Голубая бухта. продолжение 2

Глава 23. Юные археологи


      На этот раз к подводной экспедиции подошли намного серьёзней: под воду с Валерой и Олегом пошли только старшие ребята: Марина Иванова, Санька Егоров, Стёпа Поляков, Витя Миклухин и тринадцатилетние близняшки Нина и Лена Акуловы. На водолазной базе ребятам дали мезоскаф, наподобие того, что видел Павлик и инструменты для работы на корабле. Юрка, Жучка и Мишка остались с Греком на платформе-носителе страховать водолазов. Остальные ребята расположились на «Чайке» — Егор вывел под воду «Тунца», с помощью которого Игорь и приехавший из Керчи Артём Воробьёв наблюдали за работами. Пульки с компанией на этот раз остались на берегу и наблюдали за работой из своей любимой бухточки.
      — Как думаешь, найдут они чего-нибудь? — Женька обернулась к сидевшему на борту «Русалки» Павлику.
      — А почему не найдут? — Павлик задумчиво поковырял сандалией песок. — Вон даже мезоскаф на базе дали…
      — Ну, эти-то… Шира с Красной Шапочкой давно там работают. Уже наверняка всё ценное выгребли.
      — Крутилин сегодня на траулере — у него вахта, — ответила, потянувшись Вика.
      — А Шира уехал в Балаклаву — его Гришка с Петькой видели, — добавила Зоя. — Только Красная Шапочка — это не Жорка Крутилин. Я в тот раз этого типа в красной кепке разглядела.
      — Может, ты ошиблась? — засомневался Пашка.
      — Ни фига не ошиблась, — возразила Зоя, стаскивая платье. — Вы как хотите, а я пойду купаться!
      — Дощечки дядя Кеша в свой институт увёз, — Димка, сидевший на противоположном борту лодки, поболтал ногой в воде. — Так что посмотрим…
      — А папа сказал, что про наши находки он сообщил в Москву. Только ихний этот… как его…
      — Доцент, — подсказала Юльке Вика.
      — Ага! Которого они Химиком прозвали, недоволен. Говорит — слишком поспешные выводы, — передразнила Юлька пребывавшего в Керчи доцента.
***


      Мезоскаф плавно опустился на дно.
      — Вот и наш корабль… — Валерий посмотрел сквозь носовой иллюминатор. — Готовимся к выходу. Нина и Олег — на вахте, остальные за мной.
      Ребята выбрались из люка мезоскафа вслед за Валерием. Корма корабля была совсем рядом и высилась тёмной массой в мутной от поднятого ила воде.
      — А Бельчонок прав — здесь уже работают, — Валерий показал на выпиленное в борту окно и заходящие в него шланги.
      — Грубо работают — портят находку, — в переговорном устройстве пробурчал недовольный голос Артёма. — Таких кретинов к раскопкам и на милю нельзя подпускать.
      Валерий оглянулся на зависший в метре над дном «Тунец».
      — Так ведь это тебе, Тёма, важна наука, а этим — выгрести бы что поценнее, да подороже. И загнать туристам или коллекционерам. А что при этом пропадёт их мало волнует… Скажи Егору, чтобы отвёл «Тунца» чуть подальше, а то здесь муть — ребят может ненароком зацепить.
      «Тунец», зашумев моторами, отошёл к изгибу кормы. В это время за кормой метнулись серые тени и из-за обломков борта выплыли два дельфина: один помельче, с белым пятном на плавнике, другой крупный, с пятнами на обоих плавниках.
      — Вот и Иннокентий Тритонович сотоварищи, — пошутил Валерий, погладив мелкого дельфина по гладкому боку. Ты, Кешка, только не мешайся, ладно?
      Дельфин коротко свистнул и отплыл в сторону, наблюдая за ребятами. Второй дельфин, мотнув головой, поплыл в открытое море.
      — Ил размывают, — Сашка оглядел разрушенный корабль. — Внутрь забрались, но до капитанской каюты не дошли — завал из этих тюков не даёт, — мальчишка показал на чёрную бесформенную массу, лежащую в трюме.
      — Фу, гниль какая-то, — Ленка поморщилась, попытавшись приподнять кусок тёмной массы.
      — Кожи и мех, если это действительно «Русалка». Каравелла возила из Корсуни «мягкую рухлядь», я навёл справки в музее, — пояснил Артём, наблюдавший за работами через камеру робота.
      — Ой, мамочка!!! — пронзительный визг Маринки заставил всех вздрогнуть.
      — Ты чего?! Акулу увидала? — усмехнулся Витька.
      — Акула здесь только одна, вторая в мезоскафе, — ответил ему Санька и помахал рукой показавшей ему кулак Нинке.
      — Здесь… вот, — тоненьким от страха голоском ответила Марина и показала на человеческий череп, смотревший пустыми глазницами на водолазов из-за разбитого бочонка.
      — Останки экипажа каравеллы, упокой море их души, — ответил Валерий. — Здесь берег каменистый и навряд хоть кто-то из моряков в шторм сумел выплыть.
      — А вы думаете, она погибла в шторм? — спросил Витя.
      — Каравеллу, скорее всего разломило пополам, — Валерий показал на обломки. — Надо пробраться в каюту капитана…
      — Я не пойду! — испуганно ответила Маринка. — Там же…
      — Погибшие матросы, — подтвердил Санька. — А ты что там хотела найти? Дворец русалок? Не дрейфь!
      — Не пойду… — упрямо ответила Марина.
      — Ладно, не ссорьтесь, — Валерий осмотрел шланги, идущие к замаскированным под холмик илососу и водяной пушке. — Ишь, замаскировались, черти… Со мной пойдут ребята, девочки с Кешкой — снаружи на страховке.
      Некоторое время ребята молча работали, пробираясь через завал гнилой «рухляди», заполнявшей трюм судна. Наконец, добрались и до капитанской каюты.
      — У-у-у… — разочарованно протянул Саня. — Они до сюда уже добрались — палубу проломили сверху. Так что ничего ценного уже не осталось — у Жорки с Широй на ценности нюх.
      — Всё взяли, а вот эту штуку оставили, — Саня подобрал с пола разбитую астролябию.
      — А зачем она им?
      — Как зачем, дядя Валер? — удивился мальчишка.
      — Ну, скажи, кому ты её продашь?
      — А зачем мне её продавать? Я её в школьный музей отдам, — Саня с интересом осмотрел находку.
      — Эх, Сашок, нет у тебя коммерческой жилки! — добродушно усмехнулся Стёпа.
      — И без неё обойдусь…
      — А для них любая находка выражается не в научной ценности, а в денежном эквиваленте. На то они и «чёрные археологи», — ответил друзьям Валерий.
      — Ой, вот это штука! Я такого камня ни разу не видел! — Витя поднял с разбитого стола плоский чёрный камень.
      — Ну, и возьми себе для коллекции, — ответил подошедший к нему Стёпа — все в «Бригантине» знали об интересе Вити к камням и минералам, и его мечте стать геологом.
      — Ага, на берегу получше рассмотрю. Ого, тут ещё и оружие осталось! — Витя достал из щели нож.
      — Это водолазный нож… Немецкий… Ещё времён войны… — Стёпа осмотрел нож.
      — Какой?
      — Великой Отечественной, — пояснил Стёпа, показав на маркировку со свастикой. — Тут ещё и жетон, тоже немецкий…
      — Значит, и немчура сто с лишним лет назад здесь что-то искала… — Валерий посмотрел на нож. — Значит, правы ребятишки — тайна здесь есть. Эти ребята из Рейха тоже были охочи до всяких древних тайн…
***


      Устав сидеть на берегу, Пульки и их приятели отправились купаться. Вволю наплескавшись в тёплой воде, ребятишки уже собрались вылезать на берег, когда Пашка окликнул Павлика:
      — Бельчонок, подай там маску с трубкой — они в лодке!
      — А ты чего нашёл, что ли? — Павлик, перегнувшись через борт, достал маску и кинул брату. — Лови!
      — Ага! По-моему, что-то интересное… — мальчишка надел маску и нырнул.
      — А я и без маски могу, вот! — похвасталась Зойка и нырнула вслед за приятелем.
      Примерно через полминуты оба вынырнули, фыркая и отплёвываясь. В руках Пашки был какой-то предмет, отдалённо напоминавший разбитый бочонок. Впрочем, это и оказался небольшой анкерок, раздавленный с одного бока.
      — Ого! — Яся тут же сунула любопытный носик ближе к находке.
      — Где вы его нашли? — поинтересовалась Вика.
      — Да тут, недалеко от обрыва… — пояснила Зоя.
      — Я за него рукой зацепился, когда хотел ракушку достать, вот эту, — Пашка показал большую рапану. — А он в песке рядом!
      Ребята обступили находку. Бочонок был почти чёрным и твёрдым, как камень — видимо пролежал в морской воде не одно столетие. Бок анкерка оказался проломлен, но оба дна сохранились. Внутри бочонок был набит песком и илом.
      — Ой, смотрите, там что-то блестит! — Юлька осторожно раскопала ил и выудила пальцами серебряную монету.
      — Это дукат. Я такие у Гульки видела, — Зоя с видом знатока повертела монету в руках.
      — А почему на ней крест выцарапан? — Димка потрогал монету пальцем.
      — Наверное, хозяин монеты пометил… — неуверенно предположила Алиса.
      Ребята с любопытством разглядывали монету и бочонок. На одной из клёпок бочонка были заметны небольшие надрезы или царапины.
      — Ребята, а монета сбоку сплющена чем-то… — Павлик взял дукат из рук Зойки. — Как та, золотая. Которую Димка за скалой нашёл.
      — Цехин он нашёл… А Гришка, между прочим, сказал, что цехин молотком сплющили или чем-то таким же тяжёлым, — Зойка, отдав монету Павлику, вертела в руках анкерок. — Ой, а здесь, по-моему, буквы! — она показала на надрезы.
      — Камнем его сплющили, а не молотком! — неожиданно воскликнула Вика.
      — Вик, ну на ухо-то зачем? — жалобно сказала Юлька, почесав ухо.
      — Извини, Юль. Камнем его разбили, — Вика показала на пролом в боку анкерка. — И заодно монету нечаянно сплющили!
      — А зачем камнем?
      — А затем, Димка! Монеты достать! Как из копилки!
      — А открыть бочонок не проще? — возразила Алиса.
      — А его правда камнями разбило, — Павлик, прикрыв рукой глаза от солнца, посмотрел на обрыв. — Которые с обрыва в воду ухнули, когда землетрясение было.
      — Зой, а что там про буквы ты говорила? — Пашка нагнулся над анкерком.
      — Вот, смотрите! «Эль» вначале… — Зоя показала на буквы. — А потом «…ена».
      — Ля сирена! Русалка! Это анкерок с того корабля! — воскликнул Пашка. — Вот они чего ищут, Красная Шапочка с приятелем! Монеты с этого корабля!
      — Значит, и механизм с того корабля, — рассудила Вика. — Там ведь тоже дощечки были с надписями. С названием корабля.
      — С чего ты так решила? — недоверчиво посмотрел на сестру Димка.
      — Если бочонок с «Русалки» оказался здесь, значит его сюда отнесло. Ну, например, волнами в шторм, когда погиб корабль. Но ведь могло отнести и ящики с механизмом. И разломало. Поэтому мы и нашли поломанные дощечки. Наверное, капитан пометил весь свой груз: ящики и бочонки подписал, а монеты крестом пометил…
      — Это сколько ему монет пришлось метить… — засомневалась Зоя.
      — А может он только свои… Ну, свою долю пометил? — предположила Алиса. — А ящики разбило камнями, как и бочонок. И механизм разломало.
      — И мы нашли его детали. А остальное под завалом, — согласился с ней Павлик.
      — А может механизм был разобран и остальное — на корабле? — предположила Юля.
      — Посмотрим, что ребята скажут, — резюмировала Вика и вдруг крикнула, показав рукой на море: — Смотрите! Опять эти на катере!
***


