Путь Аграфены 63

Глава 63. ТЬМА

«Так что различие
между светом и тьмой
только в степени.
Не может быть света без темноты,
не может быть Бога без дьявола».
Ошо. «Мастер»

Огонь уже был погашен, пирамиду крыши обволакивали клубы черного дыма. Пратеник, прикрывая нос и рот мокрой тряпкой, смотрел на плоды своего труда. Все было хорошо, все было правильно.
Глаза слезились, оставаться на крыше дальше было невозможно. Пратеник спустился по лестнице на пару ступенек и задвинул над головой тяжелый люк. Теперь пора на площадь, где уже начал собираться народ.
Сигнальщик спускался медленно, прощаясь с башней. Босоркун сказал, что дымы сегодня плывут над городком в последний раз. Не нужны больше дымы – они коптят стены и купол нового храма, что вырос на площади. Так и сказал Босоркун: «Пусть черный дым развеется по ветру и послужит символом уходящего мира! Пусть колокольный звон возвестит пришествие мира нового!»
Загудел близкий колокол. Пратеник охнул от неожиданности и крепко зажал уши. Не помогло: колокольный звон проникал сквозь ладони и заполнял голову болью. Сигнальщик ускорил шаг – у подножия башни гул должен стихнуть. И стих, но взорвался с новой силой, как только Пратеник открыл ворота башни и вышел на площадь.
На площади гул колокола слился с рокотом толпы. Человеческая масса распалась на две части. По образовавшемуся проходу торжественно двигалась похоронная процессия.
Гроб нес сам колдун. Помогали ему охотники – Траг, Налаз и Пошук. Недавно вернулись охотники в городок. Много былей и небылей рассказывали они про Серебряный порт и остров Агадир, про моря и странствия, про клефтов и фрегат «Горный ветер».
Горожане верили и не верили. Поговаривали, что загадочная сила лишила охотников разума. Велико ли искусство врачей Агадира, в полной ли мере вернулся разум к охотникам – никто из горожан с уверенностью сказать не мог. Но захватывающие рассказы слушали внимательно и пересказывали их стократно, во сто крат же и перевирая услышанное.
Сбитый из досок ящик водрузили на постамент, который специально соорудили для такого случая. Белобог с одной стороны постамента и Чернобог с другой величественно и равнодушно простирали взгляды поверх голов. Почтенные матроны из свиты скорбно окружили гроб и замерли в ожидании. Внимание толпы было приковано к Босоркуну. Колдун встал перед гробом, спиной к храму, лицом к собравшимся. Подождал, пока стихнут гул колокола и рокот толпы. Вознес руки к затянутому дымом небу и возвестил:
- Ушла от нас Анастасия Егоровна. Так возжелали боги! Склоним же головы перед их волей!
***
- Твой нож похож на серп, - улыбнулся Егор. – Маленький серп, только наоборот: он заточен по внешней кромке, а не по внутренней. Ты хоть умеешь им пользоваться?
- У меня были замечательные учителя: Венс, Тенгиз, Дениз, Ханг, - с гордостью перечислила девочка.
- Нож – это оружие простолюдинов, - надменно заметил король Артур. – Но в твоих руках он выглядит, как маленький меч, - тут же добавил он, как только обжегся о горячий взгляд юного капитана.
Алексей действительно был похож на серп – его лезвие изгибалось полумесяцем, так что ножом удобно было резать, но не очень удобно колоть. Га покрепче сжала рукоять, обмотанную черной бычьей кожей, и дважды взмахнула ножом крест-накрест. В тот же момент солнечный луч пробился сквозь низко нависшие тучи, и серповидное лезвие полыхнуло синей молнией. Команда приняла это как благое знамение, и над берегом прозвучал дружный, но нестройный боевой клич.
Егор тоже прокричал что-то – без смысла, ведь земледелец никогда раньше не участвовал ни в одном бою, главное, чтобы громко, – и взмахнул перед носом абордажной саблей. И хоть клинок был коротким, но Га благоразумно отстранилась, чтобы не стать случайной жертвой. Отец совсем не умел пользоваться оружием. В преддверье боя это выглядело так печально и так трогательно, что Га промокнула слезинку парусиновым рукавом. 
- Осуши слезы, - сказал Садрутдин. – Сколько ни блуждай в пустыне, все равно не пройти дальше крайнего предела. У любой войны есть конец. Зачем плакать, если твой сидрат аль-мунтаха, лотос крайнего предела, уже тянет к солнцу свои лепестки?
