Повесть о приходском священнике Продолжение 149

А часы то, остановились...
Для Бируте

Вечер медленно укутывал посёлок золотистыми отблесками заходящего солнца, когда мы с Алиной и Алей, подъехали к дому Айнары. Небольшой, кудлатый щенок облаял нас, тем самым вызвав из дома хозяйку. Айнара так быстро выбежавшая на крыльцо, вдруг застыла уставившись на нас удивлённым, где-то даже перепуганным взглядом. Она стояла неподвижно, не решаясь подойти, или что-либо сказать.
-В дом пригласишь?!- нарушила гнетущую тишину Алина.
От её слов Айнара вздрогнула, будто придя в себя, встряхнула головой проговорив еле слышно:
-У меня там не прибрано. Впрочем, проходите конечно. Я как раз ужинать собиралась.
-Мы, в общем, ненадолго,- продолжала Алина, подходя ближе к крыльцу.- Вот, решили тебя проведать.
Айнара смущённо взглянула на меня, затем на Алю, после чего опустила глаза на землю. Только теперь я наконец рассмотрел, как она изменилась. От той Айнары которую мы все помнили, мало что осталось, разве те же грустные, совершенно бездонные чёрные глаза, да горделивая осанка восточной женщины.
-Как поживаешь?- когда вошли в дом прямо в упор спросила Алина.- Говорят, ты замуж вышла?
-Вышла,- равнодушно проговорила Айнара.- Если это можно так назвать.
-Чего так? Неудачно, что ли?
Айнара махнула рукой, отойдя к шкафу. Там она отыскала чистенькую скатёрку и тут же застелила её на стол.
-Да вы присаживайтесь,- каким-то уставшим голосом произнесла она.- Чаю попьём, я пирожков напекла.
За столом сидели молча каждый уткнувшись в свою чашку. Алина ковыряла ложкой остывший чай, Аля медленно грызла пирожок, а я отводил взгляд за окно, делая вид, что высматриваю там нечто очень важное. Пауза явно затянулась, никто не знал как завязать разговор.
-Айнара,- нарушила невыносимую тишину Алина.- У тебя случилось что? Ты уж извини, в душу лезть не хотела. Но, у тебя такой вид, будто смерть на свидание позвала.
Айнара тяжело вздохнула, стянула с головы платок, и собрав до кучи тут же рассыпавшиеся смолянистые волосы, ответила:
-У меня всегда так- как не горе, то несчастье. Пора бы привыкнуть, но никак не получается. Вот думала, наконец, счастья за хвост поймала, поживу хоть. Не тут-то было. Не с моей удачей,- она сделала паузу, отведя в сторону голову, видимо пытаясь справиться с эмоциями, чтоб не расплакаться, затем проговорила обращаясь ко мне.- Вы простите меня, отец Виктор, что поступила так тогда. После узнала, какие неприятности обрушились на вас. Поверила лживым наветам, да лестным уговорам. Сколько раз себя укоряла, сколько упрекнула собственную наивность и доверие. Хотя, что я лукавлю. Поддалась хитрым уговорам Веры Степановны. Поверила, что наконец смогу быть счастливой, жить нормальной жизнью, а для этого решила забыть и вычеркнуть из памяти всё то, что связывало с прошлым.
-Не в чём мне вас прощать, Айнара,- ответил я.- По человечески, вас можно понять. Тем более вы свободный человек и вольны в принятии тех, или иных решений. Как часто мы ошибаемся, лицемерим, лукавим. Думаем, вот мы люди, такие сильные, всезнающие. Нет для нас неразрешимых проблем, нет неподъёмных задач. Всё сможем, всех победим. И в конечном итоге ломаемся под первым же серьёзным натиском. Ибо слаб человек, немощен. Без Тебя, Господи, не можем делать ничесоже.
Айнара резко поднялась, и очень быстро метнулась в коморку. Через пару минут, она поставила на стол бутылку красного вина, проговорив:
-А давайте, по чуть-чуть, за встречу. Порой, так напиться хочется, только самой негоже, вроде.
Расставив стаканы, женщина плеснула в них напитка, кисловатый аромат от которого, тут же разошёлся по всему дому.
-Какой запах сильный,- сказала Аля, принюхиваясь к стакану.
