30

Ранние подъемы по будильнику ужасны. Ты спишь, погруженный в сладкие сны и тепло кровати, а будильник все рушит. Кто придумал это исчадие ада? Я люблю, особенно по воскресеньям, спать до полудня и потом еще пару сладких минуточек валяться в кровати. В будние дни, конечно, приходится терпеть — мне и так попадает за частые прогулы с Эльзой и Вик. Не сильно, но неприятно. Лучше не давать папе повода быть недовольным мной, тем более, за ним следят органы опеки, и если им что-то не понравится.
Но ужаснее подъема по будильнику — нежданный звонок ранним утром в воскресенье, когда ты надеешься расслабиться и придаться неге.
- Какого черта? - стальным голосом рычу я в трубку.
Зи-Зи! Ты понимаешь, что уже декабрь?! Скоро рождество. Наше первое рождество вместе с тобой. Нужно выбрать подарки.
Виктория звучит бодро и радостно, и это немного притупляет мое желание убить её. Но не очень. В комнате холодно, как на Южном полюсе — открытое окно, но под одеялом тепло.
- Вик! Сейчас утро воскресенья, я сплю. Знаешь, людям необходим сон. Если хочешь, встретися позже. Днём. Когда я высплюсь, - пытаюсь достучаться до совести подруги. Тщетно.
Но Вик бурчит что-то невнятное, роняет «Буду через час» и бросает трубку. Мне остается только со стоном уткнуться в подушку, уговаривать себя встать и сетовать на неугомонных друзей. Что за жизнь? С тех пор, как Вик переехала к Лоре, мы стали видится чаще: я, Эльза, Вик. То одна, то другая постоянно втягивают меня в сомнительные авантюры. А уж когда они объединяются... Вик — безумные идеи, свобода мысли, черные футболки с вызывающими надписями, внезапные порывы к путешествию — от соседнего торгового центра до городка в трех часах езды. Эльза со своей картой мира на стене комнаты, черный с коричневыми клетками рюкзак, похожий материалом на плед, черные ботинки, истоптавшие множество улочек. Порой к нам присоединяется Лидия. Временами мы собираемся с Вик, Заком и Джеем. Если бы Эльза и Зак помирились, а не вели себя как дети, было бы замечательно.
Все они — мои друзья, моя сумасбродная, яркая, веселая и неугомонная семья. Могла ли я предугадать, что так будет? Нет. Даже в самых смелых мечта я не могла представить себя такой счастливой. Окруженной бесшабашными, блестящими, шумными. Будь они Везувием, я добровольно осталась бы в Помпеях.

Вик заходит через дверь, что не может не радовать. Врывается маленьким ураганом, размахивая руками, и сразу же начинает болтать:
- Рождество, Зи-Зи! Интересно, много ли выпадет снега в этом году? Так хочется слепить снеговика. Ты уже начала выбирать подарки?
Я теряюсь в потоке информации, Виктория заметив это, ухмыляется:
- Чаю? - предлагает мне она и скрывается на кухне.
- Чувствуй себя как дома! - Бросаю саркастично и иду вслед за Вик.
- Я и есть дома, - отбивает она. Что верно, то верно.
На столе уже дымятся две пастельно-голубые чашки с ароматным чаем.
- Разве Рождество уже близко? - сонно интересуюсь я, усилием воли подавляя сладкий зевок.
Вик приподнимает брови, хмурясь:
- Ты хоть иногда отвлекаешься от учебы? - недовольно интересуется она.
- Ага. Вы с Эльзой постоянно отвлекаете меня. А экзамены на носу. И вообще.
Позавчера Эльза позвала нас на ночевку, но мы не спали. Вик потащила нас в парк, дальнюю его часть. Мы запускали фейрверки в ночное небо, закрывая уши от грохота, запрокинув голову — наблюдать за всполохами красного, желтого, зелёного.
- Брось, не будь скучной. Рождество уже на следующей неделе! Нужно как-то развеселить тебя.
- О нет, нет, нет! Мне очень весело, Вик, пожалуйста, не придумывай ничего! - умоляю я. Ее «Великолепные идеи» заканчиваются всегда тем, что мы влипаем в неприятности: нас постоянно выгоняют из магазинов за неподобающее поведение, оглядываются на улицах и косо смотрят в кино.
