На редиске

             Каждый год мы ходим на редиску. Для того, чтобы заработать и …
пообщаться. Да-да, для того, чтобы пообщаться со своими односельчанами, так
как общения нам как раз и не хватает. У всех семьи, огороды, хозяйство и
совершенно нет времени на общение. Или почти нет. Вот и в этот раз мы
собрались за столом, чтобы резать редиску.
             «Привет, народ!»- приветствовала я, подходя к столу, за которым уже
сидело несколько человек.
             «Здрасьте», - раздалось одинокое восклицание. Остальные
безмолвствовали. Мой приход они просто проигнорировали. Я села за стол, все
молчали. «Еще не проснулись». Было только семь утра, но солнце уже припекало. Май месяц в этом году был не по-весеннему жарким. Ярко светило солнце, пели птицы, и настроение было светлым и радостным.
              «Вон глядите, рисовские приехали!» - раздался возглас.
«Рисовскими» мы называли тех, кто жил возле остановки под названием  «Рисовская».
Я повернула голову в том направлении и увидела, как из подъехавшей машины вышли пять или шесть женщин и направились к нашему столу. Они с шумом расселись по местам и погрузились в работу. Тем временем машина,сделав еще круг по селу, вернулась, привезя еще несколько женщин с другого конца села. Эти, не успев сесть за стол, сразу начали галдеть. Особенно выделялась баба Паша – женщина лет семидесяти. Та сразу взяла нить разговора в свои руки и, перебивая всех, и никому не давая и слова сказать, сразу  же начала свои бесконечные байки. Я не особенно вслушивалась в ее рассказ,поняла только, что она повествует о своей жизни. Я пребывала в очень хорошем расположении духа и с глупой улыбкой на лице сидела, вслушиваясь в щебет птиц и не обращая внимания на пашину брехню.
             «Ну, эти певички совсем уже обнаглели, - начала возмущаться одна из
женщин,- выходят на сцену в трусах и лифчике! Совсем бы уже голые вышли!»
             «А что,- ехидно прищурилась баба Паша,- хоть бы и голые вышли, что
с того? Им есть что показать! Ножки там, попочки красивые. А ты, если выйдешь, то распугаешь всех. Что покажешь-то? Сраку жирную да живот отвислый?»
            «Ну знаешь ли,- задохнулась от возмущения женщина, которую так жестоко раскритиковали,- мне уже за пятьдесят, что ты хочешь? Когда-то и
у меня фигура была. Когда по улице шла, все мужики глазели!»
            «Ага! Так прямо все и падали! А ты их штабелями укладывала!»
            «Нельзя всю жизнь быть красивой и стройной!»
            «Мне уже семьдесят, а я стройней тебя!- не унималась баба Паша,-
А ты кто? Кусок сала!»
            «А это уж кто как устроен! Одни склоны к полноте, другие – нет!»
             «Рассказывай!- снова съехидничала баба Паша и вдруг изрекла,-
Жрать меньше надо!»
            «Это я-то жру?- изумилась толстая баба и вдруг обратилась к сидевшей рядом с ней тощей бабенке с худыми и длинными, как у цапли, ногами,-Даш, скажи, ты же знаешь, я ем совсем мало. У меня просто обмен нарушился»,- закончила она, уже чуть ли не плача.
             «Обмен нарушился!- передразнила опять баба Паша,- жрать надо меньше!»
              «А ты знаешь, сколько я жру?- взбеленилась толстая баба, -Ты что
проверяла? Может, мне и жрать-то нечего!»
             «Ну да, ну да, то-то ты с каждым годом все толще становишься!»
            «Так я ж эти, гармоны принимала!»- выкрикнула в отчаянии несчастная женщина, уже не зная, что сказать в свое оправдание.
            «Жрать меньше надо!- снова выкрикнула баба Паша, уже явно издеваясь и ехидно изрекла,- поди в концлагере толстых не было!»
            «Так ты мне что предлагаешь? Вобще ничего не есть и умереть с голоду?»- возмутилась толстая, но тут в разговор вмешалась другая женщина.
            «Да хватит вам. Завелись! На конкурс красоты собрались что ли? Бабам по шестьдесят-семьдесят лет, а они обсуждают, у кого какая фигура!»
            «Они гармоны не принимали»,- обижено протянула толстая, не обращая  внимание на реплику, но тут ее тощая соседка, сидевшая до сих пор молча, вдруг спросила: «А зачем ты их принимала?»
