Корова

Все говорят, что невозможно вспомнить события в детском возрасте примерно до пяти-шести лет. А я помню, пару событий мне врезались в память, как будто их гравировал мастер. Да с такой точностью, что вспоминая одно событие из детства, все тело охватывает животный страх.

Мне было три года. Мы тогда жили у бабушки, своего дома родители еще не имели. Мамка забирала меня с детского сада и мы шли домой. Прежде чем зайти в дом, мама позволяла мне играть у ворот, а сама сидела рядом на лавочке. Для этого отец смастерил из старых досок лавку. Она была не новой, но цвет у неё был какой-то особенный: серо-белый или бело-серый, доски вроде как из липы. Она была такой гладкой, что мне нравилось проводить рукой по её основанию влево-вправо, влево-вправо.

Но в этот раз мамка сказала, что гулять не будем, у неё куча дел, бабушка уехала, поэтому сегодня "вечерняя лавочка" отменяется. Я могла бы согласиться и покорно зайти в дом, там меня ждали игрушки со вчерашнего вечера и, наверное, уже соскучились.

Сощурившись от лучей заходящего солнца, я стала гадать: идти в дом или не идти. Идти-не идти, идти-не идти, идти-не идти. Не идти.
- Мааам, а моожно я однаа погуляяю? - начала я свой лепет.
- Нет, я же тебе уже сказала.
Я не отступала.
- Пожааалуйстаа. Я чуть-чууть.
Мама посмотрела на меня оценивающим взглядом с головы до ног. А я, видя, что она почти уже согласилась, состряпала кислую мину обиженного ребенка.

Мама присела на корточки, взяла меня за плечи и глядя мне прямо в глаза строго сказала:
- Только никуда не уходи! Будь здесь, возле лавочки. Хорошо?
Я в душе ликовала, получилось! Но маме ответила, нахмурив брови:
- Хорошо.

Когда за мамой захлопнулась калитка, мне стало страшно. Одна, первый раз на улице. Сделав пару шагов вдоль лавки и обратно, а потом еще вдоль ворот от начала до конца, я осмелела. Попрыгала по очереди то на одной ноге, то на другой. А потом на двух сразу, вперед и назад. Гордый взгляд бросала на проходящих мимо людей, мол, смотрите какая я взрослая, одна гуляю.

Когда устала прыгать, подошла к лавочке и с нескрываемым удовольствием положила ладонь на основание лавки. Прикусив кончик языка, провела ладонью по гладкой доске. Туда-сюда, туда-сюда. Отец иногда ругает меня за это, говорит - дырку сделаю.

Вскоре мне наскучила и лавочка. Я то садилась на нее, то спрыгивала. Мимо никто не проходил, даже поглазеть не на кого было. Может заглянуть в окошко, посмотреть, что мама делает? Я подошла к ставням. Зачем, вообще, нужны ставни? Каждый вечер закрывать, каждое утро открывать. Сейчас они были открыты, я приложила руки к вискам и приблизилась к оконному стеклу. В окне можно было увидеть кусочек кухни, где мама стирала и что-то готовила. Вот она зашла в комнату и направилась в мою сторону. Я ей помахала, она улыбнулась, погрозила указательным пальцем и опять ушла на кухню и исчезла в ней. Оглядев комнату, я посмотрела на картину "Незнакомки" и как у нее получается, она везде меня достанет своим грозным взглядом. Показала ей язык и быстро присела на корточки, вдруг она тоже погрозит пальцем.

Перед домом рос огромный старый клен. Я тогда думала, что нет на земле деревьев больше, чем этот клен. Я подошла к дереву и обняла его широкий ствол, прижала к нему ухо. Папа говорит, что деревья умеют разговаривать. А я ничего не слышу, только шелест листвы и пение птиц. Рядом с кленом отец насыпал мне горку песка, чтобы делать куличики. Но, сейчас, не хотелось пачкать свои белые сандалики, да и формочек не было. А домой заходить неохота, не выпустят потом.

Я выглянула из-за дерева и увидела корову, идущую вдоль забора. Она опускала свою морду к траве и жадно хватала зубами маленькие оазисы мокрицы, мягкой травы. А потом поднимала голову и с удовольствием, причавкивая, жевала ее.

Палисадника не было, мама просила отца поставить забор, но у него все как-то не получалось, говорил, что рейки надо купить, а пока не время. Да и бабушка говорила, что изгородь не нужна. Тем временем корова прошла вдоль всего забора и приблизилась к клену. Понюхала его, наверное, не понравился, и двинулась дальше. Втиснулась между деревом и домом и оказалась возле меня. Когда смотришь издалека на коров, кажется, что они не такие большие и вовсе не страшные. Но, сейчас, корова стояла рядом, преграждая путь для бегства во двор. А дальше дома мне отходить нельзя, да и страшно. Но куда страшнее было находиться вблизи от коровы. Чтобы ее задобрить, я погладила ее мягкую и теплую шею. Дотягиваться мне было неудобно, рост маленький, а корова высокая и огромная.
- Ну, давай, коровка, иди дальше. Пусти меня домой.
Но корова стояла и никуда не двигалась.

