Журавли

ЖУРАВЛИ

ЭТЮД


           Славяногорск, маленький тихий городок, уютно дремлющий на левом берегу Северского Донца. Вторая половина дня. На пляже у Банного озера малолюдно.
           Три женщины неопределённого возраста, прикрыв лица одинаковыми панамами, смирно лежат на спинах, принимая послеобеденный загар. В тени орешника глазастый болезненный мальчик лет пяти строит из песка домики. Они почему-то выходят кособокими. Мальчик раздражается, всхлипывает, пинает их ногами, снова строит и снова рушит.
           Папа, плотный моложавый брюнет, на расстеленном одеяле играет с двумя партнёрами в преферанс: один из них постарше, сухопарый и седой, а второй – молодой усатый здоровяк. Играют азартно и много курят. Окурки торопливо тушат, засовывая в мокрый песок. Отцу мальчика в игре везёт: кладя карты на кон, мужчина вытягивает губы трубочкой и хитро щурится.
           В глубине пляжа, на скамье, укрытой деревянным навесом, тихо расположились двое: он и она. Они долго плавали в озере, плескались, и теперь, обсыхая, целуются мокрыми губами и согреваются в объятиях.
           Небо сияет насыщенной голубизной. Лесистый правый берег Донца возвышается к югу мощной зелёной глыбой гор. Ни облачка, ни ветерка.
           Мы с женой и дочерью отдыхаем на берегу озера, дожидаясь, когда из палаточного городка позовут ужинать. В нашей семье через два месяца ожидается прибавление. Чтобы не привлекать излишнее внимание к своей фигуре, жена посещает пляж только во второй половине дня. В воду она входит с радостной улыбкой, не спеша, в задумчивости склонив голову набок. Эта улыбка и углублённый в себя взгляд создают особый, непередаваемый образ. Каждый мужчина окружает свою «половину» во время беременности нежной заботой. Появляется ни с чем не сравнимое чувство сопричастности чуду рождения, осознание будущего отцовства.
           Семилетняя дочь вертится рядом. Она уже состоялась, на неё затрачена часть нашей жизни. Девочка любит плавать, нырять – до самозабвения. Живая, насмешливая, она давно разучилась бояться воды. Обожает находиться в центре внимания и уже ревнует нас к будущему, ещё не рождённому человечку.
           Мы с дочерью снова входим в воду, барахтаемся и визжим, поднимая тучи брызг.
           Болезненный мальчик с нескрываемой завистью смотрит на нас и приглашает свою маму искупаться в озере. Его мама – одна из трёх женщин, загорающих на песке. Она ещё довольно молода, но следы прогрессирующей полноты уже появились на лице. Женщина приподнимает панаму, укрывающую нос от солнечных лучей, утирает ею вспотевшее лицо, отрицательно качает головой и снова грузно ложится на песок.
           Мальчик с обречённым видом садится рядом и смотрит на колыхание озёрных волн, поднятых нами.
           Трое игроков, покусывая губы, тщательно изучают свои карты, затем кто-то из них принимает решение, одновременно опасаясь за его верность, и кладёт очередную карту на кон. Каменные выражения лиц сменяются либо довольством, либо досадой.
           Влюблённые на своей скамье о чём-то тихо разговаривают, неотрывно глядя друг на друга. Их лица полны страсти и блаженства.
           Жена с обычной внезапностью уходит в себя и поглаживает живот, внутри которого принялся шевелиться плод.
           И только дочь, от удивления приоткрыв рот, рассматривает нечто, появившееся в небе. Я вслед за ней перевожу взгляд и застываю.
           Издалека, из-за разлапистых сосен на правом берегу Донца, вызолоченных заходящим солнцем, в небо торжественно вплывают журавли. Это они, сомнений нет. Почему-то больно сжимается сердце.
           Дочь звонко кричит:
           – Папа, смотри!
           Я киваю. Любые слова, признавая своё бессилие, умирают нерождёнными.
           Четыре птицы выстроены в неравный клин и летят гордо, с силой отталкиваясь от неба широкими крыльями-парусами. Их острые клювы устремлены в рассекаемое пространство. Маленькие головы на тонких вытянутых вперёд шеях, веретенообразные тела и влажно-голубая даль вокруг – всё вместе трогает некую тонкую струну в душе, вызывая комок в горле и одновременно горячую волну беспричинной радости.
