Анютины глазки

Анна шла по извилистой тропинке вверх по косогору прямо к церкви, и этот колокол как будто тянул ее вверх. Вдруг тело стало невесомым. Звон вызывал в теле приятные вибрации, и оно стало петь в унисон с колоколом. Анна легко оттолкнулась от земли и поплыла по воздуху вверх, едва касаясь высокой травы. Взмыв над землей и холмом, она поднялась на один уровень с колокольней, и увидела звонаря. Он пристально смотрел на нее, раскачивая язык колокола. Его лицо показалось ей знакомым. Вдруг ее повлекло прямо к нему, она стремительно влетела на площадку колокольни и взмыла прямо под купол колокола. В этот момент он опять качнул колокол, и ее голова наполнилась гулом. А потом все пропало, сквозь полуприкрытые ресницы начали проступать очертания ее комнаты. На столе звенел будильник, прерываясь на некоторое время, а затем вновь начиная свою работу по разрушению такого приятного сна.

Пробуждение наступило. Голова продолжала гудеть, хотя будильник был безжалостно заглушен. Тогда она поняла, что зря вчера так долго сидела в Интернете на своем любимом сайте, и сегодня ей будет очень трудно подняться на работу. Хорошо еще, что она не забыла поставить будильник перед тем, как провалиться в забытье. Сон, как она поняла, ей приснился только под утро. Жаль, что сегодня была не суббота или воскресенье. Она так хотела поближе разглядеть этого звонаря! Но, видать, не судьба. Не факт, что он ей приснится еще раз.
Она встала, накинув халат, быстро сварила себе кофе, и, потратив всего лишь 15 минут на душ и макияж, выскочила из дома. Опаздывать было нельзя. На работе наступили драконовские времена, назревало сокращение и любое опоздание легко могло перевести ее из списка «все еще пригодных сотрудников» в список «стопроцентных кандидатов на увольнение».

Автобус не опоздал, и в метро не было задержки поездов в туннелях, как это часто случается при таком плотном трафике их движения. В родную контору Анна заскочила, едва дыша, ровно в 8:55. Пять минут – на то, чтобы подняться на свой этаж, пройти в свою комнату, включить компьютер и сделать вид, что ты сидишь так еще со вчерашнего вечера. Толстый слой пудры должен был скрыть здоровый румянец, появившийся на щеках от быстрой ходьбы. Здоровый румянец на работе не приветствовался – он означал, что человек не отдает себя целиком работе, а ошивается где-нибудь поодаль в беседах с другими сотрудниками и бесцельно бродит с этажа на этаж. Румянец мог допускаться только в том случае, если сотрудник вышел из кабинета начальника, который десять минут потратил на распекание за неправильно подготовленный отчет и предупредил о том, что эта разборка может быть последней в карьере самого сотрудника.

Когда утренняя лихорадка улеглась, Анна вышла в коридор налить себе кофе из автомата. Кофе был дорогой и невкусный, но помогал сохранить самообладание и настраивал на рабочий лад. Взяв пластиковый стаканчик, она вернулась на свое рабочее место. Ее компьютер стоял так, что другие сотрудники не могли видеть экран. Эта привилегия была заслужена долгими годами работы. У многих молодых работников любое начальство могло увидеть экраны, лишь проходя мимо стеклянной двери. А ее стол стоял в самом углу и экран был повернут в сторону от двери. Поэтому она иногда позволяла себе отвлекаться от работы, заходя на разные сайты. И она пользовалась этой привилегией. В последнее время ей понравился один сайт знакомств, который назывался «Красивая жизнь». Или «Beautiful Life». Здесь можно было познакомиться с очень интересными мужчинами. Правда, как она потом выяснила, эти мужчины оказывались страшными бабниками, и у них была очень большая статистика разбитых женских сердец. Но, к своему глубокому сожалению, эти мужчины на нее не обращали никакого внимания. Ей же доставалось от молодежи с бородатыми подбородками и губами, на которых еще не высохло материнское молоко. И откуда у них столько гонору, и еще, вдобавок, пошлости? Это было такое петушиное племя – как будто только вчера их всех вместе выгнали из мужского монастыря за развращение местных крестьянок. Их даже не смущало то, что Анна разместила свои фотографии в самых целомудренных одеждах. Конечно, если бы она надела красную шляпу, красное короткое платье в глубоким декольте и взяла в руки плетку – тогда на нее могли бы обратить внимание и эти аленделонистые мужчины. Но тогда молодежь и вовсе бы сошла с ума, и добралась бы до нее физически, вычислив по IP ее местонахождение. Это был бы большой риск, поэтому ей оставалось только сидеть за компьютером по вечерам дома, и, иногда, днем на работе, и мечтать, пока один из мужественных красавцев не соизволит включить ее кандидатуру в свой бизнес-план на ближайший квартал.