      Жучка и Мишка загорали на палубе платформы, когда послышался шум катера.
— Куда он прёт-то?! — воскликнула Жучка, вскакивая на ноги.
      Матрос в красной кепке, видимо заметив их, резко крутанул штурвал и по широкой дуге развернул катер, уходя в открытое море. Волна, поднятая катером, ударила в борт платформы, обдав девочек брызгами.
      — Ирка, что там?! — перепуганная Мишка вцепилась в релинг.
      — Балда!!! Правила судоходства выучи!!! — из рубки выскочил Егор.
      — Чтоб тебя!!! Твою русалку!!! — выругался Грек, выскакивая вместе с Артёмом вслед за мальчишкой. — Флаг не видишь, придурок?! — выкрикнул он, показав пальцем на развевающийся на мачте бело-синий флажок с косицами — флаг «Альфа», означающий, что с судна спущен водолаз.
      — Они тебя уже не слышат, далеко, — Артём повернулся к девочкам. — Вы в порядке?
      — Мокрые только… — ответила Жучка. — Вы видели?
      — Что? — переспросил Егор.
      — Да опять те же, Красная Шапочка с приятелем, которых Бельчонок в тот раз видел, то есть ваш Павлик, дядя Тёма!
      — Ну, один точно Шира, я его разглядела, — добавила Мишка. — А второй — это не Крутилин. Я его знаю, а этого первый раз вижу.
      — Жорка сегодня на вахте, — подтвердил Грек.
      — А я его видела! — заявила Жучка. — В городе, на набережной у Памятника Затопленным Кораблям. Позавчера вечером стоял там. Противный тип. Там мальчишка с отцом шёл, лет пять. И у него мороженое упало. Ну, малыш заплакал. А этот давай ржать: «Чё, мелкий, без сладкого остался? Гы-гы-гы!». Дурак!
      — На болгарина похож… — отметил Егор.
***


      — Опять этот, в красной кепке, — Павлик посмотрел на уходящий катер. — И опять в бухту сунулись, нас увидели и дёру!
      — Это не Крутилин, — Зойка смотрела в бинокль.
      — Конечно, он же на вахте! Вика же сказала, — напомнил ей Димка.
      — Угу… Между прочим, этого в кепке мы в тот раз на «джипе» видели… И тоже вместе с Широй…
Глава 24. Новые загадки


      — А это и не камень… — разочарованно протянул Витька, разглядывая пальцы. В штабе «Бригантины» чёрный камень вдруг стал липким, как смола. Витька пытаясь рассмотреть плоскую глыбу, с трудом отодрал её от пластикового стола. А пальцы, покрывшиеся какой-то чёрной грязью, тотчас слиплись.
      — Иди руки вымой, — наставительно ответила ему Марина. — Найдут всякой дряни на дне…
      — Это не камень и не всякая дрянь, — Егор внимательно осмотрел камень, предусмотрительно одев резиновые перчатки. — Это битум и им что-то залили.
      — Ага, чтобы вода не попала, — догадался Стёпа. — Бельчонок или Чебурашка, позвоните дяде Тёме, без него не обойтись, по-моему.
      — А папа разве не здесь, он же был на катере? — удивилась Юлька.
      — Был, да куда-то срочно в город умчался — дядя Кеша Заславский ему позвонил, — ответил Стёпа.
***


      Артём приехал тотчас же, как только Павлик позвонил ему. Долго и тщательно рассматривал находку, прежде чем вынес вердикт, подтвердивший догадку Стёпы.
      — Это действительно битум. Так в старину делали, чтобы нечто ценное не испортилось от воды или чрезмерной влажности. Эта глыба раньше лежала в деревянном ящике, который, скорее всего, сгнил или разрушился в воде, — Артём показал ребятам на несколько застрявших в смоле и потемневших от времени щепок. — Возможно, что здесь какие-то бумаги или что-то в этом роде… Судя по тому, что глыба плоская. Значит, везли что-то весьма и весьма ценное.
      — Пап, а можно их оттуда достать? — Павлик ввернулся под руку отцу.
      — В принципе можно, но это процесс не быстрый. Может уйти несколько часов, а то и суток. Вскрывать надо осторожно, чтобы не повредить бумаги. Если ребята подождут, я попробую это сделать. Но, никому ни слова о находке! Понятно?
      — Конечно, что мы маленькие что ли? — согласилась Марина.
      На то, чтобы освободить находку от смоляного кокона, ушло около пяти часов. Поздно вечером (никто из ребят не ушёл домой — все ждали результата) Артём показал ребятам плоский пакет из почерневшей кожи, напоминавший конверт. Местами на пакете остались куски тонких кожаных ленточек, когда-то связывавших его. В нескольких местах кожа истлела или порвалась, обнажив что-то жёлто-коричневое.
      — Осторожно… — Артём аккуратно, специальным пинцетом стал разворачивать кожу. — Археологические находки — вещь очень хрупкая и нежная и требует соответствующего обращения…
      Внезапный девчачий вопль заставил всех вздрогнуть.
      — Жучка!!! Ты чего, обалдела! Чуть не оглушила — надо же так визжать уметь! — Егор с перепугу подскочил на месте.
      — Ты мне ногу отдавил, балда! Осторожнее надо, — обиженно ответила Ира.
      — Тихо, ребята, сейчас…
      — Случиться чудо… — продолжил фразу Артёма Стёпка, вызвав смех ребят.
      — Почти угадал, Стёпа. Но увы, чуда, боюсь, не случится… — Артём развернул пакет. Внутри действительно были бумаги. Несколько пожелтевших листов, которые Артём с величайшей осторожностью перенёс на листы тонкой, но прочной плёнки.
      — А почему чуда не случилось, дядя Тём? — поинтересовалась Жучка.
      — Потому что чудо для археолога — это если находки оказались в первозданном виде, нетронутые временем, стихией или людьми. Как, например, клад Шлимана или гробница Тутанхамона. А здесь… Вода всё же попортила документы.
      Часть листов действительно была испорчена. Не совсем, но всё же… Местами бумага почернела настолько, что прочитать хоть что-нибудь было невозможно, местами зияли дыры, местами чернила растеклись по ней бурыми пятнами. Но всё же часть текста, написанного мелкими, но изящными буквами («Готический шрифт, писал человек, знакомый с искусством каллиграфии», — отметил Артём) и некоторые рисунки сохранились.
      — Но их же битумом залили. И всё равно вода просочилась, — Маринка наклонилась над бумагами.
      — Битум мог потрескаться, в трещины попала вода и за века оказала своё разрушающее воздействие, — пояснил Артём. — А теперь её надо высушить, иначе бумага быстро истлеет.
      — А как её сушить? Не над огнём же, — поинтересовался Витя. — Бумага тогда покоробиться или вообще слипнется в одну массу. Она же размокла.
      — Правильно. Но здесь опасность в другом. Средневековую бумагу делали из вторичной целлюлозы. То есть, попросту говоря, из старого тряпья. А не из древесной массы, как сейчас. Поэтому она не покоробится, а попросту рассыплется в прах, что гораздо хуже. Поэтому сушить будем с помощью инфракрасной лампы. Вот так, — Артём достал из привезённого с собой чемодана несколько ламп и, развесив их над столом, щёлкнул выключателем.       Стол залил багрово-красный свет, придав находкам какой-то зловеще-потусторонний вид. — Вам домой не пора, гвардейцы? Бумаги будут сохнуть до утра. Ну, вот. А потом мы закроем листы плёнкой — бумага будет защищена и с записями станет возможно работать. А теперь по домам — мы с Греком последим за процессом.
***


