Энгельс о коммунистическом обществе

      Трудно увидеть человека в человеке, особенно если он других политических взглядов.
      /Рефат Шакир-Алиев./


      Около полутора веков прошло с того дня, когда один из мудрых предшественников Маркса и Энгельса, по-своему осознавая потребность в действительно научном познании справедливой будущей экономики, высказал удивительно глубокую и прозорливую мысль: «До сих пор люди двигались по пути развития цивилизации спиной к будущему; они обычно обращали свой взор в прошлое и описывали то, что было, а на будущее бросали лишь очень редкие и поверхностные взгляды. Теперь, когда рабство уничтожено, человек должен сосредоточить внимание на будущем» *(т.9 стр. 248). Это было сказано за два десятилетия до появления научного предсказания о скором появлении обществ социальной справедливости по труду в одной из последних работ великого французского социалиста-утописта Сен-Симона. Его представления о будущем, как и воззрения других представителей плеяды социалистов, оставались в целом ещё утопическими идеями в силу несовершенства взглядов на классовую борьбу в виде партийного парламентаризма и Англия первая показала этот путь развития. Но то, что было утопией в то время, становилось такой наукой, как политэкономия, в трудах Маркса и Энгельса. К сожалению, Ленин и Сталин избрал другой путь...

     Но рабство, уничтоженное в натуральной и крепостной форме, продолжало существовать в форме наёмного рабства независимо от собственности средств производства, если производимые средства для жизни распространялись в форме товара. На место рабства личной зависимости пришло изощрённое экономическое рабство наёмного труда буржуазного общества, когда натуральное потребление необходимых средств для жизни заменили зарплатой, на которую доставались необходимые людям средства для жизни. Эксплуатация населения ради зарплаты требовала уничтожения таких условий «эксплуатации человека человеком» и это провозгласили своей целью ученики Сен-Симона. И именно теперь, когда стали появляться социально развитые государства, особенно важно обратить свой взор в будущее, подвергнуть его научному исследованию, дабы ускорить и облегчить процесс становления грядущего, подлинно человеческого общества – общества гуманизма, равноправия и социальной справедливости на основе трудов Маркса, Энгельса и их последователей — Лоренца фон Штейна, Джона Роулза, Эмитая Этциони, Чернова, Ричарда Фуллера и других.

     Давно замечено, что развитие человеческого общества ускоряется. Исключительно бурным оно становится в наше время. Но чем быстрее идёт развитие, чем стремительнее совершается переход к будущему, тем совершеннее в своём развитии должна становиться теория научного предвидения будущего общества.

     Развитие общества не только ускоряется, но и становится все более сознательным. Роль сознания в жизни и преобразовании общества становится все более значительной, а значит возрастает и роль научного предвидения будущего, на основе которой происходит развитие сегодняшних социальных государств, особенно тех, которые стоят на вершине международного рейтинга социального благополучия разных народов.

     Решающее изменение роли общественного сознания, переход общества от стихийного товарно-рыночного развития к сознательному плановому, согласно насущных потребностей всего населения происходит на наших глазах, в эпоху стремительного развития социальных государств. Их становление это планомерно развивающийся процесс. В отличие от всех прежних общественных формаций эти социально развитые государства  появляются не стихийно, а в результате сознательной творческой деятельности объединённых в свои партии трудящихся масс! Сотни миллионов людей ставят теперь своей сознательной целью развитие своих государств для социального благополучия всего народа, а не только власть и богатство имущих.  Теория развития таких государств всё более становится руководством для преобразующей мир практики сегодняшнего дня.

     О резком усилении интереса к проблемам будущего свидетельствует становление нового научного направления – социального прогнозирования. Но исторически первой научной формой социального прогнозирования была созданная Марксом и Энгельсом теория научного предвидения, точнее говоря, тот раздел, который можно было бы назвать теорией развития социально справедливого общества!

     В настоящее время по мере развития таких стран этот раздел марксизма становится все более актуальным и потому требует особенно интенсивной разработки. Теоретическое осмысление главных тенденций развития таких обществ позволяет их правящим партиям предвидеть ход общественных процессов и вырабатывать верный политический курс, делать правильный прогноз для совершенствования методов управления своими государствами, правильно видеть решение проблем, для развития в настоящем и будущем. Теоретические силы социально прогрессивных партий этих государств направлены на творческое развитие прогрессивных социальных теорий и прежде всего на дальнейшее их развитие для решения появляющихся проблем в своём развитии.

