Полет

   Он всегда был таким – свободолюбивым, гордым, неподвластным чужой воле. Иногда она просто ненавидела его за это, но, наверно, именно за это и любила так сильно. Они были вместе уже долго, их дети подросли и сами стали выносить суждения об окружающем их мире, а она по-прежнему была охвачена одним желанием – всегда быть рядом с ним, черпая в нем силу, дававшую ей возможность жить дальше. Она была очень слаба духом, и только рядом с этим сильным человеком ощущала, что ее жизнь тоже что-то значит. Она нужна ему, такая беззащитная, легко ранимая, нужна этому сильному волевому человеку! Она любила его с благодарностью за то, что он был рядом столь долгое время, ведя ее по жизни, позволяя быть нужной ему. Она прижималась к его груди и слушала, как бьется сердце того, кто умеет летать. Ей это не дано, она слишком слаба духом, чтобы подняться ввысь и полететь, но он ее любит такой, какая она есть. Она это знала, хотя его любовь всегда была сдержанной и немного суровой. Он любит ее и детей, и он научит их летать, передав им частицу своего духа!
   Но… настало сегодня, и оно было началом конца. Она не сердилась на него за это, он не мог иначе. Всегда он делал только то, что считал нужным, и говорил всегда только правду. И за это он должен умереть… Они уже пришли за ним, двое, с сочувствующими улыбками, словно понимая, как отвратительно они поступают, пытаясь уничтожить то прекрасное, что есть в этом человеке и чем обделены они сами. В полдень они совершат казнь, таков закон, и милости ждать неоткуда. Двое детей – это не смягчающее обстоятельство, потому что она останется с ними, они не будут сиротами.
   Мысли ее метались, словно стая раненых птиц, истекающих кровью, губы бессмысленно бормотали:
   -Я не смогу без тебя, ты же знаешь, я, правда, не смогу без тебя! Как же мы будем без тебя жить? Не молчи, скажи мне, как?! – слезы отчаяния подступали к глазам, еле удерживаемые сознанием того, что рядом – чужие, она не должна показывать им свою слабость.
   -Сегодня вечером ты сама увидишь, как – он грустно улыбнулся ей, прося прощения взглядом, полным муки и любви. – Прости, что так получилось…
  -Нет, нет! Этого не должно произойти! – она все же сорвалась на крик. – Нет, они не уведут тебя!
   -Выпейте что-нибудь успокоительное, - один из этих чужаков во всем черном понимающе покачал головой. – У вас осталось десять минут…
   Они оба вышли в залу, оставив их одних в маленькой кухне. Она послушно достала из шкафчика бутылек с каплями, трясущимися руками отвинтила крышечку и пролила лекарство на стол.
   Почти не осознавая, что делает, она нагнулась и слизнула языком маленькую жалкую лужицу, от которой ждала облегчения.
  Он стоял, в отчаянии глядя на нее, пожалуй, впервые поняв, как зависела жизнь этой маленькой женщины со смеющимися когда-то глазами от него, от его присутствия рядом с ней. Сейчас она была нелепа, смешна, но он видел за этим ее страх – страх одиночества!
   И чувствуя, как в его сердце рождается ответный страх  - страх скорой смерти, он резко притянул ее к себе, заглядывая в обезумевшие глаза:
   -Но ведь я все равно болен! – он сильно кашлял последние месяцы, результаты анализов еще не были получены, но он смутно чувствовал свой приговор свыше.
    -Это ерунда! – она гневно сверкнула глазами. – Ты должен жить ради детей, жить, чтобы научить их летать! – взор ее смягчился. Она ни в чем не винила его. Он не мог поступить иначе, не мог потерять себя! Он ни в чем не виноват. Это – судьба.
   Она нежно коснулась ладонью его щеки, осторожно провела пальцем по судорожно сжатым губам.
   -Я люблю тебя, - просто сказала она. И улыбнулась, впервые за сегодняшний день. – Я сейчас…
   Она, не оборачиваясь, вышла из кухни…



   Сквозь гул бешеных ударов сердца, гудящий в ушах, он смутно слышал ее тихий голос там, в комнате:
  -Мне уже лучше, только один глоток свежего воздуха…
   Потом через краткое мгновение – возглас недоумения и крик мужчины.