      Бумага высохла, когда небо уже засветлело, а верхушки гор окрасились первыми солнечными лучами.
      — Яша, помоги, тут надо вдвоём и очень аккуратно.
      — Тёма, ты только объясни, что делать — я же не археолог.
      — Надо аккуратно перенести бумаги на планшет и закрыть плёнкой.
      Артём и Грек начали аккуратно снимать листы со стола. Неожиданно Артём замер, рассматривая рисунок на одном из листов.
      — А вот это что-то знакомое… — Артём осторожно положил лист на планшет и склонился над ним. — Это я уже видел недавно…
      — Где?
      — Там, в Керчи… Яша, Ахмед сегодня дома? — спросил Артём, резко выпрямившись над столом.
      — Дома, работает над моделью. А что?
      — У меня к тебе просьба. Отвези находки к Иннокентию. Туда же отвезёшь и ребят. А я — к Ахмеду. Тут, похоже, целый детектив…
      — Понял, язык держать за зубами, — кивнул Грек. — Думаешь, ребятам может что-то угрожать?
      — Если я прав насчёт этого Сабира, то очень даже может.
      — А Иннокентий?
      — Он в курсе.
      — А язык-то, по-моему, итальянский, — Грек рассмотрел лист с расплывшимся текстом.
      — Да. Иннокентий как раз неплохо знает его. А я ни в зуб ногой. Я больше спец по Азии.
      — Ладно, сделаем, — Грек аккуратно запаковал папку с листами и, подхватив чемодан с оборудованием, направился к машине.
***


      Утром ребята, все как один, явились в яхт-клуб. Пришла даже Яська-Пулемёт, увязавшись за Димкой.
      — Ну что, гвардейцы? — Грек оглядел юных яхтсменов. — Иннокентий Сергеевич нас уже ждёт и с весьма интересными выводами, как он сам выразился.
      — А папа? — спросила Юлька.
      — Он позже подъедет.
Глава 25. Письмо Эрика из Гётеборга


      — Находка очень любопытная. Молодцы, ребята!
      Иннокентий Заславский разложил перед ребятами уже запаянные в тонкую плёнку листы.
      — А что здесь? — любопытная Зойка наклонилась над бумагами.
      — Рассаживайтесь, кому где удобно, рассказ будет длинным, — Иннокентий повернулся к ребятам, опершись о стол. — Итак, первое, что я вам скажу — бумаги можно датировать концом XVI — началом XVII веков. Точнее сказать можно только в лаборатории, но с этим в силу некоторых причин мы повременим. Здесь письмо, — Иннокентий взял в руки один из листов, — письмо некоего Эрика из Гётеборга. Сам себя Эрик называет профессором естественных наук. Эрик пишет некоему Джованни — знакомому купцу из Флоренции — с просьбой свести его с капитаном Карлосом. Судя по контексту…
      — По чему? — переспросил Димка.
      — По некоторым особенностям текста…
      — Читая между строк… — пояснила Вика.
      — Ну да, по смыслу некоторых выражений… — Иннокентий потёр подбородок. — Так вот… Судя по всему, этот Карлос был удачливым контрабандистом. А просьба Эрика имела несколько тайный характер. Он просил капитана в предлагающемся письме… — Иннокентий взял другую бумагу. — Письмо, к сожалению, сильно попорчено водой, но частично прочитать можно. Так вот, Эрик в этом письме просит Карлоса вывезти из Крыма некую машину, механизм, как сказано в письме: «…впитывающую силу звёзд, летящих…».
      — То есть, машину, поглощающую свет звёзд? Как солнечная батарея? — переспросил Витя.
      — Нет, здесь речь идёт, скорее всего, о более сложных явлениях. Например, о энергии физического вакуума или даже энергии времени.
      — А у времени тоже есть энергия? — удивился Пашка.
      — Конечно. Машина времени ведь как раз на ней работает, — пояснила Зойка.
      — Перемещения во времени — это пока единственное применение энергии темпорального потока, которое мы сумели освоить. Если освоим его полностью — это будет сродни освоению атомной или мезонной энергии, — задумчиво проговорил Заславский.
      — Ага, мало нам атомной и мезонной бомбы, — пробурчал Стёпа. — У учёных чтобы они не делали — всё бомба получается.
      — Твои бы слова, да некоторым моим «горячим на голову» коллегам в уши, — усмехнулся Заславский.
      — Дядя Кеша, а что ещё в письме? — нетерпеливо спросила Мишка.
      — Да, Мика, извини, я отвлёкся. Я же тоже темпоральный физик. С археологией связан только из-за тех самых темпоральных перемещений и машины времени. Так вот, здесь ещё прилагаются бумаги, которые Эрик — судя по всему, действительно учёный — переслал через Джованни Карлосу. Я условно назвал их «алхимическим трактатом». К сожалению, он наиболее сильно попорчен водой и написан на особом жаргоне, которым пользовались средневековые европейские алхимики. Поэтому тут нужен специалист по средневековой европейской мистике. «Трактат» написан не самим Эриком, а кем-то ещё и, судя по шрифту и чернилам, примерно на век раньше. То, что я сумел прочесть и понять, как раз и позволило судить о том, что речь идёт не просто о свете звёзд, а о гораздо более сложных явлениях. В этом же «трактате» указано, что некий механизм был создан древними атлантами.
      — Всё древнее и таинственное было создано атлантами или тибетцами, — усмехнулся Стёпа.
      — Стёп, помолчи, а? — укорил его Егор.
      — Здесь есть и рисунки, вот взгляните, — Иннокентий пригласил ребят к столу.
      Рисунки, к большому сожалению ребят, тоже были сильно попорчены водой — чернила на многих местах потекли, на бумаге зияли дыры. На листах были изображены, иногда накладываясь друг на друга, круги с какими-то символами, что-то напоминающее календари и астрологические диаграммы. На одном из рисунков была изображена схема механизма. Ребята вгляделись в рисунок. Там были изображены рычаги с шестерёнками, какие-то призмы и зеркала…
      — Смотрите! — воскликнул Павлик. — Это же наша находка. Вот зеркало, которое мы нашли… — мальчик показал рукой на схему. — А вот «путеводный кристалл»!
      — Ага! — согласилась Зоя. — И зеркало как раз стоит так, как говорил Бельчонок. Смотрите — под основанием тоже что-то было! Свет зеркало направляло туда!
      — Этой части основания у нас нет, — вздохнула Алиса. — И что было внутри тоже не видно.
      Рисунок, изображавший некий механизм, был залит густым чернильным пятном…
      — Какой-то шар, наверное, пустотелый, призма и спираль в трубке… А больше ничего не видно, — с сожалением ответила Вика.
      — А здесь ещё пирамиды изображены. Одна нормальная, а другая — вверх ногами, — Димка показал на кусок сохранившегося рисунка, где действительно угадывались пирамиды, нарисованные на фоне горы с сиявшей над вершиной звездой. — А круги, между прочим, это наши диски! На них такие же рисунки.
      — А вот и таблицы с этим… как его… титлом! — Женька показала на несколько лежащих рядом листков. — Те, что были в ящике!
      — Так вот… — продолжил Заславский, когда ребята вновь расселись. — Самым интересным является этот «трактат».
      — А ещё что там? — спросила Марина.
      — Ну, ещё обычные деловые бумаги. Договор о фрахте судна, заключённый между Джованни Пьяцолли и Карлосом Риверой. Инструкции капитану о том, где забрать груз: капитан вёз из Корсуни груз мехов и кожи, а также, судя по прилагающемуся письму самого Джованни, контрабанду. Во всяком случае, в сопроводительном письме, Джованни указывает капитану: «…заберёшь, сам знаешь, что…». Кстати, в этом письме, Джованни весьма иронично отзывается об Эрике, как о большом, в кавычках, знатоке тайных и герметических наук.
      — Каких наук? — переспросил Пашка.
      — Оккультных. Их называли герметическими по имени легендарного мистика Гермеса Трисмегиста, — пояснил Заславский.
      — Но ведь Эрик был учёный, — удивилась Зоя.
      — В те времена учёные часто совмещали занятия наукой с изучением магии и мистических учений. Капитан должен был забрать груз в Корсуни, а машину должны были доставить из Керчи — греческого Пантикапея… Эти бумаги сохранились лучше всех. И ещё один нюанс… — Заславский взял со стола очередную бумагу. — Груз был очень важен и для Джованни, и для Эрика. И капитан отвечал за него головой. И ещё одно… Капитан получил от Джованни деньги (а тому, очевидно, их переслал Эрик), которые следовало заплатить тем, кто доставит машину. Часть этой суммы предназначалась капитану в качестве гонорара. Здесь был ещё один конверт, запечатанный личной печатью Джованни. Конверт наиболее попорчен водой, но всё же можно понять, что там были документы, предназначенные для доставивших машину. Сохранилось гарантийное письмо, где была оговорена сумма, причитающаяся за доставку машины. Машину и сопутствующий ей груз Карлос Ривера должен был доставить в Геную, где его бы перегрузили на ганзейское судно. Передать груз Ривера должен был доверенному человеку Джованни, которого сам капитан знал в лицо.
      — Теперь понятно, — заявила Вика, — почему ящики помечены. Ведь груз был очень важным! А крестом помечены монеты, полагавшиеся капитану, как вознаграждение!
      — Иннокентий Сергеевич, вы сказали — сопутствующий груз? То есть была не только машина, но и что-то ещё? — удивился Егор.
      — Судя по тексту — да. Кстати, судно капитана Риверы было трёхмачтовой каравеллой с латинским парусным вооружением, вот таким, — Заславский достал из папки рисунок и положил перед ребятами, — и называлось…
      — «Ля Сирена», то есть «Русалка»! — продолжил Юрка.
      — Верно, Юра. Именно «Русалка».
***