     Теперь для этого складываются особо благоприятные обстоятельства, что имеет немаловажное значение, в частности, имеется тот факт, что именно в последние годы было опубликовано много новых, ранее неизвестных работ основоположников развития научного предвидения и картина их литературного, теоретического наследства становится существенно более полной и понятной. Достаточно сказать, что в составе 39 томов второго издания в России Сочинений Маркса и Энгельса (1955 – 1966) было напечатано около 1000 работ (примерно 400 произведений и 600 писем), не входивших в состав первого издания. Было опубликовано сотни новых работ в 11 дополнительных томах второго издания Сочинений. Все это создает новые предпосылки для дальнейшего изучения марксизма, становления и развития теории коммунистического общества в трудах его основоположников, но было уже слишком поздно – население России оказалось полностью разочарованным в деятельности коммунистической партии Советского Союза, народ стал миллионами выходить из неё и Союза не стало.

     Предлагаемая работа представляет собой попытку рассмотреть развитие взглядов Энгельса на будущее, коммунистическое общество. От других аналогичных работ она отличается не только по используемому фактическому материалу, но и по выбору предмета, а также по способу и цели исследования.

     Известно, что между Марксом и Энгельсом сложилось своеобразное разделение труда, так что на долю Энгельса в большей мере выпала задача разъяснения теории, созданной сообща. Поэтому изучение марксистской теории коммунистического общества в определенном отношении целесообразно начать с анализа соответствующих произведений Энгельса. В предлагаемой работе это будет сделано в форме своего рода «исследования в присутствии читателя».

     Вместе с тем тот же самый предмет рассматривается здесь в новом аспекте: прослеживается становление и развитие теории коммунистического общества в работах Энгельса.
     Чтобы проследить этот процесс, необходимо в хронологической последовательности рассмотреть высказывания Энгельса о коммунизме.

     Предпринимая попытку рассмотреть взгляды Энгельса на будущее общество в их историческом развитии можно исходить из некоторой общей предварительной периодизации исследуемого процесса. Его начало определяется переходом Энгельса к коммунизму в 1842 г. Важнейшими вехами в истории марксизма явились два крупнейших исторических события XIX века – европейская революция 1848 – 1849 гг. и Парижская Коммуна 1871 г. Важное значение имеет также материалистическое понимание истории Марксом, его теория диалектической двойственности в политэкономии и разъяснение порочности капиталистического товарного производства для развития социальной справедливости в обществе, что превратило теорию коммунизма из утопии в науку. Эти их исследования можно условно датировать, соответственно, 1845 и 1857 годами.

     Особый период в деятельности Энгельса, а вместе с тем и в истории марксизма, начался после смерти Маркса в 1883 г. и продолжался до смерти самого Энгельса в 1895 г. Учитывая все это, можно наметить общую периодизацию исследуемого процесса. Конкретный анализ выявит, конечно, и более детальную периодизацию.


     Возвращаясь к проблеме товарного производства  в «Анти-Дюринге», Энгельс разъяснял: «Товарное производство – вовсе не единственная форма общественного производства». Подтверждающий пример – индийская или славянская община. «Непосредственно общественное производство при прямом распределении исключает почти всякий товарный обмен за деньги, а следовательно нет превращения продуктов труда в товар, а значит и нет для них никакой стоимости, кроме как по количеству и квалификации труда!» Аналогично будет обстоять дело и в будущем коммунистическом обществе. «Разумеется, и в этом случае общество должно будет знать, сколько труда требуется для производства каждого предмета потребления. Оно должно будет сообразовать свой производственный план со средствами производства, к которым в особенности принадлежат также и рабочие силы. Этот план будет определяться в конечном счете взвешиванием и сопоставлением полезных эффектов различных предметов потребления друг с другом и с необходимыми для их производства количеством и квалификацией труда. Люди сделают тогда все это очень просто, не прибегая к услугам прославленной денежной стоимости». Здесь Энгельс ссылается на рассматриваемое место «Набросков» (т.20, стр.320 – 321).

     Как видим, Энгельс придавал определенное значение своему выводу относительно судьбы стоимости при бестоварном производстве. К чему же сводится его смысл?

