Воровка

Семь сказок. Сказка вторая.

Воровка

Вера Павловна всегда знала себе цену. Знать себе цену её научила бабушка. Аристократка, человек старой закалки, мудрейшая из женщин. Когда давно, в детстве за Вериными родителями с разницей в полгода приехали, её взяла к себе бабушка.

Верочка знала себе цену и когда в школе её обзывали дочкой врагов народа, и когда на журфаке обещали, что она никогда не найдёт приличной работы, и когда коллеги по газете сплетничали о её бурных романах, и даже когда она, вопреки всем злопыхателям, вышла замуж за академика.

Вера Павловна свято помнила о своей цене и тогда, когда методично переругивалась со всеми соседями как по подъезду, так и по даче. Что они понимали, эти простолюдины и в высокой моде, и в манерах, и в банально человеческом комфорте!

Овдовев, Вера Павловна продолжала идти по жизни с гордо поднятой головой и аристократическими запросами. В этом ей помогал сын, занимавший не последнее место в современной московской табели о рангах, да дочь, переехавшая подальше от бесценной матери, аж во Владивосток. Жизнь наконец-то устаканилась, подарив Вере Павловне уверенность в стабильной старости.

Пока не свалилась из ниоткуда Вере Павловне на её седую голову эта воровка. И украла она у Веры Павловны ни что иное, как её драгоценного сына. Не для того Вера Павловна сына рожала и растила, совсем не для того!

Жених он, конечно, был завидный, и желающих покуситься на Веры Павловнино достояние хватало всегда, но до сих пор серьезной опасности они не представляли. Вера Павловна достаточно разбиралась в мужчинах, чтобы понять, что совсем без удовлетворения базовых потребностей их оставлять нельзя. Только вот эта воровка посмела забеременеть, и, неслыханное дело, затащить её сына в ЗАГС, пошатнув тем самым только-только начавшую расцветать уверенность в стабильной старости. Сын на радостях даже пить бросил, лишив родную мать последней возможности о нём заботиться.

Вера Павловна, как уже говорилось ранее, знала себе цену, и никому не намеревалась позволять эту цену снижать.

Поспешно сославшись на жару, Вера Павловна переместила полигон боевых действий из своей дорогущей квартиры на Проспекте Мира на дачу, где и жили её сын с этой воровкой. Смурнее тучи косилась она на растущий живот невестки, непременно расплываясь в фальшивой улыбке, стоило кому-то на неё посмотреть. Это вам не эфемерные сплетни, это вам самая настоящая угроза благосостоянию.

- Вот увидишь, уродами они у тебя народятся, - грозно пророчествовала Вера Павловна каждый раз, когда заставала сына одного, - а если здоровые, значит - нагуляла она их. Вона сколько в деревне мужиков! Не может у тебя здоровых детей быть, с тем как ты пьешь!

Но не зря говорят, что ночная кукушка дневную перекукует. И наследник на славу уродился, и воровка оперилась, приосанилась да запретила Вере Павловне на второй этаж к внуку захаживать. А сын возьми и поддержи её.

- Да я... Да я... Вот, возьму, и уеду от вас! - поставила Вера Павловна ультиматум.
- Это было бы кстати, - вероломно согласился сын, - лето кончилось, жара спала, а за квартирой присматривать некому.

От неожиданности Вера Павловна потеряла дар речи. И даже уехала в Москву. На два дня. А потом вернулась на дачу с целой упаковкой крысиного яда на дне её надёжной продуктовой сумки на колесиках, спрятанной за ворохом тряпья и полиэтиленовых пакетов. У нее был мастерский план как вернуть себе расположение сына и стабильную старость. Яд был аккуратно перемешан с солью на кухне, после чего Вера Павловна принципиально села на бессолевую диету и стала готовить себе отдельно. Но, то ли яд был фальшивый, то ли Вера Павловна просчиталась с дозировкой, ни к чему, кроме коллективного поноса у взрослого населения дома (внук ещё не дорос до соли) её акция не привела.