К сожалению, в течение рабочего дня чуда не произошло. Ни одного стоящего письма. Все эта молодая шантрапа! Кстати, - подумала она – откуда это слово? Видимо, из французского. Она залезла в Гугл. И вот что она нашла:
«Слово "Шантрапа" имеет несколько источников происхождения. Так называли французских гувернеров, служивших в русских дворянских семьях. Нанимали их обычно за одинаковую плату, независимо от их возможностей и способностей. Французы, народ хитрый, чтобы силы свои попусту не растрачивать, особо себя утруждать не собирались, придумали отлынивать от некоторых занятий с детьми. У дворян особенно престижным считалось обучение ребенка музыке. Так вот, чтобы этим не заниматься, французы, все как один, при проверке слуха у ребенка, делали неопровержимый вывод - не будет петь, слуха нет. Что в переводе на французский звучит как chantera pas - не будет петь. Вот русские так и прозвали этих гувернеров - шантрапа.»
- Так, оказывается, во всем виноваты эти гувернеры! А тогда причем эта приставучая молодежь? Нужно будет подобрать им другое прозвище, - вслух подумала Анна.

Рабочий день закончился. Ничего экстраординарного в течение него не произошло. Начальство не вызывало, уволить не грозилось.
- Ну, и слава богу! Еще один день пережила! – опять сказала про себя Анна.
Она оделась и вышла на улицу. Все тротуары за день замело снегом, и ей пришлось перебираться через высокие снежные наметы. Городские власти решили сэкономить и сократили расходы на ЖКХ. А к тому же и рубль упал. Все вместе это привело к тому, что приезжие жители Средней Азии, которые только и умели, что орудовать лопатами и метлами с мотором, двинулись на родину выращивать свой урюк, который потом продавали здесь на рынках втридорога. И снег стало убирать некому. Правда, вместо этого власти закупили много уборочной техники, но ее не хватало, и местами в сугробах можно было, если не утонуть, то, точно, оставить зимние сапоги! Но все же она нашла в себе силы добраться до метро. Народу в вагонах было много, зато было тепло. Правда, она увидела одного «моржа», на котором из одежды были только кеды, шорты и оранжевая майка с надписью «Попробуй – согрей меня!» . От одного только вида этого ненормального у нее пробежал холодок по спине, но согреть его желания не возникло.

Потом она долго ждала своего автобуса у конечной остановки метро. Автобусы подходили часто, но очередь на них была большая. Все же ей удалось втиснуться в один из автобусов. Сзади ее подтолкнул какой-то мужчина, и ей удалось войти. Мужчина, сделав титанические усилия руками, смог подтянуться вместе с ней и дверь закрылась. Она оказалась в неудобной позе, полулежа на груди свого спасителя. От него тянуло табаком и легким пивным запахом. И еще тем неуловимым ароматом, который очень сильно проявляется в солдатский казармах. Этот настоящий мужской запах горячил ее кровь, и она закрыла глаза, представив себе в объятиях Джеймса Бонда. От него точно должен был исходить такой же запах, ведь ему приходилось постоянно с кем-то сражаться, курить сигары и пить дорогой виски. Но, когда в салоне стало посвободнее, она украдкой посмотрела назад. За ней стоял обычный работяга, в засаленной куртке, и держался за поручень рукой с траурными полусбитыми ногтями и с несмываемым налетом масла и металлической стружки. Все приятные ощущения тут же покинули ее, и на лице появилась сардоническая улыбка.