-Это когда-то сама ещё делала. Берегла, для праздника, или дорогих гостей. Видите, пригодилось,- сказала Айнара.
Вино было действительно потрясающее. Немного терпковатое, вязкое, с умеренной кислинкой, и лёгким сладковатым вкусом.
-Прелесть какая,- сказала Алина.- Даже пить жалко. Никогда такое не пробовала.
-Не жалейте, в коморке ещё есть,- ответила Айнара.
Сделав ещё глоток, Алина вдруг спросила:
-Где же твой муж?
-А!- махнула в сторону рукой Айнара.- Как говорят в народе- объелся груш.
-Чего так?
Айнара выдержала лёгкую паузу, нервно накручивая на указательный палец кончики волос, после чего ответила:
-Когда отца Виктора выгнали с прихода, ко мне повадилась Вера Степановна. Приходила почти каждый день, всё булочки носила, газированные напитки, конфеты. Первое время она жутко раздражала. Придёт, вроде по делу, а как зарядит одно и то же. Мол трудится она не покладая рук, столько-то сделала там, столько-то здесь. Теперь ещё Покровский приход впал на её плечи. Прогнать неудобно и слушать всю ту ахинею сил нет. Но, я смирялась, да ещё и о выгоде помышляла. Заявится Вера Степановна, упадёт на уши, послушаю, головой покиваю, зато она хоть каких-нибудь продуктов с собой принесёт. И то радость. В общем корыстные взгляды имела на её счёт. А тут, как-то однажды приходит, и давай на клирос в старый храм звать. Слова всякие лестные говорит, Христом Богом умолять. Мол руководителем хора станешь, честь и почёт тебе будет, награда от Бога. Всё бы ничего, да только кем там руководить? Тем более, после всех событий, туда и ногой ставать не хотелось. Ну, а чтоб у меня иных мыслей не возникало куда податься, принялась Вера Степановна во всех чёрных красках расписывать личность отца Виктора. Какой он плохой человек, негодяй и лицемер. Такие позорят сан священника и вообще, лишены моральных и человеческих принципов. Заодно и рассказала, как отец Виктор издевался над бедной бабкой Бабаихой, довёл её до нервного срыва, истерики и сердечного приступа. Разбавила весь этот бред изящными байками и бессовестной клеветой. Якобы то всё мнение людей, так говорят в посёлке, так думают в церкви. Но главное, звучало это очень убедительно, и я невольно начала верить. А Вера Степановна будто не давала опомниться. Придёт, и чуть ли не с порога давай лить грязь на отца Виктора. Прогнать бы её, да со стыдом каюсь, смелости не хватало. Одним словом, согласилась и вернулась в храм. Обстановка там была тяжёлая. Вечные разборки, беспрерывные интриги, сплетни и осуждения. Старалась не вникать во всё это. Службу отстою и бегом домой.
Через некоторое время Вера Степановна опять тут как тут. Стала, так невзначай о сыне своём заговаривать, хвалить, какой он у неё молодец, умница и красавец. Сначала не поняла даже в чём подвох. Но, затем догадалась- сватает меня. Подумала я, поразмыслила и практически сразу согласилась. А что? Устала одна мыкаться, терпеть несправедливые обиды, укоры от селян. Решила, вот выйду замуж, заживу по-человечески, детей рожу, в нормальном доме поселюсь. Всё лучше, нежели теперь. Да уж… Не с моей удачей, счастье на дармовщинку ловить. Олесь этот, сын Веры Степановны, поначалу мне даже понравился. Внешне, конечно, довольно страшненький, но не в моём положении нос воротить. Со всем можно смириться. Думала, лишь бы человек был хороший. Ухаживал он, первое время, красиво. Цветы дарил, домой провожал, один раз в кафе водил. Правда там каких-то своих друзей встретил, надрался до беспамятства. Пришлось уже его самого домой, практически, на руках тащить. Но с кем не бывает, не рассчитал человек силы, да мало ли. Свадьбу решили не играть. Тихонько расписались в ЗАГСе, по бокальчику шампанского выпили, и на том спасибо. В тот же день переехала к Гуровицким.
