Беспризорницы

Парень шатался бесцельно по площади у вокзала.

-Поезд на Александров отправится со второго пути в 12:00. Проследует со всеми остановками, - сообщал из динамиков голос вокзальной женщины-диктора.

Парень увидел около магазина с надписью «Продукты» компанию, состоящую из трёх молодых женщин. Они стояли с банкой пива и что-то весело и оживлённо обсуждали.

-Привет, девушки. Можно с вами познакомиться?, - спросил парень женщин, подойдя к ним.

-А ты себя в зеркало видел? У тебя твой возраст на лице написан. Тебе же, наверное, лет 14, - ответила одна из девушек, рыжеволосая женщина, одетая в серое пальто и чёрные джинсы.

-Ну, да, а что? Вы мне понравились, и я хочу с вами подружиться.

-А мы нет. Ты слишком мал для нас. Иди-ка ты отсюда, мальчик.

Парень поплёлся к подземному переходу, находящемуся у универмага.

-Хоть бы денег дали немного, а то «иди отсюда, мальчик.», - подумал он.

В переходе он встретил знакомого старика, одетого в шинель времён Великой Отечественной войны с погонами внутренних войск. Он всем на вокзале рассказывал о том, что брал Берлин и ему 70 с лишним лет, но на деле ему было чуть более 50 лет, а шинель он присвоил из театра, из которого его выгнали за пьянки и дебоши, и теперь он попрошайничал на вокзале, используя свой актёрский талант. Он говорил:»Талант должен приносить деньги, даже хоть и так способом.»

-Опять гуляешь, мальчонка?, - спросил он парня.

-Ага. Оно самое. Лавешко подкинешь немного. Оч надо. Родоки дико ограничивают.

-Ну, у меня тут не особо много, но на тебе, - он достал из стакана какую-то мелочь. Парень взяли и сказал:»Ну, не хворай. Ещё увидимся.»

-Конечно. Ты же каждый день к нам приходишь, кроме выходных. Прямо, как на работу, - улыбнулся старик.

Парень подошёл к памятнику Ленину. По дороге он пересчитал деньги, полученные от старика-актёра.

-15 рублей. Ну, ничего. На них можно купить булку с чаем, но я их отложу к себе в тайник. Там уже у меня аж 500 рублей отложилось, что весьма-весьма неплохо, и родоки не знают. Скоплю денег и сбегу от них конкретно. Надоело всё. Хочу свободы, - подумал парень.

Около памятника стояла ровесница парня и о чём-то болтала со своей подругой. Девушки были одеты в спортивные куртки и синие джинсы.

-Привет. Как таких красивых девушек зовут?, - спросил парень, подойдя к девушкам.

-Анеля, - представилась девушка с тёмными волосами.

-Маша, - представилась блондинка и продолжила, - а ты нам пива купишь?

-Почему бы и нет, ради знакомства с вами я могу купить.

Они зашли в магазин, и парень потратил на пиво то, что ему дал старик. По дороге парень представился Сашкой.

-А откуда вы такие?, - спросил девушек Сашка.

-Из детдома сбежали. Нас там били сильно, а ещё одну нашу подругу воспитательница принуждала заниматься проституцией. Каждый вечер воспитательница приводила в холл нашего учреждения каких-то мужиков, они забирали нашу подругу, а потом возвращали и платили воспитательнице деньги. Она хотела и нас к этому делу привлечь (у нас все девочки, практически, хоть раз подрабатывали проституцией), а мы вышли с двумя мужиками, сели в их машину, отъехали на несколько кварталов и попросились в кафе в туалет – как раз проезжали мимо кафе. Мы сказали охраннику кафе, что за нами гонятся преступники, и попросили его спасти нас. Он вывел нас по чёрному ходу во двор, а потом мы дворами добрались до вокзала и добрались сюда – на площадь трёх вокзалов, - рассказала Анеля.

-А я тут уроки прогуливаю, или сбегаю сюда, если меня начинают чморить одноклассники.

-Хах. Сбегать сюда, что прогулять уроки или от одноклассников, чморящих тебя, это смешно. Мы своих одноклассников, если они нас чморили, били до крови, а уроки прогуливать можно в другом месте. Был бы у нас дом и родители – мы бы прогуливали уроки дома, а так у нас нет ни дома, ни родителей. Мы сами друг другу и как родители, и как сёстры, - сказала Маша.

-Ну, ещё мне скучно. Я сюда иду в поисках приключений на свою голову. Ну, неинтересно мне без приключений.

-О_о. У меня тост созрел. Давайте выпьем за приключения, - сказала Маша, - а тебе, Сашка, и выпить нечего. Надо тебе купить что-нить жирануть.

-Я не пью, и не буду.

-Будешь, будешь. Никаких приключений на трезвую башку не бывает.

Маша взяла крепко за руку Сашку и силком потащила его в магазин. Сашка был перепуган таким нахрапом девушки.

-Девушка, нам «Клинского», плиз, - обратилась девушка к кассирше.

Около магазина девушка открыла банку и поднесла ко рту Сашке.

-Я не буду. Мне ещё рано, - сопротивлялся Сашка, но сопротивление было сломлено – Маша влила Сашке в рот пиво со словами:»Пей, глотай.»

Сашка мгновенье приходил в себя.

-Ну, как тебе пивко?, - спросила Маша, улыбнувшись.

-Как квас.

-Ну, тоже неплохо. Пошли к Анеле. Она, наверное, уже заждалась нас.

Маша и Сашка подошли к Анеле.

-Ну, алкашку уже купили. Чё теперь будем делать?, - задала вопрос Анеля.

-А поехали прокатимся на троллее, - предложила Маша.

Они пошли к остановке. Скоро подошёл троллейбус. Они доехали до конечной остановки.

-Ой, где это мы оказались?, - спросила удивлённо Анеля.

-Я не знаю. Я тут никогда не был один, - напугался Сашка и прочитал табличку с названием улицы на монументальном доме, - Проспект мира. Значит, здесь должно быть метро с таким же названием.

-Ты не москвич, что ли?, - спросила Маша.

-Просто я так далеко не ездил прежде. Я только хорошо знаю дорогу от школы до вокзала.

-Ладно мы обе приезжие, а вот, ты, Саша, должен бы знать свой родной город. Нам стыдно за тебя.

-Подрасту и буду знать. Мне родители не разрешают далеко уезжать. Я-то на вокзал тайно от них езжу и в знак протеста против них.

-Вот она реальная причина того, что ты ездиешь на вокзал. Это я тебе как психолог говорю. Всё остальное, что ты нам говорил – это второстепенно или, вообще брехня нам и себе. Запомни: не надо никому врать – это ни в какие понятия не лезет.

-Ох, ну ты, Машка, и загнула про психолога. Смешно. Бугагага. Дай пять, - сказала Анеля.

Маша дала пять Анеле.

-Ладно, психологи-психиатры, надо спросить у людей, где метро, - сказал Сашка.

Сашка подошёл к пожилой даме.

-Извините, не подскажете, как пройти к метро, - спросил он у дамы.

-Идите прямо метров сто и увидите.

-Спасибо.

Они пришли к метро. На вестибюле было написано:»Станция метро Алексеевская».

-Странно как-то. Станция называется Алексеевская, - нахмурился Сашка.

-Да ладно! Не парься – главное, метро нашли, а там разберёмся, как нам быть далее, - успокоила Сашку Маша.

Они зашли в метро. Денег на билет у ребят не было. У Сашки были ещё дополнительно 10 рублей, но он пожадничал их тратить. В общем, они решили проскочить через турникеты.

Анеля первая перепрыгнула через турникет. Затем должен был перепрыгнуть Сашка, но он испугался и начал мяться:»Не буду я прыгать через турникет. Вдруг в милицию попадём все вместе.»

-Если будем медлить, то точно попадём, - сказала Маша, взяла крепко Сашу за руку и побежала с ним через турникет за каким-то очередным безличным пассажиром метро.

Маша проскочила, а Сашку немного задело створками турникета, и он заныл.

-Я кажется яйца ушиб, - сказал Сашка, потирая пах.

