Отрывок Приёмыш твой...

Когда Дару перевалило за семьдесят, ему ночами стал сниться один и тот же сон. Седая  нищенка трясла его за плечи,  умоляла последовать за ней, желая показать  то, что мать с Владыкой скрывали от него. Во сне он бил ее,  топтал ногами, топил в реке, бросал в огненную яму, но с наступлением ночи она являлась вновь. Бессонница и странные видения измучили его и всех, кто находился  рядом. Дара лечили травами и зельем, прятали в подземелье и увозили подальше от родных мест. Старуха следовала тенью. Он плакал, молил о помощи и требовал, чтоб мать  не отходила от лежанки. Видя, как жизнь уходит от любимого дитя, она послала мужу почту  голубями с просьбой  убрать  из снов сыночка наглую старуху. Получив известие, Владыка спустился к Аллий в подземелье, вместо приветствия вложил  в руку крохотное письмецо.  Аллий пожал плечами:
       - Сынок ваш, смертный, он в конце пути, помочь не в силах.
       - Но, только  семьдесят ему, другие доживают и до сотни, - возразил Владыка.
     - Тело рыхлое и немощное, без помощи других не хочет  ложку в рот отправить. Своей опекой и любовью вы сократили  дорогу жизни. Для смертных необратимо время, смирись!
       - Я к этому готов, прошу лишь малость, убери из  снов старуху. Не мучь болезнью, если суждено  уйти  из жизни, пусть это будет тихо и спокойно, во сне.
      - Вы, люди, с жизнью своей играете в прятки, лукавите и лжете. Чужую жизнь  можете купить, продать за несколько монет, за похоть,  временную власть, а то и вовсе уничтожить. Вы ей не дорожите, да и какой в ней толк, жизнь это миг, а вот богатство вечно. Как песок в пустыне оно кочует от одного хозяина к другому, чтоб удержать его и заработать вечность я зло творю   без сожалений и раздумий. Люди!!! Из всех живущих в нашенских пределах  мне не подвластны меньше сотни, все остальные – стадо и я слежу, чтоб это стадо нам подчинялось, а не сворачивало за  меньшинством. Вот смысл всего!
       - Опять ты в сторону уводишь разговор,  поговорим о сыне.
       - О сыне? Приемыш твой ничтожество земное, без семени, без разума и дел, он даже у меня брезгливость вызывает. Не морщись, кроме Аллий, кто правду поднесёт?  Скажи на милость, за что ты так о нем печешься, о детях кровных подобных не было бесед.
       -Дар с Дарьей неотделимы, они моя семья!
- Твоя семья – я, ты и Дарья! Когда дыхание оставит Дара, вы оба
позабудете о нем.      
    - Ты прав, мы приросли к тебе, сроднились общими делами, для Дара сделай, что прошу.
       - Сказывал  не раз, у Тьмы свои законы. Нарушив клятву, я мгновенно из Тьмы исчезну в день и стану смертным. Уход из жизни не мои владения, там Смерть хозяйка. В конце пути она совместно с Жизнью припоминает каждый шаг и решает, каким он будет,  миг последний. Мне кажется, приемыш  заживо сгорит, и пепел развеется по ветру. О нем не будет памяти людской, но знаку Дара  будут поклоняться.
          - Ужель у Тьмы мы снисхождения  не сыщем?
             Аллий уселся на ковер,  высыпал из кувшина стекляшки  и тростью стал выстраивать кружок.  Владыка, не отрываясь, смотрел на серую стену. Блеснул желанный огонек,  и  замелькали знаки доступные Аллий.
          - За то, что ты ни разу не принимал  детей при родах и при первом шаге, к их дальнейшей судьбе был безразличен,  Тьма в твою сторону кивнула. Внуши сынку, во сне все можно и доступно,  уговори  последовать за женщиной седой  и не перечить ей. Слугам прикажи держаться на расстоянии, проделкам  не мешать. Жену отправь в соседние пределы, пусть отдохнет от хныканья сынка. Запомни, ты сам назначишь час его кончины.
     - Я сам назначу час  кончины, я понял правильно тебя? – переспросил Владыка.