      — Ахмед Исмаилович, добрый день!
      — Тёма, раньше ты так официально ко мне обращался, если что-нибудь нашкодил, — Ахмед вышел из мастерской, вытирая ветошью руки. — Доброе утро!
      — Дядя Ахмед, тут такое дело… Ребята говорили про какого-то Сабира, что тоже интересуется кораблём. Так вот, вспомнил я тут одного Сабира…
      — Ты проходи в дом, Тёма. Тарханова что ли?
      — Спасибо, дядя Ахмед. Да нет, Сабира Тарханова я знаю. Он сейчас в Каире — только вчера разговаривали по видеосвязи. Я про другого. Несколько лет назад — Пульки ещё были совсем малыши — мы с Тоней катались на лыжах в Домбае, — начал Артём, усевшись к столу. — И там нас начал обхаживать один южанин. То ли индус, то ли пакистанец… Вроде как на почве горных лыж и любви к археологии. Нам он тогда не понравился — скользкий тип. И похоже — из «чёрных копателей», видимо, вёл разведку: что, да как у нынешних археологов. А мы как раз собирались в экспедицию на Зеравшан. Опять на тоже место. Звали его Сабир — это я точно помню. А фамилия… Толи Сакхар, толи Синкхар… Не помню. Мы его отшили. И там же был Химик, ну, то есть доцент Звонарцев. Он с этим Сабиром сдружился — нашлись общие темы, — Артём неприязненно поморщился. — Улетели они вместе.
      — Ты думаешь, это тот самый Сабир?
      — Возможно, дядя Ахмед. Тем более ребята сказали, что этот Сабир похож на индуса. И ещё. В тот день, когда мы забрали находки ребят, я увидел у Заславского на столе бумаги. Архивная справка и схема возможных мест кораблекрушений XVI–XVII веков у Южного берега. И ещё какие-то бумаги под ней — я понял, что это что-то про алхимиков. И ещё удивился — чего это профессор заинтересовался Южным берегом, если мы копаем в Пантикапее? А сегодня я увидел среди находок рисунок механизма. Такой же лежал под схемой на столе Заславского. И получаются странные совпадения, — Артём внимательно посмотрел на Ахмеда. — «Индус» Сабир, ищущий что-то в море. Неожиданно приехавший на раскопки Химик, которого первоначально в списках экспедиции не было. И материалы о кораблекрушениях у Заславского. Кстати, Химик был весьма раздосадован тем, что мы отдали находки ребятам.
Глава 26. Песнь моря


      — Ха! Вот вам и тайна! — Зойка весело глянула на ребят. — Обалдеть можно! Контрабандисты, пираты, алхимики! Прям хоть кино снимай!
      Ребята вновь собрались в «обсерватории», чтобы обсудить новые находки. Пульки, Алиса с Пашкой, Зойка, Женька с Юркой, Вика, Димка и Яся, и присоединившаяся к друзьям Мишка Иваницкая расселись кто где.
      — Зато интересно! — заявил Димка. — Мы здесь купаемся, за ракушками ныряем, а тут целая тайна на дне!
      — Ну, не совсем целая, — усмехнулась Вика. — В основном обломки. Но тоже неплохо.
      — Значит, вот что ищет этот Сабир… — Пашка оглядел друзей. — Машину для получения энергии звёзд… На корабле «Русалка», который мы с Рыжиком и видели.
      — Ага. И Павлик там видел эту Красную Шапочку вместе с Широй, — согласилась Мишка.
      — Но, если это не Крутилин, то кто тогда в красной кепке? — задумчиво спросила Зоя.
      — А фиг его знает… — Юрка пожал плечами.
      День уже клонился к вечеру, вдали шумело море, накатывая пологими волнами на берег, шелестели ветки деревьев в саду, шевелясь от лёгкого бриза. И где-то здесь, совсем рядом, таилась жгучая тайна, от которой сладко замирало сердце. Но одновременно с этим в душу закрадывалась и тревога: ведь за тайной охотились Сабир и его помощники, и неизвестно, что можно ожидать от этих людей. Во всяком случае, ничего хорошего от этой компании ребята не ждали.
      Павлик и Пашка осторожно выложили на стол находки. Вообще-то, они хранились в «лаборатории» Зойки, но дачи Корабельниковых и Чередниченко стояли рядом и имели общий забор, так что быстро перетащить находки не составляло труда.
      — Надо их дяде Тёме показать, — заявил Пашка, оглядев стол. — Рычаг и основание он не видел.
      — Ага, — согласился Павлик и остальные ребята.
      Внезапно из кармана Павлика выпала какая-то пластинка и с металлическим звоном упала на пол.
      — Ой, что это? — Женька с удивлением подняла с пола металлическую дужку с упругим язычком.
      — Зубатка, — ответил Павлик. — Такой музыкальный инструмент. Он ещё называется хануз или комус.
      — Нас Валина бабушка — Олча, научила на нём играть. И Валя умеет, — добавила Юлька.
      — И вы, правда, умеете на нём играть? — удивилась Женька. Она внимательно рассмотрела инструмент и дёрнула язычок. Тот отозвался резким дребезжащим звуком.
      — Да не так! — с досадой ответил Павлик, забирая у неё инструмент.
      — Ой, Бельчонок, покажи, пожалуйста! — попросила Мишка.
      — Бабушка Олча всегда говорит, что комус — самый честный инструмент, потому что тот, кто играет на нём, согревает его своим дыханием. И комус поёт его голосом… — Павлик взял в руки комус и, поднеся его к губам, зажал дугу зубами. А затем, зажав левой ладошкой петлю комуса, пальцами правой тронул язычок, слегка оттянув…
      И зазвучала странная, но завораживающая мелодия. Казалось, что инструмент не играл, а пел низким гортанным голосом. Звук то становился громким и острым, поднимаясь к небу и смешиваясь со светом клонящегося к закату солнца и голубизной вечернего неба, то становился густым и широким, опускаясь вниз и заполняя собой пространство… Древняя, как мир мелодия зазвучала в воздухе, и комус запел… Он пел о юности этого мира, мучительно рождавшегося из хаоса и борьбы стихий… Пел о прошлом, расстилаясь звуками по земле, пел о будущем, взвиваясь к небу… Он завораживал и вёл за собой… вёл к тайнам мира и тайным мирам…
      Ребята, невольно заворожённые необычной мелодией, с удивлением смотрели на Павлика. А Павлик играл на комусе, играл самозабвенно, с увлечением. Он смотрел на синевшее вдали море, и в широко распахнутых васильковых глазах мальчика казалось растворилась, разлилась его бездонная синева. И в следующее мгновение комус запел о море. Его звук то поднимался к прозрачному вечернему небу, то опускался к отражавшей его морской глади. То становился тихим и ласковым, как тёплые волны их любимой бухточки, то вдруг наполнялся силой и яростью, как свирепые штормовые волны, бьющиеся о берег.
      Песня комуса проникала в самые глубины моря, касаясь скрытых в тёмной глубине тайн, а в следующее мгновение взлетала ввысь вместе с волнами. Комус пел о море, об огромном, синем, бескрайнем, свободном и вечном море. О белый парусах, наполненных упругим, могучим ветром. О дальних берегах, так манящих всех, кто не разучился мечтать. О глубинах, скрывающих множество тайн и ждущих тех, кто сумеет их открыть и разгадать.
      Комус пел, а дети заворожённо вслушивались в его звуки… Павлик закончил игру, придержав язычок и, улыбнувшись, посмотрел на друзей.
      — Обалдеть… — только и сумела произнести Зоя.
      — Да, Бельчонок, ты играешь, прям как… — Юрка даже не смог подобрать слов.
      — Бабушке Олче тоже очень нравиться, как Павлик играет. Мы с Валей тоже умеем, но не так. Бабушка Олча говорит, что у Херела настоящий талант.
      — У Херела?! — с удивлением переспросила Женька.
      — Ну да, так нас бабушка Олча называет по-своему. Павлика — Херел, то Солнечный луч, меня Шэнне — Горный Пион, Валю — Айсуу, то есть Лунная Вода. Она же тувинка, — объяснила Юля. — Мы и тувинский язык знаем, можем на нём говорить.
      — Что за чудные звуки, ласкающие слух, я здесь услышал? — неожиданно раздавшийся с улицы мужской голос заставил ребят вздрогнуть и испуганно замолчать. — Отзовитесь, кто-нибудь!
      Зойка осторожно глянула в щель ставни, прикрывавшей окно, выходящее на улицу посёлка. Внизу стоял невысокий смуглокожий мужчина и, улыбаясь, смотрел вверх. Правда, улыбка показалась Зое фальшивой, потому что она сразу узнала гостя.
      — Там этот, «индус», — проговорила она испуганным шёпотом, отпрянув от окна. — Сабир который…
      — Какого фига ему здесь понадобилось? — Юрка хотел было подойти к окошку, но Вика его опередила.
      — Дай я! — она отстранила мальчишку и высунулась из окна.
      — Здравствуй! — вежливо улыбнулся Сабир.
      — Чего надо? — довольно невежливо ответила Вика.
      — Интересная музыка… — вновь осклабился «индус».
      — Мой приятель Херел на ханузе «песнь ворона» играет, — небрежно отмахнулась девочка. — Так чего надо?
      — Не слишком вежливо, — упрекнул её Сабир, но Вика была не из тех, кто робел или смущался перед старшими.
      — Нормально, — ответила она. — Ну, будете меня хорошим манерам учить или по делу, наконец, спросите?
      — Где мне найти археолога Артёма Воробьёва?
      — В Караганде! У нас здесь рыбаки и моряки, археологов отродясь не было!
      — Мне сказали, что его можно найти здесь.
      — Вот кто сказал, тот пусть и ищет!
      — Кажется, мы уже с тобой встречались, девочка? — Сабир был несколько обескуражен нахально-грубоватым поведением Вики.
      — Конечно, три недели назад у деда Ахмеда. Вы к Гульке клеились. Ещё вопросы будут?
      — Всё же ты не очень хорошо воспитана…
      — И так сойдёт, — отмахнулась Вика. — Конец связи! — с этими словами Вика скрылась на чердаке, захлопнув ставню.
      — Чего ему надо? — тревожно спросил Пашка.
      — Пулькиного отца ищет. Кто-то ему стукнул, видать, — Вика ещё не вышла из образа, — что вы ему находки возили!
      — Надо деду Ахмеду позвонить и дяде Кеше, — решила Зойка. — Ходит, как лис у курятника… — произнесла девочка, вновь глянув в щель. — Ага! Сейчас тебе будет песнь ворона!
      С противоположной стороны улицы шли два парня. Обоих ребята знали — один из них — по имени Валера — был приятелем Грека. Вместе со своим спутником — Сергеем, двоюродным братом Женькиного отца — парни не раз помогали ребятам из «Бригантины» ремонтировать яхты. А в свободное от работы в рыболовной бригаде время играли в местной рок-группе. Парни шли из клуба и, увидев Сабира, насторожились — недавно какой-то приезжий южанин увёл из клуба усилитель.
      — Ты кто такой? — Валерий остановился, сунув руки в карманы.
      — Да так, шёл, услышал необычную мелодию…
      — Ну, и иди дальше… — Валерий сплюнул.
      — Подсказать, куда? — ухмыльнулся его приятель.
      Сабир лишь что-то буркнул в ответ и поспешил скрыться.
      — Этот что ли мозги Гульке крутит?
      — Ага, ей накрутишь, как же! — ответил Валерий приятелю. Парни ещё некоторое время смотрели вслед «индусу», а потом свистнули ребятам, выглянувшим из «обсерватории». — Чего искал, мелкота?
      — Кого, а не чего! — ответил Пашка. — Они с Широй и Жоркой чего-то в заливе ищут. Вот и вынюхивают. Пулькиного отца ищут.
      — Тёмку-Археолога, что ли, приятеля Кота?
      — Ну да.
      — Ладно, мелкота, не трусьте! — Сергей обернулся к приятелю. — Надо Ковальчуку сказать, не тот ли это тип, что в клуб влез.
      Парни ещё раз глянули вслед Сабиру и скрылись в переулке.
      — А вашего отца здесь тоже знают! — удивилась Зойка, обернувшись к Пулькам.
      — Конечно, знают! Он здесь родился и вырос! — ответила ей Юлька, пожав плечами. — Между прочим, они с твоим папкой друзьями были.
      — Ладно, расходимся по одному, — подвёл итог Юрка.
      Впрочем, разойтись сразу не удалось. До темноты ребята ещё успели накупаться и наиграться с другими поселковыми ребятами в шумные догонялки, прежде чем наконец-то родители позвали их домой. Сабира в тот вечер больше видно не было. Правда, не было среди ребят и Пашки Корабельникова, но за играми на это никто не обратил внимания. Как и на странную задумчивость Женьки, Юльки и Димки. Ребята не шумели и не играли вместе с остальными, а о чём-то раздумывали в сторонке. И домой ушли раньше остальных, не дожидаясь, когда их позовут родители.
      Вернувшись домой, Павлик заглянул в детскую. Пашка сидел за столом и увлечённо рисовал акварелью на большом листе, разложенном на столе. Рядом стояла папка с другими рисунками.
      — Ого! — Павлик незаметно подошёл к брату и глянул на рисунок. На рисунке огромные и яростные серо-зелёные волны несли сквозь бурю хрупкую двухмачтовую каравеллу. А вдали уже виднелись скалистые берега, о которые в слепой и беспощадной ярости разбивались пенные валы, окутывая скалы туманным ореолом. И к этим скалам неумолимая буря несёт обречённый кораблик.
      — Алиска говорила, что ты рисуешь. И так классно! — восхищённо произнёс Павлик.
      — Это я… Ну… — засмущался Пашка. — Ну, когда ты играл на этом… комусе… мне вдруг представилось, как каравелла борется с бурей. А её несёт к берегу… И никто не может ей помочь…
      — Здорово! Ты вообще здорово рисуешь! Можно посмотреть? — Павлик показал на папку.
      — Можно, — кивнул Пашка, отходя в сторону.
      Рисунков было много. Серое суровое море и такие же суровые скалы с множеством устроившихся на камнях птиц. Бескрайняя степь, залитая золотыми солнечными лучами, льющимися с лазурного неба. Желтовато-серые горы, заросшие зелёными кустами, за которыми тоже видно море, но уже совсем другое — синее, доброе…
      — Это Камчатка. Залив, на берегу которого стоит Петропавловск. А это степь за Джанкоем. А это здесь, недалеко отсюда, в горах.
      — А это? Зойка Чередниченко, да? — Павлик вытащил портрет озорной конопатой девчонки, весело улыбающейся с рисунка и держащей перед лицом пушистый белый одуванчик.
      — Да… Зойка… Ты только ей не говори! — неожиданно вспыхнул Пашка.
      — Не скажу!
      — Я знаю, что не скажешь, — Пашка смущённо опустил голову и вздохнул. — Я ей подарю… Когда-нибудь…
      — А почему ты вздыхаешь? — улыбнулся Павлик. — Она тебе нравится?
      Пашка вновь вздохнул и отойдя к окну, стал молча смотреть на улицу.
      — Понятно, — кивнул Павлик. — Мне Валя тоже нравится.
      — А почему ты ей не скажешь?
      — А ты почему?
      — Зойка смеяться будет. Скажет: «Ой, жених, тоже мне!»
      — Вот и я тоже…
      — Ребята, вы здесь? — в комнату вбежали девочки.
      — Ой, как здорово! — Юлька кинулась к рисунку. Пашка едва успел спрятать Зоин портрет — Павлик незаметно оттеснил сестру к другому краю стола.
      — Надо ребятам показать, — Алиска глянула через плечо Юльки. — Прям рисунок к Павликовой музыке.
Глава 27. Великая сила искусства


