Наследие предков 2. Глава 5

Рустам и Ник положили тело профессора на выдвижную платформу прибора, напоминающего, ставшим привычным в моём мире, томограф. Мила, прикусив до крови губу, колдовала над компьютером. Я не стал отвлекать её от этого занятия, отошёл к окну. Горы, сосны, разноцветное небо. На секунду пришло осознание того, что такого произойти никак не могло, от слова совсем.
— Чёрт! – выругалась Мила. – Они там что, совсем спятили?
— Кто они?
— На той стороне. Долго объяснять.

Я опять отвернулся к окну. Из-за горизонта малиново-фиолетового цвета показались три маленькие точки. Тройной стеклопакет, плюс жужжание приборов лаборатории и гудение находящейся за стеной страшно-непонятной установки, которую Мила обозвала дезинтеграционной камерой. Точки приближались и теперь стал слышен звук стальных стрекоз.

— Мила, змееголовые, – крикнул забежавший в лабораторию Ник.

Мила посмотрела мне в глаза, прижала руки к груди. По губам я прочитал одно единственное слово: «пожалуйста». Вспомнив дьявола и его приспешников, кубарем скатился по лестнице на первый этаж, выбежал на улицу. Рустам держал в руках подобие «базуки». Вверх ушла самонаводящаяся ракета. Вертолёты отстрелили тепловые ловушки, перестроились. Время, как это всегда бывает в подобных случаях, стало размазнёй, больше похожей на загустевший кисель.
— Ник, за угол, – крикнул Рустам, увидев моё выражение лица. Я усмехнулся: ну да, кроме Рустама никто не видел такого сумасшествия на берегу моря.

В районе солнечного сплетения бушевал пожар, элементаль Огня обжёг правую щеку. Я слился с огнём, он стал Князевым, Князев на какое-то время стал похожим на языки пламени. Огненно-смертельно-убойные. Земля качнулась влево-вправо, я закричал от боли: остатки когда-то белоснежной футболки начали тлеть, осыпаться на землю пеплом. Коптеры сделали дружный залп: шесть ракет устремились в сторону «дачи» Преображенского. Смысла сдерживать в себе сумасшедшее количество энергии я больше не видел. Саламандры, как тогда, в заснеженной степи, пытались меня успокоить: ты всё правильно делаешь, смерть этих созданий будет не по твоей вине. Зрение жило отдельной жизнью: я увидел немецкие кресты времён войны, услышал за спиной:

— Юра, давай!

Я развёл в сторону руки, разжал кулаки. В разноцветное небо, навстречу трём коптерам устремилась огненая змея. Взрывы качнули воздух, небо поменялось местами землёй. Лёжа на спине, смотрел как падают на землю останки стальных стрекоз. Высоко в горах, где-то за высокими соснами, раздались три взрыва, потом я оглох от оглушающей тишины. Мёртвой тишины.

— Охренеть!
— А я тебе что говорил, Ник. Где остальные?
— Уехали. Им здесь пока делать нечего. Нужно Юре помочь.
— Не подходите ко мне близко, – я попробовал встать на ноги.

Земля никак не хотела останавливаться, исполняла какой-то замысловатый танец карамболь и я понял, что уничтожение коптеров это всего лишь начало огненного шоу, в котором я выступаю в роли конферансье и ведущего артиста. Такого количества энергии вокруг в моём привычном мире не было, это факт неоспоримый. Энергию можно было черпать ладонями, набить ею карманы. Посреди двора, в метре от минивэна, из-под земли вверх ударил разноцветный фонтан. Энергия земли, мантии и ядра, устремилась вверх, в сторону астрала. Небо полыхнуло яркими красками, от горизонта до горизонта оно теперь было поделено ярко-жёлтыми линиями на три сектора: зелёный, синий, красный. Три цвета неба. В нём нет места чёрному.