     -  От тебя, вот решение Тьмы, - подтвердил Аллий.
        На стене мелькнула огненная надпись «Жизнь Дара в твоей власти». Радость захлестнула все существо Владыки. Забыв с Аллий проститься, он поспешил весть благую отослать домой и написал короткое письмо:
-Жизнь сына  от меня зависит, он с нами войдет в вечность. Внуши ему, во сне все можно и доступно. Пусть выполняет прихоти старухи. Через неделю обниму обоих.
     Случилось чудо, впервые Дар заснул спокойным сном, а утром  с радостью поведал:
     - Старуха водила  по комнатам дворца. Шаги были легки, исчезла тяжесть тела. Стояли на балконе, старуха сиганула вниз, недолго думая, последовал за ней и, как листок осенний, плавно на землю опустился. Прощаясь,  пообещала показать  запретные места дворца и сада.
     Владыка прибыл ранним утром, не дожидаясь пробуждения жены, вбежал  к ней в спальню. Сжав  в пламенных объятьях,  закричал:
     - Нет места страхам, жизнь сына от меня зависит, он с нами войдет в вечность!
     - Сыночек изменился, волнения  утихли,  боялась в зеркало смотреться, казалось, лицо бледнее стало, блеск глаз  потух. Ты не находишь, милый? Аллий, наш верный друг, опять нас от беды избавил,- ворковала Дарья.
     - Аллий здесь не причем, мои заслуги Тьма учла, он, как всегда   ломаться стал, а уж потом за дело взялся. Лицо твое  не тронули заботы. Ты неземная красота, чтоб сохранить ее, готов на подвиги любые.
     Владыка поспешил в покои Дара. Дверь распахнул, взглянул на ложе и не нашел там сына.
     - Где Дар, где мальчик мой? - спросил он  у прислуги.
Слуги показали на лежанку.
     - Вот он!
     - Но, я его не вижу…
     - Да вот же он,  - они гладили невидимое тело, поправляли подушки и одеяло. В это время на пороге появился Дар. Раздеваясь на ходу,  сбросил  грязную одежду, не замечая никого, плюхнулся ничком в постель.
     Владыке самому захотелось проследить за сыном. Отпустив слуг, он  не спускал с лежанки глаз. Под утро, довольный караулом, решил покинуть сыновы покои и  с удивлением увидел перед собою  Дара-двойника. Он подошел к лежанке, разделся,  лег рядом, как только   рука коснулась спящего Дара,  слился воедино.
Усилия  проследить за похождениями сына были тщетны. Хитрая старуха путала следы, проходила через   сторожевые посты, закрытые  дворцовые ворота.  Раньше Дар охотно делился событиями, пережитыми за ночь,  но вдруг замолк,  стал требовать уединения. Часами,  уставившись в никуда, о чем-то размышлял. На вопросы отвечал неохотно двумя словами, забыл, не помню. Однажды ночью, заглянув в покои  Дара, Владыка увидел странную картину, тот сидел у окна, обхватив колени руками, и плакал.
    - Решил ночь провести в спальне или старуха задержалась?
     - Сказала, больше нет нужды  возиться, все что хотела, показала.
     Снова бессонница одолела Дара, ночами он бродил по комнатам дворца и садовым дорожкам, заставлял слуг нести его то в поле, то к реке, к Поклонной стене наведывался  каждый день. У Поклонной стены лежала огромных размеров каменная плита, на ней старуха показала  след от ладони родного отца, сказав:
     -Все, что от него осталось, остальное – дом, воинские доспехи, уздечку и седло,  игрушки, вырезанные для тебя из дерева, Владыка  уничтожил.
     Показала   поляну, на которой отец впервые встретил мать,  узнал, как тот погиб, постоял у холмика, забытого всеми. Слетал в обнимку с ветром в далекие края и с удивлением узнал, что Дако  приходится ему двоюродным братишкой. Заглянул в прошлую жизнь, вместо Дако пожил в их доме с сестрой слепой и братьями. Познал иные отношения. В  сознании, неизвестные доселе чувства  лавиной навалились, и выбили из привычной колеи. Больше всего его поразил след  ладони  на каменной плите.
