на его плечо. Чёртово колесо вдруг легко сдвинулось с места, стало бесшумно раскручиваться, и кабина медленно поплыла вверх. Она сидела не шелохнувшись, обратив взор к мерцающему небосводу, и её спокойствие передалось и ему. Между тем, они поднимались всё выше и выше, и он желал, чтобы кабина уже достигла наивысшей точки и стала снижаться. Вместо этого они взобрались на невообразимую высоту и, когда он решился посмотреть вниз, то провинциальный городок представился ему в виде искусно выпеченного торта с ратушей и костёлом из белого шоколада и пряничными домиками вокруг центральной площади.

В самом апогее чёртово колесо замерло. Их окружал тёмный небосклон, весь усыпанный яркими крошками далёких звёзд. Она вытянула руку и раскрыла сжатую ладонь. На её ладони покоился бриллиант, изнутри которого исходило призрачное сияние. Она отвела ладонь вниз, и светящийся кристалл остался висеть в воздухе, и там, за алмазными гранями он различал какое-то движение. Всматриваясь изо всех сил, он пытался понять, что там происходит. Его зрение вдруг приобрело необыкновенную остроту, и он ясно разглядел пятилетнего мальчика, находящегося внутри алмазной пирамиды, который доверчиво улыбался и махал ему рукой. Чем дольше он смотрел, тем сильнее ему казалось, что ему слишком хорошо знакомы черты лица этого малыша. Что он его уже когда-то видел, и не однажды, более того, он хорошо его знает. Всё вокруг куда-то исчезло. Даже Марии не было рядом. Они были одни в темноте: он и светловолосый мальчуган, радовавшийся его вниманию. И вдруг он понял, что этот ребёнок, заключённый в прозрачную камеру, – точная копия его самого в детстве! Это он сам?!

В ту секунду, как он это осознал, кристалл стал стремительно подниматься к ночному небу, усиливая свечение, до тех пор, пока не превратился в одну из ярких звёздочек млечного пути.


продолжение следует