     В условиях общественного разделения труда между обособленными производителями на основе частной собственности средств производства само производство является товарным, что происходит в форме торговли. Закон стоимости регулирует как производство, так и обмен. Поэтому естественно, что «когда товарное производство частично будет упразднено, то нельзя будет больше говорить об обмене в том виде, в каком он существует при товарном, капиталистическом производстве. Продукты производства уже не будут с необходимостью превращаться в товары, и поэтому обмен их не будет, как прежде, автоматически, стихийно регулироваться по законам товарной стоимости. Его, так сказать, «остаточное действие» будет ограничено сферой производства. Здесь определение стоимости ещё будет играть другую роль.». Какую же?

     Для того, чтобы правильно рассчитать, что и в каком количестве может и должно быть произведено для удовлетворения насущных потребностей всего населения, условия производства необходимо будет сопоставлять не только с имеющимися средствами производства, с природными ресурсами и с количеством населения для удовлетворения его потребностей, но и с мастерством трудящихся, и с затратами времени затраченного на производство для изготовления той или иной вещи с её полезностью и необходимостью кому-либо! А эту последнюю роль (в «Анти-Дюринге» Энгельс определяет как «взвешивание полезного эффекта и трудовых затрат»), как раз и выполняет не столько категория стоимости, сколько категория полезности для всех!

      Именно поэтому в данных пределах категория стоимости и сохранит своё значение при справедливом и честном нормировании по сложности и трудоёмкости труда и это всё, что может от неё остаться в условиях коммунистического общества для удовлетворения потребностей населения, чтобы с правом на труд у каждого было право на жизнь достойную труда по его количеству и квалификации от двоякой сущности относительного равенства рабочего времени.

      Именно эта двоякая сущность определяет и относительно равное для всех количество труда, и относительно равное для всех количество производимых в обществе и необходимых каждому базовых средств для жизни в виде жилья, продуктов питания и фактуры для одежды, а не только зарплаты пропорционально труду, чтобы потом где-то доставать за эти деньги средства необходимые для продолжения своей жизни. Поэтому необходимо сделать так, чтобы только условия потребления необходимых каждому норм потребления от общего количества производимых средств для жизни определяла зарплата от результатов квалификации труда.  При этом рынок сохраняется на производимое сверх необходимых норм для социального благополучия общества.

     В дальнейшем, при развитии экономики общества и производительных сил подобный способ распределения можно распространить и на все средства коммуникации, то есть на энергию, водопровод, на санитарную канализация, на средства связи, информации и транспорта, оставляя на рынке только некоторое количество конечных устройств этих средств коммуникации, если не устраивают стандартные устанавливаемые при строительстве, но это оговаривается с заказчиком до их установки.

     Говоря о частичном уничтожении товарного производства, Энгельс в данном случае – как и во многих других – имел в виду замену товарного, капиталистического производства прямым, социалистическим распределением средств для жизни по количеству и квалификации труда!  Следовательно, в данном случае он пока не рассматривал и не учитывал никаких переходных форм, а зря, ибо переходной формой, в виде товарной формы, может быть распределение не только того, что производится сверх необходимых норм, но и некоторое качество потребления средств для жизни.  А необходимое всем количество метров жилья, продуктов питания и фактуры для одежды от их общего производимого и хорошо учитываемого количества должно распределяться относительно равномерно по относительному равенству рабочего времени как относительно равного для всех количества труда, что позже в своих рукописях и предложил Маркс для формирования справедливого распределения необходимых каждому базовых средств для жизни.


     Вопрос общественного производства и справедливого распределения средств для жизни оказался настолько важен, что Маркс выделил в противовес монополии капитала, при производстве и распределении необходимого для развития жизни общества, монополию ЗАКОНА о социальных гарантиях на базовые средства для жизни по количеству и квалификации труда как основной признак социализма и до сих пор никто ничего лучше не придумал:

     <<Наконец, представим себе, для разнообразия, союз людей равноправных и свободных от угнетения другими людьми, планомерно производящих общими усилиями в своё рабочее время средства для своей счастливой жизни и вместе их потребляющих для восстановления своих потраченных жизненных сил, что необходимо для ежедневного и благополучного продолжения жизни как своей семьи так и всего общества. Весь продукт труда союза этих свободных людей сначала представляет собой общественный продукт. Часть этого продукта служит снова в качестве средств производства и она остаётся общественной. А другая часть потребляется в качестве необходимых всем базовых средств для жизни членами союза и должна стать индивидуальной собственностью каждого члена общества для восстановления своих сил и для удовлетворения других своих личных потребностей. Именно поэтому общая масса необходимых каждому базовых средств для жизни должна быть распределена между ними по потребностям каждого количеством относительно равномерно от относительного равенства рабочего времени как относительно равного для всех количества труда, а качество благоустройства жилья, приготовления блюд питания и изготовления одежды по зарплате или от степени мастерства делать эти средства удобными и готовыми для своей счастливой и благополучной жизни. Формы такого распределения будут меняться соответственно характеру развития экономики и уровня социально-политического развития общества.