      Как не похожа отцовская ладонь на мою, размышлял он. Я не могу найти в них сходство. Моя изнеженная и маленькая, как у ребенка. Дар дотронулся до следа рукой и закричал от боли, она покрылась волдырями. Слуги в недоумении ощупывали плиту, но ощущали  холод камня. Стражник смазал ладонь мазью, привязал обыкновенный лист лопуха и поведал:
-Семьдесят лет назад, Главный воин пришел сюда с поникшей головой, руку приложил к плите и молвил:
-Жена любимая, предательство чинит, а первый друг кончину уготовил. С судьбой смирился. Прильнув к утробе материнской, услышал шевеление сына, миг сладостный до дней последних мне будет душу согревать. Вас об одном прошу, моя замена, кровный сын, знать должен, Я его отец! На каменной плите хочу оставить след, сын, прикоснувшись к следу, почувствует душевное тепло и ощутит отцовскую любовь.
     Каждый день Дар приходил к плите, часами пялился на след, ища хоть маленькое сходство. Боясь рукой  коснуться камня, Дар  поднял  ветку и дотронулся   до заветного места. Случилось чудо, из следа вырвался огонь, и ветка запылала! Слуги, повинуясь Дару, собирали  хворост и сухую траву, он без устали бросал на плиту все, что огонь мог поглотить, всякий раз восклицая:
    - Огонь из ни откуда и это сделал я, я!      
Весть  быстро облетела город, люди собирались у плиты, неся  с собой поленья дров и сучья,  складывали их  на плиту. Дар  веточкой касался следа, огонь  вырывался наружу,  пожирая подношения. 
Впервые, за семьдесят лет, он увидел простолюдин рядом. Веселый хоровод и песни поразили его не меньше, чем огонь.
     - Кто эти  люди? – спросил он Стражника.
    -Твой народ, они дивятся чуду, которое ты сотворил.
     Дар, всматриваясь в их счастливые  лица, подумал, почему я никогда и ничему так не радовался? Веселье разом стихло. Взрослые попятились от плиты, а дети спрятались за  спины.  Площадь  опустела, Дар оглянулся, к нему шагал Владыка. Костер стал медленно гаснуть и на глазах у Дара превратился в головешки.
     - Мне показалось, огонь испугался тебя, не захотел красу  казать. В следующий раз не подходи к нему так близко, - попросил Дар Владыку.
     Не обращая внимания на просьбу Дара, Владыка поднял с земли  ветку, очистил плиту от головешек, смёл пепел и уставился на след.
    - Слух дошёл,  сын  чудо сотворил, покажи и мне, на что  способен.
     Пока они вели беседу, слуги набросали на плиту сухую траву и сучья. Дар поднес веточку к следу, затем еще и еще раз, огонь  не   появлялся. Владыка  наклонился над следом,  в тоже мгновение, пламя с ревом вырвалось наружу, опалив  лицо. 
     -Я запрещаю  приходить сюда, - приказал Владыка. Другие тоже захотят посмотреть на чудо,  они должны работать и пополнять запасы нашей пещеры.
 -Твоей пещеры, я смертный,  богатством никогда не завладею, - ответил Дар. 
     - Ответ мне неприятен. Вспомни, было ли такое, чтоб я обидел  словом или взглядом. Любые желания  расстилал у   ног. Ты  с матерью един, любовь к обоим  велика,  живу для вас, и чем владею - ваше.
     - Ты предал и убил Марьина, - горестно вздохнул  Дар.
      - Я сам  рассказывал об этом, не можешь обвинить меня в сокрытии или насилии над разумом твоим. Убил, но я не заставлял  отказываться от родного отца, ты  ослепил Сокола, гордился  этим, под чьим давлением   переменился взгляд?
     - Старуха водила  по жизни каждого с кем я соприкасался, события предстали в ином свете, - Дар заплакал и прижался к Владыке.