— Юра, это всё?
Я посмотрел в сторону дома, из-за угла которого выглядывали Ник и Рустам. Ник прикрыл глаза руками, Рустам отвернулся:
— Твои глаза..
Я нащупал в кармане спортивных штанов чудесные очки-звёзды Милы. Нечего людей пугать. Нацепив очки, поднялся на ноги, подошёл к разноцветному фонтану. Энергия, сплетённая в тугой жгут, поднималась метров на сто вверх, растворялась в пространстве. Мир лечил себя, восстанавливал энергетический баланс. Кем он был нарушен и для каких целей? Ответ лежал на поверхности: энергетику исковеркали те, кто не хотел, чтобы мир под номером три развивался без перекосов в ту, или иную сторону. Где-то существует мир четвёртый, и он должен, нет, обязан, поиметь крупнейшие за всё время своего существования проблемы. С большой буквы. Я погрозил небу кулаком, и небо пришло в движение: три разноцветные секторы начали вращаться по часовой стрелке, с каждой секундой увеличивая частоту вращения. Через несколько секунд небо превратилось в чередование трёх цветов, которые потом исчезли, растворились один в другом. В небе теперь ккружила огромная спираль, которая своим «хвостом» полосовала по горам, вырывая с корнем многовековые деревья, сосны, дубы. Я смотрел, как к нам приближается просека и не понимал, как эту вакханалию прекратить. Смерч, просто сокрушительной мощи, обошёл «дачу» стороной, направился в сторону моря. Что он там натворит, оставалось только догадываться.

— Красиво, – я прикоснулся к разноцветному жгуту, он обвил запястье руки. Энергия маленькими порциями потекла в стихиальный сосуд.
— Что ты увидел красивого, Юра? – спросил Рустам, стоя у меня за спиной.
— А ты не видишь энергию? Вот же она, давай руку.
— Странно. Видеть ничего не вижу, но чувствую, как к руке прикасается что-то живое и тёплое. Что это?
— Я же тебе сказал, Рустам, это энергия.
— А где же генератор?
— Ты, Ник, Мила, все люди, ваш мир – это и есть один мощный генератор энергии. Вырабатываемая энергия миров перераспределяется. Туда, где её не хватает, она поступает порциями; миры, где энергии в переизбытке, выбрасывают её в общее астральное поле.
— Нихрена не понял, но было интересно, – сказал подошедший Ник. – А кто тогда работает главным энергетиком миров?
— Да сами миры и регулируют поступление и расход энергии, – ответил я. – Мне так объяснил мой старший товарищ. Вячеславом его зовут. Миры должны находиться в равновесии. Когда с одним из них что-то происходит, страдают остальные. И живое и не живое миров. Поэтому у меня дома и существуют организации, которые поддерживают равновесие между Тёмными силами и Светлыми. Одни стараются нарушить равновесие, зная к чему это нарушение приведёт, другие этому мешают. Рустам, а что произошло с ракетами?

— Не знаю.
— Я видел шесть разрывов, – произнёс Ник. – Ракеты как будто наткнулись на невидимую стену. Нужно посмотреть как там Мила.
— Да. Если всё прошло нормально, то нужно убираться отсюда, – сказал Рустам. – Пойдём, Юра.
— Ник, ты иди к Миле, – обратился я к парню. – Рустам, ты мне нужен. Скажи, почему на коптерах кресты были?
— В пятидесяти километров от Сосновки есть база, которая осталась со времён войны. Она долгое время пустовала, пока в наш мир не пришли змееголовые.
— Ну-ка, расскажи о них поподробнее, Рустам.

— Даже не знаю, что тебе рассказать. Была ещё одна война, и мы её проиграли. Просто однажды утром проснулись, а вокруг нелюди без лиц. Знаешь, вроде смотришь на человека, всё нормально, потом присмотришься – вместо лица серый овал, вместо волос клубок шевелящихся змей. Жуткое зрелище. Я однажды услышал разговор профессора с Милой, из которого понял, что это люди из мира, в котором полно энергии и с переизбытком злости, ненависти к нам. Преображенский тогда сказал, что слава Богу, эти твари пока не научились путешествовать во времени. В противном случае от ужаса содрогнулась бы вся Вселенная. Что он имел ввиду не знаю, но после того разговора Мила ходила несколько недель как чумная.
— Скажи, Рустам, а имя Николя Монье тебе ничего не говорит?
— Монье? Да, несколько раз Преображенский повторял это имя и фамилию. Точно-точно, профессор сказал, что Монье в шаге от решения проблемы с перемещением во времени. И ещё он сказал… только между нами, Юра.