      На другой в «обсерватории» ребята обступили Пашкин рисунок.
      — А они погибли, да? — Яся испуганно взглянула на Пашку.
      — Нет… — вновь смутился Пашка. — Они смогли выброситься на пологий берег. Там, где мы купаемся. И спаслись, хотя сам корабль погиб.
      — Это хорошо. Значит, они вернулись домой, — Яся погладила пальцем рисунок.
      — Ты это нарисовал, когда Павлик заиграл на комусе?! — Димка с удивлением смотрел на рисунок.
      — Ну… да.
      — Я сейчас! — Димка выбежал из домика и понёсся к дому. Женька посмотрела ему вслед, потом вновь взглянула на рисунок. А затем, густо покраснев, вынула из кармана шортиков смятый тетрадный листок и протянула ребятам:
      — Вот… я тоже… это самое…
      «…Волны несли беспомощную каравеллу к берегу. От парусов остались лишь клочья, мачты обломились и ничто на свете не могло спасти её моряков.
      «Да поможет нам Бог», — только это и смог произнести капитан.
      Но судьба, наверно, сжалилась над ними. Каравеллу несло прямо в узкий проход между двумя скалистыми мысами. Раздался треск, каравелла вздрогнула всем корпусом, ощутив под килем дно. Ветер налёг на неё всей своей силой, и каравелла вылетела на песчаный пляж между скалами, тяжело осев и накренившись на правый борт.
      «Мы спасены!» — единый крик вырвался из груди моряков…», — прочитала Вика.
      — Ну, ты даёшь, Рыжик! — Зоя с удивлением глянула на подружку. — Не зря тебя писательницей прозвали!
      — Когда Павлик играл, мне вдруг представилось. Как они… Как их несёт на скалы, а они молятся о спасении, потому что никакой надежды нет… И вдруг — этот пляж, и они спаслись!
      — А я… вот… — вернувшийся Димка протянул листок. На нём простым карандашом был набросан рисунок — маленькая каравелла с латинскими парусами упрямо боролась с ветром, нёсшим её на смертельные скалы.
      — Чебурашка, а ты чего молчишь? — Пашка обернулся к Юле.
      — А чего? — испуганно ответила она.
      — Да… Ничего… — смутился Пашка. — Просто Юлька тоже… От этой музыки…
      — Рисунок нарисовала? — подскочила Яся.
      — Хуже… — усмехнулся Павлик. — Стихи она сочинила…
      — Правда?! Юлька, прочти, мы не будем смеяться, честно! — попросила её Женька.
      Юля вздохнула и, насупившись от смущения, прочитала:
      — Сквозь бурное море плывёт каравелла
      Изодраны ветром её паруса
      Несут её волны на скалы крутые,
      И участь её решена.
      Но сжалились бурные воды морские,
      Услышав мольбу моряка.
      Минуя утёсы и камни лихие,
      Выносит «Русалку» волна.
      На берег пологий легла она бортом —
      Такая судьба корабля…
      — Я записала на всякий случай, — Алиска протянула ребятам лист бумаги, — извини, Юль.
      — Да ладно, — махнула рукой Юлька.
      Ребята долго молча рассматривали рисунки и листки с рассказом Женьки и Юлькиными стихами. Зоя присела на стол и подперев рукой подбородок, о чём-то глубоко задумалась.
      — Павлик, а о чём ты думал, когда играл? — спросила она, внимательно посмотрев на мальчишку.
      — Да об этом и думал, — пожал плечами Павлик. — Я представил, как они плывут, а кругом шторм, волны… Ну, эта каравелла, «Русалка». И скалы на берегу. А они прямо на них… Только мне их жалко стало, я и придумал, что они на берег выбросились. И спаслись.
      Зойка вновь глубоко задумалась, глядя на рисунки.
      — Павлик, а покажи этот комус, — попросила она.
      Павлик молча протянул ей инструмент. Зоя посмотрела на него, потрогала петлю и язычок.
      — Можно? — спросила Зоя, поднося инструмент к губам.
      — Можно, — разрешил Павлик.
      Зоя осторожно зажала зубами концы дуги и оттянула язычок. Комус отозвался мелодичным высоким звуком.
      — А у тебя получается, — улыбнулся Павлик.
      — Ага… — рассеянно ответила Зоя, протянув ему комус.
      — Ладно. Айда купаться! — пригласила всех Вика.
      — А ещё мы хотели на паруснике поплавать, — напомнила Яся.
      — Походить, а не поплавать, — снисходительно поправил её Димка.
      — Ой, моряк тоже! — фыркнула Яся.
      — Зойка, а ты чего? — оглянулся на неё Пашка.
      — Я… Я не пойду, у меня дело срочное есть!
      Зойка выглянула из окна и, увидев Гришку, крикнула:
      — Гриш, ты к дяде Кеше поедешь? Возьми меня с собой! Мне очень надо!
***


