Ахмет-Мухамет

   В сорок шестом году, сразу как только моему отцу, твоему прадеду, исполнилось восемнадцать лет, начался призыв. Со всех окрестных деревень в Янаул собирали молодняк на замену уставшим от службы ветеранам. Из нашей Андреевки взяли двоих: твоего прадедушку, Галиева Мухаматгали, и лучшего друга-однофамильца его Галиева Ахмета.
   Вот приехали они, а вокруг народу выше крыши. Ну посадили их, значит, всех, в большой эшелон и повезли куда-то. Мухаматгали неповезло оказаться возле некого плачущего человека, марийца, что-ли. Он всё плакал, приговаривая на татарском: „Ой жена маленькая осталась, ой как в доме она будет!”, целый вагон будоражил всю дорогу.

   .. Везли их долго, дня четыре, а по истечении поездки высадили в пустынном поле. Повсюду, он мне говорил, ни единого деревца, ни единой травинки; один песок да редкие кустики. Только лишь некий аэродром с кучей самолётов за колючей проволокой да воронки, видимо, от бомб.

   Удивился сильно мой отец; тут-то мы, в Башкирии, в зелени купаемся, не то что там, где одни дюны.
   Не успели кадеты оглянуться, как корпус уже выстроил в шеренгу рослый полковник.

   Далее происходил не самый интересный момент в этой истории, который я упущу.

   Через пару часов на том же поезде к солдатам привезли лошадей, доски, гвозди, молотки и иные материалы для строительства казарм, столовой, а также просто жизни. Безо всяких вопросов новоприбывших запрягли строить всё необходимое.

   Там они и проходили обучение, которое заняло около шести месяцев; их стрелять учили, на русском разговаривать, лошадьми управлять, а твой прадед такой умный был да умелый, что его в ефрейторы сразу назначили. Дали ему десять человек, в том числе того самого плаксу, которого звали Италмасов Туталмаз. По русски этот мариец ничего не знал, только на татарском. Повезло, что оба Галиевых знали татарский, потому понимали Туталмаза.

   Через некоторое время, когда все уже обжились, солдаты пошли на обед, оставив Италмасова на дневальном.
   Стоит он себе, стоит. Как вдруг подходит заблудший сержант. Спрашивает, мол, где все? А постовой ему отвечает: „Ахмет-Мухамет красноармейцы ушли на обед”, имея ввиду, что красноармейцы ушли обедать, но поскольку только Ахмета да моего отца знал, так вот и сказал.

   За это прадеда твоего в ГувБахту; посадили на десять суток.

  .. И ладно бы если только один раз такое случилось, так нет же, надо Италмасову отличиться вновь.

   Ещё через некоторое время их роту решил посетить молодой генерал, пока все на учениях были, а на дневальном; как раз этот Туталмаз стоял .

   Подходит к нашему плаксе да говорит: „Где твои сослуживцы, рядовой?”.
   Ну он и отвечает: „Один солдат умирал, остальные окопта, сыгарып булмый никогда.” что с татарского переводится примерно как „Один солдат умирал, остальные в окопе, их никогда оттуда не вытащат.”
   Этот дурачок хотел сказать что на посту, а остальные тренируются, поэтому не могут прийти.

   У генерала глаза на затылок от такого ответа залезли. Ошарашенный чин сразу обратился к капитану, отругал, мол, что за идиоты у вас тут землю российскую охраняют?

   После опять Мухаматгали досталось: ГувБахта на десять суток.

Из цикла «Бабушкины рассказы»