- Ладно уж. Но мы просто обязаны выбраться вместе за рождественскими покупками! - сверкает улыбкой Портер, сжаливаясь надо мной.
Обреченно принимаю тот факт, что проекту по физике, который я делаю совместно с Эстер, придется подождать. Как я могла не заметить приближение Рождества? Город, вроде, украсили совсем недавно! Вздыхаю.
- В детстве мы с Лорой и Заком ночью тайком пробирались вниз и прятались под елку, чтобы увидеть Санту, но каждый раз засыпали прямо там, а утром нам доставалось от родителей, - со смехом вспоминает Вик.
- Ох, хотела бы посмотреть на это, - хихикаю я.
- Ну а ты? - смотрит на меня с прищуром.
Перелистываю воспоминания, как фотографии, в попытке найти что-нибудь стоящее — рождественское и сверкающее, теплое и домашнее. Удивительно, как мало в моих воспоминания моей мамы. Нет, она, конечно, часто была рядом. Вспоминается: вот она сидит на диване в гостиной с книгой, я вожусь с игрушками на ковре рядом. Мы ни слова не говорим друг другу. Кажется, она даже не смотрит на меня. Но кое-что подходящее все же отыскивается. Мама Эл протягивает мне большую чашку какао с мягкими зефирками сверху, садится рядом, держа в руках тарелку с печеньем — только-только из духовки. Мы обе уставшие: целый день украшали сначала дом Мамы Эл, потом наш. Вместе выбирали шарики, вместе вешали венки и гирлянды. Много смеялись. Мама будет злится, что мы сделали всё сами, ведь она наняла людей для этого. Но нам нравится. Мама Эл довольно улыбается и включает фильм — Элоиза, роскошный отель, няня, «не хлопай дверью».
Делюсь воспоминанием с Вик. Она мягко улыбается. Да, хорошие воспоминания, они как большая радость — ими очень хочется поделиться.
- Мы праздновать у нас будем. С твоими бабушкой и дедушкой. - Хихикает. Ей-то они - родители.
- Много народу будет, - ужасаюсь я.
- Да ладно. Все свои. Не волнуйся! - Подмигивает мне Вик. Выуживает откуда-то ручку и погружается в записи на салфетке. Пишет усердно, высовывая кончик языка.
Сидим в воскресной утренней тишине несколько минут. Из дней недели, только утром в воскресенье тишина может быть приятной и по-домашнему уютной. Виктория — пишет, я смотрю на нее профиль на фоне окна. Вик как-то скрашивает пасмурную погоду.
Дописав, показывает мне поднятый вверх большой палец и поднимается:
- Собирайся, а я пока приготовлю поесть. - С этими словами она отправляется в путешествие по нашему холодильнику. Там ловить нечего. За покупками собираемся ехать сегодня.
- Окей, мам. - Закатываю глаза. Ноль внимания.
Пока Вик не видит, тянусь к ее салфетке. Вверху крупными буквами написано «Список», и ниже строчки — свечи, марафон фильмов, олени, свитер, пушистые тапочки, тихо ходить, игрушку Еве, слоник нет лучше барашек, крем для рук, снеговик, выпадет ли снег, кидаться, первая зима Шедди, новый диск Лоре, шарлотка, Муми-Троль, вишневое варенье, шарф, пять метров, большая пицца без оливок, динозавры, корица, чай с бергамотом, завтрак у Тиффани, клуб завтрак, плейлист. Не пытаясь ничего понять, кладу салфетку обратно и плетусь наверх.
Переодеваюсь. Наскоро заправляю кровать, беру рюкзак. Через полчаса — традиция — проснется папа, начнет второпях собираться, ворча, что нужно было встать раньше, а то людей в такое время будет очень много. Вик внизу пританцовывает у плиты, размахивая рукой с лопаткой. На ней растянутая толстовка цвета Pantone Black 7PC с закатанными до локтей рукавами на черную футболку с надписью «яркие цвета вокруг, этого достаточно», черные джинсы с нашивками в виде фаз луны и кроссовки. Но выглядит она куда менее драматично, чем всегда. Играет Eurythmics, и Вик громко подпевает, ловко переворачивая блинчик на сковородке. Ставлю на стол тарелки с голубыми полосками по краям и чашки цвета морской волны.