      Иннокентий Заславский сидел за столом, аккуратно перебирая листы письма, найденного ребятами в затонувшей каравелле. На рисунках была схема механизма — это было понятно даже детям. Но что это за механизм? Для чего был нужен? И кто мог построить его, если и таинственный Эрик из Гётеборга называл его «древней машиной»?
      Первой аналогией, пришедшей к нему в голову, был «антикитерский механизм». Вроде бы всё похоже… Диски с рисунками созвездий, календарные таблицы… Всё это позволяет вычислять положения звёзд и определять координаты корабля в море. Даже «путеводный кристалл» не выпадает из этой картины — такие пластинки из исландского шпата использовали в качестве солнечного компаса ещё норманны. Но всё же было в механизме и много странного. Зачем, например, нужна система зеркал, связанных с дисками?
      «Допустим, что это инструмент для угловых измерений, вроде секстана. И зеркала служат для приведения светил к горизонту. Но зачем шар в нижней части механизма? И с этим шаром тоже связан механизм. Зачем трубка со спиралью? И похоже, что она вращалась… Стеклянные колбы, очень похожие на те, что нашли ребята рядом с кораблём. И странно похожие на стеклянные колбы из крымских пирамид. А ведь их инженеры определили, как древний аналог газонаполненных транзисторов. И электричество в древнем мире знали… И этот трактат об энергии светил… Судя по всему, именно за этим и охотится этот Сабир. И не для себя, старается он для кого-то из нынешней экспедиции в Пантикапее — приезд экспедиции странно совпал с его появлением. И с приездом Звонарцева. А ведь этот ушлый доцент был и на Зеравшане…» Иннокентий молча подошёл к окну, как будто там, в старом крымском дворике вдруг появиться разгадка этой тайны. В этот момент Гриша и Зоя и заехали во двор.
      — Дядя Кеш, здрасьте! А можно ещё те картинки посмотреть из письма? — запыхавшаяся Зоя появилась на пороге.
      — Привет! А что случилось? — Иннокентий раскрыл папку и разложил рисунки механизма на столе.
      — Дядя Кеша, а можно как-нибудь убрать это пятно с чернилами? Ну, хотя бы чуть-чуть?
      — Да я это, собственно, уже сделал. Часть пятна, правда небольшую, удалось убрать. А на остальной части можно кое-что рассмотреть, используя разные фильтры… — Иннокентий, улыбнувшись, смотрел, как Зоя вглядывается в листы и сделанные им рисунки.
      — Всё точно… — прошептала Зоя, рассматривая листы. — Так и есть… Так я и думала… Вот оно…
      — А что, появилась какая-то мысль по поводу? — Заславский присел в кресло, с интересом глядя на девочку.
      — Да есть одна… — отмахнулась Зоя. — Надо только ещё мозгами пораскинуть в спокойной обстановке.
      — Это у тебя в сарайчике? — рассмеялся Заславский.
      — Ага! Гришка говорит, что там атмосфера способствует. Потому что там такой же беспорядок, как и у меня в голове. А папа смеётся, что у меня там только мысли об озорстве приходят. А чего вы смеётесь? — подозрительно покосилась на него Зоя.
      — Да вспомнил некоторые твои идеи.
      — Опять про шарик с сиреной? — надула губки Зоя, но хитровато-озорной взгляд девочки говорил, что обида только напускная.
      — Ну, и про него тоже…
      — Дядя Кеш, а можно мне сделать копии рисунков?
      — Да бери эти, — Заславский положил рисунки в конверт и протянул Зое. — Поделишься?
      — Ага! Если додумаюсь, — Зоя подхватила пакет.
      — Ты сейчас домой?
      — Да, только Гришка у Петьки застрял, похоже. Так что придётся автобусом ехать, — вздохнула Зоя.
      — Не торопись. Я сейчас к Ахмеду Исмаилычу поеду и тебя захвачу.
      — Идёт! — обрадовалась Зоя.
***


      Зоя допоздна просидела в «лаборатории», и так и сяк рассматривая рисунки, что-то рисуя и прикидывая в уме, воздевая глаза к потолку.
      — Зойка, ты там не спятила ещё? — насмешливо спросил Гриша, заглядывая в сарайчик.
      — Иди ты! И не мешай!
      — Ладно, не буду…
      Зойка вновь задумчиво поглядела на листок, и подперев рукой щёку уставилась в стену, на которой висел подаренный Пашкой рисунок с терпящей бедствие каравеллой. «Интересно, а другим ребятам ничего не придумалось, когда Павлик заиграл на ханузе? Ведь должно бы…»
      — Заяц, ты спать собираешься? — отец заглянул в дверь.
      — Сейчас, пап. А где камертон?
      — Какой камертон? — удивился Вениамин.
      — Прадедов. Ты же говорил, что твой дедушка был настройщик. И его инструменты остались. И там камертон есть.
      — Да вот он, в коробке. А зачем тебе?
      — Долго объяснять, а мне уже спать пора, — ловко отвертелась Зоя.
      — Ну, ладно. Давай-ка живо в ванну и в кровать, — Вениамин лёгким шлепком подтолкнул дочку к дому и запер сарай.
***


      Утром Зойка чуть свет прилетела к Корабельниковым.
      — Бельчонок, где все?! — кинулась она к заспанному Павлику Воробьёву, который, зевая спросонья, спускался с крыльца.
      — Спят ещё… наверное… — ещё не до конца проснувшийся Павлик с недоумением посмотрел на девочку.
      — Пашка! Я такое открытие сделала! И всё из-за твоего хануза, — Зойка прижала руки к груди, радостно глядя на мальчишку.
      — И какое? — заинтересовался Павлик.
      — Этот механизм, который мы нашли в бухте… Это не машина для энергии звёзд! Это — прибор связи!
Глава 28. «Это — прибор связи!»