По улице проезжала женщина на велосипеде и мое внимание переключилось на нее.
- Когда вырасту, попрошу папу купить велосипед, - тихо прошептала.
И как-то так получилось, что я оказалась спиной к корове. Ничего не  подозревая, я стояла и смотрела вдаль уезжающей женщине. Вдруг, мое тело стало подниматься вверх, как если бы папа подкидывал меня на руках. Сначала я так и подумала, что пришел отец и сзади меня схватил, чтобы взять на руки. Но, повернув голову в бок и скосив глаза я увидела лоб коровы и один ее глаз. Глаз был темно-синий с отливом. Мне было страшно, как никогда. По телу побежала мелкая дрожь, испарины пота выступили на лице. Первая мысль - закричать.
- Мама! Мааамааа!
Я делаю усилие, чтобы раскачаться. Не пойму, как я попала на голову корове. Начинаю трясти руками и ногами. Наверное, в тот момент сработал инстинкт самосохранения. И я подумала: нет, не надо раскачиваться, если упаду, корова меня может раздавить. Зажмурив глаза, я ущипнула себя за руку, больно, значит не сплю. А больно ли мне где-нибудь еще? Нет, не больно. Или я просто уже не чувствую, а может я уже умерла? Вроде нет. Животный страх охватил меня, я стала внимательно следить за движениями коровы, чтобы улучить момент и спрыгнуть. А как я спрыгну? Я за что-то же держусь. Наверное, корова проткнула меня рогом. Тихими и медленными движениями я стала водить по своему телу, чтобы найти в себе торчащий рог. Но нигде его не нащупала. А может сзади, просто где-то воткнула, но тогда мне было бы больно. Корова мотала головой, пытаясь меня сбросить. Но я продолжала висеть.

Все, наверное, я погибну. Тело уже устало, руки и ноги затекли, не могу больше держать их в напряжении. Прошло еще какое-то время, тело уже обмякло и обреченно висело. Голова кружилась то ли от страха, то ли от усталости, глаза ничего не видели. Все расплывалось...

Сквозь пелену я различила, что по другой стороне улицы идет мужчина. Он посмотрел в мою сторону, закрыл рукой рот, лицо его скривилось, руками схватился за голову и стал смотреть по сторонам. Я прошептала - помогите... Наврят ли он услышит. Я с надеждой смотрю в его сторону. Голова еще больше кружиться, уже не вижу мужчину, вижу расплывчатое пятно, приближающееся ко мне. Сильные руки схватили меня и сняли с коровы. Мертвой хваткой вцепилась я в мужскую, на ощупь волосатую руку.

Мужчина ударил рукой по корове.
- Пшля, пшля.
Корова как будто того и ждала, освободившись от меня, и получив пару ударов, с мычанием рванула по дороге. Зрение стало ко мне возвращаться, но голова еще кружилась.
- Можишь стоят? Нигдэ нэ болыт?
Мужчина говорил с акцентом. Поставив меня на землю, он стал щупать мое тело.
- Неболно? Дэс неболно?
На мне было розовое платье трапецией, сзади на спине у шеи пуговица и петля. Это платье шила мне бабушка. Петли для пуговиц она делала сама из ниток. Вот за петлю корова меня и зацепила рогом. Мужчина приподнял мне платье и стал осматривать тело.
- Нэт, ран нэт. Рубашкэ родылся. Можэт отпустыш?
Я все еще держалась руками за его руку. Мужчина стал осторожно отцеплять по очереди мои пальцы. Отцепив, взял мои ладони в свои и стал растирать. Стала работать моторика и я с интересом начала разглядывать своего спасителя. Густые жгуче-черные волосы на голове, мохнатые брови, большой нос и только ямочки на щеках смягчали вид мужчины. Он улыбнулся, потрепал мои волосы и облегченно вздохнул.

В этот момент калитка с шумом распахнулась и ударилась об ворота. Растрепанная и испуганная мама крикнула:
- Верни мне дочку! Я сейчас милицию вызову!
- Э-э, зачэм мылыцыю? Я жэ спас эё.
- Бессовестный! Не стыдно? Взрослый мужчина пристаешь к маленькой девочке.
- Красавыца, обыжаиш.
Мужчина с обидой посмотрел на меня.
- Ну, вот, выдыш? Я ишо и пляхой.
- Мам, этот дядя меня спас.
Мама подошла к нам, взяла меня за руку и повела к дому. Но я была еще слаба, ноги не слушались.
- Мам, я не могу идти.
- Падажды, я обисну.
Мужчина на ломанном русском стал рассказывать, как он увидел меня висящую на роге коровы, как испугался, как подумал, что я мертвая, потому что висела как кукла, как снял, как прогнал корову, как растирал руки. Мама с недоверием смотрела на него, губы дрожали, по щекам текли слезы.
- Извините, спасибо Вам. Я в окно увидела, как Вы щупаете дочку и испугалась. Недавно цыгане украли ребенка в соседней деревне.
- Что Ви. Я нормалный. Прыехал суда по дэлам. Я - армян. Фух. Главна - щивая.
- Спасибо. Извините еще раз.
Мама подхватила меня под руки и, обняв, повела домой.

Через пару дней возле дома появился новенький палисадник.