Из темноты к свету. Часть 3. Глава 5

         
             - Люб, а Люб... я хочу пригласить тебя на наш производственный юбилей, - произнёс Николай с некоторой осторожностью. – Десятого октября наше издательство «Молодая гвардия» будет отмечать своё восьмидесятилетие... Ты согласна поехать на мероприятие вместе со мной?

             - Да... я согласна! – ответила Люба, совершенно не раздумывая.

             Прошло всего несколько дней, как Николай вернулся из Анапы. Ожидание его возвращения для Любы оказалось довольно мучительным. Ей казалось, что на море он должен был встретиться с другой женщиной, как когда-то собирались встретиться они. Но так как в свои планы Николай её не посвящал, то она и не знала, что на море он поехал со своей дочерью и маленькой внучкой.

              Загоревший и отдохнувший, он вернулся из отдыха в свою квартиру на Путевом проезде, в которой он проживал вместе с дочкой и внучкой, предоставив Любе дальнейшее проживание в его второй квартире по Дмитровскому шоссе, куда теперь он стал приезжать к ней по выходным дням.

             - Хорошо, тогда в четверг вечером встретимся в метро на Петровско-Разумовской... в центре зала, - предложил Николай и обговорил с Любой точное время их встречи.

              Этим вечером счастье неожиданно обрушилось на Любу, разгоняя все её сомнения и переживания. Совсем скоро она будет представлена большому коллективу, в котором работает Коля, и для неё это может означать только одно, – их отношения набирают силу и обязательно будут иметь продолжение.

              После его ухода Люба стала перед высоким трёхстворчатым трюмо, которое стояло в маленькой комнате, ей захотелось посмотреть на себя в полный рост. Внимательно рассматривая своё отражение, она пальцами рук приподняла вверх волосы, длиной до плеч, недавно перекрашенные в тёмный цвет. Глядя на себя, она недовольно скривила лицо, вспомнив реакцию соседей по торговой точке, которые ей честно сказали в глаза, что блондинкой она смотрелась куда красивее.

              До торжества оставалось три полных дня, но перекрашивать волосы Люба всё же не стала. Она лишь решила купить под свою чёрную юбку полупушистый свитерок, приятного зелёного цвета, с узкими чёрными полосками и разноцветными вкраплениями, который оказался не только красивым, но и недорогим...


              - Сейчас мы отправимся в театр Российской армии, - сказал Николай, встретившись с Любой в метро. – Сначала состоится торжественная часть, после которой пройдёт концерт.

              - А ехать далеко? – решила уточнить Люба, направляясь с Колей к прибывающему электропоезду.

              - Нам ехать до станции Достоевская, - ответил Николай и, войдя в вагон поезда, остановился у карты метро, погрузившись в неё с большим вниманием.

              Полученный ответ Любе ничего не говорил, Москву она знала плохо, но для неё он был и не важен, потому что она стояла рядом с любимым человеком и держалась за него под руку, всё остальное уже не имело для неё никакого значения.
 
              Основные переживания и волнения у Любы начались сразу же при сдаче верхней одежды в гардероб, когда Николай стал представлять её своим сотрудникам и знакомым.

              Оказавшись в Большом зале театра, Люба не переставала удивляться величию и красоте могущественного здания. Пройдя ближе к сцене, они заняли центральные места. В ожидании начала торжественной части Коля бережно держал её руку в своей руке, проводя познавательный экскурс по истории театра и издательства «Молодая гвардия». Он не переставал говорить даже во время выступлений, проходивших на сцене.

              - Это выступает Борис Громов, он военный генерал-полковник... он в Афганистане пять лет командовал, ему звезду героя дали, а сейчас он губернатор Московской области...

              Люба одновременно слушала, что говорил ей Николай и что происходило на сцене. Ощущая себя Золушкой на волшебном балу, она тихо подпевала за артистами знакомые мелодии и мысленно кружила в танце со своим кавалером.

              - Концерт уже к концу подходит... После его окончания мы отправимся на банкет, в ресторан «Суворов», там нас ожидает шведский стол, - предупредил Николай. – Правда, придётся прилично пешком пройтись... Выдержишь?

             - Постараюсь, - ответила Люба, улыбнувшись и не совсем понимая, что именно представляет собой этот «шведский стол», но уточнять не стала.

