Кокто Жан по прозвищу Принц удачи

     «Удиви меня!" - Сказал Сергей Дягилев двацатилетнему Кокто, заказывая ему постер к балету «Видение розы» для Русских сезонов. Эти слова открыли Кокто его предназначение, и отныне он только удивлял.

     Утонченный эстет, еще в молодости удостоенный прозвища «принц поэтов», названный единственным наследником Оскара Уайльда, он был талантлив и удачлив во всем: писал стихи, романы и пьесы, рисовал, ставил кинофильмы и балеты.

     1974 год. Кто помнит, в журнале «Иностранная литература» напечатали «Человеческий голос». Монолог в форме телефонного разговора. Глубочайшая душераздирающая драма. Журнал передавали из рук в руки. Его, как говорят, зачитывали до дыр.

     В 1985 были изданы его "Портреты-воспоминания". Восхищает его стиль и умение создать портрет буквально из ничего. К слову сказать, в советские времена достать его критические работы и воспоминания  было практически невозможно.Эта книжечка попала мне в руки в результате довольно сложного книгообмена. А в 90-е под утро Нового года показали «Красавицу и чудовище», настоящий киношедевр.

    И только в 2000 году издается сборник его произведений, значительная часть которых впервые переводится на русском языке.

     11 октября 1963 года, скончалась Эдит Пиаф. Его муза и трагическая привязанность. Ей было  всего сорок восемь…
     Вокруг Пиаф всегда было много друзей, еще больше возлюбленных, но самым близким из них – Жан Кокто.
     Эта пара не только удивляла и восхищала, но  праву заслужила прилагательное "великие" к имени.

    «Корабль идет ко дну», -- произнес Кокто, когда по радио объявили о смерти Эдит Пиаф. Когда Жану Кокто сообщили о ее смерти, он сказал: "Это известие не дает мне дышать". Через несколько часов, готовясь произнести по радио речь, посвященную памяти Эдит Пиаф, великий поэт Франции, Жан Кокто умер. Ему было 74.

    Он успел написать свой вдохновенный гимн, свое последнее стихотворение в прозе, посвященное Эдит Пиаф.

    «Эдит Пиаф, подобно невидимому соловью, теперь сама станет невидимой. Нам останется от нее только взгляд, ее бледные руки, этот высокий лоб, собирающий лучи рампы, и голос. Голос, который заполняет все вокруг и летит все выше и выше, постепенно оттесняя певицу, увеличиваясь подобно тому, как росла ее тень на стене, и, наконец, величаво воцарясь на месте, где стояла маленькая робкая женщина. Душа улицы проникает во все поры города. Это уже поет не мадам Пиаф, а моросит дождь, жалуется ветер, и лунный свет стелется по мостовой…»

    В нем был редкий дар - его способность не только удивлять, но и умение удивляться чужому таланту, уму, находке.