       Лишь для того, чтобы провести параллель с товарным производством, мы предположим, что количественная доля каждого участника производственных отношений в необходимых жизненных средствах определяется равным количеством необходимого общественного труда по относительному равенству рабочего времени как относительно равного для всех количества труда. В этих условиях труд и его рабочее время будет играть двойственную роль, когда одна определяет общественно-планомерное отношение каждого к различным трудовым функциям при участии в социально-экономических взаимоотношениях трудоспособных граждан страны. В другой роли относительно равное рабочее время служит вместе с тем мерой не столько индивидуального участия населения в совокупном общественном труде, сколько в относительно равном количестве индивидуально потребляемой части производимых продуктов труда в виде необходимых каждому базовых средств для жизни, для восстановления своей потраченной энергии в труде и для удовлетворения других своих потребностей. В этом случае потребительское качество необходимого количества средств для жизни может быть по зарплате от результатов квалификации труда на рабочем месте в экономике страны, а рынок сохраняется на продукты труда не касающиеся социальной сферы и на продукты производимые сверх необходимых норм потребления для благополучной жизни общества.  Именно поэтому социально-экономические взаимоотношения людей в труде и в потреблении необходимых всем базовых средств для жизни становятся при социализме прозрачно ясными и взаимосвязанными как по участию в трудовых отношениях, так и в распределении. Именно в этом случае общественно полезный труд и распределение базовых средств для жизни, которые необходимы для продолжения жизни каждому, более соответствуют общественному характеру производства для развития всего общества по сравнению с товарным производством!>>. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 88-89)

       Таким образом решение проблем социально справедливого распределения необходимых каждому производимых обществом средств для жизни для нормальных и благополучных социально-бытовых условий, имея реальную власть и поддержку населения, до гениального простое!

       От каждого по способностям каждому по необходимости от норм для нормального физиологического состояния организма, физического и морально-нравственного здоровья и для интеллектуально-духовного развития каждого! Чтобы каждый имел от своего справедливо устроенного общества всё необходимое для творческого труда и отдыха от общего количества производимых базовых средств для жизни в виде жилья, продуктов питания и фактуры для одежды относительно равномерно, по относительному равенству рабочего времени как относительно равного для всех количества труда, а благоустройство жилья, приготовление блюд питания и изготовление одежды можно и по зарплате от разряда, класса, категории или по другим критериям определения результатов квалификации труда на рабочем месте в экономике страны, сохраняя зарплату и рынок для удовлетворения потребностей вне базовой социальной сферы и на средства для жизни производимые сверх необходимых норм необходимых для удовлетворения базовых потребностей населения страны! Именно в этих условиях социально-экономическая система общества становится саморазвивающейся, ибо каждый заинтересован в производстве качественной продукции и в высоком качестве своего труда на любом месте общественной экономики страны для повышения качества своей жизни и жизни общества!

       Дети должны иметь всё необходимое для своего развития в силу своего несовершеннолетия и преемственности поколений как будущее население страны, имея определённые бонусы за послушание, хорошую учёбу и примерное поведение, старики как уже заслужившие своим трудом благополучную старость!

       Именно в таких условиях общественный характер производства будет в какой-то мере соответствовать общественному характеру потребления.
 
       В таких условиях жизнь трудящихся уже не будет зависеть от накопленных богатств и жадности отдельных граждан, а будет зависеть именно от мастерства и профессионализма на рабочем месте в общественной экономике страны по удовлетворению насущных нужд населения. Для тех трудящихся, кто это не понимает или не хочет понять необходимость объединения в свою партию для борьбы с наёмным рабством, уготовано и моральное, и физическое рабство от своей беспомощности и смирения перед жадностью и коварством власть и богатство имущих.

       Система рыночного распределения не может работать на социальную справедливость по определению, ибо она буржуазна по своей сути.