             В своей жизни походами в ресторан Люба была совершенно не избалована, поэтому её радость была искренней. Она даже и не мечтала попасть в такое дорогое заведение, да ещё в самой Москве.

             Войдя в один из залов ресторана, Люба увидела столы, стоявшие вдоль стены и заставленные множеством разнообразных блюд. Каждый из прибывающих посетителей брал тарелку и сам наполнял её едой, делая выбор по своему усмотрению.

             Вино и вкусная еда, живая музыка и шикарная обстановка сделали этот вечер незабываемым. Многие сотрудники не только веселились, общаясь друг с другом, но и время от времени выходили на площадку поближе к эстраде, чтобы потанцевать.

             Николай тоже не остался в стороне, он не раз приглашал Любу на танец, а танцевать она очень любила. Его лицо светилось от счастья и это видели все. С Любой он обращался нежно и галантно, но иногда не сдерживался и в порыве чувств резко прижимал её к себе, целуя в щёчку. Любу это немного смущало и одновременно делало счастливой, так как ещё раз подтверждало, что она для него что-то значит.

             - Я сегодня переночую у тебя, - сказал Николай, - не хочу, чтобы дети видели меня нетрезвым... Надеюсь, ты не будешь возражать?

             - Конечно, не буду, - обрадовалась Люба, предположив, что дети здесь вовсе ни при чём.

       
             Именно с этого дня, десятого октября, пошёл второй год, как Люба приехала в Москву, и его отсчёт начался с грациозного праздника. Состоявшееся событие вдохновило Любу на лучшее будущее, ведь за прошедший год ей пришлось пережить немало горя и страданий, но всё плохое когда-нибудь заканчивается или хотя бы сходит на убыль.

             Однако спустя пару дней Коля снова приехал к ней на выходные и вручил ей небольшую стопку писем. Любу снова охватило внутреннее беспокойство, так как эти письма когда-то были написаны ею. Она не ожидала, что он бережно хранил их вот уже несколько лет.

             Такой жест она восприняла как укор с его стороны, словно говоривший, что между ними не может быть серьёзных отношений, а только те, которые есть. А чего она ещё хотела, если через год после их знакомства  выскочила замуж? Ещё и сообщила ему об этом в своём последнем письме. И хотя, прежде чем приехать в Москву, Люба с Игорем развелась, она понимала, что неприятный осадок на душе у Николая, конечно же, остался.

             Среди возвращённых писем лежало письмо, которое написал Николаю Вячеслав, один из бывших мужей Любы, чему она очень удивилась.

             - Когда я получил это письмо, я и сам был удивлён, - сказал Коля, увидев, как Люба растерянно рассматривает странный для неё конверт. – Всё понял только после того, как прочитал... Это что же у вас за мужики такие странные, живут за счёт женщин?..

             Вынув из конверта двойной лист, старательно исписанный аккуратным почерком, Люба с нескрываемым любопытством стала читать творение давно забытого бывшего мужа, не зная, то ли ей плакать, то ли смеяться.

             «...Николай, ты ещё встретишь в Москве другую женщину. Я тебя очень прошу, оставь Любу, мы любим друг друга, мы друг для друга созданы, - читала Люба, пробегая глазами строчку за строчкой. - Бывшая жена мне купила однокомнатную квартиру гостиного типа... Любушка дала денег на ремонт двигателя моей машины... Мы должны быть с ней вместе...»

              - Так вот почему ты на моё письмо тогда не ответил... Оказывается, Славка из моего почтового ящика твои письма воровал, - закончив читать письмо, сказала Люба. – А я тогда подумала: всё правильно, зачем я Коле нужна, какая-то Люба из Новошахтинска... в Москве что, своих женщин не хватает?


              Через несколько дней это же письмо Люба перечитывала вслух Танюшке, приехавшей к ней в гости из Новошахтинска, и они обе закатывались от смеха над несчастным Вячеславом.

              - Мама, ну зачем нам юмор по телику смотреть, если от простого письма со смеху умереть можно! – сказала Таня, не переставая заливаться смехом. – Один чудик с ума сходит, письма твоему ухажёру пишет; другой вообще убить хочет, на край света тебя загнал!.. Ой, умора... не могу!..

              - Это точно, - поддержала Люба, - только из них мне никто не нужен... Мне нужен только один Коля.