Потекла моя семейная, жизнь. С первых же дней поняла, не всё так гладко и радужно, как я себе насочиняла. Олесь, мой муж, оказался алкоголиком. Когда встречались, он вроде бы держался более-менее, а после моего переезда уже не стеснялся. То с работы уже приедет готовый, то с отцом на кухне тайком, наберутся так, что на четвереньках вылазят оттуда. Все мои уговоры не действовали. Говорит- я взрослый, сам разберусь. Или последний раз, а завтра будет совсем по-другому. Только и завтра, и послезавтра одно и то же. Пыталась поговорить с Верой Степановной. Она тут же принимается уговаривать: мол терпите, Айнарочка, такова наша бабская доля. Вышла замуж, решай проблему со своим мужем сама, а у меня очень много дел по храму, и вообще, столько людей ждут, стольким нужна помощь, совет. Ничего не успеваю, так что доченька, не ропщите, а лучше помогите хотя бы здесь, дома. Вера Степановна действительно пропадала где-то целыми днями. Уходила рано утром, возвращалась поздно уставшая, измождённая. Прибежит, наспех поужинает, затем запрётся в своей комнате, и уже больше не выходит оттуда. Короче, поняла я, что попала по самый, край. Конечно, пыталась говорить и с Олесем, и с Валентином Яновичем. Как горохом об стенку. Больше всего на свете, хотелось ребёнка. Думала, вот рожу маленького, будет отрада и утешение. Только муж практически трезвым не бывал, а на пьяную голову зачинать ребёнка, как-то не очень хотелось. Позже оказалось, он детей в принципе иметь не способен. Такая тоска взяла, хоть на стенку лезь. Ночью закроюсь в ванной тихонько, или на тре-тий этаж сбегу, реву от отчаяния, полотенцем рот закрываю.
Потом к отцу Артемию подошла, пожаловалась на свою грусть-печаль. Батюшка благословил акафисты читать, Евангелие. Сам обещался молиться. В те дни, внутри словно всколыхнулось всё, такая неистовая вера появилась, стремление. Решила, во что бы то ни стало вымолить мужа-алкоголика. Как там уже получилось, но хоть этот крохотный кусочек счастья нужно сберечь. Вера Степановна вся в трудах, молится много, ест совсем чуть-чуть, и я смогу. Села на строгий пост, всю псалтырь за два дня, а потом и за день вычитывала, несколько акафистов наизусть выучила. Только сдвигов никаких. Правда Олесь, после очередной жестокой попойки, в больницу попал. Чуть там Богу душу не отдал. Когда выписался, изменился очень. Говорил, вот лишь теперь цену жизни узнал, когда на грани оказался. Перестал пить, сделался более внимательный, говорил много хороших слов, рассказывал как я ему нравлюсь, осыпал комплементами. Не долго длились романтические денёчки. Через несколько недель опять попойки, с удвоенной силой, да так, что белая горячка хватала.
Я не сдавалась. Продолжала молиться, в монастыри ездила, сорокоусты заказывала, поминания разные. Никакого проку. Но самое страшное, даже было не в этом. Проживая в семье Гуровицких, пришлось столкнуться с более страшной проблемой. Даже не проблемой, а скорей всего разочарованием, соблазном. Первое время, я буквально восхищалась Верой Степановной. Сколько энтузиазма, энергии, веры было в этой маленькой хрупкой женщине. Она не могла усидеть на месте, всё время куда-то ездила, кому-то помогала, даже находясь дома, редко отрывалась от телефона, решая какие-нибудь важные дела. Однажды решила серьёзно поговорить с ней, об Олесе, о его увлечении алкоголем. Ещё мне казалось, что он стал принимать наркотические вещества. Но тут, столкнулась с невозмутимым равнодушием, можно сказать, цинизмом. Вера Степановна чётко и подробно объяснила, какой она жутко занятой человек. У неё мечта- построить, за свою жизнь, девять храмов, открыть дюжину приходов, объездить все монастыри и помолиться возле каждой святыни, по крайней мере, в нашей стране. А ещё её ждут там, и ожидают где-то ещё. Ей нужно помочь тем, навестить иных. Одним словом, времени на такие глупости, как семья, у неё попросту нет времени. Сначала, я просто не поверила своим ушам. Как же так? На всех у этой женщины находится время, а на своих самых дорогих, любимых его нет. Как можно помогать чужим людям, если своим помочь не можешь, или не хочешь?