— Договорились.
— Когда профессор узнал о твоём появлении у нас, то сказал, цитирую: «Вот тот человек, который решит нашу проблему. Не захочет решать, мы его его к этому подтолкнём, принудим. Мила, девочка моя, тебе в этом отводится особая роль».
— Да уж. Я клюнул, как на живца, спасая девочку от насильников на Хлебной. Меня использовали и хорошо, что не выбросили на свалку, как ненужную и надоевшую игрушку. Но должен сказать, что всё было правдоподобно и натурально. У нас есть выражение: Мавр сделал своё дело..
— Мавр может уйти, – закончил Рустам. – Не знаю, мне профессора не в чем обвинить. Он это сделал не ради своего благополучия, Юра.
— Ладно. Расскажи мне о мире, который вас контролирует. Назовём его миром-куратором.

— Он не только наш мир контролирует, но и мир, из которого появились змееголовые. Тебе бы о мире-кураторе с Милой поговорить, Юра. Знаю одно, что у них всё замечательно, живут в своё удовольствие. Клонируют людей, живут, можно так сказать, вечно и беззаботно.
— Это ложь, – сказал я. – Не могут вечно живущие жить в своё удовольствие. Закон Хаоса действует во всех мирах. Всё живое стремится к состоянию покоя через состояние разрушения. Ладно, остальное, о мире-кураторе, я узнаю у Милы. Пойдём наверх?

Рустам прикоснулся к ручке двери, покачнулся. Земля задрожала, стёкла окон жалобно зазвенели, раздалось протяжное «у-ух-х».

— Мила отправила профессора, – сказал Рустам, открыв дверь.
Мила стояла возле «томографа», Ник сидел на подоконнике. Рустам посмотрел на девушку, покачал головой:
— Что они потребовали в качестве оплаты? Только не говори, Мила, что они клонируют твоего деда за огромное человеческое спасибо.
— Нет, Рустам, они за бесплатно ничего не делают. Ты прав, и ты знаешь, что я на всё пойду ради деда.
— Не тяни кота за .. – Рустам посмотрел на меня, я пожал плечами. Себя порой не понимаешь, что тогда говорить о женщинах.
— Всё потом, нужно уходить из Сосновки. Возвращаться в город пока нельзя. Змееголовые устроили поголовную проверку и облавы. Я в этом уверена. Остаётся только одно место, где нас не будут искать.
— Старый укрепрайон? – спросил Ник.
— Да. Если хочешь надёжно спрятать вещь, положи её на самом видном месте.
— Ход твоих мыслей, Мила, мне понятен, но так поступить могут только безумцы, – сказал Рустам, пытаясь найти поддержку у Ника.
— Стоп, мальчики и девочки! – я не выдержал, вклинился в разговор. – Вам нужно спрятаться, это и понятно. Но мне.. нужно.. попасть домой. Мила, эта адская машина как работает? В оба конца?

— В одностороннем порядке. Туда дед отправлял ..неважно, что он отправлял в мир четыре, оттуда получал какие-то бумаги, инструкции. Я не вникала, если честно.
— То есть, туда дуй, а оттуда ничего? – спросил я. Мила старалась не смотреть мне в глаза, отводила взгляд в сторону. И я понял, какую цену за клонирование деда потребовали из мира-куратора. Им нужен Князев, возмутитель спокойствия. Отступив к двери, я поднял руку:
— Мила, даже не думай. Разнесу весь дом к чёртовой матери и мне глубоко наплевать на собственную смерть. Умирал, воскресал, мне это не в диковинку.
— У меня нет другого выхода, Юра. Они потребовали тебя, твою жизнь в замену … ну, ты понял.
— Погоди, Мила, – вмешался Ник. – Мы все уважали Преображенского, но отправлять к чёрту на кулички живого человека, это неправильно. Есть другой вариант. Мы уходим в сторону полуразрушенного укрепрайона, там усиленно думаем и размышляем, советуемся. После этого принимаем решение. Точнее, его принимает Юра. Да и не хочу я умирать, видел Юру в гневе. Как план?