              - Да уж, из всех твоих бывших с Николаем никто не сравнится, Коля – настоящий мужчина... Надеюсь, что у вас всё серьёзно.

              - Ой, не знаю, Танечка, - ответила Люба, неожиданно погрустнев, - всё как-то не очень понятно... Недавно я набралась смелости и спросила у него: а можно я буду называть тебя своим мужчиной? Он улыбнулся и ответил: можно.
 
              - Странно, а разве до этого он не был твоим мужчиной? – удивилась Таня.

              - У него уже была женщина, когда я его разыскала, поэтому я была рада хотя бы дружбе с ним, вот всем и представляла его как своего друга. Прошёл почти год, но об этой женщине я так ни разу у него и не спросила. Думаю, что раз он разрешил называть его своим мужчиной, значит, они уже расстались...


              Люба радовалась Таниному приезду, этой очень рано осиротевшей девчонке, которая, не смотря ни на что, родила для себя троих деток, будучи ещё сама почти ребёнком. Оставив детей на мужа, она по просьбе Любы приехала в столицу и познакомилась не только с Николаем, но и с его дочерью, и внучкой, и некоторыми другими людьми из их круга. Её дар ясновидения никого не оставил равнодушным.

              Но одной из главных встреч для Тани стала встреча с Матронушкой, к мощам которой она мечтала попасть вот уже больше, чем полгода. Именно столько времени прошло с того момента, когда святая неожиданно явилась к ней в Новошахтинск, заявив о своём существовании в непонятном видении. И лишь получив от Любы посылку с иконкой святой старицы и книжкой о её житии, Татьяна узнала в её лике слепую старушку в длинном зелёном платье из своего видения.

              - Танюшка, а откуда у тебя такой дар?.. Ты родилась с ним или как? – поинтересовалась Люба.

              - Нет, мама... Росла я обычным ребёнком и ни о чём таком даже не помышляла. Когда пришло время, я стала матерью двоих мальчишек, которые родились друг за другом. Жизнь была нелёгкой, безденежной, мы еле-еле концы с концами сводили. Когда ребята подросли, оказалось, что я снова беременна... Бабка моя, царство ей небесное, набожная была и многому меня научила... Я понимала, что делать аборт нельзя, что это страшный грех, за него я в аду гореть буду, но другого выхода у меня не было...

              - Какой ужас! – вдруг произнесла Люба, сделавшись сама не своя. – А я сделала... и не один... Я даже и не думала, что это так серьёзно... Гореть мне теперь в аду...

              - Тебе нужно идти в храм и покаяться... Лично меня от греха Матерь Божья отвела... Она явилась мне во сне и сказала, чтобы я обязательно рожала, что родится девочка, благодаря которой будет обеспечена вся наша семья... Я не могла понять, каким образом это осуществится, но аборт делать не стала, положившись на волю Божью... Именно с рождением Настеньки этот дар у меня и появился... Начала людям помогать... Я брала от них только то, что они сами мне давали: кто деньгами благодарил, кто продуктами, кто одежду приносил... Так потихоньку мы и стали выкарабкиваться из нищеты.

              Люба слушала, о чём ей говорила Танюшка, и одновременно душа её изнывала от страха за содеянное зло, страх попасть в ад оказался настолько сильным, что навсегда загнал испуганное сердце в безжалостные тески...

              Танюшкин приезд хотя и был недолгим, но он послужил для неё трамплином для последующих поездок в Москву и неплохих заработков. Дар ясновидения и способность лечить от порчи и многих болезней притягивали к ней всё новых и новых людей. Так и Люба, однажды ею спасённая, настолько прониклась и привязалась к ней, что с радостью восприняла желание осиротевшей девчонки называть её мамой.

             Провожали Таню большим застольем, на котором присутствовал как сам Николай, так и его дочь с подругой и их детьми. А уезжала она не только с гостинцами, но и с просьбой снова вернуться в Москву в самое ближайшее время. Люба была рада, что Коля принял Танюшку как близкого ей человека и разрешил приезжать в любое удобное для неё время.

             
              В скорости приближался ещё один юбилей – день рождения Николая.  Восьмого ноября он собирался отпраздновать своё пятидесяти пятилетие. Говорить о своих чувствах он не любил, о планах на будущее – тем более, но Люба не переставала надеяться, что их отношения всё же выйдут на новый уровень.

