Ад-министрация

Василий Васильевич почувствовал неладное. Он лежал в больнице уже давно, к большому неудовольствию медицинского персонала, который считал каждую потраченную копейку. Своей болезнью Василий Васильевич явно подрывал финансовое благосостояние всех врачей, начиная от главного, кончая медсестрами и уборщицами. И пора ему было сделать выбор между жизнью, такой скучной и серой, и вознесением на небеса, где обещалась жизнь в райских кущах. Наш больной был крещеным, и верил в жизнь после смерти. А возвращаться в пустую холодную квартиру, где два года никто не прибирал после смерти его благоверной супруги, все было в пыли и каких-то обрывках бумаг, в старых тряпках, разбросанных по углам, не хотелось. Тем более, что стол на кухне был завален заплесневевшими хлебными корками, скрюченными колбасными шкурками, и по всему этому летала продуктовая моль, чувствующая себя здесь полноправной хозяйкой. Сил на уборку всего этого совсем не было, равно, как и денег, чтобы нанять клининговую компанию. Вся пенсия уходила на оплату ЖКХ, скромного стола и нового нижнего белья.

Смысла продолжать такой земноводный образ жизни не было. Поэтому, Василий Васильевич и не торопился с выздоровлением. А, как нам известно, лечат не лекарства, а воля к жизни. В медицине известны случаи, когда больной выздоравливал, употребляя вместо микстур обычную водопроводную воду. Врачи это называют словом «плацебо». То есть, воля к жизни лечит сильнее, чем микстура. Нет воли – нет и выздоровления! И больному становилось хуже день ото дня. Каждый день ему приносили на подносике таблетки, однако в последе время он, проглатывая лекарства, все чаще ощущал на вкус не горечь или кислинку, а просто вкус мела. На его лечении явно экономили, и старались побыстрее освободить больничную койку. И вот, наконец, настал тот день, который давно ждал главный врач и весь персонал больницы. Сердце Василия Васильевича остановилось. Он захрипел, выкатил глаза, и затих.

Но это было только внешнее проявление. Сам Василий Васильевич почувствовал громадное облегчение, появилась надежда на то, что все будет хорошо. И что у него скоро начнется новая жизнь. Он поднялся к потолку палаты, увидев, как его соседи подняли переполох и вызвали медсестру. Та прибежала, пощупала пульс, и призвала всех к спокойствию. Мол: «Ничего особенного, лежите спокойно, скоро тело заберут».
Но это уже не интересовало Василия Васильевича. Он понял, что потолок палаты не является для него препятствием. Прошел на другой этаж, попав в женскую палату, где привезли новую больную и делали ей укол. Почему то женская нагота его совсем не смутила, напротив, он понял, что это и есть естественное состояние человека. А все остальное – это, как павлиньи хвосты, или узор на леопардовой шкуре. Суть человека – она внутри, это – его душа! Осознание этого успокоило и обрадовало Василия Васильевича, и он последовал еще выше. Прошел через чердачное помещение, где было темно, а в углу два сантехника сидели, и пили разбавленный медицинский спирт, закусывая солеными огурцами прямо из банки.

В другое время Василий Васильевич с радостью бы к ним присоединился, но сейчас не испытывал ни жажды, ни тяги к спиртному. Поэтому он без сожаления расстался с теплой компанией и, пройдя через крышу, воспарил над городом, укутанным недавно выпавшим снегом. Белизна свежего снега, еще не грязного, пахнущего озоном, была торжественной. Он поднимался все выше, вдали его взору открывались новые горизонты городских кварталов до тех пор, пока он не вошел в низколетящие серые тучи. Поднявшись еще выше, он прошел первый слой сплошной облачности, обдавшей его холодом и сыростью. Вынырнув из облачной ваты, он почувствовал уже легкий морозец, и сырость сменилась сухостью и полной тишиной, когда все звуки города остались внизу. Внезапно вдали появилась темная точка, раздался нарастающий гул, и прямо на него вылетел вертолет службы МЧС, совершавший служебный полет над городом. Увидев растущую в размерах кабину, за стеклами которой сидели два пилота в шлемофонах, он инстинктивно сжался, поскольку вертолет летел прямо на него. В последний момент он закрыл глаза, приготовившись к худшему, в ожидании, что его сейчас изрубит бешено вращающимися лопастями ротора вертолета. Хотя самое худшее было уже позади. Но ничего не произошло, гул вертолета стал ослабевать. Василий Васильевич обернулся назад, и увидел удаляющийся силуэт. Вертолет пролетел прямо сквозь него! Ура! Ему теперь ничего не страшно!