Скоро иллюзии о деловой важности свекрови рассеялись. Не хочу говорить многого, дабы не зайти в ещё большее осуждение, только поняла, Вера Степановна всё больше языком болтает, чем делает, и то, лишь для того, чтоб тешить своё самолюбие и тщеславие. Как-то зашла на кухню, часов десять вечера было. Вера Степановна, редко ужинала с нами, приезжала поздно, готовила, либо разогревала сама себе. Гляжу, она сидит и пельмени наворачивает, как раз постный день был, пятница.
-Садитесь, Айнарочка, ужинайте со мной,- сказала она ни чуть не смутившись.
Я же, честно говоря, немного растерялась.
-Пельмени на ночь?- говорю.- Нет, спасибо. Тем более я поужинала.
-Ну, как знаете.
Помню, внутри у меня взбунтовалось всё, я не выдержала и говорю:
-А ничего, что сегодня пятница? Вы пельмени кушаете.
Вера Степановна даже бровью не повела.
-Хм, пятница,- говорит.- Вы знаете, дорогая, когда начинается вечернее богослужение, наступает другой день. Вечерняя закончилась несколько часов назад, соответственно можно считать данное время субботой.
-Как странно,- оробела я.- Первый раз такое слышу.
-Видите, как хорошо? Теперь будете знать.
Так неудобно стало, словно по лицу мокрой тряпкой ударили. Подумала, какая же я невежда, ещё замечание решила делать. Всё б ничего, только подвернулся другой случай. Снова зашла на кухню неожиданно, в довольно позднее время. Вера Степановна опять хомячит- чай, бутерброды с маслом и колбасой. Это уже вторник был. От неожиданности она немного, всё-таки растерялась, как-то засуетилась, занервничала. Честно говоря, я б и не заметила, не обратила внимания. Кушает себе, пусть кушает, какое мне дело. Но, Вера Степановна сама начала, как-бы оправдаться решила.
-Сегодня целый день почти ничего во рту не держала. Голова даже кружится,- говорит.
После принялась делать отчёт о проделанной работе, как будто меня это сильно волнует. А потом, так невзначай говорит:
-Понимаете, Айнарочка, человек, который не посещал вечернего богослужения, а у меня просто не было сегодня такой возможности, живет в обычном времяисчислении. Имею ввиду трапезу. Не посетил вечернюю, тогда день для тебя как обычно с ноль часов. Соответственно скоромную пищу можно есть до полуночи. Ежели отстоял ве-чернюю, тогда начал уже новый день.
-Как у вас ловко всё сходится,- отвечаю ей с эдакой издёвкой.- Главное логично, не подкопаешься. Только напрасно оправдываетесь. Ваше личное дело, что мне до этого?
В общем дальше отношения стали только портиться. Разочаровалась сильно. Стоит лишь заглянуть под внешнюю оболочку, обнаруживается сплошное лукавство. Вера Степановна принялась всячески унижать меня, укорять. Мол, это я и только я виновата, что её Олесь алкоголиком стал. Дескать довела его непутёвая жена до такого состояния. Чем довела, ума не приложу. Как кошка между нами пробежала. Стала уговаривать мужа переехать от родителей, жить отдельно- квартиру снять, на крайний случай, в моём доме поселиться. К величайшему ужасу, Олесь оказался маменькин сынок, который без согласия Веры Степановны предпринять ничего не смеет. Стоит с ним поговорить о чём-либо серьёзном, тут же бежит к маменьке советоваться, нужно ли так поступать, или она посоветует лучший вариант. Пошли сплошные ссоры, скандалы, выяснения отношений.
В конечном итоге не выдержала, собрала вещи и заявила Олесю:
-Либо мы вместе уходим жить отдельно от твоих родителей, либо я это делаю одна.
Кажется, он тогда даже не понял, о чём идет речь. Сидит, глаза стеклянные, смотрит на меня, как на неодушевлённый предмет. Горько сделалось, обидно до слёз. Как же угораздило влезть в эту семейку. Впрочем, с моей удачей, обычная закономерность. Ушла к себе в хибарку, не солоно хлебавши. Всю ночь проревела. Несмотря ни на что, была уверена, Олесь, в крайнем случае, Вера Степановна, обязательно придут ко мне, попросят вернуться. Глупая, решила если такое слу-читься, соглашусь и уже буду терпеть всё, как оно есть, лишь бы снова одной не оставаться.