              - Люб, а Люб... я хочу пригласить тебя на свой день рождения. Я планирую отметить его дома в узком кругу... вместе с детьми... Сын с армии пришёл.

              - Спасибо за приглашение, я обязательно приеду, только мне как-то неловко будет перед твоими детьми, - ответила Люба, смутившись из-за того, что Колины дети при живой матери будут терпеть присутствие посторонней женщины на их семейном празднике.

              - Не волнуйся, ничего страшного с ними не случится... как-нибудь  переживут.

              - Хорошо, тогда с меня торт, - улыбнулась в ответ Люба, - его я приготовлю сама...


              На длинном праздничном столе среди выставленных блюд красовался трёхэтажный торт, сделанный Любой из коржей разного диаметра. Это был её фирменный торт, однажды придуманный ею много лет назад. Рядом с тортом стояла ваза с пятью тёмно-красными розами, подаренными Любой.

              Вечер проходил  в приятной непринуждённой обстановке, все мирно беседовали и даже шутили. Сын Николая, сидевший во главе стола, оказался очень симпатичным и разговорчивым парнем. Торжественный ужин был на высоте, но Любе очень не терпелось, когда же дело дойдёт до торта, чтобы Коля, наконец, оценил её старания.

              В конце концов, посуду и остатки еды унесли на кухню, выставив на стол чашки на маленьких блюдцах, наполненные горячим чаем.

              - Тань, ну-ка, сфотографируй нас с тортом, - обратился Николай к своей дочери, - надо на память несколько снимков сделать.

              - Ладно, тогда становитесь, - как ни в чём не бывало, ответила Таня и, улыбаясь, взяла в руки фотоаппарат, лежащий на журнальном столике.

              Николай стоял у стола перед тортом, держа в руке нож. Люба обошла его и стала сзади, она обхватила руками его плечи и, выглядывая из-за него, направила взгляд в объектив.

              - А как мне лучше торт разрезать? – спросил Николай сразу же, как только был сделан снимок.

              - Давай я тебе помогу, - предложила Люба и, не дожидаясь ответа, мгновенно переместилась вперёд, обхватив своими руками Колину руку, в которой он держал нож, таким образом, она хотела разрезать торт вместе с ним. 
   
              Сопротивления со стороны Николая не последовало, и тогда Люба непроизвольно потянулась, чтобы поцеловать своего любимого мужчину в щёчку. Танюшка не растерялась и в подходящий момент с помощью фотоаппарата запечатлела  поцелуй на память...


              - Коля, ну как, тебе торт понравился? – спросила Люба, когда праздничный ужин уже был завершён.

              - Жирный очень... мы такой не едим, - последовал от него неожиданный ответ, - его много не съешь.

              - Жаль, я этого не знала, - ответила Люба, немного смутившись и подумала: «Всё ясно, такой торт я больше не буду готовить... Это из-за того, что крем у него из сливочного масла и сгущённого молока... В следующий раз я сделаю Коле «Наполеон», у него крем заварной,- не жирный».

              Этой ночью Люба осталась ночевать у Николая, он разделил с ней его ложе. В трёхкомнатной квартире у каждого из домочадцев было своё место: дочь с внучкой занимали ближнюю от входа спальню; сам же Николай находился в дальней спальне; его сын, Николай Николаевич, довольствовался общей и самой большой  комнатой, расположившись на диване.

              - Сын пришёл с армии и остался у меня, не захотел к матери возвращаться... так и живёт здесь.

              - Потому что он парень и ему хочется быть рядом с отцом, - ответила Люба в защиту молодого человека.

              - После развода мы решили, что дочь останется со мной, а сын будет жить с матерью...

              - Но он вырос и принял своё решение, - продолжала Люба поддержку парня.

              - Возражать я не стал, если хочет, пусть живёт у меня.

              Люба радовалась, что у Николая очень хорошие и воспитанные дети, которые его любят. Она тоже его любит, а значит, любит и его детей. Ей очень хотелось заботиться о них и, если нужно, всегда прийти им на помощь. Но она понимала, что желаемое нельзя воплотить, потому что у них есть своя родная мать, которую они тоже любят, а её просто вежливо терпят от безысходности.