-Яиц в паху нет. Пошли скорее. Нас Анеля ждёт.

-А вдруг желчный пузырь повредился или печень.

-А вдруг, а вдруг. Всё не так страшно – это скоро пройдёт.

Анеля с интересом читала информационное табло путей и предложила поехать всем на ВДНХ, так как была наслышана об этом месте, но не могла туда выбраться. Сашка посмотрел на часы, висящие над путями, и его лицо покрыл ужас – часы показывали 16:00.

-Ой, мне от мамы попадёт. У меня через полчаса уроки закончатся, и минут 5 мне идти до дома, - запричитал испуганный Сашка.

-Да небоись. Скажи маме, что училка на дополнительные занятия оставила, - снова успокоила Маша Сашку.

Они приехали на ВДНХ. У Главного входа играли музыканты.

-У меня идея, как нам поднять лавэ, - сказал Сашка.

-И какая?

-Вы умеете танцевать тверк?

-А что такое тверк?

-Ох, вы не знаете этот танец. Я по телевизору его как-то днём видел.

-Нам воспитательница ограничивала просмотр телевизора, поэтому мы не знаем про тверк.

-Ладно, я вам примерно покажу этот танец.

Сашка весь изогнулся и стал виртуозно вертеть своей пятой точкой.

-А теперь повторите это, - сказал Сашка, окончив танцевать.

-Хах. Весело, однако ж. Ща повторим, - сказала Анеля.

-Маш, у тебя красивый берет, - сказал Сашка.

-Он у меня для того, чтобы вшей, ночуя на вокзале, не подхватить.

-Можно у тебя его взять в целях использования для нашего бизнеса?

-Ладно, бери.

Девушки начали танцевать тверк, а парень ходил по площади, находящейся у Главного входа и просил у прохожих пожертвования со словами:»Поддержите юных танцовщиц на гастролях. Мы голодные и злые, так как не ели три дня.» Он иногда даже слезу пускал, чтобы уж совсем разжалобить прохожего.

Он собрал более ста рублей и заметил, как в его сторону направились четверо крепких бритоголовых парней на 10 лет старше него, одетых в спортивные костюмы.

-Уходим скорее. К нам направляются бандитские рожи, - крикнул девушкам Сашка.

Девушки с Сашкой побежали на территорию ВДНХ, представлявшую собой большой рынок – у Главного входа стояло большое количество палаток. В каких-то палатках торговали выпивкой, в каких-то – товарами для дома, в каких-то – дешёвой одеждой, сшитой в подвале группой безличных вьетнамцев, а ещё в палатках торговали овощами, фруктами, мясом и другой всяческой едой.

Ребята, удирая от местных представителей преступного мира, случайно сбили продавца-грузина, рекламировавшего какой-то прохожей бабушке помидоры, выставленные им на продажу.

-Что вы несётесь, как угорелые?! Здесь не детская площадка, - закричал недовольно на них грузин.

-Милиции на них нету. Вот в Союзе они бы шагали рядами в пионерских галстуках, а сейчас дети никому не нужны – не государству, не родным. Вон беспризорников сколько развелось – постоянно в криминальных новостях об этом показывают.

-Правильно говорите, бабуля. Только Вы будете брать помидоры? Я Вам их всего за 4 рубля продам – это практически даром.

-Это практически грабёж. У меня пенсия маленькая.

-Ну, идите тогда поищите, где дешевле.

-И пойду.

Бабушка пошла дальше по торговым рядам с грустным и злым видом. Сашка и его подруги-беспризорницы в это время добежали до выставленной ракеты «Буран». На двери ракеты была надпись:»Билет в Музей первого советского челнока стоит 20 рублей.» Дверь была приоткрыта.

-О_о. Пошли, зайдём поглядеть, что там. Сашк, у тебя в берете есть деньги?, - спросила Анеля.

-Я их, когда бежал, половину просыпал.

-То-то, когда мы бежали я слышала звон падающей мелочи и слова бездомного:»Спасибо вам огромное, ребята.» Видимо, он половину мелочи и присвоил.

-Хочешь, я пойду найду этого бездомного, стребую с него мелочь, просыпанную мною, и побью.

-Ты его не найдёшь – он, небось, уже не на территории ВДНХ, а побить его – это глупая идея. Как бы всё ни обернулось тем, что он тебя побьёт. Эх, ты, Сашка. Ладно, посчитай сколько у тебя лавэ наработалось.

Он начал считать. В итоге, он насчитал мелочью рублей двадцать и кто-то им во время танца бросил в берет 50-рублёвую купюру.

-Вот спасибо тому чудаку, кто нам пожертвовал 50 рублей. Интересно, он богатый был, и оттого нам пожертвовал 50 рублей, или он просто перепутал 50 рублей с купюрой в 5 рублей?, - сказал Сашка.

-Это ты сейчас к чему сказал?, - спросила Анеля.

-Это мысли вслух.

-Ладно уже нам считать и размышлять. Погнали в Музей, - сказала Маша.

Они зашли в Музей. Заплатили кассирше за билеты и стали ходить по борту челнока. Маша подошла к доске с аппаратурой управления, начала нажимать кнопки и дёргать рычаги.

-Эх, сейчас бы взлететь и полететь куда-нибудь подальше от всего этого – нищеты и грязи. Вообще, когда я жила с родителями, я мечтала стать стюардессой. Мне часто снилось, что я лечу куда-то на самолёте, - мечтательно сказала Маша.

-Хах! Можно вечером понюхать клейку и смешать его запах с принятием водки, и можно улететь без всякого самолёта, что мы и делаем каждый вечер, - рассмеялась Анеля, прервав мечтания Маши.

-Маша, а что стало с твоими родителями? Ты их помнишь?, - сказал Сашка.

-Я их смутно помню. Отлично помню только, как я ехала на вокзал с ними. Мы приехали на него. Мама сказала:»Подожди нас у касс. Мы сейчас придём.», но они не пришли за мной. Я плакала, звала:»Мама, папа.» Сбежался народ, кто-то меня начал успокаивать, а потом за мной пришли двое милиционеров, посадили в машину и отвезли в линейное отделение, а затем, когда стало понятно, что родители за мною не придут никогда, меня отправили в детдом.

-У тебя были нормальные родители? Какое право они имели так поступить с тобой?

-Я смутно помню, что помимо меня по квартире, в которой я жила, бегали ещё трое детей. Помню, что иногда я ела только хлеб с водой и щи в виде солёной воды с травой. Я не знаю, но, может, я была лишним ртом, и поэтому они так поступили со мной. Я их никак не осуждаю.

-А я их не понимаю.

-Так, что, по-твоему, мы должны были все умереть с голоду?! Я не знаю, что с моими родными – может, они все умерли с голоду. Я же не осуждаю твоих родителей, которые, по твоим словам, запрещают тебе всё. Тебе никогда не понять нас, так как ты бродяжничаешь из подросткового протеста, а мы – от безысходности.

У девушки проступили на глазах слёзы. Сашка её обнял. Он почувствовал, что от неё пахнет улицей и вокзальной грязью.

-Ой, любовь-морковь!, - иронически воскликнула Анеля.

-Ладно, это я что-то расчувствовалась. Пошли ещё где-нибудь погуляем, - сказала Маша.

-Только проводите меня до метро, а то меня дома уже, наверное, конкретно потеряли, - сказал Сашка.

Они проводили его до метро. Берет он отдал Маше. Парень еле добрался до своей станции, спрашивая дорогу у прохожих и милиционеров.

На следующий день он снова пришёл на вокзал, облазил его вдоль и поперёк, но девушек так и не нашёл. Он их искал на вокзале несколько дней. Чем дольше он не мог найти их, тем больше они западали ему в душу. Они ему настолько запали в душу, что стали сниться в эротических снах. В его венах бурлила кровь, и ему во снах снилось, что он занимается с ними любовью то на вокзальной площади на глазах у изумлённых его нахальством прохожих, а потом они бегут наряда милиции, то ему снилось, что он занимается с ними любовью дома, то они оказались на каком-то пляже, где вода светло-голубая и такая прозрачная, что можно разглядеть дно, даже, если оно далеко, а песок белый, как лист бумаги, то удирали в каком-то лесу от каких-то непонятных существ, то он с ними удирал от разъярённых родителей, застукавших его с ними, а они ему кричали:»Как ты мог! Как ты додумался привести их к нам домой?!».