Где-то через неделю Вера Павловна и сама забыла, какого лешего ей сдалась бессолевая диета, а потому в очередной раз чертыхаясь с несоленого супа, она вспомнила, что знает себе цену. И от души вбухала в свою тарелку соли из той самой отравленной упаковки. Так в больном сознании Веры Павловны отпечаталось, что невестка не просто воровка, а ещё и отравительница. Не дожидаясь того благословенного момента, когда её кишечник успокоится, Вера Павловна вызвала такси и укатила в Москву. Тот факт, что в Москве её самочувствие резко улучшилось, а анализ крови и участкового врача подтвердил следы крысиного яда, лишь убедил Веру Павловну, что невестка решила её со свету сжить. Да и сын заодно с ней, ибо когда она сотрясая анализом позвонила ему, чтобы сообщить о том, что угрожало её жизни, сын только хмыкнул:
- Так вот оно что было! Ну, ясно теперь.

Вера Павловна знала цену себе и своей жизни, а потому на дачу она предпочла больше не соваться. Вместо этого, она подсчитала свои сбережения и пошла к цыганке. Цыганка оказалпсь на редкость понимающим человеком. Она с подкупающим сочувствием выслушала её историю, и подтвердила, что так продолжаться не может, что Вера Павловна справедливо заслужила стабильную и обеспеченную старость, и что такие нервы её этой старости непременно лишат. На радостях, Вера Павловна инвестировала часть своих личных сбережений в план по наведению порчи, который в скором времени должен был принести дивиденды в виде богатого наследства. На радостях цыганка провела обряд прямо в присутствии Веры Павловны, смешав и заговорив какую-то гремучую, дымящуюся и воняющую смесь и при ней же вылив её в унитаз. Вера Павловна шла домой с чувством выполненного долга: обеспеченная старость была спасена.

Но видать, эта воровка, помимо отравительницы, была ещё и ведьмой. Вот уже неделя прошла после наведения порчи, потом месяц, а ей всё как с гуся вода. Веру Павловну настигло отчаяние настолько сильное, что она впервые в жизни усомнилась в том, что она хоть чего-то стоит. И тогда Вера Павловна пошла на совсем отчаянные меры.

Одев под пальто китайский халатик с драконами, в котором она не стыдилась ходить даже с мужем на приемы в его медицинский институт, теплые удобные сапожки (в туфельки, которые очень шли к этому халатику, она не влезла, и через полчаса попыток сдалась), дополнив комбинацию соломенной шляпкой и яркой косметикой, Вера Павловна засунула остатки своих сбережений в лифчик для сохранности и пошла по барам. С настойчивостью совершенно отчаявшегося человека она всматривалась в лица присутствующих, пока не обнаружила в самом тёмном углу самого захудалого бара самую отвратную харю из всех, какие она себе могла представить. Это было то, что она искала.

- Здравствуйте, а вас не так легко найти! - кокетливо поведала она. Мужчина хмуро покосился на Веру Павловну. Обрадованная реакцией, она продолжила.
- Я осведомлена, что ваши услуги стоят довольно дорого, но всё же, я смею надеяться, что вы учтёте, что я - несчастная бедная пенсионерка, которая потеряла все остатки надежды на обеспеченную старость...

Мужчина непонимающе смотрел на Веру Павловну. Вера Павловна заискивающе улыбнулась мужчине.
- Так, сколько стоят ваши услуги?
- Простите, о каких именно услугах речь? - на всякий случай уточнил он.
- Ах, я совсем забыла уточнить! - кокетливо захихикала Вера Павловна, - Совсем старая стала, мозги уже не те! Это моя невестка. Всё будет очень легко, она дни напролет сидит на даче, а дача почти в лесу, особняком. Я вам адресок напишу, когда мы договоримся по цене.