              Глядя на Колиных детей, Любино сердце сжималось от мысли о своём сыне, которого она так и не воспитала и от которого теперь скрывалась, чтобы не попасть под его тяжёлую руку. Она вообще не говорила с Николаем о Сергее, потому что ей было стыдно о нём говорить, ведь в итоге мать из неё получилась никудышная...


              Незаметно наступил декабрь, к этому времени жизнь в Москве у Любы стала постепенно налаживаться. Однако она не переставала думать и тревожиться о своих родителях, к которым перебрался её сын. Она знала, что жить с ним было нелегко и в какой-то степени даже опасно. К этому времени Сергей перешёл в съёмную времянку, расположенную на соседней улице, которую он снимал вместе с появившейся у него невестой.

              То, что в эти дни происходило в далёком городке Таврийске, Люба пока ничего не знала, так как родные старались ничего ей об этом не писать, чтобы лишний раз не травмировать её душу. И узнает она обо всём случившемся ещё не скоро, а лишь спустя несколько месяцев, при личной встрече с родной сестрой Ольгой.

              Поздно вечером в четверг, двенадцатого декабря, Оля приехала к родителям из Киева, куда однажды она после развода уехала на заработки, оставив им на воспитание своего единственного сына. Учился её Женька в восьмом классе, в то время как Любин Сергей не хотел ни работать, ни учиться, постоянно обивая порог бабушкиного дома.

             Будучи на пенсии Николаю Ивановичу приходилось работать, чтобы худо-бедно содержать свою семью, а Валентина Ивановна по возможности занималась домом и внуками. Болезнь отнимала у пожилой женщины последние силы, превратив её в колобка с отёкшими слоновыми ногами. 

             На следующий день шёл снег, и было холодно, и ничего не предвещало беды. Однако Ольгу в течение всего времени не покидало предчувствие чего-то нехорошего и когда её сын собрался вечером покинуть дом, чтобы встретиться с друзьями, она сказала ему:
             - Женька, уже темно на улице, оставался бы ты дома, тем более что сегодня пятница – тринадцатое число.

             Рос Евгений послушным и понятливым ребёнком, поэтому возражать и перечить матери он не стал, а спокойно вернулся к себе в комнату и, лёжа перед телевизором, уснул.

             В это время в коридор завалился подвыпивший Сергей и, закидывая вокруг шеи размотавшийся шарф, направился к порогу кухни, где за столом сидела Валентина Ивановна, держа в руках большую кружку с напитком из воды и абрикосового варенья, собственного приготовления.

              - Привет, бабуля! Что-то не вижу я радости в твоих глазах, -  вальяжно сделал замечание внук и спросил: -  Ольга дома?

              - Ты опять подшофе явился?.. Вот скажи, как тебе не стыдно? – возмутилась Валентина Ивановна, отправляя кружку на стол. – Где ты вечно болтаешься?.. Ты думаешь за ум браться?

              - Бабуля, тебя куда-то ни туда понесло... Я спросил: Ольга дома?

              - Зачем она тебе?.. Уже поздно и она спит!.. Немедленно отправляйся к себе домой! – перешла на крик Валентина Ивановна.

              Оля, конечно же, не спала, хотя и прилегла у телевизора. Услышав перепалку между племянником и своей матерью, она поспешила в коридор, чтобы остановить надвигающийся конфликт.

              - Что за шум? – открыв дверь, грозно спросила Ольга и, пронзив Сергея недобрым взглядом, прошла на кухню.

              - Оля, у меня дело к тебе есть...

              - Какое ещё дело? – возмутилась она, видя, что Сергей не совсем трезвый. – Ты слышал, что сказали: шуруй к себе домой и ложись спать... Для начала проспись, а потом  приходи, может тогда и поговорим...

              - А я за тобой пришёл... Я тебя подписал... Разборки у меня с мужиками, - объявил Сергей, пошатываясь из стороны в сторону. – Два урода, один из них зэк, взяли у меня магнитофон на время и не отдают... Я сказал им, что у меня тётка в авторитете, припугнул их. Вот, пришёл за тобой, чтобы к ним пойти.

              - Здрасьте, приплыли!.. Ты, вообще, в своём уме?.. Тебе уже двадцать один год, а ты всё за бабскую юбку прячешься... Не стыдно? – нервно возмутилась Оля.- Значит так, со своими дружками разбирайся сам, а меня в свои дела не впутывай! Вали отсюда, и поскорее!.. Нет ума – считай калека!