Затем он стал чувствовать то, что по уши влюбился в этих двух беспризорниц.

Ещё через день он, думая, что, если он не найдёт своих возлюбленных, то уйдёт навсегда с вокзала, так как вокзал стал напоминать ему о них, особенно памятник Ленину, но в этот день он их как раз встретил. Только Маша была теперь одета не в спортивную куртку, а кожаную с заклёпками, и без берета. Сашка от радости даже подбежал к ним.

-Привет. Как я вас рад видеть. Я вас искал все эти дни, бесцельно шатаясь по вокзалу. Вы не представляете, как я скучал по вас. Я переживал, не случилось что с вами. Мне сердце рвало от переживаний и всяких дурных мыслей, приходящих в голову, - сказал он им.

-Ох ты ж! Ты, по ходу, влюбился в нас. Ничёсе! А переживать за нас не надо – мы выкрутимся. Не первый день живём уличной жизнью, - сказала Маша.

-Да я не знаю... Да, вроде бы нет… Я в вас не влюбился, вроде бы, - пытался возразить Сашка.

-Что вроде бы нет?! Что?! Я вот, прям, по глазам вижу, что ты влюблён в нас. Ты бы видел своё лицо, когда сказал нам, как рад нас видеть. Ты это с такой любовью говорил. Мы хоть не знаем любви, но видели её у других.

-Вы теперь меня прогоните из своей компании?, - у парня чуть ни навернулись на глаза слёзы в этот момент.

-Нет-нет. Что ты! Нам интересно быть с тобой, потому что ты не такой, как мы, и ты нас любишь. Нас, может, никто в этом мире не любит. Мы обе одиноки в этом мире. Анеля, вообще, в прямом смысле одинокая в этом мире – многоэтажный дом в Грозном, в котором находилась её квартира, разбомбили. Под бомбами погибли все её родные, а она скиталась по стране, пока её не подобрали милиционеры на вокзале моего города и не отправили в детдом. Ей после бомбёжки снятся кошмары каждую ночь. Ты представь, какого это уцелеть в обломках дома и обнаружить, что лежишь среди трупов своих родных?!

-Да уж. В какое-то страшное время мы живём.

-Да и я о том же. Людей нет, любви нет, а мы, вообще, никому не нужны.

Сашка обнял девушек.

-Ладно, рассказывайте, почему вас не было на вокзале, и откуда, Маша, у тебя кожаная куртка.

-Сашка, ты прямо, сейчас нас спросил, как мент какой-то.

-Извините, я не очень удачно сейчас сформулировал.

-Да ничего. Нормалёк всё. Приступим к рассказу теперь. Нам в лом было добираться до вокзала, и мы заночевали на лавочке в сквере Звёздного бульвара. Просыпаюсь я с утра и вижу, что с меня кто-то снял мою куртку, и берет куда-то исчез. Не понимаю, кому пришло в голову красть мой берет, а вдруг я вшивая, этот кто-то не подумал?! В общем, мы с Анелькой пошли искать мне куртку. Вижу, сидит на лавке задумывавшийся неформал. Я подошла к нему и спросила:»О чём думаешь, так рано с утра?»

-Не видно, что ли? Я думаю, как бы мне выпить достать, - ответил он недовольно.

-Нет, никак не видно.

-А по моему унылому виду разве не заметно?, - он уже готовился негодовать.

-Подожди, у меня тут в кармашке завалялась какая-то лавэшка. Я тебе куплю выпить, только у меня к тебе такая мысль – отдай мне куртку. У меня мою ночью украли, когда я здесь на лавочке ночевала.

-Ладно, отдам я тебе куртку. Только купи мне выпить – сил нет терпеть.

Я ему купила пива, он мне отдал куртку, и мы с Анелей ушли.

-Ты же и меня могла так развести, - сказал Сашка и ужаснулся осознанию того, что на месте неформала мог оказаться он, и тогда бы перед родными вскрылись его походы на вокзал, чего он очень сильно боялся, также, как и того, что они обнаружат под столом под доской ламината его тайник с множеством мелочи и всяких разных купюр, как рублёвых, так и других валют.

-Неа. Этого никогда не будёт. Зуб даю! Мы, бродяги, за свои слова отвечаем, - сказала Маша, - к тому же ты такой прикольный! Просто ням-ням. Нам интересны твои причуды. Только прикольный человек может, будучи домашним, шляться на вокзал.

-Я хожу на вокзал, смотрю табло отправления поездов и мечтаю отправиться жить в города, которые объявляют по табло. Мечтаю там снять дом на отшибе и жить с какой-нибудь девушкой, и, чтобы нас никто не трогал. Я хочу жить с ней свободно ото всех, так как мне все напрягают и бесят, особенно предки.

-А мы с Анелей уже живём свободно. Сегодня – мы здесь, завтра – там. Свобода – в бродяжничестве. Мне кажется, мы нашли свободу. Мы настолько свободны, что нам надо завидовать. Мы не зависим ни от кого и отдельны от всех.

-Ну, оседлый образ жизни на отшибе земли для меня более притягателен. Мне больше нравится такой вариант свободы, но у каждого свобода своя, и я не хочу навязать никому свою свободу. Выбор варианта свободы – это личное дело каждого. У твоей свободы есть риск – замёрзнуть на улице или пойти под нож в случайной драке.

-У твоей свободы тоже есть риск – это умереть с голоду или оттого, что тебе нужна помощь, а вокруг никого нет на сотни километров. У каждой свободы есть риск, и свобод столько, сколько людей, и свободы разные. Каждому нужна именно его свобода. Одни выбирают свою свободу, потому что считают, что свобода лучше, чем несвобода, а другие предпочитают подчинение обществу и его нормам в ущерб собственной свободе. Но, главное, чтобы твоя свобода не была в ущерб чужим свободам или несвободам. Многие уходят из общества не потому что, они никому не нужны, а потому что их свобода требует от данного общества слишком многого – того, до чего данное общество не дозрело. Вот, мы, когда добирались обратно пешкодралом до этой площади, пили с одним бродягой. Он седой старик, одетый в плащ, опирался на деревянную клюку, только не потому что у него нет сил держаться на ногах, а потому что, как он нам сказал, он всегда пьяный. Вот, у него свобода – это всегда быть пьяным. Его за это не принимает общество – его родная дочь и жена. Они его пилили по этому поводу, а он в один прекрасный день ушёл из дома и отправился, куда ему захотелось, а захотелось в Москву, так как в Москве всегда есть жрачка и лавэ, и тебе это всё может перепасть там, даже, если ты бездомный. Вот, по его мнению, общество не поняло его свободы, и он ушёл бродяжничать.

-Для него мечта – это оказаться в Москве и бухать, а для меня – жить со своей любимой девушкой на отшибе земли, так как там нет этого общества, и не важно, сколько у тебя денег – они там просто не нужны. Деньги одновременно и дают нам свободу (от родителей, например), и лишают её, так как мы зависим от их количества в кармане.

-Да уж, здесь без денег ты – никто. Мы-то и живём по-волчьи, потому что мы выживаем и стараемся достать везде денег. Мы ищем лохов из-за поиска, где нам поднять капусты, а, если нам создать условия, чтобы мы стали людьми, то мы будем жить, а не выживать, и станем людьми.

-Только ни тебе, ни мне не суждено жить в эти золотые времена.

-Ну, не скажи. Всё же меняется – может, мы тоже застанем это время.

-Поживём, увидим. Ладно, рассказывай дальше, как вы добирались обратно до трёх вокзалов.

