По грибы

Начало августа, двинули по грибы. Лес был вглубь, как нам тогда казалось, небольшой, но по ширине протяжённый. Местность с товарищем Булатом знали плохо, всего пару раз бывали. Компаса с собой не было, однако день погожий, солнечный, лишь редкие облачка. Заходили со стороны дачного посёлка, солнце светило в спину, что должно было, по идее, послужить нам ориентиром. Сперва пошли налево - там пособирали, потом направо - ничего интересного, решили вернуться на прежнее место. По пути встретились нам неизвестные грибы. Птицы внезапно смолкли, вообще всяческий звук пропал, и в этой мёртвой тишине неведомый голос нашёптывал: "Съешь". Я посмотрел в остекленевшие глаза Булата, который уже протягивал гриб в рот, и тоже припал к земле, чтобы ему всё не досталось.

Дальше мы шли после этого. И это хождение как будто было механическим, бессознательным. Булат говорит, что этот муравейник с человеческий рост мы уже проходили, когда собирали подосиновики. Он лёг на изваяние, распластавшись всем телом, когда я сказал ему, что это полезно. И муравьи облепили Булата, заползая в ноздри и рот, а он только говорил, что будто ест лимон, так кисло ему было во рту. Полчища муравьёв понесли Булата по лесу, но, будучи неплохим спринтером, я таки догнал и пнул собутыльника, муравьи рассыпались прочь. Я тряс друга своего и слёзно уговорил сжечь муравейник высотой метра в два.

Шествуя сперва влево, потом вправо, затем обратно влево на грибное место, мы, по идее, должны были топтаться около одной точки. Стали из леса выбираться. Солнце светит в лицо, всё правильно, всё как надо, причин для беспокойства нет. Минут через 20 должны выйти. Прошло полчаса - лес не кончался. Ручей протекает, а голос нашёптывал: "Пей". Мы припали как лоси на водопое. Вода была сладкой на вкус. Булат сказал, что мы оба дураки, и нервически засмеялся.

Я посмотрел перед собой и увидел живописный овраг. Овраг чем-то напоминал военную траншею, только гораздо-гораздо глубже, метра 3, а может даже и 4. Мы спрыгнули вниз и пошли, озираясь по сторонам. Рядом с траншеей росло дерево, а корневище его выглядывало из боковины оврага. Это как если в толпе вдруг эксгибиционически раскрыть полы плаща, обнажив елдак. Корни-тентакли зашевелились, потянулись, обхватили Булата и привлекли к себе. Клянусь тюбитейкой, это было похоже на половой акт. Товарищ мой как-то полностью обмяк и не сопротивлялся. Из дупла повалили жирные опарыши. Я боролся с корнями, оттаскивая собутыльника, а когда мне это удалось ценой неимоверных усилий, бросил в траншею лимонку, и вьетконговцы с опалёнными задницами взмыли в воздух. Аларм!

Прошло ещё полчаса, становилось тревожно. Булат сказал, что смеяться ему как-то больше не хочется, и сжал мою ладонь так, что та побелела. И вроде по науке - солнце-то в лицо. Колумб когда-то воскликнул "Земля!" Так и друг подпрыгнул, выпустив мою руку, увидев впереди просвет. Каково же было разочарование, когда мы вышли на какое-то высохшее озеро в лесу (см. фото). Откуда оно вообще тут? - почесал я затылок. "Эй, куда ты?" - Булат скинул одежду и прыгнул в ржавую, покрытую разноцветными пятнами жижу, в которой плавали скелеты рыб. Вышел мой товарищ в водорослях и совершенно другим человеком. Он заявил, что чужд любых предрассудков и готов всю жизнь питаться растительной пищей, чтобы однажды без последствий наступить на спящего льва.

Грибов никаких давным-давно не было видно. Булат заметил, что фотографии, которые я делаю, вполне могут мне не понадобиться. Мы решили идти по правую сторону ржавого озера и вскоре снова углубились в лес. Дальнейшие полчаса прошли в молчании. Снова просвет - снова надежда. Выходим мы наконец из леса... а со всех сторон поля, поля. Ни намёка на дачный посёлок, где машину оставили. Не логично, главное. Ведь шли по солнцу. Если бы мы даже ушли правее или левее - всё равно не могли же настолько отклониться, чтобы прямо до горизонта не видеть Дубравушку. Предстояло нам идти влево или вправо вдоль леса по этому полю. Единственный шанс, что где-то лес обрывается, и его можно обогнуть. Монеткой выпало налево, что, в общем-то, нас, грибников, и спасло.

Мы видели стога. Мы видели несколько одиноких берёз прямо посреди поля. И огромную ворону на самой верхушке одной из них. А загробный голос нашёптывал: "Полезай". Так Булат, спутник мой, поплевав, растёр ладони и полез на верхушку с ловкостью обезьяны. Чего-чего, не ожидал от него такого. А когда Булат, в которого влезает поллитра и сиська пива сверх того без ущерба для прямостояния, подобрался к преподавателю математики Воронковой Анне Ивановне по прозвищу "Ворона" - волосы смоль, толстенные линзы - та сказала: "Два дебила это сила. Теория вероятности это тебе, сосунок, не поле перейти!" И клюнула в темя, отчего Булат свалился. А я, матерясь, проклиная всё, пнул энту берёзу, отчего она вдруг стала падать, а из трухлявого ствола полезли муравьи, опарыши и прочие насекомые. Гори всё синим пламенем. Всё!

Лес действительно скоро обрывался. Ещё один поворот, домики появились. Людей встретили наконец. Кто с тремя ногами, кто с четырьмя сосками. Спрашиваем, как это место называется и далеко ли Дубравушка отсюда. "Это она и есть," - отвечает местный циклоп. И радостно, и странно одновременно, как такое может быть, солнце-то теперь в спину светит. Попетляли, нашли искомый 19-ый столб, 19-ый дом, где машину оставили. Черноплодной рябины по пути наелись, хоть немного влаги, но всё равно пить хотелось страшно. Литр махом осушил! Лес, оказывается, раскинулся фигурой наподобие надкусанной баранки, по большой дуге шли.

Завели мотор, поехали. И ехали мы до того момента, пока не осознали, что вместо руля у нас ГРИБ, шляпка которого разваливается на части. Больше мы уж не могли ехать, а съехали на обочину и врезались в столб за нумером 19. Лёжа на земле, я с трудом сфокусировал зрение на далёких верхушках деревьев. Ну и ну.