       И никакой уравниловки и какого-либо равенства, кроме равенства прав Человека перед социально-экономическим ЗАКОНОМ принятого большинством населения страны!!! Уравнивание людей, неравных по достоинствам, по способностям, по энергии, по инициативе, по трудолюбию, по бережливости в производственных отношениях и в быту, а также по духовно-нравственным качествам есть условие вопиющей несправедливости, является концом совершенствования людей и общества, смертью прогресса и свободы, началом морального уродства членов общества. Закон суров, но это закон! Но справедлив он только тогда, когда защищает право КАЖДОГО Человека на созидательный труд направленный на социальное благополучие достойно труда от его количества и квалификации!

      Где народ сплочён, организован и налажена такая система,  то общество экономически, социально и интеллектуально стабильно развивается! А при коммунизме такой порядок должен распространяться и на все средства коммуникации, а это энергия, водопровод, санитарная канализация, связь, информация и транспорт при развитии образования для повышения квалификации, для развития медицины и спорта для сохранения здоровья, для защиты населения от посягательств кого-либо на свободу жить по своим законам! И только если придерживаться такого принципа система может быть саморазвивающейся! Поэтому либо  сам Сталин и руководители ЦК КПСС Маркса не читали, либо просто обманывали советский народ, что Маркс не дал им никаких рекомендаций по построению общества гуманизма, равноправия и социальной справедливости.

     Впрочем, в указанном месте «Набросков», возможно, даже содержится намек на процесс постепенного ограничения в будущем – т.е. после сокращения товарного производства – сферы действия закона стоимости. Ведь Энгельс утверждает буквально следующее: «Практическое применение понятия стоимости будет тогда» (т.е. «когда частично будет упразднено товарное производство») «все больше ограничиваться решением вопроса о производстве для удовлетворения потребностей населения, а не ради увеличения прибыли». Это утверждение закономерно вытекает из диалектического представления о переходе к коммунизму как длительном процессе и о развитии самого коммунистического общества.

     И хотя в СССР был Единый Тарифно-Квалификационный Справочник для всех регионов Советского Союза и никто не имел право его нарушать! А тарифы за одинаковые нормы труда тоже были везде одни и те же и зависели только от разрядов, категорий и классов профессионализма каждого на его рабочем месте и зарплата была примерно одинаковая и зависела только от регионов проживания.

     Но социально-бытовые условия у многих были далеко не по труду и очень часто не соответствовали уровню квалификации на рабочем месте в экономике страны, ибо деньги всегда определяли и всегда будут определять частный, буржуазный характер присвоения необходимых средств для жизни теми, у кого окажется денег больше, а не кто лучше трудился! Говорить о равенстве и справедливости для всех при рынке средств для жизни всё равно, что говорить о свободе для всех при рабстве!

     Маркс показал, как это можно исправить, но в России большевики его предложения НЕ ПРИНЯЛИ и пошли ДРУГИМ ПУТЁМ, а куда пришли уже все знают. Поэтому у каждого социальные условия до сих пор по капиталу, а не по труду, только теперь ещё и тарифы везде разные, поэтому и конкуренции стало больше как на рынке труда, так и на рынке его продуктов. А те страны, в которых народ разобрался в предложениях Маркса уже давно в первом десятке рейтинга по социальному развитию разных стран мира.

     В связи с положением о судьбе категории стоимости при коммунизме стоит и другой его новый вывод – о роли науки в производстве. Энгельс различает в труде как физический, так и духовный элемент. Наука составляет необходимый элемент капиталистического производства. Однако она ничего не стоит капиталисту и поэтому не учитывается в издержках производства. «Но при разумном строе, стоящем выше дробления интересов, как оно имеет место у экономистов, духовный элемент, конечно, будет принадлежать к числу элементов производства и найдет свое место среди издержек производства и в политической экономии» (т1, стр 554 – 555). Эти мысли Энгельса получили дальнейшее развитие в рукописи Маркса «Критика политической экономии» (1857 – 1858) и вполне актуальны сегодня.


     «Коммунизм, общественная жизнь и деятельность на основе относительной общности как средств производства, так и производимых средств для жизни, – формулирует Энгельс в начале статьи свой главный тезис, – не только возможны, но уже фактически осуществлены в некоторых общинах Америки и Англии!» (43, ч.III, 253). Заявление оптимистическое, но в целом не лишено оснований и имеет некоторый рациональный смысл.