И с этими мыслями он продолжил свое вознесение. Он прошел второй слой облаков. Стало светлее. Когда миновал третий, то брызнул яркий солнечный свет. Небо было темно синим, цвета краски «кобальт». Так и хотелось его назвать «кобальтовым». У моряков есть понятие «кабельтов», - это мера расстояния, равного примерно 190 метров. А здесь – «кобальтовое небо». Мера цвета. Как красиво! С этими мыслями Василий Васильевич поднялся еще выше. Постепенно кобальтовый цвет неба перешел в черный, появились звезды, при том, что солнце светило во все лопатки.

- Я вышел за пределы атмосферы! – подумал Василий Васильевич. – До Земли теперь далеко. Хотя упасть, похоже, мне сейчас не грозит.
Потом его полет ускорился. На почерневшем небе появилась Луна, и его потащило к ней. Земля стала уменьшаться в размерах, а Луна – увеличиваться. Причем он видел только месяц, ярко освещенный с одной стороны Солцем. Та часть Луны, которая была в тени, почти сливалась с черным звездным небом, на котором ярко, как лампочки, горели звезды.
- Совсем как в Планетарии на Красной Пресне! – подумал про себя Василий Васильевич.

Его разогнало в сторону Луны, но не в ее центр, а по касательной. В результате, когда он вплотную приблизился к Луне, его развернуло вокруг нее. И тогда он увидел, что на обратной ее стороне, на которой, почему-то, почти совсем не было кратеров, и которая выглядела не так, как сторона, обращенная к Земле, небольшую светлую точку, как раз на линии терминатора, отделявшую день от ночи. Точка стала расти в размерах, и, увеличиваясь, приобретала форму восьмиугольной пирамиды. Когда он подлетел поближе, то понял, что эта пирамида имеет гигантские размеры, не меньше горы Эверест. Ее поверхность была темной, лишь светилась та сторона, которая освещалась солнцем. И на этой светлой грани пирамиды он увидел, что она испещрена темными точками. Когда приблизился к пирамиде на такое расстояние, что она уже закрыла собой половину ночного небосвода, то точки превратились в темные овальные пятна. При ближайшем рассмотрении эти пятна оказались входами в туннели.

В конце полета Василия Васильевича засосало в один из туннелей, и он сначала оказался в полной темноте. Затем, раскрылись двери шлюза, и он проследовал в немного освещенное помещение. Двери шлюза за ним закрылись, и спустя некоторое время открылись другие, с противоположной стороны, приглашая его двигаться дальше. Он увидел закручивающийся по спирали туннель, и полетел по нему. Затем он миновал дверь с надписью «Рай. Палата №6», после которой шли по очереди - пятая, четвертая, и так далее, вплоть до первой - остальные палаты. Пролетев мимо этих дверей, он уперся в конец туннеля, который завершался громадной дверью с надписью «Ад-министрация». Дверь распахнулась автоматически, и он последовал дальше. На других дверях были надписи «Ад-министр межгалактических перелетов», «Ад-министр по делам сексуальных меньшинств», «Ад-министр по вопросам детской преступности» и много других дверей с аналогичными надписями. В конце концов он остановился перед дверью «Премьер-ад-министр. Приемная». Снаружи никакой очереди не было. Но когда дверь открылась и Василий Васильевич оказался в громадном полутемном зале, он увидел, что там находилось не менее тысячи таких же страдальцев. Все они, колыхаясь от сквозняков, подобно листве на деревьях, висели в центре зала, выстроившись змейкой, как в очереди на паспортный контроль где нибудь в аэропорту Шарля де Голля в Париже, когда там прибывает «Дримлайнер» из Пекина. В зале не было ни жарко, ни холодно. Хотя ни высокая, ни низкая температура не вызывала у Василия Васильевича никакого дискомфорта. Равно как и космический холод в дополнение к вакууму. Лица всех посетителей были почти одинаковые, с узкими, опухшими глазами и заострившимися носами. Они были одеты в одинаковые костюмы, которые не были зашиты со стороны спины. Сквозь эти отверстия были видны туманные светящиеся тела их временных владельцев, причем сквозь прозрачную кожу были видны все внутренние органы.
- Это – матриксы, морфологические биополевые образования, которые потом заполняются беспорядочно растущими стволовыми клетками, - сказал кто-то над его ухом.
- Простите, что Вы сказали? – Василий Васильевич обернулся в сторону говорящего.