Как же можно ошибиться в людях, когда не видишь их воочию! Правда, говорят: «По одежке встречают – по уму провожают!». Хотя запах, по мнению психологов, тоже имеет большое значение. Поэтому и процветает парфюмерная промышленность. Хороший аромат может говорить об обладателе больше, чем модель его часов, тем более, что часы не всегда видны, а запах ощущается даже на большом расстоянии.  Но запах этого работяги возбуждал ее больше, чем самый дорогой одеколон от «Диор». Встряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения, Анна вышла на следующей остановке. Она добралась до своего поселка в окружении новостроек. Контраст был, конечно, разительным. Высоченные дома по 25 этажей, которые стояли в виде каре, подобно стенам невиданного феодального замка, нависали над избами и домами их поселка. Поскольку в ближайшем будущем поселок грозились снести, никто здесь не строил коттеджей и дома готовились гордо умереть своей смертью, но не погибнуть под ковшами экскаваторов!

По тропинке в глубоком снегу, протоптанной немногочисленными местными жителями, она добралась до своей дома. И вдруг в сумерках она увидела, что на скамеечке возле ее калитки кто-то сидит. Человек согнулся немного вперед, и, казалось, что еще немного – и он упадет прямо лицом в снег. Неподвижность его позы вызывала тревогу.

Анна бросилась вперед! Почему то ее охватила тревога, и она решила, что этот человек – умер! Она подбежала к нему, увязая в снегу.
- Очнитесь! Проснитесь! – она стала отчаянно трясти прохожего. От тряски с него слетела шапка. Честно говоря, она ожидала увидеть какого-нибудь старичка, хотя его силуэт не напоминал ни одного из местных жителей. Может, из новостроек какой-нибудь пенсионер забрел случайно и у него прихватило сердце от карабкания по глубокому снегу?

Но под шапкой скрывался не пенсионер. Это был вполне еще молодой человек, не «шантрапа», но лет этак сорока пяти, достаточно привлекательной наружности. Конечно, шапка и пальто ему не шли, и сильно старили его внешний облик. Скорей, такому красавцу подошел бы «Гелендваген», кожаный плащ и часы «Ролекс». А не этот засаленный треух с опущенными ушами!

К счастью, молодой человек оказался живым! Он поднял глаза на Анну и посмотрел на нее сонным взглядом из-под полуприкрытых век. И тут она узнала эти глаза! Это были глаза того самого звонаря из ее утреннего сна! Оказалось, что сон был вещим и бог вознаградил ее за долгие годы одиночества!
- Молодой человек, что с Вами? Вам нехорошо? – взволнованно спросила Анна, вглядываясь в эти знакомые до боли глаза.
- Постойте, что со мной? Где я? А Вы – кто такая? – в свою очередь, вопросом на вопрос ответил странник.
- Вам нехорошо? Пойдемте, я Вас чаем напою, а то совсем здесь замерзнете! – Анна решила не сдаваться и не упускать своего счастья, которое ей досталось с таким трудом.
- Вы же видите, что я не возражаю? Пойдемте. Мне действительно нехорошо и я ничего не соображаю.

Она помогла ему подняться, потом, придерживая его одной рукой, чтобы он не упал в сугроб, одной рукой открыла калитку и провела его в избу. Он шел, покачиваясь. Непохоже, что он был выпимши. Запах спиртного от него не исходил. Скорей, он пах чем-то неизвестным, этот аромат напоминал запах парного молока и свежескошенной травы. Зимой это было совершенно невероятно.
Зайдя в избу, она сняла пальто и помогла разоблачиться гостю. Тот едва шевелился.
Поставила чайник, и заварила чай. Гость сидел неподвижно в кресле перед телевизором в гостиной, подперев рукой голову, и, казалось, дремал. Анна включила телевизор и тот в фоновом режиме гнал новости. Вдруг Анну привлекла одна новость, хотя обычно она никогда в них не вслушивалась. Поскольку редко сообщали что-то хорошее, кроме катастроф, наводнений, самоубийств, криминальной хроники и новостей «светской» жизни, если считать обитателями «света» даже случайных актеров из «Дома-2». Но сейчас сообщали нечто актуальное. А именно, что состоялся запуск нового экспериментального космического аппарата, который стартовал не с земли, а с большого стратегического бомбардировщика. В аппарате находился один пилот. После набора высоты в 100 км аппарат внезапно вышел из-под контроля, развалился на части и начал падать. Большая часть обломков упала недалеко от города. Космонавт не был обнаружен, хотя его кресло нашли. В виде эксперимента космонавт имел при себе парашют. Правда, как сообщали, еще никому не удавалось десантироваться с парашютом с такой большой высоты, и космонавт на 99% не должен был выжить. Тогда почему кресло обнаружили пустым? Если бы с ним что-то случилось в результате внезапной разгерметизации, то он бы мгновенно потерял бы сознание и был бы обнаружен, пристегнутым к креслу. Показали фото. Правда, оно было не очень четким, а пилот был в шлеме и очках. Но Анне показалось, что она уже видела этого человека. После чего перевела взгляд на дремавшего незнакомца. Это он! – воскликнула она про себя, боясь разбудить его. – Мне достался настоящий космонавт. Правда, почему он был так странно одет? И где его скафандр и парашют?