     Возражения против коммунизма, говорит Энгельс, сводятся к двум основным. «Во-первых, говорят, что не найдется охотников заниматься низкими и неприятными физическими работами; во-вторых, при наличности равного права на необходимые каждому производимые средства для жизни, общинники станут спорить из-за них и коммуна также распадется» (там же).

     Как отвечает Энгельс на первое возражение? Он выставляет два контраргумента – моральный и материальный. «Не трудно ответить на первое возражение: эти работы, раз они носят общественный характер, перестают быть низкими; кроме того, от них можно будет почти совсем избавиться, улучшив приспособления, машины и т.п.» И в подтверждение этого второго аргумента он ссылается на факты, взятые из реально существующей практики. «Так, например, в Нью-Йорке, в одной богатой гостинице, башмаки чистятся силой пара, а в коммунистической колонии Гармони в Англии устроенные по-английски удобно отхожие места не только очищаются сами собой, но и снабжены трубами, отводящими нечистоты прямо в большую навозную яму» (там же).
Эта аргументация настолько характерна и типична, что на анализе ее стоит несколько задержаться.

     Проблема выполнения непривлекательных и тяжелых работ в условиях добровольного труда очень занимала утопистов. Что касается обывателя, краем уха слышавшего о коммунизме, то его почему-то особенно беспокоил вопрос о том, кто будет чистить сапоги в коммунистическом обществе. Видимо, представление о неприятном труде связывалось у него с таким наиболее близким ему и вообще наиболее доступным его кругозору примером. Франциска Кугельман в своих интереснейших воспоминаниях о Марксе рассказывает о таком эпизоде: «Однажды один господин спросил его, кто же будет чистить сапоги в государстве будущего. Маркс с досадой ответил: „Это будете делать вы!“» (50, стр. 214 – 217).

     Аргументы, приводимые Энгельсом, строго говоря, не оригинальны. Но среди разнообразных соображений, выдвинутых его предшественниками, он выбирает именно те, которые мы и сейчас можем признать правильными, и избегает явно ошибочных. Так, хотя он, как мы видели, высоко отзывался об учении Фурье относительно свободного труда, однако он не прибегает к крайним аргументам этого учения (вроде утверждения о склонности детей к грязным видам труда; ассенизацией, по Фурье, будут заниматься именно дети). Избегает он и, в сущности идеалистической, апелляции к «энтузиазму» (некоторые утописты считали, что всякого рода неприятные и тяжелые работы люди будут выполнять из чисто моральных побуждений, ради какой-то выгоды и пр.).

     Выдвигая моральный аргумент, Энгельс строго ограничивает его: отпадут отрицательные моральные стимулы, или антистимулы, – люди перестанут считать зазорными так называемые низкие виды труда. Но от этого тяжелые работы не перестанут быть тяжелыми. Имея в виду именно этот случай, Энгельс приводит совершенно иной, чисто материальный аргумент: развитие техники. Для тех, кто наблюдал и осознавал последствия промышленной революции, совершавшейся прежде всего в Англии, такой аргумент был, разумеется, вполне естественным.

     Характерно и то, что предвидение результатов дальнейшего развития техники подтверждается уже существующими фактами. Представление о будущем вырастает из наблюдения над настоящим. В данном случае это может быть и элементарно, но вполне научно. Такие элементы научности мы находим и у предшественников научного коммунизма.

     Характерно и другое. Велик соблазн представить технические новинки в качестве прообраза материальной культуры коммунистического общества. Во все времена утописты впадали в подобную иллюзию. Невольно казалось, что новейшие технические достижения могут быть широко использованы только на основе общности имущества. И поэтому в сознании утопистов они неразрывно связывались с картиной будущего, коммунистического общества. В качестве примера достаточно взять картину икарийского города, нарисованную Кабе в его знаменитом «Путешествии в Икарию» (63,157 – 170). Теперешнего читателя поражает сходство с современными городами, в том числе, разумеется, и с городами капиталистического мира. Но в изображении Кабе такая городская культура неразрывно связана с особенностями коммунистического общества.