Как и полагается в гангстерских сериалах, мужчина быстро осмотрелся, не слушает ли кто, а потом склонился поближе к Вере Павловне.
- И что именно требуется сделать с Вашей невесткой?
- Вы же сами знаете! - торжественно сверкнула глазами "бедная пенсионерка". Мужчина, всё ещё стараясь сохранить самообладание, изобразил в глазах недоумение. "Бедная пенсионерка" начала нетерпеливо перетаптываться с ноги на ногу. Тогда он склонил к ней ухо, в которое она тут же страстно прошептала:
- Кокнуть!

И тут же отпряла от него, испытующе глядя ему в глаза. Он не смог скрыть недоумения, но "бедная пенсионерка" почти фанатично кивала головой, подтверждая, что он не ослышался. На вопрос, чем же ей не угодила невестка, "бедная пенсионерка" с готовностью поведала, что та украла у нее сына и мечты на наследство этого сына, особенно после того, как родила внука. Мужчина присвистнул.

- И сколько вы готовы заплатить? - поинтересовался он, и тут же пожалел об этом. С торжественно-заговорческим видом, бабка полезла к себе в декольте, а потом достала оттуда пачку пропитанных старческим потом купюр, шлёпнула её на стол и радостно объявила, что это все её сбережения. Самообладание майора полиции Щукина оказалось гораздо более ограниченным, чем даже он сам себе представлял. Он подманил "бедную пенсионерку" пальчиком, та готово подставила ему обрамлённое засаленными волосами ухо, он склонился, следя чтобы не дай боже этих волос не коснуться, и прошептал:
- А лишением свободы заплатить готовы? Собранных мною показаний для этого вполне достаточно!

Вера Павловна влетела домой, еле дыша, и тут же засунула себе под язык пару шариков нитроглицерина. Этот нахал, майор полиции, наверняка был в сговоре с её невесткой! С той станется! Веру Павловну он всё же домой отпустил, но паспорт сфотографировал, заверил, что дело на неё заведено, и при малейшем вреде причиненном её невестке или внуку она, Вера Павловна, первая будет в списке подозреваемых.

Остаток ночи Вера Павловна ворочалась на своем беларусском кожаном диване и один за одним рассасывала нитроглицерин и ждала, когда за ней приедут. Внезапно пробудились все её детские страхи, ожидание черной волги, презрение окружающих, тоска по родителям и вечный всепроникающий страх. Под утро, когда Вере Павловне удалось заснуть, приснилась ей её бабушка, строгая, которая качала головой и причитала: "Говорила я тебе, Верочка, знай себе цену, а ты что?" Вера Павловна просыпалась в холодном поту, а потом снова засыпала и снова видела бабушку.

В какой-то момент она позвонила цыганке и, срываясь на крик, требовала, чтобы та немедленно сделала такую порчу, чтобы уж точно завтра этой воровки в живых не было. Цыганка возмутилась и заявила, что если порча не сработала, значит невестка - более сильная ведьма, и что Вере Павловне, чем на цыганок кричать, надо бы срочно бежать в церковь да грехи замаливать, а не то порча супротив самой Веры Павловны обернётся. Шарлатанка, одним словом!

А едва стемнело, вернулись и страхи, что за Верой Павловной непременно приедут, и сны, где бабушка Верочку отчитывала за алчность да бесчеловечность. Верочка во сне плакала и цеплялась за бабушкину юбку, умоляя хоть раз её пожалеть, но бабушка была непримирима: "на что ты жизнь угробила" да "до чего ты докатилась". Впрочем, под утро третьего дня бабушка таки смилостивилась.
- Что уж с тебя возьмёшь, Вера, раз уж ты так и не поняла, что всё твое ценное в гроб за собой не утащишь. Хочешь - иди со мной, пока я добрая!

И Вера Павловна пошла. Туда, где не было ни цен, ни стабильной обеспеченной старости. Зато были бабушка, мама, папа и их любовь.

АП 06/2019