В отличие от обитателей очереди, говорящий был вполне реальным, и непрозрачным.  Хотя его внешний вид вызывал еще больше вопросов. Над лысой белой головой виднелся круг, напоминающий руль автомобиля. Круг испускал слабое свечение, как у неисправной лампы дневного света, и по нему пробегала слабая темная рябь. Причем ее движение синхронизировалось с речью говорящего.
- Я говорю, что прозрачные тела, которые вы увидели, с прозрачными органами внутри – это матриксы. Которые при жизни заполняются беспорядочно делящимися стволовыми клетками. Они растут, пока не заполнят матрикс каждого органа. Так полевая морфооболочка становится живым телом, - продолжил свое объяснение говорящий.
Он был одет в гофрированный скафандр, напоминающий тело насекомого, и от этого вызывающий неприязнь.
- Простите, а где – я? И кто это кругом? Я, что – умер?
- Разумеется, да, дорогой! Вы сейчас встанете в очередь к премьер ад-министру. Он распорядится, на какие работы Вас отправить.
- Видимо, вы имеете в виду – ад? Я в аду?
- Да, дорогой, именно там. Приветствуем с прибытием на землю обетованную! Откуда ушли – туда и пришли!
- Я полагал, что должен прибыть в Чистилище, а там уже архангелы разберутся, куда меня направить – в Ад или же в Рай. Не так ли?
- Вам там, на Земле, навешали лапши на уши! Вы еще скажите, что Вас сам бог будет судить, куда Вас направить? «По делам Вашим да воздастся!». Это все сказки для взрослых. Да, бог создал все это. Но он не вмешивается в дела людей. У него дела поважнее. Вселенная разбегается, надо собирать! Причем не переусердствовать при этом, а то она опять сожмется в точку, и схлопнется, как мыльный пузырь. Хотя, все равно, этого не избежать. Но нужно же изображать видимость деятельности, управляя сотворенным тобой детищем? А делами земными и послеземными людей занимается Ад-министрация. Куда вы и прибыли. На самом деле, житие здесь ничем не отличается от жизни на Земле! Так же будете вставать по будильнику, и работать по семь дней в неделю! Вот это и есть настоящий Ад!
- А как же Рай? Я пролетал мимо этих дверей!

- Рай – для тех, кто не может жить в аду, и каждый день ходить на работу! Когда человек, верней, его морфоматрица, устает так, что не может работать, и начинает плести всякую чушь о несправедливости устройства этого мира, его отправляют в профилакторий. Начиная от палаты №1 до палаты №6. Там ему промоют мозги, после чего он станет абсолютно чистым, и забудет всю свою прошлую жизнь. И сразу станет счастливым. Потом выдадут райскую тогу, белую, удобную. И отправят гулять по райским угодьям, где газоны с подстриженной травой, пруды с беседками на небольших островах, с лодками, в которых катаются отдыхающие, а также райский нектар в больших розовых фужерах. Но там нет ни женщин, ни мужчин. Там всем делают пластику, после которой они выходят особами третьего пола. Ни рыба, ни мясо. И прогуливаются под ручку друг с другом, как мальчики и девочки в детском саду. Ведут ни к чему не обязывающие разговоры о том, какая сейчас прекрасная погода, какой нынче урожай амброзии, и что завтра будут показывать в кино.