     - Сыночек, мой любимый, не огорчай нас, не подходи к плите. Огонь опасен,  и может заживо до косточек сожрать. Не заслужил  упреков и обид. Старуха, между  нами, раздор пытается внести.  Бойся огня,  со мною рядом,  жизнь вне опасности твоя!
     Чтоб источить жар камня, Владыка попросил Стражника днем и ночью подбрасывать дрова.
     - Твоей и моей жизни не хватит, - ответил  Стражник.
Владыка не унимался:
     - С глаз  убери плиту!    
- Камень крепче инструмента каменотеса. Плита  малая часть той глыбы, что под землей засела глубоко и сдвинуть ее с места невозможно.
     - Но как же Марьин след руки  оставил? - удивился Владыка.
     - Наши мудрецы здесь побывали, для нас эта загадка без ответа. Одно могу сказать, как не пытался ты  приблизить Дара, он сын отца, что здесь оставил след.
     На следующий день, проснувшись рано, Дар криками  всех на ноги поднял.
     - К плите хочу, к плите  несите, огонь из ничего хочу зажечь!
     Как ни старались мать и Владыка сыночка успокоить, усилия их были тщетны. Дар отказался  пищу принимать, бился головой о стену, бросался на пол и твердил:
     - Плиту хочу, хочу, хочу!
     Видя страдания жены, Владыка попросил ее уехать погостить в соседние пределы, обещая,  справиться с  болезнью Дара. Прошла неделя, Дар не унимался:
     - Отец, прошу тебя, позволь в последний раз на след руки взглянуть.
     - Не уступлю, от глупостей придется отказаться.
     Дар покраснел, сжав кулаки от злости,  закричал:
     - Не отпустишь, всем войнам и простолюдинам, раскрою  тайну, как ты  родителей предал, и власть обманом захватил, почему морщины и старуха Смерть обходит стороной ваши тела!
     Владыка вздрогнул, руками сжал голову до боли.
     - Испугался? - Дар захлопал в ладоши, - еще, я расскажу, кто над тобой хозяин и, как обкрадываешь всех. Сними  запреты и отпусти к плите!
     От этих слов Владыка онемел, воспоминания о прошлом  вырвались наружу, заставили за спину оглянуться, вновь пережить сомнения и позор.  Молчание, Дар принял за согласие и, слугам приказал снести  к плите.
     Не прошеная гостья – боль, сковала голову Владыки, он застонал:
     - Как я любил его! Как тайной завладел? Кроме Аллий, о ней никто не знает. Ужель видения  пришли во сне? Опасен, стал сынок. Видит небо, хотел  с собою в вечность взять, но если суждено ему уйти из жизни, пусть это сбудется сегодня!
     Боль исчезла, сознание стало ясным и до него дошло, что он во гневе натворил. Немедленно спустился в подземелье и обратился с просьбой:
     - Аллий,  слова хочу забрать обратно, был в гневе, ты можешь все, верни мне сына!
     - Тьма с жизнью не играет,  для нее неважно в каком уме ты находился. Слово не птица, в гнездо не воротится. Могу  помочь, да  плата велика. Защита Тьмы исчезнет,  смертным станешь, богатство потеряешь, власть и  красавицу жену.
     - Это невозможно!
      - У Тьмы дорог обратных нет. Как только солнце скроется за горизонтом, сказать ты должен, ДА иль НЕТ. Чтоб легче  было, молчание твое, согласием  на казнь считаться будет.
     - Со страхом, ожидая страшной вести, Владыка в комнате своей, забился в угол.  В дверь постучали и слуги, упав ничком, пролепетали:
      - Ваш сын исчез, остался только пепел на каменной плите.
     Лошадь неслась быстрее ветра, спокойный внешне, в душе он плакал и кричал от горя:
     - Мой сын, тебе я смерти не желал, разум мимо воли вынес приговор жестокий. Ты мог бы жить, я испугался, страх следует за мной как тень, уничтожая  на   пути родных, друзей…тебя  не пощадил! Я человек! Страдания терзают мозг и тело, как тяжело дается вечность!
    Стражник ухватился за гриву лошади, помог сойти,  поднес успокоительный отвар, поведал, что случилось с Даром.  Выполняя просьбу,  записал   предсмертные слова.
