Осенью

               

    По правде сказать, из всех четырёх времён года, где-то по-своему прекрасных, на протяжении всей моей жизни осень продолжает оставаться для меня неприятной и даже ненавистной. Её удручающее дождями, ветром и слякотью поведение настойчиво из году в год передаётся и моему настроению, и душевному состоянию, и даже здоровью. А теперь ещё и это…
    Потому-то в произошедшем (о чём будет рассказано ниже) прошу видеть причину не только в моём неожиданно помутившемся рассудке, но и в пагубном влиянии на меня  плутовки-осени.
    Свой отпуск, как уже водится несколько последних лет, я опять в этом году провёл в Тульской губернии, на даче. После бешеного ритма города, утомляющих разъездов на службу и обратно, постоянного внутреннего напряжения и каменного заточения отдых в деревне мне приходится, кажется, по душе, да и по карману.
    Перемена обстановки, радость приезда – первые дни это всегда прилив сил, желание осуществить что-то давно задуманное, приукрашивающее быт, сущность, но вскоре количество вытертой пыли и убранного мусора уже лишает всякого желания и порыва, и дальше живёшь с обычной инерцией, лишь отдыхая и пока ещё наслаждаясь окружающей тебя природой, а там уже и её перестаёшь замечать, так как всё настырнее даёт о себе знать деревенская неустроенность, как оказывается уж очень больно бьющая по привычкам рядового горожанина.
    Вот так: отдохнувший – едва вытерпевший полтора дачного месяца, искусанный комарами и порядочно обленившийся, в середине сентября (напомню, ненавистного мне), я возвращался поездом в Москву.
    Всё вокруг излучало печаль и серость. Второй день лил обложной дождь, а самочувствие, также как и настроение, было отвратительным, болела голова и ныло правое колено. На немногочисленных попутчиков, если судить по их лицам, видимо тоже действовала погода, они все как один были задумчивы и мрачны. Но я думал лишь об одном, как бы поскорее оказаться в тёплой, сухой квартире, принять горячую ванну и наконец-то выспаться.
    Но после очередной остановки на одной из станций, по-моему, это было Болохово, напротив меня оказались две молодые особы. Они бурно и громко, не стесняясь, переговаривались, хихикали, и, кажется, что вокруг них не было ни этого кислого царства, ни скучных физиономий, и даже как будто бы солнце стало пробиваться сквозь непролазные тучи, искря своим светом капельки дождя задержавшиеся в их волосах. Забыв о скромности, я жадно любовался ими, их мимикой, их жестами, их улыбающимися юными глазками, увлекая и себя в темы их разговора, постепенно став и соучастником, интересующимся теперь всем, что касалось жизни Тани и Оли – моих новых привлекательных знакомых. Из, ещё некоторое время назад подавленного, разбитого, безучастного и равнодушного ко всему человека, я вдруг начинал превращаться в жизнерадостного, разговорчивого, желающего непременно продолжения и развития этого случайного знакомства.
    Ну а дальше, как водится в романах, конечно же, случилось чудо, – то во что мне самому давно не верилось, то о чём много раз мне говорили знакомые и родные, на сорок восьмом году моей жизни произошло.
    Вот уже почти две недели как Оленька переехала ко мне и стала моей женой, точнее, прежде стала женой, а только потом переехала. Именно такой порядок и стал в моей судьбе роковым случаем, о котором теперь я вынужден писать. Не знаю, то ли из-за моего воспитания, то ли из-за возраста, но в недолгие дни ухаживаний за Оленькой, я повёл себя, как бы это сказать, чересчур консервативно, как ни странно в итоге поплатившись за сдержанное и даже благочестивое поведение перед браком.
Вместе с тем после свадьбы у меня и на службе начали случаться неприятности, – я не справляюсь с делами, получил два выговора, и продолжаю, являясь не выспавшимся, засыпать посреди рабочего дня, предварительно выслушивая по дороге из дома недовольства и притензии всех без исключения соседей.
    Оленька очень красива и нежна, она замечательно управляется по дому и вкусно готовит, и, наверное, полюбила меня, так же как и я её. Наши вечера проходят в полном умиротворении и взаимопонимании, после ужина мы смотрим выдающиеся фильмы, читаем классиков и играем в шахматы, но когда наступает ночь и гасится свет, в доме начинается что-то невообразимое – то,  что с такой силой мне в моей жизни никогда ещё не приходилось встречать.
    Засыпая, эта хрупкая, утончённая, белокурая девушка, почти с детскими чертами лица и миниатюрностью фигуры, вдруг становится каким-то бешеным, неуправляемым механизмом, вырабатывающим звуки, не знаю, на что больше похожие: ни то на рычание льва, ни то на рёв огромного гиппопотама, ни то на громыхание проносящегося прямо по крыше дома поезда, или, к чему я больше всего склоняюсь, и на то и на другое вместе.
    А самое печальное, что я не в силах что-либо предотвратить или изменить. Этот бешеный, приводящий меня в безсонное уныние, а соседей всех пяти этажей в ужас и раздражение, этот неудержимый, сводящий с ума храп невозможно не чем заглушить или ослабить. Все известные процедуры, включая  переворачивание с бока на бок и затыкание носа, к сожалению, не дают ни каких результатов, а от сюда и отсутствие у меня сна, и подорванная служебная репутация,  и проклятия всех соседей.


    Многоуважаемые редакции журналов «Здоровье», «Семья и быт», «Служу Отчизне» и «Губернские ведомости», я обращаюсь к Вам с просьбой о помощи, так как в моём лице страна может скоро потерять добросовестного налогоплатильщика, потенциального отца, защитника отечества, и наконец, просто примерного семьянина. О люди, спасите мою семью от надвигающегося разрушения!
С надеждой на чудо и с чувством преждевременной благодарности, Ваш постоянный читатель Иван Ильич Занудьев.
    P.S. Огромная просьба это письмо рассмотреть как первоочередное и безотлагательное, отложив на потом мои письма с вопросами: о подагре, выводе тараканов, мышей, размножении крыжовника и солении помидоров. Обратный адрес, благодаря отсутствию у соседей топоров и вил, пока ещё остаётся  тем же.

               
    18. 07. 2018 г.