-Мы вышли к трамвайным путям и увидели навесной трамвай. Решили на нём покататься. Доехали до улицы Сергея Эйзенштейна, оттуда пешком добрались до метро Проспект Мира, спрашивая дорогу у прохожих. Мы проскочили зайчиком в метро. В вагоне была толпа, а Анелька по дороге к Проспекту Мира, когда мы переходили железку, положила на рельс монету в 2 рубля. Мы стали ждать поезд. По рельсу, на который была положена монета, проехали колёса товарного поезда. Монету расплющило, её края стали острыми. Так вот, в вагоне метро были битком набиты люди, а Анелька в этой толпе резала сумки и пакеты и воровала кошельки, пряча их под ремень и в карманы куртки. Она за несколько минут, что мы ехали до нашей станции, натырила с десяток кошельков.

-Ну, теперь мы прямо богачи!, - воскликнула я, когда она показала на площади, сколько их своровала.

Мы пошли на эти деньги вначале в ресторан в универмаге наесться вдоволь, потом часть денег просадили в игровых автоматах, надеясь что-то выиграть, зашли в салон красоты навели Анельке марафет. На оставшиеся деньги мы достали вместо клея настоящих наркотиков – мы достали гашик и курили его в подъезде ближайшей многоэтажки. Там же мы залегли спать, а наутро мы снова вышли сюда и встретили тебя.

-Да уж. Ужасные у меня подруги. Как-то страшно всё это. А кого я хотел подцепить на вокзале? Надо в другие места ходить прогуливать школу и просить денег, - подумал парень и сказал, - ой, знаете, мне надо по делам отъехать. Я к вам как-нибудь в другой раз приеду.

-Так неожиданно, - удивилась Анеля и продолжила, - ну, лады. До встречи!

-До встречи, - и подумал, - нет, не до встречи, а прощайте, плохие девчонки.

Но продержался без этих плохих девчонок Сашка всего несколько дней. Вначале ему принился сон, как будто он в подъезде любит Машу, затем ему приснилось, что она его целует в губы на фоне Казанского вокзала, а затем он с ней забавляется прямо в зале ожидания на глазах изумлённых пассажиров и милиционеров.

В школе назначили очередную контрольную по геометрии, а он в этом предмете ничего не понимал – ну, не дано ему было понимать что-то в геометрии. Он был гуманитарием.

-Надо где-то прогулять где-то контрольную. Дома не вариант прогулять – всё равно родители в школу отправят. Скажут:»Нечего бояться контрольной. Иди и пиши.» А мне страшно домой принести двойку, хоть меня не будут ругать. Просто почему-то страшно и обидно. Мне обидно оттого, что мне что-то не дано, и не хочу позориться перед одноклассниками, и так меня чморящими. Вот интересно, а могла бы училка не объявлять оценки, а просто раздать тетрадки, и каждый, пускай, смотрит сам свою оценку. Нет, же надо объявить и опозорить кого-то на весь класс. Так, а интересно, как там Маша и Анеля? Надо поехать к ним и проведать их, - подумал Сашка и на следующий день он вместо школы снова отправился на вокзал.

Они, как всегда, стояли с пивом у памятника Ленину.

-Привет, - сказал он им, подойдя.

-Приветики. Недолго ты продержался, однако ж. Чего ж тебя сподвигло нанести нам визит?, - спросила Анеля. У неё в этот раз были покрашены волосы в цвет блонд, одета она были в мини-юбку, колготки с узором, белые туфли на платформе и куртку в цвет туфлям.

-Просто очередная контрольная намечалась сегодня, и ноги как-то меня сами сюда привели.

-Да ладно обманывать себя и нас! Ты по нам соскучился, потому что ты влюблён в нас по уши.

-А вы в меня? Кто я вам? Я же не могу вас силой заставить любить меня.

-Канешн, не можешь, а, если бы попытался, мы бы тебе устроили взбучку. К нам тут на днях пристал один. Говорит:»Вы мне, девочки, очень понравились. Пойдём со мной. Я вас угощу.», а самому уже седина готовится тронуть волосы. Солидно одетый такой мужик. Деньгами перед нами светил. Мы пошли с ним, развели его на поход в ресторан. Там, когда он выходил по нужде, Машка ему подсыпала Клофелин в бокал. Он выпил и уснул, рухнув лицом в тарелку. Мы обчистили его карманы, украв все его деньги, 100 рублей положили в счёт (надо хоть в чём-то поступать честно и принципиально, даже, если воруешь), раздели его догола и вынесли одежду, выкинув её в урну (представляю, как он шёл голый по вокзалу! Но он сам напросился – нечего на малолеток заглядывается, старый озабоченный казёл), а потом пошли кутить – я купила себе обновки, Машка по пару колец на руки купила. Вот так вот! А ты для нас хороший человек, с которым нам интересно. Насчёт любви, мы как-то не задумывались.

-Да, обновки вам идут. Вы обе очень прекрасны.

-Спасибо. Доброе слово и бродяжкам приятно.

-Ладно, нам надо идти на дело.

-Какое дело?

-У тебя заточка есть для дела, хотя бы? Хотя гонор тоже бы не помешал, но у тебя его нет.

-Это не проблема, - вступила в разговор Маша, - научим его гонориться. Ещё в школе потом своих будет гонять. Надо же помочь человеку.

-Конечно, научим, - ответила Анеля.

-Простите, а что такое заточка?, - спросил Сашка девушек.

Анеля расстегнула отделение Сашкиного портфеля, где лежали письменные принадлежности.

-Так, шариковые ручки не подойдут, карандаши тоже…

-Ты решила меня обокрасть?, - испугался Сашка.

-О_о. Нашла. Вот эта штука как раз подойдёт.

Она достала из отделения циркуль и сунула в руку озадаченному Сашке, который в это время думал, зачем Анеля достала из отделения портфеля циркуль.

-А теря погнали!, - скомандовала Анеля.

Около Ярославского вокзала стояли женщины и продавали водку. Сашка и его подруги направились к этим женщинам. Среди торговок стояла женщина в пёстром плаще.

-Ты встань сейчас впритык к вон той женщине и держи у горла циркуль тем местом, где у него игла, - Анеля указала на продавщицу водкой в пёстром плаще.

Они подошли и окружили продавщицу. Сашка приставил к её шее заточку из циркуля. Руки у него дрожали, поэтому продавщице было вдвойне страшнее – Сашка вполне мог трясущимися руками случайно порезать ей шею.

-Слышь, ты долю принесла?, - процедила Маша.

-К-Какую долю?, - спросила в ответ продавщица.

-Ну, у нас был договор – каждую неделю ты нам даёшь по 20 процентов с продаж.

-Д-Денег нет, пока что. С утра свою долю взяли смотрящие за точкой. Я сегодня вечером в-вам отдам д-долю.

-Сегодня вечером у тебя длится уже две недели. Ты фуфлыжишь, девочка.

-Какое право ты, малолетка, называть меня девочкой. Мне уже 40 лет. Я тебе в матери гожусь.

-Ты деньги мне дашь?

-Не дам. Вы всё равно пропьёте. Зачем вам деньги? Отстаньте от меня, иначе я сейчас милицию позову. Милиция!

-Ах так! Сашка, отойди!

Сашка еле успел отбежать, как Маша набросилась на продавщицу и вцепилась ей в волосы. Началась драка – на помощь продавщице пришли несколько её соседок, начали пытаться её отбивать. Случайные прохожие втянулись в драку. Началась сплошная куча-мала. В толпу, разнимать дерущихся, прибежали милиционеры. Когда драка успокоилась, обнаружилось, что продавщица, с которой компания требовала долю, лежала в весенней вокзальной грязи без плаща. Бутылки водки были побиты, и коробка с выручкой исчезла, а самих малолетних рэкетиров уже и след простыл.

-Ой, товар весь побили и выручка исчезла! Я же теперь не расплачусь!, - с женщиной началась истерика. Она лежала, дергалась и плакала, истошно воя про то, что у неё трое детей, что её погнали из НИИ, и поэтому она пошла торговать на вокзал водкой и то, что во всём виноваты гады, развалившие Союз. За ней приехала машина «Скорой помощи» и увезла.

-Круто мы её сделали! Плащик теперь сама буду носить. А денежек у неё сколько? Ща позырим скока. Сто, двести, триста… Тысяча. У неё штука, а она нам гнала ботву, что у неё туго с деньгами. Правильно мы её наказали. На тебе, Сашка, 300 рублей. Ты же участвовал с нами в деле, и поэтому тебе полагается вознаграждение, - сказала Маша.