Она стала расталкивать гостя.
- Вставайте, просыпайтесь, чай готов!
- Да-а-а-а-а, се-е-ейча-а-ас-с-с-с! – промычал он спросонья. Потом поднял голову, окинул комнату мутным взором, и снова спросил у Анны: «Ты кто?»
- Меня зовут Аня. А Вас как величать прикажете?
- Я не помню. Я вообще не понимаю, где я нахожусь. А ты – Аня?
- Да, да, да! Я только что обнаружила Вас около своего дома. Решила, что Вам плохо, и пригласила на чай!
- Да-а-а, мне действительно плохо. И я не понимаю, кто я, где я и что со мной. Я ничего не помню!
- А Вас долго готовили к полету? – спросила Анна заинтересованно. Она никогда не видела живых космонавтов. Насчет одежды она решила так. Наверное, когда давление в кабине резко упало, его скафандр просто не выдержал и взорвался. И разлетелся на мелкие кусочки. И он остался лишь в одном тренировочном костюме. И когда приземлился, отстегнулся от кресла и пошел, ничего не соображая, куда глаза глядят. А добрые люди его подобрали, обогрели и дали какую-никакую одежонку. Завалящую. А может быть, его бомжи подобрали, обогрели у костра, а потом тоже одели в свое, в бомжацкое. Этого добра у них там, на свалке, хоть пруд пруди.
- Полету? К какому полету? Я ничего не помню.
- Ну тогда пей чай, родимый. – Анна не могла оторваться от его глаз. Они были синие-синие, и она просто тонула в них.
- Анютины глазки - подумала она про себя. – Мои глазки. Теперь будут моими!
- Можно мне у Вас остаться, женщина? Я, правда, очень плохо себя чувствую. И ничего не соображаю, - сказал гость тихо, с трудом выговаривая каждое слово. – Налейте мне еще чаю, пожалуйста. Замерз что-то!
- И немудрено! С такой то высоты падать! Там, небось, вообще космический холод! Наверное, минус тысяча градусов по Цельсию! – Анна решила проявить свою техническую эрудицию. – Долго будешь отогреваться, родимый! Долго! Я вот тебе перинку взобью, дам еще одно теплое верблюжье одеяло, и грелку сейчас нагрею. А лучше – три грелки!
- Спасибо тебе, девушка, за доброту! Бог наградит тебя!
- Надо же, космонавт – а в бога верит! Хотя, в кого им еще верить? В конструкторов, что-ли, ракет? Так вот, верь – а ракета возьми, и взорвись! В бога, то, верней будет верить! Он завсегда спасет и выручит! Если не сильно грешишь! - подумала она про себя.
- Иди, родимый, раздевайся, ложись!

Она подвела его к большой железной кровати, которая досталась ей еще от прадедов. Она верой и правдой послужила не одному поколению в ее семье, и оставалась, как новая. Только никелированные шарики местами облезли и покрылись ржавчиной. Да сетка немного провисла. Хотя, если бы у нее в доме был мужчина, можно было бы сетку подтянуть. Там, на каркасе, были такие специальные винты, и если их подкрутить – то сетка обрела бы прежнюю упругость.

Гость повалился в перину, в чем есть, и сразу отключился. Анна не могла смотреть, как он лежит на ее чистом постельном белье в своей грязной одежде. И, отважившись, она принялась его раздевать. Стянула с него свитер, рубашку и брюки. Он остался в трусах и майке. Нательное белье она не решилась с него снять, хотя ей было очень интересно, как этот красавчик выглядит голышом. Она достала два одеяла, укрыла его, и пошла греть на плите грелки. Обычно она использовала для этой цели пластиковые бутылки от «Кока-колы» или «Бон-Аквы», наливая в них почти кипяток. А чтобы бутылки не скукожились от горячей воды, она сначала наливала в них холодную, а потом аккуратно лила кипяток через небольшую воронку. Завернув бутылки в чистое полотенце, чтобы не обжечь гостя, она принесла бутылки и подсунула их под одеяло. Незнакомец удовлетворенно заурчал, как кот, и повернулся на другой бок.
- Космонавтик мой! А как его зовут? Я все прослушала – так обрадовалась!
Она включила старенький ноутбук и залезла в новости. Лишь в «Ленте.ру» она нашла сообщение, что капитан Алексей Чеботурин пропал без вести во время экспериментального полета в стратосферу.
- Алексей! Леша! Какое красивое имя! – прошептала она. – Теперь буду называть его Лёсик! Как котика!