      Собравшиеся в «обсерватории» ребята обступили стол, на котором Зоя разложила рисунки.
      — А с чего ты вдруг решила, что это прибор для связи? — недоверчиво посмотрел на неё Юрка.
      — Как это — с чего?! — удивилась Зойка. — Из рисунков! Ребята, когда Бельчонок на ханузе играл, вы о чём думали?
      — Да все о том же думали, — ответила Вика. — Только мы не все рисовать умеем или рассказы сочинять.
      — Или из коряг фигурки резать, — улыбнулась Женька, глядя на покрасневшего брата.
      — А так все думали про каравеллу, как она на камни…
      — Ага, кто-то рисовал, кто-то писал, а кто-то вечером сел за пианино и играл, — Димка хитро посмотрел на сестру.
      — Димка, ты же обещал не говорить! — вскинулась Яся.
      — Помалкивай, а то по носу щёлкну!
      — Чего? Яська играла, что ли? — удивилась Юлька.
      — Вика… — Яська сморщила курносый носик, глядя на Димку.
      — Вик, правда, что ли? — удивилась Зоя.
      — Ну, я это… — покраснела Вика. — Я хотела повторить на пианино, как Павлик играл… Ну… И это…
      — Её понесло, — пожал плечами Димка.
      — Ну да… — ещё больше смутилась Вика. — А бабушка услышала — вы же знаете, что она в музыкальном училище преподаёт — и говорит, что неплохо получилось и это терять нельзя. Ну, и помогла мне нотами записать, как положено. А потом ещё раз по нотам сыграть, чтобы ошибки исправить. И ещё сказала, что она это непременно покажет Борису.
      — Какому Борису? — спросила Мишка.
      — Борису Смольникову — это композитор здешний.
      — Да мы знаем… — отозвалась Алиса. — А ты нам сыграешь?
      — А вы… смеяться не будете? — Вика с опаской посмотрела на друзей.
      — Вик, ты — совсем дура или не очень? — заявил Юрка. — Когда это мы смеялись?
      — Ну, тогда приходите вечером, — потупилась Вика, ковырнув сандалией пол. — Павлик, а ты можешь бабушке на ханузе сыграть? Она тоже хочет услышать.
      — Ладно, сыграю, — пообещал Павлик.
      — Рыжик, а чего там Юрка резал? — обернулась к ней Мишка.
      — Да папка старую вишню спилил в саду. А у неё кусок ствола — ну, прям, каравелла в волнах! — смущённо пояснил Юра.
      — Он весь вечер и просидел! Вырезал и каравеллу, и волны, и даже скалу из куска коры приделал, — добавила Женька.
      — Вот видите! — Зойка, уперевшись в стол руками, оглядела друзей. — Павлик заиграл на ханузе и подумал о каравелле, а вы, услышав музыку, подумали о том же. Павлик передал вам свои мысли, понятно!
      — Ничего не понятно, — Юрка посмотрел на рисунки. — При чём тут Павлик и хануз?
      — У… Ну как это — причём?! Он передал свои мысли, и вы их услышали, каждый по-своему: Димка с Пашкой картинки нарисовали, Женька рассказ написала, Вика потом по-своему переиграла на пианино, ты статуэтку из деревяшки вырезал, а другие просто подумали и представили.
      — Ну, а прибор-то при чём?! — не унимался Юрка. — Статуэтку я по Пашкиному рисунку делал!
      — Да при том!
      — Цыц! — Вика встала между Юркой и Зоей. — Подеритесь ещё, горячие финские парни! Зой, рассказывай всё по порядку. А ты, Юрка, помолчи — на тебя Стёпа плохо влияет.
      Зоя глубоко вздохнула и, выдохнув, села за стол, пододвинув рисунки.
      — Вот, смотрите, — Зоя взяла один из листов. — Бельчонок, дай хануз, пожалуйста.
      — Держи, — Павлик передал ей инструмент.
      — Спасибо. Вот смотрите: Павлик заиграл на ханузе. Сначала он играл просто так. А потом подумал про каравеллу. И стал играть по-другому. И вы тоже увидели каравеллу, мысленно. То есть Павлик передал вам свои мысли. А теперь — смотрите: у хануза — петля, которая колеблется. Как у камертона.
      Зойка подвинула рисунок на середину стола.
      — Вот видите, у механизма тоже петля, как камертон. И он к чему-то подсоединялся. Только дядя Кеша чернила отсюда убрать не смог, поэтому не видно. Кстати, он сказал, что чернилами листок залили специально и позже, чем он был написан.
      — Точно, петля… — подтвердила Женька, склонившись над рисунком.
      — Павлик, а ты как звук регулируешь, когда играешь? Ртом? — спросила, глядя на него Зоя.
      — Ну… да. Ртом, языком. Чем больше рот открываешь, тем громче и звонче получается.
      — Вот! — Зоя многозначительно подняла палец. — А здесь — шар, видите?
      — Угу… — согласился Юрка, с любопытством разглядывая рисунок. — А вот эта штука… Она вот здесь подключается к «камертону». Между прочим, она похожа на стеклянные шарики в пенале, которые ребята тогда вытащили, когда последними поднимались.
      — Ой, точно! А я и не заметила, — Зойка посмотрела на рисунок. — Так вот, про шар… Видите, он — полый. И не целый. Он из нескольких частей. И к нему присоединён механизм.
      — Ага, как клешня, вот этот, — согласился Пашка Корабельников.
      — Вот. Этот шар мог менять размер…
      — И был резонатором, как рот у Павлика, — продолжил мысль Зойки Юлька.
      — Да. И механизм создавал волны, как хануз у Павлика — звук. Вот видите — трубка со спиралью, а здесь венчик и шестерёнка. Этот цилиндр вращался.
      — Ага, и у торсионного передатчика тоже есть вращающаяся антенна.
      — Контур, а не антенна, — поправил Мишку Юра.
      Ребята вновь обступили стол, разглядывая рисунки и разложенные на столе детали механизма. Зоя торжествовала.
      — Всё равно непонятно, — заупрямился Юрка. — Бельчонок играл на ханузе, мы увлеклись музыкой и приняли его… эти… ну как они?!
      — Мыслеобразы, — подсказала Вика.
      — Вот… эти самые мыслеобразы. А этот аппарат? Он-то как?
      — В смысле — как? — не поняла Зоя. — Мы слушали Павлика и настроились…
      — На его волну… — поддакнула Алиса.
      — Ну да. А приборы тоже излучали волны и настраивались друг на друга. И получали информацию. Типа этой… Ну, как она?!
      — Телепатема, — раздался мужской голос и в комнату шагнул Иннокентий Заславский. — Телепатическое сообщение — телепатема.
      — Вот, как при семейной телепатии! Когда люди за столько лет так настраиваются друг на друга, что с одного звука всё понимают!
      — Ну, Зоя, у семейной или родственной телепатии несколько иной и гораздо более сложный механизм. Хотя, классическая телепатия или, как её называли раньше, биологическая радиосвязь и является его компонентом. А ваши мысли очень любопытны, можно мне присутствовать?
      — Конечно, дядя Кеша, — ребята освободили место за столом.
      — И всё равно… — Юрка продолжал упрямиться. — Надо провести эксперимент: пусть Павлик опять играет на ханузе и о чём-нибудь думает, а мы попробуем опять угадать, что это.
      — Ну, у вас прям настоящий учёный совет, — улыбнулся Заславский. — Докладчик, оппонент, высокая комиссия, наглядный материал, данные экспериментов… Молодцы!
      — Не получится… — Павлик взял было хануз, но положил обратно на стол.
      — Почему? — удивился Юрка.
      — Я тогда был… это… в ударе! А сейчас — нет…
      — Ну! Вот видите — не получается по Зойкиному!
      — Почему? Объясни, — внимательно посмотрел на него Заславский.
      — Да потому… Получается, что операторы этого прибора тоже должны быть «в ударе». А если нет, если, например, у них плохое настроение, то передача не получится!
      — А вот здесь ты не прав, Юра. И рассуждаешь слишком поверхностно, не обращая внимания на детали. Ведь в вашем случае приборами были вы сами, и вам нужна была настройка друг на друга. Вечер, обстановка таинственности, необычная музыка Павлика, ваше дружеское отношение друг к другу и осознание этой дружбы — всё это послужило настройкой. А здесь — искусственно созданные приборы, механизмы, которым не нужно быть в особом состоянии души, как у вас. Их достаточно просто заранее настроить, как, например, настраивают радиоприёмники, — Заславский, чуть наклонив голову, с интересом посмотрел на ребят.
      — Правда, а я и не подумал, — признался Юрка.
      — И всё равно непонятно… — теперь засомневалась Вика. — Хануз издавал звук, а если это прибор для связи… Ну не звуком же он связь вёл?
      — Но ведь существуют и другие волны, не только звуковые, — Заславский с интересом рассматривал рисунки и записи, сделанные Зоей.
      — Ну да. Есть ещё электромагнитные, гравитационные, торсионные… — начал перечислять Юрка.
      — А разве их знали в древности? — удивилась Мишка.
      — Мы многое не знаем о древности, — Заславский встал и подошёл к окну, у которого стоял телескоп. — Ведь в древности люди могли использовать некоторые явления, не догадываясь об их природе или объясняя её действиями богов или магическими силами. Они не знали природы электротока, но это не мешало им использовать гальванические элементы, гальванопластику или угольные лампы. Так же и с электромагнитными волнами.
      — А почему мы так мало знаем о древности? Вон ведь какие толстые учебники по истории написали, археологи столько всего откопали, машину времени придумали… — удивился Пашка. — Разве хронавты не бывали в прошлом?
      — Тут всё гораздо сложнее, ребята, — Заславский потёр подбородок, на минуту задумавшись о чём-то, и, обойдя «обсерваторию», вернулся за стол к ребятам. — Мы же отправлялись самое большое — на тысячу лет назад. И то, после детальной разведки роботами. А древнее… Во-первых, очень мало информации, и она очень противоречива. Ведь археологические находки нужно правильно интерпретировать, а надписи расшифровать. Летописи могут содержать неточную, а иногда и ложную информацию — желающие угодить своим правителям, восхваляя их в веках, находились всегда. Уже совершая вылазки в Средневековье, мы поняли, что треть наших знаний о нём, которые мы считали правильными, в корне неверны и многое мы поняли превратно. А что касается Древнего мира — здесь всё ещё сложнее…
      — Почему? — заинтересовались ребята.
      — Почти всё из древности дошло до нас в руинах. И граница между Древним миром и Средневековьем слишком резкая. И нигде в мире не осталось своеобразных «исторических заповедников», где бы сохранился именно тот уклад жизни, подобный Древнему миру. Есть племена, до сих пор живущие первобытнообщинным или родоплеменным строем. Есть области, где сохранился средневековый уклад или жизнь эпохи промышленных революций. Но нигде не сохранился античный уклад. Разве что в племенах калашей, да и то, их образ жизни — это скорее раннее средневековье. И сведения, в том числе и археологические, о необъяснимых знаниях древних народов, иногда превышающих знания современной науки. И вылазки роботов в глубокое прошлое действительно говорят о некоей катастрофе, разрушившей прежний мир.
      — Ну, а почему бы не послать роботов и не посмотреть?
      — Тут, Зоя, есть технические ограничения. Мы не можем вести прямую связь сквозь время. Мы можем послать робота с заранее заданной программой. Но он будет действовать в прошлом вслепую. Мы можем лишь надеяться, что программа не даст сбой, а робот не попадёт в аварию или не будет уничтожен, и вернётся в исходную точку. Увидеть, то что он заснял в прошлом, мы можем только, когда он вернётся.
      — А хроновизор?
      — Ну, это не совсем то, что ты себе представляешь, Юра. Хроновизор… Это название придумали журналисты. На самом деле это целый комплекс приборов, анализирующих хрональное поле Земли. И это не визуальная информация, а комплекс параметрических данных о состоянии планеты в разных эпохах. И их тоже надо правильно интерпретировать. Мы потому и отправляем хронавтов не более, чем на тысячу лет, что можем следить за их перемещением с помощью «хроновизора». Но тысяча лет — это предел, за которым информации становится слишком много и также много становится помех. И всё это сливается в «белый шум».
      — И хронокамеры рассчитаны только на тысячу лет, — добавила Юлька.
      — Это только Алиса Селезнёва аж в первобытные времена моталась без вреда для здоровья, — хихикнула Женька.
      — А может этот прибор и совсем другие волны использовал, — предположила Зоя.
      — Хорошая мысль, Зоя. Действительно, прибор мог использовать и пока ещё неизвестные нам волны. Ведь вспомните — ещё в середине прошлого века люди даже не догадывались о торсионных волнах, а гравитационные существовали лишь в виде теоретического допущения, игры ума, — согласился Заславский. — Сейчас такой теоретической игрой ума являются волны сингулярности, с помощью которых — в теории — можно сворачивать и разворачивать пространство. И мы только нащупали самыми кончиками пальцев темпоральные волны, которые, если их освоить, смогут дать нам ту самую прямую связь сквозь время, так сказать «хронотелефон».
      — Или эфирные вихри… — добавил Юрка.
      — Дядя Кеш, а если это прибор связи, то зачем тогда зеркало и этот кронштейн? — Павлик с интересом вертел в руках «рычаг».
      — Если этот прибор вёл связь, то у него должна быть антенна, — пояснила Алиса.
      — А если он вёл связь через космос с другими звёздами? Ведь сказано же в трактате об энергии звёзд? — предположила Вика. — Он и работал на этой энергии. А зеркало, кстати, похоже на рефлектор спутниковых антенн.
      — А тогда понятно, зачем механизм! — воскликнула Зоя. — Всю ночь думала, а только сейчас дошло!
      — Ну, и зачем? — усмехнулся Юрка.
      — Наводить антенну на нужную звезду, вот зачем! — весело ответила ему девочка. — Смотрите: вот эти диски с рисунками, вот эти с буквами, которые на самом деле цифры, потому что здесь стоит титло. Вращая диски, можно повернуть антенну на нужный угол и навести на звезду.
      — Но координат-то на небесной сфере всего две, — возразила Вика. — а здесь дисков больше и механизм сложнее.
      — А вот почему, — хитро усмехнулась Зоя, всем своим видом показывая: «Ах, чего я знаю!» — Видишь — здесь знаки зодиака. А сколько их? Двенадцать, сколько и месяцев! А дни в древности тоже соответствовали разным звёздам или созвездиям. Вот и получается дата. А ещё были диски, чтобы установить часы и минуты. Видите — на этом диске шестьдесят делений, а на этом — двадцать четыре! Небо же вращается, а значит, чтобы точно установить направление на звезду, нужно знать в какое время она находится в этой части неба. А ещё нужно внести поправки на координаты места — широту и долготу. Вот и сложный механизм!
      — А ты думаешь, что в древности часы были такие же, как у нас? — не поверила Женька.
      — Конечно! Это ведь древние египтяне придумали делить сутки на двадцать четыре часа, а часы и минуты по шестьдесят, — ответил Павлик.
      — А ведь, если небо вращается и нужно знать дату и время, чтобы навести прибор… — начал Юрка и запнулся, обдумывая неожиданную мысль.
      — Ну, Юра, продолжай, всё верно, — поддержал его Заславский.
      — Надо же, чтобы антенна следила за звездой, иначе она уйдёт. Мы ведь тоже следим телескопом за звёздами.
      — Абсолютно верно. А значит, прибор должен иметь механизм слежения. Им может быть часовой механизм или датчик, захватывающий звезду, — продолжил мысль ребят Заславский. — И очень может быть, что этим датчиком как раз и служил ваш «путеводный кристалл», — Заславский взял в руку кристалл и осмотрел его, повертев в руках. — Постойте-ка, ребята… Часовой механизм… Я ведь видел что-то похожее на его детали у Ахмеда Исмаиловича. Он так и называл их — «часовой механизм», а нашёл он их ещё в молодости рядом с вашей бухточкой, на дне.
      Заславский поднялся и быстрыми шагами направился к двери, на ходу обернувшись:
      — Если понадоблюсь — я у Ахмеда.
      — Вот это открытие… — Юрка обвёл глазами друзей. — Ну, Зойка, ты — гений!
      — Да это не я! Это всё Павлик со своим ханузом… Ой, тихо! — Зойка глянула в щель приоткрытого окна.
      — Чего там? — тревожно спросила её Вика.
      — Не чего, а кто! Этот «индус» Сабир тут бродит. Прошёл мимо по улице, на нашу «обсерваторию» зыркнул и дальше пошёл. По-моему, к деду Ахмеду.
Глава 29. Тайны продолжаются…