— Что за укрепрайон, Ник? – спросил я у парня, по моему мнению самого адекватного и думающего.
— Это громкое название. Немцы построили то ли лаборатории, то ли убежище. Говорят, что их не могли оттуда выкурить, осада длилась чуть ли не полгода. Когда наши попали внутрь, ни одного немца не обнаружили. Куча дверей, которые не смогли открыть. Что могли взорвать, взорвали. Так и стоят развалины.
— Никаких необычных знаков, символики на стенах, или дверях нет?
— Ну, кресты и свастику закрасили, а вот.. Да, там в некоторых местах нарисован меч..
— Который обвит чёрно-жёлтой лентой, – закончил я за Ника. – Так?
— Да.
— Аненербе. Как пауки, сволочи. Мало того, что нацисты разбрелились по всему миру, они проникли и за его пределы. Мне нужно попасть в лабораторию.
— Юра, это очень опасно, – сказала Мила. – Но если это нужно, то пойдём. А как же дед, спросите вы? Может появится другой вариант оплаты за клонирование. Время покажет, оно всегда всё расставляет по своим местам. Уходим.



******



Чем дальше мы уходили от Сосновки, тем чаще останавливалась Мила и, прикрыв рукой глаза, всматривалась в разноцветное небо.
— Наконец-то. Я уже подумала, что они никогда не объявятся. Ник, расстегни рюкзак, достань передатчик.

Я посмотрел в сторону посёлка: в небе кружило около десяти коптеров, из двух по верёвкам опускались люди.
— Прости, дед, – прошептала Мила, надавив на единственную кнопку передатчика. Зажглась красная лампочка, потом она часто заморгала, вдалеке сверкнула вспышка света, спустя несколько секунд по ушам ударил звук взрыва.
— Это было единственное место связи с миром-куратором? – спросил я, заранее зная ответ девушки.
— Да. Дед в последнее время пропадал в районе укрепрайона, никогда с собой никого не брал. Что он искал в разрушенной лаборатории, загадка. Придём, узнаем. Ник, не пропусти вход в подземелье.

Мы вышли на берег стремительной горной реки, прошли по течению около сотни метров. Ник раздвинул кусты дикого орешника, махнул рукой: всё чисто.
— Это запасной выход из лаборатории, – объяснила Мила. – Здесь ждали, когда немцы, как крысы, начнут спасаться бегством, но ни один человек не вышел. Дед говорил, что немцы испарились, словно провалились сквозь землю. Но у меня на этот счёт есть другое мнение. Какое? Потом расскажу.

Рустам протянул мне фонарик, сам пошёл вперёд, снимая длинной палкой паутину с потолка относительно небольшого подземного тоннеля. Стены, потолок, собственно сам пол подземного хода были облицованы плитами из песчаника жёлтого цвета. Вдоль потолка кое-где остались висеть плафоны освещения, обрывки проводов, куча неизвестно как попавшего под землю хвороста, обрывки полуистлевших верёвок. Ход повернул направо, метров через двести он закончился тупиком. Мила подошла к стене, с виду монолитной, провела по стене рукой. Камень, размером с кулак взрослого человека, упал на пол, Мила с силой надавила на рычаг. Часть стены со скрежетом повернулась вокруг оси, с громким щелчком зафиксировалась. Рустам зашёл внутрь первым, через несколько минут мы услышали свист.
— Пошли, – качнул головой Ник. – Наш следопыт сказал можно, значит можно. Только осторожно спускайтесь по ступенькам.
— Вот, собственно, начинается коридор самой лаборатории, – сказала Мила, спускаясь по лестнице вниз. – Коридор закончится, куда дальше идти – я не знаю.

Я посветил на стену, провёл по ней рукой.
— Да, это меловая порода, – сказала Мила. – Мел, с помощью капилляров, круглый год поддерживает в подземелье температуру около семнадцати градусов. Рустам, ты где?
— За поворотом, – ответил парень. – Что-то странное происходит.