На следующее утро будильник зазвонил опять, развевая ночные кошмары. Анна вскочила. Она не помнила детально, что ей снилось. В памяти остались лишь какие-то облака, через которые она падала вниз, на землю. В полете ее раскрутило, и облака вращались, как на карусели. Пробив слой облаков, она увидела землю. Та приближалась все быстрее и быстрее, и …. тут она проснулась. Будильник верещал, как бешеный.

- Да уймись же ты, наконец! – крикнула она и шлепнула будильник по кнопке. Он замолчал, чтобы через пять минут повторить свою неумолчную песнь. Анна с трудом поднялась, и тут вспомнила, что она в доме не одна! Накинув халатик, она осторожно пробралась в гостиную. На улице было еще темно, и в сумерках, которые создавали окна больших домов напротив, она увидела, что ее гость еще спит. Затем она прошла на кухню. Сварила кофе, быстро сделала макияж. Потом нашла кусок бумаги, огрызок карандаша и написала записку следующего содержания: «Дорогой! Когда проснешься, пельмени в морозильники, чайник на плите, заварка и кофе в шкафчике над столом. Хлеба нет. Масло в холодильнике. Я вернусь вечером. Дождись меня, пожалуйста!»
Потом она быстро оделась и выскочила из избы на мороз.

* * * * *

День на работе пролетел незаметно. Просто Анна, механически делая свою работу, все время думала о своем Лёсике. Ему бы надо купить одежду. У нее в доме не было мужской одежды, если не считать того барахла, которое осталось в сарае от дедов. Ватники, валенки, побитые молью, старые брюки. Это все было не то. Надо ее красавчика одеть, обуть. Какой-никакой костюмчик справить, рубашку, галстук. Ботинки, опять, же, зимние надо. Как он будет ходить по сугробам в своих старых полуботинках, в которых она его нашла? Белье нательное красивое купить. Все это стоило приличных денег. Зарплата у нее была не скоро. И она пошла в банк за кредитом. Банк обещал рассмотреть заявку на кредит в течение двух дней, а пока ей надо было собрать справки о зарплате за два года, справку с места работы с указанием должности. Но, тем не менее, она была счастлива. Через два дня ее Лёсик засияет, как вечерняя звезда на небосклоне. В ее поселке такого красавца-мужчины не было ни у одной женщины. Даже молодые девчонки приводили парней с такими лицами, что даже плакать хотелось. Где они таких находили? Правда, говорят, что «с лица воду не пить». Но с таких лиц не то, что пить не хотелось, а глаза бы на них совсем не смотрели. Не то, что у ее Лёсика.
- Ни за что его не отдам! Будет мой! – решила она про себя. Хотя понимала, что космонавта будут искать, и когда-нибудь к нему вернется память, и он уйдет от нее. Но она же его не похищала? Она просто пригласила его к себе в гости – и он решил остаться! Хозяин – барин!