              - Последний раз говорю... иди к себе домой, иначе сейчас пойду и деда разбужу, пусть тебе всыплет хорошо и уши как следует надерёт, - снова начала кричать на внука Валентина Ивановна.

              - Так вы мне ещё и угрожать будете? – занервничал Сергей. –  Давай, зови!.. Сейчас пойду и деда убью!

              Выкрикнув страшные слова, он, не раздумывая, приблизился к кухонному столу и, схватив лежащий на нём нож, направился к двери, которая ведёт вглубь дома, чтобы проникнуть в спальню к своему деду. У Валентины Ивановны началась настоящая истерика. Она не на шутку испугалась за жизнь спящего мужа, чуть не теряя сознания.

              Однако, открыв дверь, Сергей не смог сделать и шагу, так как сзади его молниеносно настигла Ольга и, не растерявшись, хлопнула по ушам обеими руками, чтобы оглушить. Выронив нож, он с диким воплем схватился за голову, прикрывая уши. Не переставая выть, он постепенно опустился на пол, продолжая оставаться в коридоре.

              В следующее мгновение Оля уже мчалась в спальню, где мирно спал её сын. Заскочив в комнату, она сразу же включила свет и полушёпотом взволновано спросила:
              - Женька, где телефон? Нужно срочно вызвать милицию, Сергей разбушевался...

              Парнишка протянул руку к подушке, после чего молча подал матери свой телефон. До милиции Оля дозвонилась быстро и, возвращая телефон сыну, попросила его в приказном тоне:
              - Оставайся здесь и ни в коем случае из комнаты не выходи, понял?

              Надеясь, что племянник ещё не успел отойти от гула в голове, Оля поспешила вернуться назад, чтобы каким-то образом задержать Сергея до приезда милиции. Милицейская машина подъехала к дому минут через десять, дав женщинам возможность немного расслабиться.

              Выяснив все обстоятельства дела, милиционер поинтересовался у Ольги с удивлением:
              - А вы что, сидели?

              - Вы что?.. Нет, конечно! – ответила Оля, удивившись такому вопросу.

              - Эй, парень, ты что, совсем того или только прикидываешься? – переключился страж порядка на Сергея, постукивая указательным пальцем по своему виску. - Разве можно такое говорить? Если человек в авторитете, значит, он сидел. Ты просто-напросто подставил свою тётку, её могли бы убить... и, вообще, не известно, чем всё могло бы закончиться... Ну что, его забирать?

              - Забирайте! – не раздумывая, ответила Ольга, когда милиционер к ней снова обратился.

              Второй милиционер сидел на скамейке у крыльца, освещённого светом электрической лампочки. Они забрали провинившегося Сергея и увезли с собой. Однако спустя немного времени внук и племянник в одном лице снова объявился, ввалившись в коридор. Забрав шарф, он что-то брякнул и сразу же ушёл.

              Оля с большим трудом привела в чувство свою мать, успокаивая её и себя тем, что отец крепко спал и ничего не слышал. Отправив обессиленную мать в постель, Ольга снова позвонила по телефону, на этот раз она звонила бывшему мужу.

              Узнав о случившемся, Влад немедленно примчался к Оле из Новой Каховки, где после развода он жил у барменши, своей новой пассии, из-за которой они и развелись. Через двадцать минут он уже сидел на кухне, в доме бывшей тёщи, и внимательно выслушивал все подробности произошедшего инцидента.

              - Так дальше не может продолжаться, нужно что-то делать... бабушку чуть до инфаркта не довёл и меня до сих пор от него трясёт, чуть не впутал меня в свои тёмные делишки, – жаловалась Оля. – Ты единственный, кого он боится... Он слушает только тебя.

              - Я боюсь, что если врежу ему, то он больше не встанет, - ответил Влад грозно, всем своим видом напоминая бандита из криминальной группировки.

              Не теряя времени, они отправились на хату к Сергею, где тот жил со своей подружкой Леной. Парень явно чувствовал, что его выходка даром не пройдёт и, как это бывало раньше, его тётка обязательно натравит на него своего Влада, которого он боялся, как огня.