-Не надо мне ваших денег. Они ворованные. От ворованного ещё никому счастья не было.

-Нет, эти деньги взяты по справедливости. Да, иногда справедливость требует своровать, но эта женщина сама напросилась – договор надо исполнять, а не фуфло гнать. Бери деньги, не отказывайся – не заставляй нас с Анелькой обижаться, - Маша всунула три сторублёвых в руку Сашке.

-Я их тогда пропью или лучше раздам бомжам. Ворованное не должно надолго задерживаться в руках: его надо либо надо быстро потратить, либо сделать на них что-то доброе.

-Дело твоё – это же теперь твои деньги, хоть ты их сейчас в прямом смысле на ветер бросишь. Это твой выбор, и я никак к нему не отношусь. Мне всё равно на чужие деньги. Мне чужие деньги интересны, если я их собираюсь стырить.

-На ветер выбросить? Это идея, - и Сашка кинул в воздух сторублёвые купюры. Они покружились на слабом весеннем ветру, приносящем вокзальные запахи – выпечки чебуреков, угля натопленных тепловозов, аромата близстоящих двух бездомных, дожидающихся третьего, покупающего палёную водку у какой-то азиатки, одетой в дутую куртку, и упали на асфальт. Ветер их принёс к ногам бездомных.

-Ух ты ж! Вот это нам подвезло. Можно бухать целую неделю, - сказал один из них.

-Дай мне их, - сказал второй.

-С какой стати? Это я их первыми нашёл.

-Дай их мне. У меня они сохраннее будут.

-Ага-ага. Так я тебе их дам. Я тебе всего четыре дня знаю.

-Не отдашь, заберу силой.

-Попробуй.

Между мужчинами началась драка. К ним подошёл третий, купивший две бутылки с прозрачной жидкости внутри. Он им рассказал, что видел, как эти сторублёвки им кинул какой-то школьник.

-Ничёсе! Сколько у этого школоты бабла! Пойдём, подойдём к нему. Может, ещё чё-нить удастся вытрясти, - сказал третий, и они втроём пошли к Сашке и его подругам.

-Слышь, пацанчик, гони всё, что у тебя есть, - сказал бездомный, стоявший в очереди за палёной водкой, схватив его крепко и больно рукой за плечо. Так, что ему было страшно, но Сашке стало боязно ещё раньше, когда они подошли к нему и сделали лица понаглее.

-Ты чё попутал, чё ли? А-ну, скажи своим дружкам, чтобы они вернули нашему другу присвоенные ими триста рублей, - сказала грубым голосом Анеля.

-А тебя, малолетка, вообще не спрашивали. У нас с ним тёрки, - он указал на Сашку и продолжил, - а если будешь вмешиваться, то я тебя оттащу за Ярославский вокзал и там оттрахаю, а потом продам мамкам. Знаешь, как мамки рады новым девочкам, даже, если они несовершеннолетние, и на тебя найдётся клиент. Некоторые очень любят малолеток.

-Ты, видимо, из их числа. Эх, ну, почему же все мужики одинаковы, нет, чтобы в душу девушке заглянуть, а они всё норовят им влезть под юбку! Как же я за это ненавижу мужчин!, - после этих слов она прямой ногой со всей силою ударила мужчину между ног. Он выронил от неожиданности обе бутылки, и они со звоном разбились об асфальт. Воздух временно наполнил запах спирта. Мужчина валялся и выл.

Маша ударила кулаком по затылку бездомного, поднявшего деньги. Тот рухнул, словно подкошенный. Второй сам убежал, крича:»Извините, уважаемые, мы обознались.» Анеля достала из руки оглоушенного мужчины триста рублей, протянув их Сашке.

-Бери их. Как же я ненавижу несправедливость!, - сказала она Сашке.

-Это ты называешь справедливостью? Твоя подруга, может быть, его убила.

-Нет, он скоро очнётся, поэтому нам лучше по-бырому текать отсюдова. Да даже, если она убила его, то хрен с ним. Мы тут выживаем – если бы она его не оглоушила, то он бы тебя раздел. Мы за тебя заступались. Да, это мерзко, но это жизнь. Выживание и отсутствие перспектив делает нашу жизнь нелюдской. Мы ничего не можем изменить. Вот твои родители – они даже не знаю про нас. Для тебя было бы ужасом, если бы они узнали, что ты ходишь к нам на вокзал. А мы бы хотели жить также, как ты – с мамой и папой и под крышей над головой.

-Так можно попроситься на удочерение.

-Легко сказать. Таких, как мы, удочеряют, не находят с нами общий язык, потом возвращают в детдом, а мы из него сбегаем и снова оказываемся на улице. Ты для нас, такой не похожий на остальных вокзальных жителей, глоток воздуха. Всегда же приятно общаться с нормальным человеком, а с не пропитым уродом, для которого важно только украсть и выпить, а про любовь он вообще не знает, а ты знаешь. Мы бы хотели быть твоими сёстрами, но это не судьба. Мы изгои для всех.

-Не надо себя хоронить. Может быть, вы в будущем найдёте свою семью.

-Не надо нас тешить пустыми надеждами. У нас одна судьба – улица, потом тюрьма, потом панель, если мы останемся живы после тюрьмы.

-Может, всё будет гораздо лучше. Всё же меняется.

-Я не уверена. Надо быстрее идти отсюда. Кажется, менты идут.

Они быстрым шагом пошли к троллейбусу и доехали до Сокольников. В сквере у метро Маша спросила Сашку:»А почему тебя чморят в школе?».

-Не знаю. Они говорят, что я бедный, что у меня уродливые очки, но я же не виноват, что я ношу очки, оставшиеся у папы с советского времени. Я не виноват, что я одеваюсь на Черкизоне, а не в ГУМе. У меня папа трудится на двух работах, а денег еле-еле хватает.

-А ты своим одноклассникам чего в ответ на их издевательства отвечашь?

-Я им говорю, что бедность – не порок, а вот снобизм к бедным привёл к братоубийству 80 лет назад.

-Бедность, конечно, не порок, но ты не правильно стоишь за себя. Встань в стойку, - Маша встала в позу гопника, готовившегося к драке, - вот, как я встала.

Сашка встал в позу, но неуверенно.

-Поувереннее встань, а то у тебя взгляд, как у испуганного чем-то зайца.

Он изобразил на лице злую гримасу.

-Ну, хоть так, а теперь скажи:»Ты, чё, парниш, попутал, чё ли?! Ты за базаром-то следи, а то за базар-то надо отвечать.». Теперь повтори.

Парень повторил.

-Ты слишком мягко сказал мою фразу. Ты представь, что перед тобой не я стою, а твои обидчики, а то я так понимаю, что ты нас настолько любишь, что тебе трудно мне сказать то, что я сказала.

-Да, я вас очень люблю. Я могу за вас любого…

-Вот и представь, что перед тобой стоит тот, кто нас, например, изнасиловал.

Он представил, и сказал с такой злобой эту фразу, что Маша ему настолько поверила, что испугалась.

-А теперь ударь меня, - сказала она Сашке.

-Это зачем?, - недоумённо взглянул на Машу Сашка.

-Просто после сказанной фразы надо бить. Желательно первым и много, чтобы застигнуть обидчика врасплох.

-Не буду я тебя бить. Я никогда не подниму руку на девушку – это мой принцип.

-Не переживай ты так. Просто ударь меня. Ну, ударь. Ну, пожалуйстааа, я прошу тебя, - она умоляюще посмотрела на него, так, как будто, она просила у него что-то жизненно необходимое. Ему потом этот её взгляд снился ночью, и он влюбился в этих плохих девчонок ещё больше.

Он замахнулся на неё рукой, она перехватила его удар, потом в ответ коснулась ладонью его щеки. Юноша хотел ударить её свободной рукой, она схватила его свободную руку и, шутя, повалила на землю.