     Дар попросил слуг и носильщиков  отойти. Оставшись в одиночестве, снял верхнюю накидку, на нем была одета белая одежда, которую мужчины раньше одевали,  жизнь  отдавая за святое дело. Подошел к плите  и тихо молвил:
     - Здравствуй отец! Ты слышишь, я впервые тебя  осознано назвал  отцом. Прости меня и мать, что рядом с нами жил другой. Твой сын был слеп  и глух, без славы и без памяти людской,  никчемную жизнь прожил. Семьей не обзавелся и не родил детей, на мне, твоя цепочка  оборвалась.  Сердце болит невыносимо, прошу, сожги меня, конца иного я не заслужил. Прежде чем забрать  к себе, знак о прощении  подай.
     Дар головой коснулся следа, почувствовав лишь холод камня,  закричал:
     - Отец родной, простить меня не можешь, как я надеялся на снисхождение!
     С трудом забрался на плиту,  и горестно заплакал, размазывая слезы кулаком, молвил:
     - Как приятно плакать, как приятно! Последний раз я плакал, когда носильщик Дако споткнувшись, уронил меня. От гнева  приказал  убить. Носильщик поднял меня, к себе прижал, сказав, что камень под ноги   брошен рукой недоброй, а боль утихнет, и я о ней забуду.  Его не слушал, зло выросло внутри и вырвалось наружу. Знал, чем можно  ранить  и произнес:
-Ты больше никогда не свидишься с сестрой и холм ее сегодня же с землей, сравняют. Как он смотрел! Открытый, ясный взгляд, в нем не увидел страха. Дако подошел к пропасти  и стал у края, предупредив,  если кто-нибудь приблизится к нему, с собой утащит. На мои слова ответил:
     - В неволе  не желаю жить,  ты, брат мой, жестокий и не справедливый, смотреть невыносимо, как гибнет человек в тебе. Тетушка моя, уродец, одетый в красивую личину. Связавшись с темным человеком, она с Владыкою рабами стали прожорливой пещеры и тебя продали ему.
      Хохотал, думая, умом рехнулся, переживая за сестру. Дако  нагнулся, вниз посмотрел, выпрямился, последний раз окинул  взглядом и в пропасть ласточкой взлетел. В тоже мгновенье ветер подхватил меня и, я над пропастью завис. Мозг, страх сковал,  сердце  из груди  рванулось  за Дако вслед, а тело бессердечное мое, ветер на камни бросил. Услышал чей-то смех, теперь я знаю, кто надо мною насмехался. Рад, что хоть в конце пути со стороны сумел взглянуть на мать, Владыку, на себя и на Аллий в личине друга.
     Земля и небо, наш славный Соколиный род, помогите Владыке и матери моей, земными стать, пусть моя любовь, их защитит от Тьмы! Прими меня отец, земное тело тяготит, знак о прощении подай.
     Дар затих, казалось, дыхание оставило его, но вскоре он зашевелился и  произнес последние слова:
     - Я тебя слышу, я счастлив, радость вошла в меня и льется через край!
    Хотел  проверить, жив ли он, но тело  на глазах  обуглилось мгновенно.
     Владыка засунул бумагу в загашник и попросил Стражника уйти. Руками машинально  погладил Дара. От прикосновения тело рассыпалось и пепел, с ветром обнимаясь, стал исчезать, в неведомой дали. Плита очистилась, перед Владыкой предстала дивная картина, силуэт ребенка с протянутой рукой, которую рука мужская сжимала крепко.
    В бессилии Владыка пинал плиту ногами.
     - Будь, проклят Марьин, как жаль, что я не уничтожил тебя раньше! Что толку  в  сильном теле и умной голове? Ты защитить не смог  жену и сына! Чувствовал, что смерть   готовлю и, мною был предупрежден. Я отступился бы от них, будь тверд ты в намерениях. Безумие моё, держать  в узде, кроме тебя никто не мог. Главный воин, которому все подчинялись, любили в каждом доме. Слова на языке вертелись - довольно, народ доверил власть не для того, чтоб убивать его и грабить,  ты, их не произнёс. Молча,  наблюдал со стороны,  как набирало силу Зло. Своей судьбой, распорядился сам, жизнь перестала радовать тебя и я, ее убил!