           «Ну знаешь ли!- задохнулась толстая и вдруг выкрикнула истерически - Змеюка злобная! Ты-то ведь знаешь, какая у меня болезнь! Подруга тоже мне!» Она обиженно насупилась и надолго замолчала, склонившись над столом.
          Тем временем баба Паша, помолчав минут пять (больше молчать было,
видимо, выше ее сил), переключилась неожиданно на деда Ваську – единственного мужчину в нашей бабской компании, до сих пор молча сидевшего за столом.
             Начала она издалека. Мол, женщина она одинокая, но мужичок ей еще требуется для поднятия тонуса, только где его, то есть мужичка-то найти перевелись, мол, мужички-то.
             «А у тебя стручок-то поди уже высох. Поди уже не годен ни на что? –
начала она докапываться до деда, но тот молча сопел и не реагировал на ее
домогательства.- Ну что за мужики пошли?- продолжала притворно возмущаться баба Паша, пытаясь расшевелить деда, - Другой бы уже завалил давно, а этот – тьфу! Не мужик, а тряпка какая-то!»
            Она еще долго измывалась над  дедом, пока, наконец, тот не выдержал и, схватив вилы, ринулся на бабу Пашу, вытаращив бешено глаза и крича: «Заколю!»
              «Да успокойся, Пашка, что ты разошлась в самом деле!»- попробовала урезонить ее одна из женщин, но баба Паша и не думала успокаиваться.
             «А что?- нагло возразила она,- я ж вас развеселить пытаюсь, а то сидите тут скучные!»
             «Есть хочу!- заныла вдруг тощая ,- когда, наконец, обед будет?»
             «Худые есть хотят, а толстые молчат! Так кто из нас больше ест?»
            «Съешь редиску, полегчает!»
             «Не хочу! От редиски еще больше есть хочется!»
             «Тогда водички попей!»
             «Ешь вода, пей вода, с…ь не будешь никогда!»- радостно подхватила
баба Паша. Я чувствовала, как мое хорошее настроение постепенно улетучивается.
            «Слушайте анекдот!- решила переменить тему тощая бабенка.-Слушается дело об изнасиловании. Вызывают бабку старую…»
             «Да этому анекдоту уже сто лет!»
             Тощая обиженно засопела и замолчала.
             На другом конце стола какая-то женщина рассказывала: «Собрались мы как-то на природу. Ну и пока ждали, когда все соберутся, по чуть-чуть,по чуть-чуть, и так набрались, что позасыпали, кто где, какая уж тут природа!» - «Вот-вот, а говорите, молодежь плохая, а сами что творили?» – возразила ей девушка лет семнадцати, местная красавица, но на мой взгляд, излишне пухленькая, однако привлекательная очарованием юности.
                «Молодежь сейчас ого-го! – снова встряла баба Паша, обрадававшись новой теме.- Они такое умеют, что вы и за всю жизнь не пробовали!»
                «Паша, да ты заткнешься когда-нибудь или нет? Только тебя одну и слышно!» - «Так мне ж дома не с кем поговорить! У меня там одна собака, да волки в огороде завывают, нема с кем и словом перекинуться! На редиске только и отвожу душу!»
               «Сама сияла огирочки, сама поливала», - затянула тоненьким
голоском одна из женщин, но никто не подхватил, и песня, так и не прозвучав,
повисла в воздухе.
              Тем временем на столах закончилась редиска.
              «Редиску! Редиску!»- стали кричать женщины тем, кто рвал, чтоб несли на столы.
             «Подняли жопы, да и пошли нарвали, а то все ждете, когда вам
принесут».
              Но никто не отреагировал, и я, вздохнув, отправилась рвать редиску.
А за столом продолжались разговоры. Одна из женщин завела разговор про библию. «А вот меня интересует,- вмешалась в разговор тощая баба,- как  это дева Мария от святого духа забеременела? Сколько живу на свете, что-то не слыхала, чтобы кто-нибудь еще от святого духа забеременел!»
               «Тьфу на вас, богохульницы! Вы хоть деву Марию не трожьте!»
              «А может и я от святого духа рожу!»- ухмыльнулась во весь свой
 беззубый рот баба Паша.
               «Стара жинка, а таке меле, - не выдержала одна из женщин, -стыда у тебе нема».
              Тут, наконец, подошла хозяйка и сказала, чтобы все шли обедать. Все
оживленно засуетились. Я тоже ощутила радость в груди. Я обожаю две команды: «Обедать» и «Домой». Особенно вторую.
                2012 г.