- А в аду, что, здесь есть развлечения?
- Здесь – все, как на Земле. Работа, отдых, катание на горных лыжах, коньках, велосипедах, и даже на кайтах. Телевидение, Интернет. Кстати, в раю Интернет отключен. Чтобы не волновать души отдыхающих.
- И рестораны, кафе, и даже варьете есть?
- Разумеется! Здесь – все есть. Вы – работаете, получаете свои зарплаты, и на это отдыхаете.
- А как же котлы, где кипят грешники?
- Странно, что Вы до сих пор не поняли этого! Какие котлы? Душа – она ничего не чувствует. Вас можно поместить в самое сердце атомного реактора – и вы будете наблюдать процесс деления ядер урана. И с вами, поверьте, ничего не случится! И никаких ощущений Вы не испытаете. Может быть, будет немного щекотно.
- А как же лучевая болезнь?
- Все болезни остались на Земле. Вот там – настоящий ад! И настоящие мучения! Здесь – просто монотонность бытия. Ад в том, что ни выходных, ни отпусков! Каждый день – работа! Но за нее вы получаете развлечения. Поскольку Вам не надо спать, то развлекаться будете всю ночь. Тем более, что здесь ее нет. Всегда светло. Хотя для внешнего наблюдателя может показаться, что здесь – абсолютная темень!
- А как же те, что на Земле не грешил?
- Они попадают прямиком в рай! Потому что их жизнь на Земле была сущим адом! И им требуется длительное восстановительное лечение. До того момента, когда вся Вселенная опять не сожмется в точку сингулярности. Тогда их лечение можно считать завершенным. Точка – и все тут!
- Хорошо, спасибо, что объяснили! А я смогу найти здесь свою жену?
- Разумеется, она Вас уже давно ждет. Мы вам двоим даже выделили небольшую ячейку.
- Не квартиру?
- Нет, здесь все живут в ячейках, наподобие пчелиных сот. Вам же не надо ходить по полу. Летайте по своей ячейке, как космонавты на МКС. Конечно, если вам с ней будет тесно, может присоединить еще несколько ячеек. У нас же лозунг: «к моменту сжатия Вселенной в точку – каждой душе по ячейке!». Пока не знаем, через сколько миллиардов лет это наступит, поэтому такой лозунг. Можно потерпеть несколько миллиардов лет, поверьте. Это время пролетит незаметно. При той рутинной жизни и работе здесь год, иногда, пролетает, как миг! А столетие – как десять минут ожидания. Так что время быстро пролетит! 

- Что же получается – мы строили на Земле рай для своих сограждан, строили – а получили копию ада? Только уменьшенную? А у нас еще и пенсию отодвигают – мол, работайте, работайте без устали, не думайте ни о чем? И вместо отдыха после жизни человек попадает на небо – и здесь ему работа одна? Либо сумасшедший дом с полной амнезией?
- Всему виной сам создатель. Это он же сотворил и мир, и ад! Ведь сам наш начальник – он бывший падший ангел! Просто не захотел, чтобы люди жили как в раю! Они же тогда бы совсем дебилами стали? На всем то готовом? А так, и еду надо посадить, вырастить и приготовить, и где жить, и как детей воспитывать – колледжи там, университеты, а раньше – школы рабочей молодежи! А потом, когда слишком много расплодится народу – еще и оружие изобрести, чтобы ограничить численность! Это тебе не райские кущи! И у нас здесь, нашей ад-министрации, вкалывать надо! Разумеется, если что-то дельное изобретается – то мы это потом передаем телепатически на Землю, какому нибудь очередному Леонардо-да-винчи, либо новоявленному Эдисону! Он проснется, запишет быстро – и в патентное бюро! Так ведь прогресс и делается! Потому что здесь у изобретателей время неограниченное имеется для созидания! И для отдыха! На Земле, ведь, почти половина жизни уходит на еду и сон. А здесь – ничего не надо! И на развлечения есть время, и на работу!

- А как же здесь с сексом? Чем же им заниматься?
- А Вы никогда не замечали, что настоящее удовлетворение получаешь не от физического наслаждения? А от умственных усилий, от платонической любви! Ведь настоящая страсть – это не в постели! А в любовных метаниях! В разлуке, а после нее – в долгожданной  встрече! Первые объятия после разлуки – какие они целомудренные! Равно, как и поцелуи! Они же и самые искренние! Так что, здесь все есть! Только надо уметь этим пользоваться!
- Хорошо, спасибо, что объяснили! Просто я, хоть и верующим был на земле, не очень верил в то, что есть жизнь после смерти. Ведь жизнь – это играющий ребенок! Как сказал кто-то из великих. Или жизнь – это движение! Не только физическое, но и движение мысли! Здесь, я вижу, все это есть. А если еще и земных жителей можем облагодетельствовать через вещие сны – так это еще лучше! Значит, не напрасно здесь небо будем коптить!
- А что его коптить? Это уже и так звезды делают. Оно же и так черное здесь, как смоль! Так что от вашей деятельности копоти сильно не прибавится.
- Ладно, постою в очереди. Спасибо, что так мне все разъяснили. Теперь почти все понятно. Потом супругу поищу – и заживу по человечески!
- Удачи! - И обитатель ад-министрации протянул на прощание руку. Василий Васильевич было протянул свою, но она прошла сквозь руку аборигена. Хотя это его даже позабавило.