-Я победила. Поднимайся, - она подала Сашке руку, он поднялся, и она продолжила, - да, драться ты, кажется, вообще не умеешь. Смотри и учись, как надо драться. Анелька, иди-ка сюда.

Анеля подошла к Маше, и между ними началась драка, какая бывает на тренировках в бойцовских секциях, когда обе стороны умеют драться, но только ставят друг другу удары, так как они всего лишь разнимаются. Маша как бы нападала, Анеля как бы защищалась. Они дрались на равных, и победитель в ходе дружественной драки так и не был выявлен. Сашка стоял и наблюдал за их спаррингом. Затем девочки крепко обнялись, и спарринг закончился.

-Ты должен защищаться, как Анеля – закрывая локтями лицо и уворачиваясь от ударов, а нападать, так как я с тобой дралась, а лучше всего ударить первым и потом бить его до тех пор, пока не завалишь его, чтобы с тобой потом боялись связываться. Усёк?

-Ну, да, вроде.

-А что касается бедной одежды, мы тебе сейчас чё-нить купим.

-А как я матери объясню, откуда у меня новая одежда?

-У тебя есть место, куда ты можешь спрятать одежду?

-Ну, в школе, в раздевалке.

-Так вот, ты приходишь в школу и одеваешь одежду, носишь её, а потом её снова оставляешь там же. Твои родители ничё не пропалят.

-Тогда пошли меня преодевать.

Они зашли в магазин, на козырьке которого было вывешено синими буквами слово «Одежда». Девушки купили парню кожаную куртку. Он её примерил перед зеркалом, крутился перед ним, смотря на себя с разных сторон.

-Ну, как, кульно же?, - спросила Сашку Маша.

-А то! Как будто по мне шили.

-Носи на здоровье, - улыбнулась девушка.

Вечером он занёс куртку в школу и повесил её в раздевалке.

Когда парень пришёл домой, его мать, увидев его испачканную одежду, спросила:»Ты чего такой грязный? Джинсы и куртка в пыли.» Он ответил:»Я споткнулся и упал случайно.» Она ответила:»Он падает случайно, а мы не Рокфеллеры, чтобы за место испачканной одежды тебе покупать новую.», - и негодующе посмотрела на Сашку, но, взяв его одежду, пошла и положила в стиральную машинку.

Через несколько дней двое одноклассников Сашки положили на парту монеты размером в одну и пять копеек, написали на картонке:»Я нищеброд. Граждане, подайте мне.»

Он вернул деньги ребятам и разорвал картонку, сказав:»Отстаньте от меня! Я не хочу с вами общаться и за то, чтобы вы со мной тоже не общались, если общение со мной заставляет вас надо мной издеваться.»

-А нищеброды только издевательств и заслуживает. Ты неудачник, раз твои родители имеют гроши, а ты бедно одет.

Они его повалили на пол и прошлись по нему. Он кинулся на них с кулаками, но получил в нос от одного из них. Тогда он снова сбежал на вокзал. Около Ленина он снова встретил своих подруг. Они курили, попивая пиво.

-Ой, что же ты такой взъерошенный? Что случилось?, - встревоженно спросила Маша.

-Меня унизили мои одноклассники – они поставили на мою парту, табличку, что я прошу милостыню и рассыпали мелочь. Я им вернул деньги и разорвал картонку. Попросил отстать от меня и не издеваться, а они сказали, что, так как я нищий, я достоин того, чтобы надо мною издеваться. Они меня повалили на пол и прошлись по мне, словно я не человек, а половая тряпка. Я попытался с ними подраться, но один из них (их было двое) дал мне в нос, и я сбежал.

-А почему ты не продолжил драться?

-Я испугался.

-Чего? Их, чё ли?

-И их тоже, и ещё у меня мать постоянно смотрит криминальные новости, и в них часто показывают, что кто-то кого-то избил, или побил, и теперь сидит в тюрьме. Я побоялся с ними драться, потому что, а вдруг меня тоже также за это посодют, а в тюрьме совсем не сладко, грустно и холодно. Мне иногда снится, что я сижу в холодной и сырой тюремной камере, в которую даже солнце не осмелится полностью зайти своими лучами, поэтому она ещё и мрачная, и я каждый раз в испуге просыпаюсь после сна, с радостью осознавая то, что я на воле, а это всего лишь сон.

-Да, на тюрьме не сладко, но, судя по твоим рассказам, школа, в которой ты учишься, становится для тебя чем-то вроде тюрьмы. Если так дела дальше пойдут, то кто-нибудь из твоих одноклассников попытается с тобой поступить, как с опущенным.

-Это как ещё?, - спросил в ужасе Сашка.

-На писюн насадят. Как тебе такая перспектива? У нас в детдоме парни одного парня насаживали, причём каждый день.

-Не, я такого не хочу.

-Тогда надо драться, а за тюрьму не бойся, если чё, ты сбеги к нам, и мы вместе будем бегать или сбежим в Преднестровье – оттуда вообще выдачи нет (у меня там подруга по вокзалу скрывалась от уголовного преследования за разбойный грабёж). А года через два-три ты можешь вернуться обратно, и тебя никто не задержит, так как срок давности по твоему делу пройдёт.

-Ладно, можно и таким путём пойти к своей мечте о жизни в уединении. Я сбегу отсюда и больше не вернусь. Достало всё!

-Ну, дело твоё, только не бойся стоять за себя. Быть опущенным страшнее всего.

Они ещё зашли в магазин, и девушки ещё купили себе пива. Пошли в сквер на Каланчёвской улице. Анеля наполовину осушила свою банку пива и стала чувствовать, как её начало клонить ко сну.

-Не понимаю, то ле в пиво, что-то подмешивают, то ле это с голодухи. Мы не видели хавчика с ночи. Ночью мы вскрыли холодильник у одного из ночующих здесь продавцов и достали из него пачку пельменей. Затем пошли за Ярославский вокзал, развели костёр, нанизали пельмени на палки и сжарили их, а потом умяли их за обе щеки. Я покемарю немног, а вы вдвоём постерегите меня.

-Хорошо, - сказала Маша.

-Да, я согласен, - ответил Сашка.

Анеля уткнулась носом в грудь Маши, Маша её приобняла одной рукой. Анеля уснула и мило сопела своим носиком. К лавке подошёл мужчина, одетый в джинсы и кожаную куртку.

-Можно мне подсесть к вам?, - спросил он прокуренным голосом.

-А на другую лавку Вы можете подсесть? Вон, сколько лавок вокруг, - показала Маша на соседние лавки.

Мужчина вдруг пристроился к Анеле и начал её гладить, приговаривая:»Совсем молоденькая, но какая ты красивая. Как ты мне нравишься! Хочешь, я возбужу твою киску?»

-Мужчина, отстаньте от моей подруги, - сказала Маша.

Мужчина встал и Сашка заметил, что у мужчины расстёгнута ширинка его джинсов.

-Что?! Пошёл отсюда, извращенец. Хватит приставать к моим девушкам, - сказал он мужчине.

В последующий момент на Сашку нашёл приступ агрессии, и он прямой ногой ударил мужчину из всей силы между ног. Извращенец повалился на землю и, корчась от боли, стал выть и кататься по асфальту, а Сашка его бил ногами и кричал:»Это мои девушки. Я, может быть, одинок во всём этом мире, и я их люблю, и я хочу сам с ними спать. Получай, гадина. Не смей отбирать у меня моё счастье!»

Мужчина еле поднялся и медленным шагом пошёл прочь. Сашка упал на колени и рыдал, повторяя:»Я вас обеих люблю. Вы не знаете, насколько сильно я вас люблю. Я не могу без вас, я за вас любому оторву голову.»

От всей этой суматохи проснулась Анеля.

-Вот ты соня, Анелька! Тебя сейчас чуть ни изнасиловали, а ты даже этого не почувствовала, - сказала с укором Маша.

-А с Сашкой что?

-На него нашёл приступ любви, и он за тебя заступился, прогнав его, предварительно сильно избив.

-Ну, вот это уже мужской поступок. Всё-таки любовь есть, и она и тюфяка может превратить в мужчину, - она подошла и пожала Сашке руку. Он продолжал плакать, они его обе обняли, и Маша сказала:»Ну, перестань плакать, наш мальчик. Ты же мужчина, и мужчинам не идут истерики.»