Вечером она не ехала – летела домой! Как могут летать поезда метро, автобусы и прочий пассажирский транспорт. Никакой усталости, она перепрыгивала через сугробы, как пятилетняя девчушка-поскакушка. Вбежала в избу, и …. Снова увидела ЕГО! Он полулежал в кресле перед телевизором и смотрел хоккей. Наши играли с чехами на чемпионате Европы.
«Ах, как это по-мужски! Здорово, здорово!» - запела она про себя. А вслух спросила
- Ты не будешь ужинать, дорогой?
- Я бы с удовольствием чего-нибудь перекусил, девушка! – ответил он грубовато. Конечно, конечно – она не заслужила такого отношения. Но он еще должен к ней привыкнуть! Она же для него пока совсем чужая!
- Я сейчас приготовлю тебе пельмени, ты не против?
- А больше ничего у тебя нет? Кроме пельменей? Или ты меня собираешься откармливать только ими?
- У меня есть замороженная рыба. Пикша. Я неделю назад в рыбном ларьке на продуктовом рынке купила. Могу приготовить тебе «по-польски». Под луком, сыром и майонезом?
- Звучит неплохо. Ну тогда бы пива, хотя бы, надо?
- Я сейчас сбегаю в новостройки. Там есть «Магнит». Принесу тебе пива. А какое ты любишь?
- «Хугартен». Белое, нефильтрованное. Только в бутылках.
- Хорошо, дорогой, я обязательно его найду ДЛЯ ТЕБЯ!
Она поставила оттаивать рыбу в микроволновке, и, одевшись, понеслась в «Магнит». Ног она не чувствовала, было такое ощущение, что она низко летит над землей, не касаясь ее ногами. Схватив пива и какой-то закуски к нему, наподобие вяленых колец кальмаров и рыбки-синебрюшки, она вернулась. Он продолжал сидеть в такой же позе.

«Как это здорово, когда в доме есть такой мужчина! Ради него хочется жить!»
Потом она приготовила рыбу, накрыла на стол в гостиной. «Не на кухне же такому человеку накрывать!» Открыла пива, достала большие пивные бокалы. Лёсик нехотя поднялся и сел за стол, не отрываясь смотря на экран телевизора. Хоккейный матч еще не закончился. Анна налила бокалы до самого верха, аж над их кромками возвысились шапки пены.
- Давай, Лёсик, за нас с тобой выпьем! За то, что ты выжил и нашелся! Мной нашелся! Как это здорово!
- Ну, давай за тебя, девушка. А как тебя зовут? Неудобно как-то. Вроде, уже второй день живу, а не знаю имя хозяйки.
- Анна, для тебя просто Аня.
- Ну здравствуй, Аня! Раньше был орден Анны-на-шее, а теперь у тебя будет орден Лёсик-на-шее! За тебя, спасительницу мою!

Анна выпила бокал, и голова у нее немного закружилась. Она давно ничего не пила. Не с кем, да и некогда. На работе пила, обычно, только вино, и то доставалось не больше бокальчика. Народу было много, а бутылок – мало. Правда, сейчас народу поубавится, поэтому надо тренироваться пить большими дозами.
Лицо Лёсика налилось довольством. Что еще надо человеку? В смысле, мужчине? Пиво, закуска к нему, хоккей! Заботливая женщина рядом, которая не пилит понапрасну!
А женщина тем временем вскочила и побежала на кухню. Голова продолжала кружиться, но ей было хорошо! Что еще женщине надо? Вкусно накормить красивого мужчину, который принадлежит только ей? И который никуда от нее не уйдет! А зачем?
Она разделала рыбу, уложила на нее приправы, лук, сыр и майонез и поставила в духовку. - Это будет апофеоз домашнего уюта, - решила она про себя. – Весь вечер – мой. Хорошо, что завтра выходной.

Когда стол был накрыт, они сели, как в приличных домах. На груди – накрахмаленные салфетки, ножи – в правой руке, вилки – в левой. Ножи – специальные рыбные. Она давно их купила, но так и не представилось ни одного случая, чтобы использовать. И вот – они пригодились, наконец! И по какому поводу!
Еще она полезла в кладовку. Там у нее еще с прошлого Нового года, который отмечали на работе, осталась бутылка сухого белого итальянского вина. Правда, оно было полусладкое. Но к рыбе – самое оно! Она с довольным видом водрузила бутылку на стол.
- О, беленькое! Красота! – резюмировал Лёсик.
Она разлила бутылку по бокалам.
- За нас! За тебя! – она просто светилась от счастья.
- За тебя, голуба! Ты у меня – просто молодец! – ответил он.
«Я – его голуба! И – молодец! Боже, какая я – счастливая!» подумала она.
Когда все было съедено и выпито, Лёсик опять залез на железную кровать и предался блаженству. Минут через десять оттуда раздалось мерное похрапывание. Анна, посуетившись с уборкой посуды, вернулась в гостиную и потихоньку залезла к нему, положив голову на теплую мужскую руку. Благо, что эта старая железная кровать была достаточно широкая. Как бы сейчас сказали: «полуторная». Лёсик пока был одет в то, что она нашла в сарае – майки и нижнее белье, выстиранное, но пахнущее деревней и сараем. И этот с детства родной для нее запах, к которому примешивался волнующий запах мужского пота, вскружил ей голову, которая и так была не совсем на месте после выпитого пива и вина. И, полная счастья, она тоже уснула.