      Иннокентий Заславский и Ахмед неспешно пили чай на веранде и обсуждали открытие ребят, когда в калитке показался Сабир.
      — Добрый день, Ахмед Исмаилович!
      — Сабир… Опять вас шайтан принёс… Гюльнара ушла на море с друзьями.
      — Да нет, я к вам с несколько необычными вопросами, — Сабир, покосившись на Заславского, отодвинул стул и сел. — В последнее время ребята из посёлка не находили в море или на берегу ничего странного?
      — Вы что, решили меня допросить? С какой стати? — с нарастающим раздражением в голосе спросил Ахмед.
      — Видите ли, Ахмед Исмаилович, я не стал сразу раскрывать все карты, но, видимо, придётся. Дело в том, что по долгу службы я связан с археологами…
      — И что это за служба? — поинтересовался Заславский.
      — Простите?..
      — Иннокентий Заславский, физик-темпоральщик, брат знакомого вам профессора Станислава Заславского, — спокойно ответил Иннокентий. — С кем имею честь?
      — Сабир Сукхар, — представился Сабир. — Я — агент полиции, занимающийся делами, связанными с «чёрными копателями» и подпольной торговлей древностями. Нам стало известно, что «чёрных археологов» заинтересовал старинный корабль, затонувший несколько веков назад у здешних берегов. Судно везло весьма интересный, даже можно сказать уникальный груз…
      — Его описание вам дал Станислав? И поэтому вы ищите Артёма Воробьёва?
      — Простите… — Сабир явно не ожидал такого поворота разговора.
      Между тем Иннокентий, закинув ногу на ногу, внимательно посмотрел на гостя.
      — На Домбае вам с ним договориться не удалось, решили повторить попытку здесь…
      — Простите, на каком Домбае? И о каком Артёме Воробьёве идёт речь?
      — На горнолыжном курорте на Кавказе, где вы катались на лыжах пять лет назад и пытались завести знакомство с археологами Артёмом и Антониной Воробьёвыми. О них вам рассказал ваш давний знакомый Станислав Заславский. Свести знакомство с другим давним знакомым профессора, доцентом Геннадием Звонарцевым вам тогда удалось. А Артём оказался крепким орешком и отослал вас. Если бы не женщины в доме, я бы уточнил куда…
      Сабир нервно заёрзал на стуле — услышать это он явно не ожидал.
      — Извините, по-моему, я не очень удачно выбрал время, — Сабир встал и поспешил к выходу.
      — Крайне неудачно, — усмехнулся Иннокентий. — И, кстати, передавайте привет Акбару — мы давно не виделись.
      После этих слов Сабир буквально скатился с крыльца…
      — Такой же полицейский, как я — танцор Большого театра, — хмуро посмотрел ему вслед Иннокентий.
      — Ладно, Кеша, не бери в голову. Механизм я тебе найду и привезу на квартиру. А то…
      — А то у тебя, дядя Ахмед, в мастерской такая же разруха, как у нашего юного кулибинца Зои.
      — Это не разгром, а художественный беспорядок, — рассмеялся Ахмед и, посерьёзнев, добавил: — Меня другое беспокоит — как бы он не подслушал наш разговор о ребятах. Надо бы их предупредить. И, кстати, кто такой этот Акбар, которым ты напугал Сабира?
      — О, дядя Ахмед, это очень интересный человек!
***


      Гуля, развешивавшая бельё на улице, увидела выбежавшего с веранды Сабира и, оставив тазы, осторожно прокралась за ним. Сабир, с кем-то разговаривал по телефону, иногда бросая раздражённый взгляд на дом.
      — …Надо поглядеть — находки возможно там. Понял? И скажи своему приятелю Грише, чтобы не высовывался. Возможно, придётся залечь. Пока я буду там, аккуратно посмотрите. Только тихо! Чтобы ни одна душа. Понял? Вот так.
      Сабир спрятал смартфон в карман и, оглядевшись, пошёл к автобусной остановке. «Задание дал кому-то… — подумала про себя Гулька, — Интересно, кому? Если Гришка — это Шира, то, наверное, Крутилину. И что они собираются искать? И, главное, где? Находки… Может те, что ребята нашли?»
***


      Гуля уже подхватила сумку, чтобы идти на пляж, когда раздался звонок телефона. На экране видеосвязи показался Артём Воробьёв.
      — Здравствуйте, Артём Семёнович.
      — Привет, Гуля. Это с какого перепугу ты меня стала по батюшке величать? Ещё пару лет назад был дядя Тёма и вдруг — нате вам! — пошутил Артём.
      — Ну… так ведь… — замялась девушка.
      — Ну, так ты это кончай, дитя Востока А то я при таком величании чувствую себя ровесником твоего деда. А мне не так давно всего лишь за тридцатник перевалило.
      — Ладно, дядя Тём, исправлюсь! — рассмеялась Гуля.
      — Вот! Это другое дело. Я вот чего звоню: Сабир этот случаем якоря не поднял накануне?
      — Поднял, — усмехнулась Гуля. — Вчера вечером. Он вчера к нам припёрся. Как раз дядя Кеша к деду приехал — по поводу этой каравеллы, что ребята нашли, разговаривали. Зойка там с вашим Павликом что-то накопали. Ну и… Не зря говорят — не поминай шайтана. Сабир тут как тут — лёгок на помине. Ты представь, дядя Тём, этот жулик заявил, что он офицер полиции! Во! И мне смешно стало. Якобы он расследует дело о «чёрных археологах» и в связи с этим разыскивает тебя. В общем дядя Кеша его отшил. А потом я смотрю, ему — Сабиру этому — кто-то позвонил. Я слышала, как он кому-то отвечает: мол, ладно, поищу, поинтересуюсь, проверю и всё такое. Потом перезвонил ещё кому-то и мне показалось, что Шире с Жориком. Хотя, может и не им… Попросил куда-то влезть и что-то проверить, пока он будет в отъезде. А вечером смылся.
      — Любопытно. А когда это было?
      — Да после двух. Зойка вскоре побежала отца встречать, а дядя Веня всегда между двумя и тремя на обед приезжает. Дядя Тём, я вот чего опасаюсь. Если этот «индус» Жорке с Широй звонил, то не к ребятам ли они хотят залезть? Они же тоже на каравелле копаются. Я Кота, то есть дядю Игоря, предупредила и дядю Веню тоже.
      — Это ты молодец. Так вот, вчера мы прилетели в Керчь, и я сразу в штаб к Заславскому. Было часа два. Слышу, в кабинете этот Заср… Гхм… Звонарцев кому-то звонит — просит что-то разузнать в архивах, поискать какие-то документы. Я бы и не заинтересовался — мы постоянно в каких-то исторических документах копаемся, но мелькнуло имя генуэзского купца Джованни Пьяццолли…
      — А он упоминается в бумагах, которые нашли на каравелле. Я знаю — ребята рассказали.
      — Ну да. Заславский тоже присутствовал при разговоре, хотя и не участвовал. И вечером доцент куда-то убыл. Как сказал Заславский — по срочным делам экспедиции в Самарканд к профессору Ниязову. Хотя в этом я сомневаюсь — Алишер Сапармуратович Звонарцева на дух не переносит ещё после той — Зеравшанской — экспедиции. Да и в экспедицию доцента включили через неделю после начала работ. И никто не знает зачем. Якобы, Заславскому понадобился спец по палеографике.
      — А это что такое?
      — Наука о древних письменах. Конечно, доцент в этом деле большой специалист, но у нас есть два не менее классных палеографиста. В общем, сплошная тайна и, похоже, со скверным запахом…

Продолжение следует…