Сашка потихоньку переставал плакать.

-Ты мне, считай, жизнь спас. Я бы не пережила, если бы меня какой-то грязный мужлан отъимел. Мы теперь тебе обязаны. Что ты хочешь?, - сказала Анеля.

-Хочу быть с вами всю жизнь. Хочу с вами настоящее свидание, и пригласить вас в школу, чтобы вы заступились за меня, и потому что одноклассники не верят в то, что у меня могут быть с кем-либо отношения.

-Ну, быть с тобой всю жизнь мы не обещаем – у нас такая жизнь, что мы не знаем, что с нами будет завтра, и где мы в этом завтра окажемся, но свидание мы тебе обещаем. Когда хочешь с нами свиданкаться?

-Завтра.

-Без базара. Замётано.

На следующий день они снова встретились у памятника. Девушки обняли Сашку.

-Ну, чё, куда намылимся?, - спросила Маша.

-Пошли ко мне на район. Не всю же жизнь вам на вокзале время проводить. Надо гулять и за его пределами.

-Пошли. А твой район, где находится?

-На Большой Черкизовской. Это недалеко – всего три остановки на метро или полчаса на троллейбусе. Как поедем?

-Ща, кой-чё придумаю по этому поводу.

Девушка встала у дороги и стала ловить машину. Поймала синий Фолксваген. За рулём автомобиля сидел парень около 30 лет на вид, одетый в джинсы и чёрную кожаную куртку.

-Куда подбросить?, - спросил водитель автомобиля.

-На Большую Сервизовскую, - уверенно выпалила Анеля.

-Я не поеду. Я боюсь садиться в чужую машину. Мне ужас как страаашна садиться в машину к незнакомому человеку, тем более мужчине. И ни на Сервизовскую, а на Черкизовскую, - вступил в разговор Сашка.

-Не бойся. Где наша не пропадала?, - обняла его Маша и поцеловала в губы, измазав его губы в своей губной помаде.

Сашка согласился сесть с девушками в машину, и все поехали на Большую Черкизовскую.

-Не люблю ездить на троллейбусах. Раз поехала в час пик в сторону памятника Лермонтову, а там столько народу, и все давят друг друга, орут друг на друга и хамят друг другу. Меня, вообще, какой-то пятидесятилетний мужик облапал где только можно. Тварина! Я вместе с ним вышла на остановке и набила ему морду. Нефиг ему было без разрешения меня трогать. Я же человек, хоть и девушка. А мне ещё какая-то женщина на остановке сказала, когда я била мужика, приставшего ко мне, чтобы я не обижала этого мужика. Я ответила:»А хотите я сейчас обижу Вас?» Я стала подходить к ней, чтобы постоять перед ней за себя, то есть подраться с ней за то, она вступилась за этого озабоченного мужчину, но она быстрым шагом пошла прочь. Я за ней побежала. Она начала кричать:»Люди, помогите! На меня хотят напасть!» Теперь побежала уже я – в ближайшие дворы от каких-то двух парней, почему-то решивших заступиться за эту защитницу извращенца. Я до поздней ночи пряталась в подъезде какого-то старинного дома, а меня в это время ждала в переходе между Казанским и Ленинградским вокзалами Анелька. Я к ней только под утро вернулась. С тех пор, я стараюсь на наземном транспорте не ездить. У меня какая-то фобия после этого.

Сашка слушал рассказ Маши, мрачно-испуганно молчал и думал:»А вдруг эти девушки меня к цыганам отвезут, и я буду у них рабом. Или цыгане продадут меня на органы. И Анеля, может, вообще, быть не чеченкой, а цыганкой. Вот я попал! Зачем я вообще туда ходил, на этот вокзал? Можно же просто перевестись в другую школу, где не будут смеяться над моей бедностью. И с родителями надо пытаться как-то мирно жить, а то так в поисках своей мечты и свободы можно оказаться и у цыган.»

-Хех… Забавно, а я машину из Польши в Ярославль гоню. А почему Ваша подруга ждала Вас в переходе?, - сказал водитель.

-Да так, по делам. Не важно.

-Понятно.

Около двух старинных жёлтых домов на Преображенке – одного длинного двухэтажного, а другого – четырёхэтажного Маша сказала:»Остановите, плиз, здесь. Мы сейчас.»

Маша, Анеля и Сашка вышли из машины и скрылись во дворах. Переждав какое-то время, они пошли на Большую Черкизовскую улицу, а оттуда в школу.

-О_о. Наш нищеброд своих любовниц-нищебродок привёл, - сказал один из обидчиков Сашки.

-А-ну, извинился сейчас же перед ним. Он, прежде всего, человек, и не важно, сколько денег у него в кармане, важно, что у него в душе, - сказала Маша.

-Щаз! Размечталась! Нищебродам в нашей школе, вообще, не место, если только, вроде, опущенного.

-Ты, мальчик мой, опущенных не видел. И что ты решаешь, кому место в школе, а кому – нет? Ты, что, директор школы?

-Нет. Просто по социальной справедливости твоему другу лучше учиться в обычной школе, где учится народ, а не в нашей.

-Ух ты ж, какие слова мы знаем! Социальная справедливость! Социальная справедливость – это, когда вы всем классом идёте и просто так покупаете парню богатые шмотки и даёте ему излишек своих денег, чувствуя вину перед ним за то, что вы едите по завтрака каждый день красную икру, а он ест каждый день пустые щи на костях без мяса.

-Хах! Это мечты.

-А знаешь, о чём я мечтаю сейчас?

-О чём же? О еде, а то с голоду вот-вот опухнешь?

-Неа. Не угадал. Еду тут можно влёгкую найти – это же Москва. Я мечтаю набить твою сытую харю.

Девушка со всей силы ударила обидчика Сашки в нос. От сильного удара тот упал. Двое его друзей, стоявшие, словно телохранители, за его спиной, бросились бить Машу. В драку включилась Анеля, затем Сашка. При этом он закричал почему-то:»Я член НБП! Я всегда не терпел буржуев и снобов!»

Он оттащил телохранителя своего обидчика от Маши, свалил на пол, лёг на него и стал бить кулаком в лицо. Затем он бил его ногами по всему телу. Девушки добили двоих оставшихся. Затем все трое гордо вышли из школы.

-Круто ты их мутузила вместе с Анелькой. Где вы так драться научились?, - спросил Сашка Машу.

-Ты тоже ничё так дрался. Молодчага! Не струсил. Нас улица научила драться. Знаешь, сколько придурков на улице? Часто приходится отбиваться от таковых.

-Да, молодчага-то я молодчага, но меня теперь из школы попрут. Да и ладно! Меня давно расстраивало, что в этой школе ко мне одноклассники относились, как к человеку второго сорта из-за того, что мои родители нищие, а родители отдали меня в эту школу, потому что она близко к дому. Я им говорил о том, что меня там обижают, что я не хочу туда ходить, а они настаивали на своём – так удобно, поэтому придётся ходить и терпеть. Только мы, наверное, не сможем больше видеться. Меня родители, скорее всего, накажут и запретят мне ходить гулять, а папа начнёт мониторить мои посещения школы. Можно мне попросить вас поцеловать меня в губы и крепко обнять. Понимаете, я хочу попробовать это, но не с кем. Вы у меня первые, и я не хочу упускать свой шанс.

-Ладно. Ты такой хороший. Я прямо не могу! Жаль только, что жизни у нас разные, и мы не можем быть вместе.

Маша подошла к парню, обняла его, крепко прижав к себе, и смачно поцеловала в губы, выкрасив его губы в своей помаде. Затем подошла поцеловаться Анеля, и она случайно испачкала воротник его куртки в губной помаде.

Во время их прощальных поцелуев мимо проходила знакомая мамы Сашки, и видела, как Сашка целовался с ними в губы, прижимая их к стене типовой панельной многоэтажки. Они до позднего вечера гуляли. Сашка не хотел с ними расставаться, но поздний вечер заставил его это сделать. Прощаясь, он плакал, как ребёнок, который потерял свою любимую игрушку. Девушки его обняли. Он стал ещё сильнее плакать от этого.