Коридор плавно повернул налево, мы увидели неподвижно стоявшего Рустама. Перед ним, в метре, воздух переливался всеми цветами радуги, он был похож на мыльный пузырь.
— Вот смотрите, – сказал Рустам. – Моя правая рука. Целая и невредимая. А теперь..

Рустам протянул руку вперёд, плёнка дрогнула, рука, до плеча, исчезла.
— Забавляюсь и никак в толк не возьму: руки нет, но я шевелю пальцами. Что-то страшно идти вперёд.
— Отойди назад. – Я подошёл к дрожащей тончайшей пелене, почувствовал в теле знакомое покалывание. Первый раз, когда поднимался по ступеням Дороги, я примерно тоже самое испытал: лёгкое покалывание в подушечках пальцев, головокружение, тошноту. – Если всё будет нормально, позову. Это самый настоящий узел телепортации, другого названия в голову не приходит. Если не вернусь, возвращайтесь домой, но не смейте проходить сквозь пелену.

Вдох-выдох, вдох-выдох. Набрав в лёгкие воздух, я сделал шаг вперёд. В тело впилось множество ледяных игл, тело покрылось сеточкой паутины изморози, изо рта вырывались клубы пара. Холодно, однако. Оглянувшись, не увидел ничего, кроме мириада сверкающих звёзд. Или не звёзд, не разберёшь. На расстоянии нескольких десятков метров от меня была точно такая же разноцветная пелена. Сделав шаг, я остановился, посмотрел назад. Моё тело, сотни тел, повторяли мои движения, но только в замедленном темпе. Звуки исчезли, но я отчётливо слышал какое-то гудение, звуки работающих механизмов. Так мы и шли вперёд: я и мои тысячи я. Тело разобрали на отдельные фрагменты, которые отставали друг от друга на наносекунды, на миллисекунды, на минуты, на часы. Пройти два десятка метров для здорового человека, это ничего. Но я преодолел двадцать метров, как мне показалось, за несколько часов. Мои тела-фантомы ещё продолжали двигаться, когда я прикоснулся рукой к «мыльному пузырю». Он дрогнул, сопротивляясь, потом меня всего, без остатка, «поглотил». В тело, уже привычно, впилось множество ледяных иголок, я вывалился из пузыря, упал на пол коридора и зажмурился от яркого света потолочных светильников.

Вместо стен из мела, я увидел бетонные, серые и невзрачные, вдоль длинного коридора закреплены траверсы электрических кабелей. Пол дрожал: где-то, совсем недалеко от меня, работал двигатель какой-то установки. Я насчитал три двери, на которых были закреплены таблички: «Инженерный отсек», «Лаборатории» и «Складские помещения». Ближняя ко мне дверь «Складские помещения», снабжённая номеронабирателем и с огромным маховиком запорного механизма, была закрыта. Восемь, закрытых стеклом, отверстий, снизу которых – восемь рукояток для набора цифр. Или букв? А может и цифр и букв? Две двери также были закрыты. Я остановился напротив двери «Лаборатории». Сейфовая дверь, самая обычная. Вот только цифры-код мог знать человек, который этот код ввёл. Я вспомнил, как находясь в каюте яхты «Королева морей», методом научного тыка сумел рассмотреть цифры, когда заставил макет карбонадо вращаться против часовой стрелки. Какие я увидел цифры? Помню точно, что первая, третья и последняя, восьмая – ноли. С помощью рукояток номеронабирателя, выставил цифры «ноль». Так, вторая цифра совпадала с пятой. Я это запомнил потому, что долго на них смотрел, пытаясь понять это единицы, или семёрки. Все тайны карбонадо связаны с Аненербе, а это двадцатый век. Значит.. шестая цифра должна быть девять. Осталось три цифры. Второй цифрой стала единичка, я решил идти от простого. Получилось: «01 0.. 19..0». Я начал вращать четвёртую рукоять, на цифре шесть раздался едва различимый щелчок. Такой же щелчок раздался, когда я выставил предпоследнюю цифру четыре. Вращая маховик по часовой стрелке, я услышал, как лязгнули ригели замка, дверь приоткрылась.