Мертвец, зачем ты отнял сына, я так его любил, берёг, он между мной и Дарьей был мосточком. Уйди с дороги! Сына прозевал, но Дарью не получишь, она моя! Третий лишний, случайно затесался в наши отношения. Мы слиты во едино, шагнули вместе в вечность, а ты, что предложить ей мог – жизнь смертную, полу богатство, увядшую красу лица и тела? Нищим родился и нищим смерть принял. Мне, не понятно лишь одно, как, ни разу не коснувшись и не видя сына  к себе его приблизить смог?
     Владыка  прочь зашагал от каменной плиты. Одна лишь мысль сверлила разум, как Дарье поднести кончину? Все разрешилось просто. Встретившись, он протянул прощальное письмо. Пробежав глазами писанину, еще раз и еще, она в недоумении спросила:
     - Сын пожелал земною стать, чтоб красота моя увяла и, тело превратилось в прах, я правильно смысл сей бумаги, поняла?
    Владыка  головой кивнул. Дарья в руках бумагу повертела и с возмущением воскликнула:
     - Мерзкий раб, сыночка моего, обозвал братом, как  посмел! Аллий просил меня не раз, послать раба на смерть,  ради Дара,  терпела  высокомерный вид. Раба, ты, в дом привел, не разглядев в нем нрав строптивый.
     - В раба я превратил его, он сын твоей сестры. Родня не захотела идти путём единым, пришлось всех уничтожить.
-Дако,  сын Славны? Надеюсь, ты сестру не тронул?
     - Я, нет, но лучник мой стрелу пустил, пронзив Славну насквозь. Поверь, гибель сестры воспринял тяжело, хотел живьем доставить во дворец, что бы родила   сына.
     - И мне соперницею стала?
 Владыка обнял Дарью.
     - Равных  нет, о чем тревожусь, знаешь. Наследник нужен нам.
     - Но, если вечно будем жить, в наследнике нужды не вижу, как раньше  не приходила  мысль простая!
      - Аллий нашел меня и обязал родить наследника пещеры, цепь прерываться не должна.
     - О какой цепи речь,  Аллий  нам не родня?
     - В  день, когда мы хоронили мать, мне странный сон приснился. Она из ямы поднялась, руку мою с рукой какого-то Уродца соединила, сказав при этом:
- Вы, мои сыны, друг друга берегите. Хочу, чтоб оба шли дорогою земною.
Уродец  вырвал руку, упрямо произнес:
 - Я человеком не желаю быть, в жестокости своей, он хуже зверя, но, чтя тебя, как мать,  обещаю, за братцем присмотреть.
Мать зарыдала, прося забрать слова обратно. Уродец  удаляться стал, когда он повернулся, иной увидел лик на нем. Вскоре, сон обернулся явью. Впервые повстречав Аллий, ему признался, во сне с тобой встречался. Он улыбнулся, сказав полушутя, сон в руку оказался. Хочу о сыне  закончить разговор. Нас не в чем упрекнуть, мы оба жили для него,  дышали им, все прихоти, желания беспрекословно исполняли. Сынок, любовью нашей был обласкан. Старея и предвидя смерть, он ревновал нас к молодости вечной. Смириться,  не желая, решил нам отомстить. Смерть легкую принял, без мук и без душевной боли. Раздай подарки всем, кто с ним соприкасался во дворце. Его постель, личные вещи, игрушки, с которыми  и в старости не расставался, я уничтожу,  чтобы случайным взглядом напрасно душу не тревожить. Сегодня день прощания с ним, а  завтра, жить будем  по иному, Аллий займет, пустую нишу.
     Дарья слова мужа на веру приняла, поплакала немного, порадовалась за сына, что смерть принял с блаженною улыбкой и, прежними делами занялась. А за Владыкой, что бы он ни делал, мысль следовала, на пятки наступая,  как, при богатстве и могуществе своем, он, мертвеца слабее оказался?