Молодец

Владимир проснулся рано. Многолетняя привычка позволяла ему вставать как часы, без всякого будильника и прислуги, раболепие которой так раздражает по утрам. Наскоро совершив утренний моцион, он отправился на скучное правительственное совещание. Далее состоялась официальная встреча с директорами таких-то предприятий. Потом были проведены личные беседы с главами таких-то ведомств. Наконец, выругав одних и приструнив других, довольный собой — так трудно вспомнить, как это бывает по-другому — Владимир устало откинулся на спинку сидения и приказал шофёру везти «в гимнасию». Это по давнему обычаю значило: к Алиночке. Владимир повел затекшими членами и от сладкого предвкушения причмокнул.
Быстро покончив с Алиночкой — все-таки лидер, боец, самец, победитель, альфа, молодец, политик, лидер, альфа-самец, да, да, с колен, и так, да, и молодец, и по колено всё, альфа, лидер, вот так, да, самец, самец, МА-ЛА-ДЕЦ: эпитеты стройной чередой проносились у него в голове, как будто бегущая строка новостной сводки — Владимир вышел в другую комнату. На большее его обычно не хватало. Да и на Алиночку после было неловко смотреть. Что-то из нее вдруг начинало проступать депутатски-банальное, замыленное, так что и знаменитая растяжка не спасала положение. Как тут еще раз не заметить: губит людей демократия, портит парламент.
Выпив стакан воды и измерив давление — чем черт не шутит — он повалился на софу и щелкнул пультом. На стене загорелся большой экран. Начинался выпуск новостей. У нас всё как обычно хорошо — ха, могло ли быть иначе? - у других как всегда плохо. С патриотизмом немного перегибали, но и то к лучшему, чай, не гнилые либералы с предателями, уж лучше так, чем свою страну помоями обливать. «Люди жать, а он - за межу срать» - пришла в голову подходящая поговорка из далекой юности и Владимир ностальгически улыбнулся.
Вдруг внимание его привлек текст, мелькнувший в бегущей строке новостей. Он не успел его прочитать, но звериным чутьем почуял, что пахнет диверсией. Наконец, вслед за сообщениями о сибирских пожарах, обманутых многодетных матерях Удмуртии и прочей скучной рутине, круг закольцевался и по экрану убийственно-медленно поползло: «Путин Вова молодец, жрёт он сотнями овец». Владимир выпучил глаза, сглотнул и по инерции сделал дипломатическую мину. До конца не веря в происходящее, он дождался следующего круга, но надпись, вопреки здравому смыслу, не исчезла, но, наоборот, обзавелась издевательским продолжением: «А трехсотой подавился, тут и сказочке конец». У Владимира задергалось веко и вспотели ладони. Взглядом василиска буравил он телеэкран, а тот позволял себе всё новые вольности: «Народ хлынул во дворец, а царя-то там и нет. "Эка жалость" — он сказал, и Навального позвал». Этого уже никакой человек вынести не мог. Владимир швырнул пульт в экран и ударил по красной кнопке тревоги. С циничной ухмылкой ярости он искренно пожалел в этот момент, что под рукой нет другой красной кнопки.
Спустя четверть часа наряды полиции неслись по опустевшим улицам ночного города, в многокомнатных квартирах раздавались внеурочные звонки, и мат кругами расходился по периферии, множась по экспоненте.
Под конец тяжелого разговора с секретарем, Владимир, сбросив пар, вдруг что-то вспомнил и попросил взять под личный контроль ситуацию с многодетными матерями в Удмуртии. Секретарь сутуло кивнул и, сложив бумаги, удалился. Владимир встал, расправил плечи и крепко выругался. Конечно, про себя. Стало легче.
Он еще раз измерил давление — шалит, - разделся и лег в постель. «Про матерей не забыл, это хорошо. Надо будет завтра ещё раз напомнить. А все-таки я молодец» - подумал он и с улыбкой младенца крепко заснул.