-А-ну перестань! Ты же мальчик. Ты запомни нашу с Анелькой фразу: где наша не пропадала. Вспоминай её и не плачь, и повзрослей, пожалуйста, а то ты ещё очень маленький в психологическом плане, - сказала Маша, обнимая его вместе с Анелёй.

-Ладно, я постараюсь.

-Иди. Прощай. Мы будем помнить время, проведённое с тобой.

-Прощай.

Они разошлись в разные стороны. Памятник Ленину видел, как он пошёл в сторону метро Красносельская, а они в сторону тележек для транспортировки вещей, стоящих у выхода из метро Комсомольская, чтобы улечься спать, но спать им обеим не хотелось, они вдруг поняли, что между ними и Сашкой была любовь, и стали плакать, потому что их любовь невозможна из-за их разных жизненных путей.

Сашка шёл и тоже плакал. Пошёл сильный майский дождь. Сашка за считанные минуты промок до нитки. Он не обращал внимания ни на то, что промок насквозь, ни на дождь. Он сел на лавку и плакал вместе с дождём. Ему даже казалось, что дождь тоже вместе с ним плачет о его первой любви. Домой он вернулся поздней ночью промокший и заплаканный.

-Ты где был?, - спросила Сашку его мать, направив на него свой негодующий взгляд.

-Гулял.

-Знаю, с кем ты гулял. Мне звонила моя подруга, тётя Яна, и сказала, что ты целовался с какой-то накрашенной то ли хулиганкой, то ли потаскушкой. А из школы мне звонила директриса и сказала, что с какими-то девушками низкой социальной ответственности (небось, с ними, да?) устроил драку в школе и сильно избил своего одноклассника. И, вообще, ходишь в школу несколько дней в неделю уже в течение нескольких месяцев подряд. Она вызывает теперь нас, и тебя, в том числе в школу. Что ты молчишь и смотришь на меня? Что у тебя с лицом? Почему оно у тебя заплакано?

-Вас, что, совсем не волнуют мои проблемы? Я, хоть и маленький мальчик, но у меня тоже есть проблемы, а вы только считаете проблемой поиск денег и ищите их, не видя, что меня достала ваша школа (меня там считают нищим, и поэтому обижают одноклассники) и то, что я влюбился, но не могу быть с девушками, потому что у нас разные пути. Я плакал под дождём, потому что я с ними расстался поэтому, но я их до сих пор люблю. Посмотрите вокруг! Посмотрите на меня – вы, даже, не видите, что я насквозь мокрый. Вам бы предъявить мне претензии, причём всем: школе, вам, родители, обществу, а я тоже человек. Я, может быть, не хочу жить в данном обществе. Может, я хочу жить в уединении со своей любимой девушкой, и, чтобы вокруг не было ни души. Вот так меня всё достало! Всё, вы это понимаете? Разуйте свои глаза, ослеплённые выживанием.

Сашка бросился в уличной одежде на кровать и, даже, не снял кроссовки. Он обнял подушку, крепко прижав её к своей груди, будто подушка была или Машей, или Анелёй, и завыл:»У-у-у-о-о-у-у!».

Его мать поменялась в лице в сторону доброты и начала гладить по голове, говоря:»Да, наверное, мы с отцом, действительно, слишком забегались в поиске, где бы достать денег. Ты прости нас. И мы тебя заберём из этой школы. Прости нас и за то, что мы тебя отдали туда. Я не думала, что в этой школе учёба станет каторгой.»

Молодой человек плакал и выл.

Когда он уснул, мать раздела его и перенесла в постель, а ему в это время снились Маша и Анеля. Как будто он поселился с ними в доме у моря в местности, где вокруг никого – только тропическая природа и бескрайнее море.

На следующий день Сашка вместе с родителями пошёл к директору.

-Здравствуйте, Анастасия Игоревна, мы хотим забрать документы из школы. Мы хотим перевести сына в другую школу, - заявила сразу с порога мать Сашки.

-Зачем? Я просто хотела поговорить с Вами о дисциплине Вашего сына, чтобы Вы на него как-то повлияли.

-Его в школе обижают: называют нищим и всячески указывают на это, и издеваются над ним из-за этого.

-Я могу поговорить. Пусть Ваш сын назовёт фамилии обидчиков.

-Нет. Я этого делать не буду. Я сам хочу уйти. Меня здесь всё достало!, - сказал Сашка.

-Вот видите?

-Да. Значит, вот вам ваши документы, - она достала из стола документы Сашки, - больше я вас не задерживаю.

-И Вам не хворать.

Через неделю Сашка поступил в обычную школу, где учились представители всех социальных классов, спокойно окончил 9 класс, а после поступил в колледж.

Ему снилось, что он шёл по переходу между Ленинградским и Казанским вокзалом. Стена перехода, облицованная плиткой, поддерживала шатающиеся тела двух женщин среднего возраста. Прохожие своей обувью занесли предзимнюю слякоть, и пол был грязной. Таким же грязным был низ пуховика женщины, крашеной блондинки, шедшей под руку с исхудавшей побритой на лысо женщиной восточной наружности, одетой в куртку и шапку с помпоном. Он всматривался в лица женщин.

-Кто это? Азиаты?, - он подошёл ближе, - нет, женщины-дауны, - он хотел, было, пройти мимо них и не заметить, но вдруг он заметил в этих лицах знакомые черты и пригляделся. Он с трудом узнал в этих опустившихся женщинах со спёкшимися и изъязвленными губами Машу и Анелю.

Они его тоже узнали. Он меньше изменился: лицо было таким же, фигура тоже, только повзрослел немного и выглядел молодо для своего возраста и приоделся богаче – сам давно стал работать, получив высшее образование. Они подбежали к нему, обрадовавшись неожиданной встрече, спустя 20 лет.

-Сашка, ты, что ль, это? Милый, как ты повзрослел и похорошел, - сказала Маша и внезапно для Сашки кинулась ему на шею, поцеловав и одновременно обслюнявив щёку. Молодому мужчине настолько были неприятны и брезгливы объятия одной из своих первых любовей, что он вначале опешил, а потом оттолкнул её словами:»Женщина, я Вас не знаю. Отстаньте от меня, иначе я сейчас позову полицию.»

Женщина обиженно вздёрнула носик, и, пошатываясь, подошла к своей подруге.

-Почему он не узнал нас?, - спросила Маша Анелю.

-Ты чё, дура, приставать к прохожим?! Может, этот парень, вообще, не Сашка, - недовольно взглянула на неё Анеля.

Они поплелись из перехода в сторону уличных касс Ленинградского вокзала, а Сашку у Казанского вокзала ждала белая машина БМВ. В ней его ждала его девушка. Она была модельной внешности и выглядела достаточно ухоженно. Сашка был расстроен и испуган тем, что случилось с его девушками, которых он любил в юности. Он переживал внутри по этому поводу, и сердце его плакало. Ему было жалко этих девушек, ставших спившимися бродягами, но и брезгливо быть с ними. Он надеялся, что они станут людьми, а они не поднялись с того уровня, на котором они были, когда он любил их.

Он проснулся. Взглянул на календарь – на выцветших обоях висел календарь с котом, выглядывавшим своей мордочкой из зелени с надписью:»1998 год. Июль.» Он снова пошёл на площадь, к Ленину, но девушек там снова не было. Он ходил туда уже раз десять, но их нигде на вокзале не было.

-Видимо, пока я сидел под домашним арестом родителей, они пропали. Зачем мне теперь здесь появляться? В этом нет никакого смысла, - подумал он и поехал домой. Больше он не гулял по вокзалу. Площадь трёх вокзалов напоминала ему о его неоконченной первой любви, из-за которой его юношеское сердце несколько месяцев давила грусть, изваливавшаяся в подушку его переживаниями, а потом всё само как-то прошло. Время заглушает ощущения памяти, и сама-то жизнь продолжается. Глупо тратить её на свои переживания, лучше её тратить на то, чтобы жить счастливо.