* * *
Она проснулась ночью, почувствовав, что шея совсем затекла. Осторожно встала с кровати. Лёсик продолжал похрапывать в той же позе. Она перебралась в свою комнату, выключила будильник, чтобы случайно не спугнул утренний сон, и опять провалилась в блаженный туман.

* * *
Анна продолжала подниматься по тропинке, идущей вверх по холму в направлении церкви. Колокол молчал, вокруг порхали бабочки, жужжали шмели, и из небесной вышины лилась песнь жаворонка. Она подняла лицо к небу, приложила руку ко лбу, прикрыв глаза от солнечного света, и попыталась увидеть эту птаху. Но певца не было видно, и было ощущение, что это поет само небо. В нем плыли легкие летние облака, и солнце приятно пригревало спину. Усталости в ногах не было, она уже поднялась почти до самой церковной ограды. Оглянувшись назад, она увидела широкую реку, которая плавной излучиной уходила вдаль к горизонту. Внизу блестели на солнце деревенские крыши, и летний зной загнал всех жителей в прохладу. Кого в лес, кого – на деревенский пляж, а кто почивал в прохладе избы, выпив вкусной домашней вишневой наливки, настоянной на лесных травах. Она снова обернулась вперед – и вдруг увидела звонаря! Он пристально смотрел своими красивыми глазами и шел прямо на нее. Подойдя, он обнял ее и она почувствовала знакомый мужской запах. Деревенский дух вперемежку с мужским потом. Потом она начала задыхаться – и тут она проснулась! Было еще темно, но она почувствовала, что по прежнему находится в объятиях звонаря. Рукав его кофты зажал ей рот и нос. Она дернулась, чтобы вздохнуть немного воздуха. И почувствовала, как в нее входит что-то горячее и большое.
- Лёсик, ты что! Это – ты? – задала она немного глупый вопрос спросонья.
- Я, золотко мое, я это! А ты ведь этого сама хотела, не правда ли? – ответил он немного дрожащим голосом.
- Да ведь не так я хотела, а ты …. Как будто насильничаешь!
- Какое же это насилие? Это ведь ты меня пригласила! Значит, надо было тебе! Так мне показалось. И вот я – здесь!
Она не знала, что ей ответить. Но уже поздно было сопротивляться. Она испугалась, что если она оттолкнет его сейчас, то он оденется в свое тряпье – и опять уйдет в темноту! И опять потянутся ее беспросветные будни. Поэтому она решила – будь, что будет. Лучше пусть он, ее Лёсик, чем кто-то другой. Которого все равно не было. И которого бы она просто не захотела.

Потом, когда все закончилось и Лёсик перестал пыхтеть, как паровоз на холостом ходу, она встала и пошла в душ. Ощущение радости еще не покинуло ее, она еще не отошла от того прекрасного ночного видения и чувства солнечного тепла и благодати. Но уже в ее душе нарастала обида. Что вот так, исподтишка, Лёсик взял ее – и использовал. Не сказав ни слова, воспользовался ее беззащитностью. Но, все равно, она была готова все ему простить! Он же, как неразумное дитя, как котик – не отдает себе отчет в своих действиях. И ей просто надо быть с ним построже. И поласковее, одновременно.
Когда она вернулась из душа, Лёсик уже ушел к себе на железную дореволюционную койку. И она почувствовала, что одиночество – это не так уж и плохо. Просто когда ты одна, то как легла спать – так и проснулась. И совсем не может быть вероятности проснуться, задыхаясь в объятьях горячего мужчины, когда тебе его совсем не хочется, а хочется досмотреть тот прекрасный и светлый сон про церковь на холме, и жаворонка высоко в небе в жаркий июльский полдень.
Анна сладко вытянулась одна на своей кровати и опять погрузилась в глубокий сон.

* * *
Она шла по холму. Невидимый жаворонок висел высоко в небе, продолжая свою бесконечную песнь. Но церкви здесь уже не было. Куда бы она не посмотрела – всюду простирались лесные дали, широкие поля и луга, голубые вдали от огромного пространства, заполненного нагретым летним воздухом.