- Доброе-е, - говорит появившийся почти сразу после меня Зак, конец его фразы тонет в зевке. - Вкусно пахнет.
- Свит дримс а мэйд оф зыс, - подпевает Вик.
- Три минуты до, - предупреждает Зак, я киваю.
- Сегодня я с вами за покупками поеду, - ни с того ни с сего говорит Вик, выкладывая на тарелку последний блинчик.
Зак, быстро пробегаясь по салфетке, хмыкает. Он, видимо, знает, в чем секрет этого списка. Гремят тарелки. Брат ставит на стол джем и шоколадный сироп. Вик моет руки и брызгает Зака водой.
- Один, - поглядывая на часы, считает Зак.
- Два, - подхватываю я.
- Три, - заканчивает Вик, и до нас доносится громкая трель папиного будильника. Разом прыскаем.
Папа спускается через пару секунд — в мятой домашней футболке и клетчатых штанах. Ворчит, скрываясь в ванной - душ на втором этаже сломан уже неделю, и до сих пор единственное предпринятое по этому поводу действие — пользоваться ванной внизу.
- Доброе утро. - Садится за стол. Присутствию своей младшей сестры не удивляется.
Зак сразу хватает четыре блина и топит их в сиропе, не обращая внимание на осуждающий взгляд папы. Вик делает то же, хихикая с опущенной головой.
- Дети, - хмыкает папа. Улыбается.
Завтракаем и отправляемся в магазин. Папа ведет машину с особым воодушевлением, не переставая расспрашивать Вик. Дурацкие вопросы сыпались один за другим, но Виктори и глазом не моргнула — отвечала с улыбкой и легким прищуром
- Как там Лора? Трудно с малышкой, наверное?
- Ну, Ева Ви совсем малышка, ничего не может. Конечно,  трудновато немного. Как и с любым младенцем. Но родители любят ее, поэтому всё ОК.
- Чем планируешь заниматься дальше?
- Пока я подрабатываю в кинотеатре, помогаю Лор с малышкой. Что будет дальше, не знаю. Но в тот колледж не вернусь.
Расспросы продолжались бы и дальше, но Зак включает музыку: любимый диск папы с песнями «The Mavericks», заслушанный до дыр, но не надоевший.
В супермаркете, как и всегда, толпы людей бродят с выпученными глазами по лабиринту продуктов, толкаясь и возмущаясь: оливковое масло со скидкой, три пачки кетчупа - подвиньтесь — помидоры, салат. Папа вздыхает — осознает неизбежность — и берет тележку. Вик  сбрасывает туда джинсовку и бежит вперед, теряясь из виду.

Папа не без доли скептицизма посматривает на добычу Вик. Зак скалится, смеясь-кашляя в кулак. «Необходимые продукты»: кукурузные хлопья, две пачки чипсов со вкусом бекона, шоколадное молоко, багет с чесноком, две упаковки шоколадного печенья с кусочками шоколада («Боже, Вик!») и три — орехового с карамелью, три огромных пачки томатного сока («Ты же не печенье им запивать будешь?»), ведерко черничного мороженого фирмы «Baskin Robbins», упаковка спагетти, набор свечек с ароматом «Ваниль», бутылка вина («Это не мне, Дэн», «Ладно, признаю, мне»), не меньше ста пачек мармеладных мишек, одну из которых Вик открывает сразу («Незаметно положу с остальными, что такого? Я же заплачу!»), гель для душа «Кофе с молоком» и пачка приправы для глинтвейна («Да, для этого и вино. Зима же!»). Кучка Вик растет, а мы с Заком никак не можем решить, сколько пачек хлопье брать и каких — шоколадных или цветных.
- Тц, я же не люблю зеленые, - спорит Зак. Папа, бросая в каталку пакет замороженных овощей, косо поглядывает на нас.
Мы берем по три пачки разноцветных и шоколадных. Компромисс. Зак сияет поярче Вик. Она уже сверилась со списком - «Он у меня в голове!» - и меланхолично жует мармеладки.
- Три с половиной часа, - невозмутимо подводит итог брат. Вик делится с ним мармеладом. Папа бросает в каталку шуршащий бежевый пакет со свежими круассанами: с лимоном, ванильным кремом, молочным и белым шоколадом.