   Он сразу понял все. Открытая дверь на балкон…
   Откинув голову назад, он стоял, окаменев, натянутый, как струна, сжав пальцы в кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, оставляя кровавые следы.
   Она улетела! Он чувствовал, как ветер уносит ее вдаль, овевая легкой прохладой, даря наслаждение свободного полета.
   Она улетела, оставив его одного, не оставив ему выбора. Он должен жить!
   Внезапно вздрогнув, словно от резкого толчка,  он открыл глаза. Секунду взгляд его был темным, безжизненным, а потом все изменилось…
   Они вошли, смущенно переглядываясь.
   -Ваша жена… случилось  ужасное , она разбилась… одним словом, казнь отменяется. Согласно закону, она не может состояться, если в результате правосудия остаются сироты или нуждающиеся в уходе иждивенцы… Мы сожалеем о случившемся. Вы свободны…
   Они тихо вышли, теперь он им не подвластен. Закон суров, но справедлив. И она знала это. Но ведь если бы он умер, она осталась бы одна. А  она  больше их детей нуждалась в его « уходе», только она была не иждивенцем,  она была его…  Он смутно чувствовал, что все слова бессильны описать то, чем она была для него. Она была его жизнью, его любовью, творцом его духа, рождая его несгибаемую волю своей слабостью, она была… всем.
Она есть и сейчас, вот он видит ее перед собой, чувствует мягкое прикосновение теплой ладони на своей щеке, слышит тихий голос:
   -Я люблю тебя… я сейчас…
   И, чувствуя в своем сердце рождение чего-то нового, он улыбнулся.

   Дети ждали мать. Они удивленно посмотрели на него, когда он вошел в комнату чужой квартиры. Женщина, присматривающая за ними, уже все знала. Она торопливо вышла, пряча лицо.
   -Разве ты не уехал навсегда? – девочка радостно улыбнулась ему. – Ты вернулся к нам, папочка?!
   -Да, милая, я вернулся! – он подхватил ее на руки.
-А где мама? – мальчик потянул его за рукав рубашки.
-Она улетела, - он посмотрел сыну прямо в глаза, – улетела далеко-далеко отсюда.
Мальчик недоверчиво смотрел на него, что-то обдумывая.
   -А разве она умела летать?
   -Я и сам не догадывался об этом, - голос мужчины дрогнул.
   -А когда она вернется? – обеспокоенно спросила дочь.
   -Не знаю, может быть, не скоро, - он тихо опустил ее на пол. – Но она будет по-прежнему любить нас всех. – он обнял обоих детей, прижав к себе. – И мы будем всегда любить ее. А пока я начну учить вас летать!

   Двое в черном перебирали рентгеновские снимки, разглядывали результаты анализов.
   -Как глупо с ее стороны, ему все равно осталось жить меньше месяца, - рак легкого четвертой степени …  Как глупо. Но она же ничего не знала…
   Она знала главное – он должен жить! И поэтому он будет жить! Это они ничего не знали, глупые, нелепые люди, верящие в закон, с помощью которого можно убить в человеке веру в себя, в свое умение летать, веру в свободу жизни!
   Он был абсолютно здоров. И она была с ним, она была внутри него, отдав ему свои силы, свою душу, свою любовь. Она была очень сильной женщиной, и она тоже умела летать, только не догадывалась об этом.


   Но теперь они были вместе, вместе уже навсегда…  Это его глазами смотрела она теперь на мир, и ее сердце билось в его груди, когда он вдыхал чистый воздух, взлетая в синюю высь, наслаждаясь радостью полета…
   Она отдала ему себя, чтобы всегда быть рядом с ним, потому что это он не мог жить без нее, маленькой черноглазой женщины, сильной в своей слабости, дарующей великое счастье – знать, что там, на земле, ждут твоего возвращения, ждут и любят…
   И теперь они вместе будут учить своих детей летать, потому что человек должен летать, без этого он перестанет быть человеком…

   Красивый,  еще не старый мужчина сидел в кресле, задумчиво глядя в окно.
   -Отец, все уже готовы к отъезду, собирайся! – высокий черноволосый юноша тронул его за плечо.
   Старик молчал, по-прежнему устремив взор в небо.
   -Ну что вы копаетесь так долго?! – красивая девушка со смеющимися глазами вошла в комнату.
  -Тише, - юноша повернулся к ней, приподняв руку, предостерегая. – Тише… Он улетел, навсегда, к ней…
   Они скорбно опустились на колени рядом с креслом, взявшись за руки. Теперь они одни. Но у них есть семьи, они сами есть друг у друга… и они умеют летать!
   Они улыбнулись друг другу.
   -Полетели? – вопросительно глянул юноша на сестру.
   Она молча кивнула и, все так же держась за руки, они взмыли ввысь…