     Энгельс в отличие от своих предшественников не впадает в обычную для них утопическую иллюзию. Он не пытается представить усовершенствованные отхожие места в качестве принадлежности лишь коммунистического общества. Он лишь использует подобный пример технического усовершенствования для доказательства того, что развитие техники способно устранить отталкивающие и тяжелые виды труда. А учитывая предложение Маркса с частичным сохранением денежного оборота, то для тех, кто будет выполнять такие работы можно определить и некоторые льготы, и некоторую доплату…

     И, наконец, последнее замечание. Оба аргумента Энгельса – и моральный и материальный – предполагают существенное изменение условий. Нельзя оценивать отношение людей к труду в будущем обществе, исходя из современных представлений о низких и высоких видах труда. Нельзя представить себе характер будущего труда, исходя из того уровня развития техники, который существовал до сих пор. К пониманию взаимосвязи всех изменений, которые должны произойти в обществе, подошли многие предшественники Маркса и Энгельса. Но то, что для утопистов было эмпирической и стихийной догадкой, – то для диалектика Энгельса было, конечно, чем-то само собой разумеющимся.

     Ответив на первое возражение – относительно возможности осуществить коммунизм, – Энгельс переходит ко второму возражению, согласно которому равное право на распределяемые средства для жизни вызовет споры и приведет к распаду коммуны. «Что касается второго соображения, – отвечает Энгельс, – то заметим, что до настоящего времени все коммунистические колонии за 10 – 15 лет так страшно разбогатели, что они не в силах потребить всего, что имеют, и, значит, у них не может быть поводов для споров» (43, /253). Известно, что многие коммунистические колонии действительно распадались, а в конце концов все они перестали существовать. Поэтому ссылка на успешную практику явно недостаточна. И все-таки ответ Энгельса имеет определенный рациональный смысл: на основе общинных форм собственности и прав на потребление достигается материальное изобилие, а это исключает борьбу за средства существования.

     В отличие от утопистов (например, Оуэна) Энгельс не думал, что путем создания коммунистических колоний можно будет осуществить постепенный переход к коммунизму (т.1,520 – 521). Опыт колоний-коммун Энгельс анализирует не для того, чтобы выяснить причины неудач подобных попыток, а чтобы показать принципиальную осуществимость коммунистических идей на практике. Он неоднократно подчеркивает, что основой процветания коммунистических колоний является общность имущества, а «все затруднения проистекают не из общности имущества, а из-за того, что эта общность еще не проведена полностью» (43,  263).

     Описывая коммунистические колонии, Энгельс отмечает такие их особенности, как всеобщность и вместе с тем добровольность труда, преимущества коллективного хозяйства, социальное равенство, отсутствие преступлений и в силу этого ненужность судебных органов и тюрем, обобществление домашнего хозяйства, общественное и всестороннее воспитание детей.

    В заключение Энгельс приходит к следующему выводу: «Итак, мы видим, что общность имущества не представляет ничего невозможного и что, наоборот, все эти попытки вполне удались. Мы видим также, что люди, живущие коммуной, живут лучше, затрачивая меньше труда, имеют больше свободного времени для развития своего духа и что они лучше и нравственнее, чем их соседи, сохранившие частную собственность» (43, 266).

     Опыт коммунистических колоний служит Энгельсу доказательством преимуществ и осуществимости коммунизма. Но этот опыт, в основе которого лежали различного рода утопические концепции, еще не рассматривается здесь как доказательство недостаточности утопического коммунизма. Акцент падает на противопоставление коммунизма существующему обществу, покоящемуся на частной собственности, но не на противопоставление научного коммунизма утопическому. Это объясняется тем, что процесс выделения научного направления из общего потока коммунистических учений еще не завершился, а потому не был еще осознан и Энгельсом. Хотя сам он и вышел уже за пределы представлений своих предшественников, в его «Набросках к критике политической экономии», однако в «Описании коммунистических колоний» – статье, написанной исключительно с целью пропаганды, – его высказывания мало чем отличаются от распространенных тогда представлений о коммунизме.

     В конце статьи Энгельс отмечает, что «рабочие образуют ядро партии, добивающейся общности имущества» (43, 267). Само по себе такое высказывание уже не было тогда чем-то совершенно необычным: многие этот факт уже наблюдали и осознавали. Но Энгельс пошел в этом направлении дальше других. Статья его была написана как раз в тот период, когда он работал над книгой о положении рабочего класса в Англии. Там, где другие лишь наблюдали факт, он нашел проблему, изучение которой привело его к пониманию коммунизма как необходимого результата революционного, а потому исторического движения рабочего класса того времени.


     *Энгельс. Полное собрание сочинений.