              Отпустив с цепи довольно большую собаку, Сергей со своей подругой притаился во времянке, в надежде, что на этот раз встреча с Владом его минует, что тот испугается пса и во двор не войдёт. Но собака сама испугалась Влада и забилась в будку, как только в темноте огромная и рычащая человеческая туша на лету перепрыгнула через калитку, запертую на замок.

              Проходя мимо будки, присыпанной падающим снегом, Влад снова угрожающе выругался в сторону собаки, от чего та заскулила, забившись в дальний угол своей конуры. 

              Дверь во времянку оказалась запертой и открывать её явно не хотели.

              - Быстро открывай дверь или вышибу одним ударом! – пригрозил Влад, сжимая огромные кулаки.

              Как только дверь слегка приоткрылась, Сергей немедленно был схвачен за грудки и приподнят в воздухе. Перепуганный происходящим, он испугался неизбежного наказания и взмолился:
              - Всё, дядя Владик, я больше не буду!..


 
             Ограждённая от сына и ничего не зная о его выходках, Люба постепенно приходила в себя. Строя новую жизнь в Москве, она всё сильнее и сильнее погружалась в омут настоящей любви, которая при всём своём внешнем благополучии приносила ей сильные страдания и мучения. Впереди её ожидал  любимый праздник – встреча Нового года, но даже его приближение не могло унять душевную боль и тоску.

             Проводя вечера в полном одиночестве, Люба невольно плакала, не понимая, что ей делать и как жить дальше. В один из таких вечеров, сидя за столом, она вдруг открыла перед собой чистую тетрадь и чтобы хоть как-то оградить себя от уныния, она стала писать в неё свои мысли и чувства, таким образом разговаривая с любимым человеком:

             «...Мы очень редко видимся, а если видимся, то очень мало и нет у меня возможности тебе сказать, не хватает времени рассказать и объяснить всё, о чём я думаю, чем живу, о чём мечтаю. Даже не знаю, с чего начать, наверное, с того, что сижу я сейчас за большим столом, в большой комнате, передо мною стоят мои иконки: иконка Божьей матери, которую подарила мне моя покойная бабушка; иконка Николая Угодника, которую мне пятнадцать лет назад подарила дальняя родственница по папиной линии; и иконка Святой Блаженной Матроны, которую подарил мне ты. А ещё перед иконками стоит наша фотография...

              ...Я не знаю, что я должна такое сделать, чтобы ты мне поверил... я еле-еле сдерживаю себя, чтобы не разрыдаться. Господи, дай мне сил! Пойми, что твои слова мне могут давать силу и уверенность... и твои же слова меня могут просто убить...

              ...Ты сказал мне: «Ты ещё найдёшь себе молодого и красивого». Что значат твои слова?.. Ты хочешь сказать этим, что я тебе не нужна? Или, может, не очень нужна? Я не могу так жить... Я не хочу никаких молодых и красивых... Для меня ты самый красивый, самый любимый, самый родной, самый дорогой, самый лучший, самый замечательный... и никто мне не нужен кроме тебя, потому что я тебя ЛЮБЛЮ, а ещё я не только тебя люблю, но и ревную... Я не хочу, чтобы ты меня жалел, я хочу, чтобы ты меня любил... Мне всё равно, сколько тебе лет...  Или, может, это я тебе не подхожу?.. Я всё пойму и ни в чём тебя не упрекну, я просто соберу свои вещи и уеду, если я тебе не нужна...

              ...Господи, помоги мне достучаться до этого мужчины!.. А ещё я хочу ходить с тобой на рыбалку и мешать ловить рыбу... Мы подарим друг другу любовь, счастье и спокойную красивую жизнь. Проживём так до глубокой старости в любви и согласии. Ты знай, что я никогда не предам тебя даже в мыслях, все мысли мои только о тебе. Но я умру, если меня предашь ты. Сначала я буду долго плакать, а потом моё сердце остановится...»


              Люба весь вечер просидела над своей исповедью, записанную в тетрадь на восьми листах, и кто знает, может быть, она ещё долго продолжала бы изливать свою душу, если бы в ручке не закончилась паста.

              Продолжая всматриваться в лики святых, изображённых на иконах, Люба совсем не замечала, как в её сердце день за днём входила таинственная благодать, которая, с одной стороны, наполняла душу верой и надеждой, а с другой – заставляла познавать другой мир, невидимый, но реально существующий...