Но, вместо супруга и свекрови, на третий день, в дом постучал наряд милиции. Я даже сначала не поняла, что от меня хотят. Старший из группы объявил, мол я украла большую сумму денег в доме Гуровицких, попросил добровольно вернуть. Поскольку я не понимала о чём идет речь, меня попросту втолкали в автомобиль и увезли в отделение. Там несколько раз допрашивали, всё о тех же деньгах. Я пыта-лась объяснить, что это какая-то нелепая ошибка, и я не понимаю о чём идёт речь. Тогда мне показали заявление от Веры Степановны, в котором говорилось, как я вытащила из тайника пятьдесят тысяч и тайком сбежала с их дома. Этим заявлением, меня словно со всей силы по голове ударили. Как же так, ведь это не правда. Хотя, чему я поражаюсь? После полутора лет проведённых в доме этих людей, уже не стояло больше ничему удивляться.
Продержали в милиции трое суток. Было очень холодно, темно и страшно. Страшно от неопределённости, обидно от несправедливого наговора. Я понятия не имела, о каких деньгах идёт речь, хотя стала догадываться. Сидя в одной камере с наркоманками, проституткой, воровкой и бомжами, боялась одного, не сломаться, не сойти с ума. Ни с кем не разговаривала, просила чтоб меня не трогали с расспросами и беседами. Время тянулось так медленно, что казалось, ощущаю каждую минуту.
Через три дня выяснилось, деньги украл Олесь, после чего спустил их на выпивку и наркотики. Меня выпустили. Пришёл дежурный, попросил на выход. Никто не извинился, ничего не объяснил. Я вышла, на мне лёгкая одежда, в которой увезли, а на улице ливень и денег ни копейки. Из райцентра шла домой пешком- мокрая, замёрзшая, совершенно измождённая. Три недели болела, думала уже не выкарабкаюсь. Вы думаете Вера Степановна, или Олесь навестили меня? Хотя бы ради приличия прийти, и то не захотели. Поняла, всё это благочестие бывшей свекрови, всего лишь дешёвая, поддельная маска, скрывающая за собой лицемерие и лукавство. В храм больше не хожу. Сказать, что разочаровалась, или что-то такое, нет. Просто не могу, слишком глубокой оказалась рана, оставленная Верой Степановной, её отношением.
-Господи помилуй,- обхватив щёки обеими руками, простонала Аля.- Бедненькая, это же какой ужас пришлось тебе пережить. Всегда знала, от этой Веры Степановны ничего хорошего ждать не стоит.
-Пустое,- махнула рукой Айнара.- Бог ей судья. К ним больше не вернусь. Хочу развестись по-быстрому и забыть всё, как страшный сон.
-Что делать дальше думаешь?- спросила Алина.
-Жить. Вот малость разгребусь с хламом во дворе, пойду работу искать. Пару раз пыталась устроиться, не получается. В одном магазине уволили на третий же день, после того, как узнали кто я и чья невестка. Страшно представить, но Вера Степановна успела меня изрядно очернить. Боюсь в посёлке, придётся туго, покамест всё не уляжется. Да, с сожалением вспоминаю, как поверила в клевету на отца Виктора. Засомневалась, и вот теперь сама оказалась на том же месте.
-М-да, подруга, дела-дела,- сказала Алина.- Ты вот что, прекращай хандрить, давай возвращайся к нам обратно. Отец Виктор теперь в Анечкино служит. Село маленькое, никто там тебя не знает, спокойней будет, да и ты быстрей в себя придёшь!
-Нет, Алиночка, не проси,- отведя в сторону взгляд, проговорила Айнара.- Во всяком случае, не сейчас. Дайте время немного отойти. Объяснить сложно, только какой-то непонятный страх в душе. Бояться я храма стала.
-Храм то тут причём?- спросила Аля.
-Правильно, не причём,- ответила Айнара, вытирая набежавшие слёзы.- Говорю же, это нечто необъяснимое.
-Ладно, Айнара,- сказал я.- Время пройдёт, всё забудется, переживётся. Помните, наш храм всегда открыт для вас, будем рады видеть, в любом случае.
Айнара посмотрела долгим взглядом на каждого из нас, слегка кивнув головой, ответила:
-Спасибо, что не забываете. Спасибо за тёплые слова. Даст Бог, ещё увидимся.
Продолжение следует...