Отстояв какое-то время, которое трудно было сосчитать – может день, а может и месяц, если только не год, Василий Васильевич попал, наконец, в желанную дверь. Он ожидал увидеть внутри гигантский зал, сверкающие чертоги, и, посередине всего этого великолепия – гигантский трон, где восседал премьер ад-министр. Но его ждал  относительно небольшой кабинет, где был стол для собраний, и большой двухтумбовый письменный стол в конце кабинета. Окон, разумеется, не было, и все освещалось рассеянным светом, падающим с потолка. В углу был еще один стол, который занимал секретарь-референт.

- Так, назовитесь, пожалуйста! – сказал тот, кто сидел за большим столом. У него был громадный лысый череп продолговатой формы, остроконечные уши с длинными, свисающими вниз мочками, длинный крючковатый нос, закрывающий верхнюю губу, и пристальный взор. Казалось, его глаза сверлят посетителя насквозь. Или, у него, быть может, даже были не глаза, а две небольших рентгеновских трубки.  Из глаз, явно, лилось какое-то неприятное излучение.
- Я думал, Вы и так знаете, Ваша светлость! – неожиданно для себя промолвил Василий Васильевич.
- Разумеется, я знаю, кто Вы! Но, тем не менее, окажите мне любезность, назовите свои фамилию, имя и отчество, год рождения, постоянное место жительства на земле, номер своего последнего гражданского паспорта, кем и где выдан, а также дату и место смерти. А также причину смерти.
- Если честно, то я не помню ни номер паспорта, ни кем выдан. А причину смерти, наверное, знают там - на Земле! Я думаю, что меня неправильно лечили – в этом и вся причина! А если разобраться – то во всем виновата реформа нашего земного здравоохранения! Когда врачей заставляют экономить на пациентах – тогда и конец всему. Вот и мне какие-то таблетки другие подсовывали – на языке все время вкус мела ощущал! Одно название, а не лекарства!

- Ладно, не будем вдаваться в детали! Это наша разработка – Ваша медицинская реформа. Не надо обижать наших сотрудников. Они поработали на совесть. Чтобы вас сюда побольше прибывало.
- Тогда скажу кратко – звать меня Василий, фамилия – Чертков, а отчество – Васильевич.
- Надо же, наша фамилия прямо! Значит, Вы – наш!
- Какой я – Ваш? Посмотрите на меня – одна полевая матрица осталась!
- Ничего! Если будете хорошо работать, нарастим Вам жирок. И переведем в основной штат! Просто из уважения к Вашей фамилии. Ладно, там еще большая очередь в приемной, поэтому на любезности нет времени. Определяю Вам место жительства – ячейка 678/289/343. Это координаты гексагональной соты в трехмерном пространстве. Расположена на минус 113 этаже. От поверхности Луны. Ваша супруга будет ждать Вас там. Работать будете в секторе 456-889, учетчиком новоявленных душ. Заодно, Вас там научат заниматься реинкарнацией. После года испытательного срока поговорим еще раз. Запишитесь ко мне на прием. Все! Вы - свободны!
Василий Васильевич вылетел из приемной премьер ад-министра с радостным чувством предстоящей встречи с супругой. Там, на земле, его уже ничего в последние годы не держало. И он подумывал об этой встречи на небесах.

Чтобы прибыть в свою ячейку, пройдя сквозь множество других – дверей ведь не было, приходилось просачиваться, буквально, в каждую щелочку. Один раз он даже прошел между двумя молодоженами. В самый разгар любовных ласк. Да, здесь, в этом потустороннем мире, тоже играли свадьбы! Постмортальные, естественно. Молодожены так были увлечены друг другом, что даже не обратили внимания на сдавленные извинения «Ах, извините, простите меня, я пройду – на следующей не выходите?» . Последнюю часть фразы Василий Васильевич добавил автоматически, по привычке, как будто проталкивался в переполненном вагоне метро. И, наконец, он таки влетел в свою ячейку, и увидел дражайшую супругу.
- Вася, как я рада! Наконец мы вместе! – разведя руки, она бросилась обнимать его. Правда, объятий не получилось – она по инерции проскочила сквозь мужа.
- Ой, Аня! Я так соскучился! Давай мои кроссворды! Ты не приготовила мои домашние тапочки!
И Василий Васильевич, расположившись в удобном кресле у полупрозрачного телевизора, где пели дымчатый Киркоров с туманной Пугачевой, по привычке нацепив ненужные здесь очки, подумал: «И чем это не Рай?»