           – Это журавли, – говорю я хрипло.
           Жена улыбается навстречу птицам.
           – Я никогда не видела их в небе, – признаётся она.
           Болезненный мальчик слушает нас и тоже смотрит вверх. Он явно не понимает, что нас там занимает.
           А с неба начинает литься странная музыка, словно где-то вдалеке репетируют флейтисты. Ныне редко кому хотя бы раз в жизни выпадает счастье слышать её наяву. Я замечал, что бывают в природе такие, казалось бы, тихие звуки, которые, однако, отчётливо слышны за многие километры от их источника. Журавлиные клики, щемящее душу курлыканье тем дороже и сладостнее, чем с большего расстояния мы слышим их.
           Мужчины плачут редко. Добровольно принятая на себя обязанность служить оплотом истины и авторитета в семье делает сердце твёрже и осушает глаза. Поэтому с удивлением вдруг чувствую на ресницах тяжёлые, настоящие слёзы. Поспешно смаргиваю и оборачиваюсь. У жены по щекам тоже медленно катятся крупные прозрачные капли. Глаза просветлели и счастливы.
           – Журавли! Журавли! – в один голос кричат мальчик и дочь.
           Малыш возбуждён. В его юной душе совершается какая-то внутренняя работа.
           Птицы летят в сторону солнца. Поочерёдно пролетая через его красный закатный диск, они на миг ярко вспыхивают. И звуки, звуки с неба…
           Мама мальчика и жёны двоих игроков наконец приподнимаются и, прикрывая лица ладонями, смотрят в небо. Лица женщин почти не видны, только тела потянулись в сторону птиц.
           На голос мальчика оборачиваются игроки, не выпуская, впрочем, карт из рук. Молодой гигант неосторожно бросает взгляд на солнце, на минуту слепнет и глупо смаргивает. Его седой товарищ не обращает внимания на всеобщий интерес к журавлям и пользуется моментом для изучения карт партнёров. Отец мальчика из-под руки смотрит вверх и чему-то улыбается.
           И только влюблённые, кажется, не замечают птиц. Им неинтересен пролёт журавлей: они увлечены друг другом.       
           Отцу мальчика как-то сразу становится не до преферанса. Он берёт сына на руки и идёт с ним вдоль берега. Но мальчик не хочет наблюдать мир с высоты отцовских рук. Он деловито сползает на землю и идёт с отцом как равный.
           Быстро темнеет. Оставшиеся мужчины и их озябшие жёны спешно одеваются и уходят с пляжа. Лишь мать ушедшего мальчика с тревогой всматривается в заросли камыша, ожидая возвращения своих мужчин.
           – Папа, почему журавли не сгорели? – спрашивает дочь. – Я видела, как они горели, а потом, как ни в чём не бывало, летели дальше. Разве солнце так далеко от нас, что птицам не в силах опалить перья?
           – Хм, – теряюсь я. – А ты как думаешь?
           – Мне кажется, что журавли, когда машут крыльями, остужают солнце, и оно не успевает их поджечь.
           – Папа, – продолжает она, подумав, – журавлям, наверно, очень трудно летать днём. Нужно всё время махать крыльями, чтобы не сгореть. Им больно, они потому и кричат.
           Теперь я знаю, что виденная нами журавлиная семья – единственная в этих местах. Чтобы ей исчезнуть с лица земли, не нужны всемирные катаклизмы. Достаточно случайному человеку забрести в болотистую чащу и просто попасться на глаза осторожным птицам, и всё – уже в следующем году здесь они гнездиться не станут, а безлюдных болотистых мест в окрестностях почти не осталось.
           Журавлям нетрудно летать в небе, здесь дочь ошиблась. Им трудно жить внизу, рядом с нами, заполонившими почти всю землю, и птицам не осталось места, чтобы растить своих малышей. А они их любят не меньше нас с вами.
           Быть может, именно поэтому журавли так пронзительно кричат.

Июль 1984 г.


       

ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС

Рисунок Владимира Оберемченко г. Макеевка 


Рассказ опубликован в международном литературно-художественном журнале "Многоцветье имён" (г. Донецк), №1 (14) 2021 г., стр. 134.

Рассказ опубликован в книге: ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС "Альбирео" г. Донецк, "Издательский дом Анатолия Воронова", 2021 г., стр. 50.