На кассе Вик выуживает из карманов джинсов мятые купюры и звенящую мелочь и не позволяет заплатить за свои покупки папе.
- Вот упертая! - машет рукой и капитулирует. Зак качает головой и закатывает глаза. «Интересно, какие они были в детстве», «Озорные и веселые», «Да, наверняка, похожие проделки устраивали», «У папы даже джинсовка похожая была» -  мысленный диалог с Заком.
Уставшие, мы сидим в машине под «Way down we go» и «Take me to church», едим ещё теплые круассаны и запиваем их неизменными молочными коктелями. Умиротворение, тихая гавань среди хаоса.
- Подвезти тебя до Лоры? - Уже дома, выгружая продукты, спрашивает папа. Вик задумчиво вертит в руках телефон.
- Если тебе не сложно.
- Вот и чудесно, поехали. - Папа отнес последний пакет на кухню и сел в машину.
Зак с тоской глядит им вслед. «Вик боится, что надоела Лоре, мешает Питеру, лишняя в их семейной идиллии», «Похоже на то», «Но это всё глупости, думаю, у Вик нет оснований так думать», «Это же Виктория», «Мда-а. Надеюсь, всё будет хорошо у них», - не сказано вслух, только мелькает со скоростью света подрагиванием ресниц, глаза в глаза, всё понятно и в окутаной молчанием тишине.
- Пицца или спагетти? - уточняет Зак. Папа приедет часа через два — Питер, с большой вероятность, предложит ненадолго остаться. У нас есть время немного расслабиться. Полезная еда и учеба не убегут в лес.
- «Область тьмы» или «Облачный атлас»?
- «Атлас» и мясная пицца, - решает Зак.
- Заказывай, я поставлю диск.
Командная работа: Кастор и Поллукс.
Мы с блаженным вдохом заваливаемся на диван. Пицца, дымящиеся чашки с чаем. С набитым ртом вторим главным героям, безошибочно вспоимная все реплики. Переплетиние судеб, карма и великолепный актерский состав.
- Главное до момента с просветлением Сонми об энергомыле доесть. - Зак хватает новый кусок и дует на покрасневшие пальцы. Шедар внимательно следит за нами своей милой мордашкой.
- Мы не хозяева собственной жизни. От рождения и до смерти мы связаны с другими прошлым и настоящим, - Слова Сонми 451 притупляют безмятежную веселость.
Сколько бы раз я не произносила эту речь вместе с ней, сила слов всегда одинакова. От ядра Земли в самую середину космоса. Зажимая рану в груди от пули в спину — обернувшись, видишь своего друга. Дети в пучине военных действий. Кровь на снегу. Младенец, который никогда не закричит. Врач, приносящий соболезнования.
- И каждый наш проступок, как и каждое доброе дело, рождает наше будущее, - заканчивает Зак.
Папа приходит как раз к двум последним кускам «большой мясной» и:
- Но что есть океан, если не множество капель? - Говорят он и Адам Юинг.
Досматриваем фильм мы уже втроем. По экрану ползут титры.
- Как там тетя Лора? - Зак подвигает к папе коробку с пиццей.
- Не жаловалась, как всегда. Малышка в порядке, очень любит поспать на руках у папы. Особенно ночью, - с усмешкой добавляет он.
Разбредаемся по дому. Папа включает новости, развалившись на диване с кипой конспектов для проверки («Ленивые идиоты!», «И ведь у всех одно и то же написано. Ну-ну, моя очередь веселиться — оценки тоже одинаковые будут!»). Зак укрывается от реальности в своей комнате — наедине с мальбертом и палитрой оттенков.
Я натягиваю теплые носки в коричнево-зеленую полоску — шерсть и киловатты тепла, заворачиваюсь в горчичный мягкий плед и, прихватив чашку чая с бергамотом, выхожу на веранду. «Триумфальная арка» с красной закладкой посередине. «Рюмку кальвадоса. Или лучше два кальвадоса в одной рюмке», Париж, эфир, серая тень безысходности, Жоан Маду.
Я засыпаю под шум ветра за окном с тяжелыми мыслями о том, что всё, возможно, предрешено — беги, не беги, уже придуман финал.