С этими словами Садрутдин перехватил копье обеими руками, направил острие на близящегося врага, а древко прижал к бедру.
- Время бежит песком сквозь пальцы, - прорычал Марид. – Не удержать, пока сама песком не станешь.
Джинн превратился в смерч и вырос до облаков.
Вражья рать была уже на склоне ближайшего холма и неумолимо надвигалась. Воины из команды Га изготовились к бою.
Соломон зачем-то извлек на свет свинцовую коробочку – видимо, рассчитывал, что Шамир сумеет помочь в предстоящем сражении.
Медуза скинула плюшевый свой халат и осталась в грозной наготе. Оба колчана девушка бросила у ног, встала на колено для точности стрельбы, хвостовик одной из тяжелых стрел наложила на тетиву.
Монахи растянули линию так, чтобы удобно было орудовать бамбуковыми тростями.
Ильмаринен натянул меховой капюшон поверх такой же пушистой шапки, отчего и вовсе стал похож на неведомого северного зверя. Руки древний человек вытянул перед собой, пальцы широко расставил. Между пальцами заискрился иней, а перед лицом Ильмаринена задрожало морозное облако.
Огромный Мимир одной ручищей поправил рогатый шлем, который тут же снова съехал набок. В другой руке Мимира невесть откуда взялась дубина, вытесанная из цельного древесного ствола.
Король Артур медленно извлек меч из ножен. Га удивилась: она ожидала увидеть блистающий клинок, достойный Его величества, но меч выглядел иначе. Кованый клин металла, серый, невзрачный, в некоторых местах тронутый ржавчиной, вовсе не отточенный. Таким оружием можно было нанести разве что калечащие ранения или проткнуть насквозь, но никак нельзя было разрубить надвое, как это делали доблестные воины в папиных сказках. Выходит, не все, что говорят о рыцарях, - правда.
Мерлин погасил алый и синий пламень в ладонях. Волшебник широко расставил руки, словно собирался обнять всю нечисть, спешащую по последнему склону к роковой черте.
Облака опускались все ниже и вскоре полностью пленили солнце, не давая вырваться ни единому лучу. Облачное небо превратилось в серое верблюжье одеяло. День сник, наступили сумерки.
Га запрокинула голову. Низко, под серой пеленой туч скользили четыре тени. Га улыбнулась. Вот они, верные помощники: Алконост, Гамаюн и Сирин. Четвертую птицу Га видела впервые. Не было в четвертой птице никаких человеческих черт, а был огромный клюв и такие же огромные когти на мохнатых растопыренных лапах. Клюв и когти казались отлитыми из меди и выглядели опасно даже на таком расстоянии.
- Это Гагана, - прозвучал за спиной знакомый голос.
Га резко обернулась. И в тот же момент наступила тьма…
***
Никто не склонил головы – люди в толпе переглядывались, перешептывались, потом загомонили громче, уже безо всякого уважения к оратору. За спиной заревели в голос почтенные матроны. Босоркун оглянулся растерянно – задуманный обряд терял всякую торжественность и грозил превратиться в очередное вече. Нужно было срочно что-то предпринять, но колдовать не хотелось. Ох, как не хотелось колдовать!
Босоркун провел ладонями над толпой, призывая к тишине. Не вышло тишины. Выкрики становились все громче, все чаще, все резче. Не разумел народ, что и зачем тут происходит. Да, хоронили в городке разом, всем гуртом, но на площадь гробы не носили, перед богами головы не склоняли. Тихо плакали, тихо прощались, а потом громко пили и пели. Зачем колдун ломает вековой обычай? Зачем принуждает глупости творить? Мало ему, что храм заставил против воли строить, так теперь еще и в похоронные скорби вторгся, память царицы своими выдумками похабит. Не любил нововведения народ в городке.
Отчаялся Босоркун навести должный порядок, взирал тоскливо с паперти на ползущую к постаменту стену людскую. А дым сигнальной башни густел и стелился все ниже. Уже не случайные клочья, а вороное крыло застило солнце. Колдун уже готов был порешить все разом, одним магическим усилием: и народ успокоить, и едкое небо просветлить. Вскинул подбородок, хотел нужное